Текст книги "Голубые дороги"

Автор книги: Виктор Митрошенков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)

Для космонавтов был установлен четкий график тренировок, посещений КБ и заводов, изучения языка. Экипажи восемь часов были на службе и восемь часов работали дома.

В один из вечеров жена Алексея Архиповича Светлана, прервав занятия мужа, нежно сказала:

 – Ты устал, Алеша. Сделаем сегодня перерыв.

Леонов улыбнулся, устало раскинул руки, смежил веки. Да, хорошо бы сейчас в лес, побродить с ружьем, порыбалить, посидеть у костра до синего утра, но…

 – Мы обязательно погуляем, – сказал Алексей, – но не сейчас, потом… ну, скажем…

 – После полета, – вкрадчиво сказала Светлана.

Алексей Архипович, уловив иронию, сказал:

 – Может быть, и до полета.

Как‑то в руках Леонова оказалось интересное сообщение.

В Центральном государственном военно–историческом архиве СССР хранятся материалы, датируемые 1877 – 1878 гг., под названием: «О приготовлении… для правительства Северо–Американских Соединенных Штатов употребляемых у нас спасательных ракет».

Оказывается, в 1877 году министерство иностранных дел России переслало в Российское общество подаяния помощи при кораблекрушениях «…ноту пребывающего здесь поверенного в делах Северо–Американских Штатов о желании его правительства приобрести спасательные ракеты, употребляемые нашим Обществом…»

В связи с американским заказом Николаевский завод обязался, не снижая предусмотренных темпов производства ракет для нужд армии и флота России, изготовить дополнительно за оставшиеся пять месяцев 1877 года 50 спасательных ракет, а в 1878 году – 150 ракет.

Да, история хранит тайны лишь до поры до времени…

Уже много месяцев между советскими и американскими учеными шли переговоры. После долгих лет «холодной войны», породившей недоверие, подозрительность, враждебность, научные раунды пока были малорезультативными.

Появились сомнения в целесообразности намечаемого «космического» контакта. На пути его встали и различные подходы к техническим проблемам, несовместимость методики подготовки. Довлел груз прошлого, слабо преодолевался языковый барьер.

Благороднейшее всечеловеческое дело заходило в тупик.

Когда успешно завершится программа ЭПАС, зам. директора НАСА доктор Джордж Лоу скажет:

«Свою радость я с удовольствием делю с выдающимися советскими учеными, которые отдали ЭПАС столько сил. В первую очередь я хотел бы назвать академиков Келдыша, Котельникова и Петрова, а также профессора Бушуева, от работы с которыми я получил истинное удовольствие. Потребуется еще немало времени, чтобы правильно оценить масштабы проведенной работы. Ее главный итог я вижу в том, что она распахнула перед нами двери в будущее. Я надеюсь, что сотрудничество только начинается и обе наши великие страны и впредь будут работать сообща в космосе…»

Осуществляя программу ЭПАС, советские и американские ученые совершили и нравственный и научный подвиг.

В один из дней, когда казалось, что все, что так долго обсуждалось, тщательно обговаривалось, может рухнуть, предложили обменяться делегациями космонавтов. В США побывали Константин Феоктистов, Георгий Береговой, Владимир Шаталов, Андриян Николаев, Виталий Севастьянов; СССР посетили Фрэнк Борман, Нейл Армстронг и другие.

Каждая сторона, как полпредов, делегировала своих лучших граждан, достойных представить страну и в космосе и на земле. Отношения потеплели.

Работа по ЭПАС теперь продвигалась успешнее. Предстояли встречи экипажей совместного полета.

Удастся ли им достичь психологической совместимости, взаимопонимания?

Люди НАСА (Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства) проходили сложный и многоступенчатый отбор. Это были истые янки, стопроцентные американцы, отвечающие всем требованиям современной жизни.

Первый набор ПАСА провело в 1959 году. НАСА требовало:

«Чтобы у будущих астронавтов были опыт военных летчиков, солидный налет на реактивных самолетах, инженерное образование, особые физические данные, которые соответствовали бы маленькой кабине космического корабля «Меркурий».

В распоряжение НАСА тогда поступили 500 человек. Все они подверглись строгим медицинским, психологическим и техническим экзаменам, с каждым были проведены индивидуальные беседы медиков и психиатров. В конце этой проверки осталось 110 кандидатов, но лишь 69 были допущены к дальнейшему конкурсу. Число будущих астронавтов, несомненно людей мужественных и самоотверженных, уменьшалось с поразительной быстротой: 69-55-27-18, и лишь семь из них стали первыми в США астронавтами. Это: С. Карпентер, Г. Купер, В. Гриссом, Д. Слейтон, Дж. Гленн, У. Ширра, А. Шеппард.

