Текст книги "Аномалия"

Автор книги: Вик Тори

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Илья топтался рядом. Его рыжий пес, растерявшись от такого количества людей, крутился под ногами. Не получив должного внимания, он отправился к Белобрысому и, нетерпеливо поскуливая от радости, мешал ему переодеваться.

– Ну что вы стоите? Идемте кушать. Анна наверняка проголодалась, – предложил Илья.

– Ой, что это я, – ожила мама, – война войной, а обед по расписанию.

С большим удовольствием я принялась за горячую кашу с мясом. Тепло, уютно, родные и друзья рядом – больше ничего и не надо. Мама сидела за столом напротив и, подперев щеку рукой, следила за каждым моим движением.

– Я знала, что ты жива…

Я смотрела в тарелку, потому что боялась снова разрыдаться. Слишком много произошло с того дня, когда мы в последний раз виделись. Как будто наступила другая жизнь. Как будто все это – не мое и не обо мне. Или все прошлое было не обо мне?

– Почему ты меня не дождалась? Я же сказал сидеть в машине до последнего, – укорил меня Илья. – И где, позволь узнать, моя машина?

– Угнали. Какие-то три урода пришли со стороны Центра. Поспрашивай, наверняка, кто-то из твоих друзей.

– Каких еще друзей?

– Ну, это же твои подельники разнесли Центр и надеются захватить власть?

– Я не связан с этими бандами идиотов. Они выбрали не те методы. В общем, ясно, про машину можно забыть.

– Где ты шлялся так долго? Неужели нельзя было как-то предупредить. Я ждала до утра, по челюсти схлопотала, к Андриане, стерве этой, попала…

– Я не мог знать, что именно в это время на Центр решат напасть. Пришел туда, ждал встречи с Андрианой. Потом меня отвели в какой-то кабинет, заперли. А когда все началось, я даже не мог выйти. Слышал, как стреляли, потом взрыв – и дым повалил. Если бы не Олег, я бы задохнулся, – кивнул Илья на Белобрысого. – Он помог найти твою маму. Мы смогли вывести ее из Центра и только к утру добрались до квартала, где я тебя оставил. Быстрее не могли – прятались. Приходим – ни тебя, ни машины… хорошо, что в соседних домах никто уже не живет. Я остался с твоей мамой, а Олег достал машину. Мы, кстати, сюда добрались не так давно.

– Прости, Илья. Я знаю, что виновата. Но мне тоже досталось. Я ждала до утра, потом пошла к Глебу. Не смотри на меня так! Куда мне было еще идти? Он тут же позвонил Андриане и все доложил. Кстати, никто из вас не знает, что она от меня хотела? Что за архив и документы моего деда? Мама, можно узнать?

Мама пожала плечами и, как невинное дитя, захлопала глазами:

– Я же сказала этой дамочке, что мой папа все сжег и ни ты, ни я ничего не знаем об этом.

– Меня проверяли на детекторе! И все равно не поверили, что я ничего не знаю. Зачем им какие-то документы столетней давности?

– Все просто, – вмешался Белобрысый. – Они считают, что разработки твоего деда могут что-то прояснить и помочь найти выход из положения. Им начхать на толпы беременных женщин, начхать на мутации, а на тебя – тем более. Есть проблема посерьезнее. Кто поставлял материалы и технику для процедуры нановкрапления Америке? Правильно, Европа. И впереди планеты всей скакал Центр – процедуру разработали именно там, хоть он и по-другому во времена твоего деда назывался. Серьезных проверок процедуры не было. Все хотели побыстрей нажиться на сенсационном открытии. Только твой дед твердил, что рано, что опасно. Но кто его слушал… Уволили и все дела. Куча конвенций и разных соглашений, куча бумаг, подтверждающих надежность и безопасность, процедуры были подписаны Центром и нашим правительством. Можно сказать, за десятилетия Европа подсадила весь мир на «LL-211». И что мы имеем сейчас? В Америке ситуация еще похлеще, чем у нас. Если что-то срочно не придумать, будет война. Вот они и цепляются за каждую ниточку. Ты оказалась одной из них.

– Откуда ты все это знаешь? – от удивления каша застряла в горле.

