Текст книги "Умный, наглый, сомоуверенный"

Автор книги: Вера Коркина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Глава 19
Клементина

Так ничего и не придумав, Ира купила коробку конфет и отправилась разыскивать дом по адресу. Дом оказался обычной серой хрущевкой, с палисадником, обнесенным свежепокрашенным забором, с аккуратными клумбами, запорошенными снегом.

Дверь в квартиру на первом этаже открыла, ничего не спросив, маленького роста девушка с очень яркими светлыми глазами и наброшенной на плечи вязаной шалью. Пригласила в комнату. Кроме глаз, ничего примечательного в ней не было, но только на первый взгляд. Ира осмотрелась. Кругом были картины, клубки ниток в корзинах, рамки, какой-то немудрящий инструмент.

– Вы, наверное, хотите что-нибудь выбрать? – спросила хозяйка.

– Мне нужен подарок для знакомой, – подтвердила Ира. – Но хочется, чтобы он ей подошел. Соответствовал.

– Это срочно? – девушка повернулась в профиль, оглядывая готовые гобелены в рамах и размышляя.

– Неделю терпит.

– На какую сумму вы рассчитываете?

– Тысячу отдам спокойно, но если работа будет стоить дороже…

– Хорошо, – перебила девушка, не дослушав, точно все поняла. – Сейчас у меня нет законченного, кроме цветов и пейзажей с озером. Если подойдет – берите, если нет, то за неделю я успею сделать на заказ.

Они принялись рассматривать гобелены. Девушка один за другим выносила их из кладовки и поочередно ставила в кресло возле окна напротив Иры. Та просила кое-что оставить, сразу не убирать. Работы были похожи друг на друга спокойствием и лукавством. Серо-зеленые и серебристые, шелковисто поблескивающие. Озеро со струящимися камышами, отставленное в сторону, Ире нравилось все больше и больше.

– Это я куплю себе, – заявила она. – Девушка слегка раскраснелась от радости. – Но для подарка ничего не выбрала, тут все очень нежное, а нужно, чтобы он был вульгарным и ярким. Вы так сможете?

Девушка улыбнулась и повернулась к окну. Ира увидела на ее спине небольшой горб, над правой лопаткой.

– Расскажите поподробнее. Мне хотелось бы сделать лубок, что-нибудь простонародное. Самой интересно.

Они прошли в крошечную кухню. Белый шкафчик, две чашки в оранжевый горох, льняные шторы, маленький сухой букет.

Так и выглядит честная бедность, подумала Ира. Как эта девушка может быть подругой алчной домработницы? Ира размешала сахар в чашке и выложила из сумки конфеты. Таня взглянула чуть застенчиво, но Ира видела, что это взгляд человека сообразительного, если не умного.

– Как вас зовут? Меня Ира.

И услышала в ответ нечто странное:

– Клементина.

– Необычное имя. – Она вглядывалась в девушку, силясь понять, что это – игра, мечта или сдвиг по фазе, но та не реагировала на вопрос об имени, пропустила мимо ушей.

– А для кого подарок?

– Она, я имею в виду свою знакомую, – яркая, с изюминкой, авантюристка. Вкуса у нее нет. Но она аппетитная. Я знаю ее недавно, но думаю, что она славная.

– А чем она занимается?

– Была домработницей.

Девушка озадачилась:

– У меня есть подруга, ее зовут Юля Гурко…

– Ну так что я тут распинаюсь? – заволновавшись, перебила Ира. – Это она и есть. Тогда вы знаете ее лучше.

На лице Клементины появилось сомнение. Она помешивала ложкой, не решаясь что-то сказать.

– Я перестала с ней переписываться.

– Почему?

Какие-то сомнения снова пробежали по лицу, как тени.

– Не могу точно сказать, может, мне кажется… Я живу одна, мама умерла два года назад, друзей у меня, сами понимаете почему, нет. Местная епархия дает раз в год крупные заказы – тысяч на пятнадцать, мадонн или ангелов, а так, в общем, дела идут неважно. Но это не самое тяжелое, тяжело одной, поэтому я дорожу каждым человеком. А Юля… Юля передо мной утверждается. Красуется, а перед кем? Ей никто не нужен, она сильная, а мне она нужна как человек из живого мира. Не искусственного, а натурального. – Они помолчали.

