Текст книги "Так повелось на флоте... (Очерки)"

Автор книги: Виктор Дыгало

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 11 страниц)

СКЛЯНКИ БИТЬ!

Стоят на рейде боевые корабли. Натянуты их якорные цепи. В зеркальной воде отражаются огни. Тишина…

И вдруг почти одновременно на всех кораблях раздается мелодичный перезвон колоколов. Их звуки плывут в прозрачном ночном воздухе. Это вахтенные бьют в корабельный колокол, или, как его называют на флоте, рынду. Название это неточное. Рында в парусном флоте – это особый звон колокола, раздававшийся ровно в полдень.

Команда же «Склянки бить!» появилась, когда еще не было ни хронометров, ни даже самых обычных пружинных часов. Время тогда отсчитывалось стеклянными песочными часами – «склянками». Как правило, на больших парусных кораблях под ютом или на юте находилось трое песочных часов: получасовые – склянка, часовые и четырехчасовые – вахта. Но поначалу, подчеркнем это, только получасовые стеклянные часы назывались «склянками». Поэтому 30-минутный промежуток времени от начала четырехчасовой вахты получил название склянки, причем их число обозначает время. Счет начинается с двенадцати часов тридцати минут дня. В это время бьют в колокол один раз, что означает одну склянку. Целые часы отмечаются одним двойным ударом. Получается как бы один слитный удар из двух склянок. Таким образом, за четыре часа отбивалось восемь склянок.

Четыре слитных удара соответствуют четырем часам. Весь цикл со сменой вахты повторяется, т. е. в четыре часа тридцать минут вновь будет один удар в колокол, в пять часов – один двойной удар, в пять часов тридцать минут – один двойной и еще удар и т. д.

Такой расчет времени установился не случайно. Вся корабельная жизнь и служба регламентируются четырехчасовыми промежутками времени – вахтами. Моряки по числу склянок, не глядя на часы, определяют, который получас пошел с момента их заступления на вахту.

В парусном флоте бытовало выражение: «Сдать вахту под склянку».

Традиционно у морских офицеров считается признаком хорошего тона и показателем высокой морской культуры прибыть на смену товарища под последний удар четырехчасовой склянки.

Судовые колокола используются также для подачи предупредительных сигналов, когда корабль стоит на якоре во время тумана. Ударит судовой колокол – и его звон покатится без эха, без многократного повторения, поскольку он живет долго, а отражаться ему не от чего. Даже в тумане не вязнет голос колокола. И трудно даже представить, сколько жизней он спас, когда падали на воду облака и путь становился невидимым!

Судовой колокол по размеру небольшой (от 250 до 500–600 мм). Он подвешивается на кронштейне на баке всех судов и кораблей. Изготавливают их из колокольной меди – сплава из меди, олова и цинка. В более отдаленные времена для благозвучия добавлялось еще и серебро. В зависимости от пропорции этих металлов в сплаве при ударе в колокол получается звон чистый, ровный, долгий, но отличный друг от друга. Бьют в судовой колокол, берясь рукой за рында-булинь – коротенький плетеный кончик с кнопом на конце, привязанный за язык колокола. Моряки старшего поколения помнят, какой трезвон раздавался на рейдах, где носом против ветра, отдав якоря, стояли боевые корабли. То били склянки, и над тихими водами стоял малиновый перезвон.

А какие были умельцы бить склянки!.. В каждом экипаже – свой непревзойденный мастер. Сейчас все реже попадаются такие. А жаль…

Надо еще сказать, что на судовом колоколе непременно отлито либо выгравировано название корабля. Это его своеобразная визитная карточка.

Приятно видеть, как во время, отведенное на приборку, матрос усердно надраивает «рынду до тысячи солнц». Так что судовой колокол – это не только визитная карточка корабля, но и экспресс-аттестация его экипажа: покажите вашу корабельную рынду, и я скажу, какие вы моряки…

Традиции неистребимы. Ярким подтверждением этому служит указанный в приложениях к ныне действующему Корабельному уставу Военно-Морского Флота СССР «Порядок отбития склянок на надводных кораблях 1 и 2 ранга».

