Текст книги "Подарок к рождеству"
Автор книги: Вайолетт Лайонз
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)
– Да, в моей профессии такой момент присутствует, – согласился с ней Ник. – И я знал об этом, когда начинал свою карьеру. Но с этим приходится мириться. Впрочем, иногда у меня возникает желание послать всех к чертям и остаться наедине с самим собой, чтобы пожить спокойно.
– Такое желание у тебя, очевидно, возникло и после происшествия, от которого ты пострадал. Ведь, правда? – Сказала она. – Я понимаю теперь, почему ты предпочитаешь жить здесь, в уединенном коттедже, а не в каком-то шумном месте, на публике. Тут тихо, никто тебя не дергает. И, чтобы оставаться в этой благодатной тени, ты не хотел знакомиться с невестой брата, не так ли?
– Совершенно верно.
Итак, она не только красива, но и умна, подумал Ник. Это, потенциально, опасное сочетание. А с другой стороны, и интригующее, потому что оно побуждает его все больше и глубже интересоваться ее характером и жизнью.
– Однако мы говорили о тебе, так что оставим пока мою частную жизнь в покое, – продолжил он. – Мне интересно узнать о твоей карьере в туристическом бизнесе. Она, насколько я понимаю, набирает высоту?
– Не так уж и набирает. Я работаю в одном из филиалов национального туристического агентства. Начинала как простая практикантка сразу после окончания школы и по служебной лестнице карабкалась сама, без всякой помощи. Главным координатором стала всего три месяца назад.
– Довольно неплохой профессиональный скачок для девушки в возрасте э-э... двадцати двух лет.
Ее губы тронула едва приметная улыбка, и она поправила его:
– Двадцати пяти. Пытаешься польстить мне?
– Никакой лести. Просто хотел угадать, сколько тебе лет. Немножко ошибся. Всего на чуть-чуть... Итак, расскажи мне о своей работе. Ну, например, тебе приходится посещать места, которые ваше агентство предлагает людям для отдыха?
– Иногда, – ответила она. – Это считается одной из дополнительных льгот в работе. Когда познакомишься с тем или иным курортным местом лично, беседа с клиентом получается более предметной и эффективной.
– А куда бы ты сама поехала отдыхать? Какие места, страны привлекают тебя больше, чем другие? – спросил Ник.
– Во-первых, экзотические, удаленные. Мне, например, страшно понравилась Новая Зеландия – настоящий земной рай. Никогда не забуду, как я собирала ракушки в чистейших прибрежных водах портового городка Тауранга. Представляешь, их там свыше двухсот видов! Некоторые из них, до сих пор, хранятся у меня дома. Во-вторых, я с удовольствием посещаю места, связанные со всякими знаменитостями.
В Италии мне очень понравился небольшой город Чивитавеккья, где последние десять лет жизни провел великий романист Стендаль. А на острове Эльба я побывала в домике Наполеона. Кстати об островах – и это уже, в-третьих: я в них просто влюблена!
При этих словах лицо Абигейл озарилось улыбкой. Увлекшись рассказом, она почувствовала себя совсем непосредственно, шаловливо отбросила в сторону туфли и совсем по-детски поджала под себя ноги. Ник слушал девушку и любовался ею, разглядывая словно впервые.
– Новая Каледония, Фиджи, Тонга, Пен... Мне довелось увидеть даже эти и другие острова Океании, – увлеченно продолжала она, – но чаще других я вспоминаю испанскую Мальорку. Это остров тысячи ветряных мельниц и удивительного деревца олива, которая не боится ни зноя, ни холода, ни времени и живет до тысячи лет. В девятнадцатом веке на Мальорку приезжали вместе Фредерик Шопен и Жорж Санд. Они остановились в уютном городке Вальдемоса, где жили...
– В старинном монастыре Ла-Картуха, – неожиданно встрял Ник.
– Ты тоже бывал на Мальорке?
– Пару лет назад. С Крисом. – На мгновение он задумался, будто вспоминая что-то, потом добавил: – А музыку Шопена мы слушали в необычном концертном зале на берегу подземного озера...
