Текст книги "Умный, наглый, сомоуверенный"

Автор книги: Вера Коркина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)

– Мне это не подходит, – подумала вслух Ира. – Я не умею перекладывать решения. – Она вздохнула. – Мне надо все решать самой.

– А ваш муж…

– Что мой муж?

Клементина помолчала.

– Я даже боюсь спрашивать. Вы вздрогнули. Это телесный знак несогласия. Если один человек вздрагивает при упоминании о другом, что тут хорошего?

– Со стороны все видно. Но я-то нахожусь не снаружи, а внутри. Мне, чтобы оценить, надо выйти на волю. А я не хочу этого, боюсь и не хочу. Боюсь утраты. Если долго жить хорошо, а потом все потерять, то хорошее держит. Человек должен очень много сделать, чтобы уничтожить память. Она живучая.

– Сколько? – спросила Клементина. – Сколько он должен сделать?

– Много, пока не истребит надежду.

– Но ведь бывают же главные вещи. Например, уход.

– Уход – не зло, а просто утрата, урон. Вот и ищешь ему оправданья. Себя винишь.

– Нет, не понимаю, – созналась Клементина, – не могу этого понять. Это как с Юлей. Ее сколько ни роняют наземь, она поднимается и снова. Павел Иванович из нее мочалки крутит, и ничего. Она выкарабкивается.

– Слушай. Меня кто-то запер в подвале ночью, там, в доме. Юля не могла?

– Вообще-то это в ее духе. Если что не по вкусу – запросто. А чем кончилось?

– Я выбралась через окно. Мало приятного.

– А меня допрашивали. Тоже мало приятного.

– Да. Съездили на день рожденья.

– Это, между прочим, тоже знак. Место плохое.

– Не знаю, хорошее или плохое. Увидим. Все осложнилось.

– Приезжайте к нам завтра, – предложила Клементина. – Я в семь часов обычно готовлю ужин. У нас душевно, вы не пожалеете. Вино хорошее, и компания неплохая. Там нет дурных знаков.

– Может быть, – вздохнула Ира. Она жалела о тех временах, когда Яков Александрович был просто ее спутником в дороге. Не надо было кокетничать, раз привязана, как каторжник к ядру или пьяница к бутылке. Они попрощались у Ирининого дома, но потом она решила проводить Клементину до автобусной остановки в сторону Загородного шоссе и вернулась домой, немного успокоившись. Хорошо иметь человека, с которым можно поговорить. Клементина так спокойна и уверенна, что само ее присутствие действует благотворно. Ира мысленно поблагодарила девушку и зашла поцеловать перед сном девчонок.

Глава 26
Знаки согласия

Утром Ирину вызвонил Саша.

– Как круиз? – спросил он.

– Нормально.

– Отдохнула?

– Если можно так сказать.

– Рассказать не хочешь?

– Нет.

– Ты что вечером делаешь?

– Раздумываю еще. Может, в гости пойду.

– Возьми меня.

– Можно. А ты домой не собираешься?

– Нет. Ты же не говоришь, как дела с домработницей.

– Ах да. Совсем забыла. Я ее нашла.

– Давай встретимся вечером, расскажешь.

– Сразу тебе скажу – мужчины там не было. Она одна.

– Ты в этом уверена?

– Да. Но одежда его присутствовала, так что можешь рискнуть. Он в отлучке.

– Хорошо, до вечера. Я перезвоню в шесть.

Они встретились у дома, и Авилов заметил тревогу в Ирином лице. Она хмурила лоб так, что появлялась вертикальная морщинка. От нее пахло «Шанелью», он поинтересовался, к кому они идут. Ира начала усмехаться и делать намеки. Авилов сообразил, что ему готовят сюрприз. Ира говорила, что теперь-то она наконец узнает все. Выведет голубчиков на чистую воду, мол, хватит загадок и вообще. Когда не печалилась, она была настроена иронично. Они поймали машину, выехали на Загородное шоссе, и тут до Пушкина начало доходить, куда они направляются. Он попросил остановиться у придорожного магазина, приобрел цветы, коньяк и успел злобно порадоваться. Сцену встречи с Левшой он предвкушал давно, но все откладывал до лучших времен, а на такое удовольствие не надеялся даже в самых смелых мечтах. Как Левша будет отыгрывать две разные роли для него и Иры?

