Текст книги "Дьявол, которого знаешь"

Автор книги: Вера Кауи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)

12

В Гатвике шел дождь, и, когда Тесса спустилась по трапу, к ней подошел элегантный седовласый мужчина с зонтом.

Поклонившись ей, он сказал:

– Добрый вечер, миссис Сэнсом. Мистер Оулд распорядился оказать вам необходимую помощь. Я пройду с вами через таможню и паспортный контроль. Машину вашу привели в порядок и доставили сюда. Она ждет вас у выхода. Надеюсь, полет прошел нормально?

«А что будет, если я скажу нет?» – подумала Тесса, но спрашивать об этом не решилась – слишком уж участливо он говорил. В конце концов, его послали помочь ей. То, что Николас заботился об этом, немного подняло ей настроение. Значит, все-таки с глаз долой, но из сердца не вон.

– Все было отлично, – уверила его она.

По правде говоря, она едва обращала внимание на то, что происходило, потому что была занята тем, что в мыслях заново переживала каждое мгновение прошлой ночи. Ведь, вернувшись в Лондон, к обычной жизни, ей надо будет избавиться от этих воспоминаний. Для того, что ей предстоит, ей понадобится холодная голова и выдержка. Да, прошлой ночью с ней произошло нечто невероятное. А теперь пора спуститься на землю.

– Вам что-нибудь нужно? – спросил ее спутник.

– Благодарю вас, абсолютно ничего, – ответила Тесса. Спасибо, у нее всего хватает, даже с избытком.

Даже в отсутствие Николаса упоминания его имени было достаточно, чтобы все свершалось как по мановению волшебной палочки. Тесса безо всяких затруднений прошла паспортный контроль – ее сопровождающий предъявил некий документ, уничтожающий любые препятствия – и таможню. К выходу из аэропорта подъехал ее «Гольф», сияющий и сверкающий, словно только что с завода. Водитель забрал у портье Тессину сумку, положил ее в багажник и распахнул перед Тессой дверцу.

«Надо ли давать на чай?» – думала Тесса, благодаря обоих, но решила, что не стоит.

Но надо будет выяснить, во сколько обошелся ремонт «Гольфа», и послать чек.

Назад – на грешную землю, вздохнула она, выезжая на шоссе. Волшебство кончилось, и ее охватила тоска.

Прошлой ночью она спала крепко и без сновидений, а когда открыла глаза, увидела, что лежит одна в огромной кровати Николаса и на часах 10.58 утра. Он привык вставать рано, а ее оставил спать и набираться энергии, которую она вчера ночью растратила, кажется, до последней капли. И второе утро подряд чувствовала она себя на миллион долларов, нет, на десять миллионов! «Вернее, – подумала она удовлетворенно, – сегодня я просто бесценна».

Николас убедил ее в этом. За все годы жизни с Харри у нее не было такого замечательного утра, ни разу не просыпалась она такой счастливой – и душой, и телом. А может, с ней произошло чудесное превращение? Выпрыгнув из кровати, она пошла в ванную и осмотрела себя в зеркале. Следов нет. Да, он оказался страстным любовником, но – удивительно нежным. Харри никогда нежным не был. Он считал, что нежность – проявление слабости, недостойное настоящего мужчины, и поэтому часто ласкал Тессу до синяков.

Николас Оулд был не таким. Страсть и нежность – и Тесса утонула в волнах чудесных ощущений. Раньше она даже не знала, что это такое – раствориться в другом. Эта ночь все изменила. И к прошлому возврата нет. «Слава Богу!» – вдруг подумала она.

Залезая под душ, она пыталась угадать, что он придумал на сегодня. Будем надеяться, что что-нибудь подобное вчерашнему. Здесь есть столько укромных уголков, где двое могут забыться друг в друге. При одной только мысли об этом ее бросило в жар. «Да, попалась птичка в сети», – подумала она.

Она вытиралась, когда кто-то постучал в дверь.

– Минутку! – крикнула она и стала искать свои шорты и маечку. Вечером Николас раздевал ее долго и с удовольствием, целуя ее и лаская так, что к тому моменту, когда на ней не осталось ничего, она уже изнывала от желания. Но одежды ее в комнате не было, только в изножье кровати лежал белый шелковый халат. Запахнувшись в него, она сказала:

– Войдите!