– Я работаю в отделе компьютерной безопасности. Если я и могу защитить его от утечки информации, то от себя защитить – никак. Они даже не подозревают, как интересно читать их отчеты правительству и документы с пометкой «Совершенно секретно», – самодовольно хмыкнул Белобрысый.

– Догадывалась, что ты чокнутый. Но ради чего ты это делаешь? А ты, Илья, чего добиваешься? Вижу, в оба в курсе дел.

– Просто хотим побыстрее унести ноги отсюда, пока еще есть шанс. Неужели ты, зная все это, осталась бы ждать больших проблем? – прищурился Белобрысый. – Грядет великий Армагендец. Я, например, хочу быть подальше от него.

– Сколько у нас времени? – спросил Илья Белобрысого.

– Меня сегодня и завтра искать точно не будут – я взял выходные.

– Это если они не узнают, что ты помог Анне сбежать. Так?

– Не узнают. Меня никто не вспомнит. Я провел Анну по документам, естественно, липовым. Они сами нас выпустили.

– А камеры наблюдения?

– Упс! Нечаянно перестали работать, – пожал плечами Белобрысый.

– Но Анну-то искать будут…

– Будут. С этим я ничего не могу поделать. Да и, по последним сведениям, тебя тоже ищут.

– Что теперь делать? – спросила я. – Мы же не будем сидеть тут вечно?

– Завтра ночью мы улетаем, – ответил Илья.

– Куда?

– В Африку.

– Я туда больше не вернусь.

– У тебя есть другие предложения? Мы можем улететь только туда. Сегодня был первый самолет с переселенцами, на который мы опоздали. Из-за тебя, между прочим, – упрекнул Илья. – Если не успеем и завтра – все, конец.

Я вздрогнула, вспомнив Африку и все те ужасы, которые пришлось пережить. Духота, пыль, невыносимая жара… неужели придется возвращаться в это пекло? Но Илья был прав: путевку в рай нам никто не даст, а жить здесь, где пахнет войной, голодом и болезнями, да еще с пожилой мамой, без работы и в вечном розыске – это заведомая гибель.

– Мама, а ты хочешь лететь?

– Знаешь, после подвала мне все равно, с какой стороны будет светить солнце, лишь бы светило.

– Илья, а мы сможем когда-нибудь вернуться?

– Сможем, но ты сама не захочешь, поверь.

После ужина мы сразу легли спать. Все устали, а впереди ждал сложный день.

* * *

Утром разбудил Илья.

– Там покушать найдете. Мы с Олегом по делам. Вернемся к обеду.

– По каким делам?

– Узнать, что там с самолетом, когда вылет. Нужно вещи кое-какие достать, технику и продовольствия немного. Никуда не выходите, сидите тихо.

Белобрысый и Илья ушли, а мне уже было не до сна. Как только за ними закрылась дверь, я начала нервничать: терзали тревожные мысли и нехорошие предчувствия, но больше всего я боялась, что Илья и Олег могут не вернуться. Что тогда?

Мама тоже не спала. Мы приготовили обед из того, что нашли в доме, зачем-то прибрались и вымыли пол. Ожидание напрягало. Илья и Олег задерживались. Мы прислушивались к каждому звуку и скрипу. Даже пес лег у самой двери, навострил уши и тоскливо поскуливал, дожидаясь хозяина.

Ближе к вечеру, когда мы уже тихо сходили с ума, к дому подъехала машина. Как только Илья зашел в комнату, я сразу поняла – что-то не так. Он был хмур и задумчив. Олег зашел следом и, не сказав ни слова, направился в соседнюю комнату, включил компьютер.

– Илья, что случилось? Нам собираться?

Он молчал. Я осторожно коснулась его плеча, и он весь затрясся, как в ознобе. Илья плакал. Отмахивался от моих прикосновений, отворачивался и прятал лицо. Меня парализовал страх. Случилось что-то ужасное. Даже неугомонный пес попятился от хозяина, лег под стол, положил морду на лапы и замолк.

– Илья…

– Самолет сбили, – ответил он коротко, схватил со стола пластиковую бутылку и, сдавив ее до треска, стал быстрыми глотками пить воду.

– Какой самолет? Тот, на котором мы сегодня летим?

