Текст книги "Дьявол, которого знаешь"
Автор книги: Вера Кауи
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
16
– Привет, Нико! – Рейна Оулд включила свет и увидела, что ее сын сидит в кресле у окна, выходящего на Итон-сквер. – Почему ты сидишь в темноте? И что за музыка! Скрипка словно рыдает.
– Так и есть, – ответил сын. – Это блюз.
– Блюз?
– Эта соната Равеля отлично передает мое настроение, – пояснил Николас, а потом, нажав на кнопку пульта, выключил проигрыватель.
– Не думай, что его никто не замечает, – возразила мать.
– Если тебя раздражает то, что у меня задумчивое настроение, мама, что ж, приношу свои извинения. Но я думал, что в своем, доме я имею право посидеть спокойно и подумать.
– С чего это вдруг? Раньше ты этого никогда не делал, во всяком случае, за тобой этого не замечали. Что тебя тревожит? Я же мать, я все вижу. Что-нибудь в банке?
– В банке все в порядке.
– А что же?
– Моя жизнь. Мое прошлое, настоящее, будущее.
– Твое прошлое! Будущее! Позволь спросить, что не так с твоей жизнью? Ты здоров? Может, у тебя какая-нибудь страшная болезнь?
Вздох.
– Нет, все нормально. – Он помолчал. – И никакой страшной болезни у меня нет.
Мать его с жаром перекрестилась.
– Слава Богу!
– Ты слишком беспокоишься.
– Матери всегда беспокоятся. А когда я вижу, что ты сидишь в темной комнате и слушаешь такую заунывную музыку, я беспокоюсь еще больше. Так в чем дело? Что-то ведь не так.
Она внимательно посмотрела на сына. Вид притихший и задумчивый, и в кресле он сидит как-то безвольно. Почему-то ей пришло на ум слово «побежденный». Нет! Нико? Никто не может его победить! И тут ее осенило.
– О Господи! – воскликнула она взволнованно. – Думала, никогда мне не дождаться этого дня! Все дело в женщине! Кто она? Как ее зовут? Я ее знаю? Где ты с ней познакомился? Это серьезно? У тебя так давно не было серьезных романов…
– У меня и сейчас нет ни с кем серьезного романа, мама, – ответил он спокойно.
Лицо у нее вытянулось.
– Тогда… тогда я просто не понимаю. Почему ты запираешься и тоскуешь? Откуда эта тяга к одиночеству? Что случилось? С тех пор, как ты вернулся, все не так и сам ты не такой, как всегда. Не скрывай от меня ничего, я же твоя мать.
– Конечно, кое-что произошло. Террористы пытались меня убить, помнишь?
– Но это было несколько месяцев назад. И ты тогда не впадал в тоску. Справился со всем. К тому же сейчас у тебя есть охрана, твои дома и машины снабжены самыми новейшими сигнализациями. Ты что, поэтому ото всех скрываешься? Я думала, что ты считаешь, что от общества может устать только мертвый.
– Я не устал от «общества», как ты его называешь. Я просто хотел в тишине и спокойствии подумать о своем будущем.
Мать нахмурилась и, перебрав в уме все возможные причины, снова воодушевилась. Она вспомнила еще об одном своем коньке.
– Ответ на твои тревоги о будущем один: женись. Ты слишком долго прожил холостяком, Нико. Когда мужчине сорок, его будущее – жена и дети.
– Не всем мужчинам дано их иметь.
– Нет, дано! С чего тебе быть другим?
– Действительно, с чего? – пробормотал ее сын себе под нос.
– Нико, за последние несколько лет я представила тебе больше десятка кандидаток. Все они были молоды, красивы, великолепно воспитаны. Из любой получилась бы отличная жена. У тебя столько опыта. Значит, ты знаешь, чего ты хочешь от женщины.
– Знаю.
– И чего же?
– Чтобы она хотела именно меня.
– Ты хочешь сказать, что какая-то женщина тебя отвергла? – Рейна расхохоталась – такого варианта она даже представить себе не могла. – Да этого… просто быть не может.
– Я ничего такого не говорил, – сказал ей сын таким тоном, что выражение ее лица сразу же изменилось.
– Значит ли это, что я могу надеяться?