Это была горничная с подносом, на котором стояли кофейник, чашка с блюдцем и запотевший стакан с апельсиновым соком. Когда она ставила его на стол, Тесса заметила около кофейника конверт.

– Buenas Dias[2]Note2
  Добрый день (исп.).


[Закрыть], – сказала горничная, улыбаясь. – Quiere usted algo mas, Senora?

Тесса поняла, что ее спрашивают, не нужно ли ей что-нибудь, и ответила:

– No, gracias.

Горничная вышла, и Тесса взяла конверт. На нем не было ничего написано, но он явно предназначался ей. В конверте было письмо, написанное от руки. На нем стояли дата и время – восемь тридцать утра. Без обращения. «Наверное, это умно и предусмотрительно», – подумала она, почему-то сразу расстроившись.

«Мне очень жаль, но рано утром позвонили из Франкфурта, и мне срочно надо уехать. Увы! – это от меня не зависит. Да, слишком много досадных случайностей, но я был счастлив нашей встрече. Надеюсь, она повторится. Обещаю, в следующий раз все сложится удачно. Оставляю свой домашний номер телефона. Надеюсь, ты позвонишь.

Hastapronto.

Н».

В конверте лежала его визитная карточка, на которой был вычеркнут телефон банка и вписан от руки другой номер.

Тесса опустилась на краешек кровати. Ей было до боли обидно. Уехал! Его здесь нет!

Она снова перечитала записку. Там написано – до скорой встречи. По-испански – «hasta pronto». Он хочет увидеться с ней снова. Но так ли сильно его желание, как ее?

Нет, не надо больше с ним встречаться. Это слишком рискованно и опасно для нее.

Прошлая ночь помогла ей во многом разобраться, но она ждала, что сегодня все это завершится на высокой ноте, что она возьмет от него все, что сможет, потому что другого случая не будет, и отдаст ему столько, сколько он пожелает.

И больше не увидится с ним никогда.

Она прекрасно понимала, что в его мир у нее только временная виза, но – не повезло, даже этот визит прервался так неожиданно.

Сама посуди, уверяла себя она, судьба устроила это для того, чтобы ты наконец глотнула той свободы, которой искала. Возможно, это все, что она имела тебе предложить. Это и так гораздо больше, чем ты ожидала. Постарайся не забывать, что это не дает тебе права впутывать почти незнакомого человека в историю, которая, возможно, повлечет за собой скандальный развод. Сколько раз объясняла тебе мать, что, когда страстно чего-то желаешь, получаешь порой совсем другое.

Сложив записку, она положила ее в конверт и сунула в бумажник. Приедет домой – сожжет.

Завтракать ей совсем не хотелось – пропал аппетит, поэтому она пошла в последний раз искупаться. Хоть капельку удовольствия получит. Она лежала на песке и вспоминала прошлую ночь, каждый взгляд, каждое прикосновение… Солнце стало припекать ей спину, и она перевернулась на живот.

Час спустя, вернувшись в комнату, чтобы принять душ, она увидела, что сумка ее собрана, вещи, в которых она приехала, выстираны и отглажены.

В двадцать минут второго, после ленча, состоявшего из копченой лососины и яичницы с тостами, Рафаэль сказал, что машина ждет. Он нес сумку, она шла за ним. Перед тем, как сесть в машину, она обвела взглядом дом, море, горы.

– Кажется, вам понравилась Агуас Фрескас, – сказал Рафаэль, улыбаясь.

– Очень понравилась! – ответила Тесса.

В Хероне ее встречал тот же самый испанец. Она отдала ему разрешение на въезд, которое он же и выписывал, и он проводил ее в «Гольфстрим». Полет прошел без приключений, и, когда они приземлились, в Гатвике снова шел дождь.

«Ну что ж, – включив дворники, подумала Тесса раздосадованно, – вот ты и вернулась.

Как было бы здорово пожить в волшебной стране еще хоть чуточку…»

В квартире ее встретил Сарж – подняв хвост трубой, он стал тереться об ее ноги и громко мурлыкать. Она взяла его на руки, и он уткнулся мордочкой ей в плечо, показывая, как по ней соскучился.

– Я вернулась, Сарж. Извини, что меня так долго не было. Я теперь не буду уезжать так далеко.

