Текст книги "Великий натуралист Чарлз Дарвин"
Автор книги: Вера Корсунская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
Самого ярого защитника и последователя дарвиновская теория нашла в лице немецкого зоолога Э. Геккеля. Прочитав в 1860 году «Происхождение видов», он сразу признал правоту дарвиновского учения. И когда в 1863 году ему пришлось выступить в Штеттине на съезде немецких естествоиспытателей, то он прямо и определенно заявил, что дарвинизм сеет новое мировоззрение.
Большинство немецких натуралистов встретили выступление Геккеля враждебно и насмешливо. Но Геккель не сдавался: несмотря на расхождение с Дарвином в некоторых вопросах эволюционной теории, он остался до конца своих дней ее защитником.
Вслед за Геккелем начали высказываться за дарвиновскую теорию и другие немецкие ученые (Шлейден, К. Фохт, Бюхнер[33]33
Шлейден (1804–1881) – немецкий ботаник.
Фохт Карл (1817–1895) – немецкий естествоиспытатель.
Бюхнер Людвиг (1824–1899) – немецкий физиолог.
[Закрыть]). Стали появляться статьи в журналах, проповедовавшие новое учение. Дарвинизм постепенно завоевывал себе признание в Германии.
Естественно, возникает вопрос, как Дарвин относился к борьбе за созданную им теорию, развертывавшейся во всех странах все с большей силой и остротой. Может создаться впечатление, что творец нового учения сам непосредственно не принимал участия в этой борьбе: почти не выезжая из Дауна, он очень редко посещал заседания научных обществ, не выступал в диспутах, по возможности воздерживался от полемики в печати. И все-таки душой, организатором и руководителем борьбы за дарвинизм долгие годы был Чарлз Дарвин.
А тихий приют его Даун служил центром, притягивавшим всех, кто сочувственно относился к эволюционной теории. Дарвин сумел сплотить «могучую кучку» ее сторонников. Он внимательно следил за всеми новостями в науке, касавшимися эволюционной проблемы. Оживленная переписка связывала его со многими лицами в разных странах, интересовавшимися вопросами развития органического мира. Эти письма – красноречивые документы, рисующие Дарвина как борца за эволюционное учение. В них он ставит и обсуждает вопросы, могущие пролить свет на какой-нибудь факт, относящийся к проблеме эволюции, к «общему делу», как говорил Дарвин. Им рекомендуются нужные для того же «общего дела» опыты и наблюдения; он заботливо направляет работу своих соратников. Он восторженно приветствует каждую работу, развивающую ее основные идеи, и очень деликатно советует, как, по его мнению, ее можно улучшить. Иногда из Дауна шли письма к совсем незнакомым людям, если сюда доходила весть об их положительных откликах на новое учение.
Но если кто-нибудь из приверженцев «евангелия сатаны» (так в шутку Дарвин называл своих сторонников) уклонялся от правильного пути и делал ошибки, – пощады ему не было… Так произошло с американским ученым Аза Греем, пытавшимся создать успех эволюционному учению, доказывая, что оно не противоречит религии. В подобных случаях в письмах посылались сначала тактичные разъяснения, а затем, если они не помогали, весьма энергичные возражения и даже язвительные насмешки, разбивавшие противника.
Все появляющиеся в печати возражения на эволюционную теорию им тщательно изучались и в каждом следующем издании «Происхождения видов» подвергались обстоятельному разбору и критике.
По мере того как распространялась теория Дарвина, становилось невозможным не признать его, как крупнейшего ученого. И вот Дарвин получает ряд наград за ученые труды: медали, ордена, дипломы, присуждаемые ему различными Академиями и научными обществами. Не проходило ни одного года без получения какого-нибудь знака отличия.
В 1864 году ему была оказана одна из самых крупных научных почестей в Англии: его наградили Коплеевской медалью Королевского общества за работы по зоологии, ботанике и геологии, а также за массу наблюдений, приведенных в «Происхождении видов», но не самую теорию. И президент общества в своей речи по этому поводу сказал: «Спрошенные вообще и коллективно мы исключили ее категорически из основ нашего награждения».
