Текст книги "Под вуалью"

Автор книги: Вайолет Уинспир (Винспиер)

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

– Не удивительно теперь, почему ты так циничен по отношению к женщинам. Раз тебе приходилось иметь дело с подобными... – и она презрительно вскинула подбородок.

Но глядя на мокрые от дождя волосы, из-под которых на нее пристально смотрели притягательные глаза, она почувствовала некоторое беспокойство. Под намокшей рубашкой было видно его сильное и крепкое тело.

На улице, словно барабанная дробь, ударялись о холодные металлические опоры капли дождя. Здесь же, внутри, в этом лодочном гараже, они были абсолютно одни...

Рослин и Дуэйн Хантер, дикий и непредсказуемый человек!

– Почему женщины всегда слышат скрытый смысл в любой фразе мужчины? – обратился к ней Дуэйн.

– Не все женщины это слышат. – С этими словами она оттянула мокрый ворот свитера от шеи. – Как было бы хорошо сейчас принять горячий душ, а потом вытереться мягким теплым полотенцем!

– Я бы тоже не отказался! – насмешливо глядя на выпачканные грязью ботинки и брюки, произнес Дуэйн. – Неплохо бы было еще и выпить стаканчик горячего глинтвейна.

– А я бы не отказалась от большой чашки горячего сладкого кофе.

– Вместо этого, малышка, нам придется обходиться тем, что у нас есть, – нахмурившись, он пристально смотрел на сложенные на полу паруса. Затем, обернувшись к Рослин, которая все так же стояла у столба, прикусив губу, чтобы унять дрожь, спросил: – Твое плечо... Оно все еще болит?

– Да, немного больно, – призналась она. – Наверное, я его вывихнула.

– Дай-ка я посмотрю, что можно сделать, чтобы не болело. Только стой спокойно, не вырывайся.

– Но ты всегда такой грубый!

– Ты думаешь, наверное, что я совсем бесчувственный!

– Да, бесчувственный – не слишком приятный. —На нее в упор смотрели эти зеленые глаза с золотисто-желтым блеском. Она почувствовала, как он приподнял намокший свитер и начал массировать шею там, где она соединялась с плечом. Прикосновения его были мягкими, но глубокими. Руки были теплые, а кожа в мозолях от долгой работы с деревьями и землей, и их плодами...

– Может быть, индейцы и примитивны, но они многое знают о человеческом организме. Так индейские женщины лечат своих детей, когда те падают с дерева, – неторопливо говорил Дуэйн. – Вот здесь больно, да?

Эта большая теплая мозолистая рука, прикасавшаяся кшее, плечу и позвоночнику, расслабила ее. Рослин захотелось спать. Боль уходила... а вокруг была какая-то волшебная тишина.

– Ммммм, – только и смогла произнести она. Рослин вдруг поняла, что дождь кончился. Буря улеглась, а ей с Дуэйном предстоит остаться здесь до утра.

– Вот здесь, – его дыхание шевелило волосы на висках. – Ну, как теперь? Тебе легче?

– Немного. Спасибо за чудесный массаж. – Теперь, когда он уже больше не прикасался к ней, она вдруг осознала, что у нее поднят свитер, и быстрым движением она

одернула его вниз.

– Лучше бы его снять тебе на ночь, – хмурясь, сказал Дуэйн. – Может, я смогу оторвать кусок от этого паруса, и ты в него завернешься, как в саронг[17]1. Паруса совсем сухие. Теперь только осталось найти нож или ножницы.

Он переступил через лодку и стал осматривать полки в поисках ножа или ножниц. Лампа стала дымить, а это означало, что заканчивался керосин. Рослин подумала о том, что она была не права, когда решила, что Дуэйн бесчувственный. Он безусловно был по-своему добр и заботился о других.

Она заметила, как на нем стала высыхать рубашка.

Хотя он казался таким же крепким, как и его деревья, но вряд ли ему было удобно в мокром. Она сделала шаг вперед, но тут же отступила снова назад. Она хотела предложить ему снять рубашку, но не знала, как сказать, чтобы это не прозвучало... провокационно.

Послышался смешок, но тут же она вновь стала серьезной.

– Над чем ты смеешься? – С любопытством спросил Дуэйн.