Илья, не допив, вылил остатки себе на голову. Мокрые волосы сосульками облепили лоб. По темному пиджаку побежали прозрачные струйки.

– Сбили самолет, который улетел вчера.

– Кто сбил?

– Введено военное положение. Небо под особым контролем. Теперь улететь может только самолет, получивший специальное разрешение властей.

– А сбили почему? За что?

– Приказано никого не впускать и не выпускать.

– Но там же были мирные люди!

– Что такое три десятка человек, когда речь идет о национальной безопасности?

– Там было тридцать человек?

– Тридцать четыре.

У меня отняло речь. Тридцать четыре человека! Они ведь не делали ничего плохого, не взрывали, не убивали, а просто хотели мирной жизни, пусть даже на другом конце земли.

Снова стечение обстоятельств вылилось в величайшую удачу и спасло мою жизнь и жизни моих близких. Теперь я и ногой не ступлю на трап самолета, если буду хоть на толику сомневаться, что он не разлетится в воздухе огненным фейерверком.

– Мы никуда не летим? – спросила я, уже догадываясь об ответе.

– По крайней мере, сегодня, – ответил Илья.

– А что же дальше? Мы же не можем вечно сидеть тут. Нас найдут, я в этом не сомневаюсь.

– Пару дней отсиживаться все равно придется. Конечно, глупо надеяться на то, что военное положение отменят. Но, может быть, выход найдется… должен найтись.

– Мы можем попробовать добраться наземным путем, – сказал Белобрысый, не отрываясь от монитора компьютера, – но это, во-первых, долго, и время не на нашей стороне, а во-вторых, без чипов и документов нас не выпустят.

– Но у нас же есть чипы, хоть и чужие. Разве нет? – вспомнила я.

– Да, у Олега и у меня чипы есть – и настоящие, и поддельные. Тот, который я тебе дал, уже не годится – его можно выкинуть. Что ты жива, в Центре уже знают. И под каким именем скрывалась, тоже наверняка определили. Пока мы сделаем новый чип, пройдет немало времени. И есть еще одна проблема: твоя мама без чипа. Даже если мы сделаем его, все бесполезно. Пожилого человека стразу заметят, пробьют по базе, и мы все попадемся.

Мама виновато опустила голову.

– А если вы оставите меня здесь, а сами уедете? – несмело предложила она.

– Нет, без тебя я не поеду!

– Даже если мы оставим вас здесь, вряд ли сможем добраться до Африки. Это не одну границу пересечь надо, не один пост обмануть. Нас поймают все равно.

На этом наш разговор был окончен. Мы приготовили ужин, молча поели. Олег вернулся к компьютеру, и мы старались ему не мешать – надеялись, что он найдет решение проблемы.

Мама чувствовала себя плохо. Переволновалась, и сердце захлебывалось в аритмии. Я постаралась ее успокоить и уложила спать. Она еще долго ворочалась с боку на бок и, наконец, уснула. А я не смогла сомкнуть глаз – таращилась в черный потолок и ловила за хвост сбивчивые мысли.

В комнату зашел Илья и тихо, стараясь не шуметь, стал что-то искать на столе среди бумаг. В свете тусклого ночника его лицо выглядело постаревшим, под глазами залегли длинные тени ресниц.

– Не спишь? – прошептал он, заметив, что я шевелюсь.

– Нет.

– Хочешь пойдем, подышим воздухом?

Мы вышли на улицу, но отходить далеко от дома не стали. Было очень темно, я с трудом различала дырявый забор всего в нескольких метрах от нас. Высокое звездное небо перемигивалось миллионами огней, луна то выныривала, то вновь скрывалась за сизыми обрывками облаков. Казалось, если прислушаться, можно различить шепот вселенной и тихий скрежет вращающейся планеты. Давно я не чувствовала такой тишины. Тишины, от которой начинает кружиться голова.

Мы стояли рядом, плечо к плечу, упершись спинами в стену дома. Сквозь рукав легкой куртки я ощущала тонкое тепло, исходящее от Ильи. Мне не было холодно, но отчего-то мелкая дрожь колотила так, что стучали зубы. И чем сильнее я старалась унять эту непонятную тряску и расслабиться, тем сильнее меня знобило.