К совместному эксперименту была проведена огромная подготовительная работа, зрительно которую можно выразить, скажем, в таких цифрах.

С мая 1972 года по день полета состоялось более 20 встреч, 11 совместных испытаний всех видов, 6 тренировок экипажей и 6 – персонала центров управления полетом. Экипажи провели 700 часов в совместных тренировках, или 18 недель. Были нанесены четыре визита советских космонавтов в США и четыре визита американских астронавтов в СССР. Стороны выпустили более 1500 документов объемом от нескольких десятков до нескольких тысяч страниц.

И все‑таки опасность непонимания, замедления программы, даже срыва еще существовала.

Директор Центра пилотируемых полетов имени Джонсона доктор Крафт потом скажет советским журналистам:

«Когда ЭПАС только рождался, у нас, признаюсь, были серьезные сомнения по поводу успеха этой миссии. Многие технические принципы и методики их решения мешали нам не меньше, чем языковый барьер. Работу, на которую надо было затратить 10 минут, мы выполняли за день. Но со временем мы научились понимать друг друга и доверять друг другу. Мы почувствовали общую ответственность за начатое дело. Космонавтика – на виду у всего мира. Мы обязаны были добиться полного успеха».

Западная пресса была полна догадок.

«Американцы, – писали газеты, – шесть раз совершали полет в направлении Луны, 3 раза – в космической станции «Скайлэб» и один раз должны – для встречи на орбите с двумя космонавтами из Советского Союза. Удастся ли?»

И вот встреча международного экипажа. В составе первого экипажа США двое новичков. Командир – бригадный генерал авиации (кстати, самый молодой генерал в армии США) Томас Стаффорд, высокий, седовласый, с большими умными и настороженными глазами под кустистыми бровями. Томасу – сорок пять трудных авиационных и космических лет жизни. У него 6200 часов налета.

Стаффорд окончил военно–морскую академию со степенью бакалавра наук. В бурные годы развития авиации он решает посвятить себя трудному и рискованному делу–испытанию авиационной техники. В школе летчиков–испытателей Томас убедился в своей глубокой привязанности к небу. Он был в лучшей спортивной форме (Томас занимается тяжелой атлетикой, плаванием, играет в ручной мяч), имел достаточно высокий профессиональный авторитет, когда узнал о наборе в астронавты.

Томас Стаффорд трижды побывает в космосе, напишет две книги по аэронавтике, станет заместителем начальника отдела подготовки экипажей, в феврале 1974 года будет утвержден командиром основного экипажа по проекту ЭПАС, но будет по–прежнему считать себя неудачником.

 – Я уже решил, что злой рок преследует меня, – скажет он потом. – Но опустить руки – значило отказаться от профессии космонавта.

Стаффорд был трижды дублером по программе «Джемини», прежде чем в декабре 1965 года на корабле «Джемини-6» отправится в космос. Это была третья попытка руководства НАСА поднять корабль в небо.

Первоначально старт был назначен на 25 октября 1965 года. До запуска двигателей оставалось 42 минуты, когда выяснилось, что попытка вывести на орбиту ракету «Аджена–Д», с которой предполагалось осуществить встречу и стыковку, не удалась. Ракетоноситель и корабль были сняты со стартового комплекса и увезены в ангары.

12 декабря того же года были включены двигатели первой ступени, однако спустя 1,17 секунды (еще до отрыва ракеты от стартового стола) они выключились по сигналу системы обнаружения неисправностей. Создалась ситуация, при которой командир корабля Уолтер Ширра должен был выдернуть кольцо катапультирования. Но Ширра этого не сделал. Хладнокровие и осмысленность действий были именно тем необходимым, что должен был проявить экипаж в столь сложной ситуации.

«Джемини-6» стартовал лишь 15 декабря.

17 мая 1966 года Томас Стаффорд должен был лететь на «Джемини-9». Запуск не состоялся из‑за потери связи с ракетой–мишенью, стартовавшей несколькими часами раньше.

Неудачи продолжали преследовать Стаффорда. Старт «Джемини-9» состоялся лишь 3 июня. И когда все тревоги, казалось, были позади, а пилотируемый Томасом корабль почти вплотную приблизился к стыковочной мишени, стало ясно, что запланированная программа не может быть выполнена: носовой обтекатель от аппарата не отделился. От стыковки пришлось отказаться.