– Надежда – птица вольная.
Рейна Оулд была озадачена и поэтому злилась.
– Я тебя не понимаю, – заявила она раздраженно.
– Это не имеет значения. Главное, чтобы я все понимал.
Потеряв терпение и зная по опыту, что в таком настроении от него ничего не добьешься, она бросила:
– Слава Богу, хоть кто-то что-то понимает, – и хлопнула дверью.
Секунду спустя дверь открылась снова.
– Из-за тебя я совсем забыла о том, что хотела тебе рассказать.
– И что же это было? – спросил Николас, с трудом сдерживая нетерпение.
– Я только что болтала с Изабеллой, она рассказывала мне о том, что происходило, пока я была у Елены. Хорхе готовится через семь месяцев стать отцом. Представляешь, у нее будет третий внук! Поженились и через три месяца уже ждут ребенка! В восторге все родственники с обеих сторон. Еще она рассказала мне о дочери епископа – той самой, которая была на свадьбе и которую я видела у тебя в Агуас Фрескас в августе.
– А про нее что?
– Ее мужа убили в тот самый уик-энд, который она проводила с тобой. Представляешь! Изабелла сказала, что он пытался задержать негодяя, который хотел угнать его машину, и тот его зарезал. Я так долго пробыла в Мехико, что Изабелла смогла рассказать мне все только сейчас. Мать ее невестки – кузина жены епископа…
– Да-да, я знаю. Что еще сказала Изабелла?
– Больше ничего. Как раз поэтому я к тебе и пришла – попросить адрес миссис Сэнсом. Надо ей хотя бы написать. Все-таки мы дважды встречались…
– В этом нет необходимости, – сказал ей сын, вставая. – Я сам ей все передам.
17
Справа от входной двери старинного особняка, стоявшего на берегу Темзы, было пять табличек и около каждой – звонок. Николас Оулд нажал на тот, под которым было написано «СЭНСОМ». С реки дул ветер, и Николаса била дрожь – но не от ветра, а от волнения.
По возвращении в Лондон он нашел ее сухое письмо в кипе несрочной почты. Почерк был ему незнаком, но, увидев штемпель, распечатал конверт сразу же и сам удивился тому, как сильно расстроился. Он готов был поклясться, что правильно ее понял. Она отринула сдержанность, открылась ему так полно, что даже в себе он обнаружил глубины, о которых и не подозревал… Позже, размышляя об этом, он понял, что нашел в Тессе Паджет родственную душу, не только столь же чувственную, но и обладающую множеством других достоинств.
Но у нее был муж, который значил для нее явно больше, чем предполагал Николас. Настолько больше, что она решила вернуться к нему. Что еще могло означать ее письмо? Но он готов был поклясться, что произвел на нее впечатление не меньшее, чем она на него. Пламя страсти опалило их обоих… Когда утром раздался этот проклятый телефонный звонок, меньше всего ему хотелось уезжать. Поэтому он и оставил ей записку с приглашением, уверенный в том, что она хочет этого не меньше, чем он. Он догадывался о том, что брак не дает ей того, что ей на самом деле нужно. И вот – она дает ему отставку. Это было так неожиданно, что он не знал, обижаться ему или удивляться. Как случилось, что он, приобретший за двадцать лет богатый опыт общения с женщинами, на сей раз так ошибся? Оказалось, что он не только принял Тессу Сэнсом за другую, он неправильно истолковал ситуацию, в которой она находилась. Из ее письма было совершенно ясно, что после уик-энда с ним она решила сохранить прежнее положение вещей. «Ну ладно, – подумал он, откладывая письмо в сторону, – возможно, это и к лучшему». Но, узнав, что она овдовела, он воспринял это так, что стало понятно – он себя обманывал. Он хотел увидеть ее снова. Очень хотел. Его самого удивляло, насколько сильно это желание. – А что касается остального… Что ж, он будет вести себя осторожно, пока не убедится в том, что и она рада его видеть.
Он позвонил во второй раз, а потом спустился с крыльца на дорожку и оглядел дом.
На втором этаже горел свет, но он знал, что она живет на первом, а там было темно. Из-за угла дома вышел огромный черно-белый кот, посмотрел на него, а потом снова исчез.
Он снова позвонил. Безрезультатно. Где бы она сейчас ни находилась, дома ее не было.
Он собрался уходить, но тут дверь открылась и из нее вышла женщина средних лет. Увидев его, она замерла, готовая в любое мгновение захлопнуть дверь. Он подошел поближе – туда, где падал свет от фонаря.
– Добрый вечер, – вежливо сказал он. – Я хотел повидаться с миссис Сэнсом, но ее, кажется, нет дома. Не знаете ли вы, где я могу ее найти?
– В Дорсете, – ответила женщина, успокоенная его видом и голосом. – Вчера умер ее отец, и она сразу же уехала. Я знаю об этом, потому что она оставила мне записку с просьбой кормить кота. – Она сокрушенно покачала головой. – Бедная миссис Сэнсом, сначала – муж, теперь – отец, и все за три месяца. Но отец ее был прикован к постели уже несколько лет. Все равно – удар за ударом.
— Да, – сказал Николас медленно, пытаясь скрыть то, как он расстроен. – Я не знал… – Его улыбка была печальной.
Что ж, думал он мрачно, идя к машине. По крайней мере известно, где она, хоть с этим ничего и нельзя поделать. Не время докучать своими заботами женщине, на которую столько всего свалилось. Придется запастись терпением. Он грустно усмехнулся. В терпении он не силен… Но можно ей написать. Письмо с соболезнованиями и с приглашением в Агуас Фрескас. Это восстановит отношения, и, если все пойдет нормально, их можно будет развить… Вернувшись на Итон-сквер, он смешал себе коктейль, а потом достал из ящика стола, в котором держал под замком свои личные бумаги, письмо Тессы (он достал его из мусорной корзины по причине, которой тогда не был готов признать, но теперь понимал и принимал) и снова перечел его, на сей раз стараясь читать между строк. Неужели он неправильно понял ее фразу: «Теперь я могу привести свою жизнь в порядок»? Он ругал себя за то, что не задумался тогда над этими словами. Тогда он просто подумал цинично: «А что еще?» Теперь он видел, каким это письмо было грустным и смелым. Перечтенное и переосмысленное после того, что произошло за это время с ними обоими, оно внушало некоторую надежду. А девиз Оулдов – «Кто не рискует, тот не добивается». Он налил себе еще, сел за стол, взял ручку. Тут зазвонил его личный телефон. Он взглянул на часы. Почти половина одиннадцатого. Эта линия предназначалась только для срочных и личных деловых звонков. Звонок в такое время означает только одно – что-то случилось. Он взял трубку и сказал сурово:
– Николас Оулд.
– Николас, это Дик. У нас беда. – Дик Чаннинг был управляющим гонконгского отделения банка «Оулд и сыновья».
– В чем дело?
Он услышал, как Дик вздохнул.
– Чарли Уэллс исчез. А с ним – сорок миллионов долларов со счетов, которые он вел.
– Что?!
– В четверг вечером, уходя с работы, он сказал, что уезжает на несколько дней в Макао, – сам знаешь, он обожает азартные игры, поэтому и на бирже играет с блеском, – но сегодня утром он не появился, что совсем на него не похоже. Обычно он в офисе с шести утра. Я позвонил ему домой – никто не отвечает. Тоже необычно. Там должна была быть та китайская девушка, с которой он живет. Я послал к нему одного из служащих, который сказал, что в квартире кроме мебели ничего нет. Ни одной личной вещи. Его «Порше» тоже исчез. Куда бы они ни уехали – наверняка не в Макао, – у них три дня форы.
– Что ты предпринял, чтобы подстраховаться?
– Все, что мог. Что касается его отдела, там все нормально, я передал руководство Джиму Стокарду. Сотрудникам сказали, что у него грипп и он выйдет через несколько дней. Если ты согласен, я подключу к делу твоего компьютерного гения, вдруг он сможет разобраться, что и как сделал Чарли и куда он направил то, что получил. Эти системы чертовски сложные, но Чарли знал их досконально.
– Карл их знает не хуже, – сказал Николас мрачно. – Большинство наших программ писал он. Немедленно его подключай, а сам постарайся придумать, как нам избежать последствий. Никакой полиции. Никаких расследований со стороны коммерческого отдела. Никому ни слова. Пойми, Дик, утечки информации быть не должно. Я не позволю ставить под удар репутацию банка. Это наше внутреннее дело, и мы сами во всем разберемся. Наши резервы позволят нам покрыть недостачу в сорок миллионов. Ты знаешь, чем заткнуть дыру, вот и займись этим, но тихо, без шума. Мы должны радоваться тому, что Чарли прикарманил не четыреста миллионов. Но я хочу знать всю картину. Он с кем-нибудь работал? Кто-то его прикрывал?
– Пока не знаем, но прорабатываем возможные варианты.
– Что, черт подери, случилось с нашей хваленой системой проверки балансов, Дик? – спросил Николас ледяным тоном. – Я хочу, чтобы список всех, кого он ограбил, лежал у меня на столе, когда я прилечу. А прилечу я скоро.
Он бросил трубку и выругался по-испански. Потом позвонил своему пилоту и велел ему готовить самолет – он летит в Гонконг. И как можно скорее.
Вещей он собирать не стал – у него была квартира в Гонконге. Только сказал Бейтсу, своему слуге, что уезжает на несколько дней, машина не нужна, пусть вызовут такси. И еще попросил передать леди Оулд, что не сможет присутствовать на завтрашнем семейном обеде по случаю дня рождения.
В самолете он думал о том, что и как можно сделать с пропавшей суммой, пока не устал настолько, что смог на несколько часов заснуть. Проснулся он перед самой посадкой в аэропорту Гонконга, где его встречал на своей машине Дик Чаннинг. Он был без шофера – чтобы никто не смог слушать их разговор.
– Вводи в курс дела, – велел ему Николас, когда они сели в машину. – Какие новости?
– Карл просидел за компьютером четырнадцать часов. Он напал на след Чарли. Сложно, умно, изобретательно. Небольшие суммы с двух сотен счетов, собранные за год с небольшим – сотня тысяч здесь, пара сотен там. Тысяч семьсот пятьдесят в неделю. Ерунда по сравнению с миллионами, которые проходят через нас ежедневно. Чарли знал своих сотрудников и доил понемножку – тревоги никто бить не будет, все с виду честно и законно. Только деньги переводились на липовые счета, которые он открыл. Откуда они, если верить Карлу, и исчезли.
– А сам Чарли?
– Никаких следов. Уверены мы только в одном – в Гонконге его нет. И в Макао он не ездил. Думаем, он сел на свою шикарную яхту, прихватив с собой шикарную бабенку, и уплыл одному Богу известно куда. Чарли опытный моряк, яхта у него компьютеризирована, так что команда ему не нужна. Поэтому он и потратил на нее свою прошлогоднюю премию в два миллиона. Сукин сын! – Дик был в бешенстве. – Наверняка планировал это годами. Образцовый служащий! Ни отлучек, ни опозданий, лучший наш маклер и, как оказалось, первоклассный ворюга. Вот ведь как внешность обманчива.
– Ему кто-нибудь помогал?
– Карл говорит, что непохоже. Все счета были по его отделу, а ты же знаешь, Чарли все держал под личным контролем. Его мальчики даже понятия ни о чем не имели.
Подъехав к пятидесятиэтажному небоскребу, в котором находился офис банка «Оулд и сыновья», они сразу пошли в компьютерный центр. Карл Фридман, компьютерный гений, которого Николас откопал в Массачусетском технологическом институте, сидел за главным компьютером, на который поступали сведения с десятков других компьютеров.
– Красивая работа, мистер Оулд, – сказал он восхищенно, повернувшись на своем крутящемся кресле, чтобы взглянуть на хозяина. – Все здесь очень запутанно, но в основе своей – элементарно. Все как у того клерка, который с каждой операции брал по центу и переводил на тайный счет, и за годы накопил миллионы.
– Как вы вошли в его систему? – перебил его Николас, зная, что Карл может так разглагольствовать часами. – Чарли в компьютерах был дока. У него наверняка был пароль на пароле.
