Текст книги "Дьявол, которого знаешь"
Автор книги: Вера Кауи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц)
6
Тесса отодвинулась от письменного столика, который достался ей от прабабки по материнской линии, и взглянула на мужа – он лежал на огромном кожаном диване и читал «Мейл он Санди». Он снова работал по ночам – смены менялись регулярно, и ночные дежурства у него были каждую четвертую неделю, так что, хоть и было уже семь вечера, встал он недавно, побрился, принял душ и надел пару старых «ливайсов» и рубашку от Ральфа Лорена, которую она купила ему много лет назад, когда они впервые были в Калифорнии. «Он все еще красивый мужчина», – подумала она, но не с трепетом, как раньше, а равнодушно. В последнее время она вообще относилась к нему равнодушно. Он был крупным мужчиной с прекрасным телом – держал себя в форме, ни выпирающего животика, ни второго подбородка. Не выбери он профессию полицейского, из Харри получился бы отличный манекенщик. Черты лица у него были правильными, как алгебраическое уравнение, глаза ярко-голубые, как пламя газовой горелки, светло-каштановые волосы, густые и шелковистые, и кожа, благодаря искусственному загару, золотистая. Да, Харри за собой следил, наверное, поэтому даже сейчас женщины смотрели на него, тридцатисемилетнего, с восхищением, а потом бросали завистливые взгляды на Тессу.
Он сразил ее в первый же день знакомства. Она, выпускница Хендонской школы полицейских, только что поступила на службу в полицейский участок Харингей, и Харри был назначен ее инструктором, «нянькой». У него уже был необходимый опыт (пять лет службы), поэтому ему поручили ознакомить Тессу с «площадкой», так в участке называли район, вверенный их участку.
Тесса впервые столкнулась с таким мужчиной, как Харри. Только после дежурства, оставшись наедине со своими мыслями, она поняла, что именно таких людей Дэвид Аттенборо называл «альфа-самцами». Харри Сэнсом был «альфа-плюсовиком».
А в ее первые недели на службе он стал к тому же ее ангелом-хранителем. Он опекал ее, наставлял, защищал – тем самым, привязал к себе крепко-накрепко. Тесса видела в нем «идеального полицейского» и убедилась в этом в первое же свое ночное дежурство. Они только что вернулись с осмотра участка, и Тесса, которая ни на шаг не отходила от своего идола, собиралась уже уходить, как вдруг поступило новое сообщение – речь шла о краже. Адрес Тессе ничего не говорил, но Харри его сразу же узнал.
– Отлично! Кто приедет последним – покупает всем пива! – закричал он и бросился из участка. Тесса, судорожно проверяя, все ли у нее с собой, кинулась за ним и вдруг поняла, что забыла блокнот.
– Боже мой! – взвизгнула она и бросилась к своему шкафчику, а когда вернулась, увидела, что взбешенный Харри сидит в единственной оставшейся машине и лицо у него мрачнее тучи.
– Слушай, детка, – накинулся он на нее, – здесь не в игрушки играют.
– Извините, – пробормотала Тесса, готовая от стыда зарыться в автомобильный чехол.
– Так, первыми нам не быть, это ясно. Пристегни этот чертов ремень. Попытаемся их догнать.
Мотор уже работал, и он рванул с места на скорости, поворот прошел на двух колесах и все это молча. Все машины шли без огней и сирен, но, когда они наконец примчались на площадь, машины были припаркованы и в них никого не было.
– Черт!
Тесса вздрогнула. «Господи, – подумала она, – все из-за меня… Он мне этого никогда не простит!» Она уже знала, что он ненавидит проигрывать.
Харри заглушил мотор и стремительно выскочил из машины. Тесса поспешила за ним. Фонари на улице горели, и она увидела, что они находятся у нескольких больших частных домов с одним общим садом. В нужном им доме свет не горел, но ворота и входная дверь были открыты. Никого видно не было, и стояла какая-то странная тишина. Пока Тесса оглядывалась, Харри исчез, и Тесса в панике кинулась следом за ним к дому. Она побежала к открытой двери, влетела в темный холл и сразу же провалилась в какую-то огромную черную дыру.