26 мая 1969 года Т. Стаффорд, Д. Янг и Ю. Сернан успешно совершили полет к Луне. Во время полета были выполнены все операции, за исключением посадки на Луну. Но и этот рейс Стаффорда не был лишен волнений. Находясь на низкой селеноцентрической орбите, астронавты имитировали взлет с Луны. Неожиданно в момент, когда произошло отделение посадочной ступени, взлетная кабина начала кувыркаться. В эти решающие секунды находчивость и мужество Стаффорда помогли избежать больших неприятностей. Он взял управление на себя и стабилизировал полет кабины.

Потом мы узнаем, что неудачи преследовали Стаффорда и при возвращении на Землю после выполнения международной программы ЭПАС.

Томас Стаффорд оптимист. Улыбка редко покидает его крупное лицо. Он искренне заражается смехом от шуток своего коллеги. Леонов поражал Стаффорда работоспособностью, умением владеть собой, переделывать в день кучу дел. Леонов тоже оптимист, он писал картины, когда уставал на тренировках. Писал много и, как находил Томас, хорошо. Он рисовал на листке бумаги и, если вдруг его творения исчезали, не обижался, а добродушно говорил: «Взяли, значит, нравится».

Он писал книги, когда считал, что наполнен мыслями, которые интересны читателю. У него 10 книг. И все это он делал легко, уверенно, увлеченно. Стаффорд оказывал Леонову все знаки внимания, был предупредителен, заботлив, тактичен. Члены его экипажа Вэнс Бранд и Дональд Слейтон были постоянно, круглые сутки рядом, также внимательные и работоспособные.

Итак, взаимопонимание налаживалось. Космонавты американские и русские пришлись друг другу по душе, они хотели летать вместе.

Этому радовались сторонники международных контактов, люди хорошо понимающие и научное и политическое значение совместных исследований в космосе.

Американская печать стала ареной борьбы за мнение простого американца.

«Каждый доллар, вложенный США в исследование космоса за последние десять лет, принес сегодня четыре доллара», – писали одни газеты.

«Одна минута пребывания на орбите Джона Гленна (первого астронавта США) стоила 1 миллион 680 тысяч долларов!» – кричали другие газеты.

«Каждая секунда пребывания на Луне обходится налогоплательщикам в 30 тыс. долларов», – возмущались противники ЭПАС.

«Затраты американского Национального управления по аэронавтике и исследованиям космического пространства в 3 раза меньше затрат американцев на спиртные напитки, в 2 раза меньше затрат на табачные изделия, меньше затрат на пари и тотализаторы…» – констатировали другие.

Впереди была встреча в Америке. Рабочий день со–гласован обоюдно: работать по 10–12 часов в сутки. Отдых лишь в воскресенье.

Технический барьер преодолевался легче, чем языковый.

«В космосе мы будем говорить по–русски, а они по-английски, – объяснил Стаффорд сенаторам. – Так мы будем лучше понимать друг друга. Поверьте мне, господа, учить русский язык с моим оклахомским акцентом было так трудно».

При согласовании программ для отдыха Стаффорд просил принять предложение – посетить его дом. Ответная учтивость. Томас потом скажет: «Встреча с советскими коллегами продляет занятия русским языком, практикум, что ли. И потом Алексей – такой прекрасный парень. Он похож на Гагарина».

У Стаффорда скромный небольшой дом с гаражом. Том охотно показывает дом, свои многочисленные сувениры, в том числе и московские подарки, представляет жену Фэй, дочерей. Фэй гостеприимна и радушно просит устраиваться. Встречи с советскими космонавтами в этом доме были неоднократны, и ей они доставили удовольствие. Пока готовятся угощения – смешанная русская и американская кухня, Том с гордостью показывает редкий набор ружей многих стран. В тот вечер в его коллекции появилось великолепное русское ружье.

Непременное условие вечера – говорить как в полете: советские космонавты – на английском, американские – на русском. Алексей Леонов предложил краткий терминологический словарь: «очень окэй», «пора обедать», «стыковка выполнена». Том поддержал идею и просил учесть его вклад в это международное дело: «наливай», «привет, Союз», «перекур на обед»…

Валерий Кубасов очаровывал хозяев своей молчаливостью, редкими и точными фразами. Математик виден с полета. Фразы ложились точно, как швы его космической сварки.

В середине обеда заговорили о войне. Ее помнили все, а Дональд Слейтон особенно хорошо – он участник войны. Алексей Леонов рассказал об Иване Никитиче Кожедубе. Этого выдающегося летчика хорошо знали в США. Национальная гордость России – стал гордостью стран антигитлеровской коалиции.

