Текст книги "Великий натуралист Чарлз Дарвин"

Автор книги: Вера Корсунская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Вера Михайловна Корсунская
Великий натуралист Чарлз Дарвин

_{Рисунок на обложке и рисунки, воспроизведенные в книге, являются свободной обработкой старинных изобразительных материалов.}

Глава I
Зеленый томик

Несомненно, публику бесстыдно обманули! Ведь все покупали книгу, думая, что это приятное и легкое чтение!

Ч. Дарвин

В книжной лавке

В этот день мистер Мэррей, известный лондонский книгоиздатель, был очень доволен. Еще бы! Он не припоминает другого подобного случая, когда бы продажа у него шла так оживленно.

Начиная с утра, дверь в книжную лавку постоянно открывалась, впуская новых и новых покупателей. Можно было подумать, что все они сговорились между собой посетить мистера Мэррея именно сегодня – 24 ноября 1859 года.

Густой туман, грязно-желтоватый от примеси черного дыма, плотно окутывал улицу. Нельзя было различить ни домов на противоположной стороне улицы, ни фонарей на чугунных цоколях.

Временами порывом ветра разгоняло туман. Тогда через оконное стекло в магазине было видно, что улица жила своей обычной жизнью. Проезжали дилижансы, кебы, шли пешеходы.

Непогода не помешала целой группе почтенного вида джентльменов посетить сегодня мистера Мэррея. Судя по забрызганной грязью одежде и обуви, они прибыли откуда-то издалека.

Каждый из джентльменов приобрел небольшой зеленый томик.

Очевидно, эта книга только что поступила в продажу: листы еще пахли типографской краской.

Один из джентльменов, выходя из магазина, сказал своим спутникам, что он очень рад приобретению произведения мистера…

Ветер унес названную фамилию автора. Те, к кому этот джентльмен обращался, утвердительно закивали головами и приподняли цилиндры в знак прощального приветствия.

Эти джентльмены хорошо знали друг друга. Они часто встречались на самом большом в Лондоне Ковентгарденском рынке плодов, зелени и цветов.

Всю ночь тяжело нагруженные корзинами тележки катятся по улицам Лондона по направлению к рынкам. Уже в шесть часов утра рынки наполнены горами капусты, репы, картофеля и всякой зелени. В сосудах с водой благоухают бесчисленные розы, нарциссы, фиалки.

Всё это большею частью привозилось из садов и огородов, расположенных на границе предместий Лондона.

Джентльмены, покупатели новой книги, принадлежали к числу владельцев промышленных огородов и садов, поставлявших продукцию на знаменитый овощной рынок Лондона.

Из дилижанса, остановившегося поблизости от книжной лавки мистера Мэррея, вышли еще несколько джентльменов и направились к входу в нее.

Они продолжали разговаривать на тему, вероятно, начатую еще в пути. С большим жаром один из них рассказывал о замечательном стаде овец, купленном им в соседнем графстве. Собеседники с вниманием слушали и расспрашивали рассказчика.

В книжной лавке мистера Мэррея они приобрели по зеленому томику.

У книжной лавки в Лондоне

Эту же книгу взял для себя живущий в соседнем квартале врач, потом ветеринар, специально за этим приехавший в Лондон, за ним – частый посетитель книготорговли мистера Мэррея, учитель одного колледжа.

Целыми группами приходили студенты. Их сразу можно было узнать по черной мантии и четырехугольной плоской шляпе. Студенты спрашивали у продавца новую, только что вышедшую книгу. И опять это был зеленый томик… Купили такой же томик и ученые: ботаники, зоологи, геологи.

Вот вошел известный профессор права вместе со своим другом профессором богословия. Продавец сообщил им, что за день разошлись почти все тысяча двести пятьдесят экземпляров новой книги. Остается продать еще несколько штук – и всё издание разойдется в один день, – небывалый случай.

Один за другим были проданы оставшиеся экземпляры. А покупатели приходили и спрашивали всё ту же книгу. Они уходили весьма огорченными, узнав, что больше нет ни одного экземпляра. Правда, мистер Мэррей обещал дать в январе 1860 года второе издание, но сегодня всё первое издание уже было распродано.

