Текст книги "Межпланетный путешественник (Виктор Гончаров. Полное собрание сочинений в 6 томах. Том 2)"

Автор книги: Виктор Гончаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

– Позвольте, – начал я, желая показать, с кем они имеют дело.

Четырехугольный (высшая порода?!) опять резко перебил:

– Желаете вы заработать 2.000 фунтов стерлингов?..

Что касается финансового вопроса и астрономических цифр, я всегда быстро с ними справлялся. И теперь безотчетно перевел стерлинги на червонцы. Получилось что-то очень приличное. Но я был оскорблен подходом и холодно ответил:

– Прежде всего, разрешите – ваши фамилии и что за работу вы мне предлагаете?

Первая часть моего вопроса осталась висеть в воздухе, на вторую последовал ответ (лучше бы он и не следовал), ответ, ошеломивший и породивший холодок в душе:

– Мы предлагаем вам сопровождать нас в экспедиции на Луну…

Очевидно, разговор предстоял длинный…

– Прошу присесть. – сказал я.

Пуговка присела, я тоже невольно опустился в кресло; четырехугольный продолжал стоять.

– Ну, так как же? Согласны вы на наши условия?..

Гм! гм! Вид у них будто серьезный и на мистификаторов они не похожи!.. Чертовщина!..

"Не психи ли?" – мелькнуло соображение.

Желая оттянуть время, чтобы прийти в себя, спросил:

– На чем же думаете летать, господа?..

Четырехугольный усмехнулся, усмехнулась и пуговка:

– На психо-машине…

Смеяться над собой я не позволю!

Должно быть, я побагровел, но сдержал гнев и произнес мягко:

– Можете убираться во всем чертям!..

Четырехугольный схватил цилиндр и метнулся к двери, говоря выражением своего лица:

– Дурак, от своего счастья отказывается!..

Признаться, – у меня неприятно захолонуло в душе! Я ведь не прочь был от стерлингов…

Пуговка вдруг обнаружила большую порывистость и энергию, поймала товарища за полу фрака.

– Постой, Джек, не волнуйся, – сказала она на чистом английском, – господин профессор думает, что мы его мистифицируем… Дай, я объясню…

Четырехугольный остановился, мрачно скрестив руки на груди, не глядя на меня.

Тихо начала пуговка, подыскивая слова:

– Совершенно верно, господин профессор, мы летим на психо-машине… И мы далеки от мысли… от мысли… как это по-русски? – обратилась она к четырехугольному.

Я насторожился. Дело принимало другой оборот:

– Пожалуйста, говорите по-английски, я понимаю…

– Ах, очень приятно! – обрадовалась пуговка и быстро защебетала на своем родном языке. – Мы далеки от мысли, г-н профессор, смеяться над вами… Мы использовали вашу чудную идею, изложенную в вашем чудном романе…

– Роман не мой и идея не моя, – возразил я.

– Знаем, знаем, – засмеялась пуговка, – мы ведь читали и предисловие к вашему роману… Ну, это все равно. Мы построили психо-машину и думаем теперь совершить путешествие на Луну…

– Тэ-экс… – нисколько не убежденный, протянул я.

– Нам необходимо в нашей экспедиции иметь опытного руководителя, знакомого с условиями жизни на Луне…

– Я не был на Луне и ничего не знаю, – ухватился я за хороший повод, чтобы отказаться от фантастического предложения.

– Г-н профессор, – застонала пуговка, – зачем такое недоверие? Неужели мы заслуживаем его?

Я очень мало расчувствовался и холодно отпарировал:

– Почему вы не хотите назвать себя? Кто вы такие?

Четырехугольный передернулся, пуговка жалобно продолжала:

– Г-н профессор, клянусь богом, мы вам откроем со временем наши фамилии, но в настоящий момент, клянусь богом, этого мы не можем сделать по соображениям… по соображениям известного порядка… Но, поверьте, мы так далеки от мысли сделать вам что-либо плохое…. неприятное…

– Цель вашей экспедиции? – крикнул я коротко.

– О, господи! – залебезила, стеная, пуговка. – Цель чисто научная! Научная и исследовательная… потом – экономическая… Мы думаем найти там (он показал на потолок) тяжелые металлы – вы понимаете? – и камни… да, камни.