Она как следует его накормила, а потом стала разбирать сумку и обрадовалась, увидев, что туда положили и белый шелковый халат. Интересно, случайно или специально? Как бы то ни было, возвращать его она не станет. Пусть останется на память. Она поднесла его к лицу – все еще пахнет «Мицуко». Тесса положила его в самый низ бельевого ящика и разложила остальные вещи, а потом проверила автоответчик. Харри заходил домой – он прослушал все сообщения, но своего не оставил. Он, видимо, просто заглянул сюда и тут же ушел, потому что все было убрано. «Значит, ему по-прежнему нечего мне сказать», – подумала она равнодушно.

Она зашла к соседу, сказать, что вернулась, и подарила ему бутылку джина, купленную в дьюти-фри в Хероне. Дома заварила себе чай и стала разбирать почту, которую Харри просто вывалил на журнальный столик. Счета и какая-то ерунда. Она выписала чеки по тем счетам, которые валялись уже десять дней, а потом, взяв ручку и бумагу, написала-таки, правда, не с первой попытки, благодарственное письмо Николасу Оулду.

«Благодарю вас за упоительный уик-энд. Я никогда его не забуду, но, боюсь, повторить его не удастся.

Вы были правы – мне действительно нужно было отдохнуть, и вы мне предоставили такую возможность. Благодаря вам и Агуас Фрескас я смогла разобраться наконец в своих проблемах.

Если вы пришлете мне счет за машину, которая – снова благодаря вам – приведена в отличное состояние, я выпишу чек на соответствующую сумму».

Она не могла решить, как закончить письмо, и просто подписалась: «Тесса».

Честно и откровенно, решила она, и написала на конверте адрес на Итон-сквер. Испытывала она на самом деле совсем другие чувства, но – с этим придется смириться.

С одним делом покончено. И она взялась за другое письмо – в отборочную комиссию, утверждающую кандидатуры на должность старшего инспектора.

Опять она набросала несколько вариантов, пока не вышло именно то, чего она хотела. Тесса переписала письмо набело и отложила в сторону. Потянулась в кресле, взглянула на часы и с удивлением обнаружила, что уже половина десятого. Она отправилась на кухню, достала из холодильника бутылку вина и налила себе полный бокал – ей хотелось избавиться от воспоминаний о том, что делала она в это же время вчера…

«Справлюсь, не могу не справиться», – подумала она и пошла к телефону.

Обычно она звонила домой каждое воскресенье, но из-за Брамшила одну неделю пропустила, поэтому теперь ей пришлось выслушивать десятиминутный рассказ Доротеи о том, что у отца состояние без изменений.

– А как у тебя дела? – спросила наконец мать.

– Отлично, – солгала Тесса.

– Ты приедешь в следующие выходные? У твоего отца в воскресенье день рождения.

– Да, конечно, – уверила ее Тесса, которая, к стыду своему, об этом совсем забыла.

– Хорошо. Познакомишься с новым архидиаконом. Вряд ли твой отец одобрил бы эту кандидатуру, но нынешняя церковь, как, впрочем, все и вся вокруг, давно утратила былые позиции.

«Не говори за других, – подумала Тесса, положив трубку. – Я наконец разобралась со своими…» Вернувшись на кухню, она налила себе еще вина и заглянула в морозилку – после ленча она ничего не ела, – но то, что она там нашла, аппетита не пробудило. Что ж ты так, сказала она себе. Нечего привередничать – сказка кончилась, ты вернулась в обычный мир.

Она перешла с бокалом в гостиную, включила телевизор. Показывали «Любовь Томаса Крауна», ее любимый старый фильм. Но, когда дошло до эпизода с шахматами, она вдруг поняла, что не может смотреть свою любимую эротическую сцену. Слишком уж это напоминало ей о прошлом вечере. Когда Фей Доновей и Стив Маккуин начали целоваться, она телевизор выключила. Так не пойдет! Это был однодневный эпизод, все, история закончена. Ну, займись делом, не сиди сложа руки.

Чем заняться?

Господи, ну можно же что-нибудь придумать…

Харри нет, значит, стирать и гладить нечего. С Николасом разобралась, заявление написала, маме позвонила, счета оплатила. Делать больше нечего.

Взяв бокал, Тесса опустошила его и снова направилась к холодильнику.

