Текст книги "Межпланетный путешественник (Виктор Гончаров. Полное собрание сочинений в 6 томах. Том 2)"

Автор книги: Виктор Гончаров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Здесь пари шло на жизнь и на смерть…

Уже через минуту противник замер в мертвой хватке, увлекая Андрея дальше и дальше в чернильную глубь. И тогда же понял Андрей, что они оба проиграли…

Воздуха не хватало… Неудержимо страстно захотелось выдохнуть из себя испорченный и хоть один глоток хватить свежего.

Собрав последние силы – с помутившимся сознанием, – руками и ногами отшвырнул он от себя противника, обхватившего его, как спрут жертву и, освобожденный в движениях, с едва тлеющей искоркой стал подниматься.

3.

– Воздуха!.. Воздуха!..

Сознание держалось только на этом огненном – среди черной мглы – слове, заставляя инстинктивно грести кверху…

Свинцово-зеленая муть стала отливать багрянцем…

Еще один последний взмах, и явился желанный до боли воздух…

Андрей видел, как в нем мелькнула, змеясь, веревка и чувствовал, как она туго захлестнула шею…

Но уже сознание пробудилось после двух-трех добрых глотков живительной струи:

– Очень хорошо… А то бы я захлебнулся и на воде!..

Его так и вытащили на берег за шею.

Когда он, отдышавшись, осознал обстановку, то понял, что попал из огня да в полымя…

Его извлекли из подземного озepa. А стоял он теперь, заарканенный веревкой, перекинутой через блок в огромной пещере, освещаемой сверху электрической люстрой. Это она окрашивала багрянцем свинцово-зеленую поверхность озера.

За длинным полукруглым столом, обитым черным бархатом, сидели мрачные старцы в масках… На столе покоилось евангелие в золоченом переплете, а на нем крест и череп…

Дерзкий, язвительный смех резко встряхнул старцев. Андрей пришел в себя:

– Привет вам, почтенные вороны!.. Не впали ли вы случайно в детство?..

Как бы платя за насмешку, аркан натянулся и больно сдавил шею. Таинственное собрание хранило гробовое молчание.

– Ох, и расшвыряю я их!.. – Во мгновение ока подтянулся одной рукой на веревке, другой скинул петлю с шеи… И бросился ураганом к столу…

Старцы даже не шевельнулись, но в руках их блеснули револьверы из широких рукавов ряс.

Замогильно-скорбный голос среднего, с величавой осанкой и желтой от времени бородой, загнусавил противно:

– Остановись, брат!..

И потом:

– Во имя святого евангелия, скажи нам свое имя…

Андрей, остановившись перед столом, кинул имя, но такое, что бороды затряслись от ярости.

– Не богохульствуй! – прошипел средний. – Ты жестоко поплатишься за это…

– Черта ли вам от меня нужно?..

В результате длинного разговора, во все продолжение которого Андрей ни одной минуты не давал банде покоя то своими дерзко-ядовитыми выпадами, то потрясением кулаков, выяснилась причина его пленения. Старцы, знакомые с изданным сто лет тому назад дневником своего Андрея, захотели убедиться в подлинности настоящего Андрея и в соответствии его приключений с описанными в "Психомашине". В том они скоро убедились: Андрей, не зная целей банды, не счел нужным скрывать ничего из прошлого и даже нарочито подробно задержался на передаче истории с Вепревым.

– Такая участь постигает в конце концов всякую контрреволюционную сволочь… – весьма прозрачно намекнул он.

Мрачное собранно намек пропустило мимо ушей и сделало пленнику предложение, от которого у него вся кровь хлынула к сердцу и от гнева задрожала челюсть.

– Передайте нам тайну психо-магнитов, и вы будете свободны… В случае же отказа вы умрете…

– Ознакомить вас с устройством и действием психомагнитов, чтобы вы эти знания применили против моих единомышленников?.. Дудки!..

– Тогда вы умрете…

После неожиданного избавления от когтей неминуемой смерти, Андрею не хотелось умирать…

Разразившись крепкими эпитетами по адресу чертей, бандитов, мерзавцев и т. п. и потрясая кулаками перед дулами револьверов, он вдруг… согласился…

– Так-то лучше! – проскрипел главарь банды, вставая. – Ну а ругательства свои поберегите для других…

Андрей даже и на это согласился, погружаясь в демоническое молчание.