– Ни над чем. Вообще-то я думала, как предложить тебе снять рубашку и при этом не показаться нахальной, то есть я не хочу, чтобы ты подумал, что мне захотелось посмотреть на твое тело. Пожалуйста, сними ее... Ты ведь говорил, что не хочешь заболеть.

– Заболеть? Да, плантаторам это передается по наследству... – Он вытащил рубашку из-под ремня, снял ее и выжал. Когда он снова повернулся к полкам, то свет от лампы упал ему на спину, и Рослин увидела бледную полоску шрама вдоль правого плеча на фоне мускулистой загорелой спины. Наверняка, это след звериной лапы. Может быть, ягуар спрыгнул на него с дерева, когда Дуэйн обернулся к нему спиной... такой же шрам, только внутри, оставила на его сердце женщина. Это она сделала его таким: теперь доброту приходилось прикрывать некоторой жесткостью, а иногда даже жестокостью...

Она заметила, как у него на лице напряглись мышцы, когда он обернулся к ней. Он быстро снял рубашку, как будто эта ситуация его стала раздражать.

Глава десятая

Он нашел что-то острое и разрезал парусину.

– Извини, что я доставляю тебе столько беспокойства, – вздрагивая при каждом звуке, сказала Рослин.

– Извиняться, когда дело сделано, ни к чему, уже ничего не исправишь. Эта парусина, конечно, немного жестковата и грубовата, но в ней ты не замерзнешь и сохранишь благопристойность. Ты знаешь, как завернуться в саронг?

– Нет. Но я уверена, что вы, господин Хантер, как дамский угодник, этим искусством владеете. – В ответ на его язвительное замечание парировала Рослин.

Он быстро повернулся и посмотрел на нее. В тусклом свете лампы он походил на индейца. Из-под сросшихся густых черных бровей на Рослин смотрели зеленоватозолотистые глаза.

– Боитесь, что я не окажусь истинным джентльменом? – Смерив Рослин взглядом с головы до ног, он как-то недобро рассмеялся. – Жаль, что тут нет зеркала, не то бы вы увидели, на кого вы похожи. Пожалуй, больше всего вы напоминаете котенка, которого хотели утопить, опустили в воду, но в последний момент передумали. Держите, кошечка. Хотите, чтобы я показал вам, как завернуться в саронг?

– Я сама справлюсь, – сказала Рослин и, взяв парусину, бросила на него испепеляющий взгляд, если только вообще возможно говорить об этом, имея в виду Рослин.

Дуэйн посмотрел на нее тем же взглядом в ответ, ему стало интересно. Затем, повернувшись к ней спиной, он продолжал разматывать рулон парусины.

– На этом мы будем спать, – сказал он, не оглядываясь. – Возможно, она нам и дальше пригодится. Ну, как, справляетесь?

Она уже сняла его мокрый свитер и теперь пыталась завернуться в парусину, но она хорошо знала, что скорее, это было похоже на тогу, чем на величественный саронг.

– Прекрасно, – ответила Рослин, снимая брюки.

– Мне можно повернуться и взглянуть, как соблазнительно вы выглядите? – с сарказмом в голосе произнес Дуэйн.

– Что заставляет вас быть таким... таким невыносимым? Я не просила вас оставаться со мной и предпочла бы попробовать вскарабкаться наверх.

– По этому поводу у меня нет никаких сомнений. – Он лениво повернулся к ней, продолжая пристально на нее смотреть. В уголках рта застыла улыбка, смешанная с удивлением. – Киска, конечно, вас трудно назвать моделью Гогена, но заправьте свободный угол ткани в складку у бедра.

Вот так! Теперь вы вне опасности! Вам удобно?

– Как блохе, попавшей в пламя. Вероятно, вас это совсем не волнует – то, что мы сейчас здесь, но мне это совсем не нравится. Люди могут всякое подумать.

– Говоря люди, вы, конечно, имеете в виду Тристана?

– Теперь он показывал свое удивление, вскинув брови. – Дитя мое, он слишком хорошо меня знает, чтобы подумать, что я смогу вас хоть пальцем тронуть.

– Уверена, что Тристан знает ваш вкус, но женщины гораздо менее выдержаны.

– А теперь, вы, конечно же, имеете в виду Изабеллу?

