Текст книги "Дом пополам (СИ)"
Автор книги: Вероника Колесникова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
Они провели несколько ночей в отеле Парижа с видом на Эйфелеву башню, побывали на экскурсии в Монмартре, посетили парфюмерную фабрику Фрагонар, осмотрели и попробовали на вкус ночной Париж, побывали в Жеверни – маленькой живописной деревушке на отлогом берегу Сены, где долгое время жил Клод Моне.
Потом переехали в Брюссель. Фотографировались, улыбаясь, во время пешеходной обзорной экскурсии по столице Бельгийского королевства возле дома гильдий на одной из самых красивых площадей Европы Гран Пляс, на фоне «Писающего мальчика», ставшего символом Брюсселя, возле Церкви Саблонской Богоматери.
В Амстердаме покатались на на кораблике по каналам Амстердама, посетили Алмазную Фабрику. Потом поехали в Антверпен. Побывали в городах Волендам и Заансе Сханс. В Заансе Сханс – этнографическом музее под открытым небом, – подивились, как тут все устроено. Здесь крестьяне живут придерживаясь вековых обычаев: носят живописные народные костюмы и тут же вырезанные кломпы (деревянные башмаки), изготавливают сыр по традиционной технологии. Прекрасно сохранённые здания являются ярким примером голландской жизни в 17-18 веках. Подивились опрятным национальным домикам, окна которых украшены, словно выставочные витрины; увидели старинные церкви, уютные романтические улочки, красивые каналы, подъемные мосты и знаменитую местную гавань, где можно встретить практически все типы рыболовных ботов и яхт.
Маргарита удивлялась всему, словно ребенок и не могла сдержать восторга, рвавшегося из груди. Только одно ее беспокоило – ей хотелось показать всю эту красоту дочери. Олег понимал желание матери, тем более он точно знал, что такой связи, как у Маргариты с Алисой, у него с сыном нет. Он и его чистоплюйство, благодаря которому ребенок чуть полностью не облысел, заметил уже в конечной стадии, что уж говорить обо всем остальном.
Олег обещал, что Алиса обязательно повторит этот же маршрут, может быть, даже вместе с Маргаритой, но, увидев как-то, как покраснели глаза жены после телефонного разговора с дочерью, позвонил Антону и попросил его присмотреть за Алисой. И присмотреть так, чтобы у девочки не возникло желания звонить матери и жаловаться на что-либо. Предупреждать все ее желания, водить ее куда она захочет, оплачивать все прихоти, только бы Маргарита чувствовала себя спокойно.
А в один момент вообще позвонил Антону и сказал, что в течение четырех дней (со вторника по пятницу) они вообще будут недоступны – потому что плывут кататься по Лазурному берегу. Проблем со связью не было, и быть не могло, просто ему хотелось подарить Маргарите все краски и чувства Франции, да и сам отключил телефон, чтобы хотя бы эти четыре дня его не мучали звонками и неотвеченными письмами по электронной почте. Что может случиться в обычном городе с такой красивой и умненькой девочкой, как Алиса, тем более, если за ней будет присматривать такой умный и такой во всех смыслах порядочный молодой человек, как Антон? Ничего.
И ничего не произошло.
***
Антон и не предполагал другой реакции. Потому сначала и показал комнату, куда опредилил Алису для проживания. Благодаря тому, что имелись связи в жилом комплексе, где проживали богатые и знаменитые, все удалось устроить в течение часа. Пока все пили утренний кофе. Посмеялись, конечно, повздыхали, но просьбу его выполнили.
И вот – ключи от однокомнатной дворницкой на первом этаже в его полном распоряжении, чтобы перейти в распоряжение обладательницы испорченного характера, не способной к труду.
А уж после того, как показал нехитрое жилье с маленькой кухней, в которой дребезжал почему-то доисторический холодильник «Бирюса», огласил фронт работ.
Вместе с охранником Сергеем Палычем.
– С сегодняшнего дня, Алиса, ты работаешь дворником в этом жилом комплексе.
Антон и Сергей Палыч синхронно сделали шаг назад от взбесившейся фурии, появившейся на месте смиренной девочки Алисы.
