Текст книги "Публицистика 1987 - 2003 годов.
О войне, о себе, о книгах о войне, о танках, самолётах и людях."

Автор книги: Василий Федин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

Слова же в докладной записке у Деница: «...позволяет им (подводным лодкам) во время войны решить их главную задачу – задачу сокрушения Англии» предназначены для маскировки других целей. Там же в книге на стр. 43 приведены без комментариев иные слова, а именно: «22 июля 1939 года главнокомандующий от имени Гитлера сообщил собравшемуся на посыльном корабле «Грилле» офицерскому составу подводных сил, что войны с Англией не будет, так как это было бы равносильно « finis Germania ».

Становится понятным, почему Англия приютила изменника Родины В. Резуна и, видимо, хорошо ему платит за то, что он из кожи вон лезет, чтобы отмыть черных кобелей, доказать, что Вторую мировую войну развязал не мировой империализм, а Сталин.

ВЗГЛЯД НА СОВЕТСКО-ФИНЛЯНДСКУЮ ВОЙНУ

ПО ИТОГАМ ВОЙНЫ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ

В 1944 году немецкие оккупанты были изгнаны за пределы СССР, и гитлеровские единомышленники стали пугать Европу угрозой распространения Российской империи до Атлантического океана. Несколько ранее первым заголосил в таком тоне испанский правитель Франко, обратившись специально с нотой к английскому правительству.

Доказательством несостоятельности такого рода панических заявлений служит дипломатическая работа советского руководства в 1944 году, направленная на вывод Финляндии из войны без лишнего кровопролития и без ее оккупации. 1.03.44 г. публикуется сообщение Информбюро Наркоминдела СССР «К вопросу о советско-финских отношениях», в котором излагались советские условия перемирия, адресованные Финляндии. 22.04.44 – Заявление правительства СССР о советско-финских отношениях. 13.05.44 – Обращение правительств СССР, Великобритании и С Ш А к Венгрии, Румынии, Болгарии и Финляндии с предложением прекратить войну на стороне Германии. И хотя боевые действия Советской Армии против немецко-финских войск продолжались, перечисленные акты Советского правительства сыграли свою положительную роль. 4.09.44 г. правительство Финляндии заявило о разрыве отношений с Германией, а 15.09.44 г. Финляндия объявила состояние войны с Германией. (Правда, боевые действия против немецких войск Финляндия начала значительно позже). 19.09.44 г. подписывается Соглашение о перемирии между СССР и Великобританией с одной стороны, Финляндией – с другой (США войны Финляндии не объявляли).

В соответствии с этим соглашением восстанавливалась граница между СССР и Финляндией 1940 года. Т. е., практически та граница, которая была установлена весной 1940 года после завершения советско-финляндской войны и которая существует по сей день. Между тем кажется очевидным, что Советская Армия могла бы без особого труда разгромить немецко-финские войска и оккупировать всю Финляндию в 1944 г.

Мне представляется уместным обратить внимание читателей сегодняшних дней на эти обстоятельства и взглянуть с такой позиции на 4-х месячную советско-финляндскую войну («зимнюю войну») 1939—40 года.