А голова работала лихорадочно, ища выхода. И когда холод безразличия к своей судьбе прояснил душу, Андрей подумал:

– Погодите, черти, устрою я вам штуку.

Темная глухая ночь. Ни одной звезды на небе, ни одного звука на земле. Даже собак не слышно.

Десять черных старцев, десять воронов с длинными белыми носами, окружив револьверами жертву, крадутся в зловещем мраке…

Андрей ведет их к пруду, жадно пронзая тьму зоркими глазами. Выход из жилища бородатых кротов остался где-то между мельницей к водокачкой.

– Это нужно запомнить на всякий случай…

Деревня сверкает бликами фонарей направо – далеко.

Оттуда помощи ждать нечего.

В уме складывается дерзкий план: опрокинуть трех-четырех бандитов, перестреляют друг друга…

– Скоро ли? – как сосна, скрипнул гнусавый голос главаря, рассекая мертвую тишину.

– Успеешь! – ответил грубо.

Банда по тайному знаку вожака рассыпалась сзади полукругом.

– Догадались, бандиты!

План побоку.

Блеснуло, окруженное молодняком дубом, черное зеркало пруда. Осталось одно: дороже продать свою жизнь.

– Скоро ли? – повторил нетерпеливо главарь. Молнией озарило смятенную душу воспоминание:

– Фиолетовое пламя!.. Ведь в машине две небезовских палочки!..

Сдерживая через край заплескавшийся восторг, восторг утопающего, поймавшего спасительную соломинку, ответил:

– Машина в пруду…

– Машина в пруду?..

Двое из банды вместе с главарем отошли в сторону. Посовещались.

– Дадите ли вы слово, – прошипел главарь, – что имеете самые честные мысли?

– Чтобы я бандитам давал слово!.. Ха!.. – вспыхнул Андрей. – Довольно глумиться!.. Хотите верьте, хотите нет! Мне – плевать!..

– Не переборщил ли? – подумал с опаской. – Кажется, нет.

Два бородача скинули с себя плащи и, обнажив кинжалы, стали рядом с Андреем. На их груди висели электро-фонарики.

– Надо лезть в воду? – спросили они.

Боясь выдать дрожь радостного волнения, Андрей не ответил, а склонился руками и головой к воде.

Бандиты, засветив фонари, нырнули одновременно с ним. Врассыпную шарахнулась рыба от неожиданных гостей.

– Ну, сволота, теперь не уйдете! – оглядывал злорадно Андрей своих подводных спутников.

Впереди загорелся металл зелеными пятнами, – "сигара" в корнях ивы. Подплыли вплотную.

Андрей снял с шеи ключ и открыл дверь. Пузырь воздуха снова выпер из отверстия.

– Значит, все в порядке…

Хищные старцы предупредили его, прыгнув в машину первыми. За ними влез и он, стараясь казаться вполне равнодушным.

– Дверь разрешите захлопнуть? – вопросительно кинул.

– Если это нужно… – приблизились к нему, держа наготове кинжалы.

– Напрасно стараетесь, – беспечно улыбнулся Андрей, а мысленно прибавил:

– Стану я из-за вас руки марать?.. – закрыл дверь и включил электричество.

Так же беспечно, но сопутствуемый зловеще насторожившимися стариками, снял со стены парализующую палочку.

– Не вертитесь под ногами! – сказал строго.

Бандиты в упор следили за каждым его движением.

Подумал:

– Я могу умчать их с собой в межпланетное пространство и там погибнуть вместе с психо-машиной… Но можно попытаться выкинуть и другое коленце…

С полным спокойствием подошел к психо-магниту и засунул в его рупор палочку, хотя этого совершенно не требовалось. Потом дернул рычажок. Магнит зашипел, но машина, конечно, не двинулась.

Озабоченно почесал затылок:

– Засорилась, должно быть!..

И, вынув палочку из рупора, сосредоточенно стал дуть в него.

– Главное, не упустить момента, – соображал, исподтишка наблюдая за неотступными спутниками.