Тысячи загадок

Заглянем на первую страницу зеленого томика. Что это за книга, которую раскупили в один день ученые, студенты, сельские хозяева – люди различного общественного положения, различных занятий и возраста?

Вот титульный лист.

Какое длинное название! Впрочем, тогда было принято давать книгам пространные заглавия.

«Происхождение видов путем естественного отбора или сохранение благоприятствуемых пород в борьбе за жизнь».

Судя по заглавию, автор книги Чарлз Дарвин утверждает, что растения и животные произошли естественным путем.

Но разве не созданы все виды растений и животных творцом, как учит об этом библия, религия?

Разве не славит всеблагую мудрость своего создателя каждое самое ничтожное творение его? Ему – зиждителю вселенной – обязано своим дыханием все живое на земле. По его предначертанию небесные светила движутся в согласном хороводе. Он повелевает водой и сушей; ветрами и громами. Без его воли ни один волос не упадет с головы человека. И, преклонив колена в сердечном умилении, люди читают следы всемогущего бога в совершенстве его созданий. Так учила церковь, и тысячи лет люди верили в это учение о промысле божьем.

Задолго до Дарвина многие ученые подробно описывали строение животных и растений. Они ответили на бесчисленное множество вопросов: как плавает дельфин или кит, как летает птица, как живут в морских глубинах глубоководные рыбы, как устроены цветки различных растений. Ученые подсчитали число костей в скелете почти любого животного и число лепестков, тычинок и пестиков в цветке многих растений. Описали все самые мелкие признаки виденных ими животных и растений и, вместе с церковью, славили бога за то, что всё в природе так целесообразно устроено.

Но вот рядом с вопросом как стал появляться и другой вопрос – почему.

Если все растения и животные созданы по отдельности премудрым творцом, то почему в скелете всех позвоночных так много общего?

Как ни различны по виду ласт тюленя, крыло летучей мыши, рука человека и лапа собаки, но в скелете этих конечностей одни и те же кости, правда сильно измененные. Почему такое совпадение в строении скелетов?

Религиозно мыслящий ученый легко находит объяснение этим фактам: бог сотворил животных по одному плану, проявив тем самым великую мудрость, как экономный хозяин природы. Действительно, такой ответ может быть, если признавать бога.

Но есть множество других фактов, которым невозможно найти какое-либо толкование с религиозной точки зрения. Вот несколько из них.

В плавнике кита есть совершенно ненужные для животного недоразвитые кости. Как это объяснить?

Почему сердце зародыша млекопитающего в своем развитии напоминает сначала сердце рыбы, затем лягушки?

А разве не меньшая загадка, что у человеческого зародыша на втором месяце его развития имеются зачаточные жаберные щели?

Совершенно непонятно, зачем премудрый творец допустил столько нецелесообразных вещей в своих трудах. Непостижимые факты, если верить в бога! Но как же не верить, когда человек на каждом шагу встречает загадки природы, которые он не в силах разгадать?

Почему каждое растение и животное как бы «прилажено» к условиям обитания? Полярные животные обычно белой окраски, и на светлом фоне они не видны. Трудно заметить тигра в джунглях, потому что он полосатой расцветки. В пустыне лев сливается с желтым фоном песка. В поле жаворонок и перепелка, когда они сидят неподвижно на земле, спасаются от хищной птицы.

Тысячи «почему» возникали перед учеными, работавшими в любой области биологии.

На множество загадок натолкнулась наука палеонтология, изучающая ископаемые остатки растений и животных.

Почему в древнейших слоях земли никогда не находят костей современных медведей, слонов, тигров и других животных?

Почему не живут теперь мамонты, мастодонты, археоптериксы и все те животные, остатки которых находят в слоях земли?

Библия учила, что культурные растения и домашние животные сотворены богом для удовлетворения потребностей человека.