Нынешние неофальсификаторы истории на все лады мусолят советско-финляндский конфликт 1939 года, представляя его как результат бездарной политики Сталина и его окружения, как неоправданную агрессию СССР против маленькой бедной Финляндии. Например, В. В. Карпов в книге «Маршал Жуков. Его соратники и противники в дни войны и мира» [31] пишет о советско-финляндской войне 1939—40 г.: «... и сама война и ее ход, и ее последствия принесли не только большой вред нашей стране, но и, что немаловажно, очень не выгодные для нас последствия... что не раз подчеркивал и Жуков». Я очень сомневаюсь в том, что маршал высказывался в таком духе. Нет ничего похожего в его мемуарах «Воспоминания и размышления». Нет этого и в обстоятельной книге Н. Н. Яковлева «Жуков» [32].. (Во время финской войны Г. К. Жуков был в Монголии.) Даже Д. Волкогонов, всячески раздувающий просчеты Сталина, не дает отрицательной оценки стратегическим последствиям той войны, подчеркивая лишь то, что война обнажила неготовность РККА к подобной войне. ([33], стр. 45 – 47). Карповская и подобные ей оценки, промелькнувшие особенно обильно по случаю 50-летия начала советко – финляндской войны в 1989—91-м годах, не представляются серьезными. Не случайно, видимо, никто из авторов такого рода публикации .не задался таким вопросом: А КАК РАЗВИВАЛОСЬ БЫ НАЧАЛО ВОЙНЫ В 41-м, ЕСЛИ БЫ ГРАНИЦА С ФИНЛЯНДИЕЙ НЕ БЫЛА ОТОДВИНУТА В 40-м ОТ ЛЕНИНГРАДА, МУРМАНСКА И СЕВЕРНОГО УЧАСТКА МУРМАНСКОЙ ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГИ? Правильным мыслится такой ответ: Ленинград и Кронштадт пали бы в первые недели войны, Мурманская железная дорога севернее Беломорска была бы перерезана. (Финляндия и без войны с СССР в 1939 году все равно выступила бы на стороне Германии, т. к. в ней сильны были антисоветские устремления, начиная с 1918 года, и прогерманская ориентация). Коммуникации центра с Северным флотом были бы разрушены, Финский залив оказался бы полностью в руках гитлеровцев. (В плане «Барбаросса» эти задачи ставились в первую очередь). Освободившиеся немецкие войска устремились бы с северо-запада на Москву в помощь войскам группы армий «Центр». Вряд ли удалось бы удержать Москву в такой ситуации. Что было бы дальше – представить трудно.

Становится понятным и оправданным стратегическая целесообразность настойчивого стремления советского правительства в 1939 году отодвинуть границу с Финляндией от Ленинграда и Мурманской железной дороги и организовать военно-морские базы в северной части Финского залива. Много усилий было затрачено на то, чтобы решить эту проблему мирным путем – путем обмена территориями. Нелишне вспомнить и о том, что все то, о чем просило советское руководство в 39-м, в 1918-м было правдами и неправдами отторгнуто потерявшими чувство меры правителями Финляндии от Российской федеративной республики (и Выборг, и военные базы на п/о Ханко и Аландских островах, молодая Советская республика оказалась беззащитной со стороны Балтики). Обо всем этом очень убедительно писал А.И. Деникин в своих «Очерках русской смуты», он подчеркивал: «Отделение Финляндии от России, не обеспеченное никакими стратегическими гарантиями, ставило в невыносимое положение нашу сухопутную и морскую государственную оборону... Я лично вначале не исключал возможности содействия финляндской армии в противобол ьш евистской борьбе... Но под впечатлением финляндских требований, гонений там на русских людей... стал окончательно на точку зрения, что помощь Финляндии была бы куплена нами слишком дорогой ценой»[34]. Нельзя не отметить, что вплоть до последнего времени у нас замалчивался тот факт, что главнокомандующий финскими войсками в 1939 г. маршал К. Маннергейм и будущий президент Финляндии Ю.К. Паасикиви были за то, чтобы удовлетворить требования СССР и избежать войны. Об этом поведал английский историк Энтони Аптон в очерке «Зимняя война», опубликованном в книге «От Мюнхена до Токийского залива. Взгляд с Запада на трагические страницы истории второй мировой войны» [35]. Президент Финляндии в период 1956 –   19 81 гг. У. Кекконен также считал, что тогдашнее правительство Финляндии допустило ошибку, не приняв предложений СССР, и повинно в развязывании войны. Великую мудрость проявило тогда шведское правительство: оно не позволило направить английские и французские войска на помощь Финляндии через свою территорию (хотя два батальона шведских добровольцев и воевали на стороне финнов). Более того, шведское правительство заявило Финляндии: «...если западные союзники попытаются добиться прохода своих войск через Швецию с помощью силы, им будет оказано сопротивление, и тогда «Швеция окажется в войне на стороне русских против Финляндии».