Пришлось еще раз повторить бессмысленную манипуляцию: снова вложить палочку, дернуть туда и обратно рычажок и сокрушенно вздохнуть:

– Вот грех-то! – Засорилось…

Бандиты подозрительно-опасливо переглядывались. Андрей, казалось, с головой ушел в чистку рупора, а сердце уже начало свой нелепый пляс.

Бандиты остро следили, трудно было сделать лишнее движение.

– Слушайте, – сказал старший, – довольно вам дурака валять…

И не кончил…

Андрей кошкой прыгнул с палочкой в руках в другой конец машины и растерявшихся бородачей залил фиолетовым пламенем. Как громадные статуи, грохнулись друг на друга, дико вращая глазами.

– Не ушиблись? – спросил Андрей, искрясь от смеха.

Теперь уже никто не помешает ему покинуть негостеприимную Землю. Сбросить тела вниз и айда!

– Каждое дело нужно доводить до конца, – нравоучительно произнес он, обращаясь к парализованным старцам, и сел в кресло под рупор.

Машина вышла из-под корней и вынырнула из воды в воздух.

– Что, отцы-вороны, проворонили?

Открыл шторы. Остальных бандитов и след простыл.

Попрятались…

Спустился ниже, освещая рефлектором кусты. За одним сидели пять бандитов. Как черные тараканы, припали к земле.

Блеснул фиолетовый луч и они остались в скорченных позах под своим прикрытием.

С другой стороны прогремели выстрелы. Пули расплющились о покрышку машины. Андрей метнулся на снопы огня: три бандита, подобрав полы черных ряс, пустились наутек, к мельнице.

– Пустяки! Не убежите!..

Нагнал первого, придавил его всей тяжестью машины, потом – второго и третьего.

Для большей верности угостил всех фиолетовыми лучами.

Стащив бандитов в одну кучу, слетал в деревню. Поднял всех на ноги, поведал о событиях ночи, указав, где искать вход в подземный притон, и на глазах изумленных слушателей исчез с машиной в черном небе.

Через 2 минуты уже купался в лучах восходящего солнца где-то в песках Азии. Голова болела и смыкались тяжелые веки.

– Высплюсь, отдохну, а там видно будет… – решил он, опускаясь на лесистую гору около полуразрушенного тибетского монастыря.

Глава VI

ПЕРВЫЕ ШАГИ СРЕДИ «СОСИАЛЕЙ»

1.

То был кошмарный перелет, длившийся бесконечно и мучительно долго.

Временами Андрею казалось, что он сошел с ума, или что абсурдно-нелепый тяжелый сон парализовал волю, сковал мышление, свинцом налил тело. Временами сознание начинало мерцать и вдруг растворялось в гигантской стихийности Вселенной. Тогда не существовало Андрея, был лишь один великий Космос, вечно движущийся, куда-то стремящийся, из миллионолетий повинующийся только своим – из себя выделенным – законам… В эти моменты сознанием своего ничтожества проникался Андрей. Расползались мысли, подавленные громадой Космоса… Машина резала пространство, управляемая только инстинктами человека. В такие моменты легко было погибнуть. Каждый миллиард верст угрожал гибелью…

…Как вспышка магния, яркая мысль озарила угасавшее сознание:

– Я – часть Вселенной, но часть обособившаяся, часть материи, рожденная в муках, когда на Земле воды кипели, а небо рвалось молниями, и через страдания в борьбе за существование претворившаяся в материю живую, тонкую и сложную.

– Я – венец организованной материи, – человек.

– Прочь малодушие! Вселенная велика и необъятна, но она – неразум. Она должна подчиниться разуму, такому же необъятному, как Вселенная, но бесконечно мудрее ее…

Стихия – атомы, электроны, ледяной эфир, космическая пыль, раскаленные досиня туманности, пылающие адом солнца – стихия бушевала, создавая миры, творя живое из неживого и в грандиозных катастрофах уничтожая творения свои…

Андрей усмехнулся, поглядывая через стекло:

– Погоди, старая, и до тебя доберемся… Скрутим, скрутим, как дать пить!..

Заработал организм с прежней интенсивностью. Мозг продуцировал довольство жизнью и готовность к новым схваткам хоть с полсотней Вселенных…

Три раза Андрей приставал к населенным планетам и заряжал аккумуляторы, опускаясь на неприступных горах, в пустынях или безбрежных океанах.

