Текст книги "Водка"

Автор книги: Виктор Мясников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

– Меня Юсуф замуж выдал, – раздумчиво сказала Гюзель, глядя за окно. Родители погибли, а он старший брат. Сказал, пойдешь за Мамеда, он мой помощник. Будет родственником, так надежней. А тот, оказывается, даже не просил, сам не ожидал. Юсуф сказал, тот сразу согласился. Теперь вот квартира у него, машина...

Олег протянул руку и осторожно погладил Гюзель по волосам. И точно так же, как не мог себе объяснить, почему вступился сегодня за Мамеда, рискуя собственной жизнью, точно так же сейчас непроизвольно потянулся к его жене. Он просто чувствовал, что обязан пожалеть её, приласкать. И она не отстранилась, безропотно дала к себе прикоснуться. Но Олег ощутил, как она закаменела, зажалась. И он испытал необыкновенный приступ нежности к этой тихой и маленькой, как воробушек, женщине.

Он осторожно притянул её к себе и поцеловал в глаза, сначала в левый, потом в правый, стараясь сделать это как можно нежней. Потом так же осторожно коснулся её губ. Они дрогнули и раскрылись, как тюльпан навстречу весеннему солнцу. Такие же алые, сочные и чуть влажные. И сердце Олега сжалось от неизбывной нежности. Время остановилось.

– Милая моя, маленькая моя, – шептал он.

Любовь и нежность переполняли его. Словно долго копились, нерастраченные, и вот изливались, как только появился кто-то нуждавшийся в его любви и ласке. Он целовал её бархатные виски, шейку, ямочки возле ключиц. Руки сами блуждали по её спине, пока случайно не наткнулись на завязки пояса халата. Гюзель безвольно обмякала в его руках, не в силах противостоять, околдованная этой энергией нежности, пронизывавшей её насквозь.

Олег подхватил её на руки и понес из кухни в большую комнату, где стоял широкий диван. И она вдруг притянула его голову и сама поцеловала, неумело и страстно, прихватывая зубками губу. Он положил Гюзель на диван, встал рядом на колени, осыпал её поцелуями. Откинул полу халатика. Лифчика на ней не было. Крепкие грудки возвышались гладкими холмиками, светились в сумерках, словно фосфоресцировали. И он осторожно тронул кончиком языка по очереди соски, маленькие, как горошины. И почувствовал, как затрепетало её тонкое тело, как сразу отвердели соски. Его рука скользнула по животу, задержалась на трусиках. Прошла поверх и замерла на холмике. Сквозь тонкую ткань он чувствовал курчавые завитки, нежно погладил, погружая кончики пальцев меж сомкнутых ног. И ощутил ответное движение навстречу, легкий толчок. И ноги разомкнулись. Она чуть приподнялась, чтобы он смог убрать последнюю преграду. И трусики улетели куда-то в сгущающуюся темноту.

Теперь Олег слышал, как громко и прерывисто она дышит. Чувствовал, как напрягается её животик. И все-таки она пыталась сопротивляться. Скорее всего, самой себе, своему безумному поступку. Но Олег мягко отвел её руку и продолжал гладить её волнующееся тело, а сам другой рукой расстегивал свою одежду.

На какой-то миг всплыла в мозгу мысль, что за стенкой в соседней комнате находится её муж. Но эта мысль тут же потонула в наплыве совсем других чувств. Потому что вовсе не испуг она вызвала, а приступ острого желания, словно подстегнутого опасностью. Олег мягко перебрался на диван, раздвинул коленом ослабевшие ноги Гюзели. Осторожно опустился на локтях. И ощутил, как пульсирует её горячая плоть. И мускусный запах её крепкого тела одурманил его. Они слились...

Это было бесшумное, почти недвижное утоление страсти. Медленные движения, исполненные томительного наслаждения, полного растворения друг в друге, когда трепет сплетенных тел переходит в тонкую чувственную дрожь, электрическим током пронизывая обоих. И сладостный, долгий миг, когда прерывается дыхание и останавливается сердце.