Шведский премьер-министр настаивал на принятии русских условий. Позднее он писал: «В конечном итоге финляндское правительство разгадало замыслы союзников... Если бы Финляндия приняла предложение англо-французских союзников о помощи, а английские и французские войска нарушили нейтралитет Скандинавских стран и начали военные действия против Красной Армии, кто может сказать, как это повлияло бы на последующий ход мировой войны?... Англия и Франция могли бы оказаться в состоянии войны с Советским Союзом, равно как и с Германией. Финляндия заслуживает глубокой благодарности со стороны западных союзников за то, что она спасла их от безумной и глупой затеи».

Нельзя не привести мнение о советско-финской войне и ярого ненавистника Сталина – Троцкого. Он отрицал огульно всю полипику Сталина, как внутреннюю, так и внешнюю, более свирепого антисталиниста, чем Троцкий, трудно представить, но к финской войне он отнесся иначе. Вот что пишет об этом его биограф И. Дой– чер в книге «Троцкий в изгнании» [36] : «Троцкий тем не менее настаивал на том, что Сталин в Финляндии стремился укрепить незащищенный фланг Советского Союза против возможного нападения Гитлера. Такое стремление правомерно, и любое советское правительство, действующее в обстоятельствах, в которых действует Сталин (обстоятельства, однако, были частично созданы самим Сталиным), было бы вынуждено защищать свои границы за счёт Финляндии. Стратегические интересы рабочего государства должны иметь приоритет над правом Финляндии на самоопределение».

В 1944-м году всем (даже англичанам) стала ясна стратегическая целесообразность советского руководства отодвинуть границу от Ленинграда на Запад и то, что условия мирного решения этой проблемы были приемлемы. К этому следует добавить, что значительная доля вины за большую кровь на советско-финской войне лежит на западных политиках того времени.

Несколько иная позиция немецких историков. Небезызвестный К. Типпельскирх в своей «Истории второй мировой войны» едва маскирует досаду на то, что русским удалось отодвинуть границу на Севере в 1940 году. Он всячески восхищается успехами финской армии, сожалеет о том, что не вмешалась Англия и Франция в конфликт, сожалеет и о том, что Германия была связана договором с Советским Союзом. В «Военном дневнике» Гальдера оценки советско-финской войны нет, но зафиксирована любопытная информация: англичане толкали Норвегию и Швецию вступить в военные действия на стороне Финляндии, обещая им в этом случае военную помощь. 26.02.40 г. он констатирует: «Франция хочет помочь Финляндии путем наступления на Баку... Турки не хотят ввязываться».

Вот в такой сложной обстановке пришлось руководству СССР добиваться улучшения стратегического положения на северо-западе во имя будущего, во имя того, чтобы Ленинград не пал в 41-м. Главным же виновником больших военных потерь Красной Армии на начальной стадии войны в декабре 1939 года я считаю командование ЛВО. Оно не изучило по-настоящему свой основной возможный театр военных действий, не знало по существу, что представляет собой «линия Маннергейма», ВВС округа оказались не на высоте. При повсеместном увлечении советской молодежи 30-х годов лыжным спортом, лыжная подготовка войск ЛВО оказалась никудышной.

Нынешние же исказители советской истории злонамеренно игнорируют приведенные выше факты, мнения и доказательства, подчеркивают лишь негативные стороны столь сложной войны и ее предыстории, неправомерно приписывают всю ответственность за происшедшее тогда советскому строю.