Но кому не известно, что именно людьми, а не богом были созданы многие новые, более совершенные породы скота и сорта культурных растений! Конечно, фермер по-прежнему благоговейно раскрывал свой молитвенник и аккуратно посещал церковные службы, но творца новых форм он начинал видеть в самом себе.

Многие факты наталкивали ученых на мысль о родстве организмов и постепенном развитии живых существ.

Какими же путями шло это развитие? Как превращались одни виды в другие, – было непонятно.

Мрак, окружавший тайну происхождения видов, всё сгущался и сгущался.

И вот появляется книга – «Происхождение видов» Чарлза Дарвина. Словно яркий свет, она указывает дорогу людям, заблудившимся среди ночной темноты. В ней дан ответ на самый загадочный для всех вопрос: как произошли виды живых существ. Они произошли друг от друга в процессе постепенного развития – эволюции.

Сначала появились самые простые организмы, потом уже от них всё более и более сложные. Этот процесс шел в течение многих миллионов лет, идет в настоящее время и будет идти в будущем, притом без всякого участия каких-либо сверхъестественных сил!

Обо всем этом автор рассказывает просто и спокойно. Он приводит множество убедительных фактов. Многие из них очень давно известны ученым. Но никто до сих пор не давал такого ясного объяснения этим фактам.

Появления книги Дарвина ждали. О том, что она должна была выйти в свет, многие знали. Хорошо знали и другие книги Дарвина, ранее напечатанные.

Вот почему «Происхождение видов» – зеленый томик – раскупили в один день.

Глава II
Маленькая ныряющая утка

Корабль очень невелик, трехмачтовый, с десятью пушками.

Ч. Дарвин

В открытое море

На южном побережье Англии расположена узкая, глубоко вдающаяся в сушу Плимутская бухта. На берегу ее – военные порты: Плимут и рядом с ним Девонпорт.

Плимут окружен укреплениями с зубчатыми стенами. Напротив города, на другой стороне бухты, поднимается возвышенность, занятая роскошным парком.

В хорошую, ясную погоду виден Эддистонский маяк, построенный недалеко от Плимута, на уединенной скале при выходе из гавани в открытое море. На расстоянии многих миль слышен звук колокола на маяке, помогающий судам найти дорогу в бухту.

С высоких холмов, поднимающихся над заливом, открывается широкая панорама на многочисленные бухты и проливы. Всюду видны суда: одни – на якоре, другие – выходящие в открытое море. Белеют паруса рыбачьих лодок. Всё полно жизни и очень живописно.

Тем не менее команда небольшого деревянного парусного судна, водоизмещением в 235 тонн, под названием «Бигль», покидала Плимутскую бухту 27 декабря 1831 года без особого сожаления.

Уже много дней, как был закончен серьезный ремонт «Бигля». Это была почти перестройка судна: заменены все попорченные во время предшествующих плаваний части, приведены в полный порядок паруса и всё оснащение.

Всё было готово к отплытию корабля, и он уже дважды пытался это сделать, Но сильный юго-западный ветер и волны выше 30 метров обрушивались на судно у самого выхода из бухты в открытое море. Оба раза «Бигль» возвращался в гавань. Ждали хорошей погоды.

Только под датой 27 декабря 1831 года в ведомостях Плимутской гавани появилась запись о том, что десятипушечный бриг «Бигль» отбыл в кругосветное плавание.

Многие английские моряки, прочитав такую запись, могли бы озабоченно покачать головой. Под названием «десятипушечный бриг» известны были суда довольно устаревшей конструкции. Моряки называли их «гробами» за легкость, с которой эти суда переворачивались во время шторма и шли ко дну.

На борту «Бигля» находился молодой, высокого роста человек с открытым добродушным лицом. Каждый англичанин с первого взгляда увидел бы в нём настоящего джентльмена. Об этом можно было судить по его костюму, независимой, но в то же время скромной манере держаться и удивительной простоте и искренности во взгляде и тоне.

Это был Чарлз Дарвин.

Он только что окончил Кембриджский университет и теперь отправлялся в качестве натуралиста в кругосветное путешествие.