Грабители предусмотрительно сдвинули ковер и вынули несколько половых досок. Это была, как она потом узнала, распространенная уловка. И Тесса рухнула вниз, на колени, больно ударившись бедрами и ободрав ноги. От боли и неожиданности она закричала. Падая, она задела локтями стоявшие рядом половицы, которые посыпались ей на голову, и тут же на нее направили свет нескольких фонариков.
Когда шум стих, наверху послышался раздраженный голос:
– Какой идиот нас выдал?
Тесса в ответ разрыдалась.
– Ты в порядке? – В темноте она видела только очертания мужской фигуры, но голос узнала.
– Ой, Харри, – всхлипнула она. – Извини… Я не знала, что здесь дыра… мне никто не сказал…
Он осветил фонариком ее зареванное лицо, перепачканную одежду, половицы, валявшиеся вокруг.
– Я все понял, детка, – сказал он безо всякого упрека и, наклонившись, протянул ей руку. – Дай-ка я тебя вытащу.
Увидев ее ободранные ноги, он сокрушенно вздохнул.
– Поехали в участок. Тебя надо перевязать. Такие ножки и в таком виде!
Тесса всхлипнула.
– Я не знала, что здесь дыра, – снова попыталась оправдаться она.
– Тебе много о чем предстоит узнать. Секреты профессии, так сказать. Мне они известны, а тебе – нет. Мне надо было тебя дождаться. Так что виноват я.
Тесса опять всхлипнула.
– Нет. Вина моя. Если бы я не побежала за блокнотом, мы не приехали бы последними. Теперь придется тебе всех поить пивом.
– Сделай выводы и не повторяй ошибок. На дежурстве надо быть всегда начеку. Поняла?
Тесса кивнула. Все, что говорил Харри, было для нее свято.
– Ну и отлично. Поехали лечиться.
Но сначала он минут пятнадцать катал ее по улицам, чтобы она успокоилась и пришла в себя. И никому в участке не сказал, почему они приехали последними.
С тех пор он стал для нее непререкаемым авторитетом. Как, впрочем, и для всех других женщин, ловивших на себе взгляд его голубых глаз. В этом она убедилась несколько недель спустя, когда освоилась настолько, что осмелилась спросить у другой девушки-полицейской, которая служила уже больше года и явно была в дружбе с Харри, почему его называют «X».
Девушка хмыкнула. О наивности новенькой в участке ходили легенды.
– Да потому что он классный жеребец!
Тесса густо покраснела. Но после этого ей стали сниться странные эротические сны.
Естественно, девушка, которой Тесса задала этот вопрос, рассказала историю всем в участке, и Тессу прозвали Зеленым Лужком. Держали пари о том, кто будет первым мужчиной, погулявшим на этом лужке.
Предпочтение отдавалось Харри, преимуществами которого были не только неотразимая внешность и обольстительные манеры, но и то, что он был Тессиной «нянькой» и работал с ней бок о бок, обучая всем премудростям, знакомя с районом и готовя к самостоятельной работе.
Харри все любили. Особенно женщины. Когда он заходил в булочную купить себе сандвич с ветчиной к кофе, ему давали сандвич потолще, а в придачу еще и пару пончиков с вареньем. На рынке было то же самое. «Харри, приятель, угощайся!»