Потом она лежала у него на руке, уткнувшись ему в плечо, и беззвучно плакала. Слезы катились, оставляя на его коже горячие дорожки. И Олег осторожно целовал её в соленые глаза. И гладил волосы. Наверное, она раскаивалась в душе, что поддалась на его ласки. Оплакивала свою женскую честь. А, может, предстоящий позор. И Олег прошептал:

– Прости меня, пожалуйста. Не надо мне было...

– Нет, нет, – вдруг горячо зашептала она и принялась быстро целовать его лицо, – ты самый хороший.

– Наверное, мне надо уходить? – спросил он.

Гюзель молчала, но было понятно, что уходить надо. Олег со вздохом поднялся. Отыскал на полу свою одежду. Стал одеваться. Женщина сидела рядом, кутаясь в халатик, ничего не говорила. Только уже в прихожей спросила шепотом:

– А ты не скажешь Мамеду?

– Глупенькая, – Олег притянул её к себе, – это наша с тобой самая большая тайна. Никому никогда ничего не скажу.

– Он меня убьет, – прошептала она.

– Ты, главное, сама не говори. Он ведь, наверное, и сам завтра ничего не вспомнит. Скажи, что мы сидели часов до девяти, выпивали, разговаривали. Потом я ушел, а он лег спать. Хорошо? Если меня спросит, я то же самое скажу.

– Хорошо, – согласилась Гюзель. – А вдруг он не поверит? Совсем другой стал, как из Грузии вернулся. Ни разу со мной не спал. – Она смутилась. Ну, вот как мы сейчас.

– Видно, проблемы у него, – констатировал Олег, – оттого он и попивать начал. Ничего, теперь я у тебя есть.

– Нет, нет, – испуганно замотала головой Гюзель, аж волосы мягко хлестнули Олега по губам, – нельзя. Больше не приходи.

– Как же не приходить? – удивился Олег. – Он меня должен обратно в Источник отвезти. Так что я завтра снова приду. Утром, часиков в десять. Ладно, я пошел.

Он нагнулся и поцеловал её. И она ответила ему робким сухим поцелуем.

АТЫ-БАТЫ-ДЕПУТАТЫ

Теплая летняя ночь мягко укутывала спящий город. Только редкие окна светили в темноте. Одно из них было окном квартиры Олега. Зойке, видать, чего-то не спалось. Но Олегу было наплевать на её бессонницу. Радостное чувство переполняло его. Он чувствовала себя юношей, который возвращается с удачного любовного свидания. Настоящий подарок судьбы. Есть все-таки в жизни счастье. Он шел, и удивлялся собственной безрассудной наглости соблазнить женщину прямо при муже. Пусть тот и вырубился, нагрузившись коньяком, все равно, таких острых ощущений он никогда не испытывал.

У подъезда темнел большой автомобиль. Судя по силуэту, это был джип. Какой-то парень топтался на крыльце возле дверей. Его наголо стриженная голова отливала в лунном свете слоновой костью, словно бильярдный шар. Парень не то ждал кого-то, не то двери охранял. Во всяком случае, в его позе и движениях сквозило что-то агрессивное и вызывающее. Олег сразу почувствовал, что тот сейчас спросит что-нибудь типа "Дай закурить".

Но парень оказался ещё нахальней. Он спросил с самой хамской интонацией:

– Мужик, куда идешь?

– Домой иду, – в тон ему ответил Олег, не очень-то думая о последствиях.

– Квартира какая?

– Вторая, – не задумываясь, ответил в рифму Олег.

– Проходи, – покровительственно разрешил незваный привратник и сдвинулся в сторону, открыв проход в подъезд.

Олег, удивляясь, поднялся на свой этаж. На лестничной клетке в свете лампы, единственной, кстати, на весь подъезд (специально ввернули, что ли?) топтался второй стриженный под нуль качок с лицом простым, как боксерская перчатка. Похоже, думать он не привык, только бить. И он сразу заступил Олегу дорогу к дверям квартиры.

– Ты куда? – спросил угрожающе, ощупывая Олега напряженным внимательным взглядом.

Ладонь его, широкая, как и лицо, тоже похожая на рукавицу, только шерстяную, скользнула за борт джинсовой куртки, надетой поверх черной футболки.

– Живу я тут, – объяснил Олег.