Дарвину шел двадцать третий год. Крепкий, сильный юноша, великолепно владевший ружьем, выносливый в ходьбе, жизнерадостный, общительный, Дарвин быстро привлекал к себе симпатии окружающих.

Но сейчас выражение озабоченности, серьезности не покидало его лица. Расстаться с родиной, горячо любимой семьей и друзьями, покинуть всё, что дорого сердцу на этой, уже едва заметной серой полоске земли, – не так легко.

А берег уходил всё дальше и дальше и, наконец, совсем исчез из виду… Только доносившийся с Эддистонского маяка звук колокола напоминал, что Англия еще близка. Энергичные сборы в дорогу, подготовка научного снаряжения, беседы с людьми, бывавшими в тех местах, куда шел «Бигль», знакомство с «Биглем» и его экипажем, прощанье с отцом, сестрами и старой няней, потом томительное двухмесячное бездействие в Плимуте в ожидании хорошей погоды для выхода корабля в открытое море – всё осталось позади.

Главное – нет больше беспокойства, которое Дарвин испытывал накануне отплытия.

Все эти несколько месяцев, что прошли в подготовке к путешествию, юноша был в тяжелом душевном состоянии. То он энергично принимался за сборы, то, бездействуя, томился скукой и одиночеством. Постоянно мучили сердцебиения. Может быть, у него развивается какая-то болезнь сердца? Обратиться к доктору Чарлз не хочет: вдруг тот запретит путешествие…

Из-за дождя и ветра часто нельзя было бродить в окрестностях. И вот приходилось долгими днями сидеть в гостинице, в унынии поглядывая на небо. А нависшие тяжелые облака, казалось, не оставляли ни малейшей надежды, что оно когда-нибудь станет голубым и ясным… Под завывание ветра и шум дождя настроение молодого человека падало вместе с барометром, на который он часто бросал безнадежный взгляд…

Но погода становилась лучше, и Дарвин, мечтая, не раз видел себя на лоне тропической природы; он слышал лепет ручья в таинственной стране; взору его представлялись безбрежный океан, пустынные острова. Он почти осязал невиданных и никем не описанных зверей и птиц в своих будущих коллекциях. Иногда же страх и отчаяние охватывали юношу: сумеет ли он читать книгу природы? Как выбрать среди бесчисленных страниц ее то, что действительно интересно? Если были бы знания! Часто Дарвину казалось, что он ничего не знает, не умеет и не может сделать.

Напрасно он перечитывал письмо профессора Генсло: «Я заявил, что считаю Вас из всех, кого я знаю, наиболее подходящим для этой цели. Я утверждаю это не потому, что я вижу в Вас законченного натуралиста, а по той причине, что Вы, весьма специализировались в коллекционировании, наблюдении и способности отмечать всё то, что заслуживает быть отмеченным в естественной истории…»

Нет, Генсло пишет так, чтобы только подбодрить его… И юноша снова и снова наизусть повторяет строки из письма: «Не впадайте из-за скромности в сомнения или опасения относительно своей неспособности, ибо – уверяю Вас – я убежден, что Вы и есть тот человек, которого они ищут».

«Тот человек»… Если бы это было так на самом деле!

Почти накануне отъезда он писал своему учителю и другу, профессору Генсло: «Я так смущен и в таком беспокойстве, что просто не знаю, за что взяться».

Наконец, желание увидеть тропическую природу, желание испытывать постоянное наслаждение, изучая ее, собрать коллекции животных и растений побороло в Дарвине сомнения в своих силах, недоверие к своим знаниям.

И вот он на «Бигле»…

К сожалению, «Бигль» часто качало, и Дарвин очень страдал от качки. Он сам называл свое положение жалким. Малейшее физическое усилие приводило его в полуобморочное состояние. И даже привыкнув к пребыванию на корабле, Дарвин сильно страдал от морской болезни. До самого конца путешествия при качке он испытывал недомогание, должен был прерывать работу и ложиться.

«Бигль»-ищейка

Когда месяца три тому назад Дарвин в первый раз увидел «Бигль», то он подумал, что это судно скорее производит впечатление потерпевшего кораблекрушение, чем отплывающего в кругосветное путешествие.

