Текст книги "Его-Моя биография Великого Футуриста"

Автор книги: Василий Каменский

Критик

Знаменательно.

Только один из всех критиков Его Творчества – это Борис Гусман – в статье Василий Каменский чутко резко разделил Его на два лица, на два берега.

Опьяненный буйной радостью Земли Василии Каменский, под неумолчный говор леса, распевает на приволье волжском свои разбойные безшабашные песни.

Как будто два лица у Василья Каменского.

Одно – нежное, любовно-грустное, обращенное к «листочкам-шелесточкам», «волнинкам», «речушкам-дразненкам», говорливым «журчейкам».

Другое – злобное, обращенное к пришельцам из города.

И два голоса у него.

Один гибкий и ласковый, как шептание веток между собой, нежный и звонкий, как голоса любимых птиц (землянка),

Другой – зычный, острый и резкий, как лезвие кривого татарскою ножа, который он носит за поясом (Стенька Разин).

Старый разбойный клич «Сарынь на кичку!» – ожил в жестоких, суровых строчках Василья Каменского, ушедшого от людей в угрюмые дебри лесов, где так чудесно качаться на широких ветках сосен, видя над собой зеленые глазочки звезд.

 
Раскинул ловок и хитер
Я на сосне шатер!
 

И дальше:

 
В четыре пальца просвищу —
Шарахнется сова
Забьет крылом.
 

Этот грозный, молодецкий свист в четыре пальца, от которого дикий ужас объемлет лесных обитателей; и крик, разбойный, могучий, от которого стынет кровь у прохожаго по лесной дороге – вот что заменило ему слова.

И как непохож этот Каменский – дикий, лесной – на того который нес в своей душе такую нежную грезу об Утреннем Озере.

«Да, есть Утреннее Озеро – это здесь розовые лебеди собирают росинки радостинки и потом, в предрасветный час, превращаются в туманы и плывут по раздольным лугам.

Да, есть Утреннее Озеро это сюда спускаются голубокрылые Ангелы Радостей и собирают слезы Счастья, а потом уносят их к людям»!

Но эта разность, непохожесть только кажущаяся.

Василий Каменский ведь за той упрекает людей, что они растеряли на пыльных панелях улиц эту радостную мечту об Утреннем Озере.

И его голос резок и груб только потому, что люди нехотят слышать его радостного голоса.

Любите, любите, как любит вас Солнце.

И вечная радость Земли.

Эти два голоса – один нежный и радостный, другой грубый и зычный сливаются в один – мощный и выразительный, зовущий нас к вечной радости солнечной Любви.

И эти два лица – одно умиленное и любовное, другое – злобное, полное ненависти – сливаются в один лик русокудрого, небоглазого поэта Земли – Василья Каменского.

(Борис Гусман. Журнал – Очарованный Странник.)

Лекции на Ай-Петри

Снова Крым – Ялта.

Горы, бирюзовое море, корабли, тишина.

Февраль.

Розово женственно цветут яблони, миндаль.

Солнечно приливает весна.

Начался большой съезд.

Я с Володей Гольцшмидт сняли одну квартиру в Ялте, другою – в Новом Симеизе, в вилле Дельфин.

В Симеизе удобнее, ярче, интереснее жить и мечтать Поэту.

Мне же и футуристу жизни Володе для организации лекций необходимо иногда жить в Ялте.

В Симеиз ездили на автомобиле – это довольно дорого, зато скоро, красиво и безшабашно: уж все равно были готовы к тому, что много заработаем и еще больше проживем.

Я никогда неумел жить экономно, напротив – привык жить широко, безпечно, свободно, размашно.

Часто так, будто живу последний день, пью предпоследнюю чарку вина.

 
И я свой кубок поднимаю
И улыбаюсь друзьям, врагам.
Куда я еду – сам незнаю
К каким пристану берегам.
 

(Девушки босиком.)

