Текст книги "Мертвое ущелье (Логово)"
Автор книги: Виктор Потиевский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)
Несколько секунд такого боя, и немец, в свою очередь, попытался выхватить пистолет, но его молниеносно выбил Игнат. Пистолет отлетел в сторону.
Они стояли друг против друга, выискивая удобный момент для решающего удара или захвата.
Но вот немец сделал обманное движение, Игнат будто принял эту уловку, выбросил руку вперед, но несильно, ложно, а «Галкин» метнулся, чтобы схватить руку Игната двумя руками – на излом. Однако тот резко присел и, с разворотом вставая, сильно ударил немца ногой в грудь. Ударил, что было сил! Эсэсовец упал, перевернулся через голову, отлетев метров на пять. Но мгновенно вскочил, в два прыжка выскочил из ниши и метнулся со склона вниз, кувыркаясь и скользя по заснеженному крутому спуску.
Разведчик только через несколько секунд увидел, что «Галкин» уходит. Схватив с земли свой «парабеллум», Игнат следом за немцем выскочил на край ниши. Еще секунду он потерял от неожиданности. Стрелять теперь бесполезно. Попасть в движущуюся среди снега цель на расстоянии почти трехсот метров было практически невозможно. Крутизна склона помогла «Галкину».
Игнат сунул «парабеллум» в кобуру и прыгнул следом за своим давним врагом. Скользя и кувыркаясь по склону, он сам тоже быстро спустился в пушистом и мягком снежном месиве, но его отнесло в сторону от «Галкина». На дне ущелья Игнат едва мог взглядом разыскать немца. «Галкин» уже был в километре от него. А до перевала не более восьмисот метров, за ним – граница. Упустил... Судьба свела, а он упустил.
Игнат сидел в снегу и чуть не плакал. Лыжи остались там, возле ниши. Где-то там, видимо, спрятал свои лыжи и «Галкин». Но теперь это уже неважно. Ушел эсэсман! Удрал, гад! Ничего с этим уже не поделаешь! Надо спешить в отряд, в банду. Немец туда не пойдет. Его там не знают, иначе – зачем бы нужен был пароль? Надо подобрать обе части Железного креста, упавшие на землю в нише, и уходить.
Скорей всего, он вообще уйдет обратно за кордон. Даже если у него есть явки в городе. Он не будет рисковать, раз уж пароль в руках у советского контрразведчика. Уйдет наверняка. Своя шкура стоит дорого.
24. МЯТЕЖ
Мертвое ущелье светилось и полыхало ночным холодным огнем. Игнат вернулся незадолго до рассвета, но мгла была еще плотной, и мрачное тревожное свечение Мертвого ущелья во всю разыгралось, озаряя зимний ночной лес неземным сиянием, голубоватым, дрожащим и призрачным.
Игната не было двое суток, и первый, к кому он зашел, был Касим.
– Знаешь, Игнат, тебя ждут, нервничают ребята.
– С чего это?
– Как с чего? Вороной совсем озверел. Вчера шлепнул двоих ни с того ни с сего. Как будто огрызнулись... Он их из пушки и прихлопнул. Оба из третьей роты. Так что теперь там тоже ребята на Вороного зуб имеют. Но, конечно, боятся. А дай сигнал, сразу постреляют его людей.
Игнат понимал, что опасность все-таки есть, что немец свяжется с подпольем. Исключить этот вариант полностью нельзя. Вдруг у «Галкина» на перевале запасная связь? Вполне может быть. Пойти вообще-то не должен. Но кто ж его знает... А тут и обстановка в самой банде вроде подоспела. Надо принимать решение. Сейчас. Именно сейчас! Второго случая может не быть.
– Значит, так, Касим. Сейчас иди к ротному-два.
– Он не ротный уже.
– Неважно. Иди к нему и передай, что я сказал, а он уж сам кому надо сообщит, скажи, что его люди, братья Охрименко и Семен Макаршин никуда не сбежали, а расстреляны атаманом. Трупы их в нижнем белье я покажу. Я их нашел.
– Да ну?!
– Точно так.