– Замерзла? – Илья подвинулся ближе и осторожно обнял меня за плечи.

– Нет.

– Ты так трясешься, что сейчас развалишь мой бедный дом.

От этой нечаянной близости трясло еще сильнее. Илья протянул руку, прижал меня к себе. Я слышала, как бьется его сердце, чувствовала его запах и понимала, что сейчас не время для подобных ощущений. Не время и не место. Хотя разве любовь утруждает себя своевременностью?

– Иди в дом. Прохладно, еще не дай бог простудишься, – сказал Илья.

– Ладно. А ты не пойдешь?

– Выпусти Шалопая, я его выгуляю и скоро приду.

– Хорошо.

Илья неохотно отпустил меня. Наверное, он и сам испугался этих сантиментов. А я сделал вид, что даже не заметила, что произошло. Вроде как негласный договор: это был просто дружеский жест и акт безвозмездного согревания замерзающей женщины.

Стараясь не зацепиться за что-нибудь в темноте, я осторожно ступила на шаткий порог. Илья скрылся за углом дома. Как только я отрыла дверь в подвал, тут же в щель пролезла рыжая морда Шалопая. Дальше удерживать его было невозможно – увернувшись от поводка, он чуть не сбил меня с ног и с конским топотом понесся на волю.

– Шалопай! Ко мне! – скомандовала я.

Но пес уже налегал на дверь, ведущую на улицу. Я побоялась, что он сейчас вырвется наружу и торжествующим лаем оповестит всю округу о том, что в заброшенном доме живут не только мыши. Схватив за ошейник, я постаралась оттащить Шалопая обратно в подвал. Но пес лишь недовольно проурчал и умудрился-таки открыть дверь.

Как ни странно, на улице он сразу успокоился, принюхался к земле и, не проронив ни звука, потащил меня за угол дома – спешил к хозяину. Я была всего лишь ненужным тормозом и потому отпустила ошейник, надеясь, что кличка никак не соответствует истинному характеру пса. Он любил подурачиться, но в нужный момент отличался почти сознательной благоразумностью.

Я хотела убедиться, что Шалопай остается под присмотром Ильи. Пес, виляя хвостом и не отрывая нос от земли, побежал в сад. Хотя эти несколько кривых деревьев и заросший кустами клочок земли назвать садом можно было лишь с натяжкой.

Луна снова выглянула из-за облаков. Среди живой изгороди кустов и высокой травы на коленях стоял Илья. Его руки были сложены, голова опущена. Он молился. Шалопай подбежал и, ткнувшись носом в руки хозяина, сел рядом и жалобно заскулил.

Несколько минут я наблюдала за этой картиной. Но потом вдруг подумала, что Илья не захотел молиться перед свидетелями, а я так бессовестно подглядываю за его уединением.

Я вернулась в дом. Прошло десять минут, полчаса, почти час, а Ильи все не было. Олег, который по-прежнему оставался для меня загадочным Белобрысым, похоже, тоже забеспокоился и пошел проверить, куда подевался друг.

Когда дверь наконец открылась и в комнату прошмыгнул Шалопай, я испугалась: Илья с Олегом были не одни. Вслед за ними зашел еще кто-то, но в тусклом свете ночника я не успела разглядеть незнакомца. Они сразу направились в дальнюю комнату, которая служила кухней. Илья поднес палец к губам и жестом показал следовать за ними.

В кухне включили свет, и я наконец разглядела ночного гостя. Это был Феликс! Похудевший, побледневший, заметно осунувшийся – но все тот же Феликс. Я бросилась к нему с объятиями.

– Ну как ты, Аномалия? Жива, здорова… Я так боялся, что Илья не успеет, – Феликс внимательно осмотрел мое лицо с отметинами недавних побоев.

– Все нормально. Ты как?

– Ай, жив – и это главное, – отмахнулся Феликс, хотя было видно – чувствует он себя пока не очень хорошо. – Прости, что оставил тебя одну там, в Африке. Я не думал, что так получится…

– Давай не будет об этом. Скажи лучше, что ты тут делаешь?

– Что, что… пришел вас спасать.

– Анна, посиди спокойно, дай поговорить, – осадил меня Белобрысый.