Выпив целую бутылку «Сансерр», она крепко заснула. Сарж свернулся калачиком в ее ногах.

Харри тихо прикрыл за собой дверь квартиры Мэнди, зашел в лифт и, прислонившись к стене, широко зевнул. Волосы у него были растрепанные, глаза сонные, пиджак он небрежно перекинул через плечо. Ему надо было с утра на службу, но больше всего ему хотелось вернуться назад к Мэнди, забраться в ее теплую постельку, в которой он только что провел четыре часа и не спал ни минутки. А теперь – как бы здорово было как следует выспаться и восстановить силы. Эта Мэнди – не баба, а ураган. Он вымотался вконец, но – надо ехать домой, в Миллуолл, переодеться – и в Баттерси, на смену. Он взглянул на часы. Четыре утра. Снова зевнув, Харри вышел из лифта и пошел к стоянке, устроенной на месте старого склада. Он бесшумно направился к месту, где оставил свой бесценный «Форд Сьерра Косворт», купленный вместо «Ягуара». Стоянка всегда отлично освещалась – чтобы отпугивать воров, поэтому, свернув за угол, он увидел их сразу. Два подростка, этакие дети улицы – кроссовки с развязанными шнурками, рваные джинсы, бейсбольные куртки и кепки козырьками назад. Один стоял на стреме, а другой отверткой ковырялся в замке машины – гордости Харри – и никак не ожидал, что в такой час на стоянке кто-нибудь появится.

Харри пришел в ярость. «Косворт», который он называл «Зверем», был частью его самого, любимой и лелеемой. А этим сопливым подросткам вздумалось на нем покататься!

– Вы, сукины дети, а ну, брысь отсюда! – взревел он. – Да как вы смели… – И Харри бросился к ним.

Они оглянулись, увидели его – огромного, пунцового от злости, мчащегося прямо на них. Тот, который стоял в сторонке, пониже и помладше – лет пятнадцати, не больше, – сразу кинулся бежать. Второй – постарше и повыше, угрожающе сжал в руке отвертку, но, когда разглядел Харри получше, передумал. Но было поздно. Харри напрыгнул на него и бросил на бетон. Харри навалился на парня, а тот извивался под ним, пытаясь высвободиться.

– Ах ты, засранец! – завопил Харри и, приподнявшись, схватил его за плечо, чтобы перевернуть лицом к себе. Парень в панике вывернулся, стиснул в руке отвертку и, собрав все силы, пырнул Харри в грудь.

Харри удивленно посмотрел на него и с тем же удивленным выражением лица рухнул на спину. Топот убегавших ног замер вдали. И – тишина.

13

Тесса, гоня прочь сладостные воспоминания, пыталась сосредоточиться на бумагах, кипой лежавших на столе. И тут зазвонил внутренний телефон.

– Инспектор Сэнсом.

– Тесса, можешь заглянуть ко мне на минутку?

– Да, сэр, – ответила она, стараясь говорить бодро.

Она с облегчением закрыла папку, над которой сидела, и отложила ее в сторону. Потом встала, оправила юбку, взяла пиджак. Может, дадут какое-нибудь интересное задание? Она никак не могла войти в рабочую колею. Все утро, несмотря на легкое похмелье, она постоянно возвращалась мыслями к Николасу Оулду. Тесса пыталась сосредоточиться на работе, но получалось это с трудом. Идя по длинному коридору, она молилась об одном – чтобы ей дали трудное дело, в котором придется копаться и копаться. Чтобы была куча свидетелей, которых нужно опрашивать, море информации, в которой нужно разбираться. Тесса постучала в дверь кабинета суперинтенданта.

– Войдите.

Закрыв за собой дверь, Тесса улыбнулась:

– Вы меня вызывали, сэр?

Дейв Хокинс, стоявший у окна, повернулся к ней.

– Это ты… Тесса.

Что-то было в его интонации такое, от чего улыбка сползла у нее с лица и по спине пробежал холодок. Она знала и этот тон, и выражение лица, ему обычно сопутствовавшее. И отлично знала, что они значат.

Отойдя от окна, Дейв Хокинс подошел к ней.

– Садись, Тесса.

Она покачала головой.

– Харри, да? – услышала она свой голос. – Что-то случилось с Харри?

«Она не могла не догадаться, – беспомощно подумал Дейв Хокинс. – Она так давно служит, что прекрасно знает, как это происходит».