Впрочем, склянки отбивают не только на кораблях и судах. В школах юнг, в клубах юных моряков и речников и теперь аккуратно, через определенные промежутки времени, звонит колокол. Вместе со всеми атрибутами судовой жизни его голос зовет ребят в море…

СВИСТАТЬ ВСЕХ НАВЕРХ!

Стояла нередкая для тропиков чудесная погода. Бриг, подгоняемый ровным пассатом, шел под всеми парусами.

Матросы, свободные от вахты, занимались обычными корабельными делами, подвахтенные отдыхали. Вахтенный начальник и сигнальщик внимательно осматривали чуть волнующийся океанский простор. Ничто не предвещало беды.

Вдруг вахтенный начальник напрягся и замер, внимательно вглядываясь в лазурную даль: далеко, на самом горизонте он увидел небольшое облако, которое быстро двигалось с севера в сторону корабля, на глазах увеличиваясь в размерах.

– Шквал идет!

И тут же с мостика раздалась зычная команда:

– Унтер-офицеры к люкам!

Как по мановению волшебной палочки, у люков выросли фигуры унтер-офицеров. Ухватив дудку в ладонь и поднеся ее ко рту, они набрали в легкие воздух и, косясь взглядом на мостик, застыли в ожидании команды.

– Свистать всех наверх! Рифы брать!

Переливчатые свистки дудок заполнили палубы брига, и от кормы до носа прокатилась команда:

– Все наверх! Рифы брать!

Прошло немного времени, взятые рифы уменьшили площадь парусов, и бригу более не грозила опасность, хотя налетевший шквал был яростным и беспощадным. Только четкие и своевременные действия вахтенного офицера уберегли рангоут и такелаж брига от поломки и повреждений.

…Давным-давно, когда на кораблях основным двигателем было весло, а количество гребцов на больших судах исчислялось сотнями, необходимо было добиться синхронности их работы, темпа гребли, а значит и необходимой скорости и маневренности судов.

Слаженность в действиях гребцов обеспечивалась звуковыми сигналами, подаваемыми, как правило, свистком или гонгом. С появлением парусного флота роль звуковых сигналов, предваряющих команды, еще более возросла. Тогда-то и появилась дудка-свисток особого устройства для подачи сигналов на корабле. История сохранила факты, когда дудка употреблялась крестоносцами еще в XIII веке для вызова команды корабля наверх при свалке на абордаж.

О дудке упоминает и Шекспир в своей оде «Темпест». Одно время она была показателем должности, а также и эмблемой высшей власти. Английский высший адмирал, или лорд-адмирал, носил золотую дудку на золотой цепочке вокруг шеи. Такую же дудку, но серебряную и на серебряной цепочке, носили адмиралы при командовании в бою. Лорд-адмирал в бою, кроме золотой, носил и серебряную дудку.

Указом английского короля масса золотой дудки определялась равной 1 унции (28, 35 г), а цепочка по массе была эквивалентна золотой монете – дукату (3,4 г). История британского флота свидетельствует, что дудка у них в настоящем ее виде была введена как память о захвате в плен в морском бою знаменитого шотландского пирата Андрю Бартона, с которого и была снята дудка. Ее образец и приняли на английском флоте. До этого времени на британских судах употреблялись свистки разных систем.

В XVI веке дудка служила атрибутом экипировки мастера (капитана), боцмана и рулевого – старшины, который был также заведующим адмиральской баржей (шлюпкой) и которому, в частности, предписывалось «смотреть за тем, чтобы все уборы были положены на место, быть рулевым ее и иметь дудку для поддержания духа гребцов».

Предположительно можно сказать, что боцманская дудка образца Бартона пришла к нам в Россию во второй половине царствования Петра I.

Дудка представляет собой плоский никелированный ящичек с полым шариком на конце, в который вставлена гнутая трубка. Крепится она к никелированной же цепочке, которая надевается на шею.

Свистеть в дудку – особое искусство. Для этого ее надо взять в руку, уперев шарик в ладонь и полусогнув над ним пальцы, сложенные как для игры на скрипке, и затем дуть в трубку. От силы дутья и от движения пальцев над отверстием дудка меняет тон свиста от мягкого и глубокого до пронзительного и высокого. При достаточной натренированности можно получить в свисте и трель. Существует до пятнадцати различных мелодий, которые нельзя изобразить никакими нотными знаками. Мелодии эти, как и многие флотские традиции, передаются из поколения в поколение изустно – так же, как секрет покраски наружного борта корабля или метод разворота весла при гребке для достижения большей скорости.

