Текст книги "Полет нормальный (СИ)"

Автор книги: Василий Панфилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

– Дескать, так и так – похитили и шантажом заставили работать на себя, прокручивая на бирже денежки мафии. Готов сотрудничать, прошу помощи порядочного человека и настоящего Воина, известного борца с преступностью. Другое дело, как добыть компромат и не засветиться самому… вот это вопрос…

Приняв решение, повернул машину в сторону боксёрского зала, где с недавних пор начал регулярно тренироваться. Нужно выпустить пар…

– Сэр, – приветственно кивнул околачивающийся на входе отставной чернокожий боксёр, прислуживающий в зале. Капиталов за долгую карьеру он так и не нажил, да и тренерских талантов не обнаружилось.

В зале старого соперника, с которым не раз сталкивался на ринге, чернокожий выполнял функции швейцара, а по вечерам и уборщика. При необходимости мог встать в пару к какому-нибудь не слишком шустрому бойцу, но нечасто. Не самая завидная работа, но по нынешним временам и она за счастье!

Да негр и не унывал, будучи записным оптимистом. Постников подозревал не оптимизм, а отбитые мозги… но швейцару симпатизировал.

– Хэнк, – кивнул попаданец, остановившись, копаясь в сумке, – держи.

– Сигары? – Восхитился чёрный, – целая коробка?! Ого! Спасибо, сэр!

– Не бери в голову, – отмахнулся Аркадий Валерьевич, – на улице с мгновенной лотереей привязались, вот билетик и купил. Сам не курю, вот про тебя и вспомнил.

– Дорогие, сэр, – неуверенно протянул швейцар.

– Что хочешь делай, – отмахнулся попаданец, – хоть кури, хоть продавай!

– Спасибо, сэр!

Улыбнувшись, Потников прошёл мимо, вдыхая привычный с детства запах бойцовского зала.

– Сегодня в спарринг становится не буду, – сразу предупредил он тренера, – настроение поганое, могу всерьёз начать.

– С лапами поработаешь, – согласился тот, глянув мельком в глаза, – нормально?

Угукнув, мужчина начал разминаться, не пренебрегая растяжкой. Боксёры и в двадцать первом веке часто относятся к ней спустя рукава, а уж в начале двадцатого и подавно. После лекций Аркадия Валерьевича о подвижности суставов и снабжении мышц кислородом, прониклись, подходя порой за советами.

Попаданец не отказывал, демонстрируя широкую эрудицию и знание предмета. К настоящему времени он имел репутацию бойца-ветерана (не боксёр, но всё же настоящий мужик!), с которым незазорно общаться даже жёстким парням с улиц.

– Ты нормальный мужик, русский, – сказал как-то один из бойцов в порыве откровенности, – понятный. Видно, что образован, но яйца у тебя есть, не то что у умников из колледжей.

– Да там многие… с яйцами, – усмехнулся попаданец.

– Не… они жёсткие, пока в привычном мирке крутятся. Убери у них образование, деньги да родственные связи, так что останется? Слизи лужица. Не у всех, врать не буду – в братствах более-менее… остальные так, амёбы. А ты улицы прошёл, но своё у судьбы вырвал зубами. Приходилось убивать, русский? Глядя глаза в глаза?

Постников улыбнулся криво, но отвечать ничего не стал. Молчание добавило ему очков в глазах бойца, не последнего человека в одной из ирландских группировок.

– Время! – Раздался голос тренера и боксёры остановили тренировку, отдыхая. На ринге к канатам прислонился Тревор, входящий в ирландскую группировку.

– Почему бы и нет? – Подумал Постников, – обратить к ирландцам за помощью. Не Тревор, конечно, слишком мелкая сошка. Но свести с нужными людьми может, здесь главное аккуратно сработать. Слышал я, что ирландцы всем хороши, но по части сохранения тайн не сильны. По родственному, да по свойственному… и вот уже вся округа в курсе.

– Но если продумать всё самому, то вполне реально. Ведь что мне нужно? Несколько человек, которые отследят, что же за сволочь меня за жабры держит! Будет информация, будет с чем к политиканам за помощью обращаться.

– А что? Среди ирлашек много бандитов и много копов, челюсть ставлю, что связи между ними имеются. Детективы хорошие найдутся, деньги на стимуляцию воодушевления имеются. Так что… всё не так плохо, Аркадий Валерьевич! Зажму в кулак яйца этого Луиджи… и ножичком.

Глава 15

Под бравурную музыку, доносящуюся из динамиков, не умеющие танцевать новички разучивают движения.

– Тяжёлый набор, – чуть повернувшись ко мне, говорит Андерсон, – ребята хорошие, но социализация у каждого второго хромает, будто до выпуска их школы родители в вате держали.

