Текст книги "Военные приключения. Выпуск 1"

Автор книги: Василий Веденеев

Соавторы: Станислав Гагарин,Андрей Серба,Владимир Зарубин,Карем Раш,Валерий Латынин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 31 страниц)

Он спрыгнул с коня, с мечом в руке занял место в первой шеренге дружинников. Сделал широкий шаг в сторону Искоростеня…

Великая княгиня смотрела, как длинными ровными рядами двигались к крепостным стенам ее воины, как через ров с водой легли широкие бревенчатые мостки, к стенам приставлены лестницы, и вереницы киевлян сноровисто полезли вверх…

Воевода Ратибор оторвал взгляд от затухающего на городских стенах боя, от распахнутых настежь крепостных ворот, в которые вливались лавиной Полянские дружинники. Глянул на Ольгу.

– Великая княгиня, Искоростень досыта вкусит уготованную ему небом долю. Скажи, какой древлянский град будет следующим? Когда и куда готовить мне дружину?

– Никуда, воевода. Потому что не воевать и разорять древлянскую землю прибыла я, а вернуть ее снова в лоно матери-Руси. Не всему древлянскому племени принесла я месть, а лишь князю Круку и искоростенцам, прямым виновникам смерти моего мужа. Завтра ты отправишь гонцов в древлянские города с вестью, что великая киевская княгиня ждет их лучших людей. Я внемлю всем их кривдам и пожеланиям, и мы сообща решим, как жить дальше. Я хочу, чтобы полянин стал старшим братом древлянина, а Киев – заступником и матерью всех городов и весей. Не брани и крови, а мира и покоя на Русской земле желаю я…

17

Поглаживая бороду, князь Лют с интересом окинул взглядом стоявшую перед ним девушку. Молодая, стройная, с миловидным свежим лицом и распущенными по плечам длинными золотистыми волосами, она смело смотрела на князя.

– Кто ты, дева?

– Любава, дочь сотника Брячеслава. Вместе с тобой и киевским Игорем он ходил в последний поход на Царьград и не вернулся оттуда.

– Помню его. Он был храбрым воином и умер со славой, как и подобает русичу. Но что тебя привело ко мне?

– Три дня назад я собирала в лесу грибы и наткнулась на раненого пса. Кто-то ударил его ножом в грудь, он потерял много крови и был едва жив. Я взяла его с собой, выходила целебными травами и кореньями. Пес, едва встав на ноги, начал рваться в лес, и мы с матерью помогли ему и обнаружили мертвеца. Этот человек умер не своей смертью, а был убит. С этой татьбой я и пришла к тебе, княже.

– Ты знаешь убитого?

– Да. Оттого и явилась сразу к тебе, а не к тиуну. Это чужеземец-варяг, и не простой викинг или купец, а главный их дротт. Еще раньше на торжище я слышала, что он пошел в лес за травами и до сих пор не вернулся.

Лют опустил голову, нахмурился. Он тоже знал, что в лесу исчез верховный жрец Одина, поиски которого ни к чему не привели. И теперь, если девушка говорит правду, обнаружен его труп. Это сулит ему, князю земли, на которой убили ее гостя, мало приятного. Русские законы делили убийства на два вида: в сваде, то есть в ссоре, неумышленно, по неосторожности, и в разбое, то есть заранее обдуманно, с умыслом. Сейчас был случай явного разбоя, причем чужестранца и к тому же дротта. Было над чем призадуматься полоцкому князю.

– В день, когда нашла собаку, видела в лесу еще кого? – спросил Лют.

– Да. Встретила двух челядников одного хазарского купца. Заметив меня, они спрятались за деревом. Но за день до этого я покупала у их хозяина бусы и хорошо запомнила его прислужников.

– Кто этот купец?

– Хозрой. Он уже несколько дней сидит на торжище.

– Хозрой, Хозрой, – повторил Лют. – Слыхал о таком, вертится он подле пришлых варягов. Однако это дело понятное: у него – товар, у викингов – деньги. Но что делать его челядинцам в лесу, зачем прятаться? Ты не ошибаешься, Любава?

– Нет, княже. Я сама удивилась, что им понадобилось в лесу. Зачем боятся меня и укрываются, будто тати.

– Хорошо, Любава, подожди меня на подворье. Ты должна указать место, где нашла тело дротта, и уже оттуда я начну гнать след. И знай, что с этой минуты ты главный видок в деле о разбое варяжского дротта.

Лют громко хлопнул в ладоши, и на пороге горницы вырос слуга-дружинник.

– Пошли за ярлом Эриком и хазарским купцом Хозроем, – приказал князь. – Достань их хоть из-под земли, но чтобы в полдень оба были у меня…

Хозрой был доставлен на княжеское подворье уже через час прямо с торжища. Ярл Эрик прибыл в назначенный срок самостоятельно, окруженный десятком вооруженных викингов и в сопровождении нового верховного жреца. Князь Лют коротко сообщил собравшимся обо всем случившемся и велел Любаве отвести всех в лес на место, где был обнаружен труп.

Девушка не ошиблась: убитый действительно оказался пропавшим без вести дроттом. Его сразу узнал и сам Лют, это подтвердили Эрик и прибывшие с ним викинги. Признали они и любимую собаку жреца – крупного серого волкодава, постоянного спутника покойного. Дротт был убит двумя ударами ножа в спину, а затем наспех зарыт в мелко выкопанную яму.

Обнаружив труп, требовалось немедленно приступить к «гонению следа», то есть розыску преступника по обнаруженным следам. Для этого в первую очередь необходимы были показания свидетелей послухов, слышавших что-либо о данном случае, и видоков, видевших нечто из имеющего отношение к убийству. Обычно этим занимался назначенный князем судья-тиун, но в случаях, если убитым оказывался знатный человек или чужестранец, его обязанности мог взять на себя лично князь. Именно так и решил поступить Лют.

– Любава, – обратился он к девушке, – ты единственный видок. Поведай, что видела и знаешь. Но помни, что за каждое ложное слово падет на тебя гнев наших богов и тяжесть княжеской кары.

Любава рассказала собравшимся все, что уже говорила раньше князю. Показала и затянувшуюся рану на груди сидевшего у ее ног пса убитого дротта.

– Хазарин, что делали тем днем в лесу твои челядники? – спросил Лют у Хозроя, когда девушка замолчала.

Конечно, проще было бы задать подобный вопрос самим слугам, но в отношении рабов это обычно не делалось. Варяги вообще не признавали их за людей, а русичи считали, что человек, не пожелавший умереть свободным и выбравший вместо честной смерти воина позорное ярмо раба, не имеет своей воли и права на самостоятельные действия, а потому за него полностью несет ответственность хозяин. Хозрой, мгновенно прикинув обстановку уже после первых слов Любавы, не медлил с ответом ни секунды.

– Светлый князь, мои люди в тот день не были в лесу. Равно как и в любой другой, – твердо сказал он. – У меня здесь всего два раба, и оба все время помогают мне на торжище. Да и зачем мне посылать их в лес? Тем более без присмотра…

– Что молвишь на это, дева? – посмотрел на Любаву князь. – Настаиваешь ли, что видела в лесу слуг купца Хозроя?

– Это были они, княже, – уверенно ответила Любава. – Я готова принести в том священную роту богам.

Лют взглянул на стоявшего в окружении викингов Эрика.

– Все слышал, ярл? Кому у тебя больше веры: деве или хазарину? Дротт был твоим братом по крови и вере, а потому прошу и тебя стать судьей в этом деле.

Эрик тронул свою густую рыжую бороду, пожал плечами.

– Кто-то из двоих врет, а потому надобно гнать след дальше. Лишь так мы узнаем правду. А заодно кто – дева или купец – окажется лжецом и лишится за это языка.

Лют в знак согласия кивнул головой, поднял руку.

– Дева и купец, слушайте мое слово. Каждый из вас должен доказать собственную правоту или уличить другого во лжи. А если через три дня и три ночи никто из вас не очистит себя от подозрений, вашу судьбу решит божий суд.

– Княже, у меня есть еще один видок, – произнесла Любава. – Он, правда, не может сказать в мою защиту ни одного слова, однако наверняка обличит хазарина во лжи.

– Кто же он?

Девушка указала на пса.

– Эта собака. Она защищала хозяина и знает его убийц. Пес сам получил от них удар ножом и хорошо запомнил их. Вели доставить сюда челядников хазарина, и собака укажет нам убийцу дротта.

Лют вопросительно глянул на Эрика, тот, в свою очередь, на нового верховного жреца Одина.

– Что скажешь, дротт? Может ли пес быть видоком?

Жрец задумчиво посмотрел куда-то вдаль, беззвучно пошевелил губами и лишь после этого разжал рот.

– Боги не всех наделили даром слова, но во все живое вдохнули душу. Собака – разумная тварь и долго помнит хорошее и плохое. К тому же она лишена человеческого своекорыстия и лукавства. Поэтому боги не запрещают псу помочь найти убийц хозяина. Один разрешает ему приблизить час мести за своего верного слугу-дротта.

– Хазарин, ты слышал, что молвил старик? Считай, что это и мое слово, – сказал Лют. – Сейчас мои гридни доставят сюда челядников, и мы проверим правду твоих слов.

У Хозроя от страха перехватило дыхание, однако внешне он ничем не выдал своего состояния.

– Светлый князь, я послушен любой твоей воле, но моих рабов нет в городе. Я не знал, что ты захочешь их видеть, и еще утром отправил вниз по реке скупать мед и воск. Прости за это…

По губам Люта скользнула недоверчивая усмешка, но тут на помощь пришел Эрик.

– Пусть будет так, хазарин. Когда рабы вернутся?

– Завтра вечером.

– Сразу приходи с ними на княжье подворье. И горе тебе, если сейчас солгал.

18

Микула не первый год знал стоявшего перед ним дружинника, но все-таки еще раз внимательно осмотрел его. Высокий, широкоплечий, весь налитый здоровьем и силой, он был лучшим сотником из числа прибывших с Микулой воинов, его правой рукой в том непростом деле, из-за которого тысяцкий появился в Полоцке.

– Ярослав, – сказал Микула, – мы смогли перехитрить наших врагов в священной роще, но не усмотрели за ними у родника. Они убили старого варяжского дротта, и теперь воля и голос бога викингов Одина в руках вещуньи Рогнеды и хазарина Хозроя. Они хотят бросить двадцать сотен варяжских мечей на помощь Искоростеню, а наша цель – не допустить этого. Вот почему я велел кликнуть тебя ночью. Если не дремлют наши вороги, не время спать и нам.

– Слушаю тебя, воевода.

– Сегодня в лесу найдено тело убитого дротта… – И Микула подробно рассказал сотнику все, что случилось в овраге у тела варяжского жреца. – Я уверен, что его смерть – дело рук Хозроя и Рогнеды, но это надобно доказать князю Люту и ярлу Эрику. Такое по силам только Любаве и уцелевшему псу покойного дротта. Это понимаем не одни мы, но и убийцы, а поэтому они постараются избавиться от видоков любым способом. Мы должны сберечь девушку и собаку до судного дня. Возьми десяток лучших воинов и не отходи от Любавы ни на шаг.

– Воевода, с этой минуты ее жизнь на моей совести, – склонил голову сотник.

– Выслушай и запомни напоследок один мой совет: пуще всего опасайся Хозроя. Он хитер и вероломен, подл и коварен, для него нет ничего святого. Еще никогда ни один хазарин не желал добра русскому человеку, а потому страшись его как ползучей гадины…

19

Прикрыв в полудреме глаза, не в силах бороться с полуденным зноем, священник Григорий лениво ворочал ложкой кипящее в горшке варево. За его спиной раздались легкие шаги, и на костер упала тень. Григорий открыл глаза, медленно повернулся. В шаге за ним застыла фигура в монашеском плаще, с капюшоном на голове и четками в руках. Григорий еще не видел лица стоявшего, не слышал его голоса, но лишь по одному ему известным приметам сразу узнал подошедшего.

– С возвращением, сын мой, – тихо произнес он, снова поворачиваясь к костру. – Садись к огню, обед скоро поспеет.