И пусть эта безпечность иногда заставляла огорчаться и досадовать на безденежье – эх, зато одних воспоминаний – еше неуспевших отзвучать было достаточно для утешенья, а иногда необходимо – для отдыха.

Впрочем, в крайностях был виноват всегда Поэт, неудержимо влекущийся к пропасти, безумию, гибели.

 
Развернувшимся душам ненадобно
Меркантильных устройств:
Все равно на земле все разгадано
Весь исследован штат Иллинойс.
 

В ялтинском курзале состоялась первая лекция Поэта, вызвавшая энтузиазм весенних гостей. Поэт призывал:

Гости Крыма! Будьте взрослыми детьми, возьмитесь за руки идите к морю, идите в горы.

Слушайте музыку прибойных волн Вечности.

Слушайте перезвучально-разливное пение птиц вокруг, слушайте сердце свое в созерцании – поймите песню жизни своей творчески вольно.

Радуйтесь. Смейтесь. Любите.

Горите яркими огнями возможностей. Ищите в себе новых откровений.

Бегайте весело. Пойте песни, читайте мои стихи – (Василья Каменского). Произносите тосты, поднимая полный бокал фантастического вина за звонкое счастье – красиво, свободно жить.

Трава и камушки, птицы и небо, море с медузами, дельфинами, чайками, и все люди вокруг – да будут верными друзьями вашими.

Гости Крыма. Здесь в солнцеисточнике черпайте силы свои для творимой легенды дней Здесь в бирюзовом воздухе гор и море купайте души свои, чеканьте хрустальность восприятия красоты Крыма.

Главное удивляйтесь больше, удивляйтесь всему на свете существующему чудесно, славьте вольно-творческие размахи, торжествуйте опьяненные ярко-цветностью, Ждите от удивлений возрождения Духа. Вставая утром рано идите в жизнь как на желанный праздник. Помните вы гости Крыма и это ваше дело ответить на разлитую красоту вокруг – красотой своей поющей души.

Чаще всходите на вершину Ай-Петри, чтобы оттуда с орлиной высоты взглянуть на мир глазами мудреца, постигшого все величие и всю простоту жизни для жизни. В запахе роз и магнолий, в полете птиц, в солнцецветении, в пышном пространстве, в вольных дорогах и в каждом из гостей Крыма – ищите отражение своих желаний встретить истинный смысл устремления – вот как солнечно надо жить в Крыму.

Поэта засыпали цветами, подарками, приветами.

А когда Он читал из Стеньки Разина – ураган апплодисментов долго носился по театру.

Чуялось, что молодежь жаждет свободных дней.

Ряд других лекций Поэт читал вместе с Володей Гольцшмидт – в Ялте – Алупке – Симеизе.

Всюду с весенним успехом.

Знаменитые гости Алупки – артистка Алиса Коонен и А. Я. Таиров (создатель Камерного театра) удивлялись радостно, слушая как по аллеям дворцового парка Поэт и Володя, гуляя пели:

 
Ой невесты – девушки – сестры
Братья – друзья – женихи
Поднимем бокалы за вольную молодость
Выпьем вино за стихи.
 

(Девушки босиком)

На протяженьи 20 слишком верст по шоссе – начиная Ялтой и кончая Новым Симеизом всюду красовались наши футуристические афиши о лекциях.

Мы были закружены девушками и юношами, вызывая зависть и ревность у тоскующих пузанов, которым непомогала смена костюмов, даже непомогли (благодаря новой большой статье в Новом Времени о вредном пребывании Поэта в Крыму) откровенные доносы в полицию о явной революционности футуризма – вот где была сила буржуазии.

Много раз нас вызывали в полицию и с великими хлопотами через влиятельных лиц едва разрешали снова читать лекцию с условием – без стихов Стеньки Разина.

А Поэт неудержался – читал и славил вольные идеи Стеньки Разина – и лекции совершенно запретили.