– Бессовестного, – добавила Клементина. – Наглого.

Ира слушала внимательно, но та внезапно замолчала. Только ложка слегка позвякивала в ее руке, помешивая чай.

– Вам надо чаще быть с людьми и интересоваться ими, они отзовутся. А что до Юли, может, и сама со временем поймет. Я, извините, попрошу вас о пустяке. Перерыла всю сумку – не могу найти ее новый адрес. – Таня посмотрела пристально.

– Я не могу его дать. Она просила этого не делать.

– Но ведь вы не обязаны так уж соблюдать перед ней обязательства…

– Я их не перед ней соблюдаю, а перед собой.

– А если я потеряла адрес с концами, то как я отправлю подарок?

– Не знаю… Есть адресное бюро, – пожала плечами горбунья. – Мне кажется, Юлины дела не так хороши, как она описывает. Если встретитесь, передайте от меня поклон и пусть будет осторожнее. – Девушка снова посмотрела внимательно, светлыми, как звезды, глазами.

Ира вышла от горбуньи с полным ощущением, что ее раскусили. И не потому что девушка разбирается в людях, а потому что у нее есть свои представления о том, как устроен мир и свои способы понимать, кто есть кто.

Ира поежилась от холодного ветра и подняла воротник. Она оставила Клементине адрес и телефон, а та даже не спросила, зачем так далеко ездить за подарком. Наверное, очень нуждается и не задает лишних вопросов. Картину с озером Ира купила и радовалась приобретению, а вот что делать дальше, неясно. Объявить розыск мошенницы Юлии Гурко?

А она-то почему не смогла обвести горбунью, оказалась профнепригодна. Ошиблась? Может быть, нужно было сыграть в открытую со святой Клементиной? Как она выживает в полном одиночестве? Хотя вряд ли Клементина слабая, просто не умеет того, что умеет Юля – хапать чужое. На разнице интересов, скорей всего, и держится их дружба.

Авилов в пустой квартире чувствовал себя не в своей тарелке. Было неудобно без необходимых предметов: телевизора, музыки – это раз, и противно, что кто-то ковырялся, – это два. Купленные вещи не нравились, казалось, что они с чужого плеча. Жизнь шла по чужому сценарию, и все было не тем, к чему привык. Он капризничал с Катей: Катя тоже была не его. Славная, но не его женщина. Переброситься словом, порассуждать было не с кем. Раньше на это годился Левша, а его и след простыл. Даже Лева, не добившись проку, забыл про Пушкина. Его маяло безделье: из трех занятий остался только «Римек», но там, сколько ни суетись, дело шло ни шатко ни валко, и от личной инициативы директора мало что зависело. Люди были расставлены правильно, и оставалось только контролировать.

Совсем заскучав, он позвонил Леве, чтобы узнать, как его дела, а тот ответил, что завтра ложится на операцию. Значит, нашел деньги, интересно где. Авилов обещал его проведать, а Лева начал отнекиваться. Пушкин тут же насторожился и, выждав пару дней, отправился к Леве с уже готовым планом проверки. Как только больной отлучился в туалет, Пушкин слазал в тумбочку за номерком от одежды и, получив в подвале Левино обмундирование, вытащил из кармана брюк ключи от квартиры. Потом съездил к Леве, проверил квартиру и в обратной последовательности возвратил все на свои места.

Ай-яй, укорял он себя, проводя тщательный обыск у Левы, нехорошо красть у больного человека! А больному человеку хорошо красть у полуздорового? Шнур от своего магнитофона Пушкин все-таки обнаружил, а также, найдя в квартире тайник, присвоил шесть тысяч баксов, считая вправе конфисковать собственные деньги. Будем считать, обменялись любезностями, непонятно только, где Лева достал ключи от его квартиры. А может, это и не Лева? Когда-то Левша занимался его домработницей вплотную, вполне мог сделать дубликаты ключей – замки давно не менялись. Когда эти братцы угомонятся? Встретить бы Левшу и от души напинать за все хорошее, да голова болит. Положив на место номерок от одежды, Пушкин покинул больницу. Акт милосердия он выполнил, больного навестил, порядок навел, пусть попробуют еще сунуться. Надоело жулье.