Монах присел на бревно рядом с Григорием, сбросил с головы капюшон. Этот был тот молодой служка, которого священник отправил с тайной грамотой о событиях на Руси к константинопольскому патриарху. И вот, вернувшись обратно, он снова перед Григорием. Священник быстро огляделся по сторонам. Он всегда предпочитал одиночество, а поэтому вокруг, насколько хватало глаз, не было видно ни души. И все-таки, повинуясь въевшейся в плоть и кровь подозрительности, Григорий начал разговор на греческом языке.

– Ты был у патриарха, сын мой?

– Да, святой отец, – тоже по-гречески ответил служка.

– Вручил ему грамоту?

– Конечно. Он при мне прочел ее.

– Что изволил передать святейший?

– Патриарх не доверил своих мыслей ни шелку, ни пергаменту, а велел изложить тебе все на словах. Русь отныне должна стать послушна империи, а дабы держать в повиновении русскую княгиню, надобно устроить так, чтобы она крестила собственного сына и отправила его в Константинополь. Как это сделать – решать тебе самому. Я передал все, святой отец.

Григорий опустил голову, задумался. Патриарх хочет крестить будущего русского великого князя и держать его заложником в Константинополе? Отличный ход! Нечто подобное приходило в голову и Григорию. Больше того, он даже предусмотрел кое-какие подробности намерения, как это лучше сделать.

И священник снова обратился к служке:

– До того как принять сан, ты служил в гвардейской схоле. Скажи, хорошо стреляешь?

– Сказать по правде, я не славился в бою на мечах или секирах, но как стрелку мне не было равных во всей когорте.

– Попадешь в ствол дерева за пятьдесят шагов, не опустив стрелу ниже черты, которую я проведу?

Бывший гвардеец мгновение раздумывал.

– Сделаю, святой отец. Но мне нужно время, чтобы руки налились утраченной силой, а глаза приобрели былую остроту и зоркость.

– У тебя будет необходимое для этого время. К упражнениям с луком следует приступить немедленно. И да поможет нам бог…

20

Лодка зашуршала днищем о прибрежный песок, замедлила ход. Сотник Ярослав поднялся со скамьи, легко спрыгнул на берег. Глянул на двух гребцов-дружинников, вытаскивавших из уключин весла.

– Захватите рыбу и сразу к Любаве. Буду ждать вас у нее…

Он поправил на голове шапку, постучал сапогом о сапог, стряхивая с них прилипшую рыбью чешую. Взбежал вверх по речному обрыву и быстро зашагал к виднеющимся на взгорье стенам города. Тропинка, причудливо петляя между кустами и деревьями, вела его через лес, спускаясь в овраги и ложбины. Солнце уже спряталось за верхушки деревьев, в лесу начало темнеть, от близкой реки веяло прохладой. Сотник зябко передернул плечами и с сожалением подумал, что зря не взял с собой на рыбалку плащ, оставив его утром в избе у Любавы.

Вдруг он замедлил шаг, остановился. Прямо на тропе лежал узорчатый воинский пояс, к которому был пристегнут широкий кривой кинжал в богато украшенных серебряной насечкой ножнах Сотник осторожно приблизился к поясу, склонился над ним, и в то же мгновение из-за кустов, обступивших тропу, выскочили двое в темных плащах и низко надвинутых на глаза шапках. Прежде чем Ярослав успел что-либо понять или предпринять, сильный удар дубиной обрушился ему на голову и свалил с ног.

Он пришел в сознание на дне глубокого лесного оврага возле небольшого костра. Его руки и ноги были связаны, ножны меча и кинжала пусты, во рту торчал кляп. Не показывая, что пришел в себя, Ярослав сквозь едва приоткрытые веки бросил внимательный взгляд по сторонам. Возле огня сидело пятеро, троих сотник узнал сразу: это были хазарин Хозрой и два его раба-челядника. Недалеко от огнища лежало на земле еще несколько воинов-варягов. Они пили из кубков хмельной ол, заедая его вяленой рыбой с хлебом. Ярослав напряг слух, прислушался к разговору у костра.

– Что ответил рыцарь Шварц, сотник? – спросил Хозрой у сидевшего рядом с ним викинга в дорогих, с позолотой, византийских доспехах.

– Тевтон прочитал послание Эрика и сказал, что не признает грамот, а потому хочет говорить с ярлом с глазу на глаз.

Хозрой улыбнулся.

– С глазу на глаз? Что же, пускай говорят. Если бы рыцарь хотел отказаться от предложения ярла, им незачем было бы встречаться. Тевтон просто желает поторговаться и сорвать как можно больше золота за свой набег на полоцкую землю.

– Шварц предложил встретиться на поляне у Черного болота. Он будет в условленном месте завтра ночью, а утром ждет там и ярла.

– Хорошо, сотник. Скачи к ярлу и передай ему ответ тевтона. А это награда за то, что не забыл о нашем уговоре.

Хозрой бросил сотнику кошель с деньгами, тот на лету подхватил его и спрятал за поясом. Подняв с земли щит, на котором сидел, варяг направился в кусты, и вскоре оттуда донесся конский храп и стук копыт.

– А теперь слушай ты, – повернулся Хозрой к неизвестному Ярославу человеку. – Проклятая русская девка с недобитым псом спутала всю мою игру. Мало того, что я остался без помощников, которым сейчас нельзя показываться в городе, еще не известно, что принесет мне самому судный день. К тому же варяги не знают, чему верить: предсказаниям убитого дротта или ворожбе Рогнеды. Они решили снова спросить совета у богов, и это будет делать новый верховный жрец. Не думаю, что он осмелится пойти против воли предшественника, поскольку тоже видел мнимого Одина на болоте у священной рощи. Но вряд ли захочет он лишиться золота, полученного от меня через Рогнеду. А потому варяжские боги скорее всего дадут викингам новый совет: двинуться под знамена ромейского императора. Пускай идут…

Хозрой полез за пазуху, достал оттуда пергаментный свиток, передал неизвестному. Тот проверил печать и спрятал его под полой плаща. Снова вытянул шею в сторону хазарина.

– Завтра утром поскачешь в Киев и будешь там раньше варягов. Найдешь хозяина и скажешь, что, хотя викинги ярла Эрика плывут на службу к ромеям, по пути они нападут на Киев. Пусть решит, как помочь им завладеть городом, и с этим планом пришлет тебя к ярлу. Ступай и готовься в путь.

Неизвестный поднялся с земли, закутался в плащ и, не проронив ни слова, исчез в темноте. А Хозрой уже смотрел на одного из челядников.

– Сделал ли то, что я велел?

– Узнал все, что было поручено. Киевский тысяцкий поставил на постой к Любаве пять воинов. Их старший спал в избе, остальные – на сеновале. По твоему приказу мы выкрали старшего, и сегодня ночью он проведет нас прямо в избу к Любаве.

– Окуните этого руса в ручей. Пускай очнется. Я хочу говорить с ним.

Сотника грубо схватили за руки и ноги, но когда он слабо застонал и открыл глаза, его снова положили на землю. Хозрой присел сбоку, вытащил у Ярослава изо рта кляп.

– Рус, ты полностью в моей власти, твоя жизнь и смерть в моих руках. Выбирай: проведешь нас в избу к Любаве или примешь смерть в этом овраге.

Вместо ответа Ярослав опять закрыл глаза и молча отвернулся от хазарина. Тот поднялся на ноги, со злостью ткнул сотника носком сапога в бок.

– Проклятый рус! Я так и знал, что он откажется. Ничего, одним на подворье меньше будет.

Хозрой отошел к костру, посмотрел на челядников.

– Тушите костер и идем к Любаве. А ты, – задержал он взгляд на одном из подручных, – останешься здесь и перережешь русу горло. И смотри, спрячь тело так, чтобы не повторилась история с дроттом.

Когда костер был погашен, а Хозрой со своими спутниками исчез в лесу, оставшийся в овраге челядник подошел к Ярославу. Выхватив из-за пояса нож, он занес его над головой сотника, но затем опустил. Разве он забыл, что душа убитого руса, видевшая и запомнившая убийцу, будет преследовать его днем и ночью, во сне и наяву, пока не отомстит? И потому раб не отберет жизнь у связанного пленника, а предоставит возможность сделать это другим. Схватив Ярослава за ноги, челядник протащил его по дну оврага к месту, где тот, заканчиваясь, всего на несколько шагов не доходил до обширного зловонного болота. Еще раз проверив надежность пут на руках и ногах пленника, подручный Хозроя привязал сотника спиной к дереву, довольно потер руки. Пускай комары-кровососы отнимут жизнь у руса, пускай им мстит его душа, лишенная тела и не вознесшаяся в пламени священного костра к предкам, а потому обреченная неприкаянной вечно скитаться между небом и землей, томимая одной мечтой – отомстить виновнику ее мук…

Недалеко от избы Любавы Хозроя встретил один из его тайных соглядатаев.