ПОЛЕМИЧЕСКИЕ ЗАМЕТКИ О КНИГАХ В. КАРПОВА «ОПАЛА» И «МАРШАЛ ЖУКОВ. ЕГО СОРАТНИКИ И ПРОТИВНИКИ В ДНИ ВОЙНЫ И МИРА»

В армейском журнале «Честь имею» (бывший «Воин») опубликован журнальный вариант новой книги В. Карпова о маршале Г. К. Жукове – «Опала». Первая его книга о Г. К. Жукове – «Маршал Жуков. Его соратники и противники в дни войны и мира (Литературная мозаика)» [31] издана «Воениздатом» в 1992 году. Еще ранее, в 1989 году, журнальный вариант этой книги был опубликован в журнале «Знамя». А года за два перед этим на встрече с читателями писатель интригующе заявил, что заказ на книгу о Г. К. Жукове он получил «на самом верху», что десять лет он был вхож к В. М. Молотову, а работая над книгой, пользовался такими уникальными возможностями, как библиотека Конгресса США, архивы Военного музея Англии.

«Опала» посвящена двум известным, многократно описанным разными авторами прискорбным событиям из жизни маршала. Первое из них – освобождение его в июне 1946 г. Советом Министров СССР от должности главкома сухопутных войск и новое назначение (с понижением в должности), второе – снятие его с поста Министра обороны и полная отставка в 1957 году. Неприятие вызывает прежде всего то, как описал В.Карпов первую опалу Жукова в 46-м году.

В кругу военных эта история известна давно. Суть ее в том, что бывший командующий ВВС СА главный маршал авиации А.А. Новиков направил Сталину заявление с обвинением маршала Жукова в стремлении захватить власть над вооруженными силами. Проглядывался в этом заявлении и намек на военный заговор во главе с Жуковым. Сам Новиков незадолго перед этим был арестован по обвинению в том, что руководство ВВС принимало на вооружение авиации недоработанные, плохого качества самолеты, в результате чего гибли летчики. Неясно до сих пор, по принуждению или по собственной инициативе написал Новиков это заявление. На Высшем военном совете, рассматривавшем это заявление, обвинение Жукова в стремлении к захвату власти было отвергнуто, чему в существенной степени способствовало решительное выступление маршала бронетанковых войск П. С. Рыбалко в защиту Жукова. Вместе с тем Жукову было высказано много претензий за его резкость, грубость, зазнайство и т.п.

Среди генералитета и высших военачальников, присутствующих на том военном совете, было достаточно недовольных Жуковым. Одни были недовольны за чрезмерную, по их мнению, требовательность, другие завидовали его карьере. К сожалению, человеческие слабости присущи и высоким военным чинам.

Сталин внимательно выслушал всех, но нелепому обвинению в том, что Жуков – заговорщик, не поверил. Тем не менее Высший военный совет ходатайствовал перед Совмином о снятии Жукова с занимаемых постов. Однако, по инициативе Сталина он был назначен на достаточно высокую должность – командующего Одесским военным округом. Решение Высшего военного совета, утвержденное Советом министров СССР, было изложено в приказе Министра Вооруженных сил СССР от 9 июня 1946 года. В нем подробно излагались претензии к Жукову, но ни слова ни о каком заговоре в нем не было, хотя о письме А.А. Новикова и упоминалось.

Таким был официальный документ. Все же остальное – только версии, опирающиеся на рассказы тех или иных людей. Но Карпов категорично характеризует всю эту историю как «одно из преступлений Сталина». Автор настолько ослеплен собственными эмоциями, что забывает: квалифицировать деяние как преступление может лишь суд, а не всякий, кому вздумается. Нельзя не заметить, что односторонняя, предельно негативная оценка всей деятельности Сталина особенно характерна для книги Карпова о Жукове, что не может не вызывать протест у беспристрастного читателя. История с первой опалой Жукова подана в пересказе статьи полковника Светлишина в «Военно-историческом журнале». При этом Карпов же и, подмечает ее существенную некорректность.

Рисуя негативный портрет Сталина, писатель ссылается и на такое свидетельство: «О том, как он готовился (якобы принимать парад Победы – В.Ф.), стало известно от его сына – Василия Сталина, который позднее в кругу собутыльников разболтал тайну своего самолюбивого отца».

