Текст книги "На первой полосе"
Автор книги: Вэл Корбетт
Соавторы: Ева Поллард,Джойс Хопкирк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)
– Я напоминал Тони, что, по слухам, штаб-квартира консервативной партии ищет, по чьей вине происходит утечка информации. – Редактор отдела политики, Эндрю Кэхилл, любил находиться в центре внимания. – Правительство взбудоражено. Пока трудно что-либо утверждать, но, говорят, сведения, вызвавшие «сексуальный скандал», дала некая женщина.
Это был трудный год для правительства. Правительство сотрясалось от шквала «сексуальных скандалов», включая самый громкий из них – с шотландским депутатом парламента, любовница которого, по сообщению газеты «Ньюс оф зе Уорлд», признала, что по выходным он переодевается в женское платье. Другая громкая сенсация этого года: экс-министр имел очень нестандартный комплект любовниц: мать и дочь.
Правительство могло уйти в отставку, только если палата общин проголосует за недоверие ему. Но если будет еще хоть одно громкое разоблачение в прессе, то можно с уверенностью сказать, что это подорвет шансы кандидатов на предварительных выборах в Европарламент. Британская общественность удивительно злопамятна, и не нужно было быть пророком, чтобы предсказать, какие шансы имеет нынешнее правительство на следующих всеобщих выборах.
– Мы получали информацию от женщины? – спросила Лиз, пристально глядя на Тони.
– Да, – ответил он. – И я уверен, у нас есть запись этого разговора. Я просил Веру сохранить эту запись.
Вера занималась тем, что записывала все телефонограммы, поступающие в редакцию. Каждая кассета была по девяносто минут, и если там не было ничего важного, кассету использовали повторно. Такая практика была введена после того, как арабские террористы начали звонить в газеты с сообщениями о готовящихся терактах.
– Вера придет попозже. Я ей скажу, чтобы она отыскала этот разговор, – добавил Тони.
– Я бы хотела услышать это сообщение как можно скорее. – Лиз сделала паузу. – Это не составит большого труда. – Больше всего в Тони ее раздражало его нежелание сотрудничать и делиться той информацией, которую он обязан был предоставлять по первому требованию. Когда газетой руководил Чарли, они оба были его помощниками, Тони возглавлял отдел новостей, а она была ответственна за аналитические статьи. Тони, как и вся Флит-стрит, был шокирован, когда Чарли (или Фергус, если быть более объективным) посадил ее в свое кресло, прежде чем самому отправиться в длительный отпуск.
Николь Уэлсли официально находилась в центре Найтсбриджа с деловым визитом, но одежда, которую она там внимательно разглядывала, абсолютно не подходила большинству читателей «Санди кроникл» ни по стилю, ни по цене. Однако все эти модели – и верхней одежды и нижнего белья – как нельзя лучше подходили для ужина наедине с мультимиллионером.
Дорогая одежда это великая вещь, думала Николь. Она работает на вас. Дешевые вещи просто прикрывают тело. Но изделия от таких кутюрье, как Шанель, Версаче, Валентино, Диор, ценятся потому, что они где надо – облегают, а где надо – сидят свободно, подчеркивая женскую фигуру наилучшим образом. Даже сделанная чуть выше или чуть ниже талия способствует тому, что внимание окружающих обращено на ваши достоинства, а ваши недостатки остаются незамеченными. Именно поэтому за такую одежду платят большие деньги.
Николь не просто смотрела одежду – она составляла свое мнение о ней. Никто лучше Энтони Прайса не сможет представить вашу фигуру в выгодном свете, решила она, расстегивая молнию узкого, облегающего платья. Разве не сказала однажды диктор Джэнет Портер: «Я называю эти платья результативными, потому что они приносят желаемый результат».