Алексей Леонов тоже хорошо помнил Великую Отечественную войну. Он помнил слезы обессиленных в горе женщин, глаза осиротевших детей, вывезенных из блокадного Ленинграда и с Украины. Он помнил душные, смрадные теплушки, переполненные ранеными и неподвижными старцами.

Вспомнилось, как он работал в поле до изнеможения, убирая картофель, собирал колоски, возил сено, выискивал лекарственные травы. Это был его вклад в победу. Он не раз думал, что опоздал родиться, что все героическое совершилось. Высшее счастье землян – Победа, добыта без него, а более великого, героического на земле, как казалось ему, не могло быть.

И тогда, когда он приехал в училище военных летчиков и с благоговением переворачивал боевые донесения о подвигах выпускников, когда читал их письма, ставшие реликвией музея, он помнил о войне.

И, наконец, тогда, когда он впервые поднялся в воздух на самолете «Як-18» и когда получил ручку управления истребителем, ощутив себя и счастливым и всесильным в безбрежной лазури, и когда освоил удивительнейший реактивный самолет «МиГ-15», он понял, что небо стало родным, что он не сможет без него жить, что будет владеть им ради Победы, ради нетленной памяти войны.

Небо стало его домом, темой его творчества.

…Приближалось 15 июля 1975 года.

Корреспондент «Красной Звезды» Лев Нечаюк писал в те дни о Байконуре:

«Наш главный космодром еще очень «молод». Он так же, как Комсомольск, Магнитка или Братск, начинался с первого колышка, вбитого в седую от соли, выжженную землю, с первой палатки, с первого камня в фундаменте первого дома и с первого деревца, одолевшего безжалостную пустыню.

Современный космодром – это необычайно сложное, так сказать, многоотраслевое хозяйство, раскинувшееся на огромной территории. Здесь, посреди пустыни, вырос город с многочисленным населением, в котором есть все привычное и необходимое человеку.

А вокруг города возведены десятки предприятий, сооружений и установок, где собраны новейшие достижения науки, техники, индустрии».

Время отсчитывало своей неукротимый бег, оно работало напряженно, как мозг космонавта. Секунда была мгновением, но и вехой величайшего исторического события.

14 июля в 15 часов 20 минут руководитель смены в советском центре Вадим Кравец по прямому каналу связался с Хьюстоном и сообщил своему американскому коллеге Джону Темплу, что в советском центре объявлена суточная готовность.

Еще несколько часов и счет откроют секунды: 3… 2… 1… Старт!

12 часов 25 минут 15 июля 1975 года. К подножию ракеты подъезжает автобус. Распахивается дверь, выходит Алексей Леонов, за ним – Валерий Кубасов.

Командир корабля А. А. Леонов докладывает Государственной комиссии: «Экипаж готов к выполнению полета!»

Потом они оба в белоснежных скафандрах упругой походкой направляются к трапу.

Леонов поднялся на несколько ступеней, остановился, услышав чье‑то шутливое пожелание, задорно бросил: «К черту!»

12 часов 30 минут. Они в лифте. Еще несколько минут – и экипаж занял свои места в «Союзе».

15 часов 00 минут. Ракета стоит на стартовой площадке одиноко, как памятник. Возле нее – никого.

15 часов 05 минут. Объявлена пятнадцатиминутная готовность.

15 часов 12 минут. Звучит команда: «Ключ на старт!»

Все. Теперь судьба ракеты передана автоматам.

15 часов 16 минут. Космонавты опустили стекла гермошлемов.

15 часов 17 минут. «Ключ на дренаж!»

15 часов 18 минут. «Протяжка два!»

Две минуты до старта… Полторы. Одна…

Отошла заправочная башня… Ничего теперь не связывает ракету с Землей…

15 часов 20 минут. Старт!

Обдав землю горячим выдохом могучих двигателей, ракета устремилась в просторы мироздания.

Мир хронометрировал время. Люди сверяли часы. Московские куранты начали единый отсчет времени.

В 19 часов 04 минуты 47 секунд произошла сцепка. Стыковка!

В 22 часа 19 минут 27 секунд произошло первое космическое рукопожатие Алексея Леонова и Томаса Стаффорда.

В 22 часа 24 минуты Генеральный секретарь ЦК КПСС Леонид Ильич Брежнев поздравил космонавтов с выдающимся событием. В приветствии говорилось:

«Со времени запуска первого искусственного спутника Земли и первого полета человека в космическое пространство космос стал ареной международного сотрудничества».