Времени хватало только на то, чтобы отдохнуть в мертвом сне и подкрепиться.

Вперед!.. Вперед!.. – Других желаний и мыслей не было.

Туда, на край Вселенной, где скрывается далекое будущее Земли!..

2.

Инстинкт подсказал, что машина достигла цели. Вычисления веза говорили о том же. Однако вид новой солнечной системы заставлял призадумываться. Солнце как будто сияло по-прежнему – разве немного тусклее: планеты располагались вокруг него в том же порядке, – Андрей с закрытыми глазами смог бы начертать их орбиты. Но… не было Сатурна, этого опознавательного пункта, – на месте его находилась облачная планета без кольца и имевшая вместо 9-и лун штук 12–13 их. Вид остальных планет тоже не отвечал тому, к которому Андрей привык. А самое главное: там, где должна быть – по самому беспристрастному суждению – Земля, искрилось какое-то странное тело, круглое и с длинной черной тенью.

Подлетел ближе – на расстояние, с которого обыкновенно легко было различить характерные очертания материков родной планеты – и, памятуя ту остановку, которая однажды чуть не сделалась для него последней, стал носиться кругом странного шара, внимательно изучая его.

Через пять минут вывел заключение:

– Если это и Земля, то с ней произошла какая-то чертовщина!..

Ни материков, ни морей не было. Ослепительно яркая поверхность облекала звездное тело.

– Не ошибся ли мой старик? – вспомнился вез Айрани. – Не вкралась ли ошибка в его вычисления? Может быть, вместо того, чтобы указать мне Землю, ушедшую вперед на 500.000 лет, он показал обратное? Может быть, Земля находится еще в раскаленном состоянии?

– Нет, не похоже…

Неожиданное наблюдение, заставив Андрея вскрикнуть от удивления, дало новое направление его мыслям.

От обоих полюсов странного тела шли параллельные мосты, далеко протянувшиеся в сторону. До сих пор они были закрыты падающей от планеты тенью, и в первую минуту Андрей их не заметил. Но вот Земля (если это она) приняла новое положение по отношению к Солнцу, и две яркие полосы предстали с полной несомненностью в своем существовании. Полосы тянулись, продолжая сохранять параллелизм, в направлении к другой планете, более близкой к Солнцу, и на ней оканчивались, тоже на полюсах.

Андрей хохотал, начиная разгадывать диковинные явления.

– Вне всякого сомнения, без человека тут не обошлось! Ну и молодчага наш брат, двуногий!.. Это он уже за старуху-Вселенную взялся!.. Соединил мостами Землю с Венерой!..

Сверкающая поверхность с более близкого расстояния превратилась в стекловидную оболочку, напоминавшую такую же на Луне. Мысли перекинулись невольно:

– А где же здесь Луна?..

Луны не было.

– Слопал человек Луну!.. – Новый припадок необузданной веселости, новый взрыв смеха заколебал спертый, пружинящий воздух машины. Однако Андрей тут же остановил себя, почуяв в смехе что-то не совсем нормальное:

– Эге, друг, – неодобрительно заметил он себе, – не собираешься ли ты последовать везовскому предсказанию?..

Подавил истерическую судорогу лица, стиснул зубы, сурово нахмурившись.

Осторожно спустился еще ниже – версты две осталось до оболочки. Прозрачное стекло выдало тайны, скрытые за ним: редкие облака, плывущие далеко внизу, и сквозь прорывы их – зелень и геометрические фигуры застроенных площадей. Раскаленной массы нет. Опустился на стекло и через окно в полу "сигары" воспаленными от спертого воздуха, недостаточного сна и напряжения глазами стал рассматривать в подзорную трубу новый мир.

Определил приблизительно расстояние до крыш строений: не менее 300 верст. Океанов, морей и каких-либо видных поверхностей, как ни искал, не обнаружил. И ни одного свободного от построек клочка земли!..

Держась близко к оболочке, пролетел надо всем освещенным полушарием.

Все застроено… Земля – гигантский город, нигде не прерываемый ни естественными, ни искусственными границами. Вперемежку с черными пятнами-квадратами и кругами, эллипсисами и другими очертаниями строений – пестрели, сохраняя тоже определенную правильность, зеленые пятна.