– В пещере Дракона?
– Точно. Эта пещера на острове понравилась Крису больше всего.
– Он твой единственный брат или есть еще? – Теперь Абигейл захотелось побольше узнать про Ника.
– Единственный, и я, до сих пор, смотрю на него как на маленького братца, поскольку он гораздо моложе меня. – Хмыкнув, Ник добавил: – Я начал приглядывать за ним еще в школьные годы.
– И ты не выпускаешь его из виду до сих пор. Не пора ли отпустить оперившегося птенчика на свободу?
– Мда... Возможно.
Помолчав, Абигейл сказала:
– Из того, что ты мне рассказал о нем, я сделала вывод: он наверняка еще любит Элоиз и хочет вернуть ее.
– Чтобы она еще поводила его, дурачка, за нос. – Лицо Ника снова ожесточилось. – На мой взгляд, любовь – это просто одно из эмоциональных состояний человека, которое иные люди, слишком, переоценивают. Это чувство причиняет влюбленным больше страданий, чем радости.
– Неужели ты действительно так считаешь? Но почему?
– Потому что убедился в этом на собственном опыте. Мой отец не дождался даже появления на свет своего второго сына и бросил нашу мать. А ведь они, предположительно, любили друг друга, когда-то клялись в вечной любви... – Ник потер лоб, опустил голову, потом поднялся и, зачем-то все-таки, включил верхний свет. Он явно нервничал. – Позднее я, неоднократно, убеждался, что фраза «я люблю тебя» в практической жизни вовсе не подразумевает «люблю навеки».
В его памяти опять всплыла Сидни. Она без конца твердила ему: «Ник, я люблю тебя!» Однако, многие ее поступки полностью отрицали это утверждение...
После короткой паузы Абигейл неожиданно спросила:
– Хочешь, я расскажу тебе о Брайане?
Фиалковые глаза женщины встретились с его глазами, как две мерцающих, застывших, ждущих звездочки, руки ее опустились, щеки стали еще бледнее.
– Нет, я не хочу ничего слышать о человеке, за которого ты собираешься выйти замуж, – отрезал он. – Мне это совершенно не интересно.
Он боялся увидеть, как изменится выражение ее лица, засияют глаза, как на губах заиграет мягкая улыбка, когда с них сорвется первый раз имя мужчины, которого она любит. И тогда в нем вспыхнет, забушует, закуролесит дикая ревность. А ему это вовсе не нужно.
Эй, черт возьми! Да разве она любит его? Как она могла утверждать, что любит этого Брайана, если вела себя не как его невеста? Как она могла пообещать своему жениху выйти за него замуж, а затем с дикой страстью целоваться с другим мужчиной? То есть с ним, Ником...
– Но ты должен знать...
Абигейл не закончила фразу, потому что раздался громкий, пронзительный звук, от которого, казалось, затрясся весь коттедж. Увидев, как женщина переменилась в лице, Ник грубо выругался про себя.
– Телефон! – пораженно вскрикнула она. – У тебя, оказывается, есть телефон, а ты говорил...
– Да, говорил, но...
Вскочив как ошпаренная, Абигейл оборвала его:
– Ты обманул меня! – Фиалковые глаза метали в него яростные молнии. – Всячески убеждал, что мы отрезаны от всего мира... Все это время ты, оказывается, просто лгал!
– Поскольку я принял тебя за невесту Криса, мне, естественно, не хотелось, способствовать твоим контактам с мужчиной, к которому ты сбежала от моего брата, – спокойным тоном объяснил свою позицию Ник.
– Но прошло уже больше часа с того момента, как тебе стало известно, что я не Элоиз, и, тем не менее, ты...
Вдруг она вздрогнула всем телом, покачнулась и, чтобы не упасть, схватилась рукой за спинку кресла.
– Ник...
Ник рванулся к ней, его руки обвили ее талию. Мягкие, губы женщины были плотно сжаты, темные брови нахмурились.
– Абигейл, что с тобой? Тебе плохо?
