Текст книги "Полет нормальный (СИ)"

Автор книги: Василий Панфилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Да уж, дороговато мне звёздочка будущая обошлась… но какая реклама! Мне, Альме, киностудии, Рэю с парнями. Окупится ли? Пять тысяч за мафиози, полиции тридцатку. Даже если и нет… теперь остаётся только раскручивать ситуацию дальше.

В столовой меня встретил насмешливый взгляд Олава.

– Ну что, Гарун аль Рашид, – будто говорил он, – наигрался?

.

Глава 31

– Ночь. На шахтах, фабриках, заводах, электростанциях, в метро и в домах граждане нашей страны полны ожиданием. Они уверены в том, что их непреклонная воля будет выполнена, что судьи услышали приговор народ и поджигатели, убийцы, диверсанты получат справедливую кару. Но они ждут конца судебного заседания, чтобы убедиться в неотвратимости пролетарского правосудия. Ждут момента, когда карающий меч Революции опустится на безвольно склонённые головы негодяев.

– На заводе «Красный Пролетарий» птицей облетела огромные цеха весть о приговоре. Люди прервали ночной обед и за пять минут собрались на митинг на свободной площадке у конторы мастера. Митинг открыл дежурный мастер Зябликов. Парторг электрического цеха Руднев взял слово для сообщения. Сотни людей слушали его, не дыша, пока не дождались долгожданной вести.

– Буквально несколько минут назад закончился суд, длившийся почти без перерыва долгих семь дней. Народная воля выполнена, гнездо саботажников, предателей, подлых убийц наконец-то разорено!

Пробегаю глазам несколько абзацев Правды, в общих чертах понятно, а продираться сквозь своеобразную стилистику официальной прессы СССР тридцатых годов тяжеловато. Язык понятен, пафос в сочетании с канцеляритом режет глаза. Да иное построение фраз, написание некоторых слов… инаковость выпирает в каждом абзаце.

– А насколько странным кажусь хроноаборигенам я, даже представить сложно. И страшно немного. Дальше…

Последнее слово подсудимого Савицкаса

Последним словом хочу воспользоваться не для защиты. Я хочу здесь сказать, что целиком, без всяких оговорок признаю обвинение, выдвинутое вчера прокурором. Мои тягчайшие преступления против народа, Родины и партии невозможно оправдать. Тяжело осознавать, что я, с ранних лет вступивший в революционное движение, и верно служивший партии и народу почти полтора десятилетия, стал в итоге врагом народа и сижу вот здесь, на скамье подсудимых.

– Я отдаю себе отсчёт, что это итог закономерен. Оступившись однажды, я допустил политическую ошибку и проявил упорство, пойдя по неверной дороге. По неизбежной логике судьбы, она и привела меня к закономерному финалу.

– Политическая ошибка, близорукость и нежелание признать свою неправоту, привела меня сюда, на скамью подсудимых. И скоро в моей жизни поставят жирную точку, а могила зарастёт сорной травой.

– В последнем слове я хочу предостеречь всех: не повторяйте моих ошибок! Если товарищи по партии говорят вам, что вы не правы, подумайте! Не отвергайте их помощь, постарайтесь разобраться в происходящем без лишней гордыни и дурного, мещанского чувства непогрешимости.

– На этой непогрешимости и сыграли агенты иностранных разведок, матёрые предатели и диверсанты. Они окутали меня заботой, заставили поверить в правильность моих суждений. Льстивые голоса вливали яд в мои уши, а потом вложили отравленный кинжал в руку.

– Итог вы знаете! Знаете и проклинаете меня, как убийцу верного сына партии, товарища Тухачевского. Проклинайте! Я и сам себя проклинаю! Ни в коем случае не оправдывая себя, хочу напомнить вам, что не будь этих матёрых врагов и предателей, проникнувших в партийные и хозяйственные органы, я не смог бы совершить столь чудовищное злодеяние.

– Советские чекисты нанесли тяжёлый удар гидре контрреволюции, одной из голов которой был я. Но мало рубить безжалостно головы чудовищу, надо ещё и прижигать их, чтобы не отросли новые, в удвоенном количестве. Никакой жалости к врагам!