Фурия брызгалась матом, огрызалась страшными словами, замолкала от недостатка лексических оборотов и снова высказывала недовольство ситуацией.
– Я позвоню маме и пожалуюсь на тебя Олегу Борисовичу!
Аргументный аргумент Антон не принял. На это у него была своя крапленая карта.
– Вообще-то, они сейчас на яхте на Лазурном берегу. А там связь не очень. Я вчера уже отцу звонил, он сказал, что будет доступен только в пятницу. А сегодня только вторник.
Алиса топнула ногой.
Сергей Палыч протянул ей оранжевый жилет, видимо, служивший формой дворникам, но Алиса бросила его оземь, вернее, на начищенный до блеска подъездный пол.
Антон, не смущаясь, поднял жилет, отряхнул его и снова протянул Алисе.
В груди на каждое слово отзывались стальные пчелы, и, как бы ни было тяжело ему это говорить, он все, же, это сказал:
– Прекрати вести себя как идиотка. Больше тебе никто помогать не будет, это твой последний шанс.
Алиса протянула дрожащую руку и взяла жилет, приняв, таким образом, этот выбор.
Ни слова не говоря, она развернулась, открыла ключом дверь и пропала в темной квартирке, предварительно закрыв дверь за замок изнутри.
– Отвечаешь за нее головой! – разделил ответственность за девушку Антон с мужчиной и побежал на работу, где его уже ждал изнывающий от любопытства Георгий.
Алиса огляделась. Маленький диван, который, разложив, становился кроватью. Постельное белье, пахнущее стиральным порошком выложено кем-то предусмотрительным на табуретке возле. Небольшой столик у окна, телевизор, горшки с цветами за разноцветной занавеской, скрывающей пустоту бесснежного ноября.
В малюсенькой кухне – холодильник, столик, две табуретки и простенький кухонный гарнитур. На столе-пакет с продуктами: молоко, хлеб, сметана, творог, замороженная курица и пакет картошки.
Алиса застонала.
Не будет, ну не будет она работать здесь! И не будет тут жить!
Она набрала номер телефона, по которому вместо маминого голоса услышала противное: «Абонент не доступен».
Черт побери. Действительно, в том, что она оказалась в этом месте, она виновата совершенно сама. Самостоятельно рушила то, что предлагал ей Антон, веря в собственную непогрешимость красоты.
Черт побери, и в каком положении она оказалась? На работе дворничихи, с синяком под глазом, совершенно одна. Не хватало только бутылки водки на столе.
Алиса даже передернулась от этих мыслей, а потому быстро поднялась и начала паковать продукты в холодильник. Хотя бы на это у него хватило мозгов. Кстати, как на это у него хватило мозгов?
Продолжение от 25 июня
Георгий положительно не узнавал Антона. Вернее, Антона Олеговича. Дроздов носился по офису, словно неуловимая птица колибри, а иногда застывал в кабинете, тупо уставившись невидящими глазами в монитор компьютера, словно сова.
Признаки птичьей болезни у Дроздова Георгий даигностировал недавно, с момента встречи в пафосной «Вероне» с его умопомрачительной красоты будущей сестрой. Однако с этого вторника шизофрения прогрессировала.
Придя на работу, он в первую очередь вызвал бухгалтерский отдел и устроил разнос за неверно начисленную зарплату одному из сотрудников. Доказав, что здесь была допущена ошибка, которая, к слову, самим работником никак не комментировалась в негативную сторону, несмотря на то, что было недоначислено несколько тысяч рублей, дал бухгалтерии на разборки три часа.
Бухгалтерия обиженно закрылась на замок и в течение трех часов что-то усиленно соображала в три головы. В результате светлая по названию, а не буквально, голова главбуха Валентины Степановны вынесла вердикт: виновата новенькая Лиля.
Красивая блондинка слезила глаза, просяще заглядывала к Антону в лицо, иногда облизывала губы, так явно, будто между ними что-то было, но Дроздов был совершенно не поколебим. Он со скрытой радостью, казалось, принял ожидаемый вердикт главбуха – еще бы, не ее же саму наказывать?!и вынес неожиданное решение: уволить виновную.
Виновная залилась слезами и вообще вела себя крайне неправильно, по мнению Георгия: заламывала руки, просила остаться и «поговорить наедине», «исправить положение», «реабилитироваться». А в конце так вообще вытерла искусственно вызванные слезы и подписала заявление со словами:
– Все равно у вас с ней ничего не выйдет!
От Антона добиться, чего же такого не выйдет с загадочной «ей», Георгий не смог. Как не смог и укротить разнузданный трудоголизм Дроздова.
В обед, после полученного заявления об уходе от сексуальной блондинки, тот собрал технический отдел. Технический отдел, состоящий преимущественно из фриласеров, работавших из дома, всклокоченных и заросших щетиной мужичков, еле собрался в рань раннюю – полдень. Кое-кто, судя по красным, припорошенным песком глазам, и не ложился еще, коротая сутки в интернете.
Дроздов достал все работы за время работы фирмы – три года – и вывел презентацию на экран. Кому-то работы были не знакомы, кто-то искренне гордился выполненными проектами. Поначалу. Вселившийся бес в Дроздова начал выклевывать мозги всем собравшимся. Он разобрал все с первой до последней страницы. Указал на все косяки, которые были совершенно не заметны даже профессионалу. Зачем-то начал говорить о проектах, давно проплаченных и потому забытых, и искать ошибки там же.
Мужики чувствовали себя словно голыми на морозе, ежились от цепких слов, звонкого голоса разбушевавшегося начальства и мысленно матерились.
Георгий закатывал глаза и мысленно умолял пережить странный синдром первого руководителя фирмы. Понимая, что именно благодаря слаженной работе технички фирма находится на хорошем счету и пользуется популярностью не только в области, но и далеко за ее пределами, Георгий боялся, что вот теперь-то все изменится. Что сейчас один за другим на его стол исполнительного директора лягут заявления об уходе сначала одного, потом другого, а потом и все восемь сотрудником технички уйдут в свободное плавание, а других ловить нет времени – заказы идут косяком, словно форель на красного червя.
Странное совещание закончилось также, как и началось. Едва за всеми закрылась дверь, Георгий не выдержал и приблизился к столу начальства.
– Что. Это. Было?
Он не мог вложить в свой голос страх, который поселился в душе и просто заменил его яростью.
Антон поднял от телефона на него невидящие глаза.
– Работа. Не видишь?
– Не вижу! – рявкнул разозленный страхом Георгий, но был послан в дальнее пешее путешествие елейным голоском Дроздова, ответившего на телефонный звонок.
Делать было нечего, ибо дел было много.
Георгий спустился в подсобку, служившую неофициальной курилкой.
Так и есть – все знатоки собрались здесь. Неофициальное, так сказать, собрание.
– Ну знаешь, Михалыч, а дрозд-то прав. Последняя твоя работа – фигня фигней. Явно доделывал в попыхах, – пуская дым сквозь чернющие усы делится наблюдениями Игорь.
Михалыч не доволен:
– У меня-то фигня? У самого-то! Дрозд вообще с тебя и начал: поисковик сразу не прикрутил, календарь слетает с сайта, а последнюю приложуху вообще пилил полгода, а все равно пришлось переделывать!
Вспомнили все: и не сданные вовремя проекты, и неработающее приложение по транспорту, которое должны были сдавать мэрии еще в прошлом месяце, и в довесок – кулинарные пристрастия.
– А знаешь, почему я не работаю с вами в офисе здесь? У меня в прошлый раз здесь пиццу сперли! Оплаченную, между прочим, из моего кошеля!
Ну, если до пиццы добрались, значит, все нормально, – вздохнул подслушивающий Георгий. Не страшно. Не уволятся. Можно не волноваться. По крайней мере за состояние технички.
Он медленно поднялся в кабинет к Дроздову и замер. Тот костерил менеджеров, которых поймал на месте. Менеджеры – преимущественно девушки, в отличие от мужиков, за себя постоять могли, и решили надавить на начальника сами. Справедливо считая, что лучшая защита – нападение.