– Обещай мне, что скажешь хозяевам одну вещь, – потребовал он, садясь в машину.

– Какую?

– Оброни, что полковник знает, куда мы поехали.

– Это нетрудно, – Ира взглянула с подозрением.

– На всякий случай. Вдруг мне придется защищать твою честь. А я практически инвалид. Смотри, ты завезла, ты и отвечаешь.

– Да ладно, – пренебрежительно махнула рукой Ира. – Кому нужен занюханный торговец секонд-хендом? Это же твои слова, забыл?

В доме горел свет, было около семи. Они открыли двери и неуверенно прошли по коридору туда, где были слышны голоса, и постучали.

– Входите.

– Гостей не ждали?

Они шагнули в тепло. Сцена вышла наподобие финала «Ревизора». Все трое воззрились на них, как на посланцев с того света. Первой с места поднялась девушка, остальные остались сидеть, не издав ни звука. Авилов наслаждался эффектом, заметив, как напряглось лицо Левши. Тот не спешил изменить выражение на более гостеприимное, но Пушкин решил его игнорировать и занялся раздеванием Иры, вручением букета хозяйке, а когда садился, выбрал место напротив Левши. Ира пробормотала, что полковник передает привет, на что Левша поморщился. Установилось прочное молчание. Хозяйка разложила салат в тарелки гостей, предупредив, что будет горячее, Пушкин откупорил коньяк.

– А что все такие унылые? – спросила Ира. – Мы некстати?

– Всегда вам рады, Ирина Юрьевна.

Левша замолчал, хозяйка во все глаза смотрела на Пушкина и вдруг произнесла:

– Все знакомы, а мы нет.

– Меня зовут Александр.

– Сергеевич, конечно?

– Почему конечно? Это необязательно. Хотя верно.

– Вам не говорили, что вы похожи на Леонардо ди Каприо?

– Нет, – Пушкин усмехнулся.

– Говорили-говорили, – заверила Ира, – он просто хочет еще раз послушать. – Яков Александрович, рада вас видеть. Вспоминала о вас, хотела кое о чем посоветоваться. Что мы не пьем, давайте, я вам налью. – Ира налила полбокала и заставила Левшу выпить. – Напряжение начало спадать. – А это ваш брат, Лев? Я слышала от Клементины и рада познакомиться. – Она протянула руку Леве, тот молча ее пожал.

– Одна моя подруга, – перебила Клементина, – ненавидит ди Каприо. Если увидит постер, сразу хватает со стены и вырывает ему глаза. – Она засмеялась, и Пушкин улыбнулся. – А все почему? Потому что он напоминает человека, в которого она безнадежно влюблена. Он даже жил с ней в одном доме, но так ничего и не заметил, кроме того, что ди Каприо остается без глаз, где она ни пройдет.

Авилов снова улыбнулся, а Левша подлил Ирине в рюмку.

– За что выпьем? – спросил он.

– Предлагайте, вы хозяин, – ответила Ира. – Ваш тост будет первым.

– За мирный ход событий, – сказал Левша.

– Что так мрачно? – спросила Ира. – Повеселее ничего нету?

Пушкин заметил, что Ирка крутит Левшой как хочет. Говорит капризным детским тоном, и голос звенит. Левшу нетрудно понять. Ему вспомнилась фраза: «В ее голосе звенели деньги…» Левша тает, как сугроб, потом видит его и снова костенеет.

– Предлагайте сами, Ира.

– А! – она махнула небрежно. – Ничего в голову не лезет. Но всегда можно выпить за дружбу и любовь.

Левша усмехнулся и чокнулся с ней.

– Говорят, вы путешествовали. Удачно?

– Нет.

– Отчего?

Она нахмурила лоб, и на нем образовались морщины:

– Да так, встреча и сразу проблемы, проблемы.

– Ты не много ли хлопнула? – Заглянул Пушкин ей в лицо. – Остановись. Как я тебя папе сдавать буду?

Ира отвернулась от него к Клементине:

– А как же гобелены? Конечно, еда нужна, но ведь, Яков Александрович… Клементина ведь не это… Она художница настоящая. От бога. А вы ее заставляете…

– Меня не заставляют, – возразила Клементина.