Вот с каким трудом прокладывало себе дорогу «Происхождение видов»!
Дарвин относился довольно равнодушно к получаемым им наградам, но ценил их как свидетельство успеха в распространении его взглядов. Зато он испытывал чувство глубокой благодарности к своим соратникам за их самоотверженное отношение к эволюционному учению: «Не круглые кусочки золота, а такие письма, как от вас и немногие другие, – пишет он Гексли в ответ на сердечное поздравление с получением Коплеевской медали, – для меня настоящие медали».
Не во всех странах так отнеслись к дарвинизму. Например, во Франции его встретили холодно и молчаливо. Статей в журналах не появлялось, и до 1864 года не нашлось издателя, который согласился бы издать «Происхождение видов», хотя переводчики и были.
Интересно, в чем Дарвин сам усматривал причины успеха «Происхождения видов». Он не видел их в том, что эволюционная «идея носилась в воздухе» и «умы людей были к ней подготовлены». В его «Воспоминаниях» есть такие строки: «…я не раз осторожно нащупывал мнение немалого числа натуралистов, и мне никогда не пришлось встретить ни одного, который казался бы сомневающимся в постоянстве видов…»
Отчего же зависел успех книги?
«Я думаю, – пишет автор ее, – несомненная истина заключается в том, что в умах натуралистов накопилось бесчисленное количество хорошо установленных фактов, и эти факты готовы были стать на свои места, как только была бы достаточно обоснована какая-либо теория, которая могла бы их охватить». Нельзя не согласиться с этой формулировкой, отчетливо характеризующей состояние биологических наук перед появлением теории Дарвина.
«Другим моментом, определившим успех книги, был ее умеренный размер; этим я был обязан появлению очерка мистера Уоллеса; если бы я опубликовал книгу в том объеме, – говорит он далее, – в котором я начал писать ее в 1856 г., она была бы в четыре или пять раз больше „Происхождения“, и у очень немногих хватило бы терпения прочитать ее».
Очень интересны и следующие слова:
«Я много выиграл, промедлив с публикацией книги примерно с 1839 г., когда теория ясно сложилась у меня, до 1859 г., и я ничего не потерял при этом, ибо весьма мало заботился о том, кому припишут больше оригинальности – мне или Уоллесу, а его очерк, без сомнения, помог восприятию теории».
Враги меняют тактику
Признание в науке заставило служителей церкви и ученых-богословов переменить отношение к Дарвину. С церковных кафедр они стали лицемерно доказывать, что учение Дарвина не противоречит религиозным представлениям. Наоборот, теория естественного отбора и богословие вполне совместимы. Что же касается прежних богословских нападок на «Происхождение видов», то они, якобы, происходили в силу недоразумений и взаимного непонимания. В обществе распространялись слухи, что Дарвин принадлежит к числу верующих людей. Церковь, так недавно объявлявшая учение Дарвина «учением сатаны», теперь объявляла автора своим верным сыном.
Почему произошла такая перемена?
Со времени оксфордского поражения стало совершенно ясным, что прямые нападки на теорию Дарвина ни к чему не приводят. Во всех странах Европы и в Америке дарвинизм укреплял свои позиции. Тогда-то противники Дарвина и предприняли обходное движение, объявив, что дарвинизм во всем согласуется с религией. Некоторые религиозно настроенные ученые предложили даже такой компромиссный выход: бог создал сначала наиболее просто устроенные организмы, а потом живая природа развилась по законам, открытым Дарвином.
И надо сказать, что такие рассуждения находили себе немало сторонников среди тех людей, которые не могли решительно порвать с религией. Таким образом противники дарвинизма достигали своей цели: сохранить за собой какую-то часть верующих. Они стремились всеми способами задержать распространение и развитие учения Дарвина, ниспровергавшего религию.
Серьезную помощь богословам оказали некоторые ученые тем, что они выступили с критикой естественного отбора. Они признали эволюцию растений и животных, потому что ее невозможно было отрицать при наличии массы убедительных доказательств, приведенных Дарвином. Но ими была объявлена война ее объяснению – естественному отбору – оружию, которым был нанесен сильнейший удар религии. Ведь если в природе существует естественный отбор, то значит нет творца, нет бога!