– Да, – подтвердил он бесстрастным тоном, которым научился говорить после того, как впервые столкнулся с тем, что называется внезапной смертью». – Харри мертв, Тесса. Его тело было найдено сегодня утром в Уоппинге, на автостоянке у жилого дома. Ножевая рана в груди. По-видимому, он застал кого-то, кто пытался взломать его машину. На замке – следы от отвертки, которой, судя по ране, его и закололи. Мне очень жаль…

Он увидел, как она глубоко вздохнула, чтобы прийти в себя.

– Когда? – спросила она.

– Вскрытие это установит. Скорее всего рано утром. К сожалению, обнаружили его только в восемь двадцать. Один из жильцов дома пришел за своей машиной.

Тесса кивнула.

– Вы сообщили его матери? – спросила она наконец.

– Туда послали кого-то из Уоппинга. Ты же знаешь, как действуют, когда убит полицейский.

– Да, – ответила Тесса и переспросила: – В Уоппинге?

– Они ходят по квартирам, чтобы выяснить, у кого он был, – солгал Дейв Хокинс. Они все узнали через полчаса после того, как обнаружили тело. В доме только двадцать квартир, на каждом этаже по четыре. Со временем Тесса узнает про Мэнди Баррет, но сейчас пусть справится с первым ударом.

А может, она уже знает. Кажется, это известно всем вокруг. Образ жизни Харри Сэнсома не был тайной ни для кого.

– Ты сейчас лучше иди домой, а мы со всем разберемся, – сказал он. Как это глупо, как бессмысленно. А полицейский был хороший. – Я договорюсь со следственным отделом, они приедут к тебе. Будь уверена, мы сделаем все возможное. Тебя отвезут. Хочешь, с тобой кто-нибудь побудет?

Николас Оулд. Имя это всплыло тут же. Ей вдруг до боли захотелось видеть его, но она себя одернула. Он не должен иметь к этому никакого отношения. Кроме того, она даже не знает, где он сейчас.

– Нет, сэр, – сказала она.

– Тогда я просто попрошу кого-нибудь тебя отвезти.

– Я не поеду домой, – сказала Тесса. Взглянув на него, она поняла, что сказала это тоном, которым обычно не говорят со старшими офицерами, и добавила спокойнее: – Если вы не возражаете, сэр, я останусь здесь и займусь делами.

– Лучше не надо. – Дейв Хокинс был тверд. – Тебе необходимо прийти в себя.

– Да, сэр, – ответила она послушно, поняв, что спорить бесполезно.

Он взял телефонную трубку, и тут в дверь постучали. Вошла сержант Дейс по кличке Ma, полная спокойная женщина, отлично умевшая работать с перепуганными свидетелями.

– Я решила, что инспектору Сэнсом чашечка чая не повредит, сэр.

– Замечательно, Ма.

Тессу взяли под руку и усадили за стол.

– На, детка, выпей.

Тесса послушно поднесла ко рту кружку с чаем, сделала глоток и поморщилась.

– Он с сахаром…

– Так и надо. Давай-ка пей.

Но Тесса не могла заставить себя пить сладкий чай. Поэтому просто сидела, обхватив ладонями кружку. Кружка была горячая. А руки холодные. И ей было холодно. Харри больше нет, сказала она себе. Харри нет… Нет Харри… Но это – пустые, бессмысленные слова. И вдруг она поняла: «Я свободна». Не нужно ни с кем бороться. Не нужно развода. Харри умер. Больше не придется ждать его с работы, вздрагивать от шума захлопываемой двери. Не будет больше рубашек и кальсон, брошенных на пол в спальне, незакрытых тюбиков зубной пасты, мокрых полотенец, кинутых на край раковины. И ревущей из магнитофона музыки больше не будет. И скандалов тоже.

Харри нет.

Вдруг что-то горячее потекло у нее по ногам, и она поняла, что опрокинула на себя кружку с чаем. Ма Дейс тут же засуетилась и подняла Тессу со стула.

– Извините, – пробормотала она.

– Ерунда. Пойдем, тебе надо переодеться.

