Текст книги "Водка"

Автор книги: Виктор Мясников

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)

– Вот ведь умный ты, Мастер, а милиции поддался. Как ты им все отдал, не понимаю. – Слова Юсуфа были полны искренней горечи.

– А что тут понимать? – вздохнул Олег. – Если на тебя сейчас автомат наставить и сказать: "Отдай пиджак!" – отдашь? Все на свете отдашь, правильно?

– Автомат – это конечно, это такое.. – азербайджанец головой покачал и прижмурился. Потом открыл один глаз, второй оставил прижмуренным, словно целился, и спросил: – А ты автомат держал в руках когда-нибудь?

– Так я же в армии служил, конечно, держал. Даже стрелял пару раз, не то похвастался, не то просто поиронизировал Олег.

– А если понадобится... Нет, ты не думай, я просто так спрашиваю, начал крутить и юлить Юсуф, – вдруг нападут, да? Или соберутся нападать, ты стрелять можешь?

– Кто нападет? Американцы, что ли? – тоже начал валять дурака Олег.

– Нет, как ты не понимаешь! – Юсуф с досадой замахал рукой. – Бандит нападет, отморозок. Будешь стрелять?

– Хочешь сказать, что служба у тебя и опасна, и трудна? – Олегу надоело ходить вокруг да около. – Не буду я стрелять. Я убегу, понял? Это ведь на тебя, на твое имущество, если я правильно соображаю, собираются отморозки нападать. А у меня ничего нет. Значит, мне и защищать нечего. Я, как тот пролетарий, которому нечего терять, кроме своих цепей Гименея. Так у меня и их уже не осталось.

Юсуф недовольно засопел. Он не смотрел на Олега. Он переживал какую-то внутреннюю борьбу. Даже толстые черные усы на широкой верхней губе у него встопорщились, как хвост испуганного черного кота.

– Ты наверное, решил, что я пришел обратно проситься? – продолжил Олег, не дождавшись ответного слова. – А я пришел поговорить. Если хочешь, чтобы я на тебя работал, плати зарплату. Причем хорошую. Тридцать тысяч рублей в месяц.

Юсуф замер с выпученными немигающими глазами. Наверное у него перехватило дыхание или остановилось сердце. Олег уже начал всерьез беспокоиться за его здоровье, как Юсуф выдохнул и с обидой сказал:

– Знаешь, Мастер, сколько я плачу Рустаму?

– И знать не хочу, – ответил Олег. – С ним ты договаривался отдельно, со мной тоже договорись отдельно. Конечно, если для тебя это слишком дорого, я пойду в другое место. И там мне больше заплатят. Потому что я знаю, куда надо платить деньги за спирт. И где потом этот спирт получать. И куда развозить готовый товар, как его продавать. Меня любой на работу возьмет. А через пару недель твоя разливочная линия сломается, и починить её будет некому.

– Ничего у тебя не получится, – рассердился Юсуф. – Думаешь, пришел с деньгами, никто тебя не знает, на – получи спирт? Тебя в дверь не пустят. Видел, какая там охрана?

– Я видел, кто там главным бухгалтером у господина Бородулина. Ее зовут Зоя, и мы с ней вместе учились в институте. – Олег с жалостью посмотрел на Юсуфа. – Я могу позвонить ей прямо домой и обо всем договориться. Так что ещё не известно, кого после этого не пустят на порог.

– Ты грозишься, да! – взъерепенился Юсуф. Он был в шоке. Ему в голову не могло прийти, что Зоя ещё недавно была законной женой этого самого Мастера.

– Ну, вот, опять начинаешь ссориться, – с грустью сказал Олег. – Давай подумай до завтра, если трудно сразу ответить. А завтра ещё поговорим.

– Вах! Тридцать тысяч! – не мог успокоиться Юсуф.

– Понимаешь, – стал объяснять Олег, – торговый агент получает процент от сделки. Я развожу и продаю "Синеглазку". Это будет всего пара процентов от оборота, а то и меньше. Кроме того, я делаю массу другой работы. Заметь, квалифицированной! Я – специалист. Мастер. Может, у тебя есть другой мастер? А специалистам надо платить хорошо. Тогда они будут стараться, и прибыли хозяина ещё больше возрастут. Я не слишком сложно объясняю?