Николь весь день без устали переходила из одного демонстрационного зала в другой, и утомленные представители по связям с общественностью фирм-производителей очень надеялись, что когда она вернет их одежду назад, на ней не будет пятен. Она, как и другие редакторы из отделов моды и их помощники, всегда умела делать вид, что собирается писать статью о выбранных моделях одежды. Случалось, что статьи они действительно писали. Но представители по связям с общественностью тоже были не дураки – они понимали, что вряд ли кто-то сможет удержаться от соблазна некоторое время в этих нарядах пофорсить. Только журналисты, занимающиеся проблемой отпусков или продуктами питания, изучали интересующую их тему с таким же тщанием.
Вот почему так много страниц в разделах изданий, посвященных моде, отводилось статьям об одежде, которая была вне пределов досягаемости большинства читателей, в том числе и с точки зрения цены. За возможность брать эту одежду напрокат, редакторы отделов моды расплачивались большими хвалебными статьями.
Выбрав три или четыре платья, которые понравились лично ей, Николь направилась назад в редакцию. Она возвратилась в пять часов, с шестью шкетами сразу – она все еще не решила, что ей надеть вечером. На ее письменном столе, где в полном беспорядке валялись карандаши, записки, фотографии манекенщиц, она обнаружила большой букет белых роз, присланный Мойзесом Стивенсом в знак благодарности от его Дома моды, и увеличенный снимок женщины в вышитом плаще, оставленный секретарем Джеффа. Заметив Тони, сидящего за столом корректора, Николь сразу же сделала вид, что внимательно изучает снимок. Затем она подняла трубку и набрала номер своей подруги Аманды Деверо из журнала «Тэтлер». Аманде с ее энциклопедическими знаниями в области моды можно было доверять, в отличие от самой Николь, больше полагавшейся на свою интуицию.
Прекрасно, подумал Тони. Сейчас она все уладит.
– Аманда, это ты, дорогая? Я только что мерила топик с вышивкой в «Кензо», и подумала, что тебе он бы больше подошел. Ты его еще не видела? Ну, ты должна посмотреть. Кстати, если бы ты была на моем месте, ты бы надела зеленое платье от Энтони Прайса, в котором так хорошо смотрится Наоми, или золотое от Кельвина Кляйна? Нет, не для газеты, для себя. Хммм. Ладно. Возможно, ты права. А теперь один небольшой вопрос. Кому может принадлежать модель черного бархатного плаща с вышивкой по обрезу?
Аманда принялась тараторить имена модельеров, а Николь судорожно их записывать – Джегер, Фрэнк Ушер, Брюс Олдфилд и Кэтрин Уолкер.
– Бо-оже. Да, я знаю, что на прошлой неделе они были в «Мейл». Я тебе потом расскажу. Спасибо, ты гений. Увидимся. Пока.
Следующий звонок был Джегеру, который пообещал прислать две фотографии своих плащей. Затем Николь набрала номер Фрэнка Ушера, но на автоответчике его отдела она наткнулась только на сообщение дамы, возглавляющей его отдел по связям с общественностью, Ширли Янг. Она сообщала, что уехала на фабрику смотреть ткани для следующего сезона.
Николь посмотрела на часы. Пять тридцать пять. Она позвонит Олдфилду завтра. Господи, до встречи с Фергусом осталось два часа, а у нее еще столько дел. Нужно наложить крем на лицо, сделать прическу, побрить волосы на ногах, и ей требуется время и в высшей степени спокойная обстановка, чтобы удалить с помощью крема-депилятора волосы в носу, потому что он может случайно посмотреть на ее лицо снизу.
Сегодня вечером она должна выглядеть обворожительной.
Перед тем как убрать снимок в ящик своего стола, она сказала Джеффу:
– Удивительно, просто удивительно, что в этом сезоне все ходят в черных бархатных плащах. Их продают всюду от «Си энд Эй» до «Хартнелла»[19]19
«Си энд Эй» и «Хартнелл» – известные лондонские магазины.
[Закрыть], и держу пари – большинство сделано в Корее. – Она взлохматила свои выкрашенные в платиновый цвет волосы и сделала гримасу перед зеркалом, висевшим за спиной Джеффа. – Эти плащи идут практически всем и скрывают множество недостатков. Они идеальны для беременных женщин, или для тех, которые так выглядят. Я бы могла помочь, но снимок очень нечеткий.