Она кивнула в знак согласия, поддерживая переднюю часть своего облачения. Она ощущала неловкость и была уверена, что выглядела точно так же.

Дуэйн изучающе смотрел на Рослин, прищурив глаза.

Затем он вновь занялся устройством их постели. Переворачивая лодку набок, мышцы у него на спине напряглись. Он освобождал место для небольшого ялика. Затем он взял лампу, и на какое-то мгновение стало темно, потом с ее помощью он тщательно осмотрел внутреннюю поверхность лодки и, убедившись, что там не было пауков, уложил на дно парусину.

– Вполне удобное место для отдыха, – обратился он к Рослин. – Ты можешь разместиться в одном конце, а я – в другом. Хорошо?

– Да, господин Хантер. – Она уже почти сменила гнев на милость, ведь не могла же она не признать, что Дуэйн Хантер был изобретательным. Во всяком случае, лодка с подстилкой из парусины выглядела гораздо более привлекательно, чем голый пол.

– Нам следовало бы устроиться на ночлег раньше, чем в лампе кончится керосин. Оп, вставай же! – Взяв на руки, он перенес Рослин через борт лодки. – Когда я устроюсь на своем месте, то вытяну край парусины, чтобы нам

накрыться. Ты пока укладывайся, а я должен разложить свою рубашку и свитер – к утру они просохнут.

Рослин клубочком свернулась на дне лодки, наблюдая, как Дуэйн положил свои вещи рядом с ее рубашкой, брюками и грязными сандалиями. Пламя в лампе светило уже неровно, вот-вот обещая погаснуть. Когда Дуэйн ступил в лодку, то она начала плавно раскачиваться. Рослин была рада, когда услышала, как Дуэйн положил на пол ботинки.

Ведь он был таким высоким, что, вытянувшись во сне, его ноги, наверняка, будут прямо у лица Рослин.

Она почувствовала, как он вытягивает парусину с одной стороны.

– Накрывайся, как следует, – сказал он ей. – Я как следует проверил, нет ли там какой живности в складках.

Да, этой парусине далеко до лучшего постельного белья, не так ли? Ну, да ладно, нам хотя бы не будет холодно. – Рослин почувствовала, как Дуэйн вытянул ноги. – Мои ноги где-то у твоего лица, да? – спросил Дуэйн.

Она дотронулась до них рукой. – Надеюсь, ты во сне не брыкаешься, – сказала она.

– Бог знает. Было бы лучше, если бы мы оба сейчас... подожди, я сейчас попробую продвинуться немного повыше под сиденьем. Ой!

– Что случилось?

– Думаю, поставил себе синяк. – Она слышала, как он закряхтел, и решила, что он ударился не сильно. – Утром в гостинице синяк станет поводом для разговоров, да?

Рослин предположила, что Изабелла для симметрии наградит его еще одним.

Она слушала, как он устраивался, и, хотя они не касались друг друга, она ощущала его тело каждым своим нервом. На улице квакали древесные лягушки. Было слышно, как плещется вода в озере, и, вторя этим звукам, шелестели пальмы.

– Ты уже спишь? – В темноте голос Дуэйна прогремел как гром.

– Нет, пытаюсь. – Рослин пыталась найти удобное положение и положила себе руку под щеку.

– Извини, что не знаю никаких колыбельных. Когда я был совсем маленьким, моя няня из индейцев пела мне одну, то тебе она, наверное, покажется очень странной.

– Ты, видно, мальчишкой был таким же диким, как индейцы, – сквозь дрему произнесла Рослин.

– Это было неизбежно, особенно, когда... – он вдруг остановился, и Рослин почувствовала, как он беспокойно заворочался. – Забавно, я имею в виду любовь. Любовь к месту, так же как и любовь к человеку. Она проникает внутрь человеческого существа.

– Ты жалеешь, что уехал из джунглей? – спросила Рослин.

– Я не о себе, – ответил ей Дуэйн спустя некоторое время.

– Я думала...

– Нет. Я не жалею. Я все равно так никогда не прочувствовал до конца той жизни, как мой отец. Для него там был и его дом, и смысл его жизни, и игра.