Таков уровень «источников информации», на которые опирается Карпов в своих домыслах! Его же основной вклад в повествование следующее утверждение: «Мне кажется, Сталин втайне, в глубине души завидовал Жукову – его одаренности, блестящему полководческому таланту... не я первый высказываю предположение, что ощущение своей посредственности порождало у Сталина целый комплекс недобрых чувств, стремление принизить талантливых людей».

Чтобы опровергнуть этот вздор о «посредственности», достаточно назвать воспоминания людей, которые хорошо знали Сталина – Горького, Шолохова, Алексея Толстого, Константина Симонова, свидетельства десятков, сотен их современников. Из военных, например, К.К. Рокоссовского, А.М. Василевского. А.Е. Голованова... Я уж не говорю об оценках зарубежных великих писателей – Ромен– Ролл ана, А. Барбюса, Л. Фейхтвангера, о высказываниях Рузвельта, Черчилля, де Голля. Все это широко известно.

Стоит задуматься вот над чем. В 1946-м в присутствии Сталина в защиту Жукова выступил смело и решительно маршал П.С. Рыбалко. Но вот при рассмотрении дела Жукова на пленуме ЦК КПСС в 1957 году в присутствии Хрущева в его защиту не решился выступить никто.

И еще напрашивается одно соображение: Сталин поступил с Жуковым куда как гуманнее, чем Хрущев.

К сожалению, версии Карпова, высказанные еще в его первой книге о Жукове, должного разбора не получили. Меня, например, настораживает в той книге уже сам подзаголовок в скобках – «Литературная мозаика». Похоже, это своего рода оговорка: мол, не взыщи, читатель, если с чем-либо не согласишься – в книге содержится и «художественный вымысел». Кстати, в той книге немало вымыслов и домыслов, есть и масса противоречий между самими приводимыми фактами и авторской их интерпретацией. Есть голословные утверждения и очевидная неправда, особенно, когда речь заходит об оценке деятельности Сталина.

Похоже, это-то и было социальным заказом «на самом верху»: воспользоваться воспоминаниями о Жукове для того, чтобы в очередной раз предвзято обрушиться на предвоенную нашу действительность, исказить события, связанные со строительством Советской армии, свалить ответственность за все беды на Сталина и его окружение, раздуть масштабы репрессий, оскорбить поколение 30-х годов, выгородить непосредственных виновников трагических для нашего народа событий 41-го года.

Чтобы не быть голословным, приведу несколько цитат из книги. «Весь командный и рядовой состав нашей армии в годы войны жил под постоянной угрозой расстрела» ([31], стр.332)... «В речи Сталина (3-го июля 1941 года – В.Ф.).. есть и явная неправда. Например, в первом же абзаце он говорит: «Лучшие дивизии врага и лучшие части его авиации уже разбиты...» (стр. 290)

О том, действительно ли «весь командный и рядовой состав» жил «под постоянной угрозой расстрела», пусть расскажут ветераны. Мне доводилось от многих из них слышать, что подобные оценки, заполнившие ныне демпрессу, – чистейшей воды вымысел. Что же касается речи Сталина, то разве можно упрекать его за такие слова? К тому времени, кстати, многие лучшие дивизии врага, действительно, были уже изрядно потрепаны. Например, танковые дивизии Клейста под Дубно, Бродами, Луцком, 31-я и 45-я дивизии в районе Бреста, выбитые немецкие войска из Перемышля и многие другие, о чем свидетельствуют и многочисленные немецкие источники. Галь– дер в своем широко известном «Военном дневнике» в тот период записал: «24 июня 1941 года... Количество убитых и раненых остается в пределах допустимого. Показательны весьма большие потери в офицерском составе». 25.06.41 г.: «Подтверждается, что 45-я пехотная дивизия, по-видимому, зря понесла в районе Брест-Литовска большие потери». 26.06.41 г.: «Группа армий «Юг» медленно продвигается вперед, к сожалению, неся значительные потери...»