Пока Илья и Олег пересказывали события последних дней, Феликс смотрел на меня и подмигивал, стараясь подбодрить. Но чем больше говорил Илья, тем серьезнее и угрюмей становился Феликс. Когда ему рассказали о сбитом самолете, он снял очки и опустил голову. Несколько минут Феликс молчал и задумчиво терзал салфетку, попавшую под руку. Когда бумага была изорвана в мохнатые клочки, он наконец вышел из задумчивого оцепенения и сказал:

– Я знал, что нужно уносить ноги отсюда как можно раньше. Знал, что все идет к этому. Рассчитывал остаться в Африке с Аномалией и там дожидаться вашего приезда. Но, увы, все планы – коту под хвост. В любом случае, здесь оставаться нельзя. Это верная гибель, да еще для многих и за решеткой.

– И что ты предлагаешь? – Илья смотрел на Феликса с надеждой.

– Ну что ж, у нас остается последний вариант. Иногда для того, чтобы победить, нужно объединиться с врагом.

– Что ты предлагаешь? Сдаться этой мымре? – возмутилась я.

– Не совсем. Я предлагаю дать ей то, что она хочет – архив твоего деда.

– Феликс, и ты туда же! Я вообще в глаза не видела никакого архива! У меня его нет!

– У меня есть.

Мы открыли рты, в буквальном смысле слова. Не только меня ошарашила эта новость. Олег и Илья замолчали от изумления.

– Ну что вы так смотрите? – Феликс поднялся со стула и начал расхаживать по комнате. – Я не говорил вам об этом, чтобы не рисковать лишний раз.

– Но откуда у тебя архив?

– Мой отец много лет работал с твоим дедом. После увольнения они продолжили исследования. К сожалению, профессор Лемешев рано скончался. Но все документы и разработки он оставил моему отцу, а так же просил его позаботиться о вас.

Феликс рассказал, как решил пойти по стопам отца, и все разработки по процедуре нановкрапления перешли в его руки. Он надеялся повлиять на происходящее изнутри и сделал все, чтобы попасть в Центр евгеники на работу. Но бороться против системы было бесполезно и опасно: как только он попытался высказаться против процедуры и инициировать более глубокое исследования «LL-211», его сразу осадили и намекнули, что если он будет упорствовать и «совать палки в колеса», его в лучшем случае просто уволят. Дело приняло слишком серьезный оборот. Остановить воз, стремительно несущийся к пропасти, было не по силам одному человеку, все его действия были именно «палками в колеса», не больше.

– Мой отец всегда говорил: люди никогда не поверят, что бессмертие – зло, потому что оно дает им желаемое – бесконечность и свободу. Хотя, на самом деле, это всего лишь чувство бесконечности, а свободы у них никогда и не было. Отец говорил, что надо искать другой выход: просто оставить шанс, а дальше все в воле Господа, – сказал Феликс. – Наши родители были верующими людьми, ходили в церковь. Кстати, там они и познакомились со священником – отцом Ильи. Он помогал нам, чем мог, призывал смириться и принять все таким, как есть. Но я не мог. Не принималось…

Феликс понимал, что последствия тотального нановкрапления необратимы. Он начал искать единомышленников: ученых, церковь, людей, чудом избежавших нановкрапления. К сожалению, таких осталось немного. Через некоторое время ему с Ильей, который стал его лучшим другом, удалось собрать вокруг себя достаточное количество людей, но их все равно было слишком мало, чтобы открыто выступить против существующего порядка. Да и никто из них не хотел противостояния и войны, они просто хотели жить по-другому. Африка оставалась единственным местом, где они могли скрыться. Кому-то удалось улететь туда раньше, кому-то не удалось…

– Надеюсь, Аномалия, ты уже поняла, что экспедиция была неслучайной. Нам нужно было остаться там, но все сложилось иначе. Однако этот вариант я все еще считаю лучшим – там нас никто не достанет. Думаю, миру теперь будет не до этого.

– Боюсь, мы теперь туда не попадем, – Илья подошел к иконе, стоящей в углу на комоде и зажег свечу. – Первый самолет сбили, второй тоже собьют.

– Вы отдадите Андриане все материалы по разработкам Лемешева в обмен на самолет и санкцию на вылет. Архив все равно бесполезен – Лемешев с моим отцом, к сожалению, не успели завершить исследования. Хотя, может, чем-то эти документы и помогут Центру.