Тут он остановился и быстро свернул за угол, пережидая проходящего по больничному коридору человека в халате. Потому что ему навстречу, широко, как крылья, расправив плечи, шествовал Левша собственной персоной, а Авилов к такой встрече был абсолютно не готов. Более того, он не помнил, что у него там решено по Левше – казнить или помиловать – и решил временно уклониться от встречи с цветущим, отменно загоревшим Яковом Александровичем. Пусть пока цветет, разберемся. Он позвонил Комару и отматерил за то, что Левша разгуливает в городе, как по фойе Большого театра, а деньги между тем заплачены.

– Как ты? – поинтересовался Яков Александрович у брата.

– Нормально. Завтра выхожу. Швы уже сняли. Сразу иду к старухе. Там у них в суде дела крутые. Старухе, главной судье, нашли мужика в замену, хотят ее на пенсию сплавить. И был какой-то общий банкет, юбилей чей-то. И этот мужик, которого хотели на ее место посадить, пил-пил, плясал, а потом упал. Они давай смеяться, за ноги тянуть, а он мертвый. Погоревали, похоронили, нашли нового, молодого совсем, давай его двигать против старухи. Не тут-то было. Проходит месяц, они устраивают какую-то вечеринку, и этот молодой едва не отдает богу душу. Жуткое отравление. После этого он о месте председателя суда и слышать не хочет. И никто, понятно, не хочет… Так вот. Я давай старуху донимать, что мое дело надо пропустить вне очереди, она, ясное дело, в упор меня не видит. Я стал ее туда-сюда приглашать, она вроде не против со мной пойти, вроде как ей меня жалко, такого молодого и уже несчастного. Прикидываю, куда бы ее свести – тетка-то с железными зубами, и на шее медная брошка с зеленым камнем, – а она говорит, мол, пойдем, куда я скажу, и плачу за себя сама. И, знаешь, Яша, я что-то заробел… Думаю, надо как-то по-другому вопрос решать. Не нравится мне эта старуха – боевая слишком… У них там, в суде, аптечный киоск внизу. Старуха спускается, а девица из киоска – к ней. «Таисья Михална, – кричит, – я наклонилась в коробке лекарство искать, а кто-то руку просунул. Поднимаюсь – а касса пустая!» И ревет. Так, знаешь, что старуха делает? Я это своими глазами видел! Выходит на улицу, там неподалеку прогуливается этот, как его, ну вор, рыжий такой, все время с пекинесом под мышкой и в кепочке. Она ему заявляет: «Боря, там у меня у девочки кассу обчистили, скажи, чтобы вернули». Он ей в ответ: «Таисья Михална, при всем моем уважении, никак не могу такое сказать. Ребятки трудились и обратно ничего не отдадут. Девочка пусть не спит на работе, здесь не курорт». Она ему в ответ спокойно: «Не сделаешь – хуй оторву». И ушла… Смущает меня эта старуха… – Левша засмеялся.

– Женщина, старшая по званию, – это очень сексуально, Лева… Она замужем?

– Ты давай не это… не остри, тут все серьезно… Дубленку из итальянской чистки заберу и снова к старухе… Убеждать… Пушкин, кстати, приходил, тобой интересовался.

– Я уже все закончил. Завтра улетаю, ты тоже подтягивайся, работы много.

У Левши дела складывались неплохо. Он продал огромную, сталинской постройки, квартиру матери и, добавив от подарка вице-губернаторши, сделал две покупки: приобрел двухэтажный особнячок с мансардой под фотоателье и заброшенную ферму у нового шоссе, чтобы сделать автомастерскую для Левы, который после травмы преобразился.