Тесса не была исключением. Всего несколько дней, и она влюбилась по уши. Столь сильных чувств она никогда раньше не испытывала и бороться с ними не умела. Обычно она была человеком сдержанным, но рядом с Харри теряла голову. Когда их взгляды случайно встречались, у Тессы твердели соски и холодело в груди, а когда их руки соприкасались, ее кидало в жар. Стоило ему улыбнуться ей, у нее мурашки по спине бежали. В тот первый раз, когда она взглянула в его голубые глаза, сердце ее чуть не выпрыгнуло из груди. Она была им поглощена настолько, что порой не слышала, что он ей говорит, и ей приходилось, густо краснея, его переспрашивать. За неполные девятнадцать лет своей жизни Тесса крайне мало общалась с мужчинами, не облеченными церковным саном. Так что все преимущества были на стороне Харри. Она молилась в церкви о том, чтобы Харри удостоил ее своим вниманием, забывая о том, что Господь, требующий, чтобы ради Него люди оставляли мирские утехи, не приветствует этого. Она была слишком неопытна и даже представить себе не могла, что впечатление, которое она сама производила на Харри, было столь же сильным. Харри ходил в церковь только на крестины, свадьбы и похороны, дочь епископа была для него существом из неведомого мира.
Неискушенный в вопросах религии, он думал, что она окажется строгой и добродетельной занудой, лишенной сексуальной привлекательности. И никак не ожидал, что ее нежный голос, ее аристократический выговор, ее стройная фигура и длинные ноги в черных чулках сведут его с ума. О девственности Харри никогда не размышлял, лишившись собственной в четырнадцать лет, но что-то в невинной Тессе Паджет изменило его отношение к женщинам, которое было подпорчено тем, что он пользовался у них неизменным успехом. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами и так восхищалась Великим Харри Сэнсомом, что он просто вынужден был представать перед ней во всем своем великолепии и делиться с ней накопленным опытом. А она – она с жадностью впитывала все, что он давал ей.
Прошло совсем немного времени, и он убедился в том, что у этой куколки есть мозги. А узнав, что благодаря отличным оценкам, полученным в школе, она сдала вступительные экзамены с первого раза, тогда как ему самому пришлось делать это дважды, он был под сильным впечатлением. Харри всегда думал, что учение ради учения – пустая трата времени. Пока не убедился, когда она предложила помочь ему подготовиться к экзаменам на сержанта, что и от знаний бывает польза.
Учеба давалась Харри с трудом. Школу он оставил в пятнадцать лет и ждал семнадцати, чтобы его взяли во флот, так что больших успехов на его счету не было. Тесса же с легкостью объясняла ему то, в чем он, прочитав написанное, никак не мог разобраться. И главное, она верила в него безгранично, и это его подхлестывало – ему хотелось доказать ей, что верит она не зря. Еще одним доводом в пользу занятий было то, что это давало ему возможность приглашать ее к себе в комнату в общежитии.
Когда он провалился на экзамене, она расстроилась даже больше, чем он сам. Это ему пришлось ее утешать, и он сделал это единственным известным ему способом. Он обнял ее за плечи и сказал успокаивающе:
– В этом нет твоей вины, радость моя. Провалился ведь я.
– Но я не понимаю почему! – Тесса была безутешна и винила в случившемся только себя. – Когда мы с тобой перед экзаменом тренировались, ты все знал. Может, ты что-нибудь пропустил? Или перепутал?
– Кто его знает. Многим приходится сдавать экзамен по два раза. С первого раза это удается только гениям. Я знаю людей, которым приходилось делать это трижды, так что не стоит огорчаться.
– Я так хотела, чтобы ты сдал. Ты такой хороший полицейский, Харри. Мне повезло, что ты стал моей «нянькой». Из тебя выйдет отличный сержант. Тебе надо попытаться еще раз.
– Обязательно… Если, конечно, ты мне поможешь.
Она взглянула на него, и ее огромные голубые глаза светились таким восторгом, что он просто не мог ее не поцеловать, и поцеловал, правда, ему пришлось немного поработать языком, чтобы заставить ее приоткрыть рот.
С Тессой Паджет он был так осторожен и внимателен, как ни с кем, поняв сразу же, что она – другая. Не то, что эти маленькие шлюшки из их же участка – Поппи, которую прозвали Мартини, потому что она была готова «всегда и везде», или Черепашка, получившая эту кличку за то, что стоило ей лечь на спину, как ее тут же кто-нибудь трахал. Тессу никто и никогда не «имел». Она была не из тех девушек, которых «имеют». Любого мужчину она умела поставить на место, просто взглянув на него холодно и отстраненно. Но тем вечером, поддавшись умелым ласкам Харри, она не только приоткрыла рот, когда он целовал ее. Она позволила ему расстегнуть на ней блузку и поцеловать ее нежные розовые соски, от чего ее бросило в дрожь и она впервые ощутила и собственное тело, о котором раньше не задумывалась, и его.