– Однако, – вылетает невольно, – понятно, что стилистика ныне именно такая, но чтобы сам подсудимый призывал не испытывать никакой жалости?! Хотя понятно – жене и детям ссылка, а не лагерь, ещё что-нибудь в том же духе. Ладно, хватит политики. Но Тухачевский… не ожидал, вот уж чего не ожидал. Очень интересно могут пойти дела в Союзе после гибели такой Фигуры.

Листаю дальше, уже без особого интереса, мысли заняты Тухачевским.

Возмутительный случай бездушия и беззакония.

– Карев С. С., рабочий-плотник дачного треста, с семьёй в 6 ч. Получил комнату в Реутовском районе, в посёлке Салтыковском.

– В марте из-за перебоев в снабжении бригада Карева снимается с работы. После ряда перебросок с места на места Карев уходит с работы дачного треста в Птицепродукт.

– Вот тут-то и начинаются издевательства над Каревым и его семьёй.

– 25 апреля в квартиру Карева в его отсутствие явился инспектор Погодин и предложил беременной жене Карева немедленно выселиться из комнаты. В результате этого «внушительного» разговора у больной Каревой были преждевременные роды.

– Не ограничившись этим безобразием, тот же Погодин 8 июня вновь явился в квартиру Карева и выбросил вещи и детей Карева на террасу. Жена Карева пошла предупредить о случившемся мужа.

– В её отсутствие «ретивый» инспектор отправил двухмесячного ребёнка в Реутовский дом матери и ребёнка, как беспризорного…

Странно читать такое: помнится ведь, как нам вдалбливали в головы о Железном Занавесе и сокрытии негативной информации в Союзе. Встречается информация и куда более жёсткая. Гласность в СССР ныне такая, что США позавидовать может. А вот в Штатах, к слову, с демократией и гласностью ныне беда…

– А была ли она хоть когда, демократия эта?

И это Правда, которая продаётся свободно не только в СССР, но и за пределами страны, в том числе и в Нью-Йорке. Не думаю, что доход от продаж газеты хоть сколько-нибудь велики, но покупают ведь!

Эмигранты, желающие всласть поплеваться желчью, студенты-русисты и все, кто хочет изучать живой русский язык, пусть и отдающий изрядно канцеляритом. Желающих хватает, но… покупателей, не скрываясь, берут на карандаш^[140] ФБРовцы.

Так что покупают коммунистическую прессу либо благонадёжные граждане вроде меня, либо самые отчаянные социалисты.

– Тухачевский… целая эпоха, как ни крути. По одной версии, гениальный военный теоретик, по другой – бездарность. Но безусловно противник Сталина…

– Гениальный… как вспомню его требование поставить экономику страны на военные рельсы и обеспечить армии пятьдесят тысяч танков и сорок тысяч самолётов к следующей пятилетке, так вздрогну! Когда писалось? В тридцатом, кажется… тогда. Рухнула бы экономика СССР. А сколько денег с его подачи ушло на мертворожденные, но очень, очень дорогие проекты!?

– Да и страшно европейским обывателям, когда Генштабом опасного и таинственного СССР командует такой явный… Бонапарт. Не скрывал и не скрывает агрессивных устремлений.

А тут раз, и Гидра Контрреволюции пресекла жизнь «великого полководца», всех побед у которого – подавление антоновского мятежа тамбовских крестьян. Может, хоть теперь урежут долю чрезмерно раздутого военного бюджета, да тратить выделенное начнут грамотней.

– Хе-хе… думаю, Гидра орден заслужила за такое «преступление». Ох, много бы я отдал, чтобы узнать, что же там происходит!

– Как продвигаются дела в изучении русского? – Поинтересовался Раппопорт, без стеснения подвигая себе стул от соседнего столика.

– Не очень, – отложив газету, массирую виски, – словарный запас набрал приличный, и даже акцент вроде как не самый сильный, но…

– Всё равно непонятно, – закончил за меня Дэн, – ожидаемо. Это другой культурный код, другая цивилизация. Многие понятия ускользают даже от меня, хотя в детстве этот язык слышал постоянно. Не считая идиша, конечно.

– Рассказывай. Вижу ведь, что мнёшься, спросить что-то хочешь.

– Ф-фу… – приятель расползается по стулу, промокая внезапно выступивший на лбу пот. Остальным посетителям кафе до этого нет ни малейшего дела, но зная Дэна… Сейчас он накручивает себя: считает, что все на него смотрят, что всем-то он интересен… Очень еврейская черта, забавляющая меня неимоверно.

– Всё-то ты… денег нужно, много, – и замолк.

– Сколько? – Вытаскиваю чековую книжку.

– Пять тысяч, – выделяя голосом. Отдаю чек молча, без вопросов.

– И даже не спросишь, зачем?

– Ты мой друг, – пожимаю плечами, – и тебе они нужны.

Глаза Дэна увлажнились. Схватив мою руку, он потряс её.

– Спасибо, спасибо…

– Не знаю, зачем тебе деньги, – провожаю взглядом спешащую куда-то фигурку, – но думаю, что не прогадал. Даже если без отдачи или сумма зависнет на много лет. Благодарность хорошего журналиста стоит дорого. А если я не ошибаюсь, он теперь мой. С потрохами.

* * *

От улыбки сводило лицо, отчаянно захотелось вдруг воткнуть вилку в фальшиво улыбающуюся рожу напротив. И бить, бить, бить… чтобы эти обвисшие щёки превратились в лохмотья, чтобы пропала фальшиво-любезная улыбка, а в светло-серых глазах с жёлтыми прожилками поселился страх.

– Вина? – Пересиливая себя, поинтересовался Аркадий Валерьевич у Джевецкого.

– Не откажусь, – качнул головой полковник, отчего с поседевших, изначально чёрных волос на стол упала крупная перхоть, – недурственное вино, очень недурственное. Не сравнить, конечно, с винами из погреба Его Величества в Ливадии, но право, недурно. Да вы и сами, наверно, знаете.

– Не имел чести, – равнодушно ответил бывший чиновник. Белогвардейцы до сих пор пытаются воздействовать на него реалиями царской ещё России.

– Ничего, ничего, – благодушно покивал полковник, – понимаю, тогда эти высоты были для вас недосягаемыми.

– А вот это уже открытое хамство…

Бывший чиновник вспомнил, что он ещё и бывший ВДВшник… накатило бешенство и он отложил в сторонку вилку и нож.

– Сударь… как же вы меня заебали! – Тихонечко начал попаданец, – не только вы лично… Сидеть, уёбок! Сидеть молча и улыбаться. Я сидел и слушал, как ТЫ меня в помоях искупать пытаешься, так и теперь ТВОЯ очередь. Хочешь дуэли? Будет! Могу на пистолетах, ножах или кулачках. Прямо сейчас, хочешь?! Даже заместителя можешь за себя поставить. Уж поверь, мало таких найдётся, что со мной справится сможет.

– Паазвольте, – начал привставать полковник, багровея.

– Не позволю! – Прошипел сквозь зубы Аркадий Валерьевич, – мне похуй на вашу Россию, с царём-батюшкой и прочей хуетой! Не был я никогда подданным Российской Империи. Ни я, ни родители мои, ни даже дед с бабкой. Ясно?

– Прошу…

– Дайте договорить… – в руках попаданца согнулась массивная рукоятка столового ножа. Белогвардеец, помрачнев лицом, оглянулся быстро по сторонам. Ни драки, ни дуэли он не боялся, а вот скандал… за такое господин генерал его не похвалит.

– Ещё раз говорю… начнёшь тыкать мне в нос своими знакомствами и пытаться вытереть об меня ноги, на хуй пошлю и тебя лично и всю вашу РОВС. Пошлю к чертям всё, засяду в южноамериканской глуши и буду делать детишек, попивая ром и куря сигары.

Коротко кивнув, полковник продолжил есть, хотя аппетит пропал начисто.

– А ведь у него всё было, – осознал он, глядя на Аркадия Валерьевича, – деньги, связи… Не в культурной стране, разумеется, а… недаром он о Южной Америке говорил! Бросил всё… бежал? Переехал в Европу, и снова заработал состояние, и это будучи уже немолодым. Такой и правда может… а нам финансист высокого уровня край как нужен!

– Боевиков сколько угодно, офицеров на две армии хватит, интеллигенции на всю Восточную Европу. А вот финансистов нет… Хорошо, что наши американские друзья закрыли ему дверь в здешнее высшее общество, а заодно и возможность сделать по-настоящему большое состояние. С нами, только с нами сможет реализоваться как финансист.

– А хамство… придётся забыть о нём. Да! Нужно предупредить остальных, что мы неверно его просчитали. Яйцеголовые, мать их якорем через жопу! Фрейдисты хреновы, терпи из-за них…

– Спасибо за беседу, Аркадий Валерьевич, – приподняв уголки губ, распрощался полковник, – я учту ваши пожелания и передам их своему начальству. Увидимся… послезавтра вас утроит? Замечательно!

– Может, в самом деле бросить всё на хуй, да и уехать куда-нибудь в Африку? ЮАР, к примеру… там черножопых можно… хотя нет, нельзя. Апартеид есть, а нагнуть служаночку – нет, косо на такое смотрят, как на скотоложество. Да и религиозные они, черти!

– А… на мою жизнь глухих уголков хватит! В крайнем случае, действительно в Южную Америку рвану! Поместье куплю, да малолеточек… там с этим проще.

Дорогу перекрыла толпа манифестантов, с с плакатами и флагами, среди которых хватало не только звёздно-полосатых, но и красных.

– Да чтоб вас, – с злобой выплюнул Аркадий Валерьевич, вылезая из машины, – когда вы наконец сдохнете, коммуняки чёртовы? Не можете выдержать конкуренцию на рынке труда, так вон мостов сколько – с любого прыгай! Манифестацию затеяли… пулемётов сюда, пулемётов!

Толпа качнулась назад, судя по звукам, оттесняемая полицией. Бывший чиновник поспешил сесть в автомобиль и отъехать подальше. К сожалению, беспорядки перекинулись и на соседние улицы, несколько десятков машин попали в пробку.

Припарковав машину вплотную к тротуару, попаданец проверил пистолет, полный самых дурных предчувствий.

– Две обоймы всего, негусто… надо в бардачке возить хотя бы с полдюжины, да патронов пачку. Да и с собой побольше, а то ишь какая толпа экстремистов.

Зазвучали выстрелы, пока ещё глухо и редко. Манифестанты начали передавать куда-то вперёд камни.

– Майдан, – слетело с губ, – настоящий майдан. Раскачивают…

Автоматные очереди поставили точку в этом противостоянии, и толпа стала разбегаться. Как невольно приметил попаданец – организованно, без особой паники.

– Отступление перед превосходящими силами противника. – мелькнуло в голове.

– Помогите, Богом заклинаю! – Застучал в стекло окровавленный мужчина. Опустив ветровое стекло, Аркадий Валерьевич выстрелил в него, а потом ещё, ещё…

– Вот и полегчало, – почти умиротворённо сказал он.

Глава 32

– Пасхальные каникулы проведу в Голливуде, – сообщаю Олаву, собирая чемодан, ты у Зака остаёшься. Да не отдыхать, а работать, не делай такое лицо! Контракты нужно подписать, провести кастинги для актёров.

– Сюда не проще вызвать? – Мрачно поинтересовался родич, давно мечтавший о поездке в мировую столицу кинематографа.

– Смеёшься? – Затягиваю ремни на чемодане, – полторы сотни актёров?

– А… ну да. Может, я всё-таки…

– Не может. Заодно с документами завал разберёшь. Всё, привет Одуванчику!

Сбежав с лестницы, загружаюсь с багажом в такси и отправляюсь на вокзал.

Если быть предельно откровенным, в Голливуд еду не только по делам, но и потому, что нужно на время убраться из города. Вляпавшись сдуру в разборку с гангстерами, завершил оную самым решительным образом, но… не до конца.

Как водится, нашлись друзья-приятели, двоюродные и троюродные кузены и люди, которым моё вмешательство урезало доходы или авторитет. Никому по-настоящему серьёзному дорогу я не перешёл, действия мои местные авторитеты оценили скорее положительно.

Вовлечение несовершеннолетних в занятия проституцией не одобряются не только законами и обществом, но и (официально!) гангстерами. Благородные бандиты скорее надувают щёки, потому как количество несовершеннолетних (порой отчаянно несовершеннолетних!) проституток достаточно велико, но официально гангстеры не при делах и горячо не одобряют подобный беспредел.