– Ты все неправильно говоришь! – Юсуф кипел и негодовал. – Ты на своем молочном заводе сколько получал?

– Разливай молоко в пакеты, – согласился Олег, – и я соглашусь на ту же зарплату. Кроме того, за работу на заводе меня никто не арестует. А тут я чудом вывернулся. Ведь это меня чуть не посадили за твои липовые накладные.

Юсуф молчал. Что-то обдумывал, выпятив нижнюю губу. Олег ждал.

– Ладно, Мастер. – Юсуф повернулся к Олегу. – Платить буду двадцать тысяч. И дам тебе дом. Будешь там жить, там работать, все дела там делать. Но, что я тебе скажу сделать, все выполни. Договорились?

– И стрелять тоже? – спросил Олег.

– Стрелять, подзрывать, вешать, грабить – все делать.

– Нет, голубчик. Взрывать, вешать, грабить и так далее я не буду, тем более за такой оклад. За подобную работу платят сдельно. Кроме того, ты забыл: я – Мастер, а не киллер.

– Хорошо, – неожиданно легко согласился Юсуф, – ничего этого не делай. А все остальное делай.

– Тогда прошу выдать аванс.

И Олег протянул ладошку ковшичком. И Юсуф совершенно спокойно вынул из внутреннего кармана пиджака увесистый бумажник и отсчитал две тысячи. А после этого сказал:

– Завтра ещё восемь тысяч дам.

Теперь в шоке был Олег. Он никак не рассчитывал получить от этого скряги что-нибудь существенное. С Юсуфом явно что-то случилось. Он поднялся со стула и распорядился:

– Пошли в гараж. Сейчас поедем смотреть твой дом.

Капитальные гаражи находились в двух кварталах от мини-рынка и приемного пункта стеклотары в полосе отчуждения железной дороги, пересекающей город.

ВИЗИТ К ТИРАНОЗАВРУ

Юсуф вывел свою серую "волгу" и повез Олега на Юго-Запад, в Заводской район. Чем дальше они ехали, тем больше нервничал Юсуф. Это было подозрительно. Потом он вдруг припарковал машину к обочине и выключил двигатель.

– Приехали? – спросил Олег, оглядывая из окна округу. – По-моему, тут жильем и не пахнет.

Действительно, пахло здесь совсем другим. Бензином от бензоколонки, оставшейся сотней метров позади. Помойкой и гарью от пустыря, заваленного мусором и хламом. С год назад здесь ещё стояло несколько деревянных частных домов, но их снесли, а новое строительство пока не начали. Хотя впереди уже желтел кусок забора, какими обычно огораживают стройплощадки. А ещё дальше, метрах в трехстах, начинались девятиэтажки спального микрорайона.

– Слушай, Мастер, – Юсуф внимательно посмотрел Олегу в лицо, – пойди сейчас вдоль дороги. Там, после забора, будет ещё автосервис. А ещё дальше чуть в стороне стоит кафе. Ты в него зайди. Купишь чего-нибудь себе выпить или кушать, чего захочешь. И посмотри, сидит там такой лысый или не сидит. Он там не один будет, а с друзьями. Просто погляди, где сидит, и выходи. Только посмотри так, знаешь, чтобы он не подумал, будто тебя кто-то послал. А потом сразу выходи и иди вперед. Я тебя там встречу.

Отстегнув ремень безопасности, Олег молча вылез из "волги" и пошел по грязной тропке вдоль проезжей части. Задание ему не понравилось своей нарочитой простотой. Не было ли здесь какого-то подвоха?

