Текст книги "На краю вечности (СИ)"

Автор книги: Вера Бартон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

Глава 22

Женщину я застаю за приготовлением ужина. В квартире все такой же бедлам, но, по сравнению с моим прошлым визитом сюда, здесь стало чище и светлее. Катерина, так зовут родительницу Саб, выглядит замотанной и усталой. Но при этом она не в меру болтлива. Со стороны даже складывается ощущение, что тело живет отдельно от ее способности за пять минут рассказать обо всем на свете. Особенно, о чем ее не спрашивали. Она беспечна, верит мне на слово, что я консультант по делам несовершеннолетних. Тащит на кухню и начинает заваривать чай.

– Так хотелось верить, что моя дочка выберет иной путь, чем мой муж, – вздыхая, откровенничает Катерина. – Но не судьба, видимо. Дурная наследственность, она такая… В семье супруга тоже все по кривой дорожке пошли.

– Мне кажется, вы лукавите, – говорю я, мысленно используя внушение. – Матвей ведь не отец Саб. По крайне мере, не по крови.

Катерина испуганно вздрагивает и машет на меня руками.

– Да вы что! Как вам такое в голову пришло вслух произносить! – с ужасом шепчет она. – Он же убьет меня, если узнает! С кем дети останутся?

– Все останется между нами, – говорю я, ловя ее за запястье. – Просто не лгите мне. Саб – дочь Вагнера?

Катерина едва заметно кивает. Морщинки вокруг глаз становятся четче.

– Увы, да, – собравшись с силами, говорит она. – Но он знать ничего не хочет о своей дочери. Словно это не он умолял меня сохранить ребенка, носил цветы и фрукты, пока я лежала в больнице. Заплатил большие деньги, чтобы подделали свидетельство о рождении, и Матвей ни о чем не догадался. Он тогда сидел в тюрьме. Поддерживал финансово. Когда Саб выросла, я рассказала ей правду. Думала, что это даст ей шанс вырваться из тусклой жизни. Устроиться как-то иначе, чем я. Она пошла к нему, а он грубо выставил ее, обозвав самозванкой… Для нее это стало сильным ударом. Я теперь даже сожалею о своей болтливости. А Сабинка стала все больше пропадать в гараже, с ворами спуталось, в гонках участвует…

Катерина обрывает себя на полуслове и бросается к плите, чтобы помешать суп. Долго колдует над кастрюлей, добавляя туда каких-то специй.

– В последнее время вы не замечали за ней ничего странного? – напоминаю о себе я. Катерина вздрагивает. У меня возникает смутное подозрение, что она мистическое существо и избавилась от внушения самостоятельно. И конечно же, память о моем присутствии тут же стерлась у нее из сознания. Она долго размышляет над моим вопросом, и я снова пользуюсь вампирским гипнозом. Только теперь подхожу к этому более осторожно.

– Ну… Парень у нее появился, – подумав, говорит Ковалевская. – Мне этот монгол кажется каким-то неприятным типом, а она от него без ума. Даже от подружек его скрывает. Все чаще говорит о желании накопить денег и уехать с Айлин заграницу… Для меня это странность. А как для вас – не знаю.

– Монгол? – вспомнив танцора из клуба «У Вагнера» переспрашиваю я. Катерина утвердительно кивает. – А чем вам не по душе?

– Глаза у него, как у дьявола. Зыркнет так, что по телу озноб бежит. Кажется, что прям вот сейчас душу тебе из тела вырвет, – боязливо произносит женщина. И я понимаю, о чем она. Случайна ли связь Сабины с этим парнем? Внушаю Катерине забыть о нашей беседе и торопливо покидаю квартиру, которая мне так не нравится.