– Вы храните в тайне вашу поездку? – спросил я с задней мыслью поймать посетителей и поймал.

– Да-да! Конечно, в тайне! Само собой разумеется, в тайне! – встрепенулась пуговка, очень довольная, что я так простодушно пошел им навстречу. – Только я да вот он знаем об экспедиции и обо всем, что связано с ней!

– А мне думается, – начал я, строго и внушительно глядя в глаза обоим посетителям, – что вас было целое собрание, многочисленное собрание, которое час тому назад – скажу точно – в 8 часов вечера заседало и горячо обсуждало проект приглашения меня в экспедицию!..

Я не успел проверить эффекта, вызванного моей смелой информацией. В общем же эффект был таков:

Пуговка свалилась со стула от неловкого прыжка ко мне четырехугольного… Четырехугольный держал новенький, фатально блестевший маузер и тыкал им в мое лицо…

– Вы слишком много знаете и много хотите знать, милостивый государь, – орал он, продолжая слишком неосторожно потрясать револьером. – Неважно, откуда вы узнали о нашем собрании, имевшем место час тому назад в Нью-Йорке… Предполагаю, что вы не имели никаких фактических данных, кроме какой-нибудь психо-комбинации, и просто намеревались смутить нас!..

Он был почти прав, черт возьми!

– Опустите ваш револьвер, – предложил я, – совсем лишнее тыкать им в нос…

Но четырехугольный не опускал вооруженной руки.

– Подождите. Успеете. Джон (это он к пуговке), дай господину профессору чек на 500 фунтов…

– Вот вам, г-н профессор, 500 фунтов. Это аванс. Остальные вы получите завтра в это же время, перед посадкой в машину. Надеюсь, вы теперь не откажетесь следовать с нами?

Чек я машинально опустил в карман: проклятый револьвер не давал возможности ясно мыслить; ведь он мог и выстрелить!…

– Да-да, я согласен, – насколько можно твердо произнес я. – Но опустите ваш револьвер!..

Ах, какой упрямый этот Джек, он же – четырехугольный!..

– Нет. Вы раньше дайте честное слово джентльмена, что не вздумаете увильнуть от экспедиции, не вздумаете приглашать властей, и завтра, ровно к 9 часам вечера, будете готовы к поездке… Даете в этом слово?..

Милый способ – из-под дула револьвера вырывать согласие, да еще закрепленное словом, но пришлось на все согласиться: ведь у меня жена, дети, а этот проклятый четырехугольный обрубок способен был на самый скверный поступок…

– Ну, вот и поладили, – миролюбиво закончил Джек, пряча маузер в карман. – Значит, завтра вы получите остальные деньги… Да, кстати, избави вас бог оказать нам какое-нибудь сопротивление! Тогда мы уже не к револьверу прибегнем, а к психо-магниту… Надеюсь, вам знакомо это средство?..

Теперь и Джон-пуговка – ехидно хихикал. "Постойте, бандиты", – озлился я.

– Не согласен! Не согласен! – ошеломил я их внезапным криком.

Те даже рты разинули.

Четырехугольный Джек процедил сквозь зубы: "Год-дэм!" (очень неприличное ругательство) и снова полез за револьвером. Пуговка– Джон тоже опустил руку в карман. Конечно, я поспешил объяснить, в чем заключалось мое несогласие:

– Две тысячи фунтов мало! Вы должны дать больше! Может быть, из этого треклятого путешествия не придется вернуться! У меня – семья…

– Ах, вот! – успокоились сразу милые гости. Джек презрительно уронил:

– Сколько вы хотите?

– Пять тысяч фунтов! И половину – сейчас!..

– Джон, напиши г-ну профессору чек на две тысячи…

И они ушли, заверив мне свое глубокое почтение… О, негодяи!..

Едва я успел, заперев дверь, вернуться в кабинет, – новый звонок… Оглянулся: не забыли ли чего мои визитеры. Будто, нет.

Нехорошо, если это жена с детьми. Увидят меня, взволнованного, начнут расспрашивать, беспокоиться…

Славу богу, не жена. Два безузых юнца и спрашивают, конечно, меня.

Вот денечек выдался! Как нарочно, когда мне надо готовиться к серьезной лекции, прут визитеры да все из сорта самых необыкновенных.

