Текст книги "Смерть предпочитает блондинок"

Автор книги: Вероника Рыбакова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Глава 33

Маша осталась в квартире одна. Она поняла, что по-прежнему трусит – головокружение от прошлой ночи у нее уже прошло, и умирать ей совсем не хотелось, тем более после знакомства с рыжим Диманом.

Как это объяснить? Ничего же ведь на самом деле не было. Познакомились, сходили в кафе, поболтали, и недолго совсем. Такое в ее жизни случалось не один раз – мало ли кто с ней хотел познакомиться или куда приглашал. Диман только и сделал, что пожал ей на прощание руку – притронулся осторожно, нежно. Как бы погладил. И все.

Его рука была большая, мягкая, теплая, совсем не влажная – в общем, это прикосновение показалось ей очень приятным.

Одна только мысль о Диме радовала ее и одновременно страшила: а ну как и в этот раз она впустую надеется на свою мечту о настоящей любви.

Постельных отношений в Машиной жизни пока что не было, но откуда дети берутся, она знала. Они с Ленкой Фантиковой часто обсуждали секс и все, что мог он принести в их жизнь. Некоторые девчонки их возраста уже вовсю крутили с ребятами, кто с ровесниками, кто с парнями постарше. Да и сами они ходили на дискотеки, поэтому всяческие провожалки с обнимашками и целовашками в их жизни присутствовали.

Маша часто нравилась сверстникам и всегда – старшим. «Старых» мужиков они с Фантиковой презирали, и на навязчивые предложения таких мужчин познакомиться, совместно провести время отвечали очень зло: огрызались и дразнились. Ну типа: «Лысая башка, дай кусочек пирожка» или «К нам недавно приходил некропедозоофил», и все в таком роде.

Маше было восемнадцать, и настоящий секс, такой красивый, как в хорошем кино, казался ей отличным, правильным продолжением чувств. Другое дело, что чувства должны были появиться перед сексом и в них поначалу не должно было быть никакого сала.

Если подкатывающий к Маше ухажер проявлял сальность, то он отшивался грубо и прямо. Ей хотелось, чтобы по отношению к ней испытывали чувство исключительного предпочтения, любви и признания и чтобы она могла ответить на эти чувства точно так же.

При всей ее невинности, Маша могла отличить ничем душевно не согретую похоть от хрупкого и особенного чувства влюбленности в нее, которое иногда ловилось в окружающих мальчиках, несмотря на всю их грубость напоказ.

А вот уже после всего этого – нежности, приязни, взаимности – должен происходить секс, про который любознательные девчонки все разузнали еще лет в двенадцать.

Диман ей понравился, и Маша опасалась сальностей от него, которые могли прорваться и просто так, от смущения. Еще она боялась, что столичные мальчишки развратные и циничные и что она напридумывает себе чувств, влюбится, а потом наплачется из-за этого.

Учеба отнимала очень много сил, а Маша еще и работала – нет, никаких драм ей не нужно! Организм просто не выдержит.

А с другой стороны, она вроде бы не собиралась ждать принца до седых волос. Ее мама, Лидочка, много говорила с ней на эту тему лет в пятнадцать, они даже договорились, что Маша ей все расскажет и будет просить у нее совета, в случае чего.

Ну, пока что советоваться было вроде как не о чем.

Она собиралась ничего заранее не решать, а действовать по обстановке.

Дел у Маши было по горло: вымыть и уложить волосы, одеться, накраситься! Подрагивая от нетерпения и радости – что-то ей говорило, что все будет отлично, – она стала собираться на вечеринку.

Маша выбрала самые лучшие, с ее точки зрения, вещи, накрасилась не только тушью и блеском для губ, но еще и подвела глаза зеленой подводкой, надела свои украшения – золотые колечки и цепочку с подвеской-дельфином. У нее был проколот пупок, и она подобрала такую майку, которая этот самый пупок открывала.

Ничего провокационного в своем виде Маша не нашла, она выглядела нарядно и стильно, сердце у нее постукивало, а щеки порозовели от прогулки. Она не забыла про свой пистолет: он очень удобно пристроился в кармане ее курточки. Потом передумала брать его с собой: в клубе отберут, объясняй потом, где взяла.

Вздохнув и поеживаясь от нахлынувших на нее надежд, опасений, снова надежд и тревог, Маша выбежала на улицу и дальше – бегом, бегом, бегом в метро! Она всегда бегала от прилива чувств, как щенки или котята.