– А зачем тогда? – Ира пьянела на глазах…

– Покурим? – предложил Пушкин Левше.

Тот встал, отсигналив Леве, но Пушкин из осторожности дальше двери не пошел и оставил ее полуоткрытой. От Иры сейчас проку никакого, она не видит, что происходит. Сидеть молча опасно, можно ведь и исчезнуть без следа, даже при свидетелях… А момент подходящий. Левша в темноте выглядел стариком, усталым бородатым стариком, мрачно-подавленным. Они закурили.

– Пусть Лева заберет заявление из суда, – сказал Пушкин.

– А наша доля?

Авилов в ответ постучал себя по колену:

– Пошла на лекарства.

– Поговори с Левой. Это теперь его дела. Только особенно не надейся. Он снова жениться собрался.

Авилов хмыкнул.

– Пари?

– Сколько?

– Как всегда, пятьсот.

– Ты в этот раз продуешь, Пушкин.

– Ты всегда так говорил. У меня благодаря Леве… Сколько? Сейчас скажу, надо вспомнить… Алла, Вика, Яна, Настя, Наталья… Две с половиной. Пять раз спорили, я в него верю.

– А горбатых ни разу не было.

– А кто тут горбатый? Я не заметил. – Пушкин, как всегда, брехал.

Левша презрительно фыркнул…

– Когда ты уезжаешь? – спросил он.

– Это мой родной город, между прочим.

– Ну вот я и интересуюсь, когда ты его покинешь?

– Когда захочу.

– А когда ты захочешь? Мне нужно знать, я с тобой в одном городе жить не желаю.

– Взаимно. Когда надумаю, извещу, – поклонился Авилов. – Нужно посоветоваться с полковником. Он со мной всегда советуется в важных семейных вопросах… И денежных…

– Раздражаешь ты меня, Пушкин. За себя не ручаюсь…

– Это старческое… Возраст. Характер портится…

– Зато ты помрешь молодым. Шут гороховый…

Они молча докурили, затушили сигареты и вернулись в дом. Временное перемирие было заключено. Пока они курили, Ира успела надрызгаться и выглядела, как костер. Лицо ее полыхало.

– Ирина, – поинтересовался Левша. – А что это была за встреча? Или это секрет? – Он бросил косой взгляд на Пушкина.

– Нет, не секрет. Я встретила мужа. – Ира глотнула коньяку и поперхнувшись, закашлялась.

– Не надо, не говорите, – упрашивала Клементина, стуча по спине, – это же знак, что не надо.

Ира прокашлялась и продолжила, глядя на Левшу:

– Он сделал мне предложение жить вместе.

– А что вы ответили?

– Согласилась.

Авилов чертыхнулся. Вон куда повернулось дело. Полковнику, да и ему, да и всем прочим, позлорадствовал он, кто рассчитывал поучаствовать в отельном бизнесе, придется утереться. Чаша весов качнулась в другую сторону, все возвращается на круги своя, и только потому, что проходимцу удалось уломать Ирину. Тот понимает, что битва с полковником будет нешуточная, и в одиночку ему не справиться, Ирка нужна. Она взяла и объявила во всеуслышание, что остальные претенденты свободны. Как ему это удается, хотелось бы знать?

– Ну что ж… – услышал он голос Левши. – Наверное, вы его любите, раз так решили. Но я бы на вашем месте не спешил. Обдумал бы хорошо условия. Все-таки вы не девочка из бедной семьи, тут вопросы встают экономические, мы как-то об этом уже говорили.

– Давайте прогуляемся, Яков, что мы будем всех напрягать. – Ира встала, и Левша отправился подавать ей пальто.

Ну, нашла друга дома, мысленно посетовал Пушкин. Советчика. Ему стало смешно. Все-таки женщины существа особые, вот так с первым встречным… Дверь за выходящими закрылась, он повернулся к Клементине.

– Я понял, на что вы намекали.

– Ну и хорошо, – улыбнулась та. – Я удивляюсь, что часто очевидное не видят.

– Иногда не видят. Иногда не хотят видеть. Иногда видят и глазам не верят.

– А вы?

– Скорее не хочу, – он улыбнулся.

– Вот, – Клементина улыбнулась Леве, – воюешь со злом, воюешь, а проще подойти к нему, погладить по плечу и сказать: «Маленькое ты, бедное созданье…».