– Понятно. Все передам, Игнат, щас же! Сей миг!
– Стой. Это не все и не самое главное. Главное вот что: пусть все, кто с нами, будут наготове. Пусть «наши» ротные предупредят своих людей: по моему сигналу, по выстрелам, им надо сразу обезвредить самых преданных псов Вороного.
– Когда это все?
– Предупредишь сейчас. Сколько тебе потребуется времени – обойти всех?
– С полчаса.
– Тогда мы все успеем до рассвета. Так и скажи им: выстрелы будут около штаба и до рассвета. Если не сорвется ничего. Без выстрелов, без этого сигнала, ничего не предпринимать. Понял?
– Так точно!
– Иди. И мигом обратно. Я жду тебя. Как придешь, так и пойдем с тобой в штаб.
– Кого-нибудь еще возьмем в штаб-то?
– Нет, обойдемся сами. Там с атаманом человек пять, не больше.
– Все понял. Иду.
Разведчик видел, что Касим, хотя и чуток трусит идти вдвоем к штабу, но очень уж верит в него, в Игната. Это было как раз то, что нужно в такой момент.
Касим вернулся ровно через полчаса.
– Все в порядке.
– Что в порядке?
– Уже людей из трех «наших» рот расставили. А он хотел тут же в роте все объявить про «сбежавших» и снова возглавить роту.
– Я же сказал: после сигнала!
– Я и предупредил его, чтоб не дергался раньше времени. Он и притих. Поднял своих людей – человек двадцать пять. Они там сразу «воронят» перережут.
– Хорошо. Пошли.
Часовые у штаба – двое со «шмайссерами» – вежливо поздоровались с Игнатом. «Своих» двух с ранников, как назло, в карауле у штаба не было. Касим еще раньше предупредил Игната, но это уже ничего не меняло.
Этих двух верных Вороному охранников Игнат снял в течение трех секунд с помощью своего верного финского ножа. Охранники даже не успели схватиться за оружие.
В штабную избу вошли не спеша, прошли коридор, у кабинета Вороного, на кушетке в «приемной», спал адъютант. Двое часовых были у двери: один сидел, другой стоял.
– У меня срочное дело к командиру. Касим, ты подожди здесь.
Углова к атаману пропускали всегда, поэтому и сейчас он беспрепятственно прошел.
Вороной к удивлению Игната уже сидел за столом и смотрел на разведчика настороженно и пронзительно. Игнату показалось, что атаман, как волк, почувствовал опасность.
– Что случилось?
Игнат полез в карман за Железным крестом – паролем, но одновременно сунул руку в карман и Вороной. Он хорошо стрелял через карман.
Разведчик не торопясь вытянул руку из кармана и положил на стол обе части Железного креста.
Атаман уставился на эти части, как завороженный, непроизвольно вынул правую руку из кармана, потянулся к кресту, и, пользуясь этой мгновенной отвлеченностью Вороного разведчик рванул из кобуры «парабеллум»...
В следующую секунду и атаман сунул руку за пистолетом, но уже ударил выстрел.
Вороной уронил голову на стол, дверь мгновенно распахнулась, и охранник со «шмайссером», сунувшийся было в дверь, осел, получив пулю в грудь.
Тотчас же следом за Игнатовскими выстрелами грохнули два в «приемной». Это Касим разделался с адъютантом и вторым охранником. Они просто охраняли, а он-то держал палец на спуске пистолета.
Разведчик вышел в «приемную», оставив мертвого атамана. В штабе никого больше не было. Начальник штаба со своими спал в другой избе.
Игнат быстро прошел на крыльцо и пять раз выстрелил в воздух.
Буквально через несколько секунд после этого по всему ущелью загрохотали винтовочные выстрелы, очереди из автоматов. Все шло по задуманному плану.
А еще через два часа в штабе, битком набитом людьми, Игнат объявил себя командиром, приказал раздать часть отрядной казны тем, кто отличился в борьбе с «воронятами». Назначил нового начальника штаба, своего заместителя, начальника охраны, везде расставил надежных людей. И только после этого сел, чтобы успокоить взвинченные нервы, и несколько минут сидел, не шевелясь. Он глядел в одну точку, отходя от чудовищного напряжения последних суток и особенно последних часов, когда на карту было поставлено все...