В воздухе никакого движения: ни птиц, ни воздушных кораблей, ни аэропланов… И вообще, нигде никакого движения: ничто не обнаруживало жизни…

– Вот тебе, бабушка, и Юрьев день?!..

Все-таки, пробраться туда следует…

Конечно, это – Земля, отмеченная везом Айрани под № 4, но неужели жизнь на ней кончена?

Взор невольно задержался на черной махине вблизи полюса, от которого начинался межпланетный, наглухо облицованный металлом, мост. Пришлось еще раз поразиться: громадный рупор, затканный как бы серебряной паутиной, возвышался в этом месте, смотрел роковым отверстием в мировой эфир. Основание рупора уходило под оболочку и кончалось в крутом колене моста.

– Не орудие ли это убийства? – растерялся в первое мгновение комсомолец, вспоминая аналогичные гигантские аппараты на Луне.

Долго раздумывать, однако, по этому поводу не пришлось…

Рядом с рупором откинулся вверх на петлях квадратный кусок оболочки, таща за собой стеклянную камеру. В камере вдруг исчезла одна сторона, образовав широкую дверь, как бы приглашая ошеломленного путешественника войти внутрь.

Не сразу отозвался Андрей на это приглашение. Впрочем, скоро решил, что "волков бояться, в лес не ходить" и, сняв со стены спасительную лунную палочку, влетел в стеклянную камеру. Дверка за ним тотчас же захлопнулась.

– Это не страшно, – молвил добровольный пленник: темница не казалась особенно крепкой. Но когда она вместе с машиной стала опускаться, он несколько забеспокоился.

…Сильный толчок. Внезапная тьма. Резкое стремление вперед. И свет опять ударил в глаза…

С приятностью отметил, что камера куда-то исчезла. Машина покоилась посреди высокого зала с широкими трапециевидными окнами. Причудливо изогнутые неправильные ромбы, октаэдры, тетраэдры и капризно-смелые изломы – переходы одних фигур в другие – барельефами выделялись со стен. Между выпуклостями барельефов прятались головы фантастических животных, в оскалах пастей державшие хрустальные граненые шары.

Вышел, дивясь на обстановку. С удовольствием размял онемевшие члены. Хотел зевнуть… и с открытым ртом застыл на месте… Как из-под земли нырнуло пять человеческих фигур и окружило его…

– Настоящие люди! – восхитился комсомолец. Но "люди" держали в руках направленные на него револьверы с широкими стволами-раструбами.

– Бросьте, ребятки!.. – дружелюбно крикнул им и в порыве искреннего удовольствия хотел обнять самого ближнего. Тот отпрыгнул, сурово погрозив револьвером:

– Олля чужян!..

– Ни черта не понимаю! – последовал веселый ответ.

Все пятеро о чем-то залопотали, с опаской переглядываясь и возбуждаясь с каждым моментом все больше и больше. Их, видимо, смущала палочка.

– Да бросьте ерундить, товарищи! – заткнул свое оружие за пояс.

– Товарисчи… товарисчи… – лица прояснились, а один незнакомец, опустив револьвер, с обаятельной улыбкой приблизился к Андрею.

Тот не замедлил отметить происшедшую перемену:

– Вам больше идет улыбаться, чем хмуриться! И, видя, что слово "товарищ" им понятно и даже приятно, добавил:

– Я – коммунист… большевик…

– Больчевик?! – подошедший еще радостней заулыбался, многозначительно и с торжеством поглядывая на остальных. Те тоже приблизились, доверчиво и нежно щебеча:

– Больчевик… Больчевик…

Потом отрекомендовались в свою очередь, для ясности тыча себе в грудь:

– Сосиаль… сосиаль…

Андрей воспрянул духом:

– Ну, а я-то кто? Тоже – сосиаль. Только по-нашему это будет – социалист.

Будто света прибавилось в обширной зале, когда все пятеро незнакомцев окружили Андрея плотным кольцом, расплываясь в самых благожелательных улыбках. Комсомолец бурно и горячо принялся обнимать каждого, сопровождая это приветствием ила шуткой. В ответ сыпалось, очевидно, то же. Но уже вряд ли кто понимал что-либо из взаимных приветствий. И через минуту новое замешательство нарушило интересную беседу: не хватило общих слов, а при помощи одних только жестов да улыбок трудно стало поддерживать общение. Тогда один из "сосиалей", посоветовавшись с остальными, знаками пригласил гостя следовать за собой.

