Текст книги "Автономное плавание"

Автор книги: Виктор Устьянцев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)

– Ну и что?

– Пора бы остепениться.

– Нет уж, дудки! Мне моя независимость дороже всех ваших фигли-мигли, он подергал Ариадну за косу.

– Неужто даже на мне не женился бы? – спросила Ариадна, поводя плечом.

Юзек серьезно посмотрел на нее, вздохнул и тихо произнес:

– Упаси бог!

Он сказал это так искренне, что все рассмеялись. Ариадна обхватила его за длинную шею, притянула к себе и чмокнула:

– Лапушка ты моя, что же ты меня так боишься? Ну погляди, какая я красивая. Ведь красивая?

Юзек отстранился, поправил очки, внимательно посмотрел на нее и сказал:

– Вот поэтому и не женился бы. Слишком много конкурентов было бы. Да и в робота не хочу превращаться.

– Ведь я бы тебя, душечка, на руках носила, – дурачилась Ариадна.

– Ну, это нетрудно. Во мне живого веса – всего сорок килограммов, да и то в мокрых валенках.

Люсе было хорошо и от того, что опять все собрались вместе, и от того, что спорят Юзек с Гавриловым, и даже от того, что Ариадна все такая же. Она любила их всех. Там, на Севере, у них с Матвеем тоже были друзья, но эти были ближе. Может быть, потому что она сдружилась с ними в пору юности, когда все так неповторимо. Сейчас Люсе казалось, что она вовсе и не уезжала отсюда, что не было тех почти девяти лет скитаний по Заполярью. Только Иришка напоминала об этих годах, о семье, о Матвее.

"Как он теперь там? – подумала Люся. – Вот бы его сюда и больше ничего не надо". За столом шутили, смеялись, о чем-то говорили. Должно быть, она ответила невпопад, потому что Сима обняла ее и спросила:

– Ну что с тобой?

– Не знаю даже. Я подумала, что здесь не хватает только его, и стало грустно.

– Когда уезжаешь?

– Не знаю.

– Не торопись. Ему сейчас не до тебя. Да и пусть Иришка привыкнет к бабушке.

– Она-то, собственно, и не отвыкала. Боюсь, сама без нее не смогу. Тебе, наверное, странным кажется, что я бросаю дочь и еду к мужу?

– Что же тут странного? Я понимаю. А знаешь, я тоже немного завидую вам, – вздохнула Сима. И, спохватившись, испуганно посмотрела на Алексея, должно быть, опасаясь, как бы он не вернулся к тому, начатому еще в машине разговору. Но Алексей или не расслышал, или сделал вид, что не расслышал, этого невольно вырвавшегося у нее признания.

– Нашла чему завидовать! – усмехнулась Ариадна. – Я так вот с ужасом думаю о том, что Костика когда-нибудь переведут отсюда.

– На его месте я бы давно куда-нибудь попросился, – сказал Юзек.

– А я, между прочим, рапорт написал, прошу перевести на корабль, неожиданно признался Костик.

– Все-таки он человек! – сказал Юзек. – И пусть он всегда звучит гордо!

– Ну и правильно! – одобрил и Курбатов. – Или нравится быть мальчиком на побегушках?

– Нет, надоело, – сказал Костик, опасливо поглядывая на Ариадну. Та молчала. Но по ее поджатым губам было нетрудно догадаться, что Костику предстоит нелегкая ночь.

– Ничего, парень, держи хвост морковкой, – посоветовал Гаврилов.

– Ах, уж вы-то не вмешивались бы! – сердито заметила Ариадна.

Вышло это довольно грубо, всем стало неловко.

– Давайте пить чай, – предложила Надежда Васильевна.

– Я помогу вам, – сказал Костик и вслед за Надеждой Васильевной ушел в кухню.

Вернулся он скоро, с бутылкой в руке.

– Давайте-ка, православные, дернем по рюмочке ради такого случая.

– По такому случаю можно. Наливай! – согласился Курбатов. Костик наполнил рюмки, Алексей поднял свою и, чокнувшись с Костиком, торжественно произнес: – За раскрепощение души раба божия Константина, взбунтовавшегося супротив супружницы своей.