Она увела Тессу, а Дейв Хокинс поднял трубку и сказал:

– Йен? Это Дейв Хокинс… Ты уже знаешь? Да, конечно… Все, что положено… Мы с тобой оба… Ну почему именно Харри Сэнсом? Да, не на службе, но в некотором смысле… Понимаешь, о чем я? Да, я ей только что сказал… В шоке, но ты же знаешь Тессу. Держится. Послушай, Йен, я вот подумал… Ее мать далеко, а вы с Тессой друзья… – Он с облегчением рассмеялся. – Именно поэтому я о тебе и подумал… Да, как только сможешь. Иди прямо ко мне. Спасибо тебе, Йен.

– Как она? – спросил Йен Маккей у вошедшей в Тессину гостиную Ма Дейс.

– Никак, сэр. Ни словечка не говорит. Словно одеревенела. Я дала ей пару таблеток, ничего сильного, обычное успокаивающее. То, что нужно в таких случаях. Ей надо расслабиться. У нее есть родственники?

– В Дорсете живут ее родители. Я позвоню матери. Других родственников я не знаю.

– А Сэнсомы?

– У них своих забот хватает.

– Надо, чтобы кто-нибудь побыл с ней, сэр.

– Я побуду, – ответил Йен. – Мы с Хокинсом договорились.

Ма кивнула, а потом сказала, сокрушенно покачав головой:

– Это ж надо же, Харри Сэнсом! Кто бы мог подумать! Вы его знали, сэр?

– Я был инспектором в Харингее, когда он там служил.

– А я работала с ним в Баттерси несколько лет назад. Хороший был полицейский.

«И плохой муж, – подумал Йен. – Глупый, сукин сын. Прыгал по чужим кроватям, а Тесса сидела дома и ждала его. И все потому, что ревновал. Вот идиот! Прощай, Харри, земля тебе пухом».

Тесса проснулась. Во рту было сухо, тяжелая голова гудела. На часах было 19.12. Из-под двери пробивалась полоска света. Наверное, это Йен ее сторожит. Он уже пришел, когда она стала засыпать от того, что Ма подмешала ей в чай. Нечего ему здесь делать. Никого она не хочет видеть. Хочет остаться одна и подумать. Думать надо – слишком много накопилось всего, в чем нужно разобраться. Если они беспокоятся, не сделает ли она с собой чего-нибудь страшного, то зря. Самое страшное она уже сделала. И, как выяснилось, совершенно напрасно. Теперь придется расхлебывать.

Она медленно встала, как в тумане добралась до ванной, умылась ледяной водой, почистила зубы и немного пришла в себя. Сунула ноги в шлепанцы, накинула халат, причесалась, не глядя в зеркало, и пошла в гостиную, где увидела не Йена, а маму, сидевшую в кресле и смотревшую новости по четвертому каналу.

– Мама! Ты когда приехала?

– Тесса… – Доротея вскочила и обняла дочь, давая этим понять, что понимает всю тяжесть ситуации. – Позвонил суперинтендант Маккей, сообщивший о кончине твоего супруга, и я сразу поехала к тебе. – Сказала она это так, будто Харри совершил очередной недостойный поступок. – Твоего отца я оставила на Риггза. За ним сейчас особого ухода не требуется, с ним миссис Хоббс одна управляется. Я пробуду с тобой столько, сколько понадобится.

– А где Йен?

– Ты про суперинтенданта Маккея? Я его отослала. Я приехала, и в его присутствии необходимости нет. Он предлагал помощь, но я сказала, что мы сами справимся, и поблагодарила за заботу. Он был, кажется, немного обижен.

Тесса прикусила губу, представив себе эту сцену.

– Кто-нибудь звонил?

– Непрерывно, но я включила автоответчик. – Она оглядела дочь с головы до ног. Бледная, глаза туманные, скорее всего из-за лекарств. Голос ровный, держится спокойно, но от своей дочери Доротея иного и не ожидала.

– Я делаю тушеную курицу, будет готова, – она взглянула на часы, – минут через сорок. Ты голодна? Может, пить хочешь? После этих таблеток всегда жажда мучит.

– Знаешь, я бы выпила, только не чаю. Меня весь день чаем поили. Пожалуй, джина с тоником.

– Отлично. Пойду принесу лимон.

Мать пошла на кухню, а Тесса села в кресло и облегченно вздохнула. Присутствие матери ее успокоило, она человек практичный и здравый и поможет Тессе справиться с бурей эмоций, не даст утонуть в болоте переживаний.