Глава X
В далекой России
В. О. Ковалевскому
…Я чрезвычайно рад слышать, что Ваши дальнейшие исследования идут успешно…
Ч. Дарвин
Первое слово о Дарвине
Вот корпуса знаменитых Двенадцати коллегий[34]34
Учреждены Петром I вместо прежних «приказов» и «канцелярий».
[Закрыть] Петра I, главным фасадом расположенные вдоль канала, идущего перпендикулярно к Неве. С тридцатых годов прошлого столетия здания Двенадцати коллегий были переданы Петербургскому университету.
…Сентябрьским утром 1860 года аудитория № 11 была заполнена студентами задолго до начала лекции… В надежде найти место хотя бы на самых последних скамьях или в проходах, запоздавшие почти бежали по галерее длиной около пятисот метров, построенной во второй половине XVIII века для связи корпусов по дворовому фасаду.
Лекцию должен был читать для студентов-первокурсников профессор Петербургского университета Степан Семенович Куторга, возглавлявший кафедру зоологии.
Его профессорская деятельность началась, когда зоологический кабинет Петербургского университета был оборудован весьма скудно, а ботанического и вовсе не было. Естествознание в России занимало тогда еще скромное место.
Ученый, блестящий лектор и педагог С. С. Куторга старался возбудить в своих слушателях живой интерес и любовь к зоологии – развить в них вкус к самостоятельным исследованиям.
Не обременяя внимания слушателей мелкими фактами, подробностями, он крупными мазками рисовал перед их восхищенными взорами картины жизни природы.
…The origin of species by means of natural selection or the preservation of favoured races in the struggle for life by Charles Darwin, – написал на черной доске профессор Куторга и добавил: «Книга новая, но хорошая».
В числе других первокурсников, впервые услыхавших тогда о книге Дарвина, был К. А. Тимирязев.
Тридцать лет спустя он вспоминает: «…на этой памятной лекции перед нами развернулось совершенно новое мировоззрение…» С обычным мастерством и обстоятельностью профессор Куторга «…в ясных сжатых чертах изложил содержание этой удивительной книги, показавшей нам органический мир в совершенно новом свете».
Если студенческая молодежь впервые услышала о Дарвине от С. С. Куторги, то вскоре с некоторых других кафедр началась настоящая проповедь нового учения.
Известный ученый ботаник и географ Андрей Николаевич Бекетов, читая свой курс в Петербургском университете, с увлечением излагал теорию Дарвина.
Опираясь на многие яркие факты из жизни и распространения растений, он убедительно доказывал молодым слушателям правоту учения о развитии органического мира, предложенного Чарлзом Дарвином. Бекетов подчеркивал, что она естественными причинами, и притом лучше и полнее других, объясняет превращение одного вида в другой.
А вскоре известный ученый зоолог, зоогеограф и путешественник, Николай Алексеевич Северцев, ознакомившись с дарвинизмом, тотчас стал его убежденным сторонником.
Русская печать о Дарвине
В февральском номере журнала «Отечественные записки» появилась статья без подписи, посвященная учению Дарвина. В двух номерах журнала «Библиотека для чтения» была напечатана еще статья неизвестного автора. В этих статьях автор не только передавал основные положения учения Дарвина, но и приводил новые доказательства в пользу его из собственных палеонтологических исследований и делал ряд возражений противникам Дарвина, называя новую теорию «многообещающей в будущем».
В заключение статьи автор говорил о теории Дарвина: «Одни признают ее гениальной мыслью, другие – правдоподобной гипотезой, но никто не в состоянии отказать ее автору в замечательной силе наблюдения».
«Ни одна из важнейших задач органической природы не пугает его, – продолжал автор, – он приступает к ним с хладнокровием… Многие назовут эти опыты безрассудными; многие обвинят ученого англичанина в том, что он хочет взять приступом скалу Сизифа. Тем не менее, надо удивляться мужеству автора, который стремится к великой цели – понять вселенную. Понять вселенную – это, действительно, равняется возможности пересоздать ее… И только герой не отступает перед такой задачей».