– Аминь! – сказал Юзек и тоже чокнулся с Костиком. – Если ты и из этой куколки что-нибудь путное сотворишь, я тебя всю жизнь уважать буду.

– Сделаем! – серьезно пообещал Костик. – Она у меня шелковая станет.

– Ну, это мы еще посмотрим! – Ариадна вскочила.

– Сядь! – Костик стукнул ладонью по столу. Ариадна изумленно посмотрела на него и тихо опустилась на стул.

– Вот так и сиди! – строго сказал Костик.

– Господи, да ведь он, кажется, мужчина! – прошептала Ариадна.

* * *

В каждом письме Люся спрашивала Матвея, когда ей выехать. Но он просил ее не спешить. Лишь через полгода дал телеграмму: "Жду".

До Мурманска Люся долетела благополучно, а там застряла. На ближайший к базе аэродром садились только маленькие "аннушки", а их не выпускали, не было погоды. И на целую неделю вперед прогноз был плохой.

– Даже при наличии погоды не обещаем вас отправить, – сказал диспетчер. – Не гнать же из-за двоих самолет!

Второй пассажиркой оказалась худенькая девушка в легком плаще-болонье, из-под которого выпирали лопатки. Лицо у нее было маленькое, пожалуй, только большие глаза несколько украшали его.

– Что же теперь делать? – растерянно спросила она.

– Поищите оказию морем, – посоветовал диспетчер. – Морем туда чаще ходят. Ясно?

– Нет, – упавшим голосом сказала девушка. – Я ничего не понимаю.

– Вон гражданочка поможет, – кивнул диспетчер на Люсю. – Она, видать, тут бывалая, погуще вас оделась.

Люся действительно надела меховую куртку – только что пронесся снежный заряд, и было холодно. А у девушки уже зуб на зуб не попадал.

– У вас есть что-нибудь теплое? – спросила Люся.

– Не-ет. Лето же, у нас в Феодосии купаются.

– Может быть, и здесь завтра будет градусов двадцать пять тепла. Погода тут часто меняется. Пойдемте, я вам что-нибудь подберу из своих вещей.

Девушку звали Лидой. Она ехала по вызову в ту же базу.

– Там у меня школьный товарищ служит, он и вызов прислал, мы решили пожениться. Поживу с ним до сентября, а потом опять в институт. Мне еще год учиться.

– Надо было потерпеть этот год.

– Он настаивает. Да и я... скучаю.

– Глупенькие вы оба. Ну ладно, давайте искать оказию.

– Где же ее тут искать?

– Сначала найдем военного коменданта.

Военный комендант, подполковник береговой службы, выслушав Люсю, развел руками:

– К сожалению, ничем не могу помочь. Вам надо обратиться в штаб флота, только там могут сказать, когда туда будет оказия. Если, конечно, у вас есть пропуска.

– Есть.

Все-таки комендант пропуска проверил и лишь после этого стал куда-то звонить. Там, видимо, ничего утешительного не узнал.

– Сейчас попробуем еще в одном месте узнать, – сказал он без всякой надежды и снова поднял трубку.

– Постойте-ка, вы можете позвонить контр-адмиралу Сливкину? – спросила Люся.

– Могу. Он вас знает?

– Да. Разрешите, я сама с ним поговорю.

– Сейчас. – Комендант снял трубку оперативного телефона, назвал номер и, услышав ответ, протянул трубку Люсе: – Говорите, у телефона адмирал Сливкин.

– Владимир Петрович? Здравствуйте, это Стрешнева. Да, вот здесь и ждем. Двое. Невеста едет к одному лейтенанту. Да, пропуск есть. К кому? Сейчас узнаю, – Люся прикрыла рукой микрофон, спросила у Лиды: – Как фамилия вашего жениха?

– Иванов.

– Алло! К Иванову. Да. Хорошо, будем ждать. Положив трубку, Люся сказала коменданту:

– Велел ждать его звонка.

– Пройдите, пожалуйста, вон в ту комнату, там теплее. Я позову, когда позвонят.

– Спасибо.

Комендант проводил их в соседнюю комнату. Там сидело еще человек шесть военных и две женщины с детьми. В комнате действительно было тепло.

– А я думала, комендант – это самый страшный на военной службе, призналась Лида. – А этот деликатный.