Доротея подала ей бокал, и Тесса жадно стала пить.

– То, что нужно. Есть какие-нибудь новости?

– Может быть, на автоответчике. По Би-би-си передали, что, по-видимому, твой муж вспугнул воров, собиравшихся угнать его машину.

– Понятно, – сказала Тесса и не стала расспрашивать дальше.

Доротея уселась в кресло и сказала:

– Не буду притворяться, будто очень огорчена случившимся. Я твоего мужа знала плохо, то, что знала, мне не слишком нравилось, и ничто не изменит моего мнения – это был поспешный брак, и оба вы поступили тогда необдуманно. – Она помолчала и добавила: – Но ты, кажется, и сама пришла к этому выводу.

Тесса взглянула на нее с нескрываемым изумлением, а она продолжала:

– Я не привыкла выказывать свои чувства, но это не значит, что я не понимаю того, что вижу. Уже много лет твой муж не приезжал к нам вместе с тобой. Я даже не помню, когда в последний раз его видела. И с нами ты о нем не говорила. Вы жили вместе, но не думаю, что это был счастливый брак. – Она пристально посмотрела на дочь. – Я права?

– Да, – вынуждена была ответить Тесса, пораженная материнской прозорливостью.

– Не мое было дело вмешиваться в ваши отношения, но, если бы ты спросила моего совета, я бы его дала. Правда, ты редко обращалась за советами ко мне, ты всегда прислушивалась к отцу. – Сказано это было спокойно, без обиды. – Боюсь, отныне тебе придется довольствоваться только мной.

– Ты никогда не одобряла того, что я служу в полиции, да?

– Не думаю, что это подходящее занятие для женщины. Преступления чаще всего совершаются мужчинами, пусть они в этом и разбираются.

– Знаешь, а у вас с Харри было больше общего, чем ты предполагаешь. Он считал точно так же.

– Правда? – Доротея удивленно вскинула брови. – Никогда с ним не беседовала, поэтому не знала, что он думает.

– Он, как и ты, придерживался на этот счет твердого мнения, – решила защитить Харри Тесса.

– Которое явно противоречит твоему. Поэтому ваш брак и не удался?

Тесса снова удивилась. За долгие годы она привыкла к мнению, что Доротея Паджет – женщина бесчувственная и занимается только тем, что распоряжается другими так, как это удобно ей. А оказывается, она придерживается принципа: «Слушай, смотри и молчи».

– Да, – призналась Тесса, впервые сказавшая об этом вслух.

– Что ж, теперь его нет, – сказала Доротея, – и ты сможешь идти своим путем. Ты же этого хочешь?

Тесса снова поразилась тому, как проницательна мать.

– Почему ты раньше со мной об этом не говорила?

– Потому что ты любую критику воспринимала как сомнение в твоем выборе, из чего я сделала вывод, что ты и сама поняла свою ошибку.

– Кажется, в нашей семье разговаривают по душам, только когда кто-нибудь умирает, – сказала Тесса резко. Правда действительно глаза колет, но хорошо хоть, что ей не нужно больше это скрывать.

– Люди моего поколения считают, что не пристало совать нос в чужую жизнь.

– Но с папой ты, наверное, говорила.

– Твоему отцу всегда было легче общаться с Господом, чем с ближними. В каждом браке свои трудности. Мои все были связаны с жизнью и смертью твоего брата. – Доротея помолчала. – С этим ударом твой отец не сумел справиться.

– А ты?

– Меня так просто не сломить. О Руперте я буду горевать до самой смерти. Он был моим сыном, и я любила его. Харри был твоим мужем, и не думаю, что в последнее время ты его любила. В этом вся разница.

– Ты права, – согласилась наконец Тесса. – Я собиралась расстаться с ним. Сейчас это уже неважно, но лучше бы мы развелись.

Доротея вдруг встала.

– Пойду посмотрю на курицу. Ты что хочешь на гарнир – рис или картофель?

– Что? Ах да… Пожалуй, рис…

«А я считала, что она ничего не знает, что ей безразлична моя жизнь, – думала Тесса. – Почему мне не приходило в голову, что, хоть мама и не выказывает своих чувств, они все-таки у нее есть? Что-то же я поняла, когда умер Руперт». И она представила себе, что творится сейчас в доме Сэнсомов. Нет, она предпочитает сдержанность своей матери.