Он миновал пустырь, кусок забора, за которым громоздилась изрядная куча щебня, стоял строительный вагончик и валялись какие-то ржавые решетки. Потом действительно обнаружился автосервис – одноэтажное блочное строение с длинной вывеской вдоль фасада "Все четыре колеса". Расписные щиты по бокам обещали балансировку, ремонт колес, шаровые, газонаполненные и тому подобные загадочные вещи. Почему-то над зданием был водружен высокий флагшток, на котором развевался флаг с эмблемой "Феррари". Вдоль оконных рам сверкали гирлянды цветных мигающих огней, а изнутри неслась бодрая танцевальная музыка. Олег даже усомнился, а не кафе ли это, то самое, куда нужно зайти. Но на площадке перед зданием стояла, подпершись домкратом, несвежая "нива" без переднего колеса. Еще пара автомобилей притулилась сбоку под навесом, и там, в сгущающихся сумерках, возились люди, гремя железом и благодушно матерясь.

Удивляясь причудам авторемонтников, Олег прошел дальше. Дойдя почти до самых девятиэтажек, понял, что не видит здесь никакого кафе. Прислушиваясь к долетающим даже сюда звукам автомузыки, он огляделся. В сотне метров от дороги к бетонному забору какого-то местного предприятия прижался мрачный павильон. Больше всего он был похож на мастерскую автосервиса, какой она должна была бы выглядеть в представлении Олега – облупленное щитовое сооружение, под самой крышей которого тянется полоска узких мутных окон. Сквозь грязные стекла пробивается жидкий свет. Перед дверями голая земля, изъезженная автомобильными колесами. Пара иномарок приткнулась под стеной. И тишина, словно все слесаря ушли похмеляться.

Пожав плечами, мучимый сомнениями, Олег направился к этому мрачному павильону. Ничего другого вокруг просто не наблюдалось. Из отдельно стоящих сооружений имелись ещё трансформаторная будка и автобусная остановка. Естественно, на роль точки общепита они претендовать не могли.

Вблизи неожиданно выяснилось, что мрачный сарай все-таки и есть кафе. Маленькая, как почтовый ящик, вывеска сообщала название – "Огни Баку". Окинув взглядом тусклые окошки вверху, до которых и с разбега не допрыгнуть, Олег проникся сочувствием к жителям столицы независимого Азербайджана. Он открыл тугую дверь и, миновав крошечный тамбур, оказался в темноватом зальчике. Здесь торчало несколько круглых столиков, покрытых скатертями. Обитая пластиком стойка тоже не впечатляла. Но вместо ожидаемых скрипучих стульев стояли мягкие кожаные диваны и кресла. Смотрелись они нелепо, но зато сидящим в них людях было очень комфортно.

Таких сидящих оказалось четверо, и все ярко выраженной кавказской наружности. Они, громко разговаривая, вольготно развалились в пухлой коже возле одного из столиков, загроможденного посудой и бутылками. Олег скользнул по ним взглядом, не задерживаясь, и сразу направился к стойке. По разные стороны от неё стояли бармен и официант и играли в нарды.

– Чего тебе? – крикнул бармен Олегу таким тоном, словно говорил: "Пошел вон!" Да ещё с кавказским акцентом.

– Джина с тоником! – нахально крикнул в ответ Олег.

– Трыдцат рублэй!

Всякий нормальный посетитель после таких слов немедленно развернулся бы и дал себе торжественное обещание за версту обходить это странное заведение. Потому что на тридцать рублей в любом уличном киоске можно было столько джин-тоника набрать – никакой памперс не удержит. Но Олег не был обычным нормальным посетителем, а потому подошел к стойке и молча выложил три десятки. Бармен сказал что-то по-азербайджански, официант захихикал.

У стола прекратился разговор, и стала слышна негромкая восточная музыка. Кастратический голос с бабьим подвывание выводил что-то вроде "Вай, шарап, шарап, бардак..." Бармен поставил теплую жестяную баночку джин-тоника с вмятиной на боку. Олег молча поддел колечко, откупоривая. Якобы с любопытством взглянул на доску с нардами, скользнул взглядом по небогатому ряду бутылок. Сбоку от игроков приткнулся маленький черно-белый телевизор. Без звука показывает какую-то ерунду, мертвую картинку.

Отхлебнул. Пошел к выходу. Четверо за столом смотрели в его сторону. Присасываясь к банке, Олег тоже посмотрел на них.