– Вам, как будущей жене офицера, надо запомнить, что комендант вам теперь всю жизнь нужен будет. И когда оказию надо найти, и когда билет купить, и когда место в гостинице понадобится, и даже когда в дороге рожать придется – случается и такое.

Ждать пришлось всего минут десять. Вошел матрос и позвал их к коменданту.

– Вам надо ехать в штаб флота, в Ссвероморск. Там обратитесь к дежурному, он в курсе дела. Автобус отходит через двенадцать минут, успеете, – сказал комендант и повернулся к матросу. – Проводите до остановки.

Матрос подхватил их чемоданы. Поблагодарив коменданта, Люся, и Лида побежали вслед за матросом.

Через час они добрались до штаба. Оттуда их проводили на корабль. Люся полагала, что это будет обыкновенный рейсовый пароходик. Но оказалось, что пойдут они на настоящем боевом корабле, не то на новейшем миноносце, не то на крейсере, – Люся даже не успела разглядеть. Им отвели двухместную каюту по правому борту и сразу же предложили пообедать. Лида начала было отказываться, она очень стеснялась, но Люся успокоила ее:

– Привыкайте к флотскому гостеприимству.

Прежде чем пойти в кают-компанию, они долго прихорашивались и, видимо, опоздали к обеду. За столом осталось лишь трое офицеров, только что сменившихся с вахты. Вестовые в белых накрахмаленных куртках неслышно скользили между столами, разнося борщ и жаркое...

Обед им понравился.

Когда они вернулись в каюту, морские часы, укрепленные на переборке над письменным столом, показывали тринадцать ноль-пять. Лида не спала уже две ночи и поэтому сразу же легла. Люсе спать не хотелось, она вышла на верхнюю палубу.

Солнце висело низко, запутавшись в густом лесу ажурных мачт, но все-таки пригревало. Люся подставила ему лицо и даже зажмурилась от удовольствия. И вздрогнула, когда над самой ее головой вдруг пронзительно затрещал звонок. Потом щелкнул динамик, и звонкий молодой голос весело крикнул:

– Корабль к походу изготовить!

На палубе послышался топот бегущих людей, и Люся поспешила спуститься в каюту, чтобы не мешать. Она выглянула в иллюминатор. Посредине залива стояло на якоре большое торговое судно. Там, видимо, тоже закончился обед, матросы сваливали остатки пищи в обрез на корме, и над ними кружились чайки. Наиболее смелые стремительно пикировали вниз, выхватывали из обреза куски и снова взмывали ввысь, роняя по пути крошки. Другие на лету подхватывали эти крошки. "Какая изумительная реакция!" – удивилась Люся.

Она еще долго наблюдала за чайками, за работой матросов, поднимающих лебедкой ящики с подошедшей к пароходу баржи. Но вот в дверь каюты постучали.

– Да, войдите.

Дверь открылась, и молодой матросик, смущенно покосившись на спящую Лиду, тихо сказал:

– Извините, я должен задраить иллюминатор.

– Пожалуйста.

Матрос опустил на иллюминатор круглую броняшку и крепко привинтил ее тремя барашками. Потом включил настольную лампу, погасил в каюте верхний свет и, еще раз извинившись, вышел.

Люсе ничего не оставалось делать, как лечь спать. Она уснула быстро и так крепко, что даже не слышала, как корабль отошел от причала.

Проснулись они одновременно оттого, что корабль круто повалился на борт, видимо, уже вышли из залива. Лида испуганно спросила:

– Что это?

– Обыкновенная качка. Ты же из Феодосии, неужели не знаешь?

– Вообще-то знаю, но вот прожила двадцать один год на берегу моря, а на корабле ни разу не плавала. Странно, да?

– Почему же? У меня отец был моряком, а мама тоже ни разу в море не выходила даже на катере. Боишься?

– Нет, даже как-то приятно.

– Ну, ну, – усмехнулась Люся, по собственному опыту зная, что это приятное ощущение проходит быстро.

– Пойдемте посмотрим на море? – предложила Лида.

– Пошли.