На Пушкинскую Маша прибыла на полчаса раньше назначенного срока и решила зайти в красивый торговый центр, где на первом этаже было несколько молодежных магазинов. Только она подошла к двери центра, как в ее кармане заворочался мобильный и раздался проигрыш к песне HIM «Крылья бабочки». Маша достала телефон, нажала на ответ и произнесла:

– Алло!

– Привет, Маша, это Диман. Ты еще не на Пушке?

– Ну еще вроде нет. Скоро подъеду.

– А Сашка врет, что видел тебя в окно и что ты пошла в другую сторону.

– Ну вообще-то я уже тут!

– Тогда подходи к пирамиде. Мы внутри сидим. Зайдешь – смотри направо.

– Ладно! Иду! Пока.

– Пока.

Маша подошла к пирамиде, зашла внутрь и сразу же их всех увидела. Они сидели за самым лучшим столом. Диман, Сашка, длинная, худая девчонка с мелированными длинными волосами – должно быть, Сонька – и еще несколько человек.

Маша подошла к ним и поздоровалась.

Сашка привстал и объявил:

– Это у нас девушка Маша. Это Сонька, это Компот…

Тут малый с темными кудрями, очень симпатичный и кареглазый, кивнул.

– Это Ася, сестра Компота.

И девушка, похожая на Компота, как день на ночь, улыбнулась.

– Это Шакал, он же Рома…

Ботанского вида парнишка с ирокезом шутливо подмигнул Маше.

– А это Олька…

Высокая девочка в черном, с черными волосами, с черным лаком на ногтях и с очень светлыми глазами тоже кивнула ей.

– Приятно познакомиться, – улыбнулась всем Маша.

Несколько пар незнакомых глаз изучили ее с пристрастием, и Диман полез вбок к другим столикам воровать стул для Маши.

– А теперь поздравим Машу, – скомандовал Сашка. – Раз, два, три!

И вся компания грянула:

– С Вось-мым маар-та! С Вось-мым маар-та!

Диман нагнулся и извлек из своей котомки игрушку. Это был миха, смешной миха вроде Винни-Пуха, средних размеров. На ухе у него был маленький веночек из цветов, а в лапах – корзинка с клубникой. Стало быть, миха был девочкой.

– Нажми вот тут на живот, он еще и песни поет! – подсказал переживающий Диман.

Маша схватила миху и прижала к себе. Она была в восторге от подарка. Глаза у михи были хитрющие, а нос смешной, черный. Она нажала на живот медвежонка. Миха голосом Винни-Пуха из мультика забормотала:

– Лучший подарок, по-моему, мед! Это и ослик сразу поймет! Даже немножечко, чайная ложечка, это уже хорошо! Ну а тем более полный горшок! – И не замолкала еще целую минуту.

Маша прижала миху к себе и полезла благодарить Димана. Игрушка растрогала и насмешила ее.

– Понравилось? – спросил все еще переживающий Диман.

– Супер! – призналась Маша. Она и не ожидала ничего подобного.

Диман подарил ей еще розу в целлофане – длинную, красную, но на такие розы Маша давно насмотрелась на работе.

А вот миха была прелесть. Маша знала, что игрушка не дорогая – но надо же было найти мишку-девочку с такими хитрющими глазами, толстыми щечками и с веночком. И еще с песенкой! В подарке было чувство. В подарке была нежность.

– А ты говорил, не пойдет, – пихнул Диман Сашу. Он уже отчаялся что-то найти для Маши, когда на него из самого обыкновенного ларька с игрушками возле метро глянула миха. У Димана еще кое-что было припасено для Маши – но это уже на потом. Нельзя же дарить все сразу!

Раз наконец-то стало можно кому-то дарить, остановиться ему с этим было уже не так просто.

– Мы все пойдем в «Танкер», это клуб здесь поблизости. Компот заказал стол. Ночью там будет дискотека, а на втором этаже по ночам суши за полцены!

– Здорово. А сколько с меня за вход? – спросила Маша. Она не хотела зависеть и халявничать. Деньги у нее с собой были.

– Пока нисколько, сегодня мы за девчонок платим, – сообщил Диман. – Побереги свои денежки. Если только потом, в конце, по счету вдруг надо будет, – но я думаю, рассчитаемся и без тебя, не парься, ладно?

– Ну ладно, – согласилась Маша.