Один определенно лысый. Или, скорее, бритоголовый. Немолодой, и смотрит волком. Трое других помоложе, покрупнее. Глядят настороженно, руки прячут. Крепкие ребята. Пепельница, полная окурков, стоит перед лысым. Молодые, похоже, курят не все.

Олег с облегчением покинул подозрительное заведение. На выходе едва не столкнулся с худым длинным азербайджанцем. Лицо показалось знакомым. Вроде, приезжал как-то к Юсуфу. Сзади, как только захлопнулась дверь за встречным, поднялся гвалт. Орали одновременно, как минимум, трое. Было бы интересно послушать, хотя бы понять, кто на кого орет, но Олег, не задерживаясь, пошел прочь. Выйдя на улицу, он понял, что за передачу показывал маленький черно-белый телевизор на стойке. Это был прямой репортаж с площадки перед кафе. Скрытая телекамера держала под наблюдением машины гостей. Кстати, теперь их было уже три. На одной приехал тощий.

Олег спокойным шагом направился к девятиэтажкам, потягивая плохонький коктейль. Можжевельником этот джин почти не пах, зато крепко шибал в нос "Спрайтом". Раздумывая об увиденном, Олег прогулялся вдоль всего квартала, пока не увидел на противоположной стороне улицы "волгу" Юсуфа. Когда сел на пассажирское сиденье рядом с водителем, Юсуф тронул машину с места, но ни о чем не спросил. Лишь когда в обратном направлении проехали мимо кафе и автосервиса, Олег сам начал рассказывать.

– Лысый там сидит. С ним трое телохранителей. Очень уж они внимательно за моими руками следили. И все время свои руки запускали в карманы и за пазухи. Я так думаю, что они хорошо вооружены. Бармен с официантом в нарды играют. И одновременно наблюдают по монитору за автостоянкой. Там у них телекамера установлена, все перед кафе просматривается. Кстати, туда твой знакомый только что зашел.

– Кто знакомый? – забеспокоился Юсуф.

– Да худой такой, – Олег для наглядности сжал свои щеки пальцами, изобразил – вечно не бритый. Как-то заезжал к тебе недавно. И там сразу такой крик поднялся!

– Это нехорошо, совсем нехорошо, – запереживал Юсуф.

– У них там типа офиса что-то? – спросил Олег. – Судя по куче окурков, эти деятели там чуть не с утра сидят. А приятеля твоего потрошить позвали?

– Откуда мне знать, зачем позвали! – Юсуф сидел мрачный и злой, крутил баранку.

– Почему-то мне кажется, – глубокомысленно заметил Олег, – что этого лысого зовут Гасан.

Юсуфа перекосило. Он смотрел на дорогу и молчал.

– Он злой дядька, – продолжал Олег, как бы размышляя вслух, – очень нехороший. Наверное, хочет денег у твоего приятеля отобрать. Потом, пожалуй, тебя так же вечерком позовет. Или уже вызывал вчера? – Юсуф сердито засопел и так круто вогнал "волгу" в поворот, что Олега бросило на дверцу. – Ты вот меня спрашивал, умею ли я стрелять. В такой ситуации, когда в шесть глаз пялятся, никто не умеет. Я даже пушку из штанов достать не успею, как меня продырявят. Но этот лысый – дурак и других за дураков держит. – Олег не спеша размял сигарету, закурил. Юсуф терпеливо ждал. Перестрелять эту банду ничего не стоит. Пара решительных ребят с автоматами просто изрешетит их сквозь боковую стенку, прямо с улицы. Этот сарай из чего сделан? Двухмиллиметровое железо, утеплитель какой-то вспененный да деревянные панели. Из "калашниковых" прошьют насквозь и через забор уйдут. Никто даже не увидит ничего. И под телекамеры соваться не надо.

Юсуф прекратил сопеть. Он так задумался, что чуть не выскочил на красный огонек светофора. Затормозил, едва не врезавшись в рейсовый автобус. Торопливо сдал назад. Потом ехал уже спокойней. И начал говорить:

– Никто Гасана главным не назначал. Он сам себя назначил. Приехал сюда и свой закон установил. Приходил и всем говорил: "Плати половину прибыли или худо будет". Русские рэкетиры и то столько не берут. У Гасана связи большие. Его родственник в краевой прокуратуре работает, другие знакомые в МВД. Он ничего не боится. Двух человеков уже убил. Конечно все боятся. А сейчас сказал, что только он один может водку делать. Все остальные, кто тоже делает, по сто тысяч долларов должны отдать. Как будто лицензию дает. А потом он ещё двести захочет, да?