Ранее дудку вручали младшим флотским чинам (унтер-офицерам, боцманматам и боцманам) в пожизненное владение как эмблему власти, и она получила название «боцманской».

Леонид Соболев в книге «Капитальный ремонт» пишет:

«Немыслим российский военный корабль без дудки. Всякое приказание на корабле предваряется дудкой. Приказание, отданное вахтенным начальником или старшим офицером, птицей летит по кораблю, гонимое свистком дудок из люка в люк, из кубрика в кубрик, пока не отыщет тех или того, к кому оно относится.

В матросе же выработан условный рефлекс: свист дудки заставляет его насторожиться и ждать приказание, которое сейчас будет произнесено».

Отданное начальником приказание покрывалось свистом и трелью дудок, после чего унтер-офицеры повторяли слова команды громким и ясным голосом без изменений и дополнений.

«Немыслим российский военный корабль без дудки, – повторяет Соболев. – Ритмическим подсвистыванием ее дают темп тяге снастей; резким, нарастающим свистом ее – выгоняют сон из людей по утрам в подмогу горну; …долгой замирающей трелью приветствуют поднимаемый и спускаемый кормовой флаг…»

И теперь, когда на могучих советских кораблях слова команды с главного командного пункта передаются во все уголки стальных гигантов мощными динамиками, дудка не утратила своего традиционного значения. По-прежнему ею снабжается младший командный состав, находящийся при исполнении вахтенной или дежурной службы на верхней палубе или в помещениях корабля.

И поныне правильно поданный дудкой сигнал рождает чувство гордости у командиров кораблей, является показателем любви моряков к флотским традициям, приверженности к морским порядкам. А в дни праздников, когда экипажи кораблей идут четким строем по улицам родной базы, на груди у ассистентов знаменосца и младших командиров, идущих в первой шеренге, поблескивают серебром флотские дудки. И тогда кажется, что над строем незримо реют паруса петровских фрегатов…

ОНИ СВЕТЯТ В НОЧИ

Синий цвет на географической карте означает воду, но вовсе не всегда означает он, что плавание судов по всему пространству, окрашенному этим цветом, безопасно. Бывает, что под спокойной морской гладью таятся коварные рифы, подводные скалы, отмели и косы, далеко уходящие от, казалось бы, преглубокого берега.

Плавание ночью или при плохой видимости в незнакомом районе чревато опасностью наскочить на подводную или выступающую над водой скалу. И с давних времен люди стремились избавить мореплавателей от подобных неприятностей установкой маяков – специальных сооружений башенного типа, служащих ориентиром для опознавания берегов, определения места судна и предупреждения о навигационной опасности.

Использование маяков началось с глубокой древности. Вначале это были костры (примерно IV в. до н. э.), разжигаемые на высоких точках берега, а затем искусственные сооружения, достигавшие порой грандиозных размеров. Наиболее «почтенный возраст» имеют маяки, зажигавшиеся по берегам Средиземного моря.

Одно из «семи чудес» древнего мира – Александрийский, или Форосский, маяк высотой до 143 метров, сооруженный из белого мрамора в 283 году до н. э. Он просуществовал около 1500 лет. Огромный и массивный, окруженный спирально идущей лестницей, маяк-богатырь служил путеводной звездой для моряков, показывая им путь днем посредством дыма от сжигаемой на его вершине нефти и ночью – с помощью огня, «более блестящего и неугасимого, нежели звезды». Благодаря специальной системе отражения света дальность видимости огня в ясную ночь достигала 20 миль.

Не меньшей известностью пользовался в древности и знаменитый Колосс Родосский – гигантская бронзовая фигура Гелиоса, бога Солнца, установленная на острове Родосе в Эгейском море в 280 году до н. э. Сооружение ее длилось 12 лет. Эта, тоже считавшаяся одним из «семи чудес света», статуя высотой 32 метра стояла в родосской гавани и служила маяком до разрушения ее землетрясением в 224 году до н. э.

Кроме названных маяков в тот период было известно еще около двадцати. На сегодняшний день из них уцелел только один – маячная башня близ испанского портового города Ла-Корунья. Возможно, что этот маяк сооружен еще финикийцами. За свою долгую жизнь он не раз подновлялся римлянами, но в целом сохранил свой первозданный вид.