Эти тоже начали оригинально. Я поспешил заверить:

– Профессора нет дома. Профессор ушел с 8 часов на лекцию и вернется только к 12. Зайдите, товарищи, завтра.

– Нет, вам надо его сегодня видеть, дело серьезное, – насупившись пробормотал старший из юнцов – с белокурыми вихрами, а младший – с острыми черными глазенками, ни слова не говоря, влез в переднюю, хладнокровно оттеснив меня дверью в угол, на плевательницу.

– Мы подождем, – решили они, комфортабельно усаживаясь почему-то на подоконнике, когда в передней стояло достаточно стульев.

– Ну и ждите на здоровье! – рассердился я, собираясь идти к себе в кабинет

– Подождите, подождите, товарищ, – соскочил вдруг младший, с черными глазенками. Он через открытую дверь увидел в столовой мой портрет.

– Это чей портрет-то? – подозрительно-недружелюбно вопросил глазастый юнец.

– Что вам угодно? – вместо ответа резко спросил я.

Глазастый горячо обратился к вихрастому, совершенно игнорируя мое присутствие:

– Он (– это, значит, я), он врет… Он – сам профессор и есть… Вон под портретом его фамилия… А портрет его…

Ребята взяли меня в работу. Пришлось сознаться. Но, чтобы не затягивать визита, я не пригласил их в кабинет. Так, стоя в передней, мы и объяснились.

– От вас только что вышли два подозрительных субъекта… – начал вихрастый.

– От меня ничего подозрительного не выходило, – отвечал я, заинтригованный и смущенный. – Однако, кто вы сами-то?

– Два "господина" в цилиндрах, – продолжал вихрастый, будто и не слышал моего вопроса. – Они спустились в овраг (дом, в котором я жил, стоял на краю оврага) и оттуда вылетела странная штука, вроде большой сигары; вылетела и унеслась в небо…

– Какое отношение имеет это ко мне? – внутренне я оробел от такого сюрприза.

– А ведь цилиндры вышли от вас? – резонно мотивировал глазастый.

– Ну да, от вас, – подтвердил его товарищ.

– Ну так что же? – смешался немного я и рассердился. – Черт вас возьми! Что вам надо? И кто вы такие?

– Мы комсомольцы, – небрежно уронил вихрастый, поглощенный другой мыслью. – Кто эти господа-то? Контрреволюцию, небось, затевают?..

Признаться, до сих пор я не думал о возможности таких планов у англичан (или американцев), посетивших меня. К Советской власти я вполне лоялен; с начала революции работаю в рядах советских ученых и совсем не желаю участвовать в каком-либо заговоре против власти, признанной мною. Это я и выразил, обеспокоенный, своим юным – визитерам.

– Вы – буржуа, – произнес старший, с видом знатока оглядывая обстановку моей квартиры.

– Конечно, буржуа, – отозвался и младший, бесцеремонно заглядывая в столовую.

– Вас ничего не стоит купить, – раздумчиво произнес первый, а второй поддакнул:

– Покажи вам стерлинги или доллары, и вы какую угодно власть предадите, не говоря уже о советской…

– Ах, черт вас дери! Сопляки вы этакие!.. Да если на вас наставляют револьвер и дают деньги, что остается делать?!..

Напрасно я погорячился. Не мог сдержаться, слишком меня взвинтили эти два визита. Ребята насторожились.

– Видишь, видишь! – сказал один другому, – так и есть! Эти цилиндры что-то затевают да и без него (кивок на меня) тут не обошлось…

– Слушайте, попадете вы в грязное дело! – тоном видавшего виды заключил вихрастый.

"У меня семья на плечах. Ну их к богу, эти стерлинги!..

Но что делать? Ведь цилиндры могут привести в исполнение свою угрозу?! Вот попал в переплет! Дернул меня черт напечатать "Психо-машину"!.."

И я чистосердечно поведал ребятам все, взяв с них слово выручить меня из беды.

– Ого! На луну?! – гмыкнули комсомольцы. – Интересно. Мы думали: это только в романах пишется…

– Сколько они вам дали? – спросил более практичный вихрастый.

Я сказал.

– Дайте нам фунтов десять… Мы с вами полетим, завтра утром экипировку купим…

– Это же невозможно! – вскричал я. – Они и меня и вас расстреляют!..