Обращаясь к экипажам космических кораблей «Союз» и «Аполлон», президент США Дж. Форд сказал:

«Нам потребовалось много лет, чтобы открыть эту дверь для полезного сотрудничества в космосе между нашими двумя странами. И я уверен в том, что не за горами тот день, когда такие космические полеты, которые станут возможными благодаря этому первому совместному полету, будут в какой‑то мере обычным делом».

В Москве и Хьюстоне были организованы комитеты по подготовке космической пресс–конференции. В каждый комитет было избрано по пять человек. Им предстояло отобрать из всей массы вопросов наиболее интересные. За несколько часов до начала пресс–конференции список вопросов был готов.

Из 135 часов совместного космического рейса на интервью лишь 22 минуты.

Кубасову:Вы были первым сварщиком в космосе. Предвидите ли вы создание постоянной орбитальной станции усилиями всех заинтересованных стран и на принципах равной выгоды для всех наций?

Ответ:Действительно, во время полета на корабле «Союз-6» мне довелось проводить эксперименты по сварке в космосе. Вчера и сегодня мы участвовали в эксперименте «Универсальная печь»… Я думаю, что эта область – космическая металлургия имеет большое будущее…

Бранду и Леонову:Вы уже трое суток обходитесь без прессы. Какую новость вы хотели бы услышать от нас, журналистов?

Ответ:Только хорошие новости. Мы хотели бы услышать, что мирная жизнь наступила во всех районах земного шара.

Леонову:Где у себя на родине вы хотели бы посадить семена деревьев, предназначенные для обмена между вами?

Ответ:Я родился в Сибири. И в моем сознании самые красивые деревья – ель и сосна. Я бы хотел у себя в Сибири посадить ель и сосну.

Кубасову и Слейтону:У каждого из вас есть дети. Что вы хотели бы пожелать им, а также всем детям Земли из космоса?

Ответ:Счастья. Пожелать всем детям, чтобы их будущее всегда было мирным.

Стаффорду:Насколько, по вашему мнению, оправданы ввиду существующих на Земле проблем расходы на космические полеты?

Ответ:Польза от этих полетов гораздо больше, чем затраты.

Леонову:Могли бы вы передать на Землю набросок рисунка, который выражал бы главный смысл совместной миссии ваших кораблей в космосе?

Леонов показывает зарисовки, сделанные им в этом полете: Томас Стаффорд, Дональд Слейтон.

Кубасову:Может ли опыт, полученный вами в этом полете, составить вклад в будущее космическое сотрудничество между СССР и США, то есть извлекли вы из нынешнего полета что‑либо, что пригодится будущим космонавтам и астронавтам?

Ответ:Я думаю, что в нашем полете самое ценное – это предшествовавшая ему работа. Мы встретились со многими неожиданностями, но нашли пути их преодоления. Это был первый полет, я думаю, он откроет дорогу для будущих совместных экспериментов.

Леонову:Как вы оцениваете комфорт в корабле «Аполлон» и как вам понравилась пища американских астронавтов?

Ответ:Я сегодня шесть часов провел на «Аполлоне». Мне приходилось бывать там и раньше. Сегодня я посмотрел его в космическом полете. Это отличный корабль.

Пища мне нравится. Конечно, это не та, что едят все люди. По как говорят философы, главное не то, что ты ешь, а с кем…

Стаффорду и Леонову:Какой полет в космос вы хотели бы совершить вместе?

Леонов: Я глубоко уверен, что мы находимся в самом начале большого космического пути человечества. Мне бы хотелось побывать в длительном полете, чтобы глазами художника взглянуть на Землю.

Стаффорд:Совершить полет на каком‑нибудь новом аппарате…

Стаффорду и Леонову:Считаете ли вы, что возможности в организации спасательных операций, продемонстрированные этим полетом, сыграют важную роль в будущих космических полетах?

Ответ:В космическом полете возможны всякие неожиданности, в том числе и такие, что потребуют спасательных операций. Мы положили начало созданию технической основы для унификации стыковочных устройств. Это большой шаг в нужном направлении…

За время космической пресс–конференции космическая станция «СОЮЗ–АПОЛЛОН» проделала путь в 14 тысяч километров.

Поэт Михаил Вершинин в эти дни написал:

 
Иные времена!
И вы меня поймете:
Советская страна с Америкой
в полете!
 

Проект ЭПАС осуществлен. Воздав должное мужеству космонавтов, правительство наградило их высшими орденами.

Генерал-майор авиации дважды Герой Советского Союза Алексей Архипович Леонов вернулся к исполнению своих обязанностей заместителя начальника Центра подготовки космонавтов и включился в новую программу подготовки. Предстоят новые старты, новые программы. Надо быть готовым к более сложным полетам.