С тех пор каждый раз он позволял себе чуть больше, но продвигался вперед медленно и осторожно. Одно неверное движение – и она ускользнет от него. Ускользнет в одно мгновение, а Харри уже убедился в том, что Тесса проворна во всем. Впервые, когда она почувствовала, как напряглась под брюками его плоть, она вскочила с его колен, как перепуганная кошка. Много времени и терпения ушло на то, чтобы вернуть завоеванные до этого позиции, а еще больше на то, чтобы она согласилась не только взглянуть на это, но и дотронуться до него. То, что составляет мужскую гордость и достоинство, вызывало у нее страх и отвращение. Но он все же хвастался в раздевалке:
– Я получаю от нее то, чего хочу.
– Долго же ты этого добивался, – заметил кто-то завистливо. – Сколько еще времени понадобится, пока ты получишь все сполна.
– Это все потому, что она девушка с правилами. И тем ценнее то, что я уже получил. Теперь, парни, все пойдет как по маслу.
Но прошел год с тех пор, как она начала служить в Харингее, и Харри был влюблен так, что света Божьего не видел. У него была одна цель, одна мечта – владеть ею безраздельно. Каждый раз, когда он видел, как на нее смотрят другие мужчины, его сжигала ревность. Он желал ее страстно – и желал не только тела. Он хотел, чтобы Тесса испытывала к нему те же чувства, которые он испытывал к ней, и впервые в жизни он был готов сделать то, чего не могла заставить его сделать ни одна женщина.
Он был готов жениться.
Взвесив все «за» и «против», он решился окончательно и бесповоротно. Она была невинна – невинней не бывает, но по ее реакциям на то, что она позволяла ему с собой делать, он понял, что когда она станет наконец заниматься сексом по-настоящему, то делать это будет со всей мыслимой страстью и долго обучать ее не придется. Она юна и послушна – из нее можно вылепить то, что нужно; она может родить, со временем, естественно, здоровых детей. Словом, что он захочет, то он из нее и сделает.
«Против» было одно – она принадлежала к другому классу.
Тесса была из тех женщин, которых в его привычном окружении не водилось. Не поступи она на службу в участок, он бы никогда ее не встретил. Но он все-таки ее встретил, более того, вскружил ей голову, что лишний раз доказывало, что, когда дело касается секса и физического влечения, класс роли не играет.
Поэтому он сделал ей предложение.
И она согласилась.
Они это отпраздновали, а когда вернулись в общежитие, Тесса была накачана алкоголем настолько, что забыла обо всякой осторожности. Они поднялись в ее комнату, он вошел, и она не стала возражать. Не сопротивлялась она и его поцелуям, и ласкам, к которым он приступил, прежде чем раздеть ее. Напротив того, она ответила ему тем же.
Они же помолвлены, объяснила она, так что в этом нет ничего дурного. Много веков назад слово, данное при обручении, было равносильно венчанию. Она была воспитана в этих традициях. Они уже принадлежат друг другу, поэтому нет более преград их счастью.
Он не стал возражать.
Когда оба они разделись, она прижалась к нему, осмелевшая от выпитого, и стала сама его ласкать и гладить.
– Какой ты красивый, Харри, – шепнула она, впечатленная видом обнаженного мужчины. – Я знала только одного красивого мужчину. Это был мой брат.
– А я и не знал, что у тебя есть брат.
– Он умер.
Она так сосредоточенно разглядывала его мужское достоинство, что у нее в глазах зарябило.
– Я раньше думала, что это, – она указала на его член, напряженный настолько, что он едва не касался пупка, – штука ужасная и отвратительная, но теперь я так не думаю.