Теперь другое дело: судно прочно сидело в воде, хорошо скрепленное снизу. Верхнюю палубу повысили, чтобы ее меньше захлестывали волны. Правда, борт получился слишком высоким по сравнению с величиной корабля, и удары волн бушующего моря могли оказаться роковыми. Внизу расширили помещение для людей и грузов, обновили отделку кают. Материалы ставились самые лучшие, и капитан неусыпно наблюдал за ходом ремонта, а команда старалась работать изо всех сил: каждый отлично понимал серьезность плавания на таком маленьком судне.

После капитального ремонта «Бигль»<sup>[1]1
  Beagle – ищейка (англ.).


[Закрыть]</sup> – эта, по выражению Дарвина, «маленькая ныряющая утка» – оставался хоть и крепко сшитым, но всё-таки небольшим деревянным парусным кораблем, палубы которого постоянно заливали волны.

Команда «Бигля» дала за это палубам своего корабля шутливое прозвище: «полуприливные скалы». На нем было еще и очень тесно.

27 декабря «Бигль» направлялся в кругосветное путешествие второй раз. В первый раз – в 1826–1830 годах – он выдержал его с честью, под командой капитана Фиц-Роя, за что тот и избрал это судно для вторичного кругосветного путешествия.

«Бигль» должен был произвести съемки восточных и западных берегов Южной Америки и прилегающих островов. На основании результатов съемок следовало составить карты различных частей побережья и островов, а также планы бухт и гаваней.

Кроме того, перед «Биглем» стояла задача сделать ряд хронометрических измерений вокруг земли.

Такую экспедицию в XIX веке английское правительство снаряжало не в первый раз.

На палубе корабля

Вид на Плимутскую бухту из парка

Роберт Фиц-Рой

Чарлз Дарвин

Выход из Плимутской бухты в Ламанш. Эддистонский маяк

Утеряв к этому времени североамериканские колонии, Англия заинтересовалась просторами Южной Америки. Латинские страны этой части Америки вели борьбу за независимость со своей некогда мощной метрополией – Испанией. И вот, под видом защиты колоний от испанского владычества, Англия укрепляла свое влияние в этих странах.

Англичане захватили в свои руки весь вывоз кожи из Аргентины и Уругвая, почти весь вывоз селитры из Перу, скупили за бесценок чилийские медные и серебряные рудники.

Экспедиции, подобные «Биглю», доставляли точные мореходные карты для безопасного плавания вдоль тогда еще не исследованных берегов Южной Америки.

Такие карты были нужны и для того, чтобы проникать к островам Тихого океана, Новой Зеландии и Австралии, куда устремляла также свои военные и торговые интересы Англия.

Но эти настоящие цели экспедиции маскировались высокими и благородными целями – научными.

Этому верили и капитан, и весь экипаж, и Дарвин.

Капитан «Бигля», Фиц-Рой, несмотря на свои двадцать шесть лет, считался опытным, отлично знающим дело моряком, влюбленным в свою профессию. Энергичный, смелый человек и великолепный организатор, он завел на корабле исключительный порядок. Команда уважала капитана и беспрекословно исполняла его приказания. Фиц-Рой был требовательным, но заботливым командиром.

До глубокой старости Дарвин сохранил о нем самые лучшие воспоминания: «Он был предан своему долгу, великодушен до крайности, смел, решителен, неукротимо энергичен и преданный друг каждого, кто находился в зависимом от него положении. Он не жалел никаких хлопот, когда можно было помочь кому-нибудь, кто по его мнению того заслуживал. Это был замечательно красивый человек; джентльмен с головы до пяток, изысканно вежливый и изящный…»

«Но нрав у Фиц-Роя, – рассказывал Дарвин, – был самый несчастный. Особенно несносен он был по утрам; своим орлиным взором он непременно усматривал какие-нибудь упущения по кораблю и обрушивался на виновного без пощады».