– Обязательно захочет, – согласился Олег, – аппетит, как известно, приходит во время еды. Госдума, смотри, как акцизы подкручивает.

– Мастер, ты мне поможешь?

– Нет, Юсуф, – решительно отказался Олег. – Это ваше азербайджанское дело. Вам самим и разбираться.

– Двадцать тысяч долларов хочешь?

– Не хочу. Дай их Махмуду с Чингизом. Они эти "Огни Баку" загасят в два счета да ещё руки тебе будут целовать всю оставшуюся жизнь. Отправишь их домой, и дело шито-крыто. Никто никогда концов не найдет. А мне бежать некуда, значит, до меня следователи могут добраться. Понял? А мочить там надо в два ствола. Для надежности.

Наверное, разговоры подобного рода не редкость на постсоветском пространстве. А заказные убийства происходят столь часто, что любой человек, интересующийся данным вопросом, вскоре прямо из газет легко постигнет методы работы киллеров. Тем более, что набор этих методов весьма невелик. Вот и Олег запросто смоделировал одну из ситуаций. Если регулярно решетят машины с сидящими в них конкурентами, почему бы точно так же не изрешетить павильончик?

ВОТ ЭТА УЛИЦА, ВОТ ЭТОТ ДОМ

Район, куда они, в конце концов, приехали, оказался окраиной, застроенной частными домами. Улицы, не знавшие асфальта, обрывались в никуда, в нечто вроде леса. Только в этом пригородном лесу каждая поляна была раскопана под огород. Земля, словно заплатами, была покрыта участками перекопанной земли. Хозяева уже убрали картошку. Конечно, ей бы ещё неделю-другую полежать в земле, поднабрать массы и окрепнуть кожурой, но бомжи и прочие дармоеды слишком активно копали чужую картошку. Вот и пришлось снимать урожай раньше времени.

Олег здесь никогда не бывал, поэтому оглядывался с любопытством. Самые крайние дома отличались какими-то гипертрофированными размерами. В вечерних сумерках он не мог разглядеть подробности, но одно из зданий выглядело сараем с двухэтажный дом размерами. Возле него стояли в ряд три полуразобранных грузовика. Рядом кучей лежало автомобильное железо: дверцы, крылья, бамперы и тому подобное. Здесь, наверное, обитал какой-то автомеханик.

Возле другого дома, небольшого, но с пристроенным внушительным сараем, лежали штабеля досок, покрытые рубероидом. Но там не собирались ничего строить. Судя по кучам опилок и стружки на запущенном огороде, местный хозяин, похоже столярничал, делал что-то полезное из этих досок.

И такие грандиозные сараи, конюшни и навесы загромождали практически все крайние дворы. Юсуф подъехал к одному из них. Олег понял, что здесь ему и придется жить. За калиткой, запертой на замок, оказался маленький домик, почти не видный с улицы из-за двухметрового забора. А то, что Олег сперва принял за дом, оказалось крышей на высоких столбах, перекрывавшей весь двор и пару соток огорода. Двор этот оказался абсолютно пуст. Маленький дом делился внутри на две части – кухню и комнату. Точнее, кухоньку и комнатушку метров по семь каждая. Единственным достоинством подобного жилья была кирпичная печь, тоже небольшая, которая обогревала эти оба помещения. Она легко нагрела бы столь миниатюрный объем. Вот только дров Олег нигде не увидел, а зима уже маячила не за горами. Да и осенью бывает весьма холодно, даже морозно.

Из мебели в домике оказались только расшатанная табуретка, умывальник и полочка на стене рядом с ним. Между плахами пола чернели щели в полпальца толщиной. Сама избушка явно кренилась набок, уходя в землю одним из углов. Нижние бревна, похоже, уже ощутимо подгнили. А те бревна, что складывали стены, порассыхались, полопались широкими трещинами во всю длину, и мох между венцами давно повыкрошился. Оставалось надеяться, что хотя бы крыша не протекает.