– Вот машину только запру, – согласился тот, снимая с шеи ключ. На эту выходку "сосиали" укоризненно покачали головой. Андрей смутился и в оправдание произнес:

– А вдруг вы машину поломаете! Как я тогда на свою Землю вернусь? – И запер все-таки дверь, хотя и заалелся в смущении.

"Сосиали" молчали неодобрительно.

– Ну пойдемте, что ли… – нарушил неприятное молчание Андрей. – Показывайте свою республику…

Последнее слово "сосиаль" понял, снова засмеялся, но не согласился:

– Коммюнэ!.. – указал он через окно на расстилавшийся внизу город.

– Коммуна-то коммуной, да вот зачем вы с револьверами ходите? – подумал Андрей, следуя за провожатым по анфиладам странно декорированных комнат. – Раз у вас еще принято стрелять друг в друга, так почему же я не могу запереть машину? Первый-то поступок куда хуже второго… Не будь у вас оружия, встреть вы меня иначе, не позволил бы и я себе ничего некрасивого… Так то, дружок!..

"Сосиаль" смотрел во все глаза на бормотавшего гостя и смеялся…

…Остановились перед зеркальной дверью. "Сосиаль" открыл ее. Небольшая с низким потолком комнатка, обитая красным плюшем и освещаемая из невидимого источника света.

– Лифт? – догадался Андрей.

– Лифти, лифти!.. – радостно закивал провожатый.

Через секунду они неслись – бесшумно и плавно, без толчков, но с большой скоростью куда-то вниз, то по горизонталям, то кругообразно. Не перестававший улыбаться "сосиаль" управлял движением при помощи десятка разноцветных кнопок в стене.

3.

Не успел Андрей вслед за провожатым выйти из лифта, как услыхал приятный, немного иронический голос, произносящий слова слишком отчетливо и раздельно:

– Добро пожаловать, товарищ русский!..

Помещение представляло собой, по всей вероятности, научный кабинет: шкапы, полки, книги (последние в виде граммофонных пластинок, как на Луне!); глобусы и измерительные аппараты, а в углу против окна небольшая подзорная труба. У стола, полуобернувшись к лифту, стоял человек почтенных лет в черной широчайшей тунике, с длинными седыми волосами, но без признаков растительности на лице. Он, как и предыдущие "сосиали", отличался необыкновенно правильными и приятными чертами лица: только несколько холодная, ироническая усмешка портила общее впечатление.

За время своего необыкновенного путешествия Андрей привык многое встречать с полным хладнокровием, но встречи с обращением на русском языке никак не ожидал. Однако, поборов в себе естественное недоумение, постарался возможно спокойней ответить:

– Здравствуйте, товарищ, не имею чести знать вашего имени.

Старик, видимо, разочаровался несколько при виде хорошей выдержки комсомольца:

– Почему вы не удивились, дорогой? Прилететь из-за миллионов верст (глубокая ирония) и встретить свою родную речь (язвительная усмешка), разве это так просто?

– Я, уважаемый товарищ, – отвечал Андрей, – не люблю удивляться, когда на это явно рассчитывают, да еще при этом язвят почему-то… О вашей же необычайной проницательности я, как будто, уже догадываюсь… – он кивнул на подзорную трубу.

– Да-да… Не буду скрывать, – согласился старик, немного сбитый с своего тона, – я уже давно следил за вами через трубу, когда вы ползали по стеклянному своду… Ну а труба соединена с психо-магнитом… Радиация вашего мозга мною была расшифровала: я узнал, что вы русский, или, по крайней мере, хотите казаться им, узнал, что вы прилетели издалека или думаете выдавать себя за чужестранца… Вот, как видите, дело обстояло… Ну, а теперь поговорим серьезно…

– Пожалуйста, – охотно молвил Андрей, садясь по приглашению старика и ожидая обычных вопросов. Но вышло совсем другое: старик вдруг залопотал на незнакомом языке, горячо жестикулируя. Конечно, гость недоуменно помалкивал.