По пути домой у меня снова начинает болеть голова. Наваливается тяжелая усталость. Соображаю, что давно не отдыхал. Надо будет сейчас прийти домой, забить на все и спуститься в подвал. Может быть, это как-то облегчит мое состояние. Но вспоминаю, что там сейчас обитает Якуб и вряд ли его стоит тревожить своим присутствием. Что ж, придется устроиться в какой-то из комнат наверху. Надеюсь, Рита будет не против. Поднимаюсь на второй этаж, заглядываю в ванную. На лице снова выступила кровь. На мгновение меня охватывает паника, но я быстро беру себя в руки. Долго стою, упершись руками в края раковины и глядя на свое отражение. Убираю назад длинные рыжие волосы и впервые за долгое время думаю о своих родителях. Кем они были? Почему отказались от меня? Я был совсем мелким, когда меня в корзине для белья нашел пожилой рыбак. Была сильная непогода, штормило. Я легко мог погибнуть, но каким-то образом выжил. Старик забрал меня к себе, воспитал. Научил всему, что знал сам. А когда мне исполнилось пятнадцать, его у меня забрало море. Другой семьи у меня не было, и я не хотел предавать память о нем поисками тех, кто был моей кровной родней. Сейчас это все не больше, чем сантименты, но тогда это казалось важным. Чуть ли не дело чести.

В дверь раздается робкий стук. Она тут же приоткрывается, и Рита просовывает голову. Убедившись, что я одет, смело входит. Следом за ней в крошечную комнатку вваливается Дина. Становится душно и тесно.

– Что еще за слет? – недовольно спрашиваю я, чувствуя себя не в своей тарелке от их физической близости. Обе в упор смотрят на меня. Дина, как всегда, спокойна и равнодушна, а Рита взволнована и тяжело дышит. Ее дыхание обжигает кожу и мне это не нравится.

– Надо поговорить, – по-деловому начинает Дина, открывая кран с водой.

– Она мне все рассказала, – кивая в сторону племянницы, говорит Рита. – О вашей встрече с Еленой и ее просьбе. Хотя это должен был сделать ты. Ведь я член семьи и все это касается меня напрямую!

– Ты должен будешь убить Айлин завтра, – переходит к сути разговора Дина. Сурово смотрит на меня исподлобья. – Мы рассчитали идеальное время и место. Все должно пройти легко и без проблем. Зотикус, ты обещал Елене. Ты не можешь передумать.

– Почему ты не хочешь дать ей шанс? – спрашиваю я. – Твоя же тетка сказала, что если в течение трех лет она не обретет…

– Нет этих лет! – нервно перебивает меня Рита. – Я видела сегодня ее глаза. Сила уже проснулась и теперь уже никакой домашний арест не поможет! Может быть, если бы ты не переспал с ней, все бы осталось как прежде. Но теперь нет никаких других вариантов. Ты ведь знаешь, что я всегда за жизнь, но сейчас такая ситуация, что даже я вынуждена согласиться с этим решением. Упустим пару дней – и уже ничего нельзя будет исправить. Плохо будет всем.

– Вы абсолютно уверены? Что если есть вероятность того, что это ошибка? Сами подумайте, зачем Елене тратить целую жизнь на воспитание той, кого она изначально должна убить? – чувствую себя утопающим, готовым зубами вцепиться в любую соломинку. – Допустим, кто-то ввел ее в заблуждение?

– Зотикус, я все понимаю, – мягко произносит Дина, но ее взгляд готов прожечь меня насквозь. – Ты увлекся ей и все такое. Но она наша родня, поэтому не держи нас за идиотов. Конечно, мы все проверили, прежде чем прийти говорить с тобой. Да и Елена никогда не была дурой, чтобы повестись на чью-то ложь. Достаточно того, что Айлин дочь Амалика.

– Точно так же, как и Сабина Ковалевская, – вырывается у меня. – Ее мне тоже убить?

Дина и Рита переглядываются. Судя по их лицам, они такой новости не ожидали.

– Насколько я помню, – неуверенно произносит старшая из Савро. – Мать Саб из рода охотников. Она, правда, полукровка и ее воспитанием никто не занимался, но это не отменяет ее сути… Не просто же так Амалик ее выбрал. Интересно, знала ли Елена, что девочки – сестры?

– Наличие еще одной дочери у этого подонка никак не меняет ситуацию в нашей семье, – жестко напоминает Дина. – Зотикус, ты не отвертишься от своей миссии. У нас нет времени, понимаешь это или нет? Все может очень плохо закончится! А ты позволяешь Айлин вертеть собой, как ей хочется! Она же манипулирует тобой, неужели ты не видишь?

– Я не пытаюсь отвертеться! – повышаю голос я. – Мне просто не хочется, чтобы вы ошиблись. Вам же с этим жить.

– Справимся как-нибудь, – холодно говорит Дина. – Завтра в десять утра вы отправляетесь в лес. И там ты убьешь ее. Желательно, бескровно. Но в целом, сделай это как тебе захочется. Доставь себе такое удовольствие.

– Дина! – ужасается словам племянницы тетка. Та лишь пожимает плечами и уходит. И в эту стерву влюблен мой сын. Без нее сразу становится легче и приятней дышать. Рита с тоской смотрит на меня. Касается рукой моей щеки. – Если бы ты знал, как мне все это дико… Но мы с Дэшэном хотим пожениться. Я беспокоюсь за тех детей, что у нас родятся, и поэтому готова принести в жертву Айлин. Мне так стыдно за это.

Не дожидаясь моей реакции, девушка выбегает из ванной. Обалдевший от такого потока информации и требований, зачерпываю рукой воду и умываюсь. В голове проскальзывает шальная мысль – может быть, было бы лучше, если бы я согласился на предложение Амалика? Пытаюсь прогнать ее, но она становится все настойчивей, все правильней. В глубине души я знаю, что, скорее всего, эта тварь использует на мне свое внушение. Но я так хочу избежать убийства Айлин, что готов на любую глупость. Выключаю воду, и вытерев лицо, спускаюсь вниз. Мне надо встретиться с одним человеком.

Ада не скрывает того, что не рада меня видеть. На ней короткое платье, повязанное в районе талии шнурком. Она боса и от нее пахнет дорогим мужским парфюмом. И он знаком мне. Точно такой же я слышал сегодня на своем госте, Рудольфе Вагнере.

– Твой любовник не любит оставаться здесь на ночь? – снимая с рук перчатки, спрашиваю я. Ада смотрит на меня, как на врага. Будь у нее клыки, наверное, вгрызлась бы мне в горло без промедлений. – Опять оставил тебя одну? Хочешь, я вместо него тебя поразвлекаю?

– Что тебе от меня надо? – с вызовом бросает Ада, и скрестив руки на груди делает шаг назад. Беру ее за плечи, как перышко переношу к стене и прижимаю спиной. Замечаю в ее глазах страх. Она старается подавить его, чтобы я не заметил, но чувство уже обретает запах.

– У меня к тебе всего два вопроса. И я хочу, чтобы ты ответила честно, – говорю я и пальцы ложатся ей на горло. – Ты ведь знаешь, кто я. Одно неловкое движение – и ты труп. Итак, что тебя связывает с Амаликом? Или же господином Вагнером, как тебе больше нравится?

Ада хрипло смеется, изображая презрение. Хочет ударить меня коленом, но я вовремя улавливаю ее намеренье и за мгновение до этого поднимаю ее над полом.

– Ты конченый псих… – бормочет она, пытаясь ударить меня ногой. Пальцы сжимаются сильнее. Здесь главное не слишком увлечься. А то помрет раньше времени.

– Все верно. И я убью тебя, если ты не ответишь, – спокойно говорю я. Ада уже не может дышать, но я жду, пока она кивнет мне. Подаст знак, что готова говорить. И я его дожидаюсь. Разжимаю пальцы, учительница судорожно кашляет, трет шею. По щекам текут слезы. Понимает глаза и с ненавистью смотрит на меня. – Я так вижу, ты не спешишь с откровениями. Мне повторить?

– У Вагнера мои дети, – шмыгая носом, шепчет Ада. – Он похитил их три года назад для какого-то обряда с Айлин. Я с ним из-за них. Знал бы ты, как я ненавижу эту тварь!

– Он приказал тебе сблизиться с Айлин? – спрашиваю я, вспоминая слова Елены про жертвоприношение. Ада кивает. – И травить ее?

– Нет, контролировать уровень агрессии вокруг нее, – отвечает Ада. – Чтобы эта сучка случайно не сдохла раньше назначенного ей времени… Он и пса к ней своего приставил, Саида. Чтобы тот следил за мной. Вдруг я решусь на опрометчивый поступок?

Учительница несколько раз всхлипывает и начинает истерически смеяться.

– И тем не менее, ты пыталась ее убить. Рудольф не погрозил тебе пальчиком за это?