Вообще во все кошмарные времена царизма Крымом – лучшими местами – владела жирная княжеская аристократия и ее лакеи – буржуазия и еще полиция.

Наглость произвола этой царской компании доходила до запустенья мерзости.

Демократическая – свободных профессий – часть преследовалась палачами жестоко.

Евреев здесь гнали, как чумных собак.

С политическими – если попадались – расправлялись зверски.

Ливадия действовала.

Что то там теперь: неужели до сих пор непользуются больные рабочие и беднота.

В Ялте Поэт часто бывал у знаменитого композитора П. И. Ребикова, слушал его музыку и бодрые яркие мысли о творческой звучальности, о шумовой гармонии.

Бывал на даче Чехова в гостях у гостеприимной славной Марии Павловны (сестры Антона Чехова), читал там в Вишневом саду стихи гостям, среди которых были – нежные почитательницы Поэта – Ирина Шаляпина (дочь Ф. И. Шаляпина), Катя Альтшуллер, брат А. П. – Михаил Павлович и постоянная молодежь.

Поэт за-просто бывал на даче Крестинских – где собиралась веселая молодая публика: играли, шумели, пели, читали, спорили, горели, гуляли.

Вообще в Ялте жизнь текла бурно: катанья верхом, рестораны, вино, чебуреки, фрукты, приключенья, кофейни, встречи.

Зато в Симеизе – полный отдых на цементной крыше пансиона Дельфина (арабский стиль) или – на идеальном пляже у скал Дива и Монах – солнечные волны.

 
Я – Поэт приехал с Камы
С мечтами грандиозными
А около купаются две дамы
Приучаясь быть грациозными.
Над головой чайки веют
Развивая мою музыкальность
Дамы знают меня но несмеют
Поверить в мою гениальность.
 

(Из ненапечатанного).

В Симеизе бирюзовая тишина, четкость линий гор и белых вилл.

Чудесный мальцевский парк в розах.

Публика чопорная, важная, а всем так побаловаться и хочется.

 
Разлетевшимся соколом с Камы
Я пригнал солнцезарно скитаться.
Улыбайтесь симеизские дамы  —
Вам так идет улыбаться.
 

(Из ненапечатанного).

Володя Гольцшмидт восхищал Поэта рыцарской спортивностью: ныряньем на дно большой глубины, хватая за хвосты блинообразных скатов.

В мае приехал в Алупку Аристарх Лентулов с женой, привез с собой только вышедший в Москве большой роскошный с цветными репродукциями журнал Московские Мастера, – где были стихи Поэта и Его повесть – Зима и Май.

(Издавал С. Вермель – у Левенсона).

Московские Мастера – книга-шедевр.

Один из замечательно ярких дней, проведенных Поэтом у моря, – был день – когда он с Лентуловым верхом уехали на Ай-Петри.

На огромной высоте всадники въехали в густые холодно-влажные облака, а с чистой солнечной вершины была видна внизу кругом над Алупкой сплошная масса плывущих облаков, будто шло гигантское стадо белых баранов.

Картина напоминала хаос мирозданья.

С Лентуловым ездить по горам приятно: всюду лезет в головокружительные места.

В Стране Нарзании

После крымской весны 1916 – многих лекций – выступлений со стихами – Поэт в мае вернулся на Каменку с гостьей – товарищем Лидой из Ялты – светлой, утренней птицей из гнезда Яйлы.

Лида прогостила две недели среди сосен Каменки и улетела домой, к морю.

Поэт работал над новыми стихами: закончил большую поэму в стихах – Моя Карьера, написал несколько статей по истории футуризма, о Давиде Бурлюке, В. Маяковском, А. Крученых, Хлебникове.

В эти дни Ему особенно хотелось горячо видеть своих друзей на Каменке: почитать стихи, поораторствовать об Искусстве, пофилософствовать о жизни Поэтов, помечтать о изданиях Своих книг.

На Каменке были все в сборе: Алеша с Марусей – с Лелькой, Соня, Витя, Саня, Тася, Фая и племянница Поэта Маруся Кибардина.

В средине июня Володя Гольцшмидт затеял в Перми лекцию о футуризме на бульваре, в новом Собраньи, которое сдали нам для открытия Нового зала.

Лекция прошла успешно: наполнила только молодежь.

После лекции Поэт разом решил ехать на Кавказ, в Кисловодск.

Сел на пароход.

Володя Гольцшмидт проводил футуристически: он отъехал от пристани на пароходе вместе с Поэтом, а на средине Камы попрощался с другом и в костюме бросился в воду вплавь – пить кофе домой – и еще успел вытащить в воде из кармана платок и помахать.

Поэту очень понравилось (спасибо Тебе Володя за всё на свете заботливое.)

Публика конечно была в ужасе: плоские головы осудили Молодость, Пермские газеты выругались – зачем нарушать порядок установленных (полицией что ли) проводов.

Ах эта могильная тьма всяких пермских газет – безграмотное общество интеллигентов, союз плюющих на Вольность неудачников.

Чорт с ними.

Какое до них дело Поэту – чьи небесные глаза цветут на Пароходе Современности.

Сердце звенит песней пролетающого.

Крылья хрустально-шелково шелестят.

В Кисловодске Поэт снял большую комнату с террасой у милых хозяев Зажницких.

Скоро приехал в Кисловодск Володя Гольцшмидт и начались гастроли-лекции.

Пятигорск – Кислозодск – Есентуки – Железноводск.

Газета – Кавказский Край – яркого журналиста Петросяна встретила Поэта празднично культурно.

Петросян – армянин, истый демократ вольной широкой души.

Другая газета – Пятигорское Эхо – отнеслась к гастролям тоже внимательно, но сдержанно – по стариковски.

Гастроли всюду одна за другом стали повторяться, обвеянные крупным успехом.

Спрос на книги Василья Каменского достиг великих размеров, но все изданья уже разошлись давно и я – Его издатель – этому радовался, а тут загрустил; книг Его небыло.

Поэта замучили записываньем стихов с Его слов, особенно нравились: Железноводская лань, Полет, на Великий Пролом, Стенька Разин, Персидская, Крым, Кисловодск, Соловей, за вольную Молодость.

Отрывки из поэмы – Моя Карьера – знали и читали очень многие.

 
О ты судьба моя Поэта
Искусства русского артиста.
Ты слишком оперно воспета
Моя карьера футуриста.
И я нежалуюсь на Пермь свою —
На Каме трудно жить Культуре
Ведь все равно я первенствую
В Российской литературе.
Поэт – Мудрец и авиатор,
Помещик – лектор и мужик,
Я весь – изысканный оратор,
Я весь последний модный шик.
И ты цвети – Моя Карьера
Я неустал еще чудачить
Ведь – знаю – скоро для примера
Я от людей уйду рыбачить.
И где нибудь в шатре на Каме
Я буду сам варить картошку.
И – засыпая с рыбаками —
Вертеть махорочную ножку.
 

(Девушки босиком.)

Поэту на сцене подносили цветы, подарки, дорогое вино.

На лекциях перебывало народу тысячи.

Среди публики было очень много артистов Искусства приветствовавших Поэта.

Тогда Он встречался с М. Комаровой. Н. А. Теффи, Дальским, Балиевым, Гнесиным, Рахманиновым, Качаловым, Гельцер, Дуровым, Сытиным.

Друзьями Поэта были девушки и вся молодежь.

Этот сезон блестяще показал Поэту и его друзьям, что Василий Каменский одна из вершин кавказского хребта Мирового Искусства и что имя Его взнесенно, Крылопейно, раздольно, напевно.

Это говорю Я – вдохновенно и гордо Его корабль, носящий Поэта но океану скитаний.