Они оделись и вышли на верхнюю палубу. Они ожидали, что их встретит ветер, шторм, неистовство волн, и очень удивились, что было тихо. Море было гладким, на его поверхности не видно было ни кипящего вала, ни гребешка, оно тускло поблескивало, как расплавленное олово. И тем не менее волна была крупная, корабль сильно качало. Должно быть, шторм утих недавно, море еще не успокоилось, а может быть, шторм прошел где-то далеко, сюда донеслись только его отголоски.

– Странно, ветра нет, а качает, – удивилась Лида.

– Это называется мертвой зыбью. Хуже всякого шторма, – вздохнула Люся. У нее уже болела голова и начинало подташнивать. – Теперь оно еще суток двое будет качаться.

Слева до самого горизонта лежало море. Справа тянулась серая неровная гряда скал, у подножья ее скопились густые сумерки, кое-где разрезанные сизыми полосами не то тумана, не то невидимых отсюда бухточек или заливчиков. Солнце пряталось где-то за этой грядой скал, оно вызолотило их вершины, упиравшиеся в спокойную и глубокую синеву неба, на котором плавали островки перистых облаков.

– Красиво, – сказала Лида.

– Да. А вообще-то край здесь суровый, вам после юга трудновато будет.

– Ничего, привыкну. Другие живут, чем я хуже? Как говорится, не место красит человека...

Их разговор прервал рассыльный матрос. Он сказал, что их приглашает командующий.

– Какой командующий?

– Флотом. А вы разве не знаете, что он с нами идет? Вон и его флаг на мачте.

На мачте действительно развевался красный флаг с тремя звездочками. Люся раньше не обратила на него внимания, хотя знала, что у каждого из высших морских начальников есть свой флаг. Она не раз слышала выражение: "Корабль идет под флагом командующего такого-то", или "...под флагом командира соединения". У контрадмирала Сливкина был такой же красный флаг, только с одной звездочкой...

Командующий ждал их в верхнем салоне. Это было просторное и уютное помещение, стены его отделаны настоящим красным деревом, стол, сервант, кресла и стулья из гарнитура. Вместо обычных корабельных плафонов на стенах укреплены красивые бра, по два на каждой стене, а над столом – люстра с хрустальными подвесками, которые тихо позванивают при каждом толчке волны.

Стол накрыт, видимо, к ужину, на пять персон. Но пока в салоне был один командующий. Люся сразу узнала его, она видела его раза три или четыре, правда, издали, когда он приезжал в соединение подводных лодок. Он шагнул им навстречу, поздоровался и сказал Люсе:

– Вы, видимо, Стрешнева. – Он пожал Люсе руку. – Простите, не знаю вашего имени и отчества.

– Людмила Ивановна.

– Очень приятно. А вас как зовут?

– Зовите просто Лидой.

– Ну что же, буду звать просто Лидой, кажется, мой возраст позволяет и это. – Командующий улыбнулся. Он действительно годился Лиде в отцы, хотя был еще не стар. Его обветренное лицо уже изрядно исхлестано морщинами, на высоком лбу большие залысины, он тучноват, но, судя по всему, еще крепок. Молодили его глаза: живые, веселые, лукавые.

– Прошу к столу. Усаживайтесь, где вам удобнее.

Они сели слева от него, спиной к двери, и не заметили, когда в салон вошли еще двое: вице-адмирал и капитан первого ранга. Командующий представил их:

– Член Военного совета Федор Иванович Голубев и командир корабля Иван Андреевич Белохатько. – Затем, представив Люсю с Лидой, протянул руку к висевшей над столом груше звонка и сказал тотчас появившемуся в дверях вестовому: – Можно подавать ужин.

Пока вестовой, бесшумно передвигаясь по мягкому ковру, разносил тарелки, Голубев заговорил с Люсей:

– Я вашего мужа хорошо знаю, а вот с вами как-то не удосужился познакомиться поближе, хотя слышал о вас много хорошего.

– Вот как? – удивилась Люся. – От кого же?

– Ну, у нас с вами много общих знакомых найдется, – уклонился от прямого ответа адмирал. – Если я не ошибаюсь, вы по специальности инженер-энергетик?

– Да.

– Это хорошо, значит, вам и на новом месте дело найдется. А у вас, простите, какая специальность? – спросил Голубев у Лиды.

– У меня, собственно, пока ее нет. Учусь в педагогическом.

– И много еще осталось учиться?