Николь пулей выскочила из редакции. Не стоит испытывать чувство вины из-за того, что ты ушла пораньше. Это никак не отразится на ее работе, а у нее самой сегодня впереди еще столько дел.
В отличии от нее Лиз, первый день исполняющая обязанности редактора, чувствовала себя виноватой из-за того, что ушла так рано. Но у нее не было выбора, потому что сегодня она обедала с «Золушкой» Катей, а та в девять вечера уже должна ложиться спать, ведь уже с восходом солнца ей нужно быть на телестанции.
Когда Лиз стремительным шагом шла через отдел новостей, она заметила краем глаза, как Тони, задрав левый рукав пиджака, демонстративно посмотрел на часы.
Глава девятая
Дом с террасой, в котором жили Джоанна с мужем, недавно выкрашенный в серо-бежевый цвет, был перестроен в 1879 году из конюшни лорда Кейдогана. Он находился рядом с подземкой и с футбольным стадионом. Нужно отметить, что в этом месте линия метро проходила по поверхности земли, и когда проносился поезд, в шкафу негромко звенели хрустальные бокалы, датированные восемнадцатым веком, так что их дом нельзя было назвать очень уж престижным объектом недвижимости.
В последнее время Джоанна практически не звонила и не писала родителям, но даже в противном случае она все равно никогда бы не осмелилась сообщить домой, что они с Джорджем заплатили почти четверть миллиона фунтов за то, что раньше было просто стойлом для лошадей. В Кейптауне за такие деньги можно купить большую белоснежную с видом на океан виллу с плавательным бассейном.
Но Джоанна сразу полюбила это место, хотя Джордж и возмущался, что в дни, когда на стадионе проходят футбольные матчи, перед домом невозможно припарковать машину. И, черт возьми, он был прав.
Взгляд Джоанны скользил по большой, но уютной кухне, где находилось множество понравившихся ей вещей, приобретенных на местных блошиных рынках, в комиссионках или на всяких распродажах.
Катя и Лиз изумлялись, как их подруге удавалось откапывать из этого хлама настоящие сокровища. Чего только стоит одна пара настенных викторианских бра, которые можно смело считать самым удачным ее приобретением. Она до сих пор с удовольствием вспоминала тот момент, когда продавец в палатке, сначала запросивший четыре фунта за пару, неправильно понял волнение Джоанны, когда у нее сбилось дыхание, и быстро сбавил цену до трех фунтов.
На кухне, выдержанной в розовой гамме, у стены стоял небольшой диванчик, обитый белым гобеленом с рисунком из розочек, похожих на вилки капусты. В больших горшках, купленных по дешевке и выкрашенных в розовый цвет Джорджем, росли огромные древовидные гортензии с густыми кронами, которые Джоанна регулярно постригала.
Последние лучи солнца, проходившие через старинные кружевные занавески, уже едва освещали комнату, когда Джоанна начала накрывать на высокий стол из красного дерева. Его с огромным трудом удалось выпросить у матери Джорджа, настоящей скряги, после смерти одного из дядюшек Джорджа. Джоанну раньше всегда поражал тот факт, что многие британские аристократы придают такое большое значение вещам, полученным по наследству. Но теперь она подумала, что ей самой было бы тоже трудно расстаться с таким столом. Джоанна достала из дубового кухонного шкафа обеденный сервиз из минтонского фарфора. В центр стола она поставила двусвечник, который она купила неподалеку от ее работы у уличного торговца, с которым она сговаривалась о цене минут десять.
На тарелки были положены белые и бледно-розовые салфетки, сшитые местной портнихой по фабричному образцу, присланному фирмой «Либерти» для фотосъемки. Две белые свечи из ее запаса, хранившегося в морозильнике (она читала в одной статье, которую редактировала в своем журнале, что так они сгорают медленнее), придали обстановке вид, за который Джоанна могла бы получить первую премию за домашний дизайн, если бы такая существовала. Она воткнула их в подсвечник и над каждой укрепила крошечный абажур из бумаги.
Джоанна довольно улыбнулась: она сделала все для того, чтобы создать уютную и спокойную атмосферу. Однако окончательное слово должны сказать подруги, и ей бы очень хотелось, чтобы они оценили ее старания. В конце концов, они прекрасно понимали, что судьба была к ним на редкость благосклонна и что все могло бы сложиться гораздо хуже.
Джоанна прекрасно понимала, что ее зарплаты никогда не хватит на все, что ей хотелось. Но с деньгами всегда проблемы. Большие надежды они возлагали на те деньги, которые они вроде бы должны получить после смерти бездетного дядюшки Джорджа, однако тот, несмотря на свой преклонный возраст, вполне мог еще жениться и даже произвести на свет прямого наследника, – что каждый раз непременно подчеркивала своей снохе Кэтрин Лангфорд.
Джордж соглашался, что после рождения ребенка ему придется найти работу, за которую ему будут платить настоящие деньги. Легко сказать, но только чем он на самом деле будет заниматься? Это никогда не обсуждалось, и пока доход Джоанны вдвое больше, чем у него, такое положение вещей будет сохраняться еще самое неопределенное время.
Этот милый домик слишком мал, чтобы в нем могла жить и няня, и им придется переехать в другой дом, в котором будет четыре спальни. Можно, конечно, купить дом побольше в пригороде, но тогда как она сумеет, имея грудного ребенка на руках, ездить к 9.30 в редакцию, организовывать, успевать прочитывать все необходимые материалы и при этом выглядеть на все сто?
Джоанна хотела бы купить другие шторы вместо обтрепанных и поношенных, которые висели в их доме, но Джордж сказал, что они служат его семье уже более двухсот пятидесяти лет. Джоанна предпочла бы приобрести совершенно новые, но имитирующие старину вениссонские ткани, но ее очень смущал тот факт, что они стоили более семидесяти фунтов за метр. Новые занавески были занесены в список тех вещей, которые они купят, если Джордж когда-нибудь станет богатым. Она немного успокоилась только после того, когда одна коллега по работе сказала ей:
– Портьеры в Балморале в куда более плачевном состоянии, однако их и не думают выбрасывать, разве не так?
Они обе громко рассмеялись. О скупости королевы ходили легенды. Лиз однажды показала Джоанне фотографию премьер-министра, стоящего с королевой в ее гостиной. В огромном старинном камине вместо огня обнаружилась его электрическая имитация.
На кухне Джоанны подруги провели не один замечательный вечер. Ужин на кухне позволял Джоанне выполнять обязанности хозяйки и не пропускать при этом ни слова из разговора своих подруг, поэтому ее столовая всегда пустовала. Здесь же они могли поделиться между собой всем, что их волновало: проблемами в личной жизни и на работе, мечтами и интимными секретами, сплетнями о знаменитостях или тех людях, которые их раздражали. Оки могли также часами говорить на тему, условно носившую название «Предложения как делать деньги». Пока что ни одно из этих предложений, как например «Предложение как делать деньги номер 5923, о создании каталога идей, которые можно будет продать», не получило дальнейшего развития. Но это их ничуть не смутило, и они немедленно внесли предложение номер 5924.
Катя однажды сказала:
– Если бы мы смогли записать все наши разговоры за столом, получилась бы книга, непременно ставшая настоящим бестселлером, и мы бы действительно сорвали неплохой куш.
– И нам бы пришлось отдать все эти деньги адвокату, потому что нас сразу же обвинили бы в клевете, – вмешалась Лиз.
Игра на Лондонской фондовой бирже также не принесла положительных результатов, чему не помогло даже образование Джоанной, Катей и Лиз собственного синдиката. Поводом для этого послужило знакомство с одним журналистом, которого они встретили впервые на роскошном ужине в «Фишмонгерс Холле», устраиваемом кампанией «Уоршипфул», вернее, его статьи для «Файненшл таймс», в которых он освещал положение дел на бирже.
Цель его знакомства была ясна с самого начала – он хотел просто-напросто обольстить Катю. Но так как из них троих самое большое желание получить дополнительный доход было у Джоанны, синдикат назначил в связные ее, к великому разочарованию журналиста. Время от времени он им звонил и даже давал советы, всегда при этом переводя разговор на Катю. Последний разговор состоялся несколько недель спустя.
– Джоанна? Акции компании «Аустралиан никель» скоро пойдут в гору. Вкладывай в них все свое «девичье приданое».
И она вложила все деньги синдиката, и даже добавила свои собственные, чтобы через несколько недель обнаружить, что они вылетели в трубу.
Вспомнив об этом, Джоанна печально вздохнула и принялась готовить свой знаменитый салат. В кругу ее знакомых это было ее коронное блюдо, пользовавшееся наибольшим успехом. Все, что она делала – это открывала дверцу холодильника, быстро оттуда что-то доставала и, порезав огромными кусками, без всяких претензий на изысканность (а петрушку даже целыми веточками), бросала в салатницу. Когда ее гости пытались потом повторить сами эту странную комбинацию сладких и острых компонентов, они терпели фиаско. Секрет салата состоял, возможно, не в последнюю очередь в том, что его украшал слой дорогих кедровых орехов, а также сушеные томаты, купленные заранее в магазине деликатесов за углом. Пусть это стоит целое состояние, но я имею в конце концов право себя побаловать, размышляла она. Я это заслужила.
Соус к салату готовился из свежего лимонного сока, уксуса «Балзамик», горчицы («для запаха несравненна»), нескольких капель орехового масла и толченого чеснока.
Однако если вдруг один из ее салатов получался суперзамечательным, Джоанна уже не могла приготовить его второй раз. Это был единственный недостаток ее метода.
Жалостное дребезжание старого дверного звонка возвестило о приходе Лиз.
– Не могу понять, почему ты не займешься этим проклятым звонком. Я целую вечность проторчала у двери, пытаясь выжать из него звук. Мне нужно выпить, чтобы снять стресс. – Лиз явно находилась в приподнятом настроении. – Нет-нет, не доставай бокалы, – засмеялась она. – После такого дня, какой у меня был, чтобы алкоголь на меня подействовал, мне нужно ввести его прямо в вену.
Продолжая держать в руках два зеленых пакета, которые привезла с собой, Лиз сказала веселым голосом:
– Забавно быть редактором. Я теперь разъезжаю на тачке Чарли, и даже сегодня послала его личного водителя по магазинам – попросила купить то, что обычно заказывал босс. Оказалось очень даже приличное шампанское. Можешь сунуть это ненадолго в морозильник? – Она поставила пакет на стол. – Я вспомнила, что ты не будешь пить, поэтому купила натуральный сок из персика и манго. Очень полезно для будущего ребенка и к тому же безумно вкусно.
Опорожнив наконец сумки, она крепко обняла Джоанну.
– А теперь поговорим серьезно. Что сказала доктор Бишофф?
– Не сейчас. И не говори ни слова об обеде с Фергусом, пока не придет Катя. К сожалению, у меня только что закончились шприцы, – улыбнулась Джоанна, – так что возьми пока вот это. – Джоанна передала ей бокал с холодным «Совиньоном».
– Джо, ты ни за что не догадаешься, что я услышала сегодня о Мэгги Уэббер. Помнишь, в прошлом году я посылала ее брать интервью у того бразильского писателя – чрезвычайно вздорный тип, – и она вернулась только через два дня, причем, абсолютно без результата. Хотя нет, не совсем, ты ведь знаешь, что она забеременела? Так вот, мне сегодня сказали, что она ходила в бразильское посольство, чтобы ей перевели на португальский письмо, в котором она сообщает ему о ребенке. Так он и заявился к ней вместе со своей женой. Видимо, он всегда считал, что он стерилен, и теперь этого малыша они хотят усыновить. Мэгги здорово села в лужу.
– Бедняжка, что же она собирается делать?
– Мне сказали, у нее есть возможность поработать пару месяцев в нашем парижском филиале, пока бешеный бразильский темперамент писаки не придет в норму.
Они захихикали. Лиз снова порылась в большом пакете, который она привезла с собой.
– Надеюсь, вот это тебе понравится, – сказала она, размахивая аппетитной булкой, усыпанной грецкими орехами.
– Вот дьявол, я обожаю такие булки. – Джоанна уже держала в руке нож.
– Я тоже, но сегодня я буду паинькой, съем только один тоненький кусочек, и не думай, что это будет здоровый кусок. Кстати, когда ты ела последний раз? Давай немного перекусим. – Не дожидаясь ответа, Лиз взяла у Джоанны нож и отрезала два небольших кусочка.
– Правильно, – согласилась Джоанна, сидевшая напротив Лиз, положив локти на стол. – Ну, что у вас еще интересного?
Подумав, Лиз откусила еще раз и стала рассказывать.
– Самая забавная история произошла в Женеве, где обсуждалось новое Генеральное соглашение по таможенным тарифам и торговле. Один из иностранных министров явно немного перебрал, но даже в таком состоянии не забыл про правила этикета. Он решил, что ему непременно нужно пригласить на танец жену своего посла. Подойдя к особе в ярко-красном длинном платье, он галантно пригласил ее на танец. И та ему спокойно ответила: «Я не хочу с вами танцевать по двум причинам. Во-первых, вы сегодня не в форме. А во-вторых, так уж случилось, что я – архиепископ Монтевидео».
Джоанна заливисто рассмеялась.
– Джорджу это понравится.
– Может быть, нам лучше вытащить шампанское из морозильника? – спросила Лиз. – Бутылка может там лопнуть, и все равно мы скоро ее откроем – Катя должна прийти с минуты на минуту. – Лиз отрезала еще один «крошечный» кусок булки. – Да, – продолжила она, почти не переводя дыхания, – на фотографии, которую мы сегодня опубликовали, министр иностранных дел выглядит как сонная муха. Премьер же явно хочет от него избавиться. Этот министр совсем не пользуется авторитетом. Он доказал, что если вы отказываетесь от титула лорда, чтобы войти в палату общин, то это еще не значит, что вы обязательно станете демократом и будете пользоваться популярностью.
Одним из достоинств Лиз было ее интуитивное предвидение того, что в средней Англии будет считаться справедливым и порядочным. Именно это чувство и помогало ей быть хорошим редактором.
– Ты думаешь, премьер-министр вместо него выдвинет на этот пост Дейвину как-там-ее-фамилия? – спросила Джоанна.
– Скорее всего, она возглавит одно из так называемых «женских» министерств, – убежденно сказала Лиз, – например министерство здравоохранения. Она аристократична, привлекательна, инициативна. Ты же знаешь, какими министерствами обычно поручают руководить женщинам.
– Мне говорили, Дейвина очень талантливый и тонкий политик, – сказала Джоанна. – Ты что-нибудь слышала о том, как чувствует себя ее муж после аварии?
– Думаю, он все еще в очень тяжелом состоянии. Помнишь того члена парламента, который оставил свое кресло, после того как частично потерял память в автомобильной катастрофе?
– Я думаю, что это никак бы не отразилось на его бестолковых выступлениях.
Джоанна, закончив перемешивать салат, дала Лиз попробовать, что у нее получилось.
– Нужно чуть больше чеснока. Слушай – пока Катя еще не приехала, – как ты думаешь, почему она так нервничала в воскресенье вечером?
– Боялась встретиться с ним, конечно, – не раздумывая ответила Джоанна. – Помнишь, как она смотрела на ту женщину в туалете? Думаю, ей показалось, что это его жена.
– Я тоже это заметила, и я, кроме того, время от времени заглядывала в зал, где проходила пресс-конференция – Катю, как победительницу премии, журналисты забросали вопросами, но она отвечала на автопилоте, хотя, когда потом я видела ее по телевизору, мне показалось, что она выглядела потрясающе.
