Текст книги "Польский синдром, или Мои приключения за рубежом"
Автор книги: Вероника Витсон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)
– Спокойствие – в одной Варшаве масса казино, не говоряуже о всей Польше и за пределами её границ! – прогоготал он мечтательно.
– Как ты думаешь, не лучше ли мне прикинуться глухоне-мой, а предполагаемые цифры писать на бумажке? В противном случае, мой русский акцент может вызвать непредсказуемое развитие событий! – как бы между прочим, ввернула я.
– Идея неплохая, – сказал он, исчезая и прикрывая за со-бой дверь.
Я развалила башню из голубого риса и низвергла нитяной флаг, хотелось весь этот «обед» швырнуть в форточку, но, за неимением последней, я спустила содержимое тарелки в прожорливую пасть унитаза, оставив только ломоть хлеба и чай.
Странно, но никаких признаков голода я не ощущала, а хлеб был оставлен мною исключительно из воспитанного во мне с детства уважения и высокого преклонения перед этим продуктом.
Но, каким бы невообразимо медленным мне не казался ход времени, вечер всё-таки, наступил, и ровно в восемь часов (надо отдать должное их пунктуальности), двери широко распахнулись, я прошествовала по пустому коридору в сопровождении двух ненавистных мне особей мужского пола, одного из которых до вчерашнего дня я считала своим мужем.
У выхода из подъезда нас ожидала пустая машина. Меня с почестями усадили на заднее сидение, рядом, издавая стоны, примостился Мирек, таращившийся на меня одним глазом, поскольку ко второму он заботливо прикладывал носовой платок. Веслав, сотрясая лимузин марки «Вольво», с трудом втиснул своё мощное тело за руль, и машина тронулась.
Я молилась, чтобы им не пришло в голову проверить мою сумку, на содержимое которой возлагалась мною огромная надежда и зависел успех предстоящего спектакля в целом. Я небрежно бросила её на сидение с левой стороны, поскольку с правой находился ёрзающий и охающий Мирек. Казалось, он был всецело поглощён прикладыванием носового платка к заметно покрасневшему глазу, а его здоровый глаз избегал моего насмешливого взгляда и сверкал негодованием, смешанным с тревогой.
Я знала, что он побаивается меня, точнее, моей непредсказуемости, но, стиснув зубы, терпит исключительно ради предстоящего дела. Знала, что его больная душа и злобная мстительная натура находятся в затаившемся состоянии, а красные ладони готовы в каждую секунду свернуться в кулаки, концентрируя накопившуюся злость в удары.
Вечерняя Варшава меня не занимала совсем. Я смотрела в окно автомобиля, но не видела ничего. Мы ехали молча, и только Веслав иногда разряжал атмосферу молчания, гогоча или чертыхаясь, по поводу грубого нарушения правил дорожного движения некоторыми автомобилистами.
Куда мы ехали, я знала, и поэтому совсем не удивилась, когда Веслав запарковал машину где-то во внутренних дворах, прилегающих к отелю «Мариотт».
Мы прошли по роскошным холлам отеля и направились к казино.
Я была не в состоянии отметить, изменилось ли что-нибудь в интерьере с тех самых пор, когда я имела счастье наслаждаться свободой и посетила впервые это эксклюзивное заведение с дерзновенной целью.
В игорном зале группками стояли люди, непринуждённо беседуя. Две пары слонялись без всякой цели. У покерных столов упоённо играли несколько мужчин и одна женщина, но, как я поняла, она была только переводчицей с английского – у почтенного, средних лет джентльмена. Рулетку осаждали два юнца. «Хорошо, что крупье другой, – подумала я, – хотя вряд ли он меня бы узнал».
– Ну, ты готова? – нетерпеливо гоготнул мне в ухо Веслав,согнувшись в три погибели.
– Не совсем! Меня раздражают эти двое! Не знаю, смогули я сосредоточиться, – капризно возвестила я.
Веслав забеспокоился. Он уже держал в руках два жетона.
«Скупец, купил самые дешёвые», – нервно пронеслось в голове.
– Эти жалкие крохи, ты предназначаешь на разминку? –скривилась я.
– А не ми ще ваш*, проиграть! – произнёс Веслав одну изпольских идиом. – Помни, что пружковская мафия сбилась с ног, а решётка просто истосковалась по тебе! – злорадно осклабился он, а Мирослав довольно хихикнул.