Слабые и горячие женские руки беспомощно упали ему на плечи, медленно переместились на шею и сомкнулись в замок. Она слегка прижалась к нему, и упругость нежных сосков соприкоснулась с жесткой мужской грудью. О Боже! Неужели она не знает... не чувствует, что делает с ним? Он услышал ее тихий стон, и она, прижалась к нему нежно и доверчиво, как прижимается дочь к отцу.
Внезапно настроение Ника изменилось, и, в растревоженный мозг, крадучись, вползло чувство тревоги. Сначала оно вползало медленно, а затем стремительной иглой пронзило сознание, и он вдруг понял, что с Абигейл стряслась какая-то беда и что он должен незамедлительно защитить и спасти ее.
– Что с тобой? – Тихо и ласково, как ребенка, спросил он прижавшуюся к нему девушку.
О Господи, что же с ней происходит? Что случилось? Тело, руки, лицо – она вся горит! Он приподнял пальцами ее подбородок: остекленевшие глаза смотрели в какие-то неведомые дали, но не видели ровным счетом ничего.
Абигейл приоткрыла запекшиеся губы и попыталась что-то сказать, но не смогла. В бессильном гневе на свою слабость, она помотала головой и вновь попробовала заговорить, но опять не добилась успеха. Так ничего и не сказав, она вдруг закрыла затуманенные глаза, сникла и медленно повалилась на руки Ника.
Телефон! Мысль о нем первой пришла в голову Абигейл после того, как ей, наконец, удалось вырваться из плена бредовых сновидений.
У него был телефон, но он все это время лгал, заверяя ее, что телефона в коттедже нет!
С негодованием, осознав этот факт, она окончательно вышла из состояния сна. Одним взмахом ресниц глаза ее открылись и увидели кремовый потолок.
А почему кремовый?
Тут что-то было не так. Медленно, осторожно она постаралась собраться с растрепанными мыслями и сфокусировать все внимание лишь на одной: почему ее голова работала с таким трудом? С потолка ее растерянный взгляд скользнул к окну, потом спустился по зеленым шторам к полу и наткнулся на такой же зеленый ковер. Этот ковер она видела в спальне, которую выделил для нее Ник.
Значит, она находилась в спальне и лежала в кровати! Теперь все ясно.
Но в следующее мгновение Абигейл сделала другое открытие, которое ввергло ее в шоковое состояние. Поворачиваясь на бок, она вдруг почувствовала прикосновение тонких простыней к своему... голому телу! Проведя по нему руками, она убедилась, что на ней не было ни джемпера, ни джинсов, ни каких либо других предметов одежды. Почему? Куда все подевалось?
– Итак, ты проснулась.
Голос прозвучал за ее спиной. Она резко перевернулась на другой бок, и ее глаза встретились с голубыми глазами Ника.
– Это радует, – продолжил он. – А то я начал было подумывать о том, что ты собираешься проспать сто лет, как принцесса Шиповничек.
– Что ты со мной сделал? – оборвала его Абигейл дрожащим голосом.
– Сделал? – Он нахмурился. – Ровным счетом ничего.
– Как это ничего? – Возмутилась Абигейл. – Я лежу тут, в чем мать родила, потому что это ты раздел меня и спрятал мою одежду! Да как ты посмел?!
– Успокойся, Абигейл. – Его огорчило подозрение, которое он увидел в ее глазах. – Слово «посмел» для данного случая не подходит. И забудь об извращенных сексуальных намерениях в отношении тебя с моей стороны – ведь ты, наверняка, собираешься обвинить меня в этом. Я снял с тебя одежду лишь с одной простой целью: чтобы тебе было удобнее, легче. Ты упала в обморок. Сначала тебя жутко знобило, а потом бросило в жар...
После его слов Абигейл несколько успокоилась и замолчала, обдумывая ситуацию. Выждав довольно длительную паузу, он спросил:
– Как ты себя чувствуешь сейчас?
– Как выжатый лимон.
Она дала своему состоянию явно завышенную оценку. На самом деле она чувствовала себя так, будто только что провела десять раундов с чемпионом по боксу в тяжелом весе. Ее ноги, руки, все тело гудели, словно от только что ушедшей боли, и ныли от жуткой слабости.