В 1862 году была опубликована работа «Очерк вопроса о происхождении видов», написанная семнадцатилетним юношей, И. И. Мечниковым.
Статья С. А. Рачинского, под названием «Цветы и насекомые», помещенная в журнале «Русский вестник», познакомила читателей с работой Дарвина об опылении орхидных насекомыми.
В последней главе ее давалось краткое изложение теории естественного отбора. В свете ее автор подчеркивал роль смерти в природе:
«Она не только охраняет органические формы, – писал он, – от бесплодных неразумных видоизменений и уклонений, возможность которых дана в каждом поколении. Она же, насколько можем мы проникнуть в эти глубокие тайны бытия, созидает эти формы, налагает на них печать видовой индивидуальности, прилаживает их одна к другой и к великому строю неорганических явлений, возводит земную природу по той необозримой лестнице постепенных усовершенствований, которой первые ступени теряются в баснословной дали прошедшего, за безбрежным океаном силурских времен, которой вершина скрыта от нас непроницаемой завесой будущего».
Русский перевод «Происхождения видов», сделанный московским профессором Рачинским, появился в 1864 году.
Многие журналы приветствовали появление его статьями, излагавшими и пояснявшими теорию Дарвина.
В них отмечалось великое значение новой теории, которой предсказывали, что она произведет коренной переворот во всей биологии.
Не прошло и пяти лет со дня выхода в свет «Происхождения видов» в Лондоне, как в России широкие читающие круги были уже ознакомлены с новым учением.
Литературный критик Д. И. Писарев писал о Дарвине в журнале «Русское слово»: «…каждому образованному человеку необходимо познакомиться с идеями этого мыслителя…»
В своей большой статье «Прогресс в мире животных и растений» Д. И. Писарев называет Дарвина гениальным мыслителем, обладающим колоссальными знаниями и широким глубоко вдумчивым взглядом на всю жизнь природы. «Он открывает не единичный факт… он открывает, – говорит критик, – целый ряд тех законов, которыми управляется и видоизменяется вся органическая жизнь нашей планеты. И рассказывает он их так просто, и доказывает так неопровержимо, и выходит при своих рассуждениях из таких очевидных фактов, что вы, простой человек, профан в естественных науках, удивляетесь постоянно только тому, как это вы сами давным-давно не додумались до тех же самых выводов».
По мнению Писарева, натуралист, желающий изучать законы изменчивости и наследственности, подобно Дарвину «…должен с полным смирением обратиться к тому богатому запасу практического опыта, который собран у скотоводов, у садовников, у огородников и у разных других скромных двигателей материального благосостояния».
Почему? У этих людей «…сырых фактов пропасть, и умение их обращаться с живым материалом доходит до изумительного совершенства…» Разумеется, это относится, – говорит Писарев, – только к тем странам, в которых сельское хозяйство не ведется на «авось», и сельское население не задавлено бедностью, намекая этими словами на бедственное положение русского крестьянства после реформы 1861 года.
«В этой теории читатели найдут и строгую определенность точной науки, и беспредельную ширину философского обобщения, правильно оценивал критик учение Дарвина, – и, наконец, ту высшую и незаменимую красоту, которая кладет свою печать на все великие проявления сильной и здоровой человеческой мысли. Когда читатели познакомятся с идеями Дарвина даже по моему слабому и бедному очерку, тогда я спрошу у них, хорошо или дурно мы поступили, отрицая метафизику, осмеивая нашу поэзию и выражая полное презрение к нашей казенной эстетике. Дарвин, Лайель и подобные им мыслители – вот философы, вот поэты, вот эстетики нашего времени».
Об открытиях Дарвина Д. И. Писарев говорил: «Благодаря им мы понимаем связь таких явлений, которые мы видели каждый день, на которые мы смотрели бессмысленными глазами и которые, однако, так легко было понять и объяснить себе».
Многие русские люди узнали о теории Дарвина именно от Писарева.
В конце 1864 года в «Отечественных записках», за скромной подписью «К. Т.», появились две статьи, под названием «Книга Дарвина, ее критики и комментаторы».
Это было лучшее изложение теории Дарвина не только в русской популярной литературе, но и в мировой.