– Я ощущаю странные судороги в животе! Наверняка, этодействие зелёного куриного паштета! – простонала я.
Глаза великана, обеспокоенно расширились.
– У меня в глазах летают какие-то странные чёрные мухи,а это не что иное, как первый признак смертельной жажды – я просто грежу о чашечке кофе! – сокрушенно произнесла я.
– Ты ещё не заработала на чашечку кофе! – прорычалВеслав.
– Хочешь сказать, что мы не спустимся даже в дансинговыйзал, где можно купить дриньки **? – кисло спросила я.
– Выиграешь, тогда посмотрим! – нетерпеливо рыкнул он.
Мне хотелось как можно дольше поиздеваться над ними и оттянуть минуту вступления в азартную игру.
– Только заранее предупреждаю – забудь об игре в покер!
– Начинаем! – прошипело чудовище.
* Не смей. (Польск.) ** Алкогольные напитки.
– Начнём со ставки на цвета, – пролепетала я неуверенно.
– Меня интересуют только большие выигрыши! – раздра-жённо взревел Веслав.
Мы подошли к рулеточному колесу. Веслав углубился в изучение уже выигравших цифр. Мирек был своего рода балластом, но не забывал награждать меня пламенными взглядами, которые вынуждали вскипать от негодования.
Я посчитала бесполезным штудировать предыдущие номера, поскольку каждый раз, когда крупье закручивает рулетку и бросает шарик из слоновой кости вспять ходу времени, всё начинается заново. Уяснив, что оттягивать тревожную минуту вступления в игру уже нет возможности, я нацарапала в приготовленном блокнотике три цифры наобум и, протянув Веславу, приложила палец к губам, напоминая об уговоре. Он бросил на меня гневный взгляд, но всё-таки поставил на три предлагаемые мной цифры, и одна из них, к моему бескрайнему удивлению, выиграла.
Юнцы отрывались по максимуму, рядом с их грудами фишек два скромных жетона Веслава выглядели слишком бледно.
– Сосредоточься на одной цифре! – дунул великан мнепрямо в ухо.
Но я упрямо написала в блокноте следующие три цифры, и одна из них снова выиграла. Я совсем не задумывалась над тем, что пишу, но каждый раз выигрывала одна из написанных мной цифр. Мне совершенно не было интересно, какие суммы загребала эксцентричная скала по имени Веслав и что он с ними делает, поскольку мною овладело вдруг ранее неведомое чувство азартной эйфории.
Вдруг я совершенно забылась и написала в блокноте только одну цифру и она, к моему большому сожалению, выиграла. Веслав ликовал – он теперь обладал большим количеством жетонов, но сколько их было, я не знала – сбилась со счёта, да это меня, собственно, и не интересовало.
Я опомнилась, когда он взвыл от радости приумножения количества жетонов после очередного выигрыша, совершенно забыв о хладнокровии, когда одна из его ставок возросла в тридцать пять раз. Он стал смелее, а я не знала, что делать и, как перестать выигрывать, тем более, к нам присоединились проигравшиеся в пух и прах юнцы, и, копируя ставки Веслава, начали тоже выигрывать.
Я уже пришла в полное отчаяние, но вдруг, вместо написанной мной цифры, шарик улёгся на «зеро», и Веслав проиграл какую-то большую сумму. То, что очень большую, я догадалась по стальному взгляду, которым он меня полоснул. Я попыталась скрыть злорадство и упорядочила свои мысли. Теперь все мои помыслы были направлены на второй акт запланированного спектакля.
Веслав выделил три стопки жетонов, после того, как я написала цифру, и сделал ставку, но бесстрастный шарик, почему-то снова упал на «зеро». Великан метал громы и молнии, в воздухе повис тягомотный клубок страха, сменивший ликующую алчность. Меня посетила новая волна азарта, но я вовремя вспомнила, что, согласно сценарию, должна изредка хвататься за живот, что я незамедлительно и сделала, скорчив болезненную мину.