Беспечный ленивый Левушка обрел цель – восстановить прежний вид и даже, по возможности, его улучшить, подобно Майклу Джексону. Занятие оказалось увлекательное, и Лева погрузился в него с головой, медленно, но верно двигаясь к успеху. В качестве побочного бизнеса Левша предложил брату заняться судебными разборками по поводу автомастерской, которую нагло продал Пушкин, лишив обоих доли, и Лева тут проявил баранье упорство. Пока внешность его все еще производила на окружающих столбняковый эффект, этим следовало пользоваться. Спорить с Левой не отваживались, старались отделаться побыстрее, а отделаться побыстрее удавалось лишь, если Лева достигал цели. Добивался он того, чтобы сделку купли-продажи автомастерской признали недействительной, прежние владельцы вступят в свои права, а обманутый покупатель, вероятней всего, предъявит Пушкину иск о мошенничестве. Дело поставили в какую-то очередь, и Лева часами маячил в судебных коридорах, настойчиво привлекая внимание, жалуясь и действуя всем на нервы. Грубо говоря, за ним обнаружились сутяжнические таланты.

В остальных делах Левша возлагал стратегические надежды на полковника. Как бы дерзко ни выглядели его брачные проекты, Ирина ему не отказала, а просила подождать, это раз. Во-вторых, с первого взгляда на бровастого, как Брежнев, полковника Левше стало ясно, что за невесту придется давать калым, и неслабый. Значит, много конкурентов не будет, несмотря на ее красоту. Левша собирался вложить деньги в любом случае, независимо от того как решит Ира. С ней или без нее, полковник в напарники годился, хотя договариваться будет тяжело. Не исключено, что его попытаются надуть, со связями папаши это легко.

Левша, пару раз видев полковника, ни разу не усомнился, что именно он «уходил» зятя, и сделал это не из жадности, а по идейным соображениям, которые у таких людей сильнее любви к деньгам. Полковники совершают антиобщественные действия, когда что-то кажется им сильно несправедливым. Левша готовился к отъезду в Ейск – обустраивать дом с мансардой и задним двориком, где в тени винограда хорошо жарить шашлыки в мангале, приводить в порядок старую ферму, покупать лицензию на автомастерскую. Приятные хлопоты. А при воспоминании об Ире, немедленно всплывало «Ах, какая женщина, какая женщина…». В любом ресторане, пристани загулявшего, любой поэт лопнет от зависти.

Письмо № 17.

«Дорогая Танюша, отчего ты не отвечаешь? Может быть, что-нибудь случилось? Как твое здоровье? Хочешь, я пришлю тебе гранатов? Они хорошо помогают от малокровия, а ты всегда такая бледная. Еще лучше было бы, если бы приехала меня навестить, тем более что скоро мой день рожденья и еще потому, что ты единственный человек, с которым я могу быть откровенной.

За последние полгода я стала подозрительной, и даже Павел внушает мне всякие дурные мысли. Во-первых, он на мне не женится, хотя обещал. Во-вторых, мы поссорились из-за машины. Здесь маленький поселок, и чувствуешь себя, особенно после большого города, на обочине жизни. Чтобы ездить в город, за шестьдесят километров, например, в ресторан или супермаркет, нужна машина. Павел хочет взять подержанную восьмерку, а я прошу недорогую иномарочку. Пока спорили и я пыталась его убедить, он обозвал меня „нахрапистой“. Я обиделась страшно, даже плакала. Неужели я не заслужила какой-то машины, металлолома этого? Потом обнаружила в ящике стола документы на наш дом. Он записан на какого-то Разумовского. Когда я стала спрашивать, что все это значит, он ответил, что это фамилия агента, а сам разнервничался. Как тут не вспомнить тетку Нюру, которую Павел обвел? Подумай сама, если я ему чем-то не угожу, он и меня облапошит, потому что способный. Раньше я ему верила безоговорочно, между нами не было никаких споров, мы были любовники и были счастливы. Но жить вместе совсем другое дело.

Тут сразу началось. Рыбалка бесконечная, какие-то заплывы, в город ни ногой – ни в театр, ни в ресторан. Посуди сама, что за жизнь. И дурацкая приговорочка из фильма: „Хорошая жена, хороший дом, что еще нужно человеку, чтобы спокойно встретить старость!“ Когда он успел состариться, не пойму. Раньше таких разговоров не было. О душе да, любил поговорить, а теперь про старость. Я думаю, это он, чтобы я отстала. Стихи читает злонамеренные, типа „Кто любил, тот не полюбит вновь“. А иногда и вовсе помирать собирается и выясняет, как я без него буду жить и, главное, с кем. Ничего себе вопрос?