– Надо запомнить рецепт, – кивнул Пушкин и вышел, чтобы покурить. Навстречу в темноте двигалась пара, и он услышал концовку разговора.

– Я не могу в это поверить. Вы женщина здравомыслящая, – вежливо закруглил беседу Левша.

Интересно послушать, что бы сказал, услышав Ирино заявление, полковник Миронов!

Они посидели еще полчаса, и Ира засобиралась к детям. Прощанье вышло почти сердечным, чего в начале вечера никто не мог себе вообразить. На обратном пути он поддевал Иру, что она влюблена в старшего брата, а она серьезно отвечала, что это ее друг.

Выходя из машины, Ира, уже протрезвевшая за дорогу, подала ему листок из блокнота: «Вот адрес твоей домработницы, и это в последний раз. Больше не буду заниматься твоими делами. Подробности можешь узнать у Клементины, мы там были вместе, а моих сил больше нет на эту аферистку».

Авилов кротко кивнул, собственно, больше ничего ему не оставалось. Вся его конструкция рухнула в одночасье, и выхода не маячило. Но отпускать вожжи из рук Пушкин не собирался, потому что в этом случае он нес чересчур большие потери. Их интрига с полковником блестяще провалилась, а противник приобрел на него досье. Он попал в свою же ловушку. В данном случае в соответствии с правилом – не рой другому яму, сам в нее попадешь. Но Авилов никак не мог согласиться с житейской мудростью, если она нарушала его личные интересы. А Ирина что? Никогда, даже под пыткой, не сознается, что жила с проходимцем. Все будут виноваты в бедах ее мужа, только бы не признаться, что сама прокололась. Тут у нее в голове защелкивает, и видеть она ничего не желает, становится тупой и незрячей. Это любовь.

Каждый день он звонил Юле, пытаясь узнать новости. Новостей не было. Прошло еще три дня, Авилов маялся от безделья. Все затихло, как море перед штормом. Если его противник что и задумывал, то умел держать паузу. Если новости появятся, то, скорее всего, по женской привычке налаживать жизнь, действовать начнет Ира. Ее меньше всех устраивала неопределенность положения. Но даже если у нее с полковником происходят схватки, его в известность никто не поставит. Как она собирается отстаивать свое семейное счастье или несчастье, неизвестно. Надо думать, какой-нибудь план у нее есть… Оставалось только ждать, ни во что не вмешиваясь.

Глава 27
Наглядное пособие

Наконец терпение его было вознаграждено. Он позвонил Юле, и на вопрос, какие новости, в ответ услышал: «Вы не туда попали». Значит, «кавказский пленник» все-таки вернулся в дом. Ну до чего семейственный! Пушкину оставалось уговорить Иру. В том состоянии, в котором она находилась, это было нелегко. Он с трудом выманил ее из дому и устроил целый спектакль. Она наотрез отказывалась ехать к домработнице.

– Хорошо. Просто прокатимся… Ты меня обманула? – упрекнул он. – Ты сказала, что в ее доме нет мужчин.

– Я не обманывала. Его там не было.

– Но ты не могла не заметить, что он там бывает.

– Мне это не интересно.

– Почему? Ты же любопытная.

– Она меня не интересует. Ее мужчины тоже… Зачем мы едем?

Они ехали уже полчаса, покинули город, и Авилов твердо решил довести задуманное до конца.

– Бог с ней, с ненавистной тебе домработницей. Я хочу тебе кое-что показать. Тебе это нужно.

– Но я не хочу. Я знаю, что мне нужно, что нет. Не тебе это решать.

Авилов вместо ответа переключил скорость.

– Потерпи. Скоро все закончится. Осталось совсем немного. Пару часов пути. Расскажи мне, как ты встретила мужа?

– Город маленький, – пожала плечами Ирина.

– Ты сама ему предложила жить вместе?

– В общем да. Ты прав. Я раньше предлагала, он отказывался.

– А теперь?

– А теперь сам.

– А почему? Что изменилось?