– Странно, что она ничего нам не рассказывает. Кто это может быть?
– Не знаю, но, по-моему, счастливой она от этого не стала.
– Да, но больше всего меня угнетает то, что впервые в жизни она не хочет нам довериться. Я хочу сказать, почему бы ей с нами не поделиться? Она знает, что кто бы это ни был, мы никому не расскажем. Мы же, слава Богу, умеем хранить секреты!
– Даже если допустить, что он женат – не очень, конечно, хороший вариант, – мы же ведь не собираемся устраивать ей судебный процесс и выносить приговор.
– Я считаю, надо с ней обо всем откровенно поговорить. Мне просто больно на нее смотреть. Катя нам нужна такой, какая она была раньше, и нам следует на нее повлиять.
Звонок слабо продребезжал, и Джоанна бросилась открывать дверь. На пороге стояла Катя, прижимая к себе огромный букет розовых маргариток, которые Джоанна чуть не раздавила, обнимая свою подругу.
Джоанна была поражена, увидев бледное Катино лицо, ввалившиеся щеки и серые круги под глазами. Конечно, не многие из Катиных поклонников решились бы критиковать своего кумира, но Катя и в самом деле не выглядела как человек, только что победивший в одной из номинаций премии БАФТА. Джоанна утопила свое удивление в сплошном потоке слов.
– Спасибо, только ты могла в это время года найти такие замечательные маргаритки. Просто прелесть. Заходи. Ты ни за что не поверишь, но Лиз сегодня удалось прийти вовремя. Пока на сегодня это главное чудо.
Лиз открывала дверцу морозильника, чтобы взять оттуда шампанское, когда, к ее огромной радости, на кухне появилась Катя. Лиз сразу же заметила синяки под глазами подруги.
– Привет. Что-то случилось? – с тревогой спросила она. – Ты дерьмово выглядишь.
Несмотря на унылое настроение, Катя усмехнулась.
– Перестань мне льстить, – ответила она, – а лучше открывай бутылку. Я в эти дни почти не спала, а на лице это отражается быстрее, чем ты успеешь глазом моргнуть.
Их дружба держалась на полном доверии, и они всегда говорили друг другу правду, какой бы горькой она ни была.
Лиз открыла шампанское именно так, как учил ее метрдотель на прошлогодней дегустации вин в Рице, очень довольный тем, что может передать свое искусство такой прелестной ученице. «Должен быть только небольшой щелчок, и никаких брызг во все стороны», – говорил ей метрдотель. Лиз действовала как настоящий профессионал – удерживая пробку одной рукой и крутя бутылку другой, – и ее старания увенчались успехом. Не было пролито ни одной капли драгоценной жидкости.
– Сегодня я слышала интересную историю, – сказала Катя, делая над собой отчаянные усилия скрыть свою подавленность. – Один из наших репортеров из отдела новостей недавно уехал со своей любовницей на неделю в Италию. Само собой, жене он сказал, что уезжает в деловую командировку, но когда вернулся, собственно, все и началось. У него с женой был общий банковский счет, и через некоторое время она попросила его вернуть туда все деньги, которые он потратил. А вы не хуже меня знаете, что когда вы снимаете номер в гостинице, набегает довольно приличная сумма. Поэтому его любовнице пришлось раскошелиться и отдать все деньги, которые он потратил на нее. Потом, когда муж, чересчур увлекшись, начал плести жене, как напряженно он трудился, перерабатывая по много часов подряд, жена попросила его дать ей часть денег из этих сверхурочных на свое новое платье. И его любовнице снова пришлось расплачиваться!
Их всех рассмешила эта история, после чего Джоанна подняла бокал.
– Я думаю, мы должны поднять тост за героиню сегодняшнего дня. За тебя, Катя. Ты молодец, и заслужила эту премию.