Из разговоров с Нанетт Рослин знала, что Дуэйн был скрытным человеком, особенно, если это касалось его личной жизни, а потому она была вдвойне удивлена, что именно с ней он говорил о своем отце. Может быть, необычность ситуации способствовала столь дружескому расположению? Темнота скрывала их друг от друга, и, возможно, Дуэйн думал, что говоря с ней об отце, он сможет внушить ей спокойствие, и она перестанет нервничать, что осталась с ним одна.

– Наверное, ему было тяжело уезжать из тех мест, – сказала она. – Нанетт рассказывала мне, что он вернулся в Англию, и именно поэтому ты согласился управлять плантациями в Дар-Эрль-Амре.

– Он устал и был болен. Несмотря на то, что он любил те места, джунгли могли бы убить его. В конце концов, он согласился и вышел на пенсию, поселившись в Лоубойз, в графстве Кент, в маленьком загородном доме, оставленном ему братом.

Дуэйн замолчал, а лягушки все продолжали задавать свои вопросы.

– Ты устала, – сказал он через некоторое время. —Должно быть, хочешь спать.

– Эта усталость и не дает мне заснуть, во всяком случае – пока, – ответила Рослин. – Если у тебя есть желание говорить, то мне приятно было бы услышать твой рассказ.

– Как детям перед сном, да?

– Да, – ответила Рослин. Дети в спальне сиротского приюта. Она никак не могла вспомнить это место, где выросли и она, и Джульет Грэй. Сиротский приют – не лучшее место на белом свете. Она никогда не знала теплоты и родительской ласки. Поэтому ей очень хотелось, чтобы Дуэйн продолжил свой рассказ об отце.

– А как живется твоему отцу в Англии? – спросила она.

– Лучше, чем я предполагал. Его письма стали веселее, чем были. Пару лет назад я писал ему, чтобы он переехал ко мне в Дар-Эрль-Амру, но он не согласился. Он сказал, что все здесь наполнено воспоминаниями, а у него нет сил встретиться с ними вновь. Он так и живет в Лоубойз и, кажется, нашел в той жизни свои преимущества. Там любому понравится.

– А ты был там? – Рослин почему-то никак не могла представить Дуэйна в тихой сельской местности.

– Я взял отпуск и поехал туда вместе с отцом, когда он ушел на пенсию. В Лоубойзе некоторое время никто не жил, а потому его нужно было привести в порядок – отремонтировать и подновить. Мы все это сделали сами, потом разбили сад за домом и построили птичник, где отец собирался заняться разведением кур. Это было так непохоже на то, чем обычно раньше занимался отец. И для меня это было тоже новым. Дом в стиле Тюдора с деревянным крыльцом. Рядом кусты жимолости, своими ветвями как бы образующие навес над ступенями. Запахи утесника, хмеля, сохнувшего в печке.

– Я знал, что для того, чтобы как следует там обжиться, потребуется много времени, и я предложил отцу, что останусь с ним, найду работу, но он и слышать об этом не хотел. Если человек принес в жертву работу, которую он любил, то в конце концов, он зачахнет и станет никому не нужным, так он говорил. Без него в джунглях уже было совсем не так, как раньше, и поэтому я с радостью воспользовался предложением Нанетт. Новые обстоятельства, и работа, которую я знал и любил.

Некоторое время стояла тишина. Затем Дуэйн добавил: – Джунгли хранили воспоминания, а я уже не мог с этим справиться. Я не думаю, что когда-нибудь снова вернусь туда.

Он больше ничего не говорил, и Рослин решила, что он заснул. Укрывшись парусиной и согревшись, она лежала и думала о том, что же произошло с ней в течение последних часов, с того самого момента, когда Дуэйн заставил ее споткнуться в танце. как она его тогда ненавидела. А теперь... теперь она не знала, что же о нем думать.

В раздумье веки ее отяжелели, она уснула. Кругом все стихло.

Лучи утреннего солнца заглянули в окно лодочного гаража. Пройдясь по помещению, солнце остановилось сначала на лице девушки, а потом и мужчины, спящих в разных концах одной из лодок. Мужчина спал, уткнувшись лицом в крепкую загорелую руку. Девушка под лучами солнца зашевелилась. Через несколько минут она уже открыла глаза и стала, прищурившись, оглядываться вокруг.

Боже, где она?