Настолько малолетних жриц любви прикрывают только еврейские банды – что есть, то есть. Итальянцы и ирландцы действуют с оглядкой на Католическую Церковь, а та подобных вещей не одобряет. Опять-таки официально… приюты под эгидой Церкви порой больше напоминают бордели. Ну да это уже дела Церкви, а никак не искренних (в подавляющем большинстве) католиков из числа гангстеров.

Серьёзные люди мои действия скорее одобрили, но уголовной шушеры с амбициями Больших Боссов в Нью-Йорке полно, и возвыситься, прихлопнув наглого меня, захотят многие.

Масса примеров в недавней истории гангстерских войн, как такие решительные и дерзкие взлетали вверх по иерархической лестнице или возглавляли собственные отряды. Обычно ненадолго… ну да мне от того не легче. Отмороженных неадекватов и откровенных психопатов среди бандитов низового уровня более чем достаточно.

– Езжай, проветрись, – Провожающий меня на вокзале Рэй устал до чёртиков, глаза красные, но ничуть не расстроен моими проблемами и даже не особо это скрывает. Мои проблемы для него – возможность взлететь, стать не просто неким Техасцем-Рэем, с трудом наскрёбшим деньги на обучение.

Здесь и сейчас формируется отдел силовой поддержки. Как я позже проведу его по документам, да и буду ли проводить… но зарплату, и немаленькую, парни будут получать исправно. Давно пора заводить ручное охранное агентство, да и детективное не помешает.

– Кого зачистим, с кем договоримся… езжай. Без тебя проще будет: нам на охрану не отвлекаться, да и объект раздражения в виде тебя из города уберётся. В Голливуде тебя не тронут.

Рэй с некоторым сомнением поскрёб щетинистый подбородок…

– Кровь под ногтями. Кого он так избивал… или пытал? С него станется – при всей моей симпатии, техасец, оказывается, успел немало наворотить как каратель. Ну да американская армия к этому привычна. Эллиот к тому же туземцев умиротворял, на Филиппинах, кажется. Для него это даже не люди, а скорее двуногие обезьянки, научившиеся разговаривать.

– И даже винить его сложно, воспитали так. Расовая сегрегация во всей красе, теории о неполноценности народов и рас в школах как аксиому^[141] дают. Хороший товарищ и надёжный друг, можно доверить жену и деньги, но… палач.

– И при том даже не понимающий собственной ущербности. Хотя… мои воззрения девять из десяти современных американцев посчитали бы ущербными. Выскажи я что-то вслух о недопустимости сегрегации, да начни защищать привычные для моего времени толерантные мысли, так в дурке мигом окажусь.

– Для него… для них это привычный и единственно правильный порядок вещей. Интересно, а что там в двадцать первом веке будет? Году этак к пятидесятому?

… и добавил:

– Так-то могут достать и на Аляске, но это если вовсе уж психи, от таких никто не застрахован. Лезть на чужую территорию люди серьёзные не будут, а там и контракты с тамошними киномагнатами заключишь. А это уже очень серьёзно, лучше любой охраны!

– И повод, – добавляю в тон, – раз уж я уберусь на время, то слишком горячие остынут, а кого-то и остудят.

– Да ты и сам всё понимаешь! А… проверяешь?! Слушай… да ты и ситуацию эту, как тогда во Франции… реклама!

Улыбаюсь чуть укоризненно – дескать, ну ты бы ещё громче… техасец замолкает и смотрит восхищённо. Да, соврал! Но пусть лучше считает меня ловкачом, а не вспыльчивым дурнем…

* * *

– Рад был встретится с вами, но как вижу, переговоры зашли в тупик, – встав, раскланиваюсь с учредителями United Artists Entertainment LLC^[142], не слушая оправданий.

– Мастерство актёрское отработать решили, цыгане чёртовы! Улыбочки, очарование… а дополнения в контракте откуда?!

– Мистер Ларсен! – Фэрбенкс выскочил из номера, снятого специально для переговоров, – мы…

Не оглядываясь, показываю средний палец и сбегаю по лестнице, не имея ни малейшего желания дожидаться лифта.

Настроение такое, что хоть сейчас на ринг, любого порву!

– Такси, мистер?

– Спасибо, не надо, – отмахиваюсь от швейцара, быстрым шагом уходя от отеля.