– А как нам презентовать выполненную работу? Почему нам до сих пор не выдали планшеты? Я в последний раз на собственном телефоне показывала макет.
Георгий поморщился. Ирина всегда мельтешила без спросу и необходимости. Вот и сейчас. Зачем эту ерунду городит? Тем более у нее самые низкие продажи наблюдаются последние месяцы, и Дроздов об этом прекрасно знает.
– И МЫ до сих пор не решили вопрос с презентациями? – голос Антона дрожит и запинается о собственную ярость. Все притихли, кроме одной самоубийцы, лишенной инстинкта самосохранения, не иначе.
– Конечно вы! Не нам же, менеджерам это решать! – она довольна и ждет, что ее поддержат. Но судя по тишине, воцарившейся в кабинете, поддерживающих нет. Все молчат. Вообще похожде на затишье перед бурей.
Так и есть.
– Что бы я больше такого не слышал! Заявление! Мне! На стол!
А вот это ожидаемая реакция. Дверь отворяется и прямо в обьятия Георгия падает Ирина, пустившая слезу.
За ней выходят озадаченные и напуганные перспективой девчата, бросающие боязливые взгляды на исполнительного директора. А директор, даром, что исполнительный, не может ничего предпринятиь, исполнять. Руки связаны плачущей Ириной, а голова – съезжающим с катушек Антоном.
– Завтра хоть никого не уволишь? – Георгий осторожно заходит в комнату, где мечется в клетке Антон.
– Они сами виноваты, – он чешет руки.
– Чем же?
– Никто не хочет работать! Всем нужны только деньги! Деньги! Деньги им подавай! А пахать никто не хочет и не умеет! Что за люди? Что за время?
– Эк тебя пробрало, – удивляется бывший одноклассник и друг.
Антон вылетает из кабинета в туалет, и грубо, с остервенением моет и моет руки. Вытирает бумажным полотенцем, отряхивает от скатавшихся шариков бумаги и снова споласкивает под водой.
Залетает обратно.
Георгий смотрит на все это действо сидя в кресле.
– Чего тебя так накрыло-то?
В ответ – молчание.
– Хочешь, в кабак сходим? Выпьем?
– Не хочу.
– А чего хочешь?
– Ничего не хочу.
И Антон снова бежит мыть руки. Георгий расстроенно качает головой. Первый звоночек.
Антон лишился матери, когда учился в одиннадцатом выпускном классе. Просто в один момент она пришла домой и сказала устало, что не может больше жить с отцом, что у нее есть другой, совершенно ей подходящий мужчина, который ценит ее тонкую душу и писательский талант. Она собрала вещи со скучающим лицом и уехала в Португалию, отзваниваясь оттуда сыну только в Новый год и день рождения. Это произошло прямо перед выпускными в школе. И у Антона произошел небольшой сдвиг на почве чистоплотности. В душ он ходил в день по десять раз, а сколько раз в день мыл руки – и не сосчитать. И вот из-за своей патологической чистоплотности просто смыл с себя весь иммунитет.
В один момент, когда лето купалось в полном разгаре, а ребята отмечали поступление на юридический, куда так хотел его пристроить отец, он не пошел на праздник – коросты расползлись по всему телу – вплоть до головы. Было больно ходить и даже дышать. Отец бы сам не заметил, если бы в один жаркий день не начали чистить кондиционер. Было так жарко, что Антон ходил по дому в трусах, явив, таким образом, свои коросты миру. Отец их увидил и срочно увез в ГНД. До первого сентября Антон лечился там вместе с маргринальными личностями, и на первый урок в университет вышел страшным, худым и с черными кругами под глазами, что особенно невозможно смотрелись на лысой голове. Георгий хорошо помнит то время – мама его называла Антона узником Освенцима, и вздрагивала, так хотелось ей пожалеть тогда маленького еще, по сути, мальчика.
Антон за год пришел в себя, и снова стал тем, каким его знали друзья, каким привык видеть Георгий – уверенным в себе красавчиком, грозой девичьих сердец.