– Год.

– Ну, год пролетит быстро, – сказал командующий. – А педагоги везде нужны. Если, конечно, через год вы захотите вернуться сюда.

– А почему это я вдруг могу не захотеть? – обиженно спросила Лида.

– Случается, к сожалению, что после первого знакомства с Севером не возвращаются. Край тут суровый. Да и условий не только хороших, а даже более или менее приличных мы в ближайшее время обещать не можем. Знаете, там, куда вы... едете, – он произнес это "едете" с трудом, видимо, приложив усилие, чтобы не сказать привычное флотское "идете", – там все, как говорится, "начинается с нуля". А с нуля начинать всегда трудно. Это только в песне поется, что кто-то там очень уж хочет, кап Робинзон, "начать с нуля". Так что если у вас есть какие-то романтические иллюзии на сей счет, лучше расстаться с ними сразу. Вам вот Людмила Ивановна может рассказать, как бывает, когда начинаешь все с самого начала. Вы ведь, по-моему, третий раз на новое место переезжаете, Людмила Ивановна?

– Да, третий.

– А я вот на девятнадцатом месте служу. Да и Федор Иванович, наверное, не меньше ездил.

– Нет, я пока на четырнадцатом, – сказал Голубев.

– Еще догоните меня.

– Уже не намекаете ли вы, что пора нам разъехаться? – шутливо спросил Голубев.

– Ну нет, я за вас зубами держаться буду.

– Да, зубы у вас крепкие, – все в том же шутливом топе сказал Голубев и похлопал себя по загривку. – Вот этим местом чувствую.

– Вот-вот, об это самое место я половину зубов и обломал! – Командующий рассмеялся.

Они еще некоторое время весело перебрасывались колкостями, видно было, что у них давно уже сложились добрые отношения и полное взаимопонимание. Но вот Голубев опять вернул разговор в прежнее русло:

– Не страшно вам, Людмила Ивановна, опять ехать на новое место?

– Нет, я, кажется, начинаю привыкать. Вот только по дочери скучать буду.

– Где вы ее оставили?

– У матери, в Синеморске. Лето поживет там, а осенью возьму сюда. Хиленькая она у меня... – И Люся стала рассказывать, как родила Иришку в дороге, как потом, когда они жили у отпускников, каждый месяц, переезжая от одних к другим, Иришка спала в чемодане, как однажды, когда она заболела и ее надо было везти в Мурманск, а сильно штормило, рейсовые катера не ходили, пришлось звонить самому командующему.

– Помните, вы тогда вертолет прислали?

– Кажется, что-то такое припоминаю. А впрочем, не знаю, когда это было.

– Четыре года назад.

– Ну, за четыре-то года у меня сколько подобных случаев было! Все и не упомнишь...

– Я вам потом много раз звонила, хотела поблагодарить, но меня никак не соединяли с вами, только обещали передать вам мою благодарность. Передали?

– Может быть, и передавали. Извините, не помню.

– Я понимаю, у вас и без этого забот хватает.

– Да, уж чего-чего, а этого полон рот. – И точно только сейчас вспомнив, что у него действительно много неотложных дел, он спросил у Голубева: – А школу мы не забыли в титульный список внести?

– Внесли. Правда, пока начальную, а годика через два восьмилетку, а может быть, сразу десятилетку построим. Надо бы и детский сад предусмотреть. Но пока там всего восемнадцать женщин и трое детей дошкольного возраста.

– А строители?

– Они еще не прибыли.

– Скоро прибудут. Однако с садиком действительно придется подождать, смета очень жесткая...

Люся с интересом прислушивалась к их разговору. Она поняла, что речь идет о будущем того поселка или городка, где ей предстоит жить, может быть, не один год. Но вот адмиралы заговорили о строительстве причалов, называя объекты по номерам. Люся, поблагодарив за ужин, стала прощаться.

Провожая их, командующий говорил:

– Рад был познакомиться. Знаете, за делами мы как-то не успеваем иногда поинтересоваться жизнью жен наших офицеров. А ведь вам приходится разделять с нами не только все трудности, а брать на себя все заботы по хозяйству, по воспитанию детей, да мало ли еще у вас забот!

– Спасибо, – поблагодарила Люся. – И я рада, что вы это понимаете.