– Что ж, неудивительно, – понимающе кивнул Ник. – Полагаю, в таком состоянии ты будешь находиться еще какое-то время. Но все же по сравнению с этими тремя днями, которые ты провела практически без сознания, это серьезный прогресс.
– Дней? – Абигейл с трудом села в постели и, лишь в последний момент, вспомнив, что она совсем голая, быстренько натянула на плечи стеганое одеяло. – Ты сказал дней? Сколько же...
– Ты проболела три дня. – Он присел на самый край кровати. – У тебя был какой-то мерзкий тип вируса. Врач сказал...
– Врач? Какой врач?
– Которому я позвонил, когда ты потеряла сознание. Практически, он сразу правильно назвал все твои симптомы, не став даже расспрашивать меня. Судя по всему, вирусом поражена половина населения нашей провинции. По словам врача, в тебе, очевидно, уже сидел этот мерзкий тип, когда ты выехала из Калгари, а твое потрясение, после аварии, оказалось последней каплей, которая перевесила чашу весов в сторону болезни.
Теперь, когда густой туман, окутывавший мозг Абигейл, начал постепенно рассеиваться, в ее памяти стали всплывать разрозненные эпизоды, по которым можно было воссоздать общую картину заболевания. Она вспомнила, как бредила, когда у нее поднялась температура; как потела и просыпалась от собственного крика, когда ей снились кошмары. В другие моменты она тряслась от холода и никак не могла согреться.
Она вспомнила также, что все время, пока была без сознания, кто-то постоянно находился рядом с ней; и у этого человека были ласковые руки и мягкий, убаюкивающий голос. Кто-то обмывал ее в ванне, поил из ложечки охлажденной водой, когда у нее пересыхало в горле, кто-то подкладывал ей грелки и кутал в одеяло, когда она начинала дрожать от холода.
– И ты все эти дни ухаживал за мной?
– Больше здесь никого не было, кто мог бы делать это.
Ник произнес эти слова спокойным, деловым тоном, с невозмутимым видом врача. Именно его спокойствие и невозмутимость придали Абигейл храбрости, чтобы задать ему вопрос, который застрял у нее в голове, как кость в горле:
– А где же моя одежда?
– Как я уже сказал, без нее тебе было удобнее, легче, поэтому мне пришлось снять ее. В твоей сумке я нашел ночную рубашку, но когда ты температурила, а потом потела, она вся намокла, и мне пришлось надеть на тебя свою тенниску. Потом понадобилась и вторая. Сейчас все это в стиральной машине.
Абигейл вздохнула с облегчением. Но ее мучил еще один вопрос, и она, с опаской взглянув на него, осторожно спросила:
– Но... ведь я не все время была горячая?
– Нет. Иногда ты просто не могла согреться, – тем же спокойным, деловым тоном пояснил он. – Прошлой ночью мне пришлось прибегнуть к единственному эффективному способу не дать тебе превратиться в ледышку – я лег в постель рядом с тобой. Но не волнуйся, глупышка, я не трогал тебя в том смысле, в каком ты, возможно, думаешь. Не такое уж я растленное чудовище, каким ты меня считаешь, и не настолько я измотан мужским голодом, чтобы позволить себе овладеть женщиной, находящейся в бессознательном состоянии.
– Я никогда не считала тебя чудовищем.
– Еще как считала! Ведь все написано на твоем милом личике, моя дорогая. Но, если быть откровенным, красавицы в коматозном состоянии еще никогда не возбуждали меня. Я предпочитаю бодрых, хорошо выспавшихся любовниц, которые активно хотят от меня того же, чего хочу от них я.
– Ник, извини. Как я сама не догадалась об этом?.. И спасибо за заботу обо мне.
– Может быть, ты что-нибудь поешь? Сейчас это было бы для тебя очень кстати. Без пищи
ты можешь опять упасть в обморок... Я приготовил бульон. Принести?
– Пожалуй.