Ребята сморщились презрительно и потрогали себя за карманы:

– Мы сами с усами!..

– Тогда как же вы проберетесь в машину? – сдался я.

– Это наше дело. "Фомку" купим. Они прилетят завтра, а машину, небось, опять оставят в овраге, мы в нее и задерем…

– Ну, действуйте, как хотите, – махнул я рукой, все более и более расстраиваясь.

Так как отдельного чека на десять фунтов у меня не было, я дал ребятам в бонах червонцев десять. И еще раз попросил – довольно упавшим голосом – выручать из беды.

– Ладно, – твердо отвечали они и, шмыгая по ковру ногами, а глазами по обстановке, ушли.

Вот каша заварилась! Не расхлебать мне ее никогда!..

II. БЕСЕДА НА СКВЕРЕ

Остаток испорченного вечера, ночь и весь следующий день были проведены мною под знаком наисквернейшего самочувствия.

Нужно ли говорить, что подготовка к лекции, как и сама лекция, ясное дело, не состоялись.

Нужно ли говорить, что я, словно маятник, колебался между двумя крайними побуждениями. То хотел плюнуть на все и отдаться покорно предопределенной мне свыше судьбе, то хватал шапку и намеревался бежать в милицию, "Угроз" и даже… страшно сказать, в то учреждение, которое с первого дня своего славного существования наименованием своим всегда приводило в сотрясение все фибры моей души, не говоря о теле… Я хотел бежать в Чеку…

Шел 7-ой час вечера. До сих пор под предлогом научных занятий я скрывался от проницательных глаз жены в своем кабинете. Метался из угла в угол. Придумывал выходы – один другого фантастичней… Время текло с чудовищной быстротой! Прав Эйнштейн, говоря об относительности понятия времени…

На исходе 7-го часа томительная горячка ожидания настолько разрослась, что заставила меня покинуть тесное мое заключение. Я не мог идти к семье и вышел на улицу.

Механически двигались ноги… Прохладный вечер освежил меня; ясней стало представляться мне мое близкое будущее… Ясней и еще более ужасней!..

До сих пор я как-то не думал о семье!.. Что будет с ней, когда я неожиданно и загадочно исчезну? Хорошо. Материально она обеспечена, но как отнесутся соответствующие власти к моему исчезновению и как их отношение отразится на семье?..

Новая мысль, словно раскаленная булавка, вонзилась в мозг, задела в нем какие-то центры и… ноги мои неожиданно повернули меня за угол… к той улице, на которой стояло вышеназванное мною учреждение.

Я решил: если число телеграфных столбов от последнего угла до учреждения будет четным, зайду и объясню все. В противном случае, – пройду мимо и предоставлю себя неизбежному року…

Однако, судьба решила иначе.

Десяток шагов оставалось мне до названного места, когда я услышал за собой шаги и голос:

– Не оборачивайтесь, товарищ профессор; за вами следят… Если вы идете в Чеку, проходите мимо… В Ленинский сквер… Там поговорим…

Затем меня обогнала фигура в кожаной куртке, в наглухо застегнутом шлеме, – длинная и юркая, – и, конечно, при револьвере. По всей вероятности, фигура соблюдала строгое инкогнито, но белокурый вихор из-под шлема разоблачал ее с первого взгляда. Это был "вихрастый" гость. Один из тех юных друзей, что посетили меня вчера.

Нужно сказать, что я сразу почувствовал необыкновенное облегчение и на душе такую легкость, будто добрая тонна оттуда вывалилась.

Конечно, теперь у меня и мысли не зародилось зайти, когда я проходил Чеку.

В сквере на лавочке сидел "вихрастый"; на меня даже не глянул. Я опустился рядом, тоже стараясь не глядеть па него. Очевидно, так было нужно.

Придушенный и измененный голос из-под шлема:

– Вы шли в Чеку?

– Да… но… (я отвечал таким же голосом).

– Совершенно напрасно. Неужели вы думаете, что мы не сделали всего, что требуется обстоятельствами?

– Да, но… семья…

– Вы могли испортить все дело. За вами следят с самого утра по поручению "цилиндров"… А по поручению нашему за вашим шпиком тоже следят… уже из Чеки…

"Вихрастый" тихо-довольно засмеялся и потер с удовольствием руки:

– Знатное дело будет! Знаете, ведь это не шантаж! Мы действительно летим. У них есть машина…

Это называется "успокоил". Я даже привскочил на месте.