– Все в порядке, – сообщил он, – русы спят. Все четверо ночуют на сеновале, так что Любава с матерью в избе одни.

Хозрой не терял ни минуты, все было продумано и рассчитано заранее. Десяток варягов, которым он хорошо заплатил и потому готовым на все, осторожно перелезли через плетень подворья Любавы. Четверо из них с мечами наголо замерли возле дверей сеновала, остальные подкрались к избе. Подперев колом дверь, чтобы ее нельзя было открыть изнутри, они обложили одну из стен сухим мхом и полили дегтем. После этого четверо с луками в руках спрятались в кустах напротив окон, а двое остались возле стены. Вот один наклонился над мхом, и в темноте вспыхнул едва заметный огонек. Он стал быстро разрастаться, и вскоре в воздухе запахло дымом. Тотчас внутри избы раздался громкий собачий лай, на фоне маленького окошка мелькнул контур женской фигуры. Варяги, спрятавшиеся в кустах, натянули тетивы луков, но спустить их не успели. В воздухе просвистели чьи-то стрелы, пущенные неведомо откуда, и все четверо повалились мертвыми на землю. Двое поджигателей испуганно метнулись от избы к плетню, но стрелы невидимых стрелков настигли их на полпути. Четверо викингов, стоявших возле дверей сеновала, бросили мечи и поспешно схватились за луки. Но уже было поздно: они тоже разделили участь товарищей, пережив их лишь на несколько мгновений.

Хитер и изворотлив был старый хазарин Хозрой, только не учел, что умом обладали и другие. Сотник Ярослав, поселившись с четырьмя дружинниками у Любавы, шести остальным велел днем отсыпаться в воеводской избе, а с наступлением темноты тайно и бесшумно пробираться через зады подворья к избе девушки и не спускать до утра с нее глаз. И все в эту ночь случилось именно так, как предполагал русский сотник.

Когда Хозрой увидел появившихся на подворье шестерых русичей с луками в руках, а с сеновала выскочили еще четверо с обнаженными мечами, он понял все.

– Скорей отсюда… – прошипел он притаившемуся рядом в тени изгороди челяднику. – Проклятые русы опять перехитрили нас… – и первым бросился в темноту.

21

По ночному лесу медленно двигалась сотня конных викингов. Ехали плотным строем, стремя в стремя, занимая проезжую часть дороги. Их копья и секиры были взяты на изготовку, у многих в руках виднелись луки с положенными на тетивы стрелами. Варяги редко бились в конном строю, их стихия – бой в лодиях на воде или в тесно сомкнутых пеших шеренгах на земле. Лошади служили им обычно для сохранения сил в длительных переходах. Сейчас, будучи настороже, викинги чутко прислушивались к малейшему лесному шороху, к каждому крику ночной птицы.

В голове колонны ехал сотник, беседовавший с Хозроем в овраге у костра. Передав ярлу свой разговор с рыцарем Шварцем и его пожелание, сотник получил приказ отправиться к Черному болоту, чтобы обезопасить место предстоящей встречи от ненужных глаз и ушей, а также служить надежной защитой самим ее участникам. Эрик особо предупредил сотника, что с появлением в Полоцке киевского тысяцкого Микулы отношение к варягам со стороны князя Люта заметно ухудшилось. К тому же минувшей ночью на одном из городских подворий было побито стрелами несколько викингов, в чем ярл опять-таки усматривал козни киевского посланца. Поэтому Эрик советовал сотнику быть в пути как можно осторожней, и тот, будучи на Руси не в первый раз и хорошо зная как Микулу, так и храбрость воинов-русов, крепко запомнил предостережение ярла. Вот почему так нетороплив ход маленькой колонны викингов, а сами они в любую минуту готовы принять бой.

К Черному болоту варяги добрались уже под утро, когда ночная тьма начала редеть. От трясины, вдоль которой они двигались, еще наплывали волны густого тумана, но в них стали образовываться просветы. Лесная дорога, вьющаяся вдоль берега болота, прижалась к нему вплотную. Неожиданно она сузилась до нескольких шагов, и топь подступила к копытам лошадей не только слева, но и справа. Так викинги ехали несколько минут. Но вот дорога снова расширилась, и перед ними открылась широкая, поросшая высокой травой поляна. Точнее, это был небольшой, почти правильной круглой формы полуостров, глубоко вдавшийся в глубь болот и соединенный с лесом тем узким перешейком, который всадники только что миновали.

Поляна была пуста. Ее часть, граничащую с трясиной, еще обволакивал туман, но быстро наступающее утро и лучи солнца съедали его прямо на глазах. Остававшиеся в некоторых местах вдоль берега небольшие белые островки быстро таяли, и предрассветная мгла все дальше уползала в глубь болот.

Вдруг конь сотника, находившийся почти на середине поляны, тревожно заржал и остановился. Сразу схватившись за меч, викинг поднялся на стременах, внимательно огляделся по сторонам. И вздрогнул. Туман уже полностью рассеялся, его отдельные хлопья еще держались по краю болота. И в одном из небольших облачков уцелевшего тумана, прямо на границе суши и воды, виднелась неясная человеческая фигура. Ее очертания были расплывчаты, в клубах движущегося тумана она то исчезала, то появлялась вновь. Но вот туманное облачко исчезло в камышах, и фигура стала видна с поразительной четкостью.

Это была молодая женщина. Белое, перехваченное в талии поясом платье, рассыпанные по плечам золотистые волосы… Лицо наклонено к поверхности воды, руки безвольно опущены вдоль туловища. Кто это? Русалка, не успевшая исчезнуть с поляны до первых лучей солнца и желающая сейчас заманить неосторожного викинга в лоно болотных вод, чтобы защекотать там до смерти и увлечь с собой на дно? А может, валькирия, сказочная райская дева, которая в этот миг по повелению самого Одина всматривается в лица воинов, дабы решить, кому из них даровать длинную беззаботную жизнь, а кого погубить в первой же битве и унести его освобожденную от тела душу в небесные палаты Валгаллы?

Женщина шевельнулась, медленно подняла голову, осторожно двинулась вдоль берега. И вдруг, взмахнув руками, словно крыльями, сделала плавный прыжок и перенеслась на крохотную болотную кочку, всю залитую солнцем. Его лучи насквозь просветили легкое белое платье и до мельчайших подробностей обрисовали фигуру незнакомки, как будто обнажив и выставив ее напоказ. И женщина, повернув к викингам лицо, улыбнулась. Если бы сотник присутствовал в овраге у тела убитого дротта, он легко узнал бы Любаву. Замерев на кочке, славянка улыбалась, а варяжский отряд, сгрудившись посреди поляны, во все глаза смотрел на нее.

Но вот Любава, опять взмахнув руками, перепрыгнула на соседнюю кочку, с нее на следующую. Прыжок, еще прыжок – и она стала удаляться от викингов в направлении перешейка. И тут не выдержал первый из них. Соскочив с коня, он бросился вслед за беглянкой, стремясь зайти ей наперерез и отрезать путь с поляны. Но та, увидев преследовавшего ее викинга, ускорила легкий бег.

Сотник почувствовал, как тяжелая волна ударила в голову, как частым ознобом задрожало тело: он уже давно не ощущал женской ласки. У русов не было продажных женщин, а взять славянку силой не мог позволить себе ни один из викингов: такого ждала смерть если не от руки самих русов, то по приговору ярла. Но сейчас обстоятельства складывались благополучно для сотника. Поскольку ярл предупредил, что никто не должен знать о его встрече с рыцарем Шварцем, эта молодая и красивая славянка была обречена на гибель. Но прежде чем она расстанется с жизнью, ей суждено доставить немало приятных минут и сотнику, и его воинам.

Сотник повернулся к спутникам, вытянул в сторону девы руку.

– Догнать и взять живой.

Строй викингов сразу рассыпался, часть всадников во весь опор помчалась к перешейку, чтобы перехватить беглянку. Каждый их них знал: следующим после сотника обладателем славянки будет тот, кто ее схватит.

Сотник не расслышал ни звука спущенных тетив, ни шелеста летящих стрел. Он оторвал жадный взгляд от девы уже после того, как вокруг раздались крики боли, хрипы умирающих, ржание потерявших седоков коней. Сразу забыв о славянке, он завертел головой по сторонам. По всей поляне виднелись тела убитых викингов, несколько раненых, ища спасения от стрел, ползали в траве, стараясь забраться в нее поглубже. Оставшиеся в живых варяги, побросав лошадей и подбадривая себя громкими боевыми криками, сбегали к противоположной перешейку стороне поляны.

А на перешейке, только что безлюдном, готовились к бою появившиеся из камышей и болотного кустарника враги. Перекрывая всю ширину перешейка, строились в несколько шеренг русские копьеносцы, растягивались за ними в линию лучники. И прежде чем стрела вонзилась сотнику в горло, он узнал командовавшего русами военачальника – это был киевский тысяцкий Микула.

22

Рыцарь Шварц, как и обещал ярлу Эрику, прибыл к Черному болоту ночью. Его отряд был невелик: сам рыцарь, десяток верных слуг-телохранителей и проводник из местных куршей. Перед въездом на перешеек, за которым начиналась облюбованная для встречи поляна, курш придержал коня.

– Нужное место там, – указал он в темноту. – Но я не вижу трех костров, которые должны были зажечь поджидающие нас варяги. Неужто они задержались в пути?

– Возможно, мы просто не видим огней, – сказал рыцарь. – Скачи на поляну и все узнай.

Проводник исчез на перешейке, а маленький отряд съехал с дороги в лес и укрылся в тени деревьев. Некоторое время в лесу и над болотом стояла тишина. Внезапно в уши Шварца ворвались громкое ржание и дробный стук копыт бешено скачущей лошади, и на дорогу вынесся проводник. На всем скаку он осадил коня и в поисках спутников начал озираться по сторонам.

– Сюда, – негромко скомандовал рыцарь, предпочитая не выезжать на освещенную луной дорогу.

Подъехавший проводник удивил его. Дрожащий, с испуганным лицом, он непроизвольно косился в сторону, откуда прискакал.

– Ты видел варягов? – прозвучал вопрос Шварца.

– Они там, где и должны быть, – торопливо ответил курш. – Но…

Рыцарь уже не слушал его. Пришпорив коня, он снова выбрался на дорогу и поскакал к поляне. Засвистел в ушах ветер, слева и справа быстро замелькали камыши, стиснувшие с боков перешеек. Еще немного, и вскоре он увидит варяжские сигнальные костры, у которых его ждут отдых и сытная еда.

Вдруг конь остановился как вкопанный, и всадник с трудом удержался в седле. Рука Шварца, готовая обрушить на круп скакуна удар ременной плети, замерла в воздухе. До поляны оставалось всего несколько шагов, она лежала перед рыцарем как на ладони. И в месте, где дорога выбегала на поляну, Шварц увидел в мертвенном сиянии луны два ряда застывших на земле викингов. Они лежали ровными полными шеренгами, голова к голове, плечо к плечу, как обычно располагались в бою. Все в полном воинском облачении, левая часть груди прикрыта щитом, возле правой руки покоится оружие: меч, секира или копье. Могло показаться, что они лишь прилегли отдохнуть.

Могло… Но уж слишком вольно играл ветер выбивавшимися из-под шлемов волосами, и никто из викингов не поправлял их. И лунный свет не отражался, а потухал в их застывших, уставившихся в одну точку зрачках. Лица лежавших были искажены предсмертной судорогой, кожа на них утратила матовый живой блеск. Варяги были мертвы: одни пронзены стрелами, другие изрублены мечами или проткнуты копьями. Измятые вражескими ударами доспехи, иссеченные шлемы, залитая кровью одежда. Перед рядами мертвецов было глубоко воткнуто в землю копье. Прислонившись к нему спиной, впереди шеренг неживого воинства сидел убитый варяжский сотник. На его коленях лежал щит, ладонь правой руки касалась рукояти обнаженного меча, а в левой, сжатой в кулак, виднелся пергаментный свиток.