– Думаешь, тут можно жить? – с сомненьем спросил Олег.

– Слушай, на ферме жил, да? – начал горячиться Юсуф. – Живи там еще!

– Ладно, ладно, – успокоил его Олег, – хороший дом, хорошая жена. Что ещё надо, чтобы встретить старость? Скажи, что за домашнюю работу здесь мне придется выполнять?

– Простую работу. Тут бочки будут стоять под крышей. – Юсуф обвел пространство крытого двора, куда поместился бы целый железнодорожный состав. – А ещё будешь разные такие дела делать. Ты печатать умеешь?

– На пишущей машинке, что ли? – удивился Олег.

– Нет! – замахал руками Юсуф. – Какой ты, мастер, бестолковый! Картинки печатать, как в книжках. Как это называется?

– Это типография называется, – объяснил ему Олег. – А ты, Юсуф, уж не деньги ли собрался здесь печатать?

– Неправильно говоришь, нехорошо, – укорил его Юсуф. – Лучше всяких денег. Надо этикетки для бутылок напечатать. Придумать, чего на них написать. Чтобы водка была, и в то же время не водка. Вот ты тогда придумал в пакеты наливать, "Синеглазка" получилась. А сейчас надо в маленькие бутылки придумать.

– Сейчас мне надо придумать сюда мебель. Чтобы мог улечься и размышлять. А потом сесть на стул к столу и написать.

– Завтра все получишь, – заверил его Юсуф. – Прямо с утра бери "Газель", я тебе все дам.

– И аванс, – напомнил Олег.

– И аванс. А сейчас поехали. Куда тебя отвезти? По дороге говорить будем.

С БАРСКОГО СТОЛА

К сентябрю на территории Уральского края в основном завершился процесс раздела алкогольных производственных мощностей. Контрольный пакет Тальницкого биохимического завода, выпускающего медицинский и пищевой спирт, остался в руках краевого комитета по управлению государственным имуществом. Зато четыре гидролизных завода – Травдинский, Ревдельский, Ново-Балялинский и Лосевский оказались в подчинении у Василия Бородулина. Никто так и не понял, каким образом это получилось. На последних торгах в Госимуществе, где продавали мелкие пакеты акций этих предприятий, их скупили четыре неизвестных финансовых фирмы. Считалось, что с целью дальнейшей перепродажи. Возможно, они их даже перепродали, но, опять таки, неизвестно кому.

Особенно сильно местную деловую общественность волновала судьба Травдинского завода, потому что на нем завершились пусконаладочные работы в новом цеху. В строй действующих вступала мощная ректификационная колонна. Это позволяло предприятию выпускать спирт высшего качества очистки. И все прекрасно понимали, какими прибылями это должно было отозваться в недалеком будущем.

В начале сентября в клубе поселка Авангард состоялось внеочередное собрание акционеров Травдинского гидролизного завода. Главными его участниками стали олигарх Василий Бородулин – 14% акций; Зоя Морозова, представитель сразу трех оффшорных фирм, имеющая доверенность на 12% акций; адвокат Вовтузенко, также по доверенности представляющий интересы двух финансовых компаний, владеющих 20%; ответственный сотрудник "Финамко-банка" с 7% и полтораста человек работников завода и пенсионеров, имеющих в общей сложности 0, 5% акций. Акционеры, владеющие остальными более чем сорока процентами акций, представлены не были. Либо им вовремя не сообщили о собрании, либо они не удосужились явиться. Впрочем, это не имело значения, поскольку вся четверка основных участников собрания представляла одну финансово-промышленную группу "Финамко".