В блестящей, талантливой форме читателю предлагался глубокий и тонкий анализ учения Дарвина.
Как возникли все органические формы и почему они так совершенны, – ставит два вопроса К. Т. Он приводит различные факты, убедительно говорящие о единстве органического мира.
Почему же ученые «…спешили разбить его на бесчисленные осколки, утверждая, что между ними никогда не существовало связи»? – спрашивает автор.
Просто и убедительно он рассказывает, что препятствия к пониманию идеи об общем происхождении органического мира были в самой же природе. Виды изменяются постепенно. Человек не замечает этого; наоборот, они кажутся ему постоянными. Он не видит переходов от одного вида к другому. «Идеи единства типа и постепенности в природе, имеющие такое громадное значение при широком взгляде на природу, совершенно разбиваются перед частностями».
Что же на самом деле представляют собой органические существа – единое целое или отдельные явления, не имеющие связи между собой? И дальше следует ясный и простой рассказ о теории естественного отбора.
Эти статьи принадлежали студенту К. А. Тимирязеву.
Были, конечно, в русской печати и враждебные отзывы о Дарвине. Появились и толстые книги антидарвиновского толка. Но не они делали погоду. Прогрессивная часть студенчества, учительства, врачей и других слоев русской интеллигенции горячо приняла идеи Дарвина, проповедуемые с кафедры и со страниц журналов наиболее уважаемыми профессорами и учеными.
Статьями Тимирязева и Писарева о Дарвине зачитывались, как откровением новой веры. Отрывки из них знали наизусть.
Русское общество в лице своих передовых представителей приняло теорию Дарвина очень быстро и восторженно. В 1867 году Академия наук избрала Дарвина своим членом-корреспондентом.
В публике «Происхождение видов» имело большой успех, и уже на следующий год появилось второе издание книги.
Подготовленная почва
Чем же объяснить, что дарвинизм был встречен в России, как нечто долгожданное?
В истории нашей отечественной науки шестидесятые годы минувшего столетия справедливо называют «эпохой возрождения русского естествознания».
И вот почему. В эти годы началось быстрое промышленное развитие России. Возникло много новых фабрик и заводов, резко усилилась добыча руды и топлива. Вырастала сеть железных дорог.
«Россия сохи и цепа, водяной мельницы и ручного ткацкого станка стала быстро превращаться в Россию плуга и молотилки, паровой мельницы и парового ткацкого станка», – писал В. И. Ленин о семидесятых годах.
В городах и заводских поселках умножался и быстро формировался рабочий класс. Крестьянство, обманутое реформой 1861 года, с одной стороны усиливало свою борьбу за землю, с другой – уходило с земли, пополняя ряды фабричного пролетариата.
Для промышленности было важным развитие естествознания. К нему пробуждался широкий общественный интерес.
«…Кто поручится, что, не пробудись наше общество вообще к новой кипучей деятельности, может быть, Менделеев и Ценковский скоротали бы свой век учителями в Симферополе и Ярославле, правовед Ковалевский был бы прокурором, юнкер Бекетов – эскадронным командиром, а сапер Сеченов рыл бы траншеи по всем правилам своего искусства», – писал К. А. Тимирязев.
В этом сказалось также могучее влияние великих русских революционеров-демократов и просветителей, глубоко интересовавшихся естествознанием и его достижениями, находя в них обоснование своих материалистических взглядов на природу.
Герцен, Белинский, Чернышевский, Добролюбов и Писарев – вот кто были властителями дум передового русского общества.
Передовая русская интеллигенция чутко прислушивалась ко всему новому, ломающему религиозную догму и веками державшиеся предрассудки; она развивалась под знаменем борьбы с игом самодержавия.
Огромная тяга пробудилась у русской молодежи к естественным наукам. Тогда многие верили, что одних естественных наук вполне достаточно для улучшения благосостояния родного народа и его духовного раскрепощения.
Успехи всех наук о природе, наблюдавшиеся в то время и на Западе и в России – развитие органической и физической химии, открытие спектрального анализа, закона сохранения энергии, учение о клетке, – всё это воспитывало в обществе научные интересы.