Перед рассветом, во время мятежа, в банде было убито тридцать семь человек. Остальные сразу же поддержали заговорщиков.
В полдень Игнат написал о случившемся Хохлову, и, сидя в кабинете Вороного, спокойно зашифровал донесение, не спеша листая томик стихов Тараса Шевченко,
Надо было отправлять к тайнику Касима. Сам Игнат не мог теперь отнести шифровку. Ему нельзя было оставлять банду. Он писал:
«Встречал гостя из-за кордона, им оказался «Галкин». Он скрылся. Вороной убит. Банду возглавляю я. Прошу подготовить гарантии руководства, что никого из добровольно сдавшихся не тронут. Только после вашего подтверждения смогу дать им мое честное слово. Серый».
ЭПИЛОГ
Зеленые валы с бело-сиреневыми гребнями, робко шурша, накатывались на отлогий берег, ворочаясь, ползли. Но докатившись до крутой скалы, внезапно вскипали и, словно прорывая долго сдерживаемую свирепость, с грохотом крошились о серый и красный гранит.
Игнат стоял над обрывом, с удовольствием впитывая ноздрями и всем существом мокрый дух Белого моря.
Волны то утихали, то снова бесновались под скалой, словно напоминая о бурных и стремительных рейдах и схватках. О победах и потерях, так же уходящих вдаль, как этот морской горизонт.
Снова стоял сентябрь. И так же, как тогда, в сорок третьем, срываясь, кружили над скалами и валунами последние листья ольхи и березы и ложились на остывшую землю безмолвно и покорно.
За пять лет здесь ничего не изменилось. Такими же серыми и крепкими оставались валуны на побережье. Так же, как прежде, крутые скалы берега отсвечивали алым солнцем заката, но только зарос мхами и травами блиндаж немецкой зондеркоманды. Да немного подгнили бревна в доме покойного старика Лихарева. Теперь в этом доме жил Игнат Углов.
Поначалу пришлось потрудиться, подправить дом, обустроиться.
Игнат посадил рябинку у могилы старика, обновил деревянный крест, сделанный тогда второпях. Затем долго и аккуратно приводил в порядок огород и жилье. Непривычно было поначалу, ведь он не занимался возделыванием земли. С самой ранней молодости, что была до того рокового часа, до войны.
Увлекала охота. Это-то было привычно и радостно. Помор еще оставался в полной силе, хотя по своим собачьим годам находился уже далеко не в юном возрасте.
Игнат нашел Помора в Архангельске, у той самой хозяйки, которой оставил его, уходя на фронт. Пес встретил Игната как родного, несмотря на то, что практически и не жил с ним рядом. Но все понимал. И радостно визжал, бросаясь навстречу своему новому, хотя теперь уже давнему другу. Когда же Игнат переселился в Лихаревский дом, а пес вернулся в свою будку, что стояла рядом с будкой погибшей Белки, то вдруг затосковал. Несколько дней Помор не ел, ходил подавленный и хмурый, часами сидел у могилы старого охотника, лежал.
Но постепенно жизнь взяла свое. Рано или поздно, а жизнь свое возьмет. Помор стал ходить на охоту с новым хозяином, быстрым и хорошим охотником. Но Помора очень тревожила близость его хозяина с волком.
После того, как Игнат и Помор поселились в Лиха-ревском доме, к нему стали наведываться волки. Они появлялись ночью и неподалеку от дома выли. В первую же такую ночь Помор ожидал, что новый хозяин выйдет с карабином, как это всегда делал старик Лихарев, и прогонит волков. Но к великому удивлению пса Игнат поспешил на двор без оружия. Помор, как полагается, двинулся рядом, но, когда хозяин вдруг встал посреди двора и завыл волком, пес в ужасе попятился. Он не раз слышал прежде, как старый его хозяин подражает волчьему вою. Но тут было совсем не то. Новый хозяин не подражал. Он выл по-настоящему, выл волком. Помор отчетливо слышал в его вое грозные дикие интонации голодного и вольного зверя. Это выл волк... Но это ведь был хозяин. Пес его видел и чувствовал острым своим чутьем...