Она поняла, что, когда смотрит на Димана, начинает краснеть от удовольствия. Маша старалась в таких случаях переводить взгляд на миху. Миха сидела у нее на коленках. С ней было хорошо и спокойно. Миху можно было трепать за ушки, у нее были смешные пузо и лапки.

Глава 34

Когда они всей толпой вышли из пирамиды и пошли к «Танкеру», Диман подзадержался. Он подождал Машу и протянул ей руку. Она послушно всунула в нее свою ладошку. Маша была длинненькой, но рядом с Диманом чувствовала себя совсем маленькой. Ей нравилась их разница в росте, а разница в возрасте у них была один год.

Одной рукой Маша прижимала к боку миху, в ней же держала и розу. Другая ее рука была в ладони Димана. Поскольку он был выше ее и широко шагал, она стала припрыгивать, чтобы попасть с ним в ногу, и, смеясь, заглянула ему в лицо. Диман улыбнулся ей своей улыбкой-лодочкой, которую один раз она уже видела в Ботсаду, – улыбка вышла совсем мальчишеская, уголки губ взлетели вверх.

Тут Маша и поняла, что на эту улыбку она готова смотреть всю оставшуюся жизнь – так ей стало от нее весело. И за руку держал ее Диман тоже правильно: нежно, но крепко, чтобы никто не увел в сторону. После всего этого Маша уже ничего специально не обдумывала, не старалась систематизировать впечатления. Она успокоилась и только тихо радовалась всему происходящему.

Маша была на своем месте, ее рука в руке Димана тоже заняла свое законное, удобное место. Все было как нужно, и не было вокруг ничего неправильного.

Заказанный в «Танкере» стол обнаружился не сразу, а после переговоров Компота с менеджером заведения. Они завалились за этот стол, подождали официантку и сделали первый заказ.

Как всегда бывает в больших компаниях, разговор пошел обо всем и сразу. Шакал был безбашенным малым и сокурсником Димана. Его подружка Олька, испугавшая сначала Машу своим готичным видом, оказалась моложе ее на год и сама переживала немного, потому как была в компании такой же новенькой, как и она. Шакал с Диманом обсудили свои институтские напряги, Компот на другом конце стола играл роль тамады наперегонки с говорливым Сашкой.

Олька с Машей оказались рядышком. Девчонки обсуждали сначала Олькин красивый лак, а потом Машин проколотый пупок. Затем Маша рассказывала про Сочи и про то, какие у них там есть клубы. Следом Олька поведала, как она ходила на концерт Мэрлина Мэнсона, еще учась в школе, и как ее вместе с подружкой показали по телику с пивом в руках, за что их потом хотели выгнать из школы. Маша сообщила Ольке, на каком концерте она случайно побывала накануне и как там играли на испанской гитаре.

Еще Олька поиграла с михой и показала Маше подарки Шакала: тот подарил ей красивую штангу для пирсинга в бровь, и игрушку – маленькую черную кису с сонными глазами, которую она уже прищелкнула к своей сумке. Олька училась в гуманитарном университете, а с Шакалом познакомилась на дискотеке в Бауманском, куда ее притащила подружка.

Музыка играла негромко, клуб был полон под завязку. Все пришли с ясным намерением оторваться по полной: напиться, потанцевать, оттянуться.

Тут Компот, Шакал и Диман встали со своих мест и показали свое шоу: прямо перед столом принялись танцевать синхронный танец, который можно было назвать разве что словом «расколбас».

Диман был самый длинный и танцевал очень смешно. Коренастый Компот оказался половчее, а шустрый Шакал выступал в роли заводилы.

Официантки одобрительно поглядывали на них, обходя их с подносами. После сеанса синхронного танца музыку сделали погромче, и народ со всего клуба потянулся на танцпол.

– Ну как, тебе нравится здесь? – спросил Диман Машу, присаживаясь рядом с ней.

– Еще как нравится! Очень здорово. Не нравится только, что подвал. Здесь же еще и первый, и второй этажи есть, – ответила Маша.

– Ну на второй мы после поднимемся, когда пойдет скидка на суши. А на первом тут караоке. – Диман закатил глаза и противным голосом заныл: – Крылааатые качели! Чего там сидеть? Там и убить кого недолго, за такие хиты сезона. Из-за этого караоке мы всегда в подвал сбегаем.

– Понятно. Да нет, тут вообще классно. Мне очень нравится. А Компот чем занимается?