– Ага, так они и разбежались давать самолет и санкцию, – Белобрысый практически слово в слово повторил мои мысли. – Засадят за решетку и все.

– Ну, скажем прямо, других вариантов нет. Останемся здесь – рано или поздно нас найдут. Если есть хоть один шанс, что Андриана пойдет на это соглашение, надо им воспользоваться.

Феликс достал из портфеля увесистую папку и положил на стол.

– Вот, это рукописи и заметки профессора Лемешева. Там есть еще диск с электронной базой его разработок. Илья, договариваться с Андрианой поедешь ты. Я пока останусь в тени – вдруг придется вас выручать. Про меня ни слова.

– Где нам ее искать теперь?

– Уже поздно. Думаю, она дома. Попробуем связаться через спутник. Олег, организуешь?

Илья взял папку и кивнул Белобрысому. Тот нехотя встал и, что-то бурча под нос, принес ноутбук. Ему, как и мне, этот план был не по душе.

– А не вычислят? – спросил Илья.

– Обижаешь, – Белобрысый бросил на него оскорбленный взгляд.

* * *

Битый час мы пытались наладить связь. Абонент не отвечал.

– Может, она теперь дома не объявляется? Да и охрана у нее наверняка, как у президента, – нервничал Илья.

– Я знаю, где она живет, – сказал Феликс. – Не думаю, что это хорошая идея, но вариантов, и правда, не густо. Ждать до утра не вижу смысла: если даже мы сможем встретиться с ней завтра, то вряд ли наша встреча будет тет-а-тет.

– Так что, я поехал?

– Да, езжай, – немного подумав, сказал Феликс.

– Можно мне с Ильей? – предложила я. – Если он поедет один, она может решить, что это обман. Архив-то ждут от меня.

– Нет! – замотал головой Илья. – Я поеду один или с Олегом.

– Олегу лучше на глаза не показываться. Если что, он завтра еще сможет выйти на работу, а это немаловажно, – заметил Феликс.

– Ага, – мрачно сказал Белобрысый, – если я еще не в розыске.

– Феликс, почему мне нельзя? Ты же сам сказал, нам так и так крышка. Мы же ничего не теряем!

– Вы едете к женщине? – вдруг подключилась к беседе мама. – Женщине с женщиной легче найти общий язык.

Мы так не считали, но возражать никто не стал. Мне, конечно, было боязно ехать к этой стерве, но, по крайней мере, я избежала самого неприятного – пустого ожидания.

Через несколько минут мы с Ильей уже сидели в машине. Феликс волновался и без умолку раздавал напутствия. Белобрысый молча курил в стороне. Актер из него никудышный: как он ни старался держать маску спокойствия, дрожащий в темноте огонек сигареты выдавал, что и его нервишки пошаливают.

Дом Андрианы стоял на окраине города, так что под бдительный контроль патрулей мы не попали. Остановившись у большого двухэтажного особняка, мы еще несколько минут молча сидели в машине. Трусили оба. Надеялись, что вот-вот каким-то чудесным образом позвонит Феликс и скажет, что необходимость встречи с этим монстром в юбке отпала.

В окнах на втором этаже горел неяркий свет. Там тоже не спали. Я впервые задумалась, живет Андриана одна или с мужем, есть ли у нее дети. Хотя, скорее всего, компанию ей составляют несколько крепеньких здоровячков из охранной службы.

– Уверена, что там целый взвод с гранатометами, – предположила я, – и снайпер на крыше.

– Умеешь ты вселить уверенность, – натянуто улыбнулся Илья. – Ну что, идем?

Ступив на дорожку, ведущую к входной двери, я пожалела, что согласилась на эту авантюру, да еще и сама вызвалась участвовать. Илья все время оглядывался и на всякий случай оставил декоративную калитку ограды открытой. Но все было тихо. Никто не стрелял нам по пяткам и не орал «Стоять! Руки вверх!».

Перед дверью мы снова остановились и несколько минут не решались нажать на звонок. Хотя, наверняка, система безопасности дома уже обнаружила незваных гостей. У меня чесалось между лопатками – все время казалось, что именно туда сейчас угодит пуля снайпера. Наконец Илья нажал на звонок. Почти сразу открыли.