– Чего? – не сразу понял качок, потом сообразил, и на его боксерской перчатке вслед за вылупившимися глазами обозначился криво ухмыляющийся рот с неполным комплектом зубов. Нос, расплющенный на тренировках и вбитый промеж пухлых щек, так и не проявился. – Пошел отсюда! – рявкнула живая рукавица.

И он лениво толкнул Олега ладонью в грудь. Если бы качок не оказался столь ленив, Олег убился бы, пролетев лестничный пролет. А так он только ступеньки на четыре ниже оказался, с трудом, правда, сохранив равновесие. А сверху на него уже надвигался качок, внушительный, как платяной шкаф из старого гэдээровского гарнитура. Второго тычка ждать не стоило. Он мог оказаться не столь ленивым.

Олег поспешно отступил ниже. У него мелькнула мысль вступить с этим быком в полемику. Объяснить, что он на самом деле тут живет. Но другая простая мысль перебила первую. Именно потому, что он там живет, его и не пускают. Эти быки как раз и охраняют его квартиру от всяческих гостей. Потому что внутри их босс, работодатель, хозяин – триединый в одном лице. И занимается он тем же, чем полчаса назад занимался Олег, – развлекается с чужой женой.

Ему сделалось смешно от такого совпадения. И он громко засмеялся, несказанно удивив туповатого быка. И назло ему, приплясывая, стал спускаться вниз. Вышел на крыльцо и снова столкнулся с привратником. И даже спросил нахально:

– Как служба? Деды не забижают?

Охранник не нашелся, что ответить. Но тут у него на поясе запиликал сотовый телефон, и надобность в ответе отпала. Олег соскочил с крыльца в темноту и быстро затерялся в кустах под окнами. Бык что-то мычал в трубку. Не иначе, боксер ему звонил, предупреждал насчет беспокойного жильца. Мда, получается анекдот наоборот. Возвращается муж домой, а тут телохранители. Муж прятаться...

Прятаться, однако, было слишком унизительно. А тягаться с этими буйволами, профессиональными молотилами, у которых под мышками, кроме вонючих волосьев, имелось что-то ещё более неприятное, может быть, даже крупнокалиберное, Олегу было не под силу. Ждать, пока их хозяин как следует натрахается и слиняет? А если он решил тут до утра обосноваться? Ну и черт бы с ним, если б допустил Олега в его законную кладовуху. Он сегодня не ревнивый, а усталый и хочет спать. Пусть бы этот Вася возился с Зойкой, если не смущает присутствие соседа за стеной. Его самого, например, не смущает.

С этими мыслями Олег направился к телефону-автомату за углом соседнего дома. Хотел звякнуть бывшей (уже бывшей, так и укрепилось в сознании), чтобы договориться. Но тут вспомнил, что у него нет телефонного жетона. Раз так, пришлось набирать номер, который не требует платы. Ноль два.

– Милиция, – ответил недовольный женский голос.

– Вы знаете, кажется, мою квартиру грабят, – пожаловался Олег.

– Подробнее можно? – недовольства в голосе прибавилось.

– Можно, – согласился Олег. – Я с дачи приехал, а в квартире свет горит. У подъезда машина какая-то и в неё вещи таскают. Один на крыльце дежурит. Я подходить не стал, сразу вам звоню.

– Адрес какой? – в голосе женщины обозначился интерес к происходящему.

– Пионерская шестьдесят, квартира девять.

– Фамилия ваша.

– Морозов, – не стал врать Олег.

– Хорошо, сейчас группа быстрого реагирования подъедет. Не спугните их.

Удовлетворенный Олег вернулся во двор и занял удобное зрительское место на лавочке под тополем у соседнего подъезда. Действительно, минуты через три послышался шум моторов. На тротуаре появился автомобиль и поехал вдоль дома. Неожиданно он включил фары и ещё какой-то дополнительный мощный фонарь, целый прожектор, разом осветив стоящий джип и половину двора. Парень на крыльце даже глаза рукою прикрыл, отвернулся и хотел юркнуть в подъезд, но замешкался. Видно, сослепу дверь не нашел. Тут из остановившейся машины выскочили трое. А их водитель встал на подножке и навел короткий автомат на джип. Из джипа тоже показался водитель, только его волок за волосы милиционер в бронежилете. И при этом бил кулаком в живот. Да, теперь понятно, зачем те быки головы напрочь бреют. Видно, частенько их вот так за чубы таскают.