Ира не могла сказать о сделке. Что она обменяла свою семейную жизнь на папку с документами. Благодаря Сашке с его махинациями, жизнь развалилась. Благодаря его же темным делишкам можно ее поправить. Сомнений не было, все правильно. Она согласилась на предложение Алексея в ту минуту, как услышала. Все остальные дни, что они пробыли вместе, Ира переживала скоропалительность своего решения. Думала, могла ли она ответить иначе? Нет, не могла. Они договорились, что Алексей позвонит в кафе «Восток». С четырнадцати до четырнадцати тридцати, в пятницу. В крайнем случае, в субботу. Она была там и в пятницу, и в субботу. Никто не подозвал ее к телефону…

– Так что изменилось? – Голос донесся до нее издалека.

– Не знаю точно. Он выглядит загнанным. Шутит все время. Человек, которому ничего другого не осталось. – Ира приспустила стекло и вдохнула влажный сумеречный воздух. – Надо попробовать начать все сначала. Еще раз.

– Думаешь, получится?

– Не знаю, но нужно попробовать. Иначе эта история без финала. Он объяснил, что когда «поехал» отель, он стал хвататься за воздух, искал поддержки. Папа злорадствовал, меня он не хотел нервировать. Что ж, его можно понять. Утопающему и соломинка годится. Какой-то вариант другой жизни. Запасной. – Ира усмехнулась. – Он вообще запасливый. И очень зависим от женщин. – Она задумалась, можно ли быть откровенной с Сашкой. Что тут может понять одиночка? Он должен знать, что в ее отношения с Алексеем ни он, ни отец не имеют права вмешиваться, она не позволит.

– А как полковник?

– А что полковник?

– Он в курсе?

– Естественно.

– И что?

– А куда он денется? Придется делиться.

– Он что, согласен?

– Нет. Но будет согласен. Стерпится-слюбится.

– В смысле, что любовь зла, полюбишь и…

– Я тебя очень прошу – не суйся в мои дела, ладно? Вы уже с папой один раз с отелем отличились.

– Ты это сама додумалась или сказал кто?

– Ты сам и сказал. Полковник подтвердил, Алексей тоже. Вот что вам было надо, что? Я сколько раз замечала: когда человек нормально не живет, он и другим не даст, все вмешивается в чужие дела. И сейчас вот, куда ты меня везешь? Что опять тебе надо? Ломать?

– Ира. Есть вещи, которые нельзя не знать. Иначе ты будешь строить замки на песке, они будут разваливаться, а ты будешь несчастна.

– Ну и что? Может, я так хочу? Какое тебе до этого дело? Выпусти меня. Я ничего не хочу знать, понятно тебе? Правда хорошо, а счастье лучше. Лучше!

– Успокойся, уже скоро. Туда, и быстро обратно.

– Да зачем мы туда едем, объясни, наконец?

– За наглядностью. За наглядным пособием. Лучше один раз увидеть…

– Глупости. Каждый видит то, что хочет. Чего не хочет, не видит.

– Это ты про сумасшедших говоришь. Мы не безумцы. Ир, ну мне одному в этом не разобраться, помоги мне.

– Опять помоги? Опять эти штучки? Когда это закончится? Я не могу ее больше видеть, она мне опостылела. Я хочу это забыть. Забыть. Она меня заперла в туалете, эта мерзавка… – Ира чуть не плакала. – У тебя нет с собой выпить?

– Ты что-то стала налегать на спиртное, – заметил Авилов. – Ну хочешь, остановимся у кафе, я куплю.

– Хочу.

Он притормозил. Ира выпила прямо у стойки и потребовала еще. Авилов морщился от жалости.

– Сегодня, – сказал он. – Я обещаю, что сегодня все закончится, а дальше ты все будешь решать сама. В одиночку. Не знаю, понравится тебе это или нет, но будешь одна.

– Как ты? – горько спросила Ира. – Ты этого хочешь? Что ж вы так хотите-то оставить меня одну?

– Нет, я только за, но не с этим же…

– И папа говорит то же самое. На самом деле вы из него и сделали это. Что вы в него вцепились, как овчарки? Чем он вам плох?

– Успокойся. Я тоже могу начать беситься и кричать: «А чем он хорош?» Может, и неплох в своем роде. Для домработницы, например. А ты могла бы найти получше.

Ира схватилась за голову.

– О чем мы говорим? Как мужчина может судить, что для женщины лучше? Ну как? Как? Ты не можешь влезть в мою шкуру, так о чем мы? Тупик какой-то. Давай закончим.