На пороге стояла Андриана. В обычном домашнем халате. Совсем без косметики. Глаза покрасневшие и опухшие – не то от слез, не то от бессонницы. Уставшая и разбитая, она была не похожа на ту стервозную красавицу, какой я ее знала. Самое странное – она совсем не удивилась, не испугалась, а только устало отошла в сторону и жестом пригласила дом.

Мы вошли.

– Проходите. Чай? Кофе? – обыденно спросила Андриана, так, будто мы давние друзья и зашли на огонек.

– Нет, спасибо. Мы по делу, – ответил Илья.

– Ну, по делу, так по делу.

Андриана пригласила нас в гостиную, извинилась, что неубрано и отлучилась на пару минут на кухню.

В гостиной царил полумрак. На диване лохматой горой лежал плед. На столике в переполненной пепельнице дымилась сигарета. Я занервничала еще сильнее: вряд ли Андриана курит. Значит, в доме еще кто-то.

Андриана вернулась быстро и принесла нам две чашечки кофе. Мы сидели притихшие и ошарашенные таким неожиданным приемом. Она взяла почти истлевшую сигарету, стряхнула пепел и затянулась, прищурив глаза.

– Вы, наверное, удивлены, что я впустила вас в дом и не зову охрану? – Андриана затушила окурок. – Чтобы вы немного расслабились, скажу: я не боюсь ни вас, ни кого бы то ни было. Сейчас меня волнуют вещи пострашнее. Так что успокойтесь и пейте кофе. Или мне все-таки стоит вызвать охрану?

– Не надо. Мы с миром, – ответил Илья.

– В условиях войны это звучит как шутка. Ну да ладно. Чего вы хотите?

– Нам нужна ваша помощь, – начал Илья. – А мы, в свою очередь, поможем вам.

– Мне? Это каким же образом, интересно? – ухмыльнулась Андриана.

– Мы отдадим вам архив профессора Лемешева.

Андриана бросила на нас недоверчивый взгляд. Ее равнодушие сменилось удивлением – этого было не скрыть.

– Вы же сказали, что у вас его нет. И детектор подтвердил, что Анна и ее мать не врут. Как это понимать?

– Они ничего не знали, это правда. Мы нашли сына еще одного ученого, который работал с Лемешевым после его увольнения. У него случайно сохранился этот архив. Ему эти бумаги не нужны, он отдал их за небольшую плату.

– И кто же это?

– Мы сохраним это в тайне. Поймите правильно, человек хочет жить спокойно. Он тут вообще не при чем.

– Ладно, – пожала плечами Андриана, – как хотите. Сейчас это и не важно. Меня интересует другое – почему вы решили отдать архив?

– Мы хотим покинуть страну… и вообще Европу.

– Зачем?

– Мы просто хотим быть подальше отсюда и от войны.

– И где же находится это «подальше»? Бежать некуда, все бесполезно.

– Есть одно место. Африка.

Андриана снова недоверчиво посмотрела на нас и задумалась, прихлебывая горячий кофе.

– Предположим. Но как вы собираетесь там жить? Где?

– В племени. Некоторые я посещал во время миссионерских поездок, меня там знают и примут.

– Вы не сможете там жить. Жара, болезни, новые условия – вряд ли организм адаптируется. Анна уже испробовала все эти прелести на себе. Разве нет?

– Если бы не внезапная болезнь, все было бы нормально, – сказал Илья. – Да, Анна?

– Да, – только и выдавила я из себя.

– К тому же, они слишком понадеялись на приборы и прочие технические средства и совсем забыли об элементарных средствах безопасности, – продолжал Илья, уже не надеясь на мое красноречие.

– Вы уверены, что сможете там жить? – допытывалась Андриана. Такая забота показалась нам странной. Мы с Ильей переглянулись.

– Да, – ответил он, – уверены. Но нас не выпустят без санкции правительства. Один самолет уже сбили. Вчера. Андриана, вы сможете помочь нам?

– Думаю, смогу.

Папку с обещанными материалами Илья положил на столик.

– Не знаю, помогут ли вам эти бумаги. Надеюсь, что да.