– Он ни о чем не узнал, – просто отвечает Ада. – Ты ведь понимаешь, что я готова на все, чтобы освободить своих детей из лап этого чудовища? На все! Они – все, что у меня есть. Впрочем, тебе это вряд ли понять…

– У меня есть сын, – отвечаю я. Иду на кухню, нахожу в шкафчике бутылку вина. Открываю ее и возвращаюсь к Аде. Протягиваю ей спиртное. Она вяло делает несколько глотков. Безучастно смотрит на меня. – Ты настроила Елену на то, что она должна убить свою внучку?

– Нет, – удивленно вскидывает брови Ада. – Да мне бы и в голову не пришло такое предложить родной бабке! А еще я бы никогда не стала пользоваться чужими руками, чтобы убить!

– Какая хорошая девочка, – не удерживаюсь от сарказма я. – Отношение Елены к Айлин всегда было одинаковым? Или в какой-то период оно поменялось?

– Ну… – Ада долго собирается с мыслями. – Она никогда ее не любила. Относилась к ней, как к чему-то раздражающему, лишнему. Но ты ведь знаешь, почему, не так ли? Но все совсем плохо стало полгода назад, после ее поездки в Париж. Вот тогда она стала срываться на Айлин по поводу и без.

– Что Елена делала в Париже? – задумчиво произношу я.

– Спроси что полегче, а? – ворчит Ада. – Я и так делюсь с тобой тем, чем не должна.

– Ты из рода охотников? – спрашиваю я, отпивая из бутылки.

– Такой умный, такой догадливый, что аж переспать с тобой хочется, – язвительно говорит Ада. – Да, во мне есть сила, чтобы убивать мистических существ. Таких, как ты, например. Или Амалик. Но мои дети еще сильнее меня, именно поэтому они так нужны Вагнеру. Во время обряда он заберет себе их силу, чтобы подчинить себе всех, кто так или иначе связан с охотой и может помешать ему в дальнейшем.

У меня не хватает мужества озвучить свое подозрение, что, скорее всего, Рудольф заберет у них не силу, а жизни. Ада достает телефон и показывает мне фотографию, на которой запечатлены белокурые мальчик и девочка лет пяти. Судя по возрасту, они близнецы.

– Похожи на тебя, – замечаю я.

– Сейчас им уже восемь, – с тоской говорит Ада. – Я столько всего пропустила в их жизнях… Никогда не наверстать.

Мне хочется сказать ей что-то одобряющее, пообещать, что все будет хорошо. Но я не знаю, как такое может быть возможно, и не хочу ей врать. Мы допиваем бутылку вина и прощаемся. Я знаю, что она, скорее всего, попытается еще раз убить Айлин, но теперь, понимая причину, у меня нет ненависти к ней. Чтобы вернуть своего сына, я бы тоже не остановился ни перед чем.

Глава 23

Охотиться, чтобы забыться. Давно я этого не делал. Азарт заставляет мозг выключиться и следовать только своим инстинктам. Голода нет, с каждой жертвы не больше одного глотка, но какой драйв от преследования и слежки! Свернув в очередную темную подворотню, сталкиваюсь там с Америго. Он пьет кровь из шеи какого-то тщедушного паренька. Услышав шаги, отрывается от его артерии и бросает на меня свирепый взгляд. У меня нет желания нарушать его трапезу. Питание – это интимный процесс. Собираюсь развернуться и уйти.

– Не хочешь присоединиться? – неожиданно спрашивает Америго. И его вопрос ставит меня в тупик. Вампиры делятся жертвами только в двух случаях – они любовники или же близкие друзья. Предлагать подобное тому, кого ты считаешь своим врагом – нонсенс. – Ну же, пока он тепленький.

Запах крови дразнит. И несмотря на то, что я сыт, мне не хочется отказываться от этого искушения. Парень уже почти труп. Нет смысла заботиться о его здоровье и жизни. Брат уступает мне свою жертву, и я тут же приникаю к его артерии. Делаю несколько больших глотков и поднимаю глаза на Америго. Он стоит рядом, сунув руки в карманы пальто. Наблюдает за мной, склонив голову на бок. В его взгляде нет ни злости, ни ненависти, только любопытство. Для чего он все это затеял? Опускаю бездыханное тело на землю.

– Ностальгия – вредное чувство, – заговаривает Америго и его хриплый голос эхом летит по подворотне. – Мы оба только что проявили слабость. Я – предложением, а ты – согласием.

– Можем назвать это кратким перемирием, – предлагаю я, пытаясь как-то оправдать свои действия.