В России первые маяки были построены в устье Дона (1702 г.) и на Петропавловской крепости в Петербурге (1704 г.). Затем появился маяк Кетлинский (ныне Толбухин, 1719 г.) и Кери (Кокшер, 1724 г.) на острове того же названия. К началу XIX века на Балтийском море действовали 15 маяков. Это старейшие маяки в России. Срок их службы превышает 250 и более лет, а маяк Кыпу на острове Даго существует уже более 440 лет.

На некоторых этих сооружениях впервые внедрялась новая маячная техника. Так, на Кери, которому в 1974 году исполнилось 250 лет, в 1803 году был установлен восьмигранный фонарь с масляными лампами и медными отражателями – первая в России светооптическая система. В 1858 году этот маяк оборудуется, также первой в России, френелевской системой освещения (по фамилии изобретателя Огюстена Жана Френеля, французского физика, одного из основоположников волновой оптики). Эта система представляла собой оптическое устройство, состоявшее из двух плоских зеркал (бизеркал), расположенных под малым (в несколько угловых минут) углом друг к другу.

Таким образом, Кери дважды стал родоначальником различных систем освещения – катоптрической (зеркально отражающая система) и диоптрической (система, основанная на преломлении света при прохождении через отдельные преломляющие поверхности). Переход на эти оптические системы во многом улучшил качественные характеристики маяков и повысил эффективность обеспечения безопасности мореплавания.

Роль маяков выполняли и известные 34-метровые Ростральные колонны. Сооруженные в 1806 году в ознаменование славных побед России на море, они указывали разветвление Невы по обе стороны Стрелки Васильевского острова на Большую и Малую Неву.

До 1917 года наиболее слаборазвитую сеть маяков имели моря Дальнего Востока (всего 24 при протяженности побережий в несколько тысяч километров). На Охотском море, например, действовал всего лишь один маяк Елизавета (о. Сахалин), на Тихом океане – также один, Петропавловский (Дальний, на подходе к порту Петропавловск-Камчатский).

По-настоящему стремительный рост навигационного оборудования морей в нашей стране начался после победы Октября. Однако в годы Великой Отечественной войны эту работу пришлось прервать. Мало того, во время войны значительная часть маяков была разрушена. Из 69 маяков на Черном и Азовском морях оказались полностью уничтоженными 42, из 45 на Балтийском море – 16. Всего же было разрушено и уничтожено 69 маячных башен, 12 радиомаяков, 20 звукосигнальных установок и более 100 навигационных знаков.

В послевоенный период (1950–1973 гг.) одновременно с восстановлением прежних навигационных сооружений в нашей стране были введены в строй свыше 180 световых маяков, свыше 150 радиомаяков, сотни капитальных светящихся навигационных знаков и более 100 звукосигнальных установок (сирен и наутофонов). Теперь на Баренцевом и Белом морях действуют более 50 маяков, на Балтийском – около 60, на Черном и Азовском – 70, на Каспийском – 22, на дальневосточных морях насчитывается более 100 маяков. Одним словом, за указанные годы сделано в несколько раз больше, чем за все предыдущие 250 лет.

Хотелось бы особо отметить, что в 1970 году закончилось сооружение маяка-памятника экипажам кораблей и судов, погибшим на Балтике в годы Великой Отечественной войны. Он установлен в районе банки Таллинмадал (Таллинская банка), в девятнадцати милях от порта.

В начале 1982 года манящие огни еще одного дальневосточного маяка – «Дуга восточная» – загорелись на побережье Охотского моря. В пустынной местности между Охотском и Магаданом, на склоне сопки поднялась 34-метровая красная чугунная башня. Маленькому коллективу из шести человек, обслуживающему ее, не страшны свирепые охотские метели и бури. «Дуга восточная», оснащенная современной радио– и световой аппаратурой, пополнила многочисленную семью тихоокеанских маяков, самый старый из которых – «Петропавловский» – был установлен в 1886 году. Источники энергии и освещения непрерывно совершенствовались и достигли наибольшей силы с появлением мощных электрических ламп, специальных зеркальных рефлекторов, с оборудованием маяков автоматизированными дизель-электрическими станциями мощностью от 7 до 50 киловатт-часов. В настоящее время большинство маяков работают на электроэнергии. На службу советской гидрографии пришла и атомная энергия.