Внезапно я написала «восьмёрку» – мою счастливую цифру, с помощью которой мне удалось выиграть когда-то очень большую сумму, а разгневанному Веславу, конечно же, ничего не оставалось, как поставить на неё. После остановки рулетки шарик прыгнул на «восьмёрку» и скакнул вертикально. Было ясно, что выигрывает «восьмёрка». Я кожей чувствовала волну вожделенного ликования, исходящую от игроков – юнцы тоже поставили на «восьмёрку». Шарик улёгся. Казалось, время замедлило свой привычный бег, кадры были настолько замедленными, что едва приметное горизонтальное подрагивание шарика в ячейке было в десять раз медленнее, чем колебание обыкновенного часового маятника. Я, не отрываясь, смотрела в одну точку, у меня звенело в ушах, мне казалось, что ещё мгновение – и я, полностью опустошенная, свалюсь под стол. В одно из мгновений, шарик качнуло к «тридцатке», мне померещилось, что рулетка чуть дрогнула, и шарик плавно скатился на номер «тридцать».
То, как рявкнул Веслав, было идентично трубному звуку, который издаёт взбесившийся слон в непроходимых африканских джунглях, задирая хобот и становясь на дыбы. Его можно было понять – у бедолаги осталось всего несколько жетонов скромных номинаций. От ярости он потерял дар речи и вонзал в меня искромётные взгляды. Я импульсивно сделала вид, что корчусь от боли, снова хватаясь за живот.
– О, боже! Всему виной зелёный куриный паштет! – жа-лобно проверещала я и стремительно направилась к выходу, скрестив руки в области живота.
Мои ошарашенные телохранители, не успевшие очухаться от коварных проделок мадам Фортуны – взлётов и падений судьбы, окончательно раздавленные, молча семенили за мной.
Спасительные двери были уже близки, когда передо мной, преграждая путь, выросла гора из плоти и крови по имени Веслав, с горящими фонарями вместо глаз и растопыренными руками, похожими на садовые грабли, издававшая какието сиплые звуки, и, надо сказать, выглядящая очень устрашающе и внушительно. Рядом извивался утробным селитёром мой муженёк.
– Посторонитесь! Иначе, я за себя не ручаюсь, и можетслучиться взрыв, за последствия отвечаете вы! – дико возопила я, чем вызвала интерес приближающейся дамы.
– Что здесь происходит? – недоуменно спросила она, от-крывая двери дамского туалета, а я тем временем, воспользовавшись заминкой, шмыгнула в проём и внедрилась на сугубо женскую территорию, без промедления закрывшись в кабине, откуда меня не так-то просто можно было достать.
Не нужно и говорить, что сердце моё прыгало, как взбесившийся рулеточный шарик. Я усмирила его путём давления пальцем на точку чуть выше запястья, вытащила из сумки большой пластиковый пакет и, натянув его на унитаз, уселась, на мгновение расслабившись, прежде чем приступить к третьему акту, от которого целиком и полностью зависела моя свобода.
Конечно же, мало освещённое «отхожее место» даже отдалённо не тянуло на гримёрную, но выбирать не приходилось. Достав из сумки зеркало, я прицепила его на очень пригодившийся для этой цели крючок, и принялась за работу.
Клей почти высох, – за столько-то лет! По этой причине чуть было не сорвалась вся операция. Орудуя зубочисткой, мне удалось расковырять засохший слой и проникнуть в глубины тюбика. Ресницы приклеились с большим трудом, легче было с бровями, но с губами пришлось повозиться, хотя желеобразное вещество, из которого они были сделаны, почти не пострадало от времени.
Я поспешила изменить свою внешность, но выпустила из виду, что сначала лучше переодеться. Элегантный чёрный брючный костюм, который я купила давным-давно, в первые дни своего пребывания на польской земле, сбросить не представляло труда, а вот натянуть чёрное муаровое платье, оказалось гораздо сложнее – я чуть не смахнула приклеенный грим и едва его напялила. Я надевала это платье всего дважды, и оба раза были связаны с отелем «Мариотт», оно так и лежало свёрнутым, а мне даже в голову не пришло, что я ухитрилась так раздобреть на щедрых польских хлебах.
Но хорошо, что я вспомнила об одной важной вещи – о своей вызывающе-белой коже, которую Стефан Гульчевски назвал когда-то перламутровой. Я долго и безрезультатно рылась в сумке, пытаясь выудить пудреницу с коричневой пудрой. Был миг, когда мне сделалось нехорошо от мысли, что она потерялась, и на лбу от страха выступила холодная испарина.