– Женское воспитание.

– Оно самое… – с тяжёлым вздохом, – вон… тощенький такой…

– Ларри?

– Он. Родственник мой в четвёртом колене, из Пибоди бостонских. Отец у него в двадцатых состояние делать спешил, тогда у нас экономика на подъём шла. Состояние сделал, а сына упустил… мать занималась. А у женщин что главное?

– Чтоб уроки были сделаны, не шалил и не шумел, – усмехаюсь невольно, вспоминая своё детство, – Да! Ещё чтобы воспитанный и мамочку слушался.

– Вот то-то и оно… и плавать учиться, верхом ездить, стрелять, охотиться… драться наконец, некому получается, а то и вовсе запрещают. Вот Ларри и вырос мамочке на радость… Четыре языка знает, причём один из четырёх – латынь. Не знаешь, зачем латынь нормальному человеку?

– Нормальному незачем… расслабленней двигайтесь, парни! Что вы как марионетки на ниточках!

– Латынь, на рояле играет, рисовать умеет. А вот драться – ни разу не дрался! Домашнее образование, чтоб его! Общался только с приходящими учителями, слугами, да подругами мамочкиными. С детьми если и играл, то под присмотром взрослых.

– Тяжёлый случай, – соглашаюсь с президентом, не слишком огорчаясь. Это здесь такие как Ларри, редкость… в двадцать первом веке двое из трёх! И как лечить таких пациентов, известно давно.

Проживание отдельно от родителей, вечеринки, девушки… Вбратствах всё давным-давно отработано, лечат и не таких. Другое дело, как этот Ларри… да и не только он, испытания прошёл. Значит, есть стержень.

– Скорее пропаровозили, – мелькает мыслишка, – что, неужели при испытаниях новичков одинаково относились ко мне и к Заку? Нет, конечно! По мелочам, но различий хватало – более мягкие индивидуальные задания, чаще ободряли. Свой…

– Займёшься? – Чуточку неловко спрашивает Андерсон, – из Зака человека сделал, может и из него что получится?

Видя, что не спешу соглашаться, добавляет нехотя:

– Буду должен.

Киваю молча, подавляя вздох. Специализация на неврастениках… не то, что хотелось, совсем не то. С другой стороны, можно и привязать к себе этих домашних мальчиков, стать для них безусловным вожаком.

А можно и врагом… недавние слабаки и рохли часто ненавидят тех, кто был свидетелем их слабости.

* * *

– Лучшие, – с гордостью сказал Чагин, окинув взглядом шеренгу бедно одетой молодёжи, – ленинградские комсомольцы!

Собравшиеся в одном из санаториев в выходной день, комсомольцы вели шумно, весело переговариваясь и переходя от одной компании к другой с самокрутками в руках. Ясно было, что все они друг с другом знакомы, да и могло ли быть иначе, ведь здесь собрали ленинградских активистов.

Максим не дрогнул лицом, оглядывая неровный строй с равнодушным видом. Если Чагин думал воодушевить Заморского гостя, то зря – в настоящее время комсомольцы весьма… своеобразная публика.

Предельно идеологизированые фанатики, разбавленные любителями похулиганить под прикрытием государства, и приспособленцами, пытающимися использовать комсомол как трамплин для партийной карьеры. Разобраться, кто есть кто в этой пёстрой массе, проблематично даже опытному следователю, возьмись тот за столь сомнительную задачу.

– Боевые отряды еврейской молодёжи, – возникла в голове попаданца безрадостная мысль, – интернационал всех мастей под руководством Шацкина, Цетлина и Рывкина^[73]. Хунвейбины, бля… один в один, только что китайского размаха достигнуть не успели. Но пытались. Поддарочек…

– Отряд, смирно! – Скомандовал он, продолжая обдумывать проблему.

– Мутная публика… то ли третья сила, уже сильно подвядшая, то ли сторонники ОГПУ, сам чёрт не разберёт. Интересно, Мироныч хоть в курсе, как его слова Чагин перевернул. Ох, что-то мне подсказывает, что нет…

– Многие из них в ЧОНе^[74] служили, – вклинился Чагин. Прахин повернулся к нему и смерил ледяным взглядом. Опытному бюрократу, прошедшему горнило Гражданской и межфракционные стычки, к тяжёлым взглядам было не привыкать, но Максим справился. Аппаратчик заткнулся и увял под смешки комсомольцев, тяготевших одновременно к демократии и сильным лидерам.

Не знаю, что вам наговорили, – начал попаданец хрипловато, смерив взглядом каждого из полусотни в строю, – и какие у вас заслуги. Можете не выпячивать их – поверьте – у меня их больше.