Заслушав отчет директора завода, акционеры признали его работу неудовлетворительной, и уволили в полном соответствии с контрактом и трудовым законодательством. После этого представитель "Финамко-банка" рассказал о кредитах, предоставленных для завершения ввода в строй установки ректификации. Он умолчал, что установку эту начали монтировать ещё в советские времена и уже с год она стояла, готовая на девяносто процентов. Огромный банковский кредит был перекачан посреднической фирме и ушел на один из оффшорных счетов все того же Бородулина. Непосредственно на завершение строительства была израсходована едва ли десятая часть всей суммы. Но долг этот, отягощенный грабительскими процентами, висел на заводе. Ближайшие десять лет львиная доля официальных доходов от реализации спирта должна была перечисляться банку в погашение этого кредита. Банкир заявил, что банк заинтересован в бесперебойной работе спиртзавода и повышении его прибыльности. Это была чистая правда.

Потом какие-то работяги попытались устроить долгие прения по поводу регулярной невыплаты зарплаты, её мизерности и трудности жизни вообще. Но тут кто-то в неплотно прикрытую дверь актового зала заметил, что в фойе накрываются столы для банкета. В зале возникло тихое жужжание, переросшее в гул, и недовольных жизнью ораторов прервали дружными выкриками с мест. После этого собрание галопом понеслось по пунктам повестки дня. Быстренько сформировали совет директоров сплошь из сотрудников "Финамко".

Впрочем, по предложению депутата Вовтузенко, в него включили одного рабочего. Им оказался Николай Никифоров, передовик и победитель соцсоревнования, бывший член райкома и профкома, кавалер ордена Трудового Красного знамени, много лет служивший маяком и прожектором для всего заводского коллектива. Пенсионеры, всю жизнь отмантулившие на гидролизном и выслужившие по одной-две акции, с привычной радостью проголосовали за человека, которого привыкли видеть в президиуме всех собраний. Никифоров поблагодарил всех собравшихся и с огромным волнением заверил, что не пожалеет сил в борьбе за права и высокую производительность. Его волнение очень растрогало мелких акционеров. Хотя взволновало Никифорова вовсе не высокое доверие, а сумма ежемесячного вознаграждения, положенная члену совета. Депутат Вовтузенко сказал ему её на ушко. И клятвы Никифорова служить верой и правдой были вполне искренни. Он и парткому, и профкому тоже служил верно. За что ему и воздавалось. Такими людьми не бросаются, они всегда нужны.

Генерального директора выбирали чуть ли не на бегу. Народ даже отказался от тайного голосования, лишь бы время не тянуть. Тем более, что все решали хозяева контрольного пакета. А от дверей уже передавали по рядам, что столы в фойе накрыты. Единогласным поднятием рук собрание было фактически закончено. Заключительных слов и слушать никто не стал. Мелкий акционер, роняя стулья, ринулся к дверям.

Фуршетные столы ломились под грузом яств. Забытые пенсионерами деликатесы развратно возлежали на одноразовых пластиковых тарелочках: сервелатик, прессованная ветчинка, красная рыбка горбуша, грудинка, принимаемая за буженинку, шпроты прямо в баночках и тому подобное. Тут же стояли потные бутылки водки и красного сладкого вина "Уральские зори". Для диетиков имелись фрукты, овощные салатики и пирожки с разными начинками, специально напеченные в местной столовой. Пир удался на славу. Что не съели, унесли с собой, включая одноразовую посуду. Банкет перешел в разряд легенд и вспоминался годами, обрастая удивительными подробностями. Многие его участники потом утверждали, что ели черную икру ложками, хотя икрой там и не пахло. Но таково уж свойство человеческой памяти.

А вот крупные акционеры, никем не замеченные, покинули клуб через служебный вход. Рассевшись по солидным автомобилям представительского класса, они на полной скорости рванули домой. В Горнозаводске их ждал свой банкет. С паровой севрюжкой для диетика Бородулина, куропатками в кляре для Вовтузенко, устрицами и шабли для молодого пижона банкира, телятинкой в портвейне под крабовым соусом для стремительно делающей карьеру Зои Морозовой. Икра там тоже присутствовала. Куда ж без икры русскому бизнесмену. Это все равно, что без мобильника, чувствуешь себя неполноценным.