Цвет кожи является неимоверно важным штрихом в изменении внешности с помощью грима – это примерно то же самое, что из позитива сделать негатив.
– О-о-о! – испустила я радостный выдох, вылавливая, наконец, из недр сумки пудреницу, которая посмела играть со мной в кошки-мышки.
Нужно было спешить. Со стороны входных дверей послышались какие-то женские возгласы и экспансивное рычание Веслава. Хорошо, что в туалете всегда кто-нибудь околачивался, иначе бы он уже вбежал и проверил каждую кабину.
После нанесения густого слоя коричнево-золотистой пудры на кожу лица и в области декольте, можно было натягивать чёрный парик, что я и сделала, затем перекрестилась и прочла три раза «Отче наш».
Я была готова приступить к следующему, самому ответственному, этапу.
Выйдя из цитадели, я сразу же подошла к зеркалу и обомлела... от полной невозможности узнать самоё себя. Но любоваться было некогда. Возле зеркала вертелась полька, переводчица английского. Её отражение в зеркале деланно улыбнулось моему отражению, и тут меня вдруг осенило – я решила немного изменить сценарий, и попробовать всучить ей роль, задействовав в своём спектакле, как персонаж совершенно непредвиденный. Я вытащила свой пустой мобильный телефон и сделала вид, что набираю номер.
Полька мурлыкала что-то себе под нос, сосредоточенно елозила губной помадой по нижней губе.
– Здравствуй, дорогая! – переключилась я на канал анг-лийского языка.
Полька заинтересованно вскинула брови.
«Прекрасно, – подумала я, – наконец-то мне пригодился английский, который я зубрила столько лет».
– Прости, вынуждена говорить по-английски, потому, чтото, что я тебе хочу сообщить, не для чужих ушей...
…
– Да, я остановилась в отеле «Мариотт».
…
– Да, да, конечно!
Бросив несколько ничего не значащих общих фраз, я испугалась, что переводчица, орудуя тюбиком, делает последний штрих и может неожиданно выйти, поэтому я поспешила сказать:
– Помнишь, я тебе рассказывала, что была в Интерполеи видела фотографии, разыскиваемых международных преступников, за поимку которых обещаны огромные денежные вознаграждения?
…
– Вижу, что у тебя всё в порядке с памятью!
Полька застыла, сжимая в руке губную помаду.
– Так вот! Два отъявленных международных уголовника,разыскивая которых, Интерпол сбился с ног и даёт за их преступные головы фантастически баснословную сумму (и я, не скупясь, назвала цифру) в миллион американских долларов, отираются сейчас не где-нибудь, а возле дверей дамского туалета, в котором я в данный момент нахожусь! Один такой огромный, похожий на ходячую каменную глыбу, а второй – худющий с глазами навыкате. Если бы я нуждалась в деньгах, то без промедления сдала бы их в полицию, но, ты же знаешь, что мне мои собственные миллионы некуда девать, так что...
Полька очнулась и, бросив на меня два обеспокоенных взгляда, живо выскочила из туалета. В дверном проёме мелькнула свирепая морда Веслава и понурая физиономия моего муженька. Но в тот же момент они отпрянули, будучи небрежно отодвинутыми пышной дамой в чёрном, которая угрожающе на них цыкнула, прикрывая за собой дверь.
– Збоченьцы*! – воскликнула вошедшая толстушка, ме-довый голос которой мне показался очень знакомым.
Она держала в руках приготовленную свежую сигарету и зажигалку. Её жёлтые глаза удивлённо распахнулись, ярко накрашенные губы поползли в улыбке. Передо мной стояла Эльча!
* Извращенцы. (Польск.)
– Собачья кровь! Девчина, где ты прячешься столько лет?– произнесла она с явной обидой, но в её глазах плясали золотые искры.
Я бросилась к ней, и мы обнялись, словно лучшие подруги после долгой разлуки.
– Эльча, дорогая, здравствуй! – прошептала я и еле сдер-жалась, чтобы не разрыдаться, но слеза всё-таки успела навернуться. – Ты даже не представляешь, как ты кстати появилась, как мне нужна твоя помощь!
– Ха! Ну, ты меня и залатвила! Я тут дежурю и днями иночами, в одно и то же время, из года в год, и всё понапрасну! Вот, только сегодня заглянула внепланово! Где ты пропадаешь, – скажи мне, на божью милость?