Она даже не взглянула на папку, совсем недавно представляющую для нее важнейшую цель. Вместо этого она закрыла лицо руками и расплакалась.

Мы опешили. Монстр, уставший и сломанный, плакал, стыдливо пряча слезы. Если бы мне кто-то сказал, что такое возможно, я бы ни за что не поверила. Я вообще не думала, что эта женщина умеет плакать.

– Вы не представляете, как вы вовремя! – Андриана наконец вытерла слезы и встала с дивана. – Что-то подсказало мне не вызывать охрану, когда я увидела вас. За архив, конечно, спасибо. Хотя я не думаю, что он сможет что-то изменить – слишком поздно. Конечно, я помогу вам улететь. Но теперь прошу вас о помощи. Это важно лично для меня. Подождите минуту.

Андриана выбежала из комнаты. Мы замерли от изумления.

– Точно за охраной, – предположила я.

Она вернулась в гостиную не одна. В полумраке комнаты я решила, что это ребенок. Он держался за руку Андрианы и неуклюже переставлял ноги. Длинная ночная рубашка мешком болталась на худеньком тельце. Что-то было не так. Какое-то смутное чувство заставляло вглядываться в ребенка: нескладный, сгорбленный, голова слишком большая, ручки и ножки тоненькие.

Увидев наше замешательство, Андриана включила верхний свет. Я похолодела от ужаса.

– Боже мой! – прошептал Илья.

– Это моя дочка, – с нежностью сказала Андриана. – Лилечка. Лиля, поздоровайся с гостями.

– Драс-ту-те, – прохрипела девочка.

На мгновение мне показалось, что Андриана не в себе. Или это у меня оптический обман, или я тоже… того. Перед нами стояла не девочка, а маленькая старушка в детской ночной рубашке.

– Лиля тяжело больна. У нее прогерия – преждевременное старение организма. Лилечке всего семь лет. Никто не знает, сколько она еще проживет… если это можно назвать жизнью.

Андриана села на диван и усадила Лилю на колени. Девочка смотрела на нас недоверчиво, прижимаясь к маме.

История Андрианы оказалась недолгой, но печальной. Еще на стадии беременности врачи выяснили, что ее будущий ребенок будет не таким как все. Ей советовали сделать аборт, но она не смогла пойти на это – слишком долгожданным был этот ребенок, от слишком любимого мужчины, который погиб в автомобильной катастрофе, так и не узнав, что станет отцом.

Когда ребенок появился на свет, только должность и особое положение Андрианы смогли спасти его от спецклиники. Таким, как Лиля, среди нормальных людей места не было. Андриана добилась разрешения оставить дочку дома под строгой подпиской никому и никогда не показывать этого уродца. С замиранием сердца она наблюдала за взрослением ребенка, надеясь, что случится чудо и все обойдется. Дорогие препараты, лучшие врачи – ничего не помогло. В три годика появились первые признаки страшной болезни. Андриана выслуживалась, как могла, бралась за любую работу по распоряжению правительства, лишь бы дочка осталась с ней.

– Я не знаю, что будет завтра, – говорила Андриана, поглаживая Лилечку по жиденьким волосикам. – Я больше не могу ручаться, что дочка останется со мной. Да и в нынешних условиях вряд ли я долго смогу скрывать ее существование. В любой момент могу получить пулю в лоб. Или меня уволят к чертовой матери… или посадят, как козла отпущения. Что тогда будет с ней? Вы понимаете?

Мы лишь кивали.

– Прошу вас, возьмите ее с собой. Вы хорошие люди и не сделаете ей ничего плохого. А я обещаю, что вас выпустят из страны. Я обеспечу вас всем необходимым, никто никогда не узнает, где вы, только возьмите Лилечку с собой. Может, там она проживет дольше.

Андриана снова начала плакать. Девочка, вглядывалась в лицо мамы и тоже вот-вот готова была разрыдаться.

– Конечно мы возьмем Лилю, – спохватился Илья. – Не беспокойтесь. С ней все будет хорошо.

– Спасибо.

У Андрианы запищал телефон. Она вытерла слезы и подняла трубку. Ее голос снова стал резким и уверенным. После короткого разговора она обратилась к нам: