Текст книги "Лоскутное одеяло"
Автор книги: Василий Катанян
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц)
19 января. Занимались с Хохловой режиссурой у Вали Вирко. Наташа Соболева читала интересную работу о музее Маяковского. А Лева Кулиджанов прочел настоящее эссе о скачках и светской жизни. Мы слушали, развесив уши. Потом вдруг Шемшурин вылез с пожарной командой, где насмешил всех (кроме Хохловой) фразой "Выскочила пожарная собака, держа грудного ребенка во рту".
22 февраля. Сегодня, поднимаясь по лестнице домой обедать, умер Осип Максимович Брик, от разрыва сердца, мгновенно. Страшно потрясен, безумно, очень жалко.
Вчера ездили с девчонками на "Мосфильм" наниматься в массовку, но удалось только встать на учет в актерский отдел. Зашли в павильон. Там дикий холод, пока в "Адмирале Нахимове" снимали Дикого, у него так замерзли руки, что их укутали пледом, как муфтой. Пудовкин приплясывал, чтобы согреться.
Сессию сдал благополучно, и кончился испытательный семестр. Отчислили четверых.
24 февраля. С утра поехал к Брикам. В час дня привезли гроб, тело положили, украсили цветами и поехали в Литературный институт, там состоялась панихида. Народу была масса. Пудовкин, Юткевич, Кулешов, Шкловский, Сельвинский, Кирсанов, Михалков, Волков, Леонидов, Маршак, Рина Зеленая, Барнет, Рита Райт... Выступали Шкловский, Юткевич и Волков.
В крематории выступали Кассиль и Барнет. Хохлова очень плакала. Первой прощалась Женя, за ней Лиля Юрьевна. У Л.Ю. текли слезы, когда его опускали. Больше всех ее жалко.
15 марта. У Бриков все входит в норму. Но как-то скучно, тоскливо без Оси. "Так и будет!" К.Симонова в Ленкоме. Ужасная скукота – небольшая фабула растянута на 4 акта. Только хорошо играют Бирман и Берсенев.
"Седьмой крест" из Голливуда. Цепь новелл. В главной роли Спенсер Треси. Повествование ведется от имени умершего человека. Запомнилась еще Елена Вайгель. Сильная картина.
"Нашествие" Роома интересно. Понравился Олег Жаков и меньше Ванин.
"Желание" Любича и Борзеджа с Марлен Дитрих и Гари Купером. Шикарный авантюрный фильм. Там она, обольщая, поет "Записку", ту самую, из репертуара Шульженко. Марлен Дитрих ослепительна.
19 марта. На военном деле меня ругал военрук и несколько раз заставлял ложиться в снег. Он не верил, что я действительно не могу ползти по-пластунски, считал, что я делаю это нарочно. Из института поехал в распределитель, но масла не было.
21 марта. Был на выставке театральных художников. Все "Бесприданницы" да "Недоросли", понравились лишь два эскиза.
22 марта. "Варьете", немая картина 1925 года Дюпона с Лиа де Путти и Эмилем Яннингсом. Огромное впечатление. Потрясающая сцена убийства в номере и потом пробег Берты-Марии за Яннингсом. До чего он талантлив, как выразительна его фигура! Лиа де Путти незабываема в последних кадрах фильма. Хоть и немое кино, а сильнее "Голубого ангела".
23 марта. Ездил с Анель Судакевич в Дом моделей на Кузнецкий, разговаривали с Амировой насчет работы. Тамара Томасовна обещала дать перерисовывать модели.
27 марта. Отменили занятия, какие-то мы заброшенные, Козинцев не появлялся три месяца.
"Сестра его дворецкого" с Диной Дурбин – милая, очаровательная актриса.
29 марта. В Доме кино был юбилейный вечер ВГИКа – 25 лет. Показывали монтаж из картин с актерами-вгиковцами: Хохлова, Фогель, Комаров, Шатерникова, Войцик, Барнет, Водяницкая...
Потом голливудская антигитлеровская картина "Пять гробниц на пути в Каир", очень интересно. Анн Бакстер, ее проход по лестнице... Замечательный фельдмаршал в исполнении Эриха фон Штрогейма – без рычания, карикатуры, а именно ужасен. Огромное впечатление.
Вечерами сижу и тиражирую модели Голиковой. Потом их рассылают по ателье. Происходит это так: в Доме моделей мне показывают платье или пальто на манекенщице, я его скрупулезно срисовываю, все вытачки, а потом дома рисую это в виде модной картинки, на даме шляпа, с сумкой и т.п. Раскрашиваю акварелью. Много уходит денег на бумагу и краски, много времени, а платят мало.
2 апреля. "Иван Грозный" в Малом. Ожидал скуки, но понравилось, особенно артисты Соловьев, Пашенная и Гоголева. Гоголева замечательно двигается. Декорации халтурные, писаные.
3 апреля. Премьера "Лисичек" Лиллиан Хелман в Театре Революции. Пьеса немного вяловата, но понравилось из-за актеров. Правда, Половикова в главной роли немного искусственна, но хорош Ханов, дебютантка Вера Орлова очень естественна и необыкновенна Раневская в роли бедной родственницы, роль трагическая – во всяком случае в ее трактовке. Понравился Рындин.
4 апреля. На режиссуре делали этюды на "постепенность нарастания". Я делал с телефоном, довольно говенно, но остальные еще хуже, особенно Соболева и Азаров. Это все видели за версту, но Хохлова была непроницаема в высоких зашнурованных ботинках, по-моему, в тех, что она снималась в "По закону" сто лет назад. У Чистяковой с Ростоцким зашел спор об искусстве актера, в результате чего Ирка расплакалась и продолжала спорить в слезах.
5 апреля. Показывали старую американскую немую "Воинствующие скворцы", всю построенную на смешной драке. И мы поняли, что эпизод драки в джаз-оркестре "Веселых ребят" полностью слямзен оттуда.
6 апреля. Наконец-то приехал Козинцев! Читал о характере и дал задание описать характер человека и то, что повлияло на формирование этого характера.
7 апреля. Сегодня Козинцев рассказывал о своей постановке "Отелло" в Александринке. Яго – неудачник, "декадент", а Отелло – воплощение лучших качеств людей своего времени. Но так ведь все трактовали? Или я не так понял?
8 апреля. Воскресенье. Несмотря на выходной, мы занимались. Ну и петрушка же была! Козинцев читал наши курсовые работы (происшествия). На экзамене в конце семестра Кулешов поставил мне еле-еле тройку и обругал отпиской. Я рассказывал про алкоголика, который видит сон, что у него под руками все превращается в спиртное (как у царя Мидаса все в золото) и он умирает от жажды. Просыпается он трезвенником.
Козинцев разругал работу Ростоцкого (нашу гордость и оплот), Эльдара, Дормана стер в порошок, Азарову сказал, что его работа – это рассказ для четырехклассников в журнале "Лягушонок" братьев Тур и Шейнина, только хуже. Чистякову сдержанно похвалил. Я был в полуобмороке от страха, когда он взял мою работу – еще бы! все пятерочные работы он разругал, чего же ждать мне с тройкой? И вдруг: "Вот кто меня порадовал – это Катанян". И пошел хвалить. Это были самые счастливые минуты моего пребывания в институте. И еще очень похвалил Фомину – она написала про человека с искусственным сердцем. Вот так: одни педагоги нам ставят тройки, а другие за то же пятерки – и наоборот. И все они классики кино. Кому же верить, у кого учиться?
9 апреля. Мусолили "Отелло". Плохой перевод Анны Радловой, еле поняли, кто кого задушил.
11 апреля. Занимались с Козинцевым у Вали Вирко. Опять всех расчихвостил за "происшествия". Никто ничего не понимает, и все сбиты с толку.
Денег нет, с едой туго. У меня в ужасном состоянии ботинки, и я написал заявление в профком, там Соболева обещала помочь, дать ордер на галоши.
14 апреля. Все возбуждены в связи с Берлином, только про это и говорят. Всюду "Жуков, Жуков, Жуков". Все говорят, что по окончании войны ему поставят на Красной площади памятник из белого мрамора – он на белом коне. Я даже повесил дома его портрет, вырезанный из "Огонька".
Соболева сказала: "Вася, галош нет, тебе могут дать ордер на три метра ситца. Поезжай на Рижский рынок, обменяй его на ботинки или галоши. Мне самой нужна юбка, а мне дали ордер на боты. Поедем вместе". Мы все выкупили и поехали. Ходили полдня, она сменяла боты на сумку и полушалок (вместо юбки), а меня все подбивала на черные лаковые штиблеты, страх божий, но я все же нашел подходящие галоши, не новые, но не текут и теперь у меня ноги сухие.
16 апреля. Еще раз "Иезавель" с Бетт Дэвис и Фонда. Гениально. По-моему, единственная интеллектуальная актриса американского кино.
"Живой труп" в Ленкомсомоле. Поставлено без затей. Понравилась Кручинина (мать Наташи Дорошевич) и Берсенев. Кстати, Наташа рассказывала, что ее мать, старая и опытная актриса Кручинина (вдова Власа Дорошевича), дружит с Валентиной Серовой и делится с нею секретами, как делать маленькие актерские пакости Окуневской и Гиацинтовой.
29 апреля. Шли на день рождения к Виле Азарову, а всюду горели фонари и витрины – сняли затемнение! Ура!!!
П О Б Е Д А !!!
Вот и кончилась проклятая война. С 8 на 9 мая в начале третьего ночи нас разбудила соседка Анна Лазаревна, что МИР! Мы включили радио и услышали Левитана.
Утром 9 мая я дорисовал модели, которые заказала Амирова и которые я должен был сдать в этот день, и поехал в Дом моделей на Кузнецкий. Там были все – Голикова, Амирова, Румнев (он член худсовета), Судакевич, еще какие-то сотрудники, но все только чокались, пели и смеялись – и я с ними. Потом пошел к Кате Абрамовой, которая живет в вахтанговском доме в одной квартире с Антокольским, он позвал нас к себе, и мы пили кофе, а он всплакнул, и Катя тоже – она знала его сына, – и мы притихли.
В 6 вечера (после войны) встретились у телеграфа с компанией вгиковцев, танцевали канкан, качали друг друга, а меня, качая, забросили на крышу троллейбуса, который никуда не шел, все очень веселились и пошли в густой толпе на Красную плошадь, где кричали, качали американца и смотрели салют и снова кричали. Когда расходились, Азаров объяснялся в любви Зое Фоминой, говорил, что это он не спьяну, а на самом деле и серьезно, но она блюла себя, и мы почему-то поехали к нему ночевать втроем – он, я и Таня Лиознова.
На следующий день был вечер в Доме кино, у каждого из нас было по тридцатке, этого хватило на коктейль. Показывали "Полночь" с Клодет Кольбер, она мне очень понравилась. Интересно танцует, и мы после просмотра стали так танцевать с Мариной Карповской, до утра все танцевали и веселились.
10 июня. Вот и лето пришло. Настроение паршивое – у мамы чудовищный радикулит, она лежит не поднимаясь, в поездку в Маньчжурию не смогла поехать, денег нет, я занимаюсь хозяйством, которое осточертело, и неизвестно, как им заниматься – карточек не хватает, керосину нет, мыло не дают уже два месяца... Но главное – мамины боли.
21 июня. Сдал все зачеты. Готовлюсь к экзамену по марксизму. Мама начала ползать по квартире, еле-еле. Денег нет даже на хлеб!
23 июня. Показывали хроникальный фильм Райзмана "Берлин". Когда за хронику берется настоящий режиссер – получается то, что надо. Интересны параллельный монтаж, немецкая хроника, текст. Но много шума, устаешь. Интересно, как будет смотреться двадцать лет спустя, а не по свежим следам?
26 июня. Марксизм сдал на 4. Какое счастье! Смотрел "Газовый свет" с Ингрид Бергман и Шарлем Буайе. Пустяковый сюжет с блестящими актерами, который снят замечательно.
"Мужчины в ее жизни" с Лореттой Янг и Конрадом Вейтом вполне бузня.
30 июня. Премьера в Камерном новой пьесы Пристли "Он пришел". Понравилось феерически. Напряженное действие и неожиданная развязка. Постановка Таирова и Лукьянова интересно задумана – все напоминает суд. Оригинально по свету. Из актеров больше всего понравилась Ларина в роли Шейлы.
27 июля. Сдал все экзамены на 4 и 5, их было очень много. Актерское мастерство – 5, режиссура – 4. Измучился. Окончен первый курс. По этому поводу я с Мариной и Зоя с Эликом собрались у нас на чай. Элик пришел с пирогом, который испекла его мама, а Маринка принесла шоколад. Она пришла с подругой, дочерью маршала Тимошенко, похожей на кобылу.
1 августа. Каникулы. Поехал на "Детфильм" наниматься в группу Льва Кулешова на фильм "Инженер Сергеев" – администратором. Оклад 750 рублей! Прочел сценарий – как наивно! Но, надеюсь, Кулешов сделает хорошую картину, все же мастер.
3 августа. Поскольку мы второкурсники, нам разрешили ходить на показы. "Пойдем завтра на актерский экзамен, – сказал Веня Дорман. – Говорят, там будет показываться интересная девчонка с Украины". Это был уже третий тур, и мы пошли. Сели в глубине за спиной комиссии во главе с Сергеем Аполлинариевичем Герасимовым.
Секретарь вызвал: "Мордюкова Нонна!" Вошла крепкая румяная девушка, с лицом особенным и красивым. Прочла стихотворение, но без особого блеска. Тут декан актерского факультета Ким Тавризян, который видел ее на первом туре и которому она понравилась, что-то шепнул Герасимову, и тот распорядился вызвать еще одного абитуриента. "А вы не уходите", – сказали Мордюковой. Она спокойно отошла к окну. Вошла сильно накрашенная девушка, претенциозно одетая, с блестящими дешевыми побрякушками, вся какая-то растерянная, напуганная. Им сказали:
– Садитесь рядом и представьте, что вы едете в поезде. Не знакомы, вам скучно. Ехать еще далеко. Как вы будете вести себя?
Сели. Нонна отвернулась и, собираясь с мыслями, стала смотреть как бы в окно поезда. А вторая взяла инициативу в свои руки:
– А вы куда едете?
– В Москву.
– Да? И я тоже! А зачем?
– Хочу поступить во ВГИК.
– Да? И я тоже! На какой факультет?
– На актерский.
– Да? И я тоже на актерский.
– Ну что ж. Вдвоем веселее.
– А у вас есть блат?
– Блат?
– Ну да. Без него не поступить. Там просто так не принимают.
Она явно хотела пригвоздить комиссию, чтобы воскликнуть, если не примут: "Ну, а я что говорила? Без блата не поступить!" Но уже было видно, что девушка слабенькая, безвкусная, с неинтересной внешностью, и этот нехитрый маневр впечатление произвел плохое. А ее продолжало нести:
– Да, да, они принимают только своих, вот увидите. Мне это говорили большие люди. Или надо понравиться режиссеру – ну, вы понимаете, в каком смысле... Мы зря туда едем, только деньги тратим впустую... Зря, зря.
И она вправду заплакала, потекла краска, носового платка не оказалось, и Нонна протянула ей свой:
– Да вы не расстраивайтесь, успокойтесь (а та еще пуще), может быть, мы и хорошо покажемся, понравимся, и нас примут.
– По блату, по блату, – продолжала соседка, сморкаясь.
– Да не плачьте вы, право же. Давайте лучше попьем чаю, у меня есть хлеб и огурцы, мама дала с собою. И ляжем спать, выспимся перед экзаменом, а то стих и басню позабудем.
И она полезла под стул якобы за снедью. Но попутчица закусила удила и плакала неутешно, истерически. Мордюкова утешала ее очень искренне, уговаривала и по-настоящему взволновалась. Даже украдкой взглянула на комиссию – "что же с ней, мол, делать?"
Затем ее попросили прочесть украинские байки, которые Ким Тавризян слышал на предварительном туре. И она рассказала несколько забавных историй на певучем украинском языке, с юмором, искренне и выразительно. И всем очень понравилась.
Когда их отпустили, Герасимов сказал: "Ну, с той блатной плаксой все ясно. А эту девушку возьмем. Она интересная. Есть искренность, знаете ли. И лицо... Пошлем потом в Киев, будет сниматься на Украинской студии". Все согласились.
Выйдя в коридор, Венька шепотом передал Мордюковой слова Герасимова, думая ее обрадовать, а услышали мы: "Ну вот еще! Чего это я не видела на Киевской студии? И не поеду я туда. Лучше буду сниматься на "Мосфильме"".
P.S. 1997. А уже в конце семестра все заговорили о Катюше Масловой первой курсовой работе Мордюковой. Сцены с Нехлюдовым в тюрьме были сыграны кое-где по-ученически, но искренне и страстно. Она приближала лицо к партнеру и, с ненавистью глядя ему в глаза, говорила скороговоркой, низким голосом: "Противен ты мне, и очки твои, и вся морда твоя". (На показе от волнения Нонна оговорилась – "и очи твои, и вся морда твоя".) В обшарпанной классной комнате мы все были поражены. Я в конце первого курса тоже (как режиссер) показывал отрывок из "Воскресения", но ничего похожего не мог добиться от исполнительницы Катюши Масловой.
С тех самых первых дней я никогда не видел Мордюкову в проходных ролях, и в каждом фильме она всегда лучше всех.
8 августа. Мама поступила в концертную бригаду при ЦДКЖ, и уехали они своим вагоном на гастроли в Мичуринск, Тамбов и Рязань. Уехала в гриппе, с радикулитными болями. Живу один, готовлю на неделю суп и бобы.
На "Детфильме" меня прикрепили к группе комбинированных съемок, и с режиссером Некрасовым я ездил в Тушино на шлюзы выбирать натуру. Когда будет спущена вода, мы на дне посадим деревья, построим избушку и разместим мотоциклы, посадим на них "немцев" и затопим водой – это инженер Сергеев так задумал и всех утопил! А Ира Чистякова, которая тоже работает на картине, ездила в Инфизкульт и наняла нескольких красивых студентов, умеющих плавать, чтобы изображать тонущих немцев.
9 августа. Опять война! Вчера в 10 вечера Левитан поведал нам, что с 9 августа СССР находится в состоянии войны с Японией. Лишь три месяца мы отдохнули!
К нам приехала Франческа Гааль, по которой мы сходили с ума до войны из-за "Петера". На фото она очень красива и в большой белой шляпе, каких у нас и не носят.
Умер Протазанов, мне жаль – я любил его картины. Он начал работать над "Волками и овцами", теперь их будет заканчивать Барнет.
Прочел "Земляничку" Эльзы Триоле – беллетризированная автобиография, очень хорошо написанная.
11 августа. Вчера была вечерняя съемка "Инженера". Хохлова репетировала с Ниной Архиповой, Малишевским (вахтанговцы) и Тихомировой (МХАТ) в одной из комнат. Вышли они оттуда красные, как из бани. Кстати, о Хохловой. Тут я ее разглядел ближе, чем в институте. Это экстравагантная женщина с занимательной наружностью – высокая, костлявая, длинноногая, длиннорукая, хорошо сложена. Копна рыжих волос, никак не убранных. Одета небрежно, но оригинально, обувь всегда элегантная. На животе носит сумку с буквой "Ш" – Шура. За собою ей некогда следить, ибо картина, хозяйство, преподавание, Кулешов...
Она умна, остроумна и хитра. Если ее спросить: "Александра Сергеевна, который сейчас час?", она скажет: "Видите ли, Вася, когда мы с Кулешовым в Самарканде во время войны ездили на охоту, то Юткевич"... и т.п., а сама во время этой тирады думает – что будет, если я скажу семь часов, а что, если полвосьмого? Прикинув все это, она отвечает: "Да, скоро пора ужинать!"
В выражениях она не стесняется, курит беспрерывно, вынимая папиросу лишь во время сна. Мне она очень нравится, так как ее надо все время разгадывать и она ни на кого не похожа.
Итак, Хохлова с новой силой взялась за Архипову, и вскоре план отсняли. Место занял Кулешов, стал репетировать поцелуй. Все его не устраивало. И он в отчаянии закричал: "Шура, ты у нас, кажется, специалистка по целомудрию? Займись ими!" Хохлова почесала в голове и ответила: "Да, я специалистка. А ну, идите сюда!" И начала мусолить актеров.
Мне было интересно, а Кулешов сказал: "Вот видишь, в кино надо работать только аскетам, скопцам и духоборам. Надо отказаться от всякой личной жизни". Чего о нем не скажешь.
26 августа. Мне дали доверенность на получение трех трофейных немецких мотоциклов, я ездил за город, получил, расписался в возвращении их не позже 1 сентября, погрузил на грузовик и привез их к вечеру на канал.
28 августа спустили воду из шлюза, на дно натыкали деревьев, построили избушку, опустили туда мои мотоциклы и две пушки, посадили "немцев". Поставили кадр, снимало три камеры в люльках. По ходу действия инженер Сергеев пускал воду, и все немцы погибали. Съемка, пустили воду, все затопило к чертовой бабушке, Кулешов доволен. Спустили воду, чтобы поднять технику и деревья, и тут видим, что двух мотоциклов нет, как не бывало! Их унесло в люки, которые забыли закрыть. Что тут началось! Особенно со мной. Ведь я же за них расписался! Несколько ночей не сплю... Что-то будет?
P.S. 1997. Вот прошло уже пятьдесят два года, но с меня или с "Детфильма" никто ничего не спросил. Какая странная история. Верно, мотоциклы списали в разбитые трофеи или еще что-нибудь – война-то кончилась всего три месяца назад! И я забыл про этот случай, вспомнил лишь сейчас, когда просматривал дневник...
14 сентября. У меня был флюс, и в следующей съемке шлюза (средние планы и укрупнения) я не участвовал. А там случилась трагедия – когда пустили воду и "немцы начали тонуть", то один из инфизкультовцев действительно утонул, у него произошел разрыв сердца в воде. Никто этого не заметил, и лишь после съемки его хватились. Было ему двадцать лет! Потом, когда следователи смотрели отснятые кадры, то было видно, как он в числе других "захлебывался", но с ним это было на самом деле, а никто из окружающих не понял, они все кричали "Помогите!", играя. Когда воду из шлюза спускали, его тело унесло в люк, и он всплыл через три дня возле какой-то деревни в немецкой форме. Там очень испугались, дали знать в милицию, и его увезли в морг. Следствие установило, что смерть наступила от разрыва сердца и группа не виновата.
17 сентября. Комитет по кинематографии просмотрел материал, съемки не понравились, особенно актеры, сказали хорошее только об операторе. Остановили строительство декораций в павильоне, группа в трауре. Ходят слухи, что Кулешова снимут с картины. Но зарплату заплатили.
Вчера в Москву впервые после войны прилетели Арагон с Эльзой Триоле. [В газете было напечатано – "с супругой", будто у нее нет своего литературного имени. Они обижены. Еще бы! Она во Франции сейчас самая популярная писательница, получила Гонкуровскую премию, цитата из ее романа стоит девизом на билете французской компартии – а у нас "супруга".] Очень они красивые, знаменитые. Всю войну провели в Сопротивлении, издавали журнал в подполье, рассказывают много интересного. Сегодня во Франции жизнь очень тяжелая.
19 сентября. Были в гостях Катя Абрамова, Сильва Горовиц, Шихматов и Борис Барнет. Барнету понравились мои рисунки, и один он взял с собой. Он сказал, что "Волки и овцы" закрыли и закроют "Инженера Сергеева". Последнее для меня очень печально, я еще две недели мог бы поработать.
"На тонком льду" с Соней Хени. Виртуозка. Танцуют на коньках "Половецкие пляски" в кокошниках.
Петров экранизировал "Без вины виноватые" с Тарасовой. Она всюду одинакова. Понравился молодой дебютант Дружников. Но вообще мелодрама – дело беспроигрышное, особенно если хорошие актеры.
1 октября. "Инженера Сергеева" закрыли. Начались занятия в институте, и нам по режиссуре дали задание разработать "Душечку". Козинцев очень любит Чехова. Хохлова сказала, что на актерский факультет в этом году приняли очень талантливую девочку, "но лицом она очень похожа на задницу". Вот так так!
7 октября. По актерскому мастерству у нас новый педагог Владимир Белокуров. Он известен по фильму "Валерий Чкалов", но я видел его во МХАТе Чичиковым, он очень обаятельный. Мы беседовали часа два, было интересно. Долго обсуждали, что играть – отрывки или пьесу? Я в числе тех, кто за отрывки, тогда можно будет выбрать что-то по душе. А в пьесе дадут какую-нибудь бузовую роль...
10 октября. В Доме кино показывали "Касабланку" с Ингрид Бергман и Хамфри Богартом. Оба замечательные. Потрясающая сцена, когда поют "Марсельезу". Бергман – шведская актриса, это ее первая роль в Голливуде. До этого мы видели ее в "Газовом свете", но тот фильм снят позднее.
1 ноября. Чеховскую "Душечку" надо разбить на сцены, нарисовать декорации, костюмы, реквизит и т.д. Нужно изучить 90-е годы прошлого века. Рылся в "Ниве", кое-что нашел, рисовал.
Впервые слушал Андроникова на сцене, а до этого только у папы дома. Хохотал феерически. Эльза Триоле спросила Арагона: "Ты понимаешь, насколько это гениально?"
23 декабря. Мама уехала 7 декабря на два месяца на гастроли в Крым и прислала всего лишь одну телеграмму.
В Клубе писателей Михаил Светлов читал свою новую пьесу "Бранденбургские ворота", в прозе. Все пронизано теплым юмором, есть сильные драматические места. Мне пьеса понравилась.
Приехал Козинцев, всех без исключения ругает за "Душечку". Крах, все дрожат.
По актерскому мастерству ставим ужасно бездарную пьесу Федина "Испытание чувств" – героическая трагедия. У меня роль конферансье – бред собачий.
Наконец-то показали картину Козинцева и Трауберга "Простые люди" ("Буря"). Премьера в Доме кино прошла с большим успехом. Фильм об эвакуации авиационного завода в Ташкент, очень мне знакомая ситуация, но все не так. Блестяще снято Москвиным, многие кадры неуловимо напоминают и "Максима" и "Одну". Это последняя картина, которую Козинцев и Трауберг делали вдвоем.
1946
Довоенные театральные впечатления, которые еще не успели выветриться из памяти, хочу занести в дневник, а то чем дальше, тем они все тускнеют, тускнеют...
Я помню чудные мгновенья... Спектакли, как им и положено, уходят в небытие, оставляя после себя лишь горстку фотографий, противоречивые рецензии и сомнительные легенды. И только отдельные сцены или выдающиеся лицедеи продолжают отражать свет рампы в памяти театралов, которых с годами становится все меньше и меньше. А вот фильмам ничего не делается – уже сто лет они покоятся в несгораемых хранилищах и в любую минуту их можно просмотреть, чтобы лишний раз убедиться, как меняется художественная правда. Модные течения уносят в океан забвения тысячи километров целлулоидных страстей и сюжетов, лишь одинокие вершины настоящих произведений возвышаются среди потока новаций, исканий и авангарда, который вскоре неизбежно становится арьергардом. И все же, все же...
Мизансцена или кадр, интонация или взгляд, му-зыкальная фраза и выразительный жест – отчего врезались они в память на годы? Отчего? Кроме ТАЛАНТА, нет у меня объяснений всем этим "чудным мгновеньям", которые мне посчастливилось пережить в отрочестве.
В конце тридцатых, когда мне было лет четырнадцать, я ночами перекликался в очередях за билетами во МХАТ. На что удавалось достать билет, то и смотрел. "Смерть Пазухина" с Тархановым и Ф.Шевченко, "Горячее сердце" с Иваном Москвиным, К.Еланской и Б.Добронравовым, "Три сестры" с молоденькой Гошевой. А на "халтурах" в клубах (так их беззлобно называли сами мхатовцы) видел "Дядюшкин сон" с Н.Хмелевым и О.Л.Книппер-Чеховой. Запомнился Борис Добронравов в "Женитьбе Белугина", до сих пор помню слезы в его голубых глазах и, чтобы не расплакаться, сжатые кулаки в белых перчатках. Конечно, что-то я понимал, что-то нет. "Враги", например. Было неинтересно и скучно, но одна сцена... (Думал, что тогда, в детстве показалось неинтересно и скучно, с трудом перечел пьесу нынче – удивительный примитив.) Но одна, повторяю, сцена... Очень красивая, статная Татьяна (Алла Тарасова) просит следователя Скроботова (Николай Хмелев) освободить господина Синцова. Они стоят посреди сцены, друг против друга. Он отказывает. Она долго смотрит ему в глаза. Зал замирает. Она делает шаг навстречу, подходит вплотную. Тихо спрашивает: "А если я попрошу вас оставить его?" Он медленно качает головой, не отрывая от нее взгляда. Она приближает к нему лицо. В зале гробовая тишина. "Даже если я... (Знаменитая мхатовская пауза)... о-о-о-очень... попрошу вас?.."