Харри при росте шесть футов два дюйма весил около девяноста килограммов. Плечи у него были широченные, талия тонкая, ноги стройные. И он был совсем не волосат. Волосатых мужчин Тесса терпеть не могла, потому что именно такого она видела когда-то в постели своего брата. Много лет спустя, когда эти воспоминания уже перестали ее мучить, она вспомнила то, о чем сознательно пыталась забыть все эти годы, – мохнатую грудь и волосатые подмышки любовника Руперта. У Харри грудь была гладкая и по форме напоминавшая кирасу центуриона.
– Красивый, – повторила она и прижалась к Харри.
– Ты еще красивее. Мы здорово смотримся вместе. Гляди… – И Харри повернул ее к зеркалу в дверце шкафа. – Гляди!
Она посмотрела на их тела – ее, такое женственное и изящное, с тонкой талией, маленькими, но округлыми грудями, и его – стройное и сильное.
– Да, – согласилась она с восторгом, как человек, который вдруг понял наконец, что лес состоит из отдельных деревьев. – Действительно смотримся.
– Мы созданы друг для друга, – прошептал он, заметив, как она быстро задышала. – И сейчас я покажу тебе, что это такое…
Его руки и губы начали урок, а у Тессы подкосились ноги, перехватило дыхание, кровь застучала в висках. Она чуть не закричала от напряжения, одно лишь соприкосновение их тел кружило ей голову. И желание уже было не просто желанием, а необходимостью.
– Люби меня, Харри, – почти простонала она, прижавшись жадными губами к его рту. – Пожалуйста, люби меня… сейчас.
Войдя в нее, на долю секунды он ощутил некое препятствие, а когда преодолел его, она выдохнула на одной ноте:
– Ааа-аа-аа…
Она приняла его, и он смог только выдохнуть:
– Не шевелись! Не то я кончу сразу!
Тесса, приученная к послушанию, повиновалась, и они замерли без движения. Харри чувствовал, что не в силах сдержаться, и пытался совладать с собой. А потом стал двигаться – медленно, осторожно. Тесса застонала и стала раскачивать бедрами ему в такт.
– Боже мой… Боже… О Господи… – Слова вырывались непроизвольно. И ритм, сначала медленный, все убыстрялся, и вот уже два тела слились в едином действе, целью которого было высшее наслаждение, за которым наступала сладостная смерть. Это случилось, и Тесса была не в силах сдержать крика, а Харри пришлось зажать ей рот поцелуем – ему совсем не хотелось, чтобы потом все общежитие бросало на него понимающие взгляды. Но из гортани Тессы, когда она почувствовала, как Харри напрягся и стал кончать, вырывались почти звериные звуки. А потом он упал ничком, обессиленный и опустошенный, не в силах отдышаться.
Наконец, придя в себя, он приподнялся и поцеловал ее.
– Ты – несравненная, – сказал он, задыхаясь, и был горд собой. С ним такого в жизни не было, а перепробовал он на своем веку немало. – Такое у меня впервые… Смотри, ты вся мокрая… – И улыбнулся победно. – Я говорил, мы созданы друг для друга.
Шесть месяцев спустя они, невзирая на родительское неодобрение, поженились. Обе матери, его и ее, единственный раз в жизни сошлись в одном – в том, что их дети совершенно не подходят друг другу.
Его матушка считала, что Тесса «из другого теста. Ей наша жизнь чужая, а нам – ее».
Ее мать сказала просто: «Он не нашего круга, детка».
Но Тесса была непреклонна. Вкусив радостей независимого житья и зная, что, достигнув совершеннолетия, она может больше не испрашивать на все материнского разрешения, Тесса не придала словам Доротеи никакого значения. Тесса с ума сходила по Харри Сэнсому и не собиралась от него отказываться.
Харри тоже был глух к материнским увещеваниям. Да, он отлично понимал, что Тесса из другого теста. Но не видел в этом препятствия их браку, наоборот, это его больше всего и привлекало. На других же он не хотел жениться. А на этой хотел и, значит, женится. Если придется – просто зарегистрируется.