– Компот? Он работает в такой фирме, которая плазмы продает, ну и кронштейны к ним, подставки, всякую фигню. У него зарплата и процент. Хорошо зарабатывает, и вообще он заговорит кого хочешь.

– Понятно. А Шакал что, так и ходит в институт с ирокезом?

– Ну нет, это он на праздник постарался. Вообще Шакал учится дай бог как: соображалка у него работает. Не скажу, что все на пятерки сдает, но учится нормально.

– А трудно учиться в вашем Бауманском?

Диман только хмыкнул и поддернул пальцем кончик носа Маши.

– Трудно было на первом курсе. А мы уже на втором. Кто с первого не полетел – дальше уже не трудно. А на третьем, говорят, вообще легко.

Он сидел и моргал светлыми ресницами – кадыкастый, лапастый, забавный. Диман был готов отвечать на любые вопросы. И не думал распускать руки. Он подарил ей самую лучшую миху на свете.

– Врешь ты все, – сказала ему Маша, – в твоем институте учиться – это надо очень умным быть. Да и не только умным, а еще и пахать, как папа Карло. Это тебе не кронштейны продавать. Я-то знаю!

Диман приобнял ее и притянул к себе. Она приникла к его плечу, погладила его по спине и отстранилась, улыбаясь.

– Ты болтай с кем хочешь. Я не скучаю.

– Поболтай ты со мной, – попросил Диман.

– Давай, запросто. А о чем болтать будем?

– Ну, расскажи про себя еще что-нибудь.

– А чего рассказывать? Ты же все знаешь. Про Сочи знаешь. Про море знаешь. Про лестех знаешь. Ну, у меня есть брат Кирюшка, ему двенадцать. Ненавижу вредного клопа! А у тебя есть братья или сестры?

– Только двоюродные.

– Ну ладно, хочешь, расскажу тебе страшную тайну. У меня есть пистолет. Только не настоящий, а с пластиковыми пульками. Дома лежит.

– Зачем тебе?

– Так. Боюсь одного гада. Вернее, не боюсь. Но если он нападет на меня, ему не поздоровится. Вот для чего пистолет.

– А кто на тебя напасть-то хочет?

– Ну ладно. Тебе я все расскажу. У нас в подъезде женщина жила, Жанна. И вот приходит она один раз с работы и рассказывает, что ей в метро кто-то волосы отрезал – а у нее были длинные, чуть не до пояса. Она и не заметила ничего – в пальто была, а волосы заколкой подколоты.

– Ну-ну!

– И вот обрезал ей, значит, кто-то волосы, а потом я нашла ее с разбитой головой в ее квартире, и еще ее ограбили. Она в больнице сейчас.

– Ни фига себе!

– Ты слушай дальше. Мне тоже волосы отрезали в метро, когда я с работы ехала, в понедельник. Значит, меня тоже могут убить – вот этот самый маньяк, который напал на Жанну.

– А, так вот почему ты постриглась?

– Ну да. И тогда я нашла пистолет – у одной девочки знакомой попросила, только сюда, в клуб, я не взяла его – и теперь буду бояться одна домой возвращаться.

– Правда, что ли? Вот жуть-то, – встревожился Диман. – И что, не нашли никого?

– Да там вроде ищут, только никого пока не поймали. Вот такие дела.

– Ни фига ж себе. Не врешь? – спросил Диман Машу, хотя по глазам видел, что она не врет. – Тогда тебе одной вообще ходить нельзя, пока его не поймают.

– Можно, и с пистолетом мне не так страшно, – возразила Маша.

– Провожу, даже не загоняйся, – пообещал Диман. – Не вопрос, прямо до самой двери. Вот сволочи, маньяки подлые! Развелось всякой грязи в Москве, – добавил он невесело.

– Там один мент, ну он не совсем мент, а охрана компании, где Жанна работала, он говорит, что это не маньяк, а так, подстава, закос под маньяка. Говорит, что Жанну просто ограбили из-за денег, драгоценности у нее тоже были. А у меня ничего такого нет. Не бойся ты так.

– Да я не боюсь.

– Вот и не бойся.

– Хочешь, у стойки посидим? Ты чего-нибудь выпьешь?

– Я не пью. Мне за один вечер бокальчик пива маленький, и хватит.

– Я тоже вообще-то не пью. Но так, иногда – как сегодня, для настроения.

– Что, с настроением проблемы? – засмеялась Маша. – Я тебя загрузила, да?