Возможно, когда она наполнит чем-нибудь желудок, ей станет лучше. Абигейл невольно прислушалась к шагам мужчины, спускавшегося по лестнице. Оставшись одна, она опять уставилась в кремовый потолок. И вдруг почувствовала, что ее начали терзать угрызения совести. Да, она повела себя неблагородно и неблагодарно по отношению к Нику, причем без всяких на то оснований. Ведь он ухаживал за ней три дня и три ночи! А что получил в ответ? Только ее подозрительность и недоверие.
Не прошло и пяти минут, как Ник вернулся из кухни. В руках у него был поднос, на котором стояла чашка с бульоном, а на плече висела светло-голубая тенниска. Поставив поднос на тумбочку, он бросил на кровать рубашку и сказал:
– Пока не высохла твоя рубашка, можешь вот этим прикрыть свою наготу, если она тебя тревожит.
Она села в кровати, накинула на плечи одеяло и стала надевать через голову тенниску. Поскольку ее руки после болезни были слабыми, этот простой ритуал требовал определенных усилий. Он осложнялся еще тем, что ей приходилось то и дело подтягивать одеяло, сползавшее с голой груди. В конце концов, операция завершилась благополучно, и Абигейл осталась, особенно, довольна тем, что большая тенниска Ника подошла ей по бедрам. Когда она вновь заняла полулежачую позу на подушках, мужчина добродушно улыбнулся и сказал:
– Не поздно ли демонстрировать такую стеснительность? Ведь из того, что ты прячешь сейчас под одеялом, я уже видел буквально все. Все, что только мог заметить глаз.
– Но тогда я была больна и находилась в бессознательном состоянии, – с легким испугом, словно оправдываясь, пролепетала она.
– У тебя красивое тело, – произнес он низким, словно бы охрипшим голосом, и у нее побежали мурашки по коже, едва она представила, как его глаза рассматривали низ ее живота и кудрявый бугорок Венеры, когда ее сознание было выключено. Но почему ей представилась в первую очередь именно эта картина? – Уверен, ты и сама прекрасно знаешь цену своим физическим достоинствам. Но один лишь вид обнаженного женского тела, пусть и самого роскошного, никогда не пробудит во мне нормальное мужское желание, если я не почувствую, что в этом красивом теле бушует еще и неистовая страсть, что эта красавица хочет меня в постели так же, как хочу ее я, и даже больше... Твою ответную страсть я ощутил сразу, как только увидел тебя. Но сейчас, когда ты больна... Словом, я готов запастись каким угодно терпением и ждать. Ждать, когда ты дозреешь до любовной схватки.
– И черта с два дождешься!
Гневная реакция женщины на его откровенный монолог вызвала сардоническую улыбку на губах мужчины, и он, манерно растягивая слова, произнес:
– Похоже, твое самочувствие заметно улучшилось. Что ж, с дозреванием все равно подождем. Надо закрепить полученный результат. Ну а теперь ты готова отведать бульончика?
Пока она ела, Ник удобно расположился в кресле, откинувшись на его спинку и свободно вытянув перед собой свои длинные ноги.
– Я удивлен, что ты не интересуешься погодой – как бы вскользь заметил он. – Мне почему-то думалось, что о ней ты спросишь в первую очередь, как только придешь в себя. Ибо от погоды зависит твое освобождение из коттеджа.
–А что, снежная буря наконец улеглась?
Она вся так и встрепенулась, в ее еще не окрепшем голосе зазвенели нотки надежды. Но эти нотки тут же заглушил саркастический смех Ника.
– Извини, моя сладость, но от меня ты так легко не сбежишь, – с иронией заверил он ее. – В один из дней, когда ты лежала в забытьи, снег прекратился. Но тут же ударил такой мороз, что те несколько дорог, которые удалось расчистить, теперь наверняка представляют для водителей смертельную опасность. В любом случае, я очень сомневаюсь, что снегоочистители успели добраться до нашей дороги, которая связывает коттедж со сквозным шоссе. Так что, боюсь, нам придется праздновать Рождество здесь и вместе.
– Рождество!?
Удовольствие, которое Абигейл получала от вкусного бульона, исчезло в одно мгновение. Она отставила чашку в сторону и спросила:
– Какое сегодня число?