И тогда его мать поняла, что дело действительно серьезное. Сэнсомы всегда венчались в церкви.
Матери встретились на свадьбе, сразу же узнали друг друга и сразу же воспылали взаимной ненавистью.
– Они еще подружатся, – сказал Харри Тессе. Его мать все всегда любили.
«Ничего подобного, – подумала Тесса, но не стала переубеждать Харри. – Ты, любовь моя, для меня – единственный Сэнсом».
Доротея заглядывала к дочери только тогда, когда знала, что ее зять на работе. Миссис Сэнсом и сестры Харри нанесли единственный визит и с трудом его вынесли. Но Харри навещал мамочку каждую неделю.
В одиночестве.
Теперь, одиннадцать лет спустя, Тесса смотрела на своего великолепного супруга и не испытывала никаких чувств.
Ее мать оказалась права. Когда-то давно он был для нее героем. Плюс к тому – гормональная буря и неуемное желание размножаться. Правда, Харри был неумолим: «Никаких детей по крайней мере лет пять», а она тогда была послушной женой и вставила спираль, потому что противозачаточные таблетки, как считала она, вредны. Теперь она радовалась тому, что была так покорна, потому что недавно поняла, что то, что она испытывала к Харри, не было любовью. А было всего лишь сильным влечением. Он зашелестел газетой.
– Ужин скоро? – спросил он.
– В половине восьмого.
– Хорошо. Умираю с голоду. Ты испекла много картошки?
– Много.
– Отлично.
Тесса ходила на кулинарные курсы «Кордон Блю» – это было принято среди девушек ее круга, но готовила не по обязанности. Она любила возиться на кухне и вкусную еду считала одним из главных жизненных удовольствий. Выйдя замуж, она очень хотела похвастаться перед мужем своими талантами и была очень разочарована, когда поняла, что он терпеть не может «мешанины», так он называл любое блюдо под соусом, и «сена» (так он называл всякую зелень и травы). Грибы он ненавидел, к салатным заправкам относился с недоверием, опасался чеснока, воротил нос от почек и отказывался есть овощи, которые не росли у папы на огороде. Он любил мясо, пироги, котлеты и пельмени – то, к чему был приучен с детства, и хотел, чтобы жена готовила только эти традиционные блюда. Годы ушли на то, чтобы уговорить его попробовать баранину с розмарином и с желе из красной смородины, а не с мятной подливкой.
– Послушай, радость моя, – сказал он как-то раз своей молодой жене, которая все воскресное утро провела, колдуя над цыплятами, нашпигованными чесноком. – Я – не ты, меня воспитывали без изысков. Я люблю пищу простую и побольше. Ты уже многому научилась, но почему бы тебе не посоветоваться с моей мамой? Она из сестер сделала заправских поварих.
Он аккуратно закрыл ее настольную книгу «Тайны французской кухни».
– Ты только не думай, что я не ценю твоих стараний. Я ценю… Просто люблю еду попроще, чем – как это называется?
– Пуссены. То есть цыплята.
– Ага. Я люблю курицу, просто жареную курицу, безо всякого чеснока, с молодой картошечкой, с цветной капустой, с горошком прямо с огорода.
Он потрепал ее по подбородку и ласково улыбнулся.
– Мы только что поженились, ты, естественно, еще не знаешь всех моих привычек. И я твоих не знаю. Но мне очень нравится тебя для себя открывать.
Он выключил духовку и уволок ее в спальню, где доставил ей немыслимое удовольствие. А потом отвел ее туда, где подавали именно такой воскресный обед, который он любил. Тесса вспомнила этот случай и вздохнула. Тогда все было прекрасно. Они были счастливы. Это была настоящая любовь. Или нет?
В то воскресенье Тесса занималась хозяйством – в основном стирала и гладила, а потом, поставив в духовку баранину, решила разобраться с накопившимися счетами и с чековой книжкой Харри. У него была отвратительная привычка выписывать чеки, не вычитая истраченного из общей суммы, поэтому он никогда не знал, сколько у него на счету, пока за это не бралась Тесса.