Экипаж корабля «Бигль» состоял из капитана, начальника и руководителя съемочных работ Роберта Фиц-Роя, двенадцати офицеров, штурмана, врача, боцмана, сорока двух матросов и восьми юнг. Кроме того, на борту «Бигля» находились натуралист Чарлз Дарвин, инструментальный мастер, художник, выполнявший обязанности и чертежника, миссионер, направлявшийся на Огненную Землю, и три огнеземельца. Их Фиц-Рой привез в Англию, возвратившись из своего первого путешествия, для приобщения к европейской культуре. Теперь они возвращались на родину.

На корабле были еще слуги Фиц-Роя и Дарвина.

Для определения должности Дарвина матросы с неистощимым для них остроумием очень скоро нашли более ясное выражение, чем «натуралист». Показывая свой корабль гостям, они говорили: «Вот это наш старший офицер, это наш доктор, а это – указывая на Дарвина – наш „мухолов“».

Дарвину и еще одному офицеру отвели кормовую каюту, которая одновременно являлась и чертежной. Большой стол занимал ее почти всю. Над столом были укреплены два гамака. В них должны были спать Дарвин и его сосед по каюте. Здесь молодой натуралист читал, писал, разбирал собранные материалы, работал с микроскопом и отлеживался во время морской болезни. Обедал Дарвин обычно вместе с Фиц-Роем в его каюте.

И Дарвин вспоминал об этом так: «Он был крайне добр по отношению ко мне, но с ним было крайне трудно ужиться при той интимности, которая вытекала из совместной жизни в одной каюте, где мы обедали отдельно от остальных офицеров. Нам случалось ссориться с ним».

Кстати сказать, уже первая встреча Дарвина с Фиц-Роем чуть было не закончилась полной неудачей для молодого натуралиста. Капитан увлекался модной тогда теорией Лафатера о том, что по внешности человека можно определить его способности и характер. И вот нос Дарвина показался Фиц-Рою не внушающим доверия, и он сильно сомневался в том, что человек с таким носом способен перенести все трудности кругосветного путешествия, и потому сначала не хотел брать Дарвина с собою…

Жалованья натуралисту не полагалось. За свое содержание он должен был сам платить, а также оплачивать все расходы по покупке научного снаряжения, охотничьего оружия, одежды, поездкам в глубь суши и отправке коллекций.

Сначала Дарвин был в панике от недостатка помещения. Потом постепенно, пользуясь советами Фиц-Роя, «…который столь искусен, добродушен и изобретателен, что при его появлении сами шкафы как-то становятся больше, и все затруднения исчезают…», он кое-как разместил свои книги, приборы, оружие и одежду.

Чтобы не беспокоить родных, домой Дарвин писал, что всё для него складывается вполне удобно и хорошо: капитан – образец благородства и решительности, команда чудесна, а теснота помещения полезна, потому что приучает к аккуратности.

Условия поездки Дарвина как натуралиста были очень тяжелыми. Правительство не принимало на себя никаких забот о натуралисте. Видимо, присутствие его на корабле было необязательным, хотя и считалось, что экспедиция «…преследует исключительно научные цели».

Самая мысль о приглашении натуралиста принять участие в кругосветном плавании исходила не из правительственных учреждений. Она принадлежала Фиц-Рою, и он добился согласия на это в Адмиралтействе.

К этому времени Фиц-Рой совершил уже не одну крупную экспедицию по съемке берегов различных частей суши. Он был совершенно убежден в том, что при такого рода исследованиях нужен натуралист, который будет изучать геологию местности, животных и растения. Не имея ученого на борту корабля, экспедиция не даст всего того, что она может дать науке. Страстный путешественник, энтузиаст своего дела, Фиц-Рой не жалел и собственных средств для лучшей организации экспедиции. Больше того, когда работы не укладывались в сроки, установленные Адмиралтейством, он нанимал на свой счет шхуны, которые помогали «Биглю» делать съемки.

Впоследствии Фиц-Рой стал известен своими многими научными трудами по составлению карт и по метеорологии.

Несмотря на тяжелый характер Фиц-Роя, Дарвин всегда говорил о нем, что во многих отношениях это был один из самых благородных людей, с какими ему приходилось встречаться.