г.: «...Сопротивление превосходящих по численности и фанатически сражающихся войск противника было очень сильным, что вызвало большие потери в составе 31-й пехотной дивизии». 29.06.41 г.: «На фронте группы армий «Юг» все еще продолжаются сильные бои. На правом фланге 1-й танковой группы 8-й русский танковый корпус глубоко вклинился в наше расположение и зашел в тыл 11 танковой дивизии. Это вклинение противника, очевидно, вызвало большой беспорядок в нашем тылу в районе между Бродами и Дуб– но». О потерях немецкой авиации к этому сроку (к 3 июля 1941 г.) имеется свидетельство немецкого историка авиации Греффрата в книге «Мировая война 1939-1945 годы» : «В свою очередь и потери немецкой авиации не были такими незначительными, как думали некоторые. За первые 14 дней боев было потеряно самолетов даже больше, чем в любой из последующих аналогичных промежутков времени. За период с 22 июня по 5 июля 1941 года немецкие ВВС потеряли 807 самолетов всех типов».

Вместе с тем в выступлении Сталина была сказана и горькая правда о положении дел, о потерях нашей территории. Главное же в речи 3 июля 1941 года – четкая программа борьбы с врагом.

А вот еще примеры легковесного сочинительства В. Карпова: «...мы обеспечивали стратегическим сырьем Германию перед началом войны против нас же» (стр. 141): «Вот так обманывали нашего «мудрого и гениального вождя народов», и так бездарно он отдавал столь необходимое нам самим стратегическое сырье» (стр. 453).

Но тот же Гальдер во 2-м томе своего дневника записал 13 марта 1941 г.: «Русские начинают становиться скупыми. Нефть поступает лишь небольшими порциями, за зерно затребовано 40% надбавки в цене. Мы прекращаем поставки угля и задерживаем поставку крейсера... Без русских поставок мы сможем на имеющихся запасах в случае крупного наступления прожить два – два с половиной месяца». Из этой записи Гальдера видно, что, во-первых, мы снабжали Германию сырьем не без пользы для себя. Взамен наряду со многими товарами мы получали уголь, которым, видимо, заправлялись наши суда, курсирующие мимо германских берегов. Во-вторых, мы держали немцев на голодном нефтяном пайке, не создавая у них стратегических запасов, снабжая их «небольшими порциями» уже за 3 месяца до начала войны.

Уместно напомнить и слова адмирала Н. Г. Кузнецова из его статьи «Крутые повороты», опубликованной в «Правде» 29 июля 1988 года: «Разговаривая со многими партийными и военными руководителями, я слышал вполне законный упрек в перегибе с репрессиями, но никогда не слышал о его (Сталина – В.Ф.) глупых решениях или безграмотных предложениях, какой бы отрасли это ни касалось». А Гальдер 25.12.40 г. записал в дневнике: «Сталин умен и хитер...»

Предельно тенденциозно, как мне кажется, описаны в книгах Карпова и репрессии конца 30-х годов и в начале войны. Этой теме вообще уделено непомерно много места – ведь книга-то все же, не о репрессиях, а о маршале Жукове.

Карпов, например, утверждает: «Более 40 тысяч командиров, от маршалов до командиров полков и ниже, в течение трех лет 1937– 1939 годы, были репрессированы, и большинство из них было расстреляно» (стр. 70).

Последние слова в этой фразе «большинство из них было расстреляно» – явная неправда. Цифра эта – 40 тысяч репрессированных командиров – в последние годы многократно анализировалась и раскрыта детально. Вот данные на этот счет, например, из журнала «Коммунист Вооруженных Сил», № 12 за 1989 г. «Общая цифра уволенных и исключенных из списков Красной Армии за 1937, 1938 и 1939 годы составляет около 37 тысяч человек (36898)... Из общего числа уволенных из РККА по причинам ареста – примерно четвертая часть (9579 человек)... В результате пересмотра дел на 1.01.1940 г. в кадры армии возвращено 11178 командиров, в том числе 10700 – из числа уволенных по политическим мотивам... К 1.01.1941 г. остались уволенными по этим соображениям – менее 14 тысяч человек. Из них. арестованных от 6 до 8 тысяч... По обвинению же в участии в «военном заговоре» 1937-1938 гг. было арестовано 408 человек руководящего и начальствующего состава РККА и ВМФ, прошедших через суд военной коллегии Верховного суда СССР (401 были приговорены к расстрелу)».