– Скажите, а можно вас пригласить на свадьбу? – неожиданно спросила у командующего Лида.

– А почему же нельзя? – Адмирал улыбнулся.

– В таком случае разрешите вас пригласить. И вас, товарищ Голубев.

– Благодарю вас. Придем непременно.

Когда вернулись в каюту, Лида спросила Люсю:

– Вы что, сговорились с ними?

– О чем вы? – не поняла Люся.

– Ну как же, вместе меня запугивали Севером.

– А... – Люся улыбнулась. Действительно, как-то непроизвольно получилось, что она тоже говорила лишь о трудностях жизни в Заполярье. Что же, пусть уж Лида заранее знает, что жизнь тут нелегкая, хотя и в ней есть свои радости. Но о радостях Лида еще успеет узнать. Трудности отпугивают людей чаще, чем привлекают радости.

10

Корабль под флагом командующего флотом входил в бухту ранним утром. Оно выдалось ненастным, внезапно налетел снежный заряд, стало опять темно, крупные хлопья снега, падая на теплый бетон причальной стенки, тут же таяли. Матросы, выстроившиеся на причале, то и дело вытирали мокрые лица, нетерпеливо поглядывая в сторону моря, где уже не видно было ни входа в бухту, ни корабля, ни скал, прикрывающих гавань справа и слева.

О том, что командующий прибудет морем, узнали в самый последний момент, для корабля даже не успели освободить причал, и сейчас маленький и черный, как жук, буксир вытаскивал из ковша гавани баржу. Дубровский на катере крутился возле буксира и в мегафон переругивался с капитаном, поторапливая его. Но буксир маленький, а баржа тяжелая, она похожа на огромный лапоть, застрявший в узком ковше гавани.

Заряд кончился так же внезапно, как налетел, в голубую проталину неба заглянуло солнце. А дежурный все не давал кораблю разрешение на вход, потому что баржу еще не вытянули. С мостика корабля что-то писали сигнальным фонарем, на береговом посту принимали светограмму, тоже изредка хлопая жалюзи фонаря.

Наконец баржу убрали, и корабль вошел в бухту. Он быстро надвигался высоким бортом на причал, казалось, вот-вот подомнет под себя и причал, и стоявших на нем людей. Но вот он обеими машинами отработал задний ход и мягко привалился к бетонной стенке. Подали швартовые, специально выделенные для их приема матросы быстро накинули их на тяжелые чугунные тумбы кнехтов. С левого борта корабля убрали леерные стойки и подали сходню. По ней сразу же стали спускаться командующий и член Военного совета.

Выслушав рапорты, командующий спросил у Стрешпева:

– Лейтенант Иванов у вас служит?

– Так точно.

– Где он?

– На лодке дежурит.

– Пусть кто-нибудь подменит его. К нему невеста приехала. И вы идите встречайте жену.

Матвей поднялся на борт и сразу же увидел на шкафуте Люсю. Рядом с ней стояла смуглая худенькая девушка. Люся представила ее:

– Это Лида, невеста лейтенанта Иванова.

– Очень приятно. – Матвей осторожно пожал Лиде руку. – Анатолий придет минут через пятнадцать.

Хотя командующий отпустил Стрешнева, но все-таки ему полагалось быть там, в его "свите", потому что у командующего могут возникнуть какие-то вопросы, может быть, он даже пойдет сейчас на лодку. Матвей нерешительно топтался на месте.

– Тебе некогда? – догадалась Люся.

– Да, ты извини, мне надо быть там. – Он кивнул вниз. – Анатолий вас проводит к нам. Знаешь, у нас даже есть квартира. Правда, однокомнатная, но на первых порах, думаю, и такая нас устроит.

– Еще бы! – Должно быть, Люся и на это не рассчитывала.

Прибежал Иванов, расцеловался с Лидой, смутился и пробормотал "извините", как будто и в самом деле в чем-то провинился. Стрешнев улыбнулся, спросил Люсю:

– Извиним их, что ли?

– Да уж придется, – шутливо подхватила она и протянула Иванову руку: Люся.

– Толя, – представился Иванов и окончательно смутился.