Она села и тут увидела спящего Дуэйна.

Почувствовав боль в плече, она тотчас же вспомнила приключения вчерашней ночи. Была ужасная гроза. Шел проливной дождь, сверкали молнии, одна даже расщепила ствол могучей пальмы. Дорожку к гостинице совсем смыло, и Дуэйн сказал, что они должны остаться здесь до утра.

И вот это утро наступило. Было радостно от того, что светит солнце и поют птицы. Расправив спину и потянувшись, она выбралась из своей ночной постели. Стараясь не

разбудить Дуэйна, она пробралась к тому месту, где была

разложена с ночи для просушки одежда. Рубашка почти высохла, брюки же были еще влажными. Она застегнула молнию. Смотря на спящего Дуэйна, который должен был вот-вот проснуться, она заметила, что во сне в нем совсем не было его обычного высокомерия, агрессивности, он выглядел ручным, почти мальчишкой.

Черты лица казались мягче, но происходило это потому, что глаза были закрыты, а губы, наоборот, приоткрыты.

Когда солнце почти коснулось его лица, Рослин поспешила к двери и, отодвинув щеколду, вышла наружу.

Над озером все еще висел утренний туман, но солнце уже начинало припекать, и лужи, следы вчерашнего дождя, понемногу подсыхали. Она подошла к самой воде и пригорошней зачерпнула немного, чтобы ополоснуть лицо. Вытерев лицо просохшим носовым платком, она затем намочила уголок в воде и почистила им зубы. Расчески с собой не было, и пришлось пальцами пригладить сбившиеся во сне волосы.

Все равно вид у нее, должно быть, был ужасный, но поделать с этим было нечего.

В воздухе пахло грязью и обломками деревьев, как это бывает после бури или урагана, а по тому, как пели птицы, Рослин поняла, что было еще раннее утро. Птички поменьше и побольше стаями летали между берегом и островом посередине озера. Какое-то время она наблюдала за ними, потом, повернувшись, направилась к лодочному гаражу.

Она застала Дуэйна сворачивающим парусину, на которой они проспали ночь.

– Доброе утро, – немного нервничая, сказала Рослин. – Чем я могу помочь?

– Да, ничего. Я уже почти закончил. – Он поставил лодку в ее прежнее положение, она опять была готова к ремонту. Вытерев руки о брючины, Дуэйн натянул свитер. В нем уже не было того мальчишки, которого увидела Рослин, пока он спал. Небритый и непричесанный, он был похож на разбойника.

– У тебя концы волос мокрые, – сказал Дуэйн, направляясь к выходу, – ходила к озеру умыться?

Она кивнула, сунула руки в карманы брюк и сделала безразличный вид. Он был немногословен. Встретившись с ним взглядом, Рослин снова увидела в его глазах холодный зеленоватый блеск. Он опять был готов к бою. Вместе с ночной бурей ушла и непринужденность, которую она почувствовала вчера во время их разговора.

Дуэйн всматривался вдаль, где по берегу озера были раскиданы обломки пальмового ствола, ветки, листья, птичьи гнезда. Солнце светило все ярче. Туман над озером почти рассеялся. На лужах образовалась корка.

– Я пойду ополосну лицо, и потом посмотрим, как там дела с тропинкой, ведущей вверх к гостинице.

– Да, – ответила Рослин. – А который сейчас час?

Он посмотрел на часы, ремешок которых был лишь немного темнее его загорелой руки.

– Без двадцати шесть. – В улыбке Рослин разглядела некоторую издевку. – Нам удастся вернуться, пока не обнаружат наше исчезновение. Ты же переживаешь?

– Какое это имеет значение? – Вскинув вверх подбородок, она надеялась выглядеть более решительной. – Все равно же кто-нибудь их обслуги нас увидит.

– Они подумают, что мы возвращаемся в гостиницу после прогулки, – заметил Дуэйн.

– Да, конечно, – продолжала, не веря в эту версию, Рослин. – А я и не подумала об этом.