– Давай. Тем более подъезжаем. Почти как в гости к Клементине. Тогда ты меня завезла в гости, теперь я тебя. Но ведь ничего страшного не произошло, никто не умер? Все будет хорошо. Сейчас выйдем, я посмотрю, кто там есть, и быстро заходим вместе.

Сказать, что все будет хорошо, легко… Вот как это сделать? Эта девка, зараза, подкидыш из «Луны», как бы чего не вытворила… Куда ветерок, туда и умок. Дура или так просто?

Авилов оставил машину за углом и направился к дому. Ограда была заперта, к окнам доступа не было. Он вернулся за Ирой, и они позвонили. Дверь дома открыла Юля и вышла отпереть. Вид у нее был, как у хорошо побитой хозяином собаки, которая, однако, еще не сломлена и на что-то рассчитывает.

– Привет, – сказала она. – Наконец-то. – И сухо кивнула Ире. – Вы вовремя, к ужину. Будем есть куропаток. – Она пошла впереди в накинутом на плечи пальто. Елена Ильинична приподнялась из-за стола, а хозяин дома остался сидеть, не сводя с них глаз.

– Это мои гости, – Юля сказала это с вызовом.

– Ну и зачем это тебе? – спросил «пленник», ни к кому конкретно не обращаясь. – Сама все сломала.

Никто ему не ответил. Все принялись за еду, опустив головы, но без особого интереса. Авилов взглянул на Иру, у нее полыхали уши, но она молчала. Какая выдержка. Или не хочет, чтобы он видел? Почувствовав взгляд, Ира взглянула на него растерянно, правда, на дне взгляда он заметил ожесточение. Там было немного ненависти лично к нему. Но на заднем плане, далеко. Она все-таки собиралась думать, а не выпаливать что ни попадя.

«Кавказского пленника» он на этот раз постарался разглядеть повнимательней, уже с учетом того факта, что это Иркин муж, по которому она страдает, и ловкий проходимец-сердцеед. Но сколько Пушкин ни силился рассмотреть в нем что-нибудь примечательное, никак не мог. Человек без примет. Волосы русые, глаза невыразительные, вид заурядного гражданина, нервного и несколько побитого жизнью. Голос, пожалуй, приятный. Больше Авилов не обнаружил в нем достоинств, сколько ни искал…

Заурядная внешность человека без примет – так себе ресурс. Но если прибавить изворотливый ум и умение играть сразу на нескольких досках, то можно наворотить дел и без героической внешности. Чего ему не жилось с Ириной? Он перевел взгляд на домработницу и сравнил. Ну и ну.

«Пленник» бросил исподлобья взгляд на Иру, и Пушкин вдруг кое-что понял. Если сопоставлять людей со зверьем, то этот – волк. А волка, сколько ни корми… Поди, и сам не рад? Ведь это инстинкт, а значит, зависимость. Даже если это инстинкт свободы. Сколько ни пытайся такого засадить в клетку, пусть даже золотую, пусть вместе с райской птицей и чудными птенчиками, все равно утечет. Он, конечно, не верен никому. Но себе-то он верен и сочувствия не заслуживает. Сочувствия – нет, а уважения – да. Черт, а Ирка права, что за него держится… Бедолага, до нее все еще не доходит, почему он тут.

– Ты не позвонил, – вдруг сказала, не поднимая глаз, Ирина.

– Не смог, – отозвался «пленник».

– Передумал? – Она посмотрела ему в глаза.

– Нет, не передумал. Не смог. Получилось, что обманул.

– Надо было позвонить.

– Зачем? И так все ясно.

Авилову не понравилось, как они смотрели друг на друга. Ира так пристально ни на кого не смотрела. Этот договаривается с женщинами по-любому. При любых свидетелях, в любых обстоятельствах у него всегда есть выход. И сейчас тоже.

– Елена Ильинична, как Маруся? Выздоровела? – поинтересовался Авилов.

– Выходили. Больно маялась. Тяжело с этими ушами, когда они у маленьких болят.

– Обрадовалась отцу?

– Да, конечно. Как же, редко видятся, конечно, радости было.

– А кто ее отец? – спросила Ира, глядя на мужа. Он опустил глаза, ответа не последовало. Даже Елена Ильинична, что-то почувствовав, воздержалась. Хозяин вытер пальцы салфеткой и встал.