В ГОРОДЕ СОЧИ БЕРУТ ЧТО ЕСТЬ МОЧИ

У крупного бизнесмена и неприятности крупные. Как говорится, по "Титанику" и айсберг. У Василия Бородулина проблем всегда хватало. То налоговая наедет, то пенсионный фонд через прокуратуру требует выплатить задолженность за полтора года. Случались и убытки. Года полтора назад давний друг, с которым ещё в десятом классе в подворотне портвейн из горлышка пили, кинул на полмиллиона зелеными. Отмел налево доверенные ему финансы и сам слинял. Осел где-нибудь в Канаде, натурализовался и вестей не подает. Даже родственники ничего о нем не знают.

Но особенно крепко мучили Бородулина разного рода экономические стихийные бедствия – обвалы рубля, крушение товарной биржи, выпадение акций из биржевого оборота, резкий подъем налогового давления и пошлин, понижение котировок и тому подобное. Про такие суровые события, как "черный вторник" и августовский дефолт и говорить не стоит. Беда в том, что финансовая империя Бородулина создавалась за счет спекуляций, и вся её деятельность основывалась на спекуляции. Богатство империи "Финамко" состояло главным образом из акций, облигаций, векселей, обязательств, бондов и тому подобных бумаг и записей.

Конечно, наличные деньги тоже имелись, но они целиком уходили на расходы. Больше всего приходилось тратить на взятки. Именно взятка была главным инструментом Бородулина. Когда его родной папа, один из руководителей регионального электрического хозяйства, начал перегонять и обналичивать через фирму сына солидные бюджетные деньги, он дал ему всего один деловой совет – будь щедрым с нужными людьми.

И сын, который без папы не поднялся бы выше менеджера средней руки, усвоив эту простую истину, вскоре стал одним из самых богатых людей региона. В то время как разорялись заводы, производство рушилось на глазах, голодные шахтеры штабелями ложились на рельсы, и даже добыча нефти падала, в стране стремительно креп и развивался финансовый рынок. Именно сюда перекачивались деньги из промышленности, будь то оборотные средства, банковские кредиты, бюджетные субсидии и дотации или транши Международного валютного фонда. Бородулин щедро делился с директорами и главбухами заводов, помогая им сливать деньги на левые счета и перегонять за рубеж. Впрочем, они-то думали, что это как раз они с ним делятся, отстегивая проценты за помощь в откате денег. Но система увода денег принадлежала ему, и как-то так странно получалось, что, в конечном счете, как раз директорам и оставался приемлемый процент. Но Бородулин никогда не кидал своих партнеров на всю сумму, как некоторые, и поэтому у него всегда хватало клиентов.

На растущем рынке корпоративных акций он тоже неплохо погрел руки, скупая и перепродавая крупные пакеты. Если денег не хватало, он закладывал все те же акции, прикупал еще, и уже более крупный пакет продавал ещё дороже. Для привлечения средств вскоре пришлось основать банк и сеть банков поменьше, чтобы в них прятать концы. Очень хорошо поживился Бородулин, проглотив полтора десятка чековых фондов. Вступая в сговор с их руководителями, он покупал у них недорого пакеты наиболее ликвидных и растущих акций, а взамен дорого продавал им всякое барахло. Все фонды разорились, а их "неудачливые" президенты отправились строить себе особняки в коттеджные поселки, где уже обосновались директора и главбухи заводов.

И так получилось, что Бородулин оказался владельцем контрольных пакетов целого ряда крупных промышленных предприятий. Тут были заводы, рудники, горно-обогатительный комбинат, леспромхозы и разная мелочевка типа автобаз. Как и все российские олигархи, он и не думал развивать эти предприятия и увеличивать производство. Он просто высасывал из них финансовые средства. То, чем раньше занимались директора и главбухи на свой страх и риск, он превратил в законную систему.

Поставки сырья и оборудования, продажа готовой продукции, даже перечисление налогов проходили через посреднические структуры, входящие в "Финамко". Естественно, предприятию доставались крохи, да и те вечно застревали в каких-то банковских лабиринтах. Поэтому, чтобы вовремя платить зарплату, приходилось брать кредит в "Финамко-банке", а потом рассчитываться, запутываясь все больше в долгах. В один прекрасный момент предприятие банкротилось, и "Финамко", как основной кредитор, оказывался первым в очереди на возврат долгов.