– Никуда не хочу лететь… – почти простонал я.

"Вихрастый" презрительно рассмеялся:

– Вы интеллигентный супчик (так и сказал!) и, конечно, мягкотелый… Смотрите, на вас лица нет, так извелись вы за один день. Что же будет с нами, когда мы полетим на Луну?

– Не хочу на Луну!.. – снова простонал я.

А "вихрастый", развивая свою мысль, продолжал:

– Сознайтесь, что вы долго колебались, прежде чем решиться на Чеку?.. Ну, конечно!.. Вы, может быть (презрительно) даже гадали на картах или на кофейной гуще… Ха-ха-ха!..

Подумать только: такой сморчок, а как знает жизнь! Отдаю ему должное уважение.

– Нет, – сконфузился я, – я только столбы считал, если четное…

– Ха-ха-ха!.. Я так и думал! Не на гуще, так на столбах!.. Впрочем, шутки в сторону. Вы приготовились к путешествию? Мы, наверное, сначала полетим в Америку…

– Не хочу и в Америку…

– Так нужно, – строго сказал "вихрастый". – Не хнычьте. И вам, и вашей семье ничего плохого не сделается. А вот скажите-ка лучше: на вас можно положиться? Вы не разболтаете?

Естественно, что я обиделся и поэтому демонстративно повернулся к собеседнику спиной. Тот, однако, ничуть не смутился, даже напротив:

– Очень хорошо, что вы отвернулись… Так вот – чтобы вы были в курсе дела – слушайте, что я сегодня узнал: в Америке, 7 месяцев тому назад, один ученый… забыл фамилию… изобрел машину… психо-машину… Пожалуйста, не обольщайтесь насчет ее идеи… Машина была построена, когда вашего романа в печатном виде не существовало…

Мне уже надоело отказываться от этого злосчастного романа и объяснять его происхождение: я промолчал.

– …были первые опыты. После них скоропостижимо скончался ученый… Ах, вот его фамилия: Никандри! – и загадочно исчезла его машина. Надо думать, что тут приложили свою руку государственные американские деятели… И, надо думать, что на этой самой машине мы с вами и полетим…

– Послушайте, – резко повернулся я, осененный такой простой и такой счастливой идеей.

"Вихрастый" зашипел кошкой:

– Отвернитесь! Сейчас же отвернитесь!.. Вон ваш шпик…

Мы немного переждали; сердце мое колотилось буйнорадостно. Потом я выложил свою идею:

– А почему бы вам, милый человек, не завладеть сегодня же вечером этой машиной? На кой черт лететь куда-то?..

– Э… э… товарищ профессор, – убил меня собеседник, – завладеть машиной не штука, нужно еще завладеть их планами!.. Вот для этого-то мы и полетим с вами…

Он вдруг встал и на ходу уже бросил:

– Ну, пора. Ступайте домой. К 9-ти часам будьте готовы. Ничего не бойтесь. Мы погрузимся раньше вас…

Очень императивно произнесены были последние слова, и мне ничего не оставалось, как беспрекословно повиноваться… Может быть, устами этого юнца говорит моя судьба?

III. ПЕРВОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ

Ровно в 9 часов вечера прозвучал энергичный звонок. Так же энергично отозвалось на него мое сердце. Дверь пошел открывать сам. (Жену и детей я заблаговременно услал в кино).

Четырехугольный. Он же Джек. Руки в карманах, взгляд заостренный, движения осторожные, недоверчивые… Настоящий "Джек Потрошитель"!..

Первые его слова:

– Вы были в Чеке?..

– Никак нет-с, – отвечаю скорбно-иронически.

Бормочет:

– Мне показалось, что за нами следят… На всякий случай будьте уверены, г-н профессор, что если внизу раздастся выстрел – это Джон, мой камрад, будет стрелять, он остался внизу, – я пристрелю вас…

Мило, черт возьми, при чем тут я?..

Приглашаю в кабинет.

Подозрительно озираясь по сторонам, из карманов не вынимая рук, следует за иной. И чисто по-американски (люблю за ухватку).