– Пойдет, – соглашается брат. И я вдруг понимаю, что все эти десять веков скучал по нему. Я изо всех сил загонял эту тоску в самый дальний угол памяти, не позволяя ей никогда выбраться наружу. Контролировал любое воспоминание, которое уводило меня в прошлое, где был он. И отчаянно нуждался в том, кого сам же предал. – Я слышал, как ты заступался за меня перед отцом Айлин. Было приятно.

– Не хотелось заморачиваться с кремацией, – небрежно говорю я. Америго улыбается. Его глаза блестят в темноте. Волнистые волосы треплет ветер. – Ну, ты понимаешь.

– Раз у нас пятиминутка без войны, хочу признаться в том, что это я стрелял в Арсена, – говорит Америго, приваливаясь спиной к стене. – Хотел, чтобы ты остался один. Потерял все то, что тебе так дорого.

– Я догадался. Так что тебе не удалось меня удивить, – отвечаю я. – Но с чего тебя так пробрало на откровенность?

– Мы все-таки братья, – говорит Америго глядя мне в глаза. И я понимаю, что он скучал так же, как и я.

– Я перестал быть твоим братом, когда надел на тебя тунику молеста и поджег ее, – возражаю я. – А ты моим – когда ввел мне этот чертов яд, от которого я умираю. Нас больше ничего не связывает, кроме боли, которую мы друг другу причинили.

– Считаешь, этого мало? – хмурит брови Америго, но в глазах искорки смеха. Ему весело. Черт побери, он смеется! Но это оказывается заразительно. – Мне кажется, прочнее связи не существует.

– Ты просто чокнутый, – заключаю я. – На всю голову. И я не хочу иметь с тобой ничего общего.

– А ты занудливый засранец, от которого веет гнилым пессимизмом, – озвучивает свое отношение ко мне Америго. – И который до смерти боится всего нового и нестандартного. Ты похож на старый шкаф, Зотикус.

– Хочешь поупражняться в красноречии? – спрашиваю я. И мы, не сговариваясь, одновременно двигаемся в сторону улицы.

– Нет. Я уделаю тебя в два счета, это не интересно, – отвечает Америго. – Я хочу, чтобы ты рассказал мне про Айлин. Почему ее жизнь зависит от твоей?

– Вот черт! Но я ведь знал, знал, что во всем этом есть подвох, – смеюсь я, глядя на брата. – Могу сразу тебе сказать – то, что я отвечу, тебе не понравится.

– Это я как-нибудь переживу, – заверяет меня Америго.

– Айлин должна умереть, – холодно говорю я. – Вернее не так. Я должен ее убить, потому что мне так завещала ее умершая бабушка и взяла с меня слово, что я это сделаю. И у нее был мелкий шанс избежать этой участи… Не переспи ты с ней при первой встречи. Ты же никогда в любовных делах не терял головы, что ж тебя в этот раз так переклинило?

– Не понимаю, как одно связано с другим, – ошарашенно произносит Америго.

– Ты запустил ее магию, пробудил в ней силу. Сексом, своей кровью… Я не знаю, как это работает, но вчера я видел золотое пламя в ее глазах. Такое же, как у ее отца. Можно сказать, что ты дважды подписал ей смертный приговор.

– Неужели ничего нельзя сделать? – не хочет верить в печальный финал Америго.

– По словам ее семьи – нет, – отвечаю я. – У меня нет времени искать альтернативные варианты. Поэтому я сделаю то, что мне поручили. Как бы это мне не претило. Я знаю, что ты влюбился в нее. Именно поэтому я сейчас честен с тобой.

– Я не позволю тебе убить ее, – решительно говорит Америго. Мои губы трогает улыбка. Одним движением сворачиваю брату шею. Аккуратно опускаю его на землю. Вытаскиваю из его кармана нож и вонзаю по самую рукоятку в солнечное сплетение, чтобы он не смог воскреснуть как можно дольше. Когда он очнется, с Айлин все уже будет кончено.

– Я знаю брат, знаю. Прости меня, – с раскаяньем произношу я, глядя на его мертвое тело.