Примерно час спустя, немного остывший, наткнулся на салон Харли-Дэвидсон и застыл сусликом. Давно хотел купить, но культовый мотоцикл стоил слишком дорого для небогатого студента, даже с подработками в БФФ.

Суммы не то чтобы неподъёмные, но всегда находилось что-то более важное. Да и не настолько хотелось… Хотя сейчас понимаю – настолько! Просто зажимал себя, заставлял думать именно так.

– Вам что-нибудь… – подскочил продавец.

– Этот, – тыкаю пальцем, – и всё что полагается к нему. Надеюсь, мне не придётся долго ждать?

– Как можно!? Все мотоциклы в нашем салоне готовы принять всадника, осталось только добавить масла и залить бензина.

Пять минут спустя, экипированный по всем правилам мотоциклистов этого времени (кожаный шлем и кожаная же куртка, перчатки и очки-консервы), я выкатил на шоссе.

Ехал бездумно, не глядя на указатели и повороты, пока не кончилось горючее.

– Полный бак, – кидаю юному, отчаянно белобрысому заправщику деньги.

– Вы бы посидели у нас, мистер, – дружелюбно предложил паренёк, подняв голову и сверкая глазами из-под кепки с большущим козырьком, – видно же, что долго ехали, да по такой жаре! Колы выпейте, отдохните.

– И то дело. Семейный бизнес?

– Ага, – Улыбается тот, – отец раньше боксом профессионально занимался, вот удалось подкопить. Заправка, магазинчик и кафе при ней. Вы не подумайте, мистер! У нас всё хорошо, без обману. За матушкиными пирогами даже фермеры порой заезжают. А это, я вам скажу – ого! Они прижимистые, и если уже жра…

Парнишка испуганно оглянулся – видно, за такие словечки прилетает от родителей.

– Да… если уж они покупают, да по нынешним временам, то сами понимаете – ого! Не буду врать, что прям всё превсё невозможно вкусное, но добротно. А уж пироги – объеденье. Да, ещё супы! Но я их не очень, если честно. Водители хвалят, я не понимаю. Говорят, по малолетству – вырасту, мол, и пойму, что такое хороший супчик, да опосля длинной дороги и жра… еды всухомятку.

– Н-да?

Прислушавшись к себе, понял, что организм отчаянно требует залить в него жидкость, да и пожрать… поесть не мешало бы.

Бутылка ледяной колы оказалась кстати. И вкусная же, зараза! Совсем другой вкус, кстати. Непривычный. Ну да и рецептура другая.

– Суп… на ваш вкус, вам видней, что у вас лучше получается, – сообщаю миловидной немолодой женщине, – а потом пирог и… чай есть? Кофе по такой жаре пить боюсь.

– Зелёный, – с некоторым удивлением отозвалась та, – вы европеец? Простите, я не должна…

– Да не смущайтесь так! Европеец. Хотя как сказать… датчанин, но вырос в Южной Америке.

– Как интересно, – пользуясь приглашением, женщина уселась напротив, – я читала о таком… Эрик Ларсен, кажется? Это не вы случайно? Кинокомпания и всё такое…

– К вашим услугам.

– Как интересно! – Супруга владельца заведения сияет, – а вы знаете, у нас часто знаменитости останавливаются! Айзек очень удачно место выбрал – близ от Санта-Моники, но не вовсе уж рядом. Многие звёзды Голливудские у нас останавливались, и богачи из Санта-Моники тоже. Я даже автографы собираю.

– Правильно делаете, – доев суп, промокаю губы, и женщина исчезает, чтобы несколько секунд спустя появиться с пирогом.

– Сейчас чаю… так думаете, правильно?

– Конечно. Я вам даже совет дам – не стесняться брать автографы по много раз. Без назойливости, понятно. Просто держать наготове афиши с новыми фильмами и фотографии знаменитостей. Они у вас поели, а вы им вместе со счётом – раз! И подсунули. Если ещё и пирог свой фирменный с собой давать будете, так точно не обидятся. Вроде как бесплатно.

– Бесплатно? – Лобик пошёл морщинками, – вы знаете, мы…

– Кинозвёзды тщеславны, – перебиваю её, – и даже если человек скуп, то он лишний раз заедет потом за вроде как бесплатным пирогом. Да может и не один, а с кем-то из приятелей.

– Действительно… – задумалась хозяйка, – и народ окрестный, опять же, подтянется… Автографы ещё продавать можно!