– Да нет, чепуха. – Он снова взял ее за руку. – Хочешь, потанцуем?

Глава 35

Он встретил ее у отеля после работы на машине. В салоне ее ждал громадный дизайнерский букет из разноцветных нежных цветов, завернутый в хрустящую цветную бумагу. Она поцеловала его в щеку. Поблагодарила, переложила букет на заднее сиденье.

– Подарок тебя дома ждет, – сказал он.

Он хотел бы сходить с нею куда-нибудь в ресторан или в хороший клуб, но было поздновато, и она выглядела усталой.

Она покрутилась на сиденье рядом с ним и устроилась. Настроение, судя по всему, у нее было не ахти.

– Устала? – спросил он.

– Конечно, устала, весь день на ногах. Народ валом валил с утра. Еле закрылись.

– Как твои продажи?

– Напродавали всякого. Хоть будет какая-то зарплата! А потом опять месяцами – только сиди да води экскурсии.

Она зажгла свет над собой и принялась рассматривать глянцевый журнал. Она часто просила журналы в магазинчике «Новости», где продавалась пресса всех стран мира, – просто посмотреть, потому что иначе за день можно было умереть от скуки.

В магазине «Новости» работали два человека – молодая девушка Марина, которая постоянно и всем улыбалась, и женщина постарше, Маша, всегда аккуратненькая и собранная. Улыбчивая Марина однажды очень понравилась Мише Большому, одному из хозяев «Солейль», и он взял ее работать в один из своих магазинов, где упорная Марина скоро стала менеджером.

У Марины был хороший английский, действительно милая и веселая улыбка. Марина родилась в Баку и, как все русские южанки, отличалась от столичных девчонок: за ней не было мамы и папы, которые помогли бы в любой жизненной коллизии, а потому рассчитывать можно было лишь на себя – на свою волю к жизни и свое трудолюбие.

Марину взяли, устроили, Марина теперь была в шоколаде. А в магазине «Новости» появилась новая продавщица – темноволосая невысокая женщина, имени которой она пока не знала.

В «Солейль» все было по-прежнему и никого нового там не появилось. Вчера она попросила Наташу спросить о Жанне. Наташа сообщила что-то невразумительное – что Вика точно не знает, но кажется, Жанна уехала домой, к сыну.

– В отеле про Жанну вообще ничего не говорят, – сообщила она ему. – Похоже на то, что всю эту историю просто замяли, чтобы не было лишнего шума.

– Зря беспокоишься, никто ничего не будет узнавать. Можешь вообще забыть о ней. Она в больнице, если поправится, то не скоро, пришлют другого человека работать. Вот и все.

– Ладно.

Она погрузилась в мир глянцевого журнала, который себе купила. На первых страницах была размещена фотосессия с рекламой ювелирных изделий. Модели на страницах журнала были загримированы очень странно. Они выглядели не то как усталые вампирши, не то как порочные кокаиновые жрицы любви начала прошлого века, как это представлял себе постановщик съемок, не то как ожившие героини готичных комиксов.

Две в общем очень симпатичные девчонки из-за усилий художника по свету и гримера выглядели замшело, но все-таки цепляли взгляд. На каждом пальце – по кольцу, на тонких шейках – тяжелые колье. Всклокоченные волосы, бледные щеки, неестественные, изломанные позы.

Драгоценности на фото выглядели очень хорошо, девушки лишь служили стилизованным фоном для них.

Она просмотрела все эти первые страницы, отметив несколько очень дорогих вещей с именами салонов и марок. Да, ювелирка первый сорт. Фоновые девочки ее ничем не перебили – ни белоснежными улыбками, ни блеском глаз, ни живостью лиц. Бледные вампирши из комиксов – как раз то, что надо для рекламы всех этих бриллиантищ, подумалось ей.

Дальше в журнале шла фотосессия, где опять-таки две очень симпатичные молоденькие модели, забеленные белилами до вида трупов, населяющих морг, с волосами, поднятыми в башни, демонстрировали последние новинки от-кутюр.

Обе модели были обуты и одеты очень странно, фотосессия дробила каждую из них зеркалами на сегменты, но особенно ее возмутил грим: грубые белила на нежных личиках, синяя помада, могильного цвета тени вокруг глаз и белая тушь на ресницах.

«Интересно, что сказали бы люди, увидев такое на улице? – подумала она. – Вызвали бы санитаров, это уж точно».