– Нет-нет, – запротестовала Катя. – Есть вещи поважнее. Давайте лучше выпьем за ребенка.
– За ребенка и за премию.
Послышался звон бокалов, как уже было не раз, когда они собирались втроем, и в такие минуты мир казался им теплым, уютным и ласковым.
– У меня еще один тост, – произнесла Лиз. – За дружбу. Пусть ничто не сможет встать между нами – ни мужчина, ни работа, ни деньги.
Их связывали годы крепкой дружбы, и этот тост был данью признательности сведшей их вместе судьбе. С самого начала своей карьеры, еще с тех пор, когда они все вместе работали на Майорке в одной газете, они всегда поддерживали друг друга в трудные минуты, что вызывало зависть многих их коллег. Они верили, что именно благодаря этой дружбе они достигли таких больших успехов в своей работе, приобрели необходимые знания и опыт и до сих пор эта дружба во всех их начинаниях им только способствовала. Не говоря уже о том, что подруги всегда могли предоставить друг другу любой нужный им телефонный номер, начиная от недосягаемых знаменитостей и заканчивая химчисткой, которая могла бы прислать к вам в офис своего работника, чтобы тот забрал прямо оттуда вещи, которые вы хотите почистить, и потом доставил вам их обратно или же массажным кабинетом, в котором практикуется японский массаж «шиатсу». Вы можете вызвать домой или в офис в любое удобное для вас время профессиональную массажистку, которая с помощью своего искусства поможет вам снять напряжение и сделает вашу кожу более упругой, что, по мнению подруг, гораздо лучше, чем пластическая операция, так как не требует применения анестезирующих средств.
– Ладно, – сказала Лиз. – А теперь, Джо, расскажи нам, что тебе сказала доктор.
– Доктор Бишофф сказала, что с ребенком все в порядке. – На лице Джоанны сияла улыбка. – Она говорит, что на этот раз для беспокойства нет никаких причин.
– Отлично, – сказала Лиз. – Джордж будет в экстазе.
– И, – Джоанна даже что-то промурлыкала от радости, – она совершенно уверена, по крайней мере на девяносто восемь процентов из ста, что будет девочка.
– Невероятно, – произнесла Катя.
– Это будет лучшая новость недели, – сказала Лиз. – Не забудь, когда будешь думать, как ее назвать, дать ей не слишком длинное имя, чтобы когда она вырастет и станет журналисткой, ее имя под собственными статьями читалось красиво и его не пришлось бы сокращать.
– Или, – подхватила Катя, – когда она станет играть в театре в Уэст-Энде или на Бродвее, – можно будет сэкономить на неоновой рекламе.
Джоанна ответила, что учтет их пожелания, когда они с Джорджем будут выбирать имя для ребенка. Она была слишком суеверна, чтобы думать об этом заранее.
– А почему доктор так уверена, что будет девочка? – спросила Лиз.
– Кажется, она как-то это определяет по форме матки и частоте пульса. У девочек частота пульса сто сорок ударов в минуту. У мальчиков он медленнее.
– Может же получиться неплохая статья! – перебила ее Лиз. – Напомни мне перед уходом ее телефон.
Джоанна и Катя, весело переглянувшись, засмеялись. Лиз была способна сделать статью из чего угодно, и они ее дразнили, что она настолько изобретательна, что может написать статью в половину полосы о родной бабушке. Лиз в совершенстве владела умением совмещать личные интересы с профессиональными. Она всегда имела верное суждение, о ком стоит помещать статью, а о ком – нет. Раз или два это были статьи на грани пристойности, но ей пока что везло. Если знаменитости заводили о ней разговор, то как правило отзывались о ней как о «молодчине».
– Я каждый день пытаюсь дозвониться до Джорджа в Заир, – продолжала Джоанна, – но пока мне не удается с ним связаться. Я знаю, он придет в восторг, хотя эта старая летучая мышь, его мать, все равно будет зудеть, что семье нужен наследник. Она беспокоится, что если мы не поторопимся, старый граф, дядя Джорджа, может снова жениться.