Нельзя не возразить писателю и в связи с его оценкой роли командующего Западным фронтом Д. Г. Павлова в трагических событиях первых дней войны в полосе этого фронта. Карпов заявляет о фальсификации дела Павлова, о том, что «обвинения, предъявленные ему трибуналом, несостоятельны». Более того: он бросает обвинение Г. К. Жукову: «К сожалению, и Жуков поддался этой очерни– тельной волне, он в своих мемуарах принижает и заслуги и способности Павлова» (стр. 286). Такой бесцеремонный упрек Жукову, как и оценка Павлова, свидетельствуют о полном незнании Карповым событий первых дней войны на Западном фронте...

Рассматривая с тех же позиций контрнаступление под Москвой в начале 1942 года Карпов приводит слова академика А. М. Самсонова: «...переход в общее наступление на всех основных стратегических направлениях без достаточного учета реальных возможностей фронтов провалился». И далее добавляет: «Таков итог этой авантюристической затеи Сталина (стр. 439). Если бы писатель был объективен и беспристрастен, то внимательнее рассмотрел бы карту между страницами 356 и 357 «Воспоминаний и размышлений» Жукова (изд. 1969 г.), познакомился бы в процессе работы над книгой с воспоминаниями командира 1-го Гвардейского кавалерийского корпуса П. А. Белова «За нами Москва». Полагаю, приведенные в воспоминаниях факты говорят сами за себя. Что же касается оценки академика Самсонова, то непоследовательность и конъюнктурность его позиции по отношению к Сталину подмечалась уже неоднократно, например, писателем И. Ф. Стаднюком.

В действительности, ситуация была следующей. Задача окружения и разгрома группы армий «Центр», угрожающей Москве, зимой 1942 года была вполне реальной при наступательных операциях на других направлениях. На указанной карте Жукова видно, что в районе Дорогобужа – Ярцево войска наши практически окружили 9-ю общевойсковую, 3 и 4-ю танковые армии группы армий «Центр», а П. А. Белов в упомянутой книге на стр. 164-169 показывает, что в январе 1942 года была очень реальна возможность разгромить и 4-ю армию группы армий «Центр». Сами немцы считали ее обреченной и удивлялись, почему русские упустили такую возможность. Но это была именно неудача наша, а отнюдь не «авантюристическая затея Сталина», как пишет Карпов. Несмотря на то, что основная цель – разгром группы армий «Центр» не была достигнута, успех наступления наших войск под Москвой зимой 1942 года был значительным: очищена от оккупантов почти вся Московская область и значительная часть Калужской, Калининской и Смоленской областей. Разве даже одно это не опровергает кощунственный тезис об «авантюристической затее»?!

Можно было бы и далее перечислять факты некорректности, предвзятости, слепой ненависти к Сталину. Это займет немало времени и страниц в ущерб другому материалу книги. Нельзя не заметить лишь то, что в книгах Карпова о Жукове не чувствуется следов работы ни в библиотеке Конгресса США, ни в Военном музее Англии. Да и ссылок на материалы этих знаменитых хранилищ документов нет;

После всего изложенного становится очевидным, что имя Жукова – лишь ширма, за которую спрятана очередная попытка снова и снова раздувать недобрую шумиху очернительства нашего советского прошлого.

Вот и выходит: «на самом верху» знали кому поручить социальный заказ: бывшему главному редактору «Нового мира», бывшему первому секретарю Союза советских писателей. Далеко не наивен был расчет на то, что любая неправда в устах такого человека будет воспринята за чистую монету.