Стрешнев, глядя на лейтенанта и его невесту, прикидывал, где же их разместить. Он не рассчитывал, что Люся приедет так скоро, теперь и старпома к себе не возьмешь. "Придется, наверное, просить Дубровского помочь с гостиницей, а до отъезда командующего пусть поживут у нас", – окончательно решил он.

Подошел командир корабля капитан первого ранга Белохатько, спросил:

– Встретили? Ну и великолепно!

Люся представила ему Матвея и Анатолия:

– Пожалуйста, знакомьтесь.

Белохатько пожал офицерам руки и спросил у Матвея:

– Куда прикажете доставить вещи?

– Спасибо, я пришлю за ними позже.

Попрощавшись с Белохатько, они спустились на причал. Стрешнев, вручая Иванову ключ от квартиры, сказал:

– Пока поживете у нас, а потом что-нибудь придумаем. Вы, Анатолий, проводите гостей, накормите, там найдется чем. А мне придется быть при начальстве.

"Свиту" командующего они догнали у проходной, хотели пропустить ее, но командующий, обернувшись, заметил их, подошел.

– Это и есть жених? Здравствуйте, товарищ Иванов. Ваша невеста пригласила нас с Федором Ивановичем на свадьбу, так что, если не возражаете, придем.

– Спасибо, товарищ адмирал.

– Кстати, где вы намерены поселить невесту?

– Пока командир приютил, а там что-нибудь придумаем, – Иванов невольно повторил слова Стрешнева, Люся это заметила и улыбнулась.

Командующий обернулся к Стрешневу:

– Похвально, конечно, что командир проявил такое добросердечие. Только что же вы всех своих офицеров так вот в своей однокомнатной квартире и будете размещать? У вас же, кажется, есть гостиница.

– Там всего четыре комнаты, товарищ командующий, – доложил Дубровский. – Две освободили для вас и члена Военного совета.

– Вот и отдайте одну молодоженам. А мы с Федором Ивановичем и на корабле поживем. Полезно, да и привычно. – Он и в самом деле, бывая в базах флота, старался жить на кораблях, хотя на берегу было больше коммунальных удобств, да и спокойнее: там не тревожат ни шум работающих корабельных механизмов, ни топот матросов, бегающих по палубе, ни громкие слова команд, отдаваемых по трансляции. Но эти неудобства компенсировались тем, что он был ближе к жизни матросов, к их повседневному быту, мог лучше понять, как организована корабельная служба, в чем ее надо усовершенствовать. Голубев тоже придерживался правила при первой же возможности быть с людьми. Кое-кто иронизировал по этому поводу, называл это "хождением в народ", но в душе одобрял потребность командующего и члена Военного совета "влезать в корабельную жизнь".

Вот и сейчас решение командующего встретило молчаливое одобрение.

– Есть, – весело козырнул Дубровский и что-то шепнул Иванову. Тот кивнул.

А командующий между тем говорил обступившим его офицерам:

– Это хорошо, что лейтенанты женятся. Значит, намерены обосноваться здесь крепко. А наше дело – создать им хотя бы элементарные условия для нормальной семейной жизни. Поэтому будем здесь строить и жилье, и магазины, и школу, и банно-прачечный комбинат. Через неделю к вам прибудет строительный отряд, уже сейчас под загрузкой стоят три парохода со строительными материалами...

Осипенко оказался прав: тревоги следовали одна за другой. Командующий проверял готовность кораблей, береговой и противовоздушной обороны, меры по противоатомной защите базы, рассредоточению сил и средств.

На четвертый день атомная подводная лодка под командованием Стрешнева вышла в море для участия в учениях.

Стрешнев понимал, что столь пристальное внимание командующего к нему вполне закономерно. Хотя прошло уже более полугода, как он принял корабль и получил право на самостоятельное управление, командующий решил проверить его на деле и поставил задачу провести ракетную стрельбу.

Кроме командующего и члена Военного совета на борту лодки находился командир соединения, тоже не обходивший Стрешнева вниманием.

Вышли рано утром. Над бухтой висел густой белесый туман, с мостика не виден был даже нос лодки, и Стрешнев послал туда впередсмотрящего. Голос его доносился глухо:

– Слева десять, полкабельтова, поворотный буй!