– Давай сначала выйдем отсюда, тогда я тебе всё расска-жу! – взмолилась я.
– Охотно! – бросила Эльча, исчезнув минуты на две в ка-бине. Появившись, она даже забыла о сигарете, а только одёрнула платье, и мы двинули к дверям.
В тот самый момент, когда мы с Эльчей выходили, обнявшись, из женской твердыни, не на шутку взбесившиеся Веслав и Мирек, не обратив на нас ни малейшего внимания, с дикими воплями ворвались на её территорию.
– Я же сказала – збоченьцы! – бросила Эльча. – У меня наних глаз намётан! Не мешало бы пригласить полицию... А вот, кстати, и она, наша милейшая!..
– Как странно, что вас уже успели известить, панове! –пропела Эльча в сторону двух стремительно вбегающих полицейских. – Два збоченьца находятся сейчас в женском туалете! А, что они там делают, это уж, панове, сами выясняйте! – добавила она.
Стражи порядка стремительно вбежали в дамский туалет. Что конкретно произошло за закрытыми дверями, сказать трудно, ухо уловило только лязг металла и глухое рычание Веслава.
Через несколько минут двери отворились, и показались два моих неприятеля, скованные наручниками и сопровождаемые конвоем.
Мы с Эльчей находились в дальнем конце холла, но я предусмотрительно отвернулась, вытащив пудреницу и делая вид, что поправляю макияж. Конечно, я видела всё, что происходит за моей спиной.
Мелькнуло и спряталось за колонной испуганно-взволнованное лицо переводчицы английского языка. Схваченные преступники, подталкиваемые полицейскими, озираясь, брели к выходу. Мирослав понуро опустил голову, а Веслав обернулся... Меня сотрясло от этого взгляда – его глаза блеснули пламенем нестерпимой жажды мести...
– Никогда не думала, что полиция может арестовать фаце-тов* за обыкновенное вторжение в комнату для дам! – удивлённо воскликнула Эльча. У неё, как всегда, изо рта торчала дымящаяся сигарета.
Мы прошли в игорный зал, где уже коромыслом висел табачный дым, а накал неуёмных страстей достиг напряжённого предела, и Эльчу сразу же потянуло к рулетке.
– Что, сыграем? – спросила она, потирая руки.
Я пожала плечами. Юнцы, которые, судя по их лицам, меня не узнали, всё ещё отирались у коварного и бесстрастного рулеточного колеса. В кресле у стола с игровым полем сидел английский бизнесмен, нетерпеливо подскакивая и бросая нервные взгляды в сторону входа, видимо, в ожидании запропастившейся где-то переводчицы.
– Эльча, дорогая! – решительно начала я. – Знаю, что тыхочешь испытать наслаждение от азартной игры, и, видя, как горят твои глаза, я не могу лишить тебя этого грандиозного удовольствия!
– Ты хочешь сказать, что ты не играешь? – разочарованнопропела она.
– Нет! – категорично ответила я. – Я не могу тебе расска-зать всё здесь, в этом шумном зале, но у меня есть всего часа два, не больше, чтобы сделать одно дело, потому что, отложив его, я очень рискую, не только своей женской честью, но и жизнью! Но, если хочешь, давай, сделаем так… – и я
* Мужиков. (Польск.)
прошептала ей на ухо несколько фраз. – Я ничего не могу гарантировать, и что ты сделаешь с этим – твоё дело! Но имей в виду – один раз! – уже вслух произнесла я.
Эльча удивлённо на меня посмотрела, но ей было некогда думать, и она без промедления сделала ставку, высыпав из рукава горсть жетонов.
Я отвернулась – в зал вбегала запыхавшаяся переводчица английского языка, но, увидев меня, она заметалась, затем осмелела и, бросая в мою сторону любопытные взгляды, робко подошла к своему патрону. По всей вероятности, не так уж часто ей приходилось видеть долларовых миллионерш.
Я спиной почувствовала, что Эльча выиграла, а когда мы стояли у касс, и кассирша отсчитывала банкноты, я отвела взор.
Мы вышли из отеля, была глубокая прохладная ночь. Я накинула на плечи жакет, Эльча завернулась в палантин из спинок редкостного южноамериканского грызуна – шиншиллы, и мы направились на паркинг автомобилей.