Каждую секунду я жду Его голоса:

– Дальше.

Поэт у колонн кофейни – в парке нарзанном – сидит за столиком, пьет кофе, докуривает сигару и грустинно-одиноко шепчет мне:

– Дальше

Я понимаю этот жуткий, но четкий, но резкий, но освободительный жест футуриста:

– Дальше.

Я преклоненно чую.

В самом деле – во имя высшого сознанья, во славу благодарности Мудрецу Духа я подвижнически взываю:

Вот перед нами – Великий Поэт это Он подарил нам Карнавал творческих радостей, ярчайшую Карусель Преображенья, расцветность Вечной Весны, стремительную Волю к Полетам, энергичное ощущенье Культуры, трепетную Любовь к Песням – это Он создал нас девушками и юношами и окрылил нас вдруг Молодостью, надеждами, возможностями.

Поэт – мильонер поющого Духа – роздал все свое духовное богатство и ждет.

Он ждет ответа.

А что Ему дали в ответ.

Одиночество, шум славы, разговоры, рецензии в газетах, улыбки, упреки, зависть, остроты, ревность, дешевую критику, безразличье, несколько новых знакомств, друзей и врагов моды футуризма, спрос на Его книги, деньги.

Словом все то, что окружает знаменитую личность.

Это все то, что Ему совсем чуждо и ненадо, совсем не то, не так, ложь, ерунда.

Гения Духа оскорбляет мещанство, угнетает невежество буржуазии в Искусстве, давит царящая пошлость, сжимает сердце безпросветный эгоизм окружающих.

Поэту нужны духовные друзья, чудаки, энтузиасты, орлы, урожайные таланты, рыцари гениальных возможностей.

Где их искать, как собрать: ведь Поэт знает, что они есть, может быть близко, Он зовет, кричит – как одинокий лебедь, – верит, горит, ждет.

И если ненаходит – тоскует нестерпимо – с тихим отчаяньем говорит:

– Дальше.

Но никогда никого Он неосуждает, неосуждает, неосуждает, неосуждает, нет.

Межсловие Анонимного Автора

И это только говорится – Анонимного Автора, а на самом деле (разоблачаю явочным порядком во славу Его Личности) – Это – Николай Дмитриевич Филиппов, чьё поэтическое вниманье к Поэту Василью Каменскому гордо заставляет меня на этой странице дружески обнять и расцеловать Николая Дмитриевича.

 
Он – из единственных-таинственых.
Он чует Его духовно-хрустально.
Он знает Его астрально.
 

И Поэт ультра-фиолевыми лучами глаз – когда в глубокой комнате Прасковьи Ефимовны поет Стихи Свои – провидит кроткую душу Анонимного Автора, душу взлетевшую до чудесного ожерелья из напевных строк:

(Портрет с натуры – анонимного автора)

 
В лазури взмахнула крылами
Серебристая чайка – мечтайка.
Мечты окрылилися снами
И мчится лазурная чайка.
Из блеска нечайных мечтаний
Несутся чудесные блестки
Дым взмахов случайных взлетаний
Дымится как дым папироски.
И чистые чайные розы
Становятся в странные позы
Как будто маркизы и лэди
Попарно на званом обеде.
С цветами и бальные платья
Брильанты бокалы улыбки.
Но вот под напевом заклятья
Все лица становятся зыбки —
Становятся розами лица
Поют заливаются скрипки.
Летит белокрылая птица
Каменский на ней словно Будда
Недвижно и радостно мчится.
Веселое милое Чудо.
С глазами кобальто-жемчужными
Но светлыми словно ненужными
Он пристально белой улыбкой
С походкой спокойной но шибкой
Взял в руки звучаль семиструнную
Он песню запел огнерунную
Юнную
Лунную
Грустинную
Длинную,
А из песни рубиново – алыми
Сверх конями как золото чалыми
Огнегривыми
Игривыми
Выбегают напевы блистальные
Хрустальные
Чеканные
Благоуханные
Из лучей свето сеть заплетается
Улыбаяся солнце качается
И Поэт его ловит любуется
С нежным солнышком нежно целуется.
И берет его белым крылом
И уносится в небо орлом.
На землю он смотрит качаясь на радуге яркой
А радуга в небе легла семицветною аркой.
Он пляшет на ней и бросается в небо сразбегу
И ловит в объятья звезду лучезарную Бегу.
Похитив звезду он несет ее в свой кабинет
И бережно в синем футляре на полку кладет.
И снова летит он на белый речной Пароход.
Вот это Каменский – мечтательно звонкий Поэт.
 