С той первой ночи волки часто по ночам приходили сюда, но Помор теперь не выходил со двора вслед за хозяином. Прятался в избе или в своей будке, хотя и там, и там ему было страшно.
Он хорошо помнил ту давнюю встречу с огромным хромоногим волком, который не тронул его, пса, потому что человек не позволил. Этот человек – его нынешний хозяин. И Помор своим собачьим умом соображал, что тот самый волк-вожак и приводит свою стаю к их дому. Приходит, чтобы пообщаться с человеком, с новым хозяином этого дома. Это было странно и непонятно. Но это было так. Волки-враги, но они приходили сюда не для нападения. Это Помор понимал. Ведь он немало повидал на своем веку, как и полагается, бывалому и уже немолодому охотничьему псу.
У Хромого была семья из девяти волков, не считая его самого. Игнат всех их видел издали. Подруга Хромого – красивая матерая волчица лет четырех-пяти от роду, с озлобленной настороженностью смотрела, как отец-вожак оставлял стаю в стороне и подходил вплотную к хозяину и тот трепал его по загривку и разговаривал с ним. Рядом с волчицей стояли прибылые, переярки и два крупных самца-трехлетки. Все они с интересом и тревогой смотрели на необычные действия отца-волка. Но оставались там, где он приказал. Ослушаться его не смел никто.
Хромой заметно взматерел, и волосы на его холке поседели. Он радостно смотрел на Игната и при каждой встрече будто хвастался своей сильной и красивой стаей, как бы выставляя ее напоказ Игнату в тридцати-сорока шагах от него.
По приказу вожака волки «не замечали» Помора, который сперва отчаянно лаял, ожидая поддержки хозяина, но потом, не видя такой поддержки, чаще всего при появлении волков не выходил из избы. Игнат гладил его, успокаивал, но в избе оставлял, когда сам шел навстречу Хромому.
Так или иначе жизнь в лесном домике налаживалась. Почти ежедневно человек и собака ходили в глубь тайги на охоту. Иногда ночевали в лесу, задерживались на два-три дня.
К осени все плоды крестьянских земледельческих трудов были убраны: картошка, овощи, зелень – все уже лежало в погребе и кладовой, запасенное на долгую зиму. Кое-что уже было заготовлено из лесных продуктов: грибы, ягоды, а также травы, которые Игнат заваривал в чай. И теперь большая часть времени приходилась на охоту.
Помор и, в особенности, Игнат как бы старались насытиться диким лесом, по которому истосковались живые их души. Тайга звала и манила, и Игнат не мог надышаться ее запахами, духом мхов и беломорской волны. Запахами и ароматами мирной тайги и мирного моря, где не было постоянного напряжения военных будней, ежесекундной тревоги и чувства смертельной опасности. Тайга сейчас имела особый запах. Запах мирной жизни. Запах дикой воли и покоя.
Однажды Игнат сходил в свое прежнее логово, где жил когда-то вместе с Хромым, и целый день приводил пещеру в порядок. Он уже бывал здесь этим летом, но теперь вдруг решил прибраться. Подновил загородку и дверь, подмел пещеру. И сам не знал, зачем сделал это. Это даже ему самому показалось странным. Но вот сделал и все...
По определенным дням – раз в неделю, к берегу причаливал катер. Игнат встречал его. Еще затемно вместе с Помором он выходил из дому и ожидал катера, сидя у костра на берегу моря. С почтой передавали газеты, иногда – записки из госохотинспекции, где теперь Игнат числился егерем. Редко приходили письма.
Ему писали фронтовые друзья, сослуживцы. Писали Топорков и Матюшин. Писал Касим, упорно приглашая его в гости к себе, на Украину. Писал Хохлов. Он, как и прежде, был с головой в разведке, и письма его были немногословными. И в каждом он напоминал Игнату, что если тот соскучится по работе, то дело для него есть всегда и в любую минуту.