Бык у подъезда, на его счастье, ничего не успел предпринять. Увидел наведенный пистолет и замер. Тут его положили прямо на асфальт вниз лицом и железными браслетами быстро пристегнули руки одну к другой. Потом двое вошли в подъезд, а третий остался караулить. Через три минуты Олег стал свидетелем грандиозного скандала.

– Я депутат областной думы! – орал на крыльце лысоватый человек, заправляя в штаны рубаху. – Вы у меня попляшете! Я имею право находиться, где хочу, с кем хочу и когда хочу. И не ваше собачье дело!

– Скотина! – вдруг раздался бабий крик сверху. – Скотина ты, а не депутат! Устроил тут пограничную заставу. Мало того, что к себе домой не попадешь, ещё и лапаются, обыскать норовят. Сегодня же всем двором жалобу коллективную напишем. И на телевиденье сообщим.

Олег узнал голос. Это была самая вредная и злющая баба в подъезде. Зря Зойкин хахаль с ней связался.

– Эй, заткнись там! – заорал снизу поднятый с земли и освобожденный от наручников бык. – Ща поднимусь и пасть порву!

Это он брал пример со своего босса. Лучше бы ему этого не делать, не злить ведьму. Через минуту с шелестом на него выплеснулось не меньше полуведра воды. Взревев, бык ринулся в подъезд. Милиционеры его безропотного пропустили, только переглянулись многозначительно. Потом один из них сошел к своей машине и доложил по радио:

– Это семнадцатый. Слышь, по краже отбой. Это охранники депутата Бородулина дебоширят. Он по данному адресу к знакомой дамочке приехал, а охрану в подъезде расставил... Вот я и говорю, не пропускают никого, с жильцами конфликтуют... Да кто-то из соседей и стукнул, наверное. Тут кому угодно надоест... Сейчас разберемся. Похоже, они тут кому-то дверь только что выломали...

– Семен! – заорал вдруг депутат. – Верни Семена! – скомандовал второму своему церберу.

Тот тяжко затрусил к подъезду. А депутат уже выхватил из кармана сотомобильник, запиликал по клавишам. Разразился потоком ругани:

– Назад, я кому сказал! Ты чо, не понял, что тебя спровоцировали? Вали вниз!

Олег поднял голову и вдруг увидел на балконе своей квартиры Зойку, кутающуюся в махровый халат. Она наблюдала за сценой у подъезда и, похоже, здорово психовала. Но беззвучно. А депутат уже забрался в джип, на ходу тыча пальцем в кнопки сотового телефона. Следом в машину залезли и его телохранители.

Наверху раздалась знакомая трель. Это звонил телефон у Олега дома. Зойка скрылась в квартире. Это ей из джипа любовник звонил. Наверное, извинялся за прерванный полет и говорил "Чао!" Сейчас, небось, домой помчался, к законной супруге и детям. Скажет, поди: "Ух, как я устал в своей законодательной деятельности. А потом ещё пришлось пообщаться с народом, получить наказы и напутствия. Совершенно не дают отдохнуть."

Через минуту и милиция отчалила. Олег поднялся к дверям своей квартиры, отпер собственным ключом и вошел. Зойка вытаращила глаза, высунувшись из ванной. Наверное, подумала, что это вернулся депутат её округа. Лицо её было уже намазано какой-то ярко-желтой пеной, только глаза дико сверкали.

– Дорогая, – сказал Олег, пьяно покачиваясь, – прости, но сегодня я слишком хочу спать.

И он прошлепал в свою кладовуху.

– Сволочь, – прошипела она в след и захлопнула дверь в ванную.

Олег блаженно растянулся на своей кушетке, накрылся тонким одеялком и почти сразу заснул. Последнее, что мелькнуло в его затухающем сознании огромные глаза Гюзели. Таким счастливым он давно не засыпал.