– Не кипятись, не стоит, – упрекнул ее Дуэйн и, повернувшись, пошел к озеру. Песок поскрипывал под подошвами его ботинок. Набирая полные пригорошни воды, он ополаскивал лицо и волосы. Закончив туалет, он вытерся рубашкой, которая еще только вчера, вся белая и накрахмаленная, так элегантно смотрелась на нем под парадным пиджаком. Подойдя к Рослин, он пригладил волосы. Жесткие и густые, не желающие подчиняться, они отливали темной бронзой в лучах яркого утреннего солнца.

– Уже легче, но я бы не отказался пойти куда-нибудь поесть. – Он выжидающе посмотрел на нее. – Съесть бы целую тарелку жареных снетков с огромным куском подрумяненного хлеба с маслом, а потом выпить дымящегося ароматного кофе. Ну, как тебе моя идея?

– Ты просто садист, – ответила ему Рослин. – Господин Хантер, позвольте вам заметить, что чем скорее мы поднимемся в гостиницу, тем скорее оба позавтракаем.

– Вчера дорожка представляла собой груду грязи, камней и обломков деревьев, так что вряд ли сегодня нас ожидает легкий подъем. Сначала я попробую подняться один – и не надо сверкать своими огромными серыми глазищами! Если я скажу тебе оставаться внизу и немного подождать, то тебе так и придется поступить. Возможно, мне понадобится помощь и веревки, чтобы поднять тебя.

– Я же не беспомощное дитя, – зашумела Рослин. – Если ты можешь взобраться по этой скале, то и я смогу. И даже ты меня не остановишь.

– Ты так думаешь? – Сунув руки в карманы, он стоял, пристально глядя на Рослин. – Я могу понять твое упрямство, потому что и сам был когда-то таким, но ведь у тебя есть еще одна причина, по которой ты хочешь вернуться в гостиницу никем не замеченной. Тебе же не хочется, чтобы кто-то узнал о твоем ночном приключении. Ты боишься, что Тристан может что-нибудь подумать. Для него ты маленькая девочка, сидящая в тени цветущего персикового дерева, и ты не хочешь разрушить этот романтический и очаровательный образ.

– Ты... ты – чудовище! – Она попыталась нанести ему удар в челюсть, но Дуэйн без труда перехватил ее руку и крепко сжал.

– Ты ведь и не подозреваешь, киска, что сама отнюдь не любезна, если не сказать, не менее жестока. – Теперь он крепко сжимал обе ее руки. Слегка приоткрыв рот, он, улыбаясь, глядел на нее, показывая ровные белые зубы. Рослин покраснела, а в глазах сверкали яростные огоньки.

– Вчера днем вы с Тристаном видели, как из моего номера вышла Изабелла, – продолжил Дуэйн. – И вы оба решили, что я занимался с ней любовью. И ты вбила себе в голову, что Тристан подумает, что этой ночью было продолжение – но уже с тобой в главной роли. Не так ли?

Румянец стал еще гуще.

– Почему ты сказал, что я жестока?

– Вам, женщинам, не нравится такое слышать, не правда ли? – Он весело улыбался. – Даже самым сильным это не по нраву, я знаю. Ну ладно, я скажу тебе, чем мы с Изабеллой занимались у меня в номере вчера, если это немного тебя успокоит, и ты перестанешь думать о том, что может подумать о тебе Тристан. Незадолго до этого мы вернулись в гостиницу после обеда, и я уже собирался прилечь, когда она постучалась в дверь моего номера. Мы обедали в открытом кафе, и от солнца у нее разболелась голова, а таблеток у нее не оказалось. Прожив в этом краю достаточно долго, я научился принимать меры предосторожности и умею предугадывать возможные последствия, а потому, подобно тетушке Полли, у меня всегда с собой лекарства от головной боли, от живота и от малярии.

– Так вот, я приготовил лекарство для Изабеллы, и она выпила его у меня в комнате. Она уже направлялась к себе, как тут в коридоре повстречалась с вами. Вы увидели ее в соблазнительном пеньюаре, с распущенными волосами.

Так что ничего удивительного нет в том, что вы, мисс Кошечка, могли обо всем этом подумать.

– Вчера вечером я не притронулся к вам, потому что хотел, чтобы вы решили, что у меня другой вкус. И вообще, для меня защищать вас, абсолютного ребенка, в ночи – в этом было столько новых ощущений. К тому же я не хотел, чтобы вы подумали, что привлекательны для меня.

– Но ведь я ничего такого не делала, – запротестовала Рослин.