В дом Риты я возвращаюсь перед рассветом. Внезапно это место стало тяготить меня и находиться в нем стало тоскливо. Завтра же вечером возьму билеты до Лондона. Больше мне здесь делать будет нечего. Я знаю, кто убил Елену, выполню ее последнюю волю и, пожалуй, с меня хватит. Слышу чьи-то приглушенные всхлипывания. Заглядываю на кухню. Там на подоконнике сидит Рита. Услышав шаги, поднимает голову, и я вижу, как блестят ее глаза. Встает и подходит ко мне. Прижимается лбом к моей груди.

– Пожалуйста, скажи мне, что мы все делаем правильно, – сжимая пальцами ткань рубашки на спине, тревожным шепотом просит она.

– Увы, я не могу этого сделать, – проводя рукой по ее черным волосам, тихо отвечаю я. Понимаю, как ей сейчас тяжело на душе.

– Но ты же такой старый! Ты должен все знать, – говорит она. И коже становится горячо от ее слез.

– Все знает только время. Мы можем жить лишь предположениями. Выбирать из двух зол самое удобное, – говорю я. – Идеальных решений не бывает, в каждом из них есть свое «но».

– Но ведь она еще совсем девочка… Когда Дина говорила со мной, мне все казалось таким правильным, таким разумным. А потом, когда я села и подумала, меня обуяли сомнения, – тараторит Рита, отстраняясь от меня. – Для начала – цель нашего рода сохранять все живое, защищать его и давать надежду. Для этого мы и рождаемся. Все, кто приходил в нашу семью, выполнял это правило неукоснительно. Елена стала первой, кто попытался нарушить его. И поплатилась за это жизнью.

– Ее застрелила Сабина, чтобы защитить Айлин. Елена обратилась к Матвею, чтобы тот убил Айлин, а она все слышала. И решила, что должна спасти подругу, – говорю я. Рита охает, прижимает руки к щекам. – У меня нет доказательств ее вины. И я не уверен, что успею их найти, но тем не менее, это так.

– Айлин уже несет смерть… – растеряно говорит Рита. Достает из шкафчика бутылку и, вытащив пробку, делает несколько глотков из горла. – Но, честное слово, такого поворота я не ожидала! Чтобы Саб… Ведь Елена всегда относилась к ней, как к своей внучке! Кормила, баловала, давала деньги на карманные расходы. Как же так?

– Я вот только знаешь, что думаю… Если Амалик настолько крут, неужели он не сможет позаботиться о своей дочери на расстоянии? Защитить ее от вас, например? С чего вы взяли, что у вас получится ее убить? – озвучиваю я мысль, которая терзала меня весь путь, после того, как я расправился с братом.

– В судьбе каждого человека есть такие «слепые пятна», когда его судьба еще не прописана полностью. Это поворотные точки, когда происходят кармические события, способные перенести на другие варианты реальности. Ну, ты ведь слышал о том, что кто-нибудь взял и в один момент и изменил всю свою жизнь? Так вот, он просто угадал это время для удачного переворота в своей судьбе. У Айлин завтра будет именно такой день. Никакие силы не смогут контролировать ее, даже отцовские. У нее уже был один подобный период, когда мы только приехали. Видимо, поэтому у тебя получилось провести с ней ночь. В другие моменты ты бы даже приблизиться к ней не решился. Для обряда, который собирается проводить Амалик, нужно, чтобы она была девственницей. И он оберегал ее, как мог.

– Расскажи мне про обряд, – усаживаясь на пол, прошу я. Рита достает вторую бутылку вина и протягивает ее мне. Устраивается напротив. Она немного успокоилась, но выглядит уставшей.

– Ну, смотри, – оживленно произносит она. – Любой ритуал – это символическая передача энергии…

Отдохнуть этой ночью у меня не получается. До самого утра мы говорим с Ритой. Мне не по себе от ее откровений про магию. Так получилось, что я никогда не сталкивался с этим столь близко. Да, я слышал про ведьм. Кое-то из моих знакомых называл себя так, но я никогда не верил в это как во что-то реальное. Как можно принять за истину то, что нельзя потрогать руками? Несмотря на свою сущность, я всегда скептик, когда вопросы касаются сверхъестественных сил. Вампира с научной точки зрения объяснить можно, а колдовство – нет.