А есть еще одно, самое нестерпимое. Это когда Павел со стеклянными глазами говорит, что он лжец. Что это его природа. Что он не хочет, но всех обманывает. Представляешь, каково это слушать? Совершенно невыносимо, я сразу начинаю выпытывать, кого он обманул, кроме Лео и тетки Нюры, а он с обреченным видом говорит, что всех. Что лучше бы я спросила, кого он еще не обманул. Это его, мол, крест такой – не хочет обманывать, а все равно, помимо воли, получается. Я, конечно, кричу: „А меня? Меня тоже?“ – „Тебя тоже, – говорит, – обещал жениться, а не могу, значит, обманул“. Все документы, мол, утрачены, а по тем бумажкам, по которым живет, брак недействителен. Что это за разговоры такие? Как будто он кайф ловит дважды – первый раз, когда обманывает, а второй – когда признается. И главное, наговорит ужасов и успокоится, как после исповеди, сидит с благостной рожей. А я потом ночь не сплю, думаю, все ли он мне сказал и что еще у него в уме затевается.

Он все время что-то обдумывает, а в голову не влезешь и живешь в вечных опасениях. Но я себя уговариваю, что чему быть, тому не миновать, а следить за ним я не стану, еще не хватало кровь себе портить. Если случится что, тогда и поволнуюсь один раз, а так, что изматывать себя. Ведь если человек решил провести, все равно обведет и препоны преодолеет. Тем более, ума ему на всякие махинации не занимать.

Приехала мама с Марусей, и тоже началось. Мало того, что мы весь дом перестроили по американскому типу, сделали газон и внутри делаем ремонт практически собственными силами, так она хочет еще работать. Работа тут только сезонная, летом, когда есть курортники, а зимой не устроиться. Но ей свое существование надо отработать, как она говорит, „на чужой шее сидеть не привыкла“. И это после десятичасового выкладывания плитки в ванной, а вразумить невозможно. В общем, она уже ездила в город, нашла мужика – за домом его смотреть, огород разводить и дважды в неделю приборку делать, а Павел стал возражать против ее отлучек. Что женщины болтают и прочее. В общем, Павел с мамой несовместимы, хоть и ровесники, и ночами она плачет, скучает по Белорецку и собирается назад. Почему назад нельзя, я втолковать не могу – не понимает, хотя Лео ее пугал, грозил отнять Марусю, если не даст моего адреса, отчего мы их и перевезли сюда в срочном порядке, но охота пуще неволи.

Раньше я думала, Танюша, что мои проблемы в бедности, а теперь думаю, что счастье не в деньгах. Они есть, и достаточно, даже муж, хоть и беззаконный, имеется, а все равно ни покоя, ни счастья не прибыло, зато забот, хоть отбавляй. Я утром встаю и представляю огромную кучу дел, которую до вечера надо разгрести, и до полночи я пластаюсь, а наутро передо мной вырастает новая гора, и все начинается сначала. Так и молодость пройдет без всякой радости и удовольствий. Может, хоть ты приедешь, поболтаем, погуляем у моря, отпразднуем день рожденья? Деньги на дорогу займи, а я тебе потом отдам. Пока, жду тебя и крепко целую. Надеюсь скоро увидеть. Юля».

Глава 20
Подарок на день рожденья

Клементина вытащила из почтового ящика письмо. Разделась, поставила на стол кефир, выложила батон и села читать. Дочитав до середины, отложила и потянулась за листком, который оставила ей недавняя покупательница. На нем четким почерком была написана фамилия, адрес и телефон. Таня снова взяла в руки письмо. Не может же это быть совпадением? Получалось, что дом, в котором обитает Юля, имеет отношение к Ирине… Клементина нахмурилась, положила рядом письмо и листок из блокнота и села думать, забыв о завтраке. Посидев полчаса, достала чистый лист и сделала рисунок. Отправилась в комнату и достала корзины с нитками. Черный, золотой, красный, белый – чистые цвета, без оттенков. И грязно-коричневый. Выбрав нужное, она установила рамку и принялась за работу. По мере того как из нитей складывалась картина, определялось решение.