– Нет, но вы решили, что мой кузен может предположить, что вы неотразимы.

– Да, в отличие от вас, – Рослин опять покраснела, – он ко мне расположен.

– И раз это так, то здесь обязательно должна присутствовать ревность, не правда ли?

Рослин утвердительно кивнула.

– Такова человеческая природа.

– Эта наша природа постоянно представляет для нас проблему, – сухо заметил Дуэйн. – Мы не понимаем самих себя, так же как не понимаем других. И если бы мы не были загадками для самих себя, то вчера ночью вы бы восприняли меня, как старшего брата, и ни секунды бы не раздумывали над чем-то другим.

– Дело в том, – и она грустно рассмеялась, – что вы никак не напоминаете мне брата.

– А как же я по-вашему выгляжу?

«Как гром и молния, – подумала про себя Рослин. – Как все, что связано с джунглями и пустыней».

– Вы очень твердый, и знаете это, – вслух сказала она. – Вы не обладаете качествами Тристана и вашей бабушки, в присутствии которых чувствуешь себя легко и свободно.

– Прошу прощения, что это так, но вы не должны забывать, что я не чистокровный отпрыск. Я смесь французской сучки и английского бульдога, а их дитя не могло быть ничем иным, кроме как тем, кого вы перед собой видите. А временами, и вам это, видимо, хорошо известно, мой лай больнее, чем мой укус.

Она улыбнулась, но где-то внутри она почувствовала, что в этом не было ничего смешного. Широко раскрытыми, полными удивления глазами, смотрела на Дуэйна Рослин.

Резко отпустив ее, он сказал, что пора подниматься наверх.

Солнце поднялось еще выше, и поверхность озера отливала теперь металлическим блеском. В воздухе было слышно жужжание каких-то насекомых, привлекаемых спекшейся грязью и остатками живности на берегу. Рослин не переставала отмахиваться от назойливых мух, а Дуэйн в это время отбрасывал с прежней дорожки камни, облепленные глиной.

Ей было наплевать на его решение, наплевать на собственную безопасность, она совсем не хотела оставаться здесь внизу, атакуемой прожорливой мошкарой и песчаными мухами.

– Давай попробуем, – обратилась она к Дуэйну. – Они меня совсем скоро съедят.

Он оглянулся назад, через плечо поглядывая на Рослин.

– Хорошо, – ответил он. – Но я пойду вперед, а ты

будешь строго следовать за мной. Понятно?

– Я же не ребенок. – И она смахнула назойливую муху, пытавшуюся пробраться за ворот рубашки. – Ну, пошли же, пожалуйста! Я умираю от желания скорее выпить чашечку кофе и принять душ.

– Слава Богу, это легче, чем прорубать новую тропу в джунглях, – усмехнулся Дуэйн. – А эти мухи – так просто божьи коровки по сравнению со своими сородичами из джунглей.

– Я так и думаю, – ответила Рослин. – Но там, наверное, люди надевают маски, чтобы защититься от них?

– Может быть, – согласился Дуэйн. – А теперь смотри. Держись за мой ремень, когда мы начнем подниматься. – И он показал ей ремень под свитером на брюках.

– Держись крепко! Иди след в след за мной, никакой самодеятельности!

– Ну, ладно, капитан! – И она попыталась пошутить, но то, что еще вчера было вполне приличной дорожкой, сегодня представляло собой груду камней, перемешанную с грязью. Казалось, что подняться вверх просто невозможно.

То там, то тут торчали обломки скалы. А если какой-нибудь из этих обломком оторвется и полетит вниз, то им с Дуэйном не поздоровится.

– Знаешь, – обратился к ней Дуэйн, – ты можешь отправиться в лодочный гараж и подождать меня там. Всего лишь около часа, да и мух там нет.

– Я не боюсь подъема. И ты бы не предпринял его сам, если бы не верил в его возможность. Тебе нравится быть сильным и независимым. А те, кому больно, теряют свою силу и сдаются на милость победителя. – Она понимающе улыбнулась. – А ты на это не пойдешь.

– Ну, тогда, пошли, умная кошечка. – И он, повернувшись лицом к скале, поставил ногу на торчавшие корни деревьев, пробуя их прочность. Рослин тем временем, просунув руку под ремень, крепко взялась за него. Они начали взбираться вверх.