– Право руля, курс сорок семь, – скомандовал рулевому Стрешнев, пытаясь разглядеть буй. Но так и не увидел. – Метристы, докладывать дистанцию до южной оконечности мыса!

– Есть! – донеслось снизу.

Лодка ощупью выбиралась из бухты. Когда осталась позади темная полоска берега и лодка вышла в море, туман рассеялся, а вскоре на поверхности моря чешуей заблестели солнечные блики.

Но погода на Севере редко бывает устойчивой. Не успели прийти в точку погружения, как набежал ветер и слева поползли грязные тучи. Лодка валилась с борта на борт.

– Опять загорбатило, – заметил рулевой матрос. Он плохо переносил качку и предпочитал плавать в подводном положении, – Скоро погрузимся, товарищ командир?

– Скоро, – ответил за командира штурман, покачивая секстан. Он спешил, пока небо окончательно не затянуло тучами, измерить склонение солнца.

Вскоре погрузились.

Присутствие большого начальства не столько смущало, сколько стесняло командира лодки. Хотя командующий и старался но вмешиваться в его действия, но уже одного того, что адмирал находился в центральном посту, было вполне достаточно, чтобы в работе моряков появилась торопливость, нервозность. Даже боцман, до этого действовавший вполне уверенно и четко, допустил оплошность: при погружении лодка провалилась на целых четыре метра больше заданной глубины. Правда, командующий в это время был занят разговором с Пашковым. Стрешнев лишь успокаивающе заметил:

– Не торопитесь, боцман.

Тот благодарно кивнул.

Командующий с Пашковым ушли в приборный отсек, и Стрешнев облегченно вздохнул.

Вернувшись в центральный пост, командующий усложнил задачу, дал несколько дополнительных вводных, график похода значительно изменился, и это особенно беспокоило капитана третьего ранга Пашкова.

– Боюсь, как бы самолет-разведчик не прозевал наше всплытие, – говорил Пашков Стрешневу. – У летчика старый график, а мы всплывем значительно позже. Хорошо, если догадается...

– Догадается, – успокаивал Пашкова Стрешнев, хотя и сам был не очень уверен. Он встречался с летчиком незадолго до выхода. Летчик был совсем молоденьким, всего два года назад окончил училище. Но Стрешневу он понравился спокойной рассудительностью, дотошностью, с которой уточнял все детали взаимодействия. А вот теперь и у Стрешнева появилось сомнение.

Командующий, закончив разговор с командиром соединения, подошел к Стрешневу и спросил:

– А, собственно, для чего у вас в графике предусматривается это всплытие? Ведь вы же демаскируете себя, в небе может оказаться и разведчик "противника". Не будете же вы в боевой обстановке всплывать?

Он был прав. Но это всплытие придумал не Стрешнев, а штаб соединения. Там, видимо, исходили из того, что лодка проводит стрельбу впервые, командир новый, и поэтому несколько облегчили задачу. Но ссылаться на штаб Стрешнев счел неуместным.

– Я тоже считаю вполне достаточным лишь подвсплыть на перископную глубину, – доложил он командующему.

– Вот так и действуйте, – согласился тот.

Пашков, слышавший этот разговор, покачал головой и ушел в приборный отсек.

Вскоре штурман доложил:

– Товарищ командир, вышли в точку.

– Есть! Боцман, всплыть под перископ!

На этот раз боцман действовал с ювелирной точностью.

– Поднять выдвижные устройства!

Поисковая антенна локатора плавно вращалась по кругу. Но вот метрист доложил:

– Самолетная станция!

Вскоре Осипенко протянул текст радиограммы. Введя в прибор координаты и элементы движения цели, Стрешнев подал сразу несколько команд.

Наступил самый ответственный и решающий момент. На всех боевых постах шла напряженная, молчаливая работа. Теперь особенно отчетливо было слышно пощелкивание приборов на контрольном пульте электронной схемы. В узкую прорезь одна за другой выскакивали черные колонки цифр. Их таинственный смысл был понятен только посвященным людям, но даже самый посвященный человек не успел бы их осмыслить – с такой быстротой они менялись. Сейчас работала автоматика, и все надежды были на нее. Откажи любая лампа в этом калейдоскопе огней на панели, сгори сопротивление, ошибись приборист – и все полетит.