Тут же снова звенел звоночек, собираясь бить в колокола. На столе Антона лежали несколько бутыльков антисептических гелей, а тот все равно мыл руки с мылом в туалете.
Глава 9
Всю среду Георгий вместе с системным аналитиком карулили Антона в приемной. Но тот только забегал, говоря по телефону и просил ни с кем не соединять, тут же убегал.
В обед засада Георгия дала плоды – Антон попался в сети.
Георгий закрыл дверь на замок и подтолкнул начальника-напарника к столу, где уже дымилась суп-лапша и распространяла нереальный мясной аромат азу по-татарски, весело блестя порезанной сверху золотистой картошки зеленью.
Антон уселся было есть, хищно занеся ложку над супом, но тут же отложил ее назад, звякнув о фарфор. В голове его пронеслась мысль о том, что именно в это время Алиса сидит у пустого холодильника с пустым желудком и смотрит в квелое ноябрьское небо.
Георгий тяжело вздохнул. Вот только мук совести на фоне пустого желудка ему не хватало.
– Ты скажешь мне в чем дело или мне звонить Олегу Борисовичу?
– Зачем..? Олегу..Борисовичу? – отозвался из сумрака мыслей горе-начальник.
– Если ты не прекратишь так себя вести, не объясняя причин, мне придется вызывать тяжелую артиллерию. А артиллерии тяжелее, чем твой отец, я в ближайшем обозримом обществе не наблюдаю!
Антон покосился на тарелку, зазывно распространяющую аромат уюта. А ведь он нормально не ел уже довольно давно…
Накинувшись на принесенный обед, все же решил поделиться с другом своими тяжкими мыслями, в которых мученик варился уже столько дней.
– …и я решил ее устроить дворником, в «Парус». Чтобы она поработала и узнала, что из себя деньги представляют, как они зарабатываются. А то, судя по всему, она так и ходила королевишна королевишной.
Георгий не находил слов, чтобы как-то прокомментировать неожиданный поступок Антона. То, что друг придерживается таких высоких моральных принципов, как долг, ответственность, честь, он знал не по наслышке, а вот то, что в нем умирает педагогический талант , увидел впервые.
– Да что ты к ней прицепился вообще? Она тебе кто? Никто. Не сестра даже. Седьмая вода на киселе. И то – по бумагам Олег Борисыч не будет ее удочерять даже. Просто будет жить в его доме и все.
– Да не знаю я! Надо мне, надо! – взвыл Антон, едва не давясь горячим мясом.
– Надо ему.
Григорий задумался. Из хмурого его лицо постепено постепенно становилось светлым.
– Я знаю, что нужно сделать!
Антон недоверчиво покосился на друга-напарника.
– Будешь ты у нас не Дроздовым, а Дроздобородом!
Антон почесал гладко выбритый подбородок.
– Ты чего несешь?
– Эх ты, сказок совсем не читаешь, темнота!
Наскоро закончив работу, заскочив за одной главной вещью в огромный супермаркет, потом в продуктовый и к себе в квартиру, за необходимым количеством вещей, он стоит перед ее квартирой на первом этаже.
Рука дрожит, а глаза бегают. Неизвестность пугает до дрожи, давно он так себя не чувствовал, наверное, только если на первом экзамене у Вампира, который только и знал, что все соки у студентов пить радостно и бесконечно, не стесняясь ставя двойки в зачетки.
Может надо было купить цветы? Он хмыкает нелепой мысли и жмет на звонок.
Алиса только разложила диванчик и надела теплый уютный халат поверх пижамы, приготовившись ложиться спать. Теперь-то ей надо было вставать в пять утра, а потому и ложиться организм просил раньше. Звонок в дверь заставил заполошно забиться сердце. Кто там? Неужели.. ОН? Да нет, он, наверное, как всегда, прохлаждается в своей идеальной квартире, в своей идеальной жизни.
Да нет, правда же, он! Стоит, улыбаясь, с большой коричневой сумкой с иностранными буквами, пакетом из продуктового и … раскладушкой под боком.
– Алиса, привет!