– Я наверх. А ты развлекай своих гостей, – он не взглянул на Юлю и поднялся по лестнице.

– Мне надо поговорить с хозяином дома, – быстро сказал Авилов.

– А тогда догоняйте, а то он спать ляжет. Рано ложится, – ответила Елена Ильинична и сама поднялась за чаем на кухню.

В гостиной установилась тишина, еле слышно звучала музыка по телевизору, на кухне прозвенели чашки. Во всем доме не было слышно ни звука. Юля напряженно вслушивалась, не обращая внимания на Иру, которая тоже сидела сама не своя, точно погрузившись во тьму, точно внутри у нее погас свет.

– Юля, кто этот человек? – наконец нарушила она молчание.

– Мой муж.

– Странно. Я почему-то считала, что это мой муж. У меня есть даже свидетельство о браке.

– Можете засунуть его в одно место, – занервничав, брякнула Юля.

– Это ты заперла меня в туалете?

– Даже и не думала. Очень надо. Я знала, что у него есть жена. Но, видите ли, как мне это рассказывали, она его разорила и присвоила его деньги. Я и думать не думала, что это вы. Если бы знала, что это вы, может быть, заперла бы. Так что нечего мне дело шить. И вообще, мне уж, честно говоря, не до вас. Если вы за мужем приехали, то забирайте. Кругом всех облапошил. Тетку Нюру помните? Это ее жених.

Ира начала заметно бледнеть.

– Я тоже надеялась, что прошлая встреча будет у нас последней… – Ира заметила, что Юля слушает не ее, а звуки голосов, доносившиеся сверху, и замолчала, тоже начав вслушиваться. Раздался стук оконной рамы. – Что там происходит?

– А вы как думаете? Один человек взял и помог жене другого разорить и выкинуть на улицу мужа, да и саму жену попытался увести, правда, не получилось. Тот, кого выкинули из жизни, в свою очередь, решив вернуть не жену, понятно, зачем такие жены нужны, а имущество или хотя бы его часть, стал следить за своим врагом и выяснил, что он не ангел, даже наоборот. И что его вполне можно посадить, потому как есть за что. Но его задача была вернуть свои деньги, и поэтому он собирал всякие порочащие того сведения, чтобы ему же их и продать. Это удалось, хотя наполовину. И вот, когда этот человек на полученные деньги купил дом и завел себе другую семью, являются, как ни в чем ни бывало, его жена и его враг. Как вы думаете, что им надо? И что может происходить там наверху. Я, например, не знаю.

– Хорошая история. Послушай теперь мою. Жила-была женщина с мужем и двумя детьми, обычная семья. Они восемь лет жили хорошо, можно сказать, счастливо. Потом вдруг жена узнает, что муж ей изменяет. Она устраивает ему сцену, после которой он исчезает. Есть только обломки его яхты. Затем она узнает, что дело, в которое он вложил деньги, рухнуло, и она оказывается кругом в долгах. Ей приходится продать дом и расплачиваться. Она разыскивает старого приятеля, от которого ждет помощи, а на него сваливаются одно несчастье за другим – наезд, шантаж, кража, так что он еле выживает. А тем временем выясняется, что дела мужа были не так плохи, как это казалось сначала. Во всяком случае, они поправимы. И как только выясняется, что они поправимы, муж восстает из мертвых и вначале требует свою долю, а потом и вовсе предлагает начать жить заново, а все происшедшее считать недействительным. Но приятель, от которого женщина ждала помощи и который в результате существенно пострадал, полагает, что так дела не делаются, и устраивает так, чтобы все участники событий наконец встретились. И они встречаются. И теперь я, естественно, тоже не знаю, что происходит там, наверху.

– Думаете, они поубивают друг друга?

– Это вряд ли.

– Лео нужны его деньги и досье. Но Павел не отдаст.

– Его зовут Алексей Разумовский.

– Знаю. Не такая я дура. Поняла. Но я зову его Павел. Он не отдаст, он их от меня спрятал. Я хотела вернуть Лео, чтобы он отвязался, но он их спрятал. Значит, собирается дальше мучиться дурью.

Ира встала и начала ходить по гостиной. Елена Ильинична принесла поднос с чаем, и он остывал, никем не замеченный.