Когда после душа я снова спускаюсь в гостиную, там уже царит оживление. Дина и Айлин сидят на диване и хохочу, просматривая картинки в журнале. Рита суетится, накрывая на стол. Ей помогает Дэшэн. У меня до сих пор никак не укладывается в голове известие о том, что они собираются пожениться. Это кажется мне чем-то фантастическим. Арсен с Якубом возвращаются с ночной охоты. Монро выглядит намного лучше и здоровее, хотя взгляд по-прежнему застреленный. Ну, на душевное восстановление времени потребуется больше, чем на физическое. Парни снова неразлучны, словно никакого конфликта между ними и не было. С одной стороны, я рад, что все хорошо, но с другой, есть во всем этом то, что меня настораживает. Ведь невысказанный гнев – это всегда затаенная обида. И непонятно, когда она может прийти в действие и заявить о себе местью или какой-то подставой. Мне не хочется плохо думать о друге сына, но не получается избавиться от этих сомнений.

– Я бы хотела открыть клинику по нетрадиционной медицине, – говорит Айлин и тянется к чашке. – Где можно было бы совмещать несколько направлений в лечение.

– Твой опекун сказочно богат, – говорит Дина и смотрит на меня взглядом невинного младенца. – Попроси его сделать тебе такой подарок.

– Слово «сказочно» считаю в этой фразе лишним, – протестую я.

– Да ладно тебе прибеднятся, – возмущается Дина. – Особняк в Белгравии может позволить себе далеко не каждый богач. Что тебе стоит вложиться в богоугодное дело? Заодно облегчишь себе карму!

– За такое предложение хочется подарить тебе необитаемый остров на краю света. И лично отвезти туда, – устраиваясь в кресле, говорю я. У Дины сегодня на редкость хорошее настроение. Она напоминает мне ворона, который предвкушает обед из падшего сородича. Впервые девушка мне кажется неприятной и отталкивающей. Что-то в ней после клинической смерти изменилось. Может быть, оттуда вернулась не она?

Айлин смеется до слез. Рита внимательно смотрит на нее, сжимая в руках полотенце. Потом опускает голову и тяжелым шагом поднимается наверх. Дина перехватывает мой взгляд. В ее серых холодных глазах есть что-то угрожающее. Даже озноб пробегает по коже. Сильна, чертовка.

– Сегодня такой чудесный день, – сладко потягиваясь, говорит она. – Почему бы вам с Зотикусом не прогуляться? Ему было бы полезно подышать свежим лесным воздухом. Может быть, даже укрепило его здоровье.

– Я не против, – воодушевленно отзывается ничего не подозревающая Айлин. Ощущаю себя хищником, загнанным в ловушку. – Можем после завтрак поехать. А потом я хочу практиковать магию. Знаете, это такое странное чувство, когда ты всю жизнь считаешь, что бездарь, у тебя нет дара, и вдруг – раз! – и у тебя все получается. Словно открывается какой-то канал, и ты осознаешь, что можешь все. Надо только стараться и верить в свои силы. Надеюсь, теперь я начну приносить пользу, как и моя бабушка. Это ведь прекрасно, когда ты можешь помогать людям.

– Выдвинемся через полчаса? – взглянув на часы, предлагаю я. Айлин согласно кивает. Дина с улыбкой смотрит на меня. И мне хочется ее придушить.

Долго вожусь с машиной, которая почему-то не хочет заводиться. Сначала я подумал, что ведьма имеет ввиду тот самый лес, что рядом с домом, но оказалось, что здесь есть еще другой. И мне надо везти Айлин туда. А он находится далеко отсюда, без авто не добраться. Настроение становится хуже с каждой минутой. Раздражает абсолютно все – от мелкого дождика до духов, которыми надушилась Айлин. Она сегодня как-то по-особенному красива. Или мне кажется? Белокурые волосы слегка завиты, на губах нежно-розовая помада. Серое пальто с поясом подчеркивает ее тонкую талию. Во взгляде умиротворение и нежность. Никакого золотистого пламени, только серая сталь радужки. Она садится на место рядом с водителем и включает радио. Я не люблю, слушать музыку, когда за рулем, но предпочитаю в этот раз промолчать. Пусть делает, что ей хочется.

– Я так по-глупому счастлива, – улыбаясь, говорит Айлин, когда мы трогаемся с места. – Даже не знала, что такое в принципе возможно. И я уже мечтаю о жизни в Лондоне! Строю планы, куда попрошу тебя меня отвести. И так рада, что ты появился в моей жизни. Что бабушка выбрала именно тебя.