Может быть, в этом я была виновата перед Харри. Он был таким сентиментальным, а во мне этого нет. Правда, сентиментальность – это одно, а чувственность – другое. Меня трогала музыка или красота природы, его – нет. Она тяжко вздохнула. Теперь уже поздно об этом думать.

Смешно, но в последний уик-энд они словно в прятки друг с другом играли. И доигрались.

Нет! Она вспомнила вдруг Николаса Оулда и прикусила губу. Не буду о нем думать. Одно хорошо – Харри уже не сможет натворить глупостей, чего было бы не избежать, если бы он узнал…

Поскольку Доротея считала, что в кухне едят только слуги, ужинали они в столовой. Тесса наливала вино, Доротея раскладывала по тарелкам курицу, тушенную в красном вине с грибами, оливками, перцем и чесноком, и рис. Тесса ела двенадцать часов назад, и то только тост с джемом, и поняла, что страшно проголодалась. Когда они сели, зазвонил телефон, но тут же включился автоответчик.

Некоторое время они ели молча, потом Доротея спросила:

– А что насчет похорон? Надо все сделать как следует. Или полицейских хоронят как военных – по особому ритуалу?

– Да, – ответила Тесса. – По особому. Пусть это тебя не заботит. Этим буду заниматься не я. Обычно оплакивает усопшего вдова, но, думаю, его мать справится с этим лучше. Свадьбы и похороны – главные события в жизни Сэнсомов. Свадьбу сына ей устроить не дали, так что пусть занимается похоронами. Не сомневаюсь, она позаботится о том, чтобы все было как следует.

Доротея поджала губы.

– Она тебе звонила?

– Нет, и не думаю, что позвонит. Клан Сэнсомов никогда не считал меня своим членом, даже почетным. Думаю, со мной не будут советоваться, от меня потребуется одно – сыграть роль вдовы.

Доротея не терпела притворства и спокойно приняла то, что дочь не проявляет «положенных» чувств, поэтому Тесса могла говорить с ней откровенно.

– Да, я разлюбила Харри, но это не значит, что я не скорблю о его смерти. Все это так жестоко, так бессмысленно. Если бы он был жив, ему надо было бы дать мне развод и найти женщину, которая была бы ему подходящей женой.

– Что значит «подходящей»?

– Такой, которая с радостью принимает необходимость повиноваться мужу.

Доротея снова поджала губы.

– Ребенком ты была такая послушная, – сказала она, – но служба в полиции пробудила твое стремление к независимости. Чего, честно признаться, я в тебе не предполагала.

– Говорят же про тебя, что ты видишь только то, что хочешь видеть.

– Говорят, и это верно подмечено. – Она помолчала. – Этим и твой муж страдал, так ведь?

Тесса одобрительно кивнула.

– Ты видела гораздо больше, чем я предполагала.

Доротея только усмехнулась и продолжила интересующую ее тему.

– И ты продолжала жить в браке только потому, что вовремя этого не разглядела?

– Да. Надо расплачиваться за свои ошибки. Потом, правда, я решила, что заплатила сполна. И даже сверх того. Оказалось, что свобода мне нужнее, чем Харри. Никогда не думала, что так будет.

– В свое время ты была им просто околдована, – заметила Доротея тем тоном, которым говорят о заразных болезнях.

– В сексуальном смысле – да. Только я по ошибке приняла это за любовь.

– Распространенная в наше время ошибка.

– Ну, больше я так не ошибусь, – сказала Тесса, подумав о Николасе Оулде. – Впредь я буду осторожнее и, если соберусь связать свою жизнь с другим человеком, постараюсь сначала узнать его получше. Увы! – когда мы с Харри поженились, я была совсем еще девчонкой.

Тесса прикрыла глаза и дала волю накопившимся чувствам.

– Ой, Харри, прости меня, пожалуйста… – Она закрыла лицо руками и разрыдалась. Доротея встала, подошла к ней и сделала то, чего не делала с тех пор, как Тесса выросла. Она обняла ее и прижала к себе. И Тесса не в силах была сдержаться. – Это я виновата в том, что он был в Уоппинге с другой женщиной, – сквозь слезы сказала она. – Если бы я не была такой эгоисткой, он не стал бы ходить на сторону…