– Двадцать третье декабря. Завтра – канун Рождества, – с невозмутимым видом сообщил Ник.
– Не может быть! Моя мать с ума сойдет – ведь я должна была приехать домой еще два дня назад! Мне надо позвонить.
– Боюсь, ничего не получится. – Он задержал на ней испытующий, почти жесткий взгляд и спокойным голосом пояснил: – Телефонные линии вышли из строя еще три дня назад, когда уже начались сбои в системе энергоснабжения. К счастью, мне удалось связаться с врачом до того, как все это случилось. Последний звонок в коттедж перед повреждением линии был от Криса. Он позвонил буквально через несколько минут после твоего обморока и сообщил, – Ник криво улыбнулся, – что дал мне неточное описание автомобиля Элоиз. Он был в жутком состоянии и забыл, что в конце той недели она приобрела новую машину. Но после Криса уже никто не звонил. Телефон вырубился полностью. По всей вероятности, линии до сих пор еще не восстановлены.
Для Абигейл это было уже слишком. Сначала она поверила лживым утверждениям Ника о том, что в коттедже нет телефона, и поэтому не могла позвонить домой. А когда телефон обнаружился, оказалось, что стихия вывела его из строя. Все по закону подлости! Она представила, как сейчас ее мать, охваченная тревогой, не находит себе места в пустом доме, и на глазах у нее тотчас выступили слезы. Но она тут же смахнула их, чтобы Ник ничего не заметил, и, повернувшись к нему, сказала:
– Ты знаешь, куда я направлялась, когда со мной произошла эта авария? Я ехала домой! Мама ожидала меня в пятницу вечером, но поскольку я не объявилась, она, конечно, стала звонить мне в Калгари. Мой телефон, разумеется, молчал. Тогда бедная мама наверняка позвонила Брайану. Но тот тоже не знает, где я! И теперь она будет сходить с ума, совершенно не представляя, что могло со мной случиться.
– Я позвонил ей, – лаконично успокоил ее Ник. – Когда после разговора с врачом стало ясно, что ты отсюда выберешься не сразу, я порылся в твоей сумке и нашел в записной книжке адрес родителей. Матери я объяснил, что ты находишься в безопасном месте, у меня.
– Ты позвонил маме! – Она облегченно вздохнула, мокрые глаза засветились радостью. – Но это же прекрасно! Спасибо, Ник, огромное спасибо!
Она откинула одеяло, приподнялась с подушек, обвила руками его шею и чмокнула в щеку. От неожиданного всплеска ее эмоций он замер, голубые глаза уставились на нее в недоумении и легком замешательстве. А когда она уже готова была опять опуститься на подушки, он вдруг словно очнулся, схватил ее в охапку и впился губами в губы, ставшие вмиг податливыми и чувственными.
В тот же миг существо Абигейл, казалось, расщепилось на две половинки. Первая прореагировала на неистовый поцелуй Ника самым положительным образом, она ощутила блаженство. Реакция второй оказалась, весьма, отрицательной. Эта пуританская половинка гневно взбунтовалась против жгучего сексуального желания, вспыхнувшего в Абигейл вследствие бесконтрольных действий едва знакомого мужчины.
Победила первая половинка. Абигейл прильнула к Нику всем телом, когда почувствовала, как его горячий язык, раздвинув ее губы, скользнул между зубами и переплелся с ее языком, трепещущим и жарким. И теперь именно она старалась сильнее прижать его к своему телу, и именно она, обхватив его голову руками, все сильнее и глубже впивалась своим ненасытным ртом в его рот.
Их тела вжимались друг в друга так плотно, что она стала ощущать жар и твердость его мужской плоти, тершейся о ее бедро. Надетая на ней светло-голубая тенниска задралась почти до низа живота, и жадные мужские руки могли свободно скользить по упругим ягодицам, бедрам, дерзко касаться входа во влажную долину, поросшую курчавым кустарником.