Эльчиной машиной оказалась чёрная бонбоньерка марки БМВ. Моя желтоглазая подруга знала Варшаву наизусть – ведь это был город её детства и юности. Мы ехали на запад столицы по пустынным в это ночное время суток дорогам, и вскоре показались знакомые очертания костёла.
– Ещё два квартала и влево! – сказала я.
Машина мягко подкатила к палисаду старого дома. Окна были тёмными.
– Пятнадцать минут, – бросила я Эльче и направилась крешётчатой калитке.
Усилием воли я уняла волнение сердца. Во дворе содрала с головы парик и тряхнула головой, распрямляя волосы, – на всякий случай, если встретится кто-нибудь из соседей. Пошарила рукой под лестницей и нащупала в тайнике ключ, с огромными предосторожностями отворила двери и проникла в помещение, которое не так давно считала своим домом.
В целях предосторожности решила не включать свет – из кармана старого пальто, висящего на вешалке у входа, вынула фонарик Ивоны и, осторожно ступая, вошла в комнату.
Бросив в сумку пару нижнего белья, джинсы, старый свитер и кроссовки, я открыла нижнее отделение шкафа и извлекла красную коробку, содержимое которой – старые пожелтевшие снимки и семейные реликвии – являлось для меня ценнее всех дипломатов, напичканных зелёными долларовыми банкнотами, вокруг которых разыгрываются кровавые драмы.
Погладила коробку рукой, бережно положила в сумку и, кинув прощальный взгляд на свою кормилицу – старую добрую швейную машину – русскую «Чайку», прошептала слова прощания и вышла, едва не разрыдавшись. Во дворе снова нацепила парик, чтобы не вывести из равновесия свою желтоглазую подругу.
Эльча о чём-то без умолку тарахтела, останавливаясь на светофорах. Мелькнули эксклюзивные небоскрёбы из стеклопанелей, показалось здание военного музея, и мы въехали на мост Понятовского.
– Эльча, остановись немедленно! – внезапно заорала я.
Она со страху слишком резко затормозила. Меня качнуло вперёд и влепило в кресло. Машина встала, как вкопанная, а я уже неслась к барьеру из перил, соединённых с необъятной колонной.
– Гжегож, не делай этого! – издала я оглушительный крик,простирая руки к чёрным водам Вислы, в то время, как два тела, отделились от стены колосса и распростёрлись над бездной в захватывающем затяжном полёте.
Это были мужчина и женщина. Их лица выражали безграничную радость и восторг, светились счастьем единения душ. Мне показалось, что взгляд Гжегожа был устремлён в мою сторону, и его губы что-то прошептали, но я до сих пор терзаюсь вопросом – были ли его последние слова, обращены ко мне или к возлюбленной, чью руку сжимала его рука?
Я ещё раз крикнула что-то в страшной истерике. Мне хотелось остановить их взглядом, казалось, что две фигуры, мужская и женская, застыли над холодной пропастью, и я до последней минуты верила, что они вот-вот развернут крылья и взмоют ввысь в ночное небо, становясь неподвластными притяженью земли...
Эльча и я стояли, свесившись с перил, до боли в глазах всматриваясь в чёрную водяную глубь, поглотившую два человеческих тела, и не видели ничего. Я была не в состоянии подавить рвавшиеся из груди рыдания, несколько раз возопив: «Гжегож!», и сама была почти готова к смертельному прыжку.
– Не плачь, кохана! – вдруг услышало моё сознание Эль-чин медовый голос.
– Он был моим другом! – воскликнула я, стискивая зубы.
– Куда звонить – в полицию, в амбуланс? – спросила Эль-ча растерянно, теребя в руках мобильный телефон.
Я вглядывалась вниз, в беспроглядную темень, голосила что-то, но не слышала даже эха собственного голоса.
– Кохана, нужно ехать – машинам стоять на мосту не по-ложено, нас могут арестовать! – сказала Эльча. – Мы выполнили свой гражданский долг, больше ничего нельзя сделать...
Мы молча побрели к машине. Эльча тронула. Медленно потянулись ночные варшавские улицы. Эльча за рулём нервно курила, выдыхая дым в приоткрытое окно машины. Говорила она отрывисто, но я помню каждое слово в её бессвязном монологе:
– Сердце сжимается от безысходности! Зубы скрипят отбессилия!.. Продолжается вечный диалог между жизнью и смертью!