Анонимный автор.

Славный Друг Поэт, я нежно взволнованно благодарю Тебя за этот звучальный порыв во имя Его вершинное.

Я ведь знаю:

В расцветных долинах грядущих дней Ты еще не раз в ответ услышишь о Чуде, посланном Тебе в подарок Васильем.

Тифлис – Иван 3аикин

Из Кисловодска мы дали одну гастроль во Владикавказе, а вернувшись мы – я с Володей Гольцшмидт – подписали контракт с дирекцией Казарова и Акопова гастролировать по Кавказу.

Трехмесячная нарзано-искристая жизнь кончалась.

 
Ах минеральные вы – светловодные
Вы жизнедатные источники сил
Соки земные нарзанно холодные
Вас до чудес каждый гость возносил.
Все у источников будто на празднике
Полные чары искристое пьют
И вспоминая о звонком экстазнике
Звонкие песни мои разольют.
 

(Девушки босиком.)

За это время Поэт побывал на Эльбрусе (верхом), Бештау, Бермамыте, Машуке, Джинале, Нарзанной Долине, на Казбеке – по военно-грузинской дороге.

Был на местедуэли Лермонтова – любимца Поэта в юношестве.

Он написал о Нем стих, напечатанный тогда же у Петросяна в Кавказком Крае, где впрочем были также напечатаны: Кисловодск, Есентуки, Железноводская лань.

 
В Железноводском парке
Я встретил девушку
Мечту грустинницу
Мечту венчаль
В поэмах – ласках переливницу
В прикосновениях звучаль.
 

(Девушки босиком.)

В конце августа Поэт опьяненный не меньше Кахетинским, чем девушками оставил, Кисловодск.

Его несовсем трезвое состоянье облегчило отъезд.

Дальше.

На автомобиле от Владикавказа Он поехал по военно-грузинской дороге – вдоль шумного Терека – Дарьяльским ущельем – через Крестовый перевал – долиной Ярагвы – до аранжерейного Тифлиса.

В Тифлисе Поэт поселился зимовать.

Я снял уютную комнату на Кипиановской 8 в грузинской милой семье Кучихидзе, где Он немного научился грузинскому языку.

 
Салами артивепс
Салами футуризм.
 

Ряд гастролей в Тифлисе и вокруг: Баку, Кутаис, Батум (контракт) дали Поэту здесь горячее кавказское шумное вниманье.

Кавказское слово – послучаю приезда Поэта напечатало Его стихотворенье – Тифлис и ряд статей, посвященных Его выступленьям.

Такое же сердечное вниманье оказали Ему: Оризон, Сахалхо-Пурцели, Закавказская Речь, Тифлиский Листок и другие многие газеты столицы.

Конечно много и острили – особенно популярный А. И. Канчелли, Н. Захарова, Букштейн, Н. Дундарова.

Критик Я. Камский в Закавказской Речи чутко, культурно, тонко писал о Нем фельетоны.

Согретый исключительным вниманьем Поэт решил напечатать здесь книгу стихов – Девушки Босиком, матерьял для которой имелся в изобилии.