Первые несколько лет их брака, когда Тесса слушалась его во всем, Харри вел счета сам – как глава семьи, но потом Тесса поняла, что пословица «У дурака в горсти дыра» – именно про Харри.
– Милый, как же так? Ведь в банк каждый месяц поступают две наши зарплаты! – Тесса пришла в ужас, увидев, сколько у них на счету. – Куда ты все деваешь? Почему эти счета не оплачены? За электричество повторный счет, с телефонной станции – последнее предупреждение, могут отключить телефон. Ты знаешь, какие долги у тебя на кредитной карточке? Посмотри на извещение из банка! У нас общий счет, но три четверти трат – твои!
– А ты знаешь, сколько денег уходит на квартиру? Не думай, пожалуйста, что я все трачу на себя! – Харри так возмущался, что было абсолютно понятно – так оно и есть. У него бывали «увлечения». Сначала фотографией – жутко дорогой «Пентакс» плюс фотолаборатория, устроенная из гостевой спальни, потом он делал рамочки (для тех фотографий, которые он снял «Пентаксом» в Греции, где они проводили отпуск), потом был «Харлей-Дэвидсон», с которого он свалился на развороте в Чизвике. Последним «увлечением» стала лошадь (один из его приятелей служил в конной полиции, и Харри обзавидовался, увидев по телевизору, как тот разгоняет толпу на Трафальгарской площади). Закончилось оно тем, что Бригадир – так звали лошадь – перебросил Харри через голову, нанеся удар главным образом по его гордости. Через неделю Бригадира продали, но вся сбруя, в том числе и седло ручной работы – Тессин подарок к Рождеству, несколько месяцев пылилась в гараже, пока Тесса не дала объявление в журнал по коневодству и не продала все это за очень приличные деньги.
Она взяла финансовые дела в свои руки, и общий счет был поделен на три – два личных и один, на который они отчисляли одинаковые суммы каждый месяц на хозяйственные нужды. Как Харри распоряжался своими деньгами, Тесса у него не спрашивала, но не желала позволять ему транжирить ее.
Это стало причиной первой серьезной размолвки. Харри был не против, чтобы жена распоряжалась деньгами на хозяйство, но он и предположить не мог, что она будет так непреклонна относительно собственных. Его матери на домашние расходы деньги выделял отец, и это было удобно всем.
– Но ведь твоя мать никогда не работала сама, правда? – заметила Тесса, когда он попытался оспорить ее решение. – А я работаю, и эти деньги зарабатываю я, а не ты.
Ему это не понравилось, но пришлось смириться. «Пусть спустит все, тогда сама поймет», – решил он. Всем известно, что люди, привыкшие к достатку, не знают, как экономить, за их деньгами следят всякие там поверенные. И он был совершенно обескуражен, когда оказалось, что Тесса умеет из одного фунта сделать пять и всегда знает, на что они потрачены. Впервые в жизни у него на счету оставались деньги (Тесса уговорила его откладывать понемногу каждый месяц) и не было никаких долгов, даже по закладным, потому что дом в Ричмонде, где они теперь жили, Тесса получила в наследство от прабабки по материнской линии Клариссы Нортон.
Когда они только поженились, Харри хотел жить поближе к своим. И их первым домом была квартира в Боу. Но, когда пять лет спустя появился шанс уехать из Боу, а значит, подальше от семейки Харри, Тесса его не упустила и, обсудив все с семейным поверенным, использовала деньги, которые ей достались, на то, чтобы сделать из особняка прабабушки пять просторных квартир.
Уговорить Харри оказалось нелегко. Когда она повезла его смотреть дом на берегу реки, он был в ужасе.
– Жить здесь? В этом огромном доме? Чего ради? Ричмонд – это край света… и западный Лондон мне не нравится.