Лучше бы у нее было плохое настроение и она молчала, честное слово. Мне совсем не хочется чувствовать себя еще большей сволочью, чем я уже ощущаю.

– Айлин, мне кажется, ты забыла кто я, – пытаюсь спустить ее с небес на землю я.

– Такое не забывается, – вздыхает Айлин. – Но для меня это шанс изменить жизнь к лучшему. Сбежать от этого ужаса, увидеть мир другим. Знаешь, сколько мы мечтали об этом с Саб? Могли всю ночь болтать, в красках представляя, как будем с ней жить в Германии. Или Франции. Выбирали первый понравившийся город, искали в гугл-картах местность, выбирали дом, который нам нравился и мысленно селились там. Бродили по окрестностям, работали в ближайших кафе официантками. Придумывали себе идеальных парней и даже выходили замуж. Если бы не она, я бы, наверное, просто свихнулась… Ты разрешишь ей иногда навещать меня?

– Конечно, – с готовностью отвечаю я. – А к кому твоя бабушка ездила в Париж?

– К тете Весте. Они долгое время были в ссоре, а потом решили помириться, – отвечает Айлин. – Это был единственный раз, когда бабушка оставляла меня одну.

Мы подъезжаем к лесу. Паркуюсь на обочине. Моя спутница выбирается из салона, разминает ноги, сладко тянется. Усилием воли заставляю себя выбраться из машины. Еще несколько минут и все будет кончено. И еще никогда мне не было так муторно перед убийством, как сейчас. Ну, может быть, только в самый первый раз. От страха и неопытности. Айлин берет меня под руку, и мы идем с ней по узкой тропинке. Здесь тихо и эта тишина угнетает, давит на затылок и плечи. И в то же время заставляет молчать, чтобы не нарушить ее волю.

– Как так получилось, что вы с Америго стали братьями? – неожиданно спрашивает девушка и мы останавливаемся.

– Нас обратили в один день, одной кровью. На самом деле это большая редкость, когда получается именно так. Наш поединок закончился в ничью. Для каждого из нас он был решающим. Тео решил, что это знак судьбы. До этого момента мы виделись с Америго лишь однажды и люто ненавидели друг друга, как соперники. Ведь никто не знал, каким будет финал… Нам обещали свободу, но оказалось, это просто иной вид рабства.

– Вы сразу подружились? – продолжает допытываться Айлин.

– У нас не было выбора. Превращение проходило очень тяжело и болезненно. Мы были вдвоем заперты в подвале старой крепости, где сходили с ума от жажды и галлюцинаций. Я не сомневался, что умру. Но Америго был со мной не согласен, он шутил, приободрял, заботился. Не давал мне упасть духом. Только благодаря ему я пережил это страшное время. Он стал моей семьей. Существом, ближе которого у меня никогда не было. И, судя по всему, уже не будет. Моим лучшим другом.

– Как ты мог всем этим так легко рискнуть? – удивляется Айлин. – Как можно заставить пройти через ад того, кто тебе так дорог?

– Я и сам сейчас не смогу ответить на этот вопрос, – отвечаю я. – Политическая ситуация, шаткое положение… Клан был на грани войны. Много разных нюансов из которых складывалось общее восприятие.

– Поговори с Америго, – просит Айлин. – Попроси у него прощения. Он ждет этого. Обещай мне, что сделаешь это.

– Обещаю, – отвечаю я и, повернувшись к ней, смотрю ей в глаза. Беру за плечи и прижимаю спиной к дереву. Она не успевает что-либо понять и испугаться. – Подчинись мне.

Простейший приказ, озвученный миллионы раз, дается мне с трудом. Ее глаза, улыбка, локоны, льнущие к щекам – делают меня слабым. Ее зрачки расширяются, тело обмякает. Придерживаю ее, чтобы она не упала на землю. Вслушиваюсь в ее сердцебиение. Поднимаю голову, смотрю ей в лицо. Надо же, раньше я не замечал того, какая она красивая. Бледная кожа, под которой видны зеленоватые вены. Светлые брови, похожие на тонкие штрихи, нанесенные кистью. Мне безумно хочется ее поцеловать, чтобы узнать, каковы на вкус ее губы. Искушение настолько сильно, что похоже на наваждение. Еще мгновение и изменить что-либо уже будет невозможно.