В цирке Ефимова – выступал чемпионат лучших мировых борцов, среди богатырей был знаменитый борец и авиатор Иван Заикин: еще будучи студентом Поэт был его горячим поклонником в Петрограде.

Встреча двух чемпионов Тела и Духа – Ивана Заикина и Василья Каменского состоялась в духане за кахетинским с лезгинкой.

Вскоре они близко – два бурлака Волги да Камы – подружились и почти нераставались.

Поэт постоянно ходил в цирк и хорошо познакомился с товарищами Заикина: Иваном Поддубным, Алексеем Кельцовым (арбитр и талантливый яркий парень), Клеменсом Булем, Вахтуровым, Святогором, негром Ципсом, Яковом Лешим, Манькой со всеми артистами цирка, среди которых остро выделялся замечательный клоун – гимнаст Донато – всеобщий любимец.

Поэт чаще и чаще стал вспоминать Свою рыцарскую клятву в детстве – во что бы то нистало послужить в цирке артистом.

Для пробы Поэт в день бенефиса друга Заикина неожиданно для всех появился на арене перед публикой в кругу чемпионата с хартией – Он сказал приветную речь бенефицианту Заикину и прочитал ему Свое стихотворенье – экспромт.

 
Ты весь рассейский парень ясный
Своим могуществом ты пьян
Своей стихийностью прекрасный
Как Стенька Разин атаман.
 

(Девушки босиком)

Заикин во истину обладает изумительной интуитивной стихийностью – в его размахе чувствуется волжское раздолье бурлака – мудреца – поэта.

Искренность, внутренняя талантливость, сердечность Заикина очаровали Поэта – впервые встретившего в жизни феномена Интуиции, которая дает Заикину чудесную духовную широту и яркую образность.

И дружбу с Поэтом (известно также что Заикин давний друг Куприна) – Он сказал:

– Заикин – слон с душой поющей девушки.

Неожиданно в Тифлис приехал А. Куприн прочитать лекцию – Судьба Русской Литературы.

А. Куприн, Василий Каменский и Заикин дружно слились в Кахетинский триумвират и духаны расцвели и закружились в виноградных возможностях.

– Ай шени-чериме.

Осенний сезон в цирке Ефимова (ныне построен новый – зимний цирк) кончился, чемпионат во главе с Заикиным перешел в другой зимний цирк Есиковского.

Директор Есиковский – вероятно по совету Заикина – сделал предложенье Василью Каменскому выступить у него в цирке рядовым гастролером: в костюме Стеньки Разина верхом на коне исполнить песни из Его романа, а перед началом сказать речь о поэзии цирка – демократизации Искусства.

Мысль Поэту понравилась.

Он согласился на три гастроли.

Я переговорил об условьях и подписал контракт.

Дебют прошел славно.

Поэт много волновался и светло торжествовал: ведь Он сдержал рыцарское слово – клятву ребенка – Он выступил в цирке артистом.

Его цирковые товарищи трогательно Его обступили после номера и благодарили за речь, где возносилось демократическое искусство цирка римского – до сегодняшняго цирка, где цирковые артисты славились мастерством пластики и яркой любовью к круглой арене, где Поэт пророчествовал расцвет современнаго цирка с участьем лучших сил Единого Искусства Синтеза.

Буржуазная пресса Москвы и Петрограда осудили Поэта за демократизацию поэзии, ничуть не предполагая революционнаго взрыва.

Еще бы: разве мол пристойно Поэту, хотя-бы и народному – автору Стеньки Разина – выступать в цирке, в котором уличная простая публика даже нераздевается, а артисты цирка все – клоуны. (Утро России, Театр, газ. Нов. Сатирикон, Ж. Журналов).

А вот Поэт прикоснулся к цирковой публике, к цирковым артистам и искренно-трепетно полюбил цирк, где чуткости и культурности и мастерства, и соборности в сотню раз больше любого театра всегда пошлой драмы с пошлыми актерами – сплошь бездарными диллетантами.