– Вот вам остальные деньги. Берите свой чемодан… А это что? Письмо?..

Увидал на столе записку, оставленную мной в последнюю минуту на имя жены.

– Не разрешается? – спрашиваю.

– Прочтите вслух…

– Идите вы!.. Что, в самом деле, за издевательство?!..

Прыжок в мою сторону и – холодная сталь револьвера у носа…

Замечательно ловко! Никак не ожидал такого проворства от такого монумента!..

Пришлось огласить вслух содержание письма. Остался доволен и даже посоветовал сделать приписку относительно новых денег: очень предусмотрительный господин!..

Окинув грустно взглядом (может быть, последним взглядом) свой рабочий кабинет, книги, уютное кресло, письменный стол, последовал я за "Потрошителем", как агнец, ведомый на заклание.

Внизу, у парадного входа, к нам присоединилась пуговка – весьма озабоченная и насупленная:

– Джек, я отпустил "нашего". Правда, он больше не нужен?..

– Кто знает? Кто знает? – раздумчиво отвечал Джек. – Ну, да мы сами справимся, если что…

Наконец, он вынул обе руки из карманов. В одной оказался уже знакомый мне маузер, в другой – ручная граната. У пуговки обнаружилось то же.

Григорий (он же «вихрастый») и Михаил («глазастый») с 8 часов засели в овраге против моего дома.

У них было условлено (с кем надо), что если почему-либо не удастся забраться в машину или если произойдет нечаянная стычка с ее пассажирами, в несколько секунд, по их сигналу, овраг должен быть окружен чекистами и машина должна быть отобрана у "цилиндров". Тогда, конечно, и путешествие не состоялось бы.

Запережу: ни того, ни другого, к моему несчастью, не случилось…

Комсомольцам пришлось ожидать долго. Лишь в 9 часов без семи минут свистнуло в воздухе что-то и в овраг опустилась странная металлическая "штука" (очень мало похожая на сигару).

Ее размеры – в длину не меньше 13-ти метров (больше 8 человеческих ростов), а в ширину – около 3 1/2 метров (2 человеческих роста). Ничего себе махина!..

Она, казалось, не имела ни окон, ни дверей и минуту-другую пребывала в полной неподвижности и безжизненности. Впрочем, не совсем: наверху ее осторожно двигалась, наклонялась в разные стороны труба; очевидно, слушатель-ная.

Наконец, щелкнул ключ в передней части машины и там же откинулась наружу створка. Через нее – с револьверами в руках – вылезли два "цилиндра": четырехугольный и пуговка.

Из-за кустов жимолости ребята зорко следили за всеми манипуляциями прибывших. Четырехугольный сейчас же ушел вперед, напряженно всматриваясь в спустившиеся на землю сумерки и туман. Пуговка задержался. Створку он просто прихлопнул, взявшись справа от нее за винт, – последнее не ускользнуло от наблюдателей.

Медленными, крадущимися шагами последовал пуговка за товарищем. То и дело останавливался и прислушивался.

Вылез из оврага, постоял немного на краю его и тоже исчез.

Ребята не знали, что пуговка дежурил у парадного крыльца моей квартиры; думали, что он остался сторожить на краю оврага. И все-таки решили действовать, рассчитав, что если даже оставшийся обладает зрением филина, то на таком расстоянии, в таких туманных сумерках он вряд ли что рассмотрит.

Змеям подобные, выползли они из жимолости и благополучно – животом по осенней грязи – доползли до машины. Боялись одного, как бы не загремела створка. Но она не загремела. Лишь только Григорий ("вихрастый") прикоснулся к винту и нажал на него, створка, сдерживаемая руками Михаила, мягко (гораздо мягче, чем у "цилиндров") открылась.

Преблагополучно захлопнули ее за собой и очутились в теплом, накуренном воздухе и в совершенной тьме. В потолке что-то шелестело и капало. Догадались, что это в трубе – усилитель звуков повторяет шелест листьев и капанье мелкого осеннего дождя.

Засветили на секунду электрический фонарь. Бегло осмотрели помещение. Увидали в полу кольцо. К нему. Но оно никак не поддавалось. А "фомкой" действовать не было времени. Озарили фонарем углы помещения. Заднюю часть его – хвост машины – отгораживали драпри: они раздвигались с середины, как театральные занавесы, и скрывали за собой койку.