Каждый шаг стоил больших усилий и напряжения.

Она продолжала одной рукой сжимать ремень Дуэйна, а другой помогала себе, цепляясь за торчавшие рядом ветви, корни или камни. Она вспотела, болели икры ног, а царапины щипали. Дуэйн постоянно останавливался, давая ей возможность передохнуть. Над головами летали птицы, как будто хотели полюбопытствовать, для чего они предпринимают это восхождение.

– Мне бы сейчас крыло голубя, – заметила Рослин.

– Я думаю, лучше бы орла – он бы оказался полезнее. – Тогда я смог бы поднять тебя и в клюве перенести прямо наверх.

Вершина скалы теперь уже была всего лишь в нескольких метрах от них. Солнце припекало, и Рослин чувствовала под рукой влажную от пота кожу Дуэйна. Они опять двинулись в путь, и Рослин почувствовала, как напряглись мышцы спины. Она, как верный пес, шла след в след Дуэйну.

Они были уже почти дома – Рослин, казалось, ощущала аромат свежеприготовленного кофе – как у нее из-под ног вылетел камень: она оступилась и повисла на ремне Дуэйна.

Он покачнулся, когда с собственному весу прибавился вес Рослин, но тотчас же схватился рукой за корягу.

– Попробуй взяться за мою ногу другой рукой и подтянуться. – Оглянувшись через плечо, обратился к ней Дуэйн. – Вот так. Не отпускай! Используй меня как опору и подтягивайся. Ну, как? Получается?

Полностью подчинившись, Рослин следовала его указаниям. Она схватила его за левую лодыжку и попыталась подтянуться. Ей удалось подтянуться головой до уровня бедра Дуэйна. Сердце бешено колотилось. Перед глазами возникала снова и снова картина того, как они вдвоем, сорвавшись, летят вниз.

Это чуть было не случилось. Неожиданно, оказавшись дополнительным весом для Дуэйна, она чуть было не сорвала его вниз.

– И... и... извини меня за то, что произошло. – Так здорово, что у тебя молниеносная реакция.

– Это всего лишь привычка. С тобой все в порядке?

– Да, спасибо. А с тобой? Твой ремень – он, наверное, сильно врезался?

– Ты не такая уж тяжелая. Ну, ладно, пора двигаться дальше. Ты же сказала, что умираешь от желания выпить чашечку кофе и принять душ, помнишь?

– Когда я произнесла эти слова, я раздразнила Провидение. – Ей стоило больших усилий говорить непринужденно, как будто ничего не произошло. – Все, чего я хочу сейчас, так это добраться до вершины и почувствовать под ногами твердую землю.

Они сделали последний рывок и вот уже наверху, на траве, переводили дыхание.

– Итак, нам это удалось, – решительно произнес Дуэйн.

– Благодаря тебе. – Она села и оглядела себя. Рубашка была порвана, брюки запачканы грязью, а волосы от пота прилипли к вискам. Вид у нее, должно быть, был ужасный. А Дуэйн, сидя рядом, еще больше походил на разбойника.

Он поднялся и подал ей руку.

– Да ты и сама храбрая. – Он улыбнулся и похлопал ее по щеке, как ребенка. – А теперь пойдем и выпьем кофе.

Прежде, чем отправиться следом за ним, она еще раз оглянулась назад. Озеро поблескивало внизу, а в нем, как в зеркале, отражались тени летающих над ним птиц. Это место она никогда не забудет... если только память об этих днях не исчезнет как сон, когда к ней вернется память о прошлом.

Когда она догнала Дуэйна, он смотрел на часы.

– Все еще рано. Может быть, нам удастся остаться незамеченными.

– Ты имеешь в виду, – начала Рослин, – что мы никому не скажем, как мы провели эту ночь?

– Но ведь это же совсем не их дело, разве не так?

– Но ведь там, внизу, ты говорил...

– Забудь о том, что я говорил там, внизу. – Они были почти у самого входа в гостиницу. Все было тихо. – Ты знаешь, уже здесь, наверху, я кое-что понял.

Их взгляды встретились, и Рослин снова увидела, как смотрят на нее с небритого лица зеленые глаза.