ПЕЧАТЬ – ЭТО СИЛА

Проснулся Олег поздно, в начале десятого. Зойка, похоже, уже умотала на работу. Он быстренько сполоснулся под душем. Открыл холодильник, набитый деликатесами и принялся выкладывать на поднос, что повкуснее. Настрогал себе рыбного ассорти: копченая кета, осетровый балычок, речной угорь горячего копчения, пластик палтуса. Разломав колючий хитин трехсуставной крабьей ноги, выложил нежно-розовое крабье мясо. Зачерпнул ложку черной икры из плоской банки и, подумав, две ложки красной из другой. Отдельно разместил пару ломтиков буженины и сыра. Для украшения натюрморта поставил блюдечко с уже нарезанным лимоном, открытую баночку с маслинками без косточек и початую бутылку белого "Мартини". Тут и кофейник сказал писклявым человеческим голосом: "Плиз, мэм!" и ещё что-то типа: не изволите ли чашечку кофею?

– Мерси, – поблагодарил его Олег, наливая ароматный кофе, – хотя я, пожалуй, все-таки сэр, а не мэм. Хорошо живут буржуи, даже посуда перед ними лебезит.

Отнес все это изобилие в большую комнату, холл, как манерно называла её Зоя, и поставил на стеклянный столик. Достал из серванта хрустальный стакан, серебряную вилку. Упал в кресло и включил телевизор. Поймал местные утренние новости.

– День воздушно-десантных войск прошел в целом спокойно, – сообщила худосочная дикторша с глянцевыми, аккуратно наклеенными волосами, – можно сказать, без жертв. Органами внутренних дел были задержаны участники двух драк. Один человек доставлен в больницу. Несколько бывших десантников прокололи колеса автомобиля американского консула. По этому поводу идет разбирательство. Неприятный инцидент произошел уже ближе к вечеру на Центральном рынке. Примерно в пятнадцать часов двадцать минут в помещение торгового павильона ворвались от двадцати до тридцати молодых людей в спортивных костюмах и шапочках. Они избивали торговцев кавказской национальности и выкрикивали здравицы в честь воздушно-десантных войск. Но председатель Союза ветеранов "Крылатая гвардия" уже отмежевался от этой акции. Он утверждает, что это чья-то провокация с целью дискредитировать их движение и российскую армию в целом. Видимо, он прав, поскольку большинство бывших десантников, праздновавших свой день, к тому времени было уже слишком пьяно. Нападавшие же были абсолютно трезвы и хорошо организованы. Уже высказана версия, что нападение совершили члены так называемой турбомашевской преступной группировки. Их целью было запугать торговцев и администрацию, чтобы взять рынок под свой контроль. Милиция ведет расследование.

Сзади скрипнула дверь. Олег оглянулся. На пороге спальни, когда-то общей для них обоих, стояла Зоя в белой полупрозрачной ночной рубашке.

– Это как называется? – возмущенно воскликнула она и уперла руки в боки.

– Завтрак аристократа, – пояснил Олег, отхлебнул "Мартини" и элегантным движением отправил в рот кусочек угря.

Ему было понятно изумление его официальной супруги. Он ведь, демонстрируя гордость, последние месяцы питался одной овсянкой с постным маслом, куска хлеба, купленного ею, в рот не брал. А тут на тебе полхолодильника вытряхнул и лопает как ни в чем не бывало.

– Тебе кто позволил? – Зоя чуть не задыхалась от ярости.

– Не будь такой жадной, – мягко упрекнул её Олег. – Твои мюсли с молоком я не трогал, а этот высококалорийный холестирин ты и раньше не ела. Депутат Бородулин это тоже кушать не будет, иначе не бросил бы провиант на поле боя, а унес с собой.

– Так это ты в милицию звонил! – догадалась вдруг Зоя. – Выставил меня на позор перед всем подъездом.

– Видишь ли, твой красавчик на каждый этаж поставил по охраннику. И они начали всех соседок щупать на предмет обнаружения взрывчатки и пистолетов с глушителями. Так что не удивляйся, если тебе на голову с балконов плевать начнут. Эти молодчики и меня, законного владельца полного пая и члена жилищно-эксплуатационного кооператива не хотели пустить в собственную квартиру. Так что этот скромный завтрак никак не компенсирует нанесенный мне тяжелый моральный ущерб.

– Кстати, о пае. – Зоя села на пухлый диван, скрестила руки, прикрывая грудь под просвечивающей рубашкой. Похоже, она давно приготовилась к разговору на эту тему. – Мне кажется, мы уже не будем жить вместе.