Через неделю она позвонила Ире.

– Я получила письмо от Юли. Давайте сделаем ей подарок вместе, пополам, и вместе подарим. Она зовет в гости на день рождения. Денег хватит на дорогу. – Девушка помолчала. – Я запомнила ваши слова, что нужно интересоваться людьми, если не хочешь быть одинокой. А гобелен получился веселый, с самоваром.

Ира оторопела.

– То есть вы не дадите адрес, а мы просто вместе появимся?

– А что, это неудобно?

Ира и по телефону, слыша только голос, чувствовала пристальность внимания и ответила, собрав волю в кулак:

– Пожалуй, это даже лучше. Пусть будет сюрприз.

Они договорились о времени. Ира не помнила, откуда она знала день рождения домработницы, но знала, что 12 февраля. Через день приедет Клементина, и они отправятся к Юле. А что особенного? Ира не понимала, отчего впадает в панику. Что там у них было с Юлей, кроме антипатии? Боевое прошлое. Пистолет, потом они вместе вывезли официанта Гошу на загородную прогулку, потом их держал под замком Яков, с тех пор они не встречались, и Ира могла не знать про Сашкины беды. Подозрительно тут одно – как она нашла Клементину. В случайность встречи поверит только дурак, но, в конце концов, можно и сознаться, что Клементину она отыскивала, чтобы найти Юлю. Хорошо, а зачем ей Юля? Интересно, в курсе домработница, что Саша лежал в больнице или нет?

Значит, так. Версия такая, что она ищет Сашу, для этого нужна Юля, и для этого же она отыскала ее подругу. Замысловато. Нет способов попроще отыскать Сашку? Есть, но что тогда врать девицам? Ира задумалась, вспомнив взгляд Клементины. Этот номер не пройдет. Девушка с режуще ясным взглядом в такое не поверит. Нужно что-то подостовернее. Через полчаса раздумий Ира сообразила, что Клементину на кривой кобыле не объедешь, а Юле никак не скажешь правды, и что делать, непонятно. Она позвонила Саше.

– А зачем тебе вообще с ними общаться? – удивился он. – Не усложняй себе жизнь. Твоя задача – адрес, ты узнаешь населенный пункт, а дом я сам найду, если понадобится. Купишь билет и все, иди в отказку. Притворись в дороге больной.

Ира облегченно выдохнула. Она боялась опозориться, вот что, боялась «потерять лицо». Причем перед горбатой девочкой, Юля ее совершенно не интересовала, а вот с Клементиной вышло сложней. Не хотелось выглядеть в ее глазах обманщицей. Гордыня все… Алексея она защищает почему? Он ее муж, отец ее детей. А ее муж не должен выглядеть подлецом, кем бы ни являлся по сути. С Сашкой жить не смогла… И не только из-за бандитских штучек. Сашкина любовь ничем не могла утешить ее самолюбие. С кем живет Алексей, она из гордости даже не поинтересовалась, а вот он поинтересовался ее романом. Как же ей важно хорошо выглядеть!

Как и договаривались, Ира поздно вечером встретила Клементину на вокзале. Она волновалась, поджидая девушку у вагона, но та вышла не одна, а со спутником, который нес ее сумку. Оба выглядели странновато. Клементина, в длинной юбке с полотняным рюкзачком на плече, казалась девочкой. Светлые вьющиеся волосы едва доставали до плеч, лицо было бледным и сосредоточенным. Спутник ее все время поворачивался в профиль, и одна часть лица была не похожа на другую, точно у двух разных людей.

– Познакомьтесь, это Лев, – произнесла Клементина, и, не обращая больше на него внимания, они двинулись к кассам и купили билеты на завтра. Ира тупо смотрела на название городка. В принципе, на этом ее миссия закончена. Можно и расставаться. Но Клементина озабоченно добавила:

– Намучаемся. Там еще пересадка на автобус.

Ира заколебалась – то ли вести девушку в гостиницу, то ли… Но та снова сбила с мысли:

– Мне нужен самый дешевый номер в самой дешевой гостинице.