Вынув из кобур револьверы, ребята стали за драпри, по бокам его, каждый прижавшись к стене.

Вскоре усилитель в потолке доложил о приближающихся шагах и о сдержанном разговоре.

Затем открылась створка, передним пропустив пуговку, за ним меня и четырехугольного.

Щелкнул штепсель, и внутренность машины залил матовый, но сильный свет.

– Ну, будет история! – похолодел я, сразу же заметив из-под драпри высунувшийся сапог. Невольно сомкнулись мои глаза, ожидая немедленных выстрелов и крови.

– Садитесь, профессор, – вместо этого услышал я "хозяйский" радушный голос Джека.

Я не заставил себя просить второй раз, в ту же секунду опустился в кресло, стоявшее около драпри, а во вторую секунду толкнул ногой предательский сапог – он, поняв намек, моментально убрался.

– Джон, займи профессора, а я… – Джек кивнул на стул со стеклянными ножками, находившийся в самом носу машины.

– Вот знакомьтесь, профессор, – с места в карьер защебетал Джон, указывая на переднюю часть машины.

– Видите вы над стулом систему металлических труб, замыкающихся в кольце, которое теперь мой приятель надевает себе на голову? Это проводники психо-энергии. Не правда ли, немного не похоже на то, что изобразили вы в своем романе? О, мы не взяли целиком вашу идею! У вас граммофоноподобный аппарат, у нас трубы. Мы усовершенствовали вашу идею. У нас лучше: проще и легче… Смотрите, вот Джек надевает кольцо. К кольцу с обеих сторон идут проводники от аккумуляторов, где хранится психоэнергия. Ее мы собираем, по вашему способу, психо-магнитом – здесь мы ничего не усовершенствовали. Теперь. От передней выпуклости кольца тянется ординарный проводник, он выходит из машины и там распадается на целую сеть более мелких – по диаметру – проводников; последние окутывают снаружи всю оболочку машины… Заметьте, у вас этого не было!..

Между тем, Джек устроился на стуле, принял сосредоточенный вид и… вся громадная машина вдруг поднялась в воздух.

Через драпри я почувствовал дружеский толчок в бок и – могу дать голову на отсечение! – услыхал довольное, самое ребяческое хмыканье!..

Нет, каково? Тут черт знает что творится! Летим неизвестно куда, а он хмыкает?! Да ведь, милый человек, если бы я не заставил тебя убрать вовремя твой нелепый корявый сапог, ты, может быть, лежал бы теперь в лужах крови пристреленный!.. Я на твоем месте до сих пор стоял бы ни жив, ни мертв, а он толкается и хмыкает?!. Удивительное хладнокровие, или… ну да уж ладно!..

А Джон продолжал:

– Теперь вы знакомы с незамысловатым механизмом нашей машины, а вот каково управление ею: Джек получает через кольцо беспрерывный ток психо-энергии; проходя через его голову, она концентрируется им на мысли "подняться в воздух" и "лететь к такому-то-месту". Концентрированная таким образом энергия по переднему проводнику выходит из головы, распространяется через наружную сеть вокруг всей машины, и… машина поднимается и летит куда надо!.. Ха– ха-ха!.. Здорово?

Да. Мы летим. Это факт, против которого не попрешь. И я смирился бы… если бы с нами не летели эти глупые ребята!..

Там, у себя дома, меня, действительно, успокаивала мысль, что со мной длинное путешествие разделят верные и отважные друзья. Здесь же, видя, как безрассудно и нелепо устроились они, я готов был отдать все, что угодно, лишь бы не иметь с собой милых друзей…

Джон открыл боковое – во всю стену – окно и потушил электричество. Внизу замелькали с сумасшедшей быстротой огоньки электрических фонарей и в то же время стало заметно рассветать…

– Мы летим с востока на запад, – сказал Джон, – следовательно, догоняем солнце. Скоро станет совсем светло.

– Какова же наша скорость? – спросил я, глубоко пораженный неожиданным рассветом.

– Пятьсот километров в минуту.

– О!..