Что-то слишком радостно он начал приветствие. Но все в груди почему-то засвербило, руки зачесались, а улыбка сама растянулась. Будто от радости, что видит ее перед собой.
– Привет.
– Можно к тебе?
– Нет. С чего бы?
А кто сказал, что будет легко? Антон собрал волю в кулак и решил с места в карьер объясниться.
– Алиса, дело плохо. Меня выгнали с работы, я остался без квартиры, и в общем-то, без средств к существованию.
Алиса сложила руки на груди. Ага, как же, у такого солнечного мальчика нет друзей и запасной кредитной карты с шестизначным числом?
– Да, все так. Это временное явление. Мои счета арестовали, а чтобы не привлекать внимания, я не могу остановиться у друзей, мне нужно делать вид, что все в порядке. Отец не доступен, но даже если он был в зоне доступа, к нему за помощью я бы не обратился.
А к ней, значит, обратился?
– Да, к тебе обратился. Это правда ненадолго. Мы поживем немного вместе. Я тебя не буду стеснять. Тем более, что ты в каком-то смысле мне должна – у меня-то ты жила. Теперь ты просто должна меня выручить.
Алиса посторонилась, чтобы захватчик, бывший владелец медной горы, беспрепятственно проник в комнатку.
Он протянул ей пакет с продуктами.
– Это тебе.
Потом подумал и поправился:
– Это нам.
– Что, Дроздов, все же не теряешь мысли заставить меня готовить?
– И в мыслях не было!
Он уже вовсю хозяйничает в ее комнате. Расстилает раскладушку, втиснув ее возле окна, застилает невесть откуда взявшееся белоснежное белье, взбивает подушку.
Она только наблюдает за ним с непонятным чувством в груди.
– А ты не можешь завтра спать в другом месте?
– В каком?
Искренне удивляется, будто правда долго обдумывал эту мысль.
– Не знаю, в гостинице, у Георгия..
– На гостиницу денег нет, а у Георгия – нельзя. Он меня и уволил.
Алиса тяжело вздыхает.
А она вроде бы как привыкла к одиночеству. Да и вообще – спать в одной комнате с молодым привлекательным мужчиной в ее планы не входило.
– Ну можно подумать поставить раскладушку на кухне, но врядли я там помещусь…
Алиса закатывает глаза.
– Я ложусь рано. И встаю рано. Поэтому свет выключаю ровно в девять часов, понял?
Понять-то он понял, и был бы рад выключив свет, сразу уснуть, но время-то еще совсем детское, в девять он ложился только на отдыхе при разнице часовых поясов, а тут..
Проворочавшись с час, не выдержал, включил планшет и стал разбирать почту, тихонько отсвечивая экраном монитора и не догадываясь, что с той стороны комнаты, из угла кровати и кокона одеяла его внимательнейшим образом рассматривает женский пытливый взгляд: скользит по губам, задерживается на кадыке, оглаживает отлежавшееся ухо.
Утро началось ужас как рано. Алиса, вздыхая, со сна ударяясь о косяк двери, пожалела, что почти всю ночь как какая-то малолетка осматривала своего гостя. Как и вечером, он сейчас не представлял никакой опасности, как она подумала в начале. Во сне он показался ей каким-то беззащитным, и без своих пугающих дорогих запонок, уверенного тона, до хруста отглаженных костюмов, в этой ее убогой обстановке был похож на обычного молодого парня, только вчера закончившего университет.
Отругав себя за несдержанность, она погремела на кухне чайником, стараясь вести себя как можно тише, и оделась в приготовленную с вечера одежду.
В коридоре набрала воды в большое ведро, добавила туда немного порошка, который приготовила с вечера из дома, размешала, растворив, и замочила лентяйку. Прошлась мыльной водой, оставляя приятный запах, от лифта до двери, а там убрала ведро и смочила тряпку приготовленным вчера чистящим раствором. Прошлась тряпкой по стеклу, за которым спал охранным сном Сергей Палыч, протерла сухим полотенцем мокрые разводы, чтобы все блестело, протерла снаружи домофонную аппаратуру, чтобы в видеоглазке было лучше видно, и направилась дальше. Впереди ее ждало семь одинаковых подъездов.