– А вот этого не советую, – разнежившись в прохладе, да после вкусной еды, чувствую себя мудрым гуру, – потом разве что, лет через двадцать, не раньше. Понадобится внукам деньжата на колледж, а у вас такая коллекция!

– … вот здесь, – слышу продолжения разговора новых посетителей, – чудесные пироги, Дуглас, ты непременно должен их попробовать! Вы?!

Удивление в глазах Мэри Пикфорд кажется совершенно естественным.

– Мистер Ларсен, мы не закончили наш разговор!

– Закончили, – настроение вновь стремительно испортилось.

– Погодите, Эрик, – Фэбенкс шагнул вперёд и прикоснулся к моей руке… но тут же стремительно убрал свою, сделав шаг назад. Чего это он… ах да, привычка из Южной Америки.

Спрятав наваху, обхожу звёздную пару.

– Мистер Ларсен, – доносится чарующий голос, – мы были неправы, приносим свои извинения.

– Извините, мистер Ларсен, – вступает Фэрбенкс, – это моя вина…

Разговор журчит и я потихонечку поддаюсь. Не то чтобы верю… просто они мне нужны.

Владелица заведения шустро хлопочет вокруг, стараясь не подслушивать… слишком уж нагло.

– … пари, – продолжает тем временем Дуглас, – … понимаете, Эрик… вы позволите так себя называть?

Киваю.

– Ну а я тогда просто Дуглас.

– А я Мэри, – улыбается красотка. К слову, не так уж хороша… на мой вкус. Но подать себя может, этого не отнять. Мимика потрясающая, а эти тёплые интонации в голосе заставляют таять.

– Вот… – вздыхает Дуглас, – дурацкое пари. Знаете, у меня бывает так, что вроде бы понимаешь, что делаешь глупость, но не можешь остановиться. Вот и… наделал я глупостей. Думал, уж не обижайтесь, потыкать вас потом носом… Нет – нет, контракт переписали бы, не сомневайтесь! Вы его грамотно составили, нас только отдельные нюансы не вполне устраивают.

– Понимаете, – Мэри кладёт руку на моё предплечье, заглядывая в глаза, – мы просто хотели показать, что может быть и хороший управленец, но в Голливуде есть свои особенности.

– Показать, кто здесь главный, – выдыхает Дуглас, – просто чтобы к нам прислушивались…

– Переигрывает, – мелькает язвительная мысль, а в голове вновь занимает место стажёр БФФ, циничный и подозрительный по служебной необходимости.

Несколько минут спустя переговоры успешно заканчиваются, и звёзды Голливуда покидают кафе с явным облегчением.

– Зак? – В телефонной трубке потрескиванье, но хорошо уже, что междугородний звонок в принципе возможен, – предварительные переговоры закончились раньше, чем я ожидал. Да… да… подробности по приезду. Не откладывай, сейчас пока каникулы, удобно. Жду.

Заплатив за ужин и телефонный звонок супруге владельца, седлаю мотоцикл.

– Ты принёс мне удачу, малыш, – глажу железного коня, – нарекаю тебя Буцефалом!

Глава 33

После каникул всем составом собрались в гостиной братства, обмениваясь впечатлениями.

– … и я подсекаю. Три фунта на тоненькую леску, а вытянул! Сам не верил, а гляди ты!

– … тёмненькая, да. Помнишь, у неё ещё кузина такая смешная? Губастенькая! Встречаемся, и знаешь – с моей стороны всё серьёзно, давно на неё поглядывал. Летом думаю помолвку…

– Работа, работа и ещё раз работа, – отмахиваюсь от парней, требующих подробностей интимного общения с кинозвёздочками. Не то чтобы вовсе не было… было, чего уж врать… себе. Не женат, не состою в серьёзных отношениях, не… Так что когда симпатичная актриска делает намёк и тут же опускается на колени… слаб человек. Правда, всего один эпизод, да и то… не говорить же девице, что она уже прошла отбор? Хотя возможностей… ууу!

Но не рассказывать же парням, тем более сейчас, когда они разгорячены алкоголем и могут проболтаться. Позже, если кто-то проявит интерес, могу и порекомендовать актрисок, жаждущих внимания спонсоров.