Однажды Игнат получил письмо от Наташи. Оно было радостным и немного грустным. Бывалая летчица очень радовалась, что нашла наконец адрес Игната, писала о себе, прислала фотографию: она в центре – с двумя своими малышами-близнецами на руках, и рядом – муж, летчик-испытатель. Теперь она работала в конструкторском бюро авиационного завода за тысячи километров отсюда, от архангельской тайги. В письме чувствовалась легкая грусть. Может быть, о том, что судьбы ее и Игната разошлись.
Еще он вел переписку с Министерством обороны – искал отца. Но никак не мог найти. Пропал без вести и все! Никаких следов.
...В это утро Игнат, как обычно, ждал почтового катера. Он смотрел на зеленые пенистые валы моря, ощущая грудью упругость ветра, и думал, что зря пришел на побережье. Катер сегодня не придет. Слишком свежа погодка для старенького почтового катера, да и срочного ничего нет для такого рейса. Волна немного разыгралась, так отложат почту до следующей недели. Чего на этом старом корыте рисковать? Не война ведь.
Помор весело метался по берегу, будто играя с ветром и ловя вылетающую на берег пену прибоя. Казалось бы, немолодой пес, а играет и резвится, едва придет на берег. Видать, не зря старик Лихарев окрестил его Помором.
Игнат окликнул собаку и двинулся в глубь тайги. Однако пройдя десяток шагов, остановился. Чуткое ухо уловило рокот мотора. Игнат насторожился и быстро вернулся к берегу.
Сквозь шум прибоя отчетливо слышался двигатель военного корабля. Не катера-почтовика, а военного корабля.
Игнат тревожно смотрел на море, когда из-за недалекого мыса на полном ходу вышел малый охотник и, сбавляя обороты, направился к берегу. Он не мог, конечно, пришвартоваться к крохотному причалу, куда всегда подходил почтовик, да и не подойти ему к берегу из-за глубокой осадки.
Корабль встал на якорь в ста метрах, и шлюпка, взлетающая на широких и отлогих валах, двинулась к берегу, к Игнату, одиноко стоящему на причале.
– Здравствуйте, товарищ Углов!
– Здравия желаю, товарищ капитан-лейтенант! Молодой высокий моряк в кожаном форменном
реглане спрыгнул на берег с борта вылетевшей на мель шлюпки.
Корабль подошел сюда впервые, и Игнат не знал этого офицера. Но тот, видимо, был уверен, что никого, кроме Углова, здесь не может быть.
– Я, товарищ Углов, выполняю поручение разведотдела флота. Мне приказано вручить вам вот этот текст. Он был передан из Москвы шифром на ваше имя.
Капитан-лейтенант протянул Игнату конверт.
«Вам необходимо срочно явиться ко мне. Хохлов».
Игнат дважды прочитал сообщение, в тексте – никаких намеков на причину вызова.
– Больше ничего, товарищ капитан-лейтенант?
– Больше ничего. Но я должен добавить, что мы вас будем ждать два с половиной часа.
– Разве я должен отбыть с вашим судном?
– Конечно!
– Сейчас?
– Да. Через два с половиной часа. Вы, как мне объяснили в разведотделе, должны успеть за это время собраться.
Игнат с минуту помолчал.
– Сначала в Архангельск?
– Сначала в Архангельск,– подтвердил моряк.
– Это хорошо. Мне надо туда переправить собаку. Помора моего.
– Понятно.
– Ну, мы с Помором пошли собираться.
– Хорошо. Ждем.
На другой день к вечеру Игнат уже сидел в кабинете полковника Хохлова и пил с ним крепкий горячий чай.
Игната встречали на машине разведуправления прямо в аэропорту. Его удивило, что путь на машине по Москве был чуть ли не дольше, чем полет от Архангельска до Москвы.
– Вот такие дела, лейтенант Углов.
– Кто ж тебя просил представлять меня к званию?
– Извини, Игнат, у тебя не спросил разрешения...
– Но я же свое отслужил и больше не хочу. Ты же знаешь, Станислав Иванович!
– Знаю. И не настаиваю. Не хочешь, так останешься лейтенантом запаса.