– Так оно и есть. Один маленький бинарный код, но остался след. Чарли разбирается в компьютерах, а я писал к ним программы, поэтому могу определить, где он отошел от правил. И его я знаю. Мне надо было просто представить себе ход его мыслей. И все же, должен признать, у этого парня ума палата. Он разыскивал запутанные концы, мертвые счета, даже умерших вкладчиков. Когда я заходил в тупик, я возвращался и пробовал снова, пока не находил выхода. – Он вздохнул и поправил сползшие на переносицу очки. – Одного не могу сказать – куда делись деньги, когда он закрыл все дополнительные счета. А делал он это постепенно, по нескольку штук раз в два-три месяца. Могу только предположить, что он открывал по всему миру счета в небольших банках.
Николас взял из рук Дика чашку кофе.
– Ты здорово потрудился, Карл. Свою благодарность я выражу в виде дополнительной премии.
– О, мистер Оулд, эта работа – сама вместо премии. Увы – я не могу сейчас никуда двигаться, потому что не вычислил еще, как это делать, разве что…
– Что?
– Видите ли, это противозаконно. Запрещается взламывать чужие системы…
Николас поднес чашку ко рту и взглянул на него.
– Знаю, – сказал он. – И, естественно, понимаю, что вы никогда ничего подобного делать не будете.
– Да! – тупо согласился Карл. – Я подумаю, может, есть еще какой-нибудь способ…
– Я уверен, что вы сделаете все, что сможете, – сказал Николас.
Они посмотрели друг на друга, и Карл кивнул.
– Вот именно.
Когда они шли к лифту, Дик пошутил:
– Знаешь, я почему-то вспоминаю Далилу, которая перехитрила великана Самсона.
«Самсон – Сэнсом», – подумал вдруг Николас.
– Что я такого сказал? – спросил Дик, увидев, как странно посмотрел на него шеф.
– Ничего особенного… Просто напомнил о том, что я собирался делать… Черт! – выругался Николас сквозь зубы и вздохнул. – Но боюсь, с этим придется обождать…
18
Тесса рухнула на руки матери. Боль волной захлестнула ее, и она провалилась в какой-то кошмар – вокруг нее были бутыли с алой жидкостью, какие-то трубки засовывали ей в нос, в глотку, в руку, острые иглы впивались в тело. Она слышала далекие голоса, гудела какая-то машина, а потом – мрак и тишина.
Очнулась она в какой-то комнате. Горел ночник. Медсестра в белом халате проверяла бутыль, установленную над ее головой, но жидкость в ней была не алая, а прозрачная.
Тесса открыла глаза. Ужасно болела спина, ныл живот. Она дотронулась до него – живот был странно мягким. Во рту – сладковатый привкус. Очень хотелось пить. Хорошенькая медсестра ласково ей улыбнулась и сказала обрадованно:
– Привет! Наконец-то вы проснулись. Как вы себя чувствуете?
– Почему-то ноет живот и безумно болит спина.
– Ничего удивительного – вас пришлось прооперировать. Шов получился почти незаметный.
– Вырезали аппендикс?
– Доктор скоро придет. Он ответит на все ваши вопросы.
– Скажите хотя бы, где я и как давно я здесь?
– Вы в Велльской женской клинике. Вас привезли сюда, потому что это была ближайшая больница.
– Когда?
– Сегодня днем, около половины пятого.
– А сейчас который час?
Медсестра взглянула на часы на стене.
– Десять тридцать вечера.
– Можно попить? У меня во рту пересохло.
– Конечно. Давайте я помогу вам сесть. Тесса жадно выпила воды с лимоном, а потом устало откинулась на подушки – оказалось, что сидеть ужасно трудно – и снова закрыла глаза.
Когда она снова их открыла, то поняла, что находится уже в другой комнате, поменьше. За окном светило солнце. Около ее кровати стоял какой-то высокий пожилой человек в очках и щупал ее пульс. На табличке, приколотой к его халату, было написано: «Мистер Кокрейн».
– Доброе утро, миссис Сэнсом. – Говорил он с шотландским акцентом. – Сестра сказала, что вы жалуетесь на боли в животе.
– Да. Это аппендицит?