– Да. Но это мало, очень мало, – сказал грустно мой собеседник, – вы в своем романе…

– …Роман не мой…

– Ну, все равно. Вы там показываете скорость, превосходящую скорость света, т. е. больше 300.000 километров в секунду. Мы не знаем, как этого достичь. Да и достижимо ли это? Ведь наука говорит, что быстрее света нет ничего… Но нам и не нужно такой скорости. Нам нужно совсем немного повысить свою скорость – до 654 километров в минуту…

– Ага, – догадался я, – вы, значит, все-таки имеете намерение лететь на Луну?..

Скажу в скобках: дело в том, что для того, чтобы справиться с силой тяготения Земли, желающим покинуть эту юдоль, необходимо иметь начальную скорость не меньше 10.900 метров в секунду, т. е. 654 километра в минуту, иначе их не отпустит тяготение.

– Да, мы должны быть на Луне во что бы то ни стало, – печально сказал Джон.

– Значит, в настоящее время вы не имеете возможности лететь туда? – воспрянув духом, спросил л.

– Не имеем, – согласился Джон, но прибавил загадочно, – все-таки мы будем ее иметь. Может быть, уже имеем…

От последних слов у меня по спине побежали мурашки… Что он хочет сказать?..

А тут еще мой сосед за драпри ведет себя самым неприличным образом: сопит, толкается, шевелится над моей головой – очевидно, вместе с нами желает наблюдать через щель драпри ночные виды… Экий неугомонный!..

Я нашел еще одно место, могущее быть уязвимым в нашей машине:

– Вы знаете, – сказал я, – что скорость в 654 километра требует особенно огнеупорной и даже совсем ненагревающейся оболочки, иначе, когда мы будем проходить через земную атмосферу, от трения с ней машина может вспыхнуть и сгореть, как это происходит с метеорами…

– О, на этот счет не беспокойтесь! Это совершенно новый сплав. – Джон потрогал рукой обшивку машины.

Окончательно рассвело, только не в моей душе. Показалось солнце и оно всходило с запада на восток (!)…

Внизу расстилалась широко водная поверхность.

– Атлантический океан, – пояснил мой собеседник.

– А берег?

– Америка… Вон Нью-Йорк, мы туда через 20 минут спустимся…

Я опять получил дружеский толчок через драпри и тогда догадался, что это не кто иной, как "вихрастый". Он был прав, этот юнец, говоря, что мы сначала посетим Америку.

Но цель, цель?..

IV. НЬЮ-ЙОРК

Я никогда не был в Америке и, надеюсь, никогда больше не буду.

Кто говорит, что Нью-Йорк – не город, а чудо? Чудо техники, чудо архитектуры, культуры и пр. и пр.? Кто это говорит? – Не верьте. Своими глазами видел: ничего подобного и ничего особенного!..

Когда находишься в воздухе на высоте двух тысяч метров, то Нью-Йорк прежде всего остров, вытянутый с запада на восток и занимающий в длину, без окрестностей, около 180 километров.

С высоты 500 метров он уже раздроблен на сотни островов и островков, – будто не отделился от общего материка, а упал с неба и при падении разлетелся на кусочки; – изрезан лентами рек и зигзагами заливов; оцеплен, опоясан, пересечен бесчисленными наземными и подземными железными дорогами; окутан клубами дыма и тумана, заполнен грохотом стали, железа, чугуна, воем гудков, сирен, звонков и людей.

Вот вам первое впечатление; самое беспристрастное и при том, как видите, самое невыгодное. Отмечу только, чтобы оставаться до конца беспристрастным, что меня немного поразило с упомянутой высоты в виде этого современного Вавилона, как его называют.

Реки его буквально кишат лодками, шлюпками, катерами и парусниками; заливы – яхтами, торговыми и пассажирскими судами, военными кораблями и даже дредноутами, этими гигантами из гигантов морского сообщения. В воздухе над городом то и дело носятся быстроходные самолеты и изредка дирижабли. Вот и все. Какое же тут "чудо" техники и архитектуры?.. А уж о пресловутой культуре и говорить не хочу.

С высоты 20-этажного дома, куда опустились мы после слишком часового пребывания в воздухе, я, к сожалению, уже ничего больше не видел, кроме бесконечных фабричных труб, крыш небоскребов да рекламных объявлений (кому они здесь, на крышах нужны? разве птицам?) Зато стук, лязг, вой здесь превратились в сплошной стон, неприятно действовавший на нервы.