Это сказано таинственно и обещающе. Она ждет. Ждет зал. Хмелев медленно тянется к ней за поцелуем. И она. Мы все это видим в профиль. И в самый последний момент она резко и дерзко отворачивается, лицом в зал, с усмешкой в глазах: "Не могу". А он остается с носом. Эту игру я помню, как вчера. Правда, их сцену я несколько раз видел в концертах, Тарасова и Хмелев играли ее часто. Концерты тех лет отличались от нынешних: в них пели и танцевали солисты Большого, был музыкальный номер, эстрадный исполнитель. И обязательно отрывок из спектакля, инсценировка или скетч. Тарасова и Хмелев играли сцену из "Врагов" (из "Анны Карениной" – никогда), Еланская и Ершов – "Воскресение", Вера Попова читала монолог "Страсти-мордасти", инсценировки рассказов Чехова исполняли Тарханов и Скульская, Кторов и Петкер играли "Дорогую собаку". Я ее хорошо помню. Стол, два стула. Кторов сидел справа и по ходу действия пел два романса под гитару. Пел замечательно, как умеют петь драматические артисты высокого класса. Рассказ был грустный, и то, что пел и как пел Кторов, придавало ему определенное настроение:
Завтра утром с первой зарею
Мы покидаем Кавказ.
Плачьте, красавицы, негой объятые,
Правьте поминки по нас...
Опустившийся отставной полковник (Петкер) пытался продать собаку. Было жаль и его, и собаку, и веяло со сцены какой-то безысходностью. Не было ничего театрального, было ощущение настоящего и желание, чтобы собаку купили, чтобы разговор не оборвался, чтобы Кторов пел бы еще... Но рассказ подходил к концу, Петкер смотрел на пустой стакан и поглаживал на коленях воображаемого пса, а Кторов, перебирая струны, пел романс, который только через несколько лет станет популярным – с легкой руки Козловского. Словно сегодня вижу я надменное лицо Кторова, слышу его голос:
Как часто осени порою
Бывает день, бывает час,
Когда повеет вдруг весною
И что-то встрепенется в нас...
"Калитка хлопнула, и полковник остался один", – ставил он точку, когда затихал гитарный аккорд... Артисты поднимались и медленно уходили за кулисы в полной тишине. И лишь спустя какое-то время начинались аплодисменты.
Я хорошо помню замечательную Блюменталь-Тамарину, видел ее в Малом театре – это, конечно, было до войны, – она играла мать в пьесе Гусева "Слава". Только одну ее и помню, она была маленькая, сморщенная, очень натуральная. Монолог она читала, стоя у рампы и обращаясь в зал – безо всяких затей. Ее встречали и провожали аплодисментами. И еще я помню ее по фильмам, она много снималась. В каких-то мемуарах я прочел, что она обожала своего мужа Блюменталя, а потом до конца своих дней боготворила сына. И когда говорили: "Вы знаете, какая неприятность?..", она, не дослушав, всплескивала руками: "С Блюменталем?" Или: "Вы слышали, только что..." Она вскрикивала: "Что, умер Блюменталь?" Сначала это относилось к мужу, потом к сыну. Ее сын был артистом, я его однажды видел, и он мне запомнился. Он имел свою передвижную гастрольную труппу, играли они то в провинции, то в московских клубах. Я купил билет в клуб Кухмистерова (теперь там Театр имени Гоголя) и пошел на спектакль "Кин, или Гений и беспутство", роль Кина была коронной ролью Блюменталь-Тамарина. Полупустой зал был длинный, неуютный, темный. Спектакль шел в полумраке, дабы скрыть убожество постановки. Это, как я понимаю, был типичный захолустный спектакль со столичным гастролером. Помню придворных дам, одетых в бедные черные платья, которые старались не выходить на свет. Все было неинтересно, кроме Блюменталь-Тамарина. Я чувствовал игру талантливую и страстную, подчеркнуто театральную, столь непохожую на реальность Малого или МХАТа. Хорошо помню, как долго умирал Кин, лежа у рампы, он читал большой монолог. В черном, с белыми жабо и манжетами. Как же иначе? Успех был средний. В зале было холодно, на улице темно – шла финская война. А в 41-м, в первые же дни войны, Блюменталь-Тамарин подался к немцам. Не попал в плен, а именно бежал к ним, как тогда говорили. И присовокупляли: "Слава богу, что мать не дожила до этого дня. Она бы умерла в ту же минуту..."