О том, что у архитекторов сумбурной перестройки были свои расчеты на В.Карпова, проговорился А.Н. Яковлев в беседе с корреспондентом «Известий», опубликованной в разделе «Дело» в №16– 17 в августе 1993 года. Яковлев тогда заявил: «Еле-еле удалось склонить Политбюро пойти на единственно возможный компромисс с литераторами – назначить им в начальники не его (Юрия Бондарева – В.Ф.), а Владимира Карпова». И все же, как и во многом другом, там, на горбачевско-яковлевском перестроечном «самом верху» явно просчитались!..

ПОСТСКРИПТУМ ПОКАЯНИЯ

Речь пойдет о книге В. Карпова «Расстрелянные маршалы [37]. В нее, кроме четырех биографических очерков о Маршалах Советского Союза, «безвинно» репрессированных в разное время, – о М.Н. Тухачевском, А.И. Егорове, В.К. Блюхере и Г.И. Кулике, включен очерк о Л.П. Берия, тоже, оказывается, Маршале Советского Союза и также репрессированном в 1953 году, но, по мнению автора, репрессированном уже законно. Публикуются в книге и другие очерки, не связанные с предыдущими: «Н.С. Гумилев. (Не только поэт, но и российский разведчик)», «Тайная любовь вождя» и «Вечерние беседы с Викторией Брежневой». Такое странное тематическое разнообразие можно объяснить, пожалуй, лишь стремлением автора лишний раз привлечь внимание широкого круга читателей к теме репрессий. Тема эта, как я вижу, все меньше и меньше стала волновать многих людей. Все больше и больше людей стало понимать главное: масштабы репрессий бесцеремонно многократно преувеличиваются, в число безвинно репрессированных включают явных преступников разных мастей, и самое главное, – тему репрессий использовали враги СССР и России для разрушения ненавистного им советского социалистического строя и могучего государства. Возможно, цель новой литературной мозаики Карпова иная: привлечь внимание читателей лишь к нескольким страницам своей книги, о которых и пойдет разговор.

Очерки о погибших маршалах содержат много малоизвестного об их жизни, о прошлых военных заслугах. Это интересно, конечно, но достоверно ли? Что же касается причин их репрессирования, существа обвинений, то туг одни лишь затасканные перестроечные штампы («оговорили себя и других под пытками, безвинно расстреляны» и т.п.), оскорбительные слова в адрес Сталина и Ворошилова, ссылки на зарубежные источники сомнительного свойства, малоубедительные умозаключения автора. Надо заметить, что все перечисленные выше маршалы были репрессированы по совершенно разным обвинениям и в разные годы. В.К. Блюхер, например, – осенью 1938 года после серьезных неудач ДВКА в боях с японцами на озере Хасан. Была к нему, надо полагать, и еще одна серьезная претензия, о которой стараются не говорить «историки» перестроечного времени, и у Карпова об этом тоже ни слова. Это – бегство в Японию накануне хасанских событий начальника особого отдела Дальневосточного фронта Люшкова. (Об этом рассказывается в статье В. Ещенко и Г. Короткова «Крах «Плана Оцу» [38], позднее – в[39]) Начальник особого отдела округа (фронта) – это один из важнейших доверенных помощников командующего войсками округа. Очевидно, что не с пустыми руками Люшков подался к японцам, прихватил с собой информацию чрезвычайной важности. И главный спрос за это бегство, бесспорно, с Блюхера.

Маршал А.И. Егоров был репрессирован в феврале 1938 года, Г.И. Кулик – в январе 1947-го, Л.П. Берия – в июне 1953 года. Карпов их сводит в одну книгу с одной целью: как можно убедительней построить свою концепцию предельно негативной оценки личности Сталина. После рассмотрения очерка о Тухачевском станет очевидной полная несостоятельность карповской концепции.

Главного внимания требует очерк о Тухачевском. В нем повторяется многое из того, что писал Карпов о Тухачевском, репрессиях