Прошло еще несколько мгновений, и из самой глубины ее груди стали вырываться хрипловатые стоны – для мужчины, это было сигналом продолжать делать с ней то, что он делал, только еще раскованнее. Вскоре его прикосновения разбудили в ней, неизвестно откуда взявшееся, бесстыдство, и она стала сладострастно извиваться, выгибаться и тереться всей долиной любви о вздыбившийся хребет его мужского естества. Несмотря на предельное возбуждение, Ник не спешил, продлевая радость взаимного познания. Его руки оставили измученный сладострастием холмик и вкрадчиво заскользили вверх, к острым кончикам двух жаждущих ласки пригорков, оттопыривших мягкую ткань голубой рубашки... Но вдруг все мгновенно оборвалось, прекратилось. Он отпрянул от нее так же внезапно, как несколько минут назад схватил ее в объятия.
Абигейл замерла. Казалось, она сорвалась в пропасть – и вот-вот должна была удариться всем телом о камни и разлететься вдребезги. Что произошло? Почему?
– Я позвонил бы и твоему жениху, – донесся до нее жесткий, сухой голос, – но по твоим записям мне трудно было определить, с каким из четырех Брайанов ты помолвлена.
Перед глазами Абигейл всплыли странички с адресами и телефонами в ее записной книжке, в том числе, с координатами мужчин. Она могла бы здорово разочаровать Ника, если бы объяснила ему, что большинство этих имен и фамилий принадлежали ее друзьям по колледжу, с которыми ей довелось заканчивать двухгодичные курсы, связанные с путешествиями и туризмом. На выпускном вечере все решили обменяться адресами и телефонами, после чего в ее книжечке появилось более двадцати новых фамилий.
И хотя со временем она потеряла живую связь с большинством однокашников, сентиментальные струнки души не позволяли ей вырвать эти, уже пожелтевшие, странички в старой записной книжке, которые напоминали об одних из счастливейших месяцев в ее жизни. И вот теперь Ник, со своим тошнотворным предубеждением, вдруг вспомнил про эту книжечку с адресами – этот сувенир ее юности, в котором фигурировали четыре Брайана. Ему хватило этого, чтобы решить, что она законченная вертихвостка, и пресечь их взаимную и искреннюю увлеченность друг другом. Безжалостно растоптать пламя взаимной страсти и шарахнуться от нее, как от прокаженной.
– Так что, боюсь, твой дорогой Брайан до сих пор не ведает, куда тебя занесло, разве только ему рассказала обо всем твоя мать.
– Надеюсь, она так и поступила.
При мысли о том, что Ник не позвонил Брайану, Абигейл почему-то почувствовала неожиданное облегчение. Если бы он сделал это, то наверняка узнал бы, что фактически помолвки как таковой между нею и Брайаном не было.
Да, сначала она сама хотела рассказать Нику об этом. Однако теперь, когда он заподозрил ее в связях с «четырьмя Брайанами», что-то подсказывало ей, что она не должна спешить с этим саморазоблачением. Ей следует повременить и разобраться в собственных чувствах, прежде чем раскрывать свои карты.
Если бы она была до конца честной перед самой собой, ей давно пришлось бы признать, что мысли о Брайане посещали ее крайне редко. Вряд ли это означало, что она любит его. Значит, ни о каком бракосочетании с этим человеком не могло быть и речи. И нечего морочить ему голову.
Абигейл слегка вздрогнула и поежилась, будто по ее спине провели кусочком влажного льда. В последние месяцы, когда все, что она считала в своей жизни устойчивым и надежным, стало переворачиваться вверх тормашками, Брайан оказывался для нее спасительным якорем, который помогал ей держаться на плаву в самую штормовую погоду.
И вот теперь, когда на ее пути встретился Ник, она, кажется, потеряла этот якорь, а вместе с ним и свое представление о себе, как о сдержанной и респектабельной женщине – этот мужчина разбил его в пух и прах. Подобно тому, как снежная буря врывается в поле и сметает все подряд, так и он ворвался в ее жизнь и уничтожил в ней все основные ориентиры и знакомые указатели, оставив позади себя чужое пространство, которое она теперь совершенно не узнавала.