Туда они и отправились. Когда подходили к гостинице «Москва», Ира с изумлением обнаружила, что спутник по имени Лев с разносторонним лицом все время плелся за ними.

Когда Ира укладывалась спать, ее гораздо меньше занимало то, как она будет выкручиваться завтра, чем секрет Клементины. А в Клементине был секрет. Она обладала властью, может быть, неосознаваемой. И что это за Лев такой, который потащился в гостиницу, почему-то рассердилась Ира. Интересно, он и дальше за ними потащится? Вечно с этим Сашенькой впутываешься в мутные истории.

А при чем тут он, возразил некто внутри нее. Сама заварила кашу. Хочешь быть отличницей, «без пятерки я никто», перевыполнила задание и ждешь восхищенного взора. Недалеко от школы утопала.

Наутро они встретились на вокзале, Ира принялась вертеть головой и увидела то, что ожидала. Клементина стояла, неподвижная как статуя, а неподалеку раздавал милостыню вокзальным калекам и уродцам Лев. Ира решила, что в момент пересадки с поезда в автобус она потеряется.

В поезде оказалось душно, Клементина внимательно смотрела в окно на проносившиеся картины. Когда между деревьями мелькала морская синева, глаза девушки лучились, она облизывала пересохшие губы и выглядела человеком, которого впервые за много лет выпустили на волю. Только один раз она отвлеклась от своего занятия, чтобы похвастать гобеленом. Ира округлила глаза: ярко, но, если смотреть дольше, – чудовищно. Какая-то гнусность, подловатость была в весело подмигивающем кривом самоваре.

Они подъехали к нужному пункту и узнали, где автостанция. Автобус отходил через тридцать минут, и Ира уже приготовилась тихо исчезнуть, как вдруг Клементина начала страшно бледнеть и останавливаться на каждом шагу. Они еле доковыляли до лавки, губы девушки посинели, и Ира начала требовать у прохожих нитроглицерин или чего-нибудь сердечного.

Через двадцать минут Клементине стало лучше, и она пробормотала, что если вытерпеть еще автобус, то все в порядке – у Юли будет хорошо, она умеет ухаживать, знает как. Ира села с девушкой в автобус, понимая, что бросить ее не может. В автобусе Клементина спала или сидела с закрытыми глазами – было непонятно, а через полчаса, как-то незаметно, они оказались уже на месте и неуверенно двинулись по единственной, ведущей к автостанции улочке в гору и, пару раз спросив дорогу, оказались у ограды, окружавшей дом.

В доме были люди, слышался детский голос, и Ира вспомнила, что у домработницы есть ребенок. Они позвонили в дверь, на пороге возникла Юля и ахнула. Вид у Клементины был такой, что краше в гроб кладут, но Ира не поняла, к кому из них относился испуг хозяйки. Они первым делом уложили на диване девушку, и Юля принялась хлопотать, заваривая настой. Ира, измученная дорогой, сидела в кресле, молча наблюдая за домработницей. Та изменилась в лучшую сторону, меньше суетилась и уже не смотрела снизу вверх. Чувствовала себя хозяйкой и не слишком обращала внимание на ее персону. Из соседней комнаты вышла крошка в кудрях, оглядела гостей и решительно направилась к Ире. Встала напротив, разглядывая, улыбнулась и, улегшись грудью на колени, принялась вертеть кольцо на Ирином пальце то в одну, то в другую сторону. Кольцо не стягивалось. После успешных Юлиных хлопот, Клементина задремала, и Юля удостоила вниманием Иру.

– Дом недостроен, – сообщила она. – Ванная, если хотите с дороги помыться, наверху, а туалет в цоколе.

– Спасибо, – Ира кивнула и отправилась вначале в цокольный этаж, где перед дверью в туалет находилась огромная, метров двадцати пустая неотапливаемая комната с совершенно белыми стенами и потолком. Потом она приняла душ и вернулась в гостиную, где уже зажгли лампы. Клементины на диване не было, ее поселили наверху, как сказала Ире пожилая женщина, Елена Ильинична.

– Пойдемте наверх, я покажу вам комнату.