Олег кивнул, убавил звук телевизора, чтобы не мешал, но от еды не оторвался.

– Так вот, – продолжала Зоя, глядя на жующего мужа с неприязненной решительностью, – тебе придется окончательно уйти. Есть предложение четыре тысяч долларов или комната в коммуналке, какую удастся найти.

– Есть встречное предложение. Ты уходишь к любовничку, а я с детьми остаюсь здесь. Тем более, что квартиру эту я зарабатывал в поте лица не один год.

– Это совместно нажитое имущество, – возмутилась Зоя. – Любой юрист скажет, что мы имеем равные права. И несовершеннолетним тоже положено жилье. Так что твоего здесь ровно четверть. И эта четверть от нынешней цены квартиры как раз четыре тысяч баксов. Оформляем документы, получай деньги и можешь катиться на все четыре стороны.

– А развод? – Олег посмотрел на свет хрустальный бокал, с удовольствием отпил мартини. Настроение у него оставалось прекрасным.

– С разводом полный порядок, – ядовито улыбнулась Зоя. – Разве ты забыл, дорогой, что нас развели ещё две недели назад.

Она встала, подошла к серванту, покопалась в выдвижном ящике. Бросила Олегу на колени паспорт с вложенной в него бумажкой. Это был его паспорт. Бумажка, когда развернул, оказалась свидетельством о разводе. Все как положено: герб, четкий оттиск печати, подписи, даже водяные знаки. Несомненно, документ настоящий. Действительно, их брак уже две недели как расторгнут. Мало того, раскрыв паспорт, Олег обнаружил, что там стоит свежий штамп ЗАГСа, аннулирующий предшествующий. По всем документам он действительно теперь разведен.

– Дорогой, я дарю тебе свободу! – торжественно и высокомерно сказала Зоя, сделав царственный жест рукой.

Наверное, она тщательно отрепетировала этот момент. Правда, в своей ночнушке выглядела скорее нелепо, чем торжественно. Но Олегу было уже несмешно. Он сидел, как пыльным мешком ударенный, не мог в себя прийти. Не веря собственным глазам листал паспорт. Это был его паспорт, немного обтрепанный по углам, задняя обложка слегка расслоилась. И фотография его вклеена. Впрочем, её, похоже, недавно переклеивали. Тогда все понятно. Наняли какого-то артиста, тот и сыграл роль дураковатого мужа-алкоголика или бабника.

Олег полистал паспорт и обнаружил ещё один штамп, паспортного стола. Он был выписан из этой квартиры. И теперь являлся лицом без определенного места жительства. Бродягой. У него кровь прилила к лицу. Первым порывом было встать и заехать Зойке в морду. Усилием воли Олег подавил вспыхнувшую ярость. Ни в коем случае нельзя было делать ничего противозаконного. Тогда она его точно законопатит куда-нибудь в подвал и под охрану. Как же, явился бывший муж, выписавшийся из квартиры, с утра поддатый, избил бедную женщину...

– А дети? – спросил севшим голосом. – Они что скажут?

– Дети? – Она радостно улыбалась, наслаждалась своим триумфом. – Да зачем ты им такой нужен? Я же к ним летала на Черное море на прошлой неделе. У меня есть сейчас такая возможность. Кстати, там не так жарко, как у нас, дожди. Так вот, тебе они предпочли Евродиснейленд. До конца августа успеем слетать. Ты же им Париж никогда не покажешь.

– Верно, не покажу, – согласился Олег. Он уже овладел своими эмоциями. – Отец не обязан показывать заграницы. Он из них людей вырастить должен. Материн любовник – другое дело.

– Факт тот, что они смогут расти ни в чем не нуждаясь и получить приличное образование, – веско сказала Зоя. – А ты их даже прокормить не можешь. В общем, советую тебе быстренько соглашаться, а то вообще ничего не получишь. вылетишь отсюда, как пробка, только пятки сверкнут.

– Конечно, – согласно кивнул Олег, – свидетельство о смерти ты получишь ещё проще и быстрей, чем о расторжении брака.

– Все правильно понял. – Она поднялась с дивана. Голос её звучал жестко. – Так что не выламывайся, а соглашайся, пока я добрая. Посуду, кстати, не забудь вымыть.