Ведь когда то Поэт был близок к драматическому театру и с ужасом об этом вспоминает.

Цирк же преобразил Его, возродил, орадостил. Поэт будто помолодел на 10 лет. Вместо трех гастролей прошло восемь. Последняя – Его бенефис.

Однако Поэт утомился гастролями и я серьезно взялся за печатанье книги стихов Девушки босиком с помошью Заикина.

Работа пошла энергично: нашлась типография, бумага, появилась корректура.

Я неспал ночи, исправляя корректуру.

Через месяц Девушки Босиком – 2-я книга стихов Василья Каменскаго вышла.

Обычная пятница литературнаго собранья Салона Назаряна была посвящена новой книге.

Автор – Девушки Босиком – говорил речь о футуризме, читал стихи.

От лица новой армянской поэзии Поэта приветствовал Поэт Кара-Дэрвиш – светлая талантливая голова (автор Свирель Жизни).

Поэт стал часто выступать со стихами в благотворительных кафэ, куда Он появлялся встречаемый обычно апплодисментами.

В газетах-журналах появились как всегда обильные и разнообразные рецензии.

Книга разлеталась стремительно: один только Тифлис разобрал пол-изданья.

Нечаянно появился Д. Крученых и Поэты вместе с художником Кирилом Зданевичем (изумительный мастер динамических рисунков) затеяли альбомную книгу – 1918 – (цена 25 руб. экз.) и быстро выпустили.

Тогда же из Петрограда от издательства – Современное Искусство – Н. И. Бутковской пришла телеграмма, что – Книга о Евреинове вышла и авторский экземпляр выслан.

Таким образом вышла 5-я книга Василья Каменскаго.

– Мне кажется, что Сегодня пришла пора венчать достойных венцом любви, пришла святая пора восхвалять при жизни дела великих Духом. Поэтому Я с особенно строгой гордостью возношу венец любви на голову достойнейшого Н. Евреинова и от глубин чистагосердца восхваляю великие и богатые дела его.

(Книга о Евреинове)

Когда получилась – Книга о Евреинове – от культурной, энергичной издательницы Натальи Ильинишны Бутковской – Поэт возрадовался кахетински: Он схватил в охапку эту желанную – с любовью изданную книгу (яркая обложка А. К. Шервашидзе) и побежал в духан над Курой справлять свой авторский праздник.

 
Легендой каждой – будто лаской
Я преисполнен благодарий —
Звучи ударно сазандарий —
Я весь звучу судьбой кавказской —
Играй Лезгинку.
 

(Девушки босиком)

И – эх – большой таши – зазвучала лезгинка в мыслях, в сердце, во всех радугах Саэро.

И не было Поэту удержу: так понравилась Ему заколдованная Книга о Евреинове.

Кахетинские восторги переливались водопадно.

 
И кубок полный кахетинским
В руках моих орла Урала
Звенит кинжалом Кабардинским
И льется Тереком Дарьяла.
 

Пускай знают заботливые друзья: Н. И. Бутковская, Е. Я Молчанова, Н. Н. Евреинов, что в эти дни пробегающая с вершин Кура видела Поэта сияющим в облаках.

И неслабее сиял Иван Заикин – оба с сигарами, с песнями.

Где то напротив сидела Соня с Георгием Артемьевичем Харазовым – остроумным доктором математики или их небыло – Поэт непомнит.

Нина Дубченко – поэтесса и друг Поэта ушла на курсы.

 
Увлекайся Поэт увлекайся
Раздавай неземное свое.
 

А где друг Володя Гольцшмидт – в какие страны уаеропланил он ворочать человеческие души телеграфными столбами: кого он – рыцарь солнечных радостей – убедит истинно жить, а непроживать жизнь – эххх-ммма.

 
Уввв – брррэ – мззз —
Ннна – трмб – баххх —
Щерркл – Бацк —
Тихо.
Где то плывут корабли.