– Нет. Одна из фаллопиевых труб. Она разорвалась – у вас была внематочная беременность. Бывает, что оплодотворенная яйцеклетка начинает развиваться не в матке, и разрыв – это как бы непроизвольный выкидыш. Вы потеряли довольно много крови. К счастью, «скорая» доставила вас вовремя. Нам пришлось оперировать вас немедленно.
Тесса изумленно уставилась на него. Непроизвольный выкидыш? Нет! Это просто невозможно… Она же не была беременна. Никаких симптомов. Она бы поняла. Наверное, здесь какая-то ошибка…
– …все прошло нормально, – говорил мистер Кокрейн. – Нам удалось сохранить приблизительно шестьдесят процентов разорвавшейся трубы. Со второй все в порядке. Вы сможете снова забеременеть. Но сначала вам надо оправиться после операции. И вынуть спираль.
Тесса, не в силах справиться с шоком, прикрыла глаза. Беременность! Она была беременна! Как это могло случиться – ведь столько лет все было нормально. Нет, это просто невозможно. Она проверялась – спираль была на месте. Как же она смогла забеременеть? Глупость какая-то. Но зачем ему ей лгать?
– И какой был срок? – спросила она бесцветным голосом.
– Около десяти недель. К сожалению, мы не могли эту беременность сохранить. Внематочную беременность сохранять пока что не научились.
«Десять недель! О Господи, – подумала Тесса с содроганием. – Кажется, я получила даже больше, чем просила».
– Но я думала, что со спиралью забеременеть нельзя, – сказала она, словно хотела оправдаться. – Все время, пока мы жили с мужем, я только так и предохранялась. Почему же это случилось? Чепуха какая-то!
– К сожалению, мы пока что не знаем, почему женщины беременеют со спиралью, но так бывает – в двух случаях из ста. Увы, часто дело заканчивается именно внематочными беременностями. У вас бывали в последнее время кровотечения или боли в животе?
Тесса нахмурилась, пытаясь собраться с мыслями.
– Пожалуй, да… Иногда начиналась резкая боль. Она быстро проходила. А кровотечения – я думала, опять что-то с гормонами. У меня уже бывали задержки. На этот раз я решила, что это связано со стрессом. Когда-то – много лет назад – у меня из-за стресса не было месячных несколько месяцев, и я решила, что это повторилось снова.
– На сей раз дело было не в стрессе. Это, вне всякого сомнения, была беременность. Но операция прошла хорошо, вы молоды, здоровы, вы скоро оправитесь. Хотите чаю?
«Лучше бы джину с тоником», – подумала Тесса и сказала:
– Спасибо, с удовольствием.
– А я пойду позвоню вашей матери. Скажу ей, что вы проснулись. Она просила сразу же ее известить.
Доротея приехала тут же и привезла горшок с цветами, несколько бутылок «Перрье», кипу журналов и сумку со всякими нужными мелочами. В клинике посещения были разрешены в любое время, если состояние больного это позволяло, а Тесса уже почти пришла в себя. Она была еще бледна, но уже не так, как за день до этого, и, хоть ей больно было кашлять – тянуло швы, – чувствовала себя гораздо лучше. Только никак не могла поверить в то, что с ней случилось. Уставала она быстро и сразу после завтрака снова заснула, а когда проснулась, увидела сидящую у кровати мать.
– Как ты, дорогая? – спросила Доротея.
– Устала… Сил нет…
Может, мать просидит недолго. Тессе не хотелось ей ничего объяснять, сначала ей хотелось разобраться во всем самой.
– Конечно, устала. Это естественно. И нервы будут пошаливать. Обычное состояние после выкидыша. И депрессия бывает. Так что не удивляйся, если будешь чувствовать себя не в своей тарелке.
Вспомнив о том, что испытывает сейчас мать, Тесса сказала:
– Все случилось так не вовремя… Извини… Столько на тебя всего свалилось…
Доротея покачала головой.
– Не так уж и много. Отцу твоему уже не помочь, но думаю, тебе я еще пригожусь. Если, конечно, ты этого захочешь. – Она пристально посмотрела на Тессу. – Поэтому я должна прежде спросить, хочешь ли ты об этом говорить?
«Господи, только не это, – подумала Тесса. – О чем говорить? О том, какой я была идиоткой? Ясно же, что мать, которая могла складывать множество чисел в уме, два и два сложить умеет».