– Вы не хотите отвечать? – наконец перешел "сосиаль" на русский.

– Я вас не понимаю, – отозвался устало Андрей.

Старик досадливо искривился и твердо сказал:

– Хорошо. Я сделаю вам уступку… Я должен вас спросить… Извините, – спохватился он, – что вместо того, чтобы предложить вам отдохнуть и подкрепиться, в чем вы, без сомнения, сильно нуждаетесь, я учиняю этот, некоторым образом, допрос… Но… таковы условия момента…

– Пожалуйста, пожалуйста, не стесняйтесь, – перебил его Андрей, чувствуя себя, в сущности, не совсем плохо в этой светлой и просторной комнате, где – не в пример "сигаре" – воздух так чист, не резал утомленных глаз и не затруднял дыхания.

– Разрешите узнать: откуда вы прибыли? Как далеко лежит ваша планета?

– Около триллиона верст отделяет меня от моей родины, – последовал спокойный ответ.

– Гм… гм… Нет, я вас попрошу не шутить, – обиделся старик. – Вы мне скажите, где вы могли так хорошо познакомиться с русским языком, оставленным 400 тысяч лет тому назад?

– Это мой родной язык… Я родился среди русских…

– Тогда сколько же вам лет, молодой человек? – вспылил старик.

– Девятнадцать.

Вздохнул Андрей и вяло, монотонно, как скучный урок, стал передавать собеседнику историю своего путешествия, предупредив:

– Извините, товарищ, мне так тяжело повторять это повествование, что уже не ждите от меня большой увлекательности и оживления в изложении…

Старик слушал терпеливо и внимательно. Выражение предвзятого недоверия скоро покинуло его, но тени сомнения оставались.

Андрей кончил и безучастно стал рассматривать костюм "сосиаля".

Заговорил тот:

– Вы, товарищ, я вижу, сильно устали; сейчас я вас отпущу. Вы назвали себя, очередь за мною. Более подробно мы поговорим завтра. Я – историк и языковед. Имя мое Рирэ. Как историку, мне также великолепно известны все те события, которые в вашем рассказе протекали на отдельных землях, иначе, это история настоящей земли. События 1917, 1927, 2022-го годов и таинственное участие в последнем году некоего Андрея, все это мне хорошо известно. Скажу больше: "комбинации вселенной" веза Айрани были в свое время обнародованы у нас, а Никодим – вы называете его своим товарищем – установил-таки сношения с Луной…

Андрей вскочил, искренне обрадованный, забыв свою разбитость и недомогание.

– Да? Никодим жив?.. Как я рад!..

– То есть, – строго поправил Рирэ, – он был жив, вы хотите сказать?..

– Да-да!.. – тяжело ворочались вялые мысли: Андрей забыл, что он пришел на эту Землю из седого прошлого.

– Так-то, друг!.. – пронзительно глядя в глаза, отчеканил вдруг Рирэ. – Советую вам сказать правду: кто вы и откуда?

– Но послушайте, – возмутился Андрей, – нельзя же быть таким недоверчивым! Всему есть свой предел!.. Я предполагал, что чем дальше человечество идет вперед, тем более благородней и доверчивей становится каждый отдельный член его!..

– Вы правы, – холодно возразил Рирэ, – мы очень доверчивы, мы великодушны и благородны. Мы братья друг другу и отношения наши строятся только на братской любви… Но… мы не любим неправды, и еще более – замаскированной мистицизмом…

– Позвольте!

– Разрешите кончить… Ничего таинственного, ничего мистического у нас нет. Все разумно, естественно и объяснимо. Учение веза Айрани потому и было забыто, что оно не подтвердилось фактами. Оно – сплошная фантастика. Мы исследовали две соседних с нашей солнечных системы, нашли там жизнь, очень многообразную, но ни в одном случае существа, даже издали похожего на человека, нигде не оказалось, а уже совпадений и подавно!.. Мы исколесили во всех направлениях окрестности нашей системы, – правда, на триллионы верст мы не залетали, это пока нам не по силам, – и всюду многообразие жизненных комбинаций поражало нас своей бесконечностью… Впрочем, довольно об этом… Думаю, вы сами хорошо разбираетесь в космологии и биологии… Бросьте мистификацию и расскажите откровенно, что толкнуло вас на нее? Чем руководствовались вы, пытаясь одурачить меня? Почему вы не несете своих обязанностей в столь напряженный и опасный период, когда все силы общества направлены к защите "системы" от вторжения в нее капиталистических банд? По какой причине легкомысленно странствуете вы где-то, когда обществу угрожает разгром и кабала? Ну, я жду вашего откровенного признания…

Старик не шутил. Глаза метали молнии, лицо дышало гневом и негодованием.