– Полторы сотни только по плану, представляете? А там ещё, ещё… Какой там флирт, времени ни на что! Договора ещё подписывали с Заком, а там пока все бумаги просмотришь, сами знаете…

– А что, совсем никак? – Удивляется первокурсник, только-только прошедший отбор в полноценные братья, – я слышал, что нравы там простые.

– Можно, как нельзя, – пожимаю плечами, – просто некогда. Да и смешивать работу… к чёрту. Нам, парням из братства Фи Бета Каппа, подцепить красивую девчонку раз плюнуть! А мелькала ли она на экране, не мелькала… в постели все одинаковы.

– Не скажи, – нетрезво засмеялся Треверс, – старлеточки может быть, а какую-нибудь Грету Гарбо…я бы ух!

Стало неловко и почему-то неприятно. Поди ты… мимолётный роман с невнятным окончанием, а послевкусие до сих пор осталось.

– Я, наверное, университет брошу, – сосредоточенно глядя в стену, сообщает Зак, – времени не хватает, чтоб и кинобизнесом и учёбой одновременно заниматься.

– Давно к тому шло, – флегматично заявил Дюк, отсалютовав пивной бутылкой, – ну да ничего страшного.

– Чтоо?! – Завопил Сосок – забавный фрик, отчаянно гордящийся своим прозвищем, – парни, вы слышали?! Одуванчик учёбу бросает! А как же теперь актриски…

– Так же! – Перебивает его Зак.

– Тогда ладно, – Сосок плюхается у ног Мартина на ковёр, – если с актрисками знакомить будешь, ну и вообще… с тобой весело.

– Братство я не бросаю, – Зак явственно расторгался, – здесь прошли лучшие годы моей жизни… Парни, а ведь действительно – здесь и сейчас мы счастливы так, как никогда не были и не будем! Есть деньги, чтобы не задумываясь пойти в ресторан, подцепить девчонок, напиться или поехать в путешествие. Но зарабатывать их пока… ну, большинству из нас не нужно.

– Мы молоды, здоровы, вокруг друзья, – влезает политикан Уоррингтон.

– И пиписьки выросли! – Сбивает пафосный накал Сосок. Братья ржут, кто-то в углу гостиной подавился пивом, во фрика полетела диванная подушка.

– Чё ржёте-то? – Енот, он же Джордан, такой же чудило, что и Сосок, – радоваться нужно! Вспомните себя лет в четырнадцать, ну? Захочешь подрочить, а и ухватиться не за что!

– Это пиздец, – рыдая от смеха повторял Дюк, – это пиздец! Комики хреновы… Зак, забери их с собой к чертям собачьим! Им не учиться нужно, а в кино сниматься, конкуренты Чаплину выросли.

– Так они уже… в смысле, сценарии пишут. Не говорили? Вот конспираторы…Снимается сейчас комедия, рабочее название Беглецы из психушки, но это пока так… С себя и рисовали, к концу мая в прокат выйдет. Сейчас монтаж и озвучка идёт.

– Рекламу обеспечим, – уверенно говорит кто-то из братьев, – да, парни?!

– Как и раньше, – поддакнул Треверс, – хотя конечно жаль, что бросаешь…

* * *

Романтика от факта сотрудничества с ЦРУ прошла быстро, я бы даже сказал – почти сразу. Поначалу грезил стажировкой у супер-профессионалов, где меня научат каким-то чудесным психологическим и интеллектуальным трюкам.

Вооружённый интеллектом и передовыми технологиями, буду работать на благо БФФ, Германии и Объединённой Европы… так мне виделось моё будущее, и оно отчасти примиряло с несовершенным настоящим.

Действительность оказалась куда более удручающей.

Первоначальный куратор от ЦРУ, показав своё превосходство и лично составив (наверное) мой психологический портрет, отошёл в сторону.

Надежды на тренировку от профессионалов канули в Лету…

Как бы ни печально признать такое, но судя по всему, не потянул я на ожидаемый уровень. Талантов не хватили или психологический портрет оказался неправильным, не знаю.

Вместо тренингов от профессионалов меня стали профессионально макать в дерьмо. Задания откровенно дурно пахнущие, и что самое неприятное – составлены так, что для выполнения приказа непременно придётся переходить рамки этого самого приказа и должностных инструкций.