– Так ты за этим меня и вызвал? Только за тем, чтобы сообщить о звании, от которого я отказался еще в сорок четвертом?..
– ...А если согласишься, то трехмесячные спецкурсы в Москве, а потом...
– Да не соглашусь я, ты же знаешь!..
– Хм... Нет, не знаю! Точнее, знаю, что согласишься. Почти уверен.
– Да ну? – Игнат смотрел на Хохлова с иронической улыбкой.
– Вот так, Игнат! У меня ведь для тебя кое-что есть. Между прочим, аргумент. И, по-моему, очень веский.
– Какой-такой еще аргумент?
– А вот он...
Хохлов отворил дверь, и Игнат увидел на пороге Ирину.
Его фронтовая радистка Ира Тулегенова стояла в дверном проеме кабинета полковника Хохлова. Она была бледна, насколько это можно было заметить на ее смуглом лице. Она улыбалась и молча смотрела на Игната.
Они обнялись.
– А я тебя искал все эти годы.
– И я...
– Но все получал отказы. Не мог найти...
– И я не могла, а меня нашел Станислав Иванович...
– Спасибо тебе, Станислав Иванович! Хотя ничего ты не делаешь без умысла. Даже для друзей не делаешь...
– Ну, Игнат, ты тут перегибаешь немного. Для друзей делаю. Без умысла. Хотя и разыскал я Иру по твоей просьбе, но все-таки умысел тут только потом появился. В общем, так: трехмесячные спецкурсы, язык там и кое-что еще. Ну и потом – в одну не очень далекую страну. Официально.
– В качестве кого?
– В качестве мужа и жены.
– А... как?..
– А вот так. Расписаться можете хоть сейчас. Согласны?
Ирина плакала и сквозь слезы кивала головой. Игнат, смущенно улыбаясь, сказал:
– Согласен.
– Ну вот, а ты говорил, что не согласишься.
– Теперь уж деваться некуда.
– Вот так, лейтенант.
– Станислав Иванович... А специализация-то какая будет у нас? Что делать будем? Войны-то нет,, а мы – разведчики.
– Разведчики, Игнат, не только воюют. Вот и ты не будешь воевать на сей раз. А будешь делать нечто другое.
– А Ирина?
– Ирина будет, как и прежде, при тебе. Только уже не в качестве радистки. А в качестве жены, ну и... в общем, не все сразу. Узнаешь потом, Главное – жизнь продолжается. У тебя и любовь, и разведка – все теперь будет вместе. В общем, на сегодня хватит. Отдыхайте, ребята, до завтра. На этом сегодня мы поставим точку...
ОТ АВТОРА
Повествование о жизни Игната Углова нельзя назвать ни фантастикой, ни выдуманной историей. То, что происходит в его жизни, не является вымыслом, хотя, нередко, все это непохоже на обычные дела людей.
Я не могу назвать конкретного человека, который стал прообразом моего героя. Но такой человек есть. Он существует. И не все в судьбе этого реального человека совпадает с судьбой моего героя. И вовсе не потому, что они разные, эти люди. Нет. Они не разные. Даже наоборот, они очень и очень похожи.
Но автор – это сочинитель. Мне думается без воображения, без фантазии вообще нельзя написать книгу. Тем более приключенческую. Именно поэтому судьба моего литературного Игната не может и не должна совпадать с жизнью реального, того самого живого военного разведчика. Но фактически разницы нет. Она формальная. То есть,– Игнат Углов – настоящий, живой, реальный по сути дела.
И его лесные собратья волки ведут себя именно так, как они ведут себя в своей лесной жизни. События книги не противоречат биологии волка. Более того, они как бы подтверждают ту самую рассудочную деятельность волков, о которой написал свои интереснейшие работы ныне покойный физиолог, профессор МГУ Л. В. Крушинский.
Если читателю стал близок Игнат Углов, и если природа и Провидение позволяет мне продолжить эту книгу, то, я надеюсь, мои добрые читатели еще встретятся и с волком Хромым, и с радисткой Ириной, и с полковником Хохловым, да и с самим разведчиком Игнатом.