После замороченных фотосессий, вызвавших у нее усмешку, шли целые страницы, посвященные косметике и косметическим процедурам, реклама SPA-салонов и пластической хирургии.

Дальше – бойкие статьи все про те же драгоценности, два разворота – о дизайнерской мебели и о доме какой-то итальянской модельерши, где все прямо-таки сочилось стилем и изыском.

Затем журнал предлагал перечень самых дорогих ресторанов. Последние страницы описывали отели нешуточной цены с номерами, которые стоили в день как ее годовой заработок.

Завершался бесподобный журнал светской хроникой, которую она рассмотрела очень внимательно, – здесь все было вполне реально. Последние страницы были опять-таки посвящены бриллиантам.

«Надо срочно менять мужа», – подумала она.

Он любил дарить ей что-то красивое, дорогое, чтобы она выглядела сногсшибательно. Только денег на это в последнее время у него не было. Пока он оплачивал квартиру и ее обучение. Вещи покупал ей нечасто, но неплохие – в соседнем торговом центре было несколько магазинчиков, владельцы которых все еще возили товар из Италии.

Она считала, что не может надеть на себя платье дешевле определенной суммы, пальто дешевле определенной суммы, а особенно недорогие туфли, сапоги. Это его забота, где достать деньги.

Она и так училась и работала, украшала его жизнь, иногда готовила для него и создавала какой-никакой уют – в съемной квартире на окраине, зато в новеньком доме.

Только дела его шли все хуже и хуже. Ей было страшно подумать, на что они будут жить, когда закроются игровые залы, и весь его доход с автоматов превратится в пыль. Организовать какой-то стабильный и успешный бизнес он никогда не смог бы – его выбитые боксом мозги не давали никакой надежды на это.

Зарабатывать деньги тем, что он умел лучше всего, сейчас было рискованно – времена изменились. Бандитизм отошел в прошлое, пока он сидел.

Придумывать за него источник их будущих доходов ей совсем не хотелось. Он помог ей вырваться из тупого пригорода, в котором они выросли бок о бок, в соседних дворах – он чуть раньше, она чуть позже, – но дальше ничего не получалось.

Этот город был слишком сложен для него, а у нее, получается, вместе с ним нет никакого будущего.

Все эти мысли были ей знакомы, привычны, известны. Недоучившись, на хорошую должность в хорошей компании рассчитывать нечего. Доучиться сама она пока что не могла. У нее не было выхода – она должна была прожить с ним еще какое-то время.

А ведь он строил планы на будущее с ней – на детей. Все время рвался уехать жить куда-нибудь подальше от Москвы – то в Рязани друганы у него какие-то объявлялись, которые обещали хорошо его устроить, то в Ярославле. Он не хотел жить в Москве, потому что не мог жить здесь так, как у него получалось прежде.

После того как он устроил ее работать в отеле, ее понятия о крутизне и жизненном успехе претерпели большие изменения. Он уже не казался ей всесильным и великолепным – это там, в душной сирени пригорода, ее сердце выскакивало от счастья и все подруги ей завидовали. Теперь она знала, как пахнет и выглядит настоящее богатство, и часто видела, что хорошо одетые мужчины с мягкими и невероятно чистыми руками смотрят на нее почти так же, как когда-то посмотрел он.

Ей надо было выбираться. Она любила его по-своему – его голубые глаза, огромную спину, прямые и соленые выражения, его повадки, запах, – но теперь это ничего не значило. Она полюбила бы и кого-то другого, по-своему, – украшала бы жизнь, иногда что-то готовила бы, – но только за другие, совсем за другие деньги.

От таких мыслей ей стало совсем невесело. Их недавняя затея с Жанной показала, как он ей доверяет и на что ради нее способен, но результата почти не дала – того результата, на который они рассчитывали, точнее, она рассчитывала. Она проверила свои коготки и осталась вполне довольна собой и своей силой убеждения. Все остальное не получилось.

Они приехали. Вошли в подъезд, поднялись на лифте на десятый этаж, открыли дверь. Он проскочил вперед и зажег свет.

На столе стояла бутылка красного вина, лежали нарезанные на тарелочках закуски, помытые фрукты в вазочке.

А на диване лежала шуба из стриженой норки.

Она ожидала чего-то подобного, но все же не сдержала восторженного вскрика и прямо в сапожках бросилась к нарядной обновке.

Почему же не получилось у них с Жанной? Все очень даже получилось, вот о чем она думала, глядя на себя в зеркало.