Неприятно улыбнувшись, Макс помолчал. Возражать никто не стал, легенда кадрового разведчика, ещё до Революции начавшего сотрудничество с партией большевиков, прижилась на диво удачно.

– Теперь о неприятном, – снова улыбнулся он, – учить я могу не более пятнадцати человек, поэтому проведу отбор.

– Мы что, зряшно приходили? – Гневно сказал какой-то нервного вида молодой мужчина в старых ботинках и много раз чиненом костюме, – Отбор какой-то! Мы тут все отборные – чай, не шпана дворовая, а наиболее сознательная часть молодёжи! Пошли, парни.

Харкнув демонстративно на пыльную траву, он выразительно посмотрел на попаданца и двинулся в сторону станции. За ним зашагало с полдюжины человек, и Макс не стал никого задерживать, мысленно отмечая тех, кто решил плюнуть на него… в прямом и переносном смысле.

– Пятнадцать человек – максимум, который может обучить опытный инструктор, если у него есть помощники. Прошу не радоваться, что часть конкурентов ушла. Отбор будет проходить по нескольким параметрам, и если останется один человек, буду учить одного и проводить новые наборы. Это ясно?

– Да! – Прошелестело по выровнявшимся рядам. Попаданец поморщился еле заметно. Привыкший к фразам вроде так точно, ныне выкинутым из устава как старорежимным, он раздражался от многих советских реалий.

– Сперва бег, – привыкший к тому, что Каждый солдат должен знать свой манёвр^[75], по возможности объяснял свои действия, – который проверит вашу выносливость. По окончанию бега врач проверит показатели вашего организма. Потом задачки на сообразительность и скорость реакции. Ясно?

– Да! – Ответили вразнобой, стараясь не слишком галдеть. Стараясь, но…

– Как воробьи вокруг тёплого навоза зимой разчирикались, – пришло на ум попаданцу, – ну никакого понятия дисциплины!

– Побежали!

Одетый в старую красноармейскую форму и старые сапоги, подогнанные по ноге, Прахин побежал впереди, задавая темп. Бежали по лесу, по одной из просёлочных дорог близ Петергофа.

Маршрут размечен яркими цветными тряпицами, в которых попаданец отказался признавать флажки. Ну какие это флажки?! Тряпочки и есть! Время от времени маршрут сходил с дороги, проходя по кустам и канавам.

Тогда Макс увеличивал темп и показывал, что надо делать, перепрыгивая препятствия. Перепрыгнув, останавливался с блокнотом и смотрел, как бегут комсомольцы. К досаде последних, немолодой уже мужчина не только не выглядел запыхавшимся, но и с лёгкостью обгонял потенциальных курсантов после остановки.

– Двужильный чёрт! – В сердцах выразился кто-то позади. Прахин не стал обращать внимания, только усмехнувшись слегка.

Отметку в десять километров преодолело всего двенадцать человек, запалённо хрипящих и поминутно отхаркивающихся. Медик отфильтровал ещё троих, причём решительно.

– Шумы в сердце, молодой человек. Никуда не годится! – Интеллигентного вида доктор настроен очень решительно, блестя стёклами пенсне.

– Доктор, ну может пропустите? – Тихонечко шипел один из забракованных, нависая над дощатым столом, за которым расположился немолодой врач, – не каждый же день такие скачки, а?

– Никак нельзя, молодой человек, – сочувственно сказал врач, разводя руками, – установки самые суровые. Меня предупредили, что гонять вас будут в хвост и в гриву. Может и не помрёте, но инвалидом… Нет, молодой человек, ни за что!

– Слышь, гнида очкастая! – Взъярился отбракованный, а ну пропустил!

Дёрнувшийся было на помощь медику наблюдатель с майорскими знаками различия^[76], остановился, глядя на осевшего наземь скандалиста.

– Вы как, Игнатий Петрович? – Поинтересовался он у врача, потирающего кулак, – руку не зашибли?

– Ничего, – усмехнулся тот, щупая пульс у лежащего под ногами буяна, – жив… С ним всё в порядке, да и со мной тоже. Даром, что ли, боксом в университете занимался! Будет мне каждый…

Поглядывая на пожилого врача с опасливым уважением, комсомольцы выполняли его указания преувеличенно старательно. Не стали спорить даже опоздавшие, которых он осмотрел, выдав рекомендации.

– …да ты что? Сёмку? Один ударом?! Тот же бугаина…

– … боксёр… говорят, даже в профессиональном боксе выступал, пока учился. Да, чтоб на учёбу…

– … ничё себе… это если врач здесь профессиональный боксёр, то инструктор кто?!