Зоя, не взглянув, прошла мимо него, закрылась в ванной. Зашумела вода. И Олег услышал, как она что-то там напевает. Он подошел к серванту, выдвинул ящик с документами. Нашел свой военный билет, всякие аттестаты и свидетельства об окончании разных учебных курсов. Документы на квартиру лежали в самом низу, Зойка не успела или пока не додумалась их заграбастать. Собрав все необходимые бумаги, упаковал их в полиэтиленовый пакет. Потом нашел подходящую большую дорожную сумку, скидал в неё кое-что из своей одежды и обуви, добавил комплект постельного белья. На кухне выцепил парочку кастрюль и чайник. Прошелся по квартире, дособирал необходимое. Вытащил из-за стекла серванта фотографию Ленки и Сашки. Закинул сумку на плечо и вышел, не оглядываясь.

Подлая штука – жизнь. И, похоже, предстояло начинать эту подлую штуку заново.

ДЕНЕЖКИ СЧЕТ ЛЮБЯТ

Идти к дому Мамеда, а, точнее, дому Гюзели, предстояло мимо мини-рынка и железного сарая, где принималась стеклотара. Не то чтобы совсем мимо, но рядом. И Олег слегка завернул, чтобы поглядеть, а не там ли с утра Мамед, и в каком он настроении. Может, у него глаза кровью налиты, а в руках большой кавказский кинжал, обагренный кровью неверной жены. Тогда к нему ходить не надо.

Мамед действительно оказался там, но тихий, как кролик. Он сутуло сидел на фанерном ободранном стульчике под пыльным тополем и в руках держал бутылку крепкого пива с мужественным названием "Григорий". Глаза же его оказались налиты болезненной мутью и страданием. Он даже не сумел как следует обрадоваться Олегу, хотя, если судить по порыву, очень хотел. Но поздоровался:

– Здравствуй, Мастер. Ты как себя чувствуешь?

– А ты знаешь, ничего, – бодро ответил Олег. – Хорошо вчера погуляли.

Тут из сарая выплыл толстый Юсуф и, распахнув объятья, устремился к Олегу. Лицо его непривычно лучилось радостью и добротой. И он по-братски обнял Олега, притиснул к своей мягкой груди и трижды прижался колючими, как терки, щеками, чуть не изодрав Олегу все лицо.

– Ты теперь мой брат! – воскликнул Юсуф. – Почти, как Мамед!

"Это точно, – подумал Олег, – почти как Мамед." Ему сразу вспомнилась жаркая ночь на смятом покрывале и горячее тело Юсуфовой сестры. От таких воспоминаний он смутился и пропустил мимо ушей следующие здравицы неожиданно обретенного родственничка.

– Слушай, Мастер, – извиняющимся тоном спросил Мамед, вытирая губы после глотка пива, – я вчера как себя вел? Ничего плохого не делал?

– Песни пел, но это ведь хорошо. Что еще? – Олег на минуту задумался. – Рассказывал, как в Грузию за спиртом ездил, и тебя там чуть не убили два раза.

Юсуф резко обернулся, словно боялся, что кто-то подслушивает. Лицо Мамеда болезненно скривилось, он потупил взгляд. Похоже, тема оказалась запретной для обсуждения с посторонними. Олегу это показалось даже смешным.

– Да бросьте вы эту революционную конспирацию. Я линию расфасовки того самого спирта наладил, а вы секретите, что он из Грузии. Это-то вовсе никакого значения не имеет.

– Э-э, так не говори, – не согласился Юсуф. – Спирт бывает пищевой и деревянный. Водку из пищевого почти не отличить от заводской. А деревянный, или технический ещё его называют, очень противный. Если здесь у кого-то купить – все сразу знают. А издалека привезли, никто ничего не знает. Понимаешь?

Это Олег, кажется, понимал. Очевидно, нелегальное производство спиртного кем-то контролируется. И этот кто-то имеет долю в столь прибыльном криминальном бизнесе. А Юсуф решил уйти из-под контроля, ещё более левое производство завел.