М. А. Антонович, демократ-просветитель, философ материалистического направления и естествоиспытатель, рассказывает: «Дело в том, что теория Дарвина явилась к нам в хорошее время, когда умственное и общественное развитие наше находилось в положительной фазе… когда у всяких новых теорий, частных положений и мнений не спрашивали паспорта, не разузнавали, откуда они родом, чужеземные они или туземные, а судили их по внутреннему содержанию, по сущности, когда было много любознательных читателей, бескорыстно стремившихся к знанию, когда господствовало расположение и стремление к естественным наукам, когда интерес к серьезным общим сочинениям был всеобщим… Теория Дарвина вполне соответствовала духу времени. Она имела философский характер и широкое философское основание; она объясняла простым и естественным способом всеобщее биологическое явление, до тех пор не поддававшееся никакому объяснению и казавшееся непостижимым, чудесным, т. е. целесообразность; она подтверждалась массой фактов из всех областей естествознания и, наконец, в числе ее последователей были авторитетные ученые, светила науки. Неужели тогдашняя образованная русская публика могла отнестись к подобной теории враждебно или даже индифферентно?»
Многие жадно прислушивались к голосу В. Г. Белинского.
«В науке должно искать идеи, нет идей, нет и науки. Знание фактов только потому и драгоценно, что в фактах открываются идеи; факты без идей – сор для головы и памяти. Взор натуралиста, наблюдая явления природы, открывает в их разнообразии общие и неизменные законы».
Семена дарвинизма упали на благоприятную почву. Над возделыванием ее немало потрудились и русские ученые-биологи.
«Дарвинизм, как и всё в науке, не был, конечно, внезапным откровением, не вышел как Минерва из чела Юпитера, – говорил в 1890 году К. А. Тимирязев на VIII съезде русских естествоиспытателей и врачей, – он был только гениальным, двадцать лет продуманным ответом на запросы науки, на стремления, глухо таившиеся и бродившие в умах передовых представителей естествознания». «По крайней мере, один из здесь присутствующих, Андрей Николаевич Бекетов, мог бы смело предъявить одно свое литературное произведение, совпавшее с появлением книги Дарвина и доказывающее, на какую подготовленную почву упало у нас это учение!»
К. А. Тимирязев, говоря эти слова, имел в виду статью Бекетова «Гармония в природе», опубликованную в ноябре 1860 года в «Русском вестнике».
Независимо от Дарвина, Бекетов писал об изменчивости живых существ в связи с изменением условий жизни и о вымирании организмов при коренном изменении этих условий. Значительно большую роль, чем Дарвин в «Происхождении видов», Бекетов отводил влиянию среды на организмы. Взаимоотношения организмов между собой он представлял также более многосторонними, чем Дарвин, подчеркивая роль взаимопомощи среди животных и растений.
«Достаточно указать на обширные леса и луга наши, с незапамятных времен состоящие из одних и тех же пород, Чтобы оценить ту взаимную помощь, которую оказывают друг другу растения. Так, например, деревья сомкнутые лесами, исключают из-под себя нередко всякую другую растительность, сохраняют влагу несравненно дольше, чем в открытых местах, гораздо успешнее противятся ветрам».
А. Н. Бекетов был не единственным русским ученым, выражавшим эволюционные взгляды до появления учения Дарвина в России. В России создалась своя оригинальная, додарвиновская школа биологов-эволюционистов. Одним из крупнейших представителей ее был известный русский ученый К. Ф. Рулье, умерший в 1858 году, за год до выхода в свет «Происхождения видов».
По исследованиям профессора Б. Е. Райкова оказалось, «…что в России не только в XIX, но и в XVIII в. были ученые-биологи, которые стояли в биологии на эволюционной точке зрения…» Таким был, например, А. А. Каверзнев, живший в XVIII веке.
У Дарвина как эволюциониста были русские предшественники, которые самостоятельно пришли к эволюционным воззрениям на живую природу.
Советскими учеными открыты интереснейшие, но до последнего времени забытые страницы из истории эволюционного учения в России; и несомненно, что в них также заключается одна из причин быстрого и усиленного распространения дарвинизма у нас на родине.