Ник не мог поверить, что так глупо повел себя с ней. И какой черт попутал его реагировать на эту женщину подобным обратом?
Ведь он давно уже не юноша, давно вышел из возраста повышенной сексуальной озабоченности, когда приходилось рыскать повсюду в поисках какой-нибудь сговорчивом девчушки. Теперь, работая на телевидении и имея зрительский успех, особенно среди женщин, он сталкивался как раз с противоположной проблемой: у него не было отбою от представительниц прекрасного пола. Но скоропалительные, без намека на какие-либо чувства свидания, с легко доступными красавицами, в конце концов, перестали вызывать в нем что-либо еще, кроме брезгливости и отвращения. На основании богатого опыта, он, наконец, пришел к твердому выводу: такая игра не стоит свеч.
Но с этой женщиной все было иначе. Стоило ей лишь улыбнуться ему – и он готов был выполнить любое ее желание. А когда она поцеловала его, он весь так и вспыхнул, и из головы в один момент улетучились все мысли, кроме одной – о ее роскошном гибком теле, оказавшемся в его объятиях.
И это, притом, что Абигейл ничем не отличалась от других женщин: при интригующем стечении обстоятельств, она могла изменить своим принципам и убеждениям. Ведь, по ее же словам, она была помолвлена, однако для нее это, кажется, не имело значения. Но, даже зная об этом, Ник был не в силах отступиться от нее. И осознание этой своей неожиданной «слабости» пугало и злило его.
Для него помолвка являлась серьезным прологом к браку, и он уже говорил Абигейл об этом. После истории с Сидни он поклялся, больше никогда не вступать в интимные отношения с женщиной, если она уже связана обязательствами с другим мужчиной. Никаких треугольников! И он неукоснительно выполнял данную себе клятву. Выполнял до тех пор, пока не встретил Абигейл.
– Я укроюсь одеялом? Мне холодно стоять так.
Тихий голос, прервавший поток его мыслей, заставил Ника поднять голову и взглянуть на женщину, которая, всего несколько минут назад, пылала в его объятиях. Бледная, осунувшаяся, она стояла в одной тенниске около кровати и вся дрожала. Он вдруг почувствовал ком в горле и торопливо проговорил:
– Послушай, у меня есть другая идея. Внизу горит камин, и около него гораздо теплее, чем в этом спальном рефрижераторе. Почему бы тебе не расположиться на диване в гостиной? А я принесу одеяло, и ты закутаешься в него.
– Что ж, неплохая мысль.
– Тогда – милости прошу.
Ник протянул ей руку, она оперлась на нее, и они, выйдя из спальни, осторожно спустились по лестнице и благополучно добрались до гостиной. Усадив ее на диван, он умчался за одеялом и уже через минуту вернулся. Абигейл сидела, поджав под себя стройные ноги и задумчиво уставившись на танцующие языки пламени в камине.
Минуты две он стоял в дверях, любуясь этой удивительной женщиной. С темно-каштановых волос, расплескавшихся по ее точеным плечам, пристальный взгляд мужчины скользнул к бледному лицу и остановился на длинных пушистых ресницах, обрамлявших фиалковые глаза. Затем он опустил глаза вниз и с волнением увидел округлые островерхие холмики грудей, взглянул еще ниже – и из-под светло-голубой тенниски мелькнула кремовая полоска, расширяющихся кверху, бедер. Он почувствовал в паху тепло, которое начало самопроизвольно усиливаться, окутывать все пространство между ног и тормошить его дремотный стебель, который в мгновение ока проснулся и пополз вдоль живота вверх, зримо разрастаясь в размерах.
Как раз, в этот момент Абигейл отвела взгляд от камина, взглянула на дверь – и ее фиалковые глаза, невзначай, натолкнулись на выпуклый указатель направления мужских помыслов. В следующую секунду ее взгляд скрестился с взглядом Ника, и оба, долго, и не мигая, смотрели друг на друга. Он чувствовал, что женщина читала его сладострастные мысли и видела воображаемые им эротические картины, потому что все было написано на его лице. И он ждал, что она вот-вот взорвется негодованием и выскажет ему все, что о нем думает.