– Подожди, пока закончат ремонт. Все будет совсем по-другому. Четыре квартиры будут приносить постоянный доход. Ни закладных, ни ренты! Мы столько лет мечтали купить собственный дом. А теперь он у нас есть, причем даром!
Харри уже привык к хорошим деньгам, а перспектива иметь еще больше была заманчивой. Тесса знала, что сумеет его уговорить, и, когда он увидел, что из этого вышло, согласился, тем более что за ними Тесса оставила лучшую квартиру, выходившую в сад. В ней было пять комнат с кухней и ванной, высокие потолки, огромные окна. Просторная гостиная выходила в сад на берегу реки, был и большой гараж, переделанный из бывшей конюшни. Никаких выплат за дом, только налоги, а это значит, что Харри сможет купить себе «Ягуар», на который давно положил глаз. Когда он наконец получил чин сержанта, его перевели в Баттерси. Из Ричмонда туда добираться проще простого.
Правда, его раздражало то, что Тесса сохранила так много прабабкиной мебели. И так ее мамаша отдала им кучу всякого хлама, который лежал на складе с тех пор, как они с епископом перебрались из дворца в дом поменьше. Доротея заявила, что глупо покупать мебель, если есть столько всего, но Харри от этого в восторг не пришел. Если у вас мебель, переданная по наследству, выглядит это так, будто у вас нет денег купить новую. Вопрос чести завести после свадьбы все новенькое. Ведь это на всю жизнь. У его мамы до сих пор сохранился гардероб, купленный в незабвенном 1947 году.
Сомнения его улеглись, когда Тесса объяснила, что, если им не придется покупать новую мебель, они смогут потратить деньги на путешествия. Харри понравилось проводить отпуск за границей, а два раза в год лучше, чем один. Он стал первым Сэнсомом, посетившим Соединенные Штаты, не говоря уж о Гонконге и Карибском море. Его родственники не выезжали никуда дальше Бенидорма и Тенерифе.
Но, когда все семейство Сэнсомов явилось поглядеть на новый дом, Тесса поняла, что он им не понравился. Они почему-то говорили только шепотом, садились на самый краешек стула, а когда Тесса подала чай, с опаской дотрагивались до чашек рокингхемского фарфора.
– Слишком все шикарно, – шепнула одна из сестер Харри другой, и Тесса это услышала. – Прямо музей какой-то.
Тесса смотрела на прекрасные светлые комнаты, на мебель восемнадцатого века и думала о том, что то, что она считает красивым, Харри и его семье не кажется ни красивым, ни удобным. А просто старомодным.
Тогда-то она и начала осознавать то, что ей мешало: в тумане страсти, которую она питала к своему мужу, Тесса не разглядела его натуры. Сама она взрослела, превращалась из девушки в женщину, развивалась, а Харри оставался в плену представлений, которые впитал с детства, и не способен был оценить того, чего не понимал. Он знал одну лишь точку зрения – свою собственную. Хуже того, будучи человеком эгоистичным и лишенным воображения, он не в силах был понять, что его жена чувствует, о чем думает. Он был развит физически, был знатоком секса, но духовно был беден, и ему не нравились непонятные перемены, происходившие с его женой. На его взгляд, она переступала через границы, им обозначенные.
Поступив на службу, она была новичком, а он – бывалым полицейским, щедро делившимся своим опытом. Все изменилось, когда она начала учиться сама и стала больше полагаться на себя, а не на него. Экзамен на сержанта она сдала с первого раза и была возмущена его реакцией.
Он просто отказывался это принять и считал, что его провели. Да, он рад был признавать, что у его жены есть мозги, но супружеский долг обязывал ее скрывать свои способности и демонстрировать их лишь тогда, когда этого хочет муж. Она должна была по крайней мере провалить первую попытку. А она их сдала, причем на «отлично», что было совсем уж неуважительно. Он тогда был вне себя. Тесса никак не могла поверить, что все, что он высказал, было сказано не сгоряча, а по убеждению. Он считал, что она должна была провалить экзамен, щадя его гордость. Кое-как они помирились, и Тесса потратила на это немало усилий.