Антон проснулся за пять минут до будильника и долго соображал, что он делает в квартире, где обои наклеены на потолке. Осознание сделанного вчера обрушилось лавиной. Вчерашняя идея уже не казалась такой забавной и удачной, скорее наоборот, – глупой и какой-то издевательской, чтоли.
Решив, что сегодня же с этим покончит, он, свернув кое-как постельное белье, и убрав раскладушку, чтобы хозяйке не мучиться с его движимым имуществом, направился в кухню. Там его ждал ожидаемый бардак. Грязные тарелки высились в мойке, чистых чашек не было ни одной.
Решение свернуть запланированную перевоспитательную игру тут же рассеялось. Это же надо – такой ужас в кухне! Он заглянул в холодильник и почесал макушку. Даа, тут работать и работать!
Выглянул в окно и увидел, что Алиса с небольшим ведерком направляется в соседний подъезд. Так, надо сбежать до ее прихода. Он помыл все чашки и заварил чайник, сделал бутерброд и завернул его с тарелкой в мягкое полотенце, поставив в центре вычищенного стола. Сделав все нехитрые манипуляции, которые, как он помнил, делала мама для отца в его детстве, отблагодарив таким образом за приют, натянул кофту и брюки, чтобы уже в офисе облачиться в приличествующую руководителю высшего звена одежду.
Алиса возвращается домой, неожиданно чувствуя в руках приятную тяжесть. Такое чувство бывает, когда получаешь в подарок вещь, давно желанную, но за давностью времени забытую. Приятная истома расходится по телу, когда она видит, что о ней позаботились – горячий чай с бутербродами пришелся очень даже кстати.
Антон на работе свеж и прекрасен в своем настроении. Георгий не может оторвать глаз от начальника – все в его руках спорится, голова занята только тем, что нужно, и он не страдает над обедом в кафе напротив.
Проводив глазами официантку в обтягивающих брючках, Георгий заводит разговор:
– Ну как дела дома? Прав я был? Или поторопились мы?
– Прав, – пережевывая овощное рагу, бесконечно ароматное и нежное, наслаждаясь вкусом честно заработанной за день еды, ответствует начальник.
– И… в чем прав?
– Пока сам за дело не возьмешься, ничего не изменится! В этом и ты, и я абсолютно правы!
– Слушай, может ты все-таки отстанешь от девчонки? Засели ее в гостиницу, квартиру сними в конце-концов.
– Нет, нет и еще раз нет! Она без присмотра сразу же ударится в разврат.
– Пройдут, пройдут же без возврату года, пригодные к разврату! – смеется напарник.
Антон Олегович такой юмор не поддерживает. Георгий удивляется про себя, но уже ничего не комментирует. К конце-концов, и у него свои дела есть..
Вечером все повторяется по вчерашнему сценарию. Алиса кутается в халат, и в халате же укладывается спать, недоверчиво косясь на Антона, демонстративно поправляющего футболку и пижамные штаны. Ему немного смешно, от того, что оба ведут себя словно в пионерском лагере, но и переступать черту тоже не хочется.
Он укладывается и достает планшет, чтобы залезть в почту.
– Ты работу-то нашел?
– Нашел.
– Таксистом?
– Почему это сразу таксистом? – удивляется. Про машину-то он и забыл.
– А кем?
– Юристом в отдел одной фирмы.
Он слышит, как она переваривает эту мысль.
Ответа нет и он продолжает работать.
Она достает свой телефон и включает ролики с ютуба, тихонько посмеиваясь в одеяло. Ему становится интересно.
– Что смотришь?
– Ничего особенного.
Он встает и садится на ее диван.
– Да брось, я не могу спать ложиться в девять вечера. Ты и сама не спишь!
– Ладно, неси сюда свою подушку.
Она двигается и Антон ныряет рядом, чтобы присоединиться к просмотру приколов из сети. Да уж, точно, со своей работой он уже и забыл про такую ерунду, как обычный серф по просторам интернета.