– Я спать иду, – сказала женщина. Юля кивнула, а Ира пожелала ей спокойной ночи и снова принялась ходить туда-обратно.

– Ты хочешь жить с Алексеем? – напрямик спросила Ира.

– Нажилась, – ответила та сквозь зубы. – Не прощу, чтобы так использовали. Не знаю, кто с ним может жить, а меня он замучил.

– А как же ребенок?

– Лео обещал позаботиться.

Ира с сомнением покачала головой.

– Вот мы тут сидим, на чай смотрим. А наверху наша жизнь решается.

– Моя – нет. Мою я уже решила. Уеду и буду работать в городе. Клементина меня устроит. Если бы вы Павла с собой увезли, то вам бы большое мое спасибо вышло. Всю душу об него обколола.

– Может, действительно, надо решать одной? – подумала Ира, но не успела закончить мысль. По лестнице спускался Авилов. Он подошел к Ирине, взял за ее руки:

– Ну, как ты?

Она их немедленно вырвала, а он усмехнулся:

– Хотел убедиться, что твое решение окончательное. – Ира отвернулась и отошла от него.

– Ну что, – он повернулся к Юле, – маленькое ты, несчастное созданье… На этот раз даже ничего не вытворила. Доконали, видно, тебя. Собирайся, поехали. Оставим супругов вдвоем. Потом заберем Марусю и маму. Послезавтра.

Юля зарыдала и бросилась ему на шею, Ира опустила голову. Авилов улыбался.

– Он отдал тебе папку с бумагами? – спросила Юля в машине.

– У него их нет.

– И ты ему поверил? Он к тебе прилип насмерть, точно говорю… Он скорпион, ты его не знаешь… Отцепится, когда всю кровь выпьет…

– У меня есть одно предположение. Если оно неверно, и они все-таки у него, то Ира отдаст.

– Да он ее заморочит. Обведет.

– Маленькое ты, несчастное созданье, – с удовольствием произнес Пушкин. – Всех боишься. Он, конечно, подлец, а я нет, я скоро буду отцом Маруси, чтоб ты не сомневалась. Я приличный человек! В душе. Но тайное всегда становится явным. Ты как считаешь?

Он подмигнул Юле и весело захохотал. Они свернули на шоссе, падал снег, на дороге чернел след единственной проехавшей машины.

– Так кто запер Ирку в подвале, говоришь, не ты? Изредка, для разнообразия, могла бы сказать правду… Это не наказуемо, по закону не преследуется.

– Он сам и запер, больше некому. Когда папку и деньги забирал из овощной ямы. Но он не знал, что там она. Думал, что я или мама. Чтобы не помешали, запер. Где же папка-то, господи? Тебе не жить спокойно, пока она у него.

– Предложил ему деньги – гордо отказался. Значит, нету. Допустим, он задумал побег и пришел за деньгами и документами, а тут Ирка выбила окно. Документы что? Журавль в небе. А Ира – синица в руке. Он забрал ее с собой в круиз, а через день кто явился? Милиция. Обыск делали? Делали. И сделали-то отменно плохо. В доме, я имею в виду. Потому что огородом занялись. Папка у них. У полковника. И деньги он прикарманил.

– Господи! – испугалась Юля. – Какой ужас.

– Вообще-то ужас. Но не в данном случае. В данном случае это редкая удача… Значит, говоришь, Павел Иванович ко мне прицепился насмерть?

– Не отдерешь, – подтвердила Юля.

– Можно сыграть еще. Как думаешь, кто победит?

– Карабас-Барабас всех победит, дурью вы маетесь, – недовольно буркнула Юля.

– Ты хоть одну книжку до конца усидела? Буратино! Всех победит Буратино… Хочешь пари?

– Из человечьих волос? – заинтересовалась она. – Нет, не хочу. Я пока не старуха.

– Ну и тундра… – крякнул Пушкин.

Они въезжали в город притихшие. Авилов понимал, что в следующий раз он навестит родной город не скоро, что придется долго разбираться с делами, что Ира никогда не простит ему сегодняшнего вечера, как он не сумел простить ей нелюбви. И что жизнь с этого момента станет несколько другой. И даже если ты сам хотел этого другого, оно будет не лучше и не хуже прежнего, в нем будет все та же мешанина мечты, реальности и бессмыслицы.