– Вот так клюква! – уронил огорошенный комсомолец. Как в мышеловке мышь, забегали испуганные мысли:

"Что сказать? как оправдаться?.."

Задумчиво, печально, через силу начал он спустя минуту:

– Я вижу, что действительно поступил легкомысленно.

– Рирэ насторожился. – Мне не следовало так опрометчиво пускаться в далекий путь… Сам я виноват, что не предвидел подобных пертурбаций… Но вообразите на минутку, что вы видите перед собой не злостного дезертира и гнусного мистификатора, а только лишь безрассудного человека… Им руководили одни только благородные стремления – принести посильную пользу революции, приобретя для этого знания на других мирах… Прошу вас на одну минутку отбросить свое недоверие, потому что я должен вам задать несколько вопросов, мало имеющих отношения к моей особе и судьбе…

В конце концов, на свою жизнь мне трижды наплевать!.. Я не собираюсь вас дурачить своими вопросами, о, поверьте!.. Ну, представьте себе, – если вы все еще не верите моей искренности, – что я проспал 100, 200, 1000 лет где-нибудь на отдаленной и безлюдной планете!..

– Спрашивайте, – сказал Рирэ, колеблясь между двумя настроениями.

– Который теперь год?

– То есть?

– Ну, сколько времени прошло, скажем, с Октябрьской революции 1917 года по настоящий момент?

Рирэ ответил, хмурясь недоброжелательно:

– Пятьсот тысяч и пять лет…

Покачал головой Андрей, силясь представить себе грандиозную цифру:

– Жутковато становится, когда подумаешь, куда ты занесся… – и прервал себя, стряхнув усталую дрему:

– Какой на Земле строй?

– Тут уже не о Земле приходится говорить, – недовольно отвечал Рирэ на нелепый, казалось ему, вопрос. – Во всей нашей "системе" царит свободный социалистический строй…

– А вы говорили о каких-то врагах! – вырвалось у Андрея.

Еще более насупился Рирэ и угрюмо проворчал:

– Знаете ли вы или не знаете, но я вам должен, кажется, напомнить, что соседняя с нами Солнечная система до сих пор влачит капиталистическое ярмо… Вот уже 2.000 лет, как мы постоянно находимся начеку… Видите ли, – вдруг оживился он всерьез, забывая недоверие, – им понадобились новые колонии, рынки для сбыта перепроизведенных продуктов! Им мало своих рабов…

С удовольствием отмечал Андрей, что его собеседник становится самим собой…

– …Мы воздерживаемся от военных действий. Наше оружие пока что – агитация, агитация и агитация!.. Но придется, должно быть, скоро, очень скоро, взяться и за палку… Наши цели ясны, и когда… Впрочем, это не ваше дело!.. Еще что хотели вы спросить?..

– Дайте мне поспать часок-другой… – еще удерживая тяжелую голову на плечах, попросил Андрей и достал из-за пазухи ключ:

– Это от моей машины… Там есть карта… по которой я следовал… и прибыл сюда… – передал ключ Рирэ. Закружилась комната влево-влево. Рирэ что-то говорил тише-тише, таял как призрак и исчез в дымке. Муть застлала глаза, похолодели конечности…

4.

Благодетельный сон, универсальный целитель, знал, сколько нужно выдержать своего пациента в состоянии небытия. Андрей проспал 24 часа. И лишь когда организм ощутил полное здоровье и отдых стал претить, потекли донесения по нервам-проводам о готовности к новой борьбе от каждой клетки. Спинной мозг сконцентрировал их, подвел итоги: все хорошо. Послал мощную жизнерадостную волну в продолговатый мозг к центрам жизни, центрам дыхания и кровообращения. Заработали они интенсивней. Дрожь бодрого самочувствия всколыхнула тело.