Ира прошла с женщиной, внимательно оглядывая дом. Ее комната оказалась рядом с комнатой Клементины, оттуда, сквозь стенку, слышны были голоса, и, как только дверь за женщиной закрылась и прозвучали по лестнице ее шаги, Ира открыла встроенный шкаф и попыталась вслушаться в разговор за стенкой, но услышать ей ничего не удалось.

– Господи, кого ты притащила? – всплескивала руками Юля. – Это же мадам Лео, его любовница, помнишь, я писала?

– Помню. Самое интересное в моей жизни – чужие письма, – произнесла Клементина с не очень понятным выражением.

– Какая ты после этого подруга, раз притащила ее сюда? – нервничала Юля. – Что я буду с ней делать?

– Ну… Топить. Или душить.

– Не смейся. Я не такая. Павел вернется только послезавтра, тринадцатого. Даже к дню рождения не успевает. Мне надо от нее избавиться, а то я окажусь во всем виновата.

– Мы уедем, как приехали, и все.

– Пусть вы и уедете до Павла, она все равно донесет Лео, – раздумывала Юля. И про дом, и про место. Что делать? Смотри, если я ничего не скажу Павлу, они с Лео нагрянут внезапно. Если скажу – он меня просто уничтожит.

– А почему ты боишься Лео?

– А потому, – Юля принялась нервно дергать нитки из подола. – Мы его обчистили, ты это прекрасно знаешь. И знаешь, что никаких людей в доме не должно быть.

– Да она симпатичная.

– Нет, прикинулась. Я знаю, что она за штука. Изучила. Приехала разнюхать, донесет Лео – и прощай мама. Он вцепится, как пес. Где ты ее нашла-то, прости господи?

– Зря ты боишься Лео, – возразила Клементина. – Если бы он хотел, он бы тебя разыскал. У него был миллион случаев тебя наказать, он этого не делал. Не бойся, тебе все сойдет с рук.

– Почему ты так уверена?

– Когда работаю, голова свободна, можно много думать. Из Лео получается образ, и он цельный. В отличие от Павла Ивановича.

– Лео понятней, – согласилась Юля.

– Последовательней. У него есть расписание, как у поездов. Он ничего тебе не сделает, наоборот, ты можешь из него веревки вить. Потому что он тебя всерьез не воспринимает… Если кто и пострадает от Лео, так только Павел Иванович. И мадам тоже не злая, хотя себе на уме. Спроси напрямую, что ей нужно, она, скорей всего, скажет.

– Как? Как я ее спрошу?

– Ну хочешь, я спрошу?

– Спроси, только не от моего имени. Я с ней дружить не собираюсь.

– Это она с тобой не собирается, а не ты.

– Что это значит? – Юля обиженно мотнула головой.

– Есть расстановка энергий в людях. Ненависть или любовь с первого взгляда можно объяснить. Мадам ты раздражаешь, для Лео ты поломойка, а я тебе всегда буду помогать.

– Понеслось! – обиженно отмахнулась Юля. – Лучше скажи, как от нее избавиться.

– Лучше подумай, откуда у тебя перед ней страх. Может, ты провинилась?

– Я?! – возмутилась Юля. – Да я ее обхаживала, как розу, пока она не начала заедаться про капусту и грибы!

– Значит, ты ей мешала ухаживать за Лео.

– Ну и что? За домом смотреть моя работа.

– Работа твоя, а Лео – ее.

– Он не чемодан со шмотками, с какой стати он ее?

– Может, ты любишь Лео, а не Павла Ивановича? Ты уверена, что ограбила того, кого хотела? Может, тебе надо было на другую сторону перейти? В решительный момент?

Юля растерянно замолчала. Клементина, хоть и не присутствовала на месте побоища Лео с Павлом, как-то догадалась о Юлиных сомнениях, а ведь у нее, и правда, случилась заминка. Она навязалась поехать с Лео, чтобы помочь Павлу. Но когда они катались в снегу, на нее нашел столбняк, оторопь, и она не понимала, кого из двоих ей следует тюкнуть дубинкой по ногам. Она запуталась. Вот так. Врешь то одному, то другому, а в ответственный момент не помнишь, на чьей ты стороне.