– О чем говорить? – Тесса притворилась, что не поняла вопроса.
– О ребенке, которого ты потеряла. – Многозначительная пауза. – И о том, чей это был ребенок.
Тесса постаралась изобразить на лице полнейшее непонимание, но не выдержала взгляда матери.
– Если бы ребенок был от твоего мужа, срок был бы гораздо больше. Мистер Кокрейн сообщил мне, что у тебя было десять-одиннадцать недель. Ты же говорила, что муж твой жил где-то «на стороне», как ты образно выразилась, весь последний месяц. Следовательно, ребенок не может быть его. – Доротея накрыла ладонью стиснутые руки дочери. – Извини, – сказала она тоном, которым раньше никогда не говорила с Тессой. – Первого ребенка так трудно терять.
Тесса разрыдалась. Мать достала пачку салфеток, которые принесла с собой.
Чуть успокоившись, Тесса ответила:
– Его зовут Николас Оулд, – и рассказала всю историю с самого начала.
– Да, – сказала наконец Доротея. – Кажется, судьба действительно вмешалась.
– И победила! Я все потеряла! И не только ребенка – не понимаю и никогда не пойму, как это случилось, – но и все остальное. И осталась я с чувствами, которые никому не нужны и с которыми я сама не знаю, что делать. Ой, мамочка, знаешь, я никогда ничего подобного не испытывала, даже с Харри. Это… такого просто не бывает… Николас… о нем многое говорят… и не всегда преувеличивают… но… знала бы ты…
– Я ведь тоже была на свадьбе у Марагонов, – улыбнулась мать.
– Значит… Понимаешь, я почему-то думала, что не потеряю голову. Все время напоминала себе о том, как когда-то приняла Харри за совсем другого человека, – чтобы не повторять прежних ошибок. Но в Агуас Фрескас все было как во сне. И Николас… против него невозможно устоять. Я сказала себе, будь что будет. Все равно добром ничего не кончится.
– И пошла на заклание?
Тесса кивнула.
– Только получилось так, что обрела второе дыхание.
– Неужели это так заметно?
– Только мне.
Тесса тяжело вздохнула.
– Жаль, что я не знаю, почему он не объявляется. Он должен был узнать про смерть Харри. Я думала, он по крайней мере пошлет письмо с соболезнованиями, но, может, его молчание и к лучшему. Зачем мне еще один донжуан? – И добавила, не в силах сдержаться: – Просто смешно! Я его почти не знаю, но мне кажется, что даже за такое короткое время я узнала о нем больше, чем о Харри за все эти годы. Я понятно говорю?
— Настолько, насколько понятно может изъясняться влюбленная женщина.
Тесса поежилась.
– Мамочка, вот в этом-то я и не могу разобраться. Что это – любовь или я просто попала под его обаяние? Я думала, что люблю Харри, и вот что из этого вышло. Новой ошибки я не могу себе позволить.
– Мне кажется, этого человека ты любишь. А почему я так думаю… Ты ведь хотела ребенка от него?
Доротея выдержала изумленный взгляд дочери, и Тесса вдруг разрыдалась, поняв, что мать права.
– Да, – ответила Тесса сквозь слезы. – Вернее, хотела бы, если бы не потеряла этого ребенка.
– Тогда признайся сама себе, что любишь Николаса Оулда. Когда женщина хочет иметь от мужчины ребенка, это доказывает глубину ее чувств. – Снова пауза. – По-моему, ты не хотела иметь детей от своего мужа.
Тесса покачала головой.
– Не хотела. Этот тест – безошибочный. Так я поняла когда-то, что люблю твоего отца. К несчастью, эта потеря случилась так скоро после смерти твоего мужа, еще один удар… Но ответь мне, если сможешь. Что бы ты предпочла – чтобы Николас Оулд не встретился на твоем пути и ничего этого не было, или ты думаешь, что ваше краткое знакомство ты будешь вспоминать всю жизнь?
– Я не жалею ни о чем, кроме потери ребенка. Как бы то ни было, это был тот самый единственный в жизни раз, который, как говорят, случается в жизни каждого. – Тесса откашлялась. – Придется смириться. Может быть, я была просто очередной женщиной в его списке… И что ни происходит, все к лучшему.