Для предупреждения об опасных местах, расположенных в отдалении от берега, или в качестве приемных при подходе к портам используются плавучие маяки, представляющие собой суда специальной конструкции, стоящие на якорях и имеющие маячное оборудование.

Чтобы уверенно опознавать маяки днем, им придают различную архитектурную форму и окраску. Ночью же и в условиях плохой видимости экипажам кораблей помогает то, что каждому из маяков присваиваются радио-, световые и акустические сигналы определенного характера, а также огни различных цветов, – все это элементы кода, по которому с моря моряки определяют «имя» маяка.

Дальность действия светящих маяков – 20–50 километров, радиомаяков – 30—500 и более километров, маяков с воздушными акустическими сигналами – от 5 до 15, с гидроакустическими сигналами – до 25 километров. Акустические воздушные сигналы ныне подают наутофоны – горластые ревуны. А раньше на маяках набатно гудел колокол, предупреждая мореходов об опасном месте – о мелях, о рифах…

Маяки… Они внесены в специальные штурманские справочники – лоции. Погасить их свет – все равно, что каким-то образом убрать звезды с небосклона, используемые мореплавателями для определения места корабля астрономическим способом. Яркий свет маяка прорезает тьму, чтобы дать возможность надежно «привязать» корабль к берегу. Этот свет возбуждает неповторимые эмоции, которые не в состоянии вызвать свет яркой звезды или писк радиомаяка. Огонь маяка – это «живой» берег, за ним – живые люди, хорошо понимающие, что значат для моряка их световые сигналы. Маяк последним провожает моряков в дальний и нелегкий путь и первым встречает после долгой разлуки. О нем тоскуют, как о березке у родимого дома.

Выбором мест, установкой, обеспечением непрерывного действия маяков занимаются люди особой специальности – гидрографы. В военное время их работа приобретает особое значение. Без гидрографического обеспечения невозможно выполнение ни одной операции силами флота в прибрежных районах – особенно траление или постановка минных заграждений. И уж совсем немыслим без гидрографов успех высадки десантов на побережье или в порты, занятые противником, когда все знаки, ограждающие опасности, сняты, а маяки надежно замаскированы и в темное время суток не включаются.

…Утром 26 декабря 1941 года корабли Черноморского флота и входившие в его состав Азовская флотилия и Керченская военно-морская база начали высадку десанта на северо-восточное побережье Керченского полуострова. Успешным действиям десанта способствовало хорошо организованное гидрографическое обеспечение. Накануне высадки были оборудованы створы из двух светящих портативных буев вблизи берега на подходах к Феодосии, а также установлены ориентирные огни, в том числе огонь на скале Эльчан-Кая (Корабль-Камень). Комсомольцы лейтенанты Выжулл и Моспан скрытно высадились с аппаратурой на эту обледеневшую скалу и установили там ацетиленовый фонарь. Его свет надежно обеспечивал подход наших кораблей с десантом к берегу. Смельчаки при выполнении этого задания погибли…

Столь же успешно обеспечили гидрографы высадку десанта в Новороссийск в сентябре 1943 года и другие десантные операции наших флотов.

Почему-то с маяками чаще всего связывают драматические эпизоды морских походов, романтические истории и очень редко вспоминают людей, обслуживающих эти действительно романтические сооружения. Их скромно называют смотрителями, а иногда – даже сторожами. Народ этот большей частью суровый, неизбалованный. Годами безвыездно несут они вахту, следят за исправностью своего сложного хозяйства. И светят огни маяков, указывая путь мореплавателям. Иной раз смотритель – престарелый отец семейства – передает свои обязанности сыну, тот, в свою очередь, своему сыну, и так из поколения в поколение. У маячников удивительно остро отточено чувство долга и ответственности. Спасибо им!

… Светят в ночи манящие огни маяков.

Первый вестник близости берега и домашнего уюта после долгого трудного плавания – это огонь маяка на подходах к родной базе. Его луч ласкает усталые лица, отражается в счастливых глазах. И говорит моряк:

– Здравствуй, Родина, вот мы и вернулись!