Трагедия польского народа – в целом, собранная многовековой историей, брошенная семенами и проросшая сорняками в душах её детей!..
Народ-невольник, много раз поднимающийся с колен, но всегда непокорённый... находящий радость в избавлении...
Культивация суперамбициозности и гипертрофированная гордость, передающиеся от поколения к поколению, являются главными болезнями нашей нации, а это, в конце концов, не что иное, как – польский синдром!
Эпилог
За кормой белого, гигантских размеров парома «Stena Line», вспарывающего своей махиной холодные воды Балтийского моря, пенилась и оставалась далеко позади широкая полоса взволнованной морской пучины. Давно исчезли берега польского порта Гдыня и длинного узкого мыса Хель. Мы с Эльчей стояли на корме верхней палубы. Наши волосы вздымались вверх от резких порывов морского ветра. Она взглянула на меня и рассмеялась.
– До сих пор не могу очнуться от потрясения, которое тыпроизвела на меня, выйдя из ванной белокожей блондинкой, с этакой невинной фразой: «Эльча, не пугайся, это всего-навсего – я!»
– Не думала, что ты так весело к этому отнесёшься! – улыб-нулась я.
– Дзеньки, Богу, что в суде удалось всё залатвить за одиндень! – серьёзно произнесла Эльча, а её слова унесло ветром куда-то в сторону.
– Это только начало... У меня предчувствие, что не так-толегко можно будет развестись с Мирославом, тем более, что у него есть достойный помощник – Веслав Боровский!
– Учитывая, что в польских судах бракоразводные про-цессы могут длиться десятилетиями, мы должны запастись хладнокровием и терпением, – вставила Эльча.
– Каждая польская женщина, разводясь, имеет одного не-сговорчивого противника, а у меня их целых два!
– Не тревожься заранее – из запутанного лабиринта все-гда существует выход, только вот отыскать его следует как можно раньше, а это уж зависит от тебя, то есть – от нас!
– Как много воды кругом! – воскликнула я, ёжась от про-низывающего ветра, который был всего-навсего лёгким морским бризом.
– Скоро покажутся скалистые берега шведского королев-ства – вон там! – махнула Эльча рукой. – Видишь лёгкую дымку?
– Королевство, на троне которого восседает настоящийкороль, лишённый скипетра, олицетворяющего безграничную власть! Его взгляд выражает бесконечную грусть: в нём – и огромная любовь к своему народу, и к своей земле, скалистые холодные берега которой омывает тёплый Гольфстрим...
16 декабря 2005 г
Оглавление
Предисловие. Максим Швец 3
Глава 1 6
Глава 2 11
Глава 3 17
Глава 4 21
Глава 5 28
Глава 6 31
Глава 7 38
Глава 8 46
Глава 9 53
Глава 10 60
Глава 11 68
Глава 12 76
Глава 13 81
Глава 14 89
Глава 15 92
Глава 16 102
Глава 17 114
Глава 18 121
Глава 19 126
Глава 20 134
Глава 21 147
Глава 22 155
Глава 23 162
Глава 24 174
Глава 25 179
Глава 26 190
Глава 27 198
Глава 28 205
Глава 29 219
Глава 30 232
Глава 31 246
Глава 32 262
Глава 33 277
Эпилог 295
Вероника ВИТСОН
ПОЛЬСКИЙ СИНДРОМ, или
МОИ ПРИКЛЮЧЕНИЯ ЗА РУБЕЖОМ
Главный редактор – Швец М.Ю.
Редактор – Щепотьев С.И.
Художественный редактор – Ясыченко М.Б.
Тел. ред. (812) 773 92 83 E-mail: schvec@mail.ru
Подписано в печать 30.11.07.Формат 60х90 1/ 16
Печать офсетная. Усл. – печ. л. 18,75 Тираж 200 экз. Заказ № 890
Отпечатано с готовых диапозитивов в типографии ИП Генкин А.Д.
197002, Санкт-Петербург, наб. Обводного кан., д. 40
Тел./факс (812) 766 05 66
E-mail: RENOME@comlink.spb.ru www.renomespb.ru