Вечером без предупреждения приехал Йен Маккей с огромным букетом. Тессу его приезд раздосадовал и огорчил.
– Ты приехал издалека, – она больше ничего не могла придумать, наверное, потому, что подсознательно надеялась, что расстояние его остановит. У нее не было никакого настроения с ним общаться. Она вообще не хотела видеть мужчин. Кроме одного.
– У меня была встреча, и я освободился раньше, чем предполагал, поэтому сел в машину и отправился к тебе. Я приехал полчаса назад, но мне сказали, что у тебя куча посетителей, и я решил дождаться, пока они уйдут.
– Родственники, – пояснила Тесса. – Дядюшки, тетушки, кузены. Они все приехали на похороны отца. Кто тебе сказал, что я в больнице?
– Дейв Хокинс. Твоя мать позвонила ему и сказала, что ты не выйдешь на работу.
– Ах да, совсем забыла…
– Бедная ты моя. Сколько тебе досталось – сначала отец, теперь вот это…
Почему-то его искреннее сочувствие бесило ее. Не его сочувствие ей нужно.
– Твоя мать сказала, что ты внезапно потеряла сознание, тебя на «скорой» отвезли сюда и прооперировали. Дейв сказал, это был аппендицит.
– Он сказал неправильно, – сказала Тесса твердо. – У меня был выкидыш.
– Ох! – Лицо у Йена застыло, как маска. Он оскорблен, поняла внезапно Тесса.
Боль и обида заставили его забыть о сдержанности.
– Ты говорила мне, что не хочешь заводить детей, так что, может быть, это и к лучшему. Я хотел сказать, что у тебя скоро комиссия и речь идет о повышении, так что ребенок был бы тебе только помехой.
Тесса посмотрела ему в глаза.
– Этого ребенка я хотела, – отчетливо выговорила она. Пусть сам думает, что к чему. Перенеся столько безжалостных ударов судьбы, она сама стала безжалостной. Пусть ему тоже будет больно.
Несколько мгновений они смотрели друг на друга, потом Йен отвел глаза.
И сменил тему.
– У меня для тебя хорошие новости. На прошлой неделе я разговаривал с Майком Ньюеллом, он говорит, что в отделе расследования убийств намечается вакансия. Если ты станешь старшим инспектором, в чем я лично не сомневаюсь, тебя переведут из твоего отдела, так что можно попробовать. Ты будешь работать с людьми…
Тесса слушала его и не слышала. Он хочет ей только добра, но сейчас не он ей нужен. Она ценила его как друга, но более близкие отношения, о которых он мечтал – нет, уже рассчитывал на них, – они просто невозможны. Да и вообще ей сейчас ни до чего нет дела, даже до того, станет она старшим инспектором или нет. Она поняла наконец, что работа – не самое главное в жизни. Сейчас у нее было много времени для размышлений, и она поняла про себя одну важную вещь: если бы ее брак дал ей то, чего она ожидала от него, она не стала бы отдавать себя всю работе. Она делала это только потому, что ничего другого у нее не было. И Николас Оулд открыл перед ней бескрайние возможности другого мира.
– …здесь, – говорил Йен, когда она отвлеклась наконец от своих мыслей.
– Извини?
– Я тебя утомляю, – сказал он обиженно.
Она раньше даже не задумывалась о том, какой он тонкокожий. И, чтобы загладить свою невежливость, сказала:
– Я просто быстро устаю сейчас.
Он смягчился.
– Да, конечно, я совсем забыл… Ты перенесла серьезную операцию, а я трещу здесь как сорока. Я пойду, а ты отдыхай, набирайся сил. Я заехал просто посмотреть, как ты. В следующий раз я сначала позвоню. Сколько тебя здесь продержат?
– Не знаю. Мне никто ничего не говорил.
– Со среды я читаю в Брамшиле трехдневный курс для старших офицеров, так что до выходных приехать все равно не смогу.
– Не утруждай себя, – быстро сказала Тесса. – Это так далеко. Позвони. У меня телефон на столике.
– Хорошо. Какой здесь номер?
Он записал его в блокнот.