Алиса сначала стесняется, но видя, как легко и просто Антон реагирует на увиденное, и уже сам переходит по ссылкам, успокаивается. Даже до того, чтобы расслабиться полностью и уснуть, дыша ему в плечо.
Антон с удивлением обнаруживает, что девушка уже спит, и, улыбаясь, уходит на кухню, чтобы снова вернуться к работе. Повертев в руках антесептический гель, Антон поставил его на стол, для того, чтобы через десять минут намазать им руки.
Глава 10 (1)
Антон страдал. Антон смотрел на спящую Алису и мучился угрызениями совести. Ему хотелось взять ее на руки, и, словно младенца, отнести наверх, в свою большую удобную квартиру, в свою огромную, чистую, свежую и очень мягкую кровать, чтобы она выспалась, отдохнула, чтобы сошли синяки под глазами, появившиеся за эту неделю, чтобы снова появился тот уверенный и немного злой взгляд в синем омуте. Но Антон не мог сдаться. Карты были розданы, игра шла по-крупному, и вообще, главное правило в воспитании – это не менять своих позиций. Как говорится, менять коней на переправе молодой бизнесмен не умел и привычки такой не культивировал.
Алиса вела все эти дни себя просто невероятно – она не жаловалась, ничего такого не вытворяла. Грешным делом Антон был уверен, что Алиса в один момент или лифт подожжет, или подерется с кем-нибудь из жителей, решивших сказать слово красавице в оранжевом жилете. Но, видимо, звезды были на его стороне. И Антон страдал от этого еще больше.
Помощь, как всегда, пришла от Георгия. Молодой и очень исполнительный директор бухнулся в начале рабочего дня в кресло у начальственного стола с таким видом, будто отхватил по меньшей мере миллиардный контракт.
– Какие планы на воскресенье?
Антон, кроме похорон своей совести, планов так далеко не строил. Он развернулся от окна, продолжая застегивать рубашку, в которую уже облачался со скоростью света, меняясь из студента-заучки в недрах кабинета в настоящего, холеного владельца собственного бизнеса, созданного самостоятельно.
– А есть предложения?
– Ох, Антон Олегович, Антон Олегович, а батенька-то ваш не из евреев будет? Очень у них привычка хорошая – вопросом на вопрос отвечать.
– Кто мой отец, тебе самому прекрасно известно. Какие предложения?
Голос сух и не весел, под стать настроению.
– Предложение прекрасное – приглашение в приемную принесли. От Косточкина Леонида Андреевича, председателя правления, члена наблюдательного совета нашего банка. Юбилей отмечает наш любимый Леонид Андреевич, чтобы снова трудиться в поте лица на благо собственной семьи и собственной страны, в том числе, – он поднял многозначительно кверху палец, – нашей компании. Заявку на строительство индустриального парка в промышленной зоне мы отправили? Отправили. Подтверждение от мэрии на сети и инженерные коммуникации получили? Получили. А вот согласие на софинансирование этих чертовых сетей банк нам так и не выдал. Так что уж ты совмести приятное с полезным, сделай милость, да уговори между делом заявочку нашу с мертвой точки сдвинуть.
Антон нахмурился. Заявка на участие в софинансировании программы должна была уже быть одобрена как минимум на прошлой неделе, но в связи с последними событиями в его жизни он совсем об этом забыл, и виноват ,конечно, был он сам, а не некто с огромными синими глазами под черными ресницами-опахалами.
Он отмахнулся от видения, словно от комара.
– Отлично! Давай сюда явки-пароли.
– Кстати, там билет на Дроздова плюс один. Этот плюс, надеюсь, не я.
Антон вопросительно изогнул бровь.
– Не хотелось бы встречаться с госпожой Косточкиной, знаешь ли.
Антон рассмеялся в ответ на многозначительное поигрываение бровями Георгия. Верить или нет тому, что иногда выдавал товарищ по бизнесу, он каждый раз решил по-разному. В этот раз решил поверить. Мало ли! Косточкин, слава богу, как ни крути, 60-летний мужчина, а жена его намного моложе, да и после всех этих пластических операций может дать фору любой двадцатилетней красотке.