Пока Олег крутил в голове все эти мысли, Юсуф сердито кричал на Мамеда по-азербайджански. Тот только голову в плечи втягивал и что-то робко пытался объяснить. Но босс слушать не желал своего зятя. Олег только по интонации понимал, что вначале Юсуф просто обругал родственничка, потом как следует отчитал, объяснив, что тот не прав, а уже после этого повел более деловой разговор, в котором мелькало слово "мастер". Что-то они решали по его поводу. Наконец Юсуф принял решение.

– Ты, Мастер, очень смелый, да? – спросил Олега.

– Не знаю, – пожал тот плечами, – может быть просто дурак.

– Смелый, смелый, – подтвердил Мамед, – один на целую кодлу кинулся. Меня бы там убили, Мастер спас. Смелый и верный, вот.

– Короче, сейчас Мамеду тяжело, нервы совсем испортились, – пояснил Юсуф. – Ты пока за него поработай, ладно? Это такая работа, не тяжелая. Съездить, получить, сдать. Ну, сам понимаешь. Не каждый день, а только когда надо. Я тебе зарплату хорошую дам, дом дам. Машину надо? И машину тоже дам!

– Машина – это хорошо. – Олег почесал затылок, раздумывая. – Я только водить не умею.

– Не умеешь – научим, – лучисто улыбнулся Юсуф двумя рядами золотых коронок, – не можешь – права купим. Железные зубы на такие, как у меня, переменишь. Ну, так чего, Мастер? Заменишь Мамеда?

– С удовольствием, – тоже улыбнулся Олег, сверкнув своей нержавейкой, но имея в виду не столько трудовую деятельность, сколько личную жизнь.

– Тогда идите домой к Мамеду. Посидите там, покушайте. Только, смотри, не пей до вечера. Сумку свою, шмотку, там положи. Я тебя потом позову, съездим в одно место. Идите, идите уже, нечего прохлаждаться.

Так распорядился Юсуф и отправился на звон бутылок в железный сарай, уже разогревшийся на солнце, как духовка. А Мамед поволокся домой. Следом поволокся Олег и поволок свою большую сумку.

Гюзель, увидев Олега, оторопела, вспыхнула и отвела глаза. Присев на знакомый уже диван, но покрытый другим покрывалом с узором из листьев и стеблей, Мастер уставился в телевизор. Изображение на экране он не воспринимал. Впал в полудремотное состояние и предался сладким воспоминаниям о минувшей ночи. Точнее, о той её части, что прошла на этом диване.

Неожиданно повеселевший и резко оправившийся от страданий Мамед пошел на кухню жарить мясо. При этом весело напевал и громко говорил, что мясо жарить должны обязательно мужчины. У Олега возникло сильное подозрение, что весь его похмельный синдром – чистой воды симуляция. Похоже, мужик действительно здорово перепугался и не хотел куда-то идти или ехать. Ему и в самом деле следовало отсидеться, пока мания преследования не пройдет.

А вот Гюзель, в отличие от мужа, притихла и старалась быть незаметной. Олег, чувствуя её состояние, старался её не тревожить откровенными взглядами, тем более словами. Хотя, стараясь проскользнуть мимо него, Гюзель взглянула украдкой, и Олег этот взгляд перехватил. В её глазах не было упрека, стыда или неприязни. Скорее, благодарность и надежда.

Полдня прошло в полном безделье. Телевизор, еда, болтовня Мамеда. Надо было хоть книжку прихватить какую-нибудь. А в этом доме книг не оказалось, за исключением нескольких детских, состоявших из одних картинок.

Около двух часов позвонил Юсуф. Велел Мастеру спускаться и ждать у подъезда. Олег, уставший от ничегонеделанья, тут же сбежал по лестнице. Ждать пришлось минут пятнадцать.

Наконец подкатила серая "волга" тридцать первой модели. Юсуф сидел на заднем сиденье, а за рулем оказался Рустам. Похоже, младший приемщик стеклотары выполнял по совместительству и обязанности личного шофера босса. Соответственно сменилась и униформа. Вместо дырявых и вечно спадающих тренировочных штанов, на нем были просторные светло-серые брюки и бледно-зеленая рубашка с короткими рукавами.

Еще удивительней оделся Юсуф. Он был в добротном темно-коричневом костюме и белой рубашке с галстуком. Правда, галстук притягивал взгляд шокирующим рисунком. На желтом атласном фоне красные цветочки, и в каждом голубой глазок.