Простейшие задачки на соображалку отсеяли ещё пятерых.

– Грустно, – меланхолично сказал попаданец, раскачиваясь на носках перед оставшимися, – грустно, что это были лучшие представители советской молодёжи. Я ожидал, что хоть человек десять останутся, а тут… знать, дела у советской молодёжи дела совсем плохи, или мне прислали не лучших её представителей.

– Максим Сергеевич, – начал было один из комсомольцев, но замолк под тяжёлым взглядом Прахина.

– Грустно, – повторил тот ещё раз, – Ладно, бог с ними… да не поправляйте вы меня с поговорками, молодые люди! Мне сегодня переучиваться под советскую действительность, а завтра опять куда-то пошлют… и что, снова? Нет уж!

Комсомольцы переглянулись восторженно и выпрямились ещё сильней, поедая глазами инструктора.

– Расслабьтесь… вольно, – махнул рукой Максим, – об этом не распространяйтесь. Не велик секрет, но лишний раз языком трепать не надо, ясно?

– Да, товарищ…

– Инструктор или тренер, как вам удобней, – благожелательно сказал попаданец, – расслабьтесь, говорю. Структура у нас предполагается пусть и военизированная, но гражданского типа, так что вся эта уставщина должна быть в головах, но дисциплина у нас прежде всего внутренняя, а не внешняя. Разъяснять надо?

– Не надо, товарищ тренер, – мотнул кудлатой головой студент, – курсант Сёмин, второй курс педагогического! Всё понятно – тянуться во фрунт не нужно, но приказы выполнять безоговорочно.

– Молодец, курсант. А теперь пройдёмте – покажу, чему собираюсь вас обучать.

– … Ахренеть! – В голос повторил Лёнька Дьяконов, шагающий с товарищами по пыльной дороге, – ну и волчара у нас инструктор! Видел, как брусья и кирпичи… голыми руками!

– Лёнька, заткнись, достал, – Пашка Ласточка влупил приятелю лёгкий подзатыльник, – мы что, сами не видели?

– Ну здорово же! – Лёнька предусмотрительно отскочил, – а с пистолетом как кувыркался? И ведь все пули в цель! Рупь за сто, что наш инструктор не одного беляка уконтрапупил. Из генералов!

– Ничего так, – отозвался, старательно давя счастливую улыбку, Сёмин. Студент предвкушал обучение у такого человека. Всё лето, подумать только! Тренировки, тренировки и ещё раз тренировки. Рукопашный бой, стрельба, ориентирование на местности, медицина… и на всём готовом, а?! Паёк как среднему комсоставу, одежку, обувку.

А потом инструкторами в ДНД… ну здорово же! Тренироваться три раза в неделю, да три раза самим тренировать. Они быстро хулиганьё прищучат! И Светка, опять же… небось по другому смотреть будет!

* * *

– Ларри связался с неподходящей девушкой, – с удручённым видом доложил Треверс Эллиот, плюхнувшись в кресло напротив меня.

– Угу.

– С неподходящей, говорю.

Нехотя складываю газету и кладу на журнальный столик. Если уж потревожил меня в библиотеке братства, то действительно что-то важное случилось.

– С официанткой связался, представляешь? – Треверс поиграл бровями.

– Ну… пусть развлечётся парень, – пожимаю плечами, – какая разница, с кем спать?

– Да если бы спать! – Оглянувшись, брат наклонился ко мне и зашипел, понизив голос, – он на танцы её пригласил, представляешь?! Не в какой-нибудь клуб, а к нам!

– О как… – откинувшись назад, делаю вид, что поражён случившимся. Появится с девушкой на танцах в братстве, всё равно что сказать Эй, у меня с ней серьёзные отношения! Это ещё не статус официальной невесты, но где-то рядом.

– Ларри ведь телок ещё тот! – Продолжил Эллиот, – ладно бы кто другой… но ведь Ларри! Хуже, чем Зак поначалу. Сильно хуже! Ладно бы девица нормальная… сам знаешь, сейчас и профессорскую дочку в кафе встретить можно, времена тяжёлые. Так хоть поглядеть на неё нужно!

– А вот это аргумент, – встаю одним движением, – ну что? Поскакали, мой верный Санчо!

Санчо отсылку к Дон Кихоту и общему одиотизму ситуацию принял, но обижаться не стал.

– Санчо там или нет… – пробурчал он, спускаясь за мной по лестнице, – а Ларри наш брат! Так что хоть Санчо, хоть Панчо Вильей^[77] зови, лишь бы помог.

Накатило странное чувство… вроде ведь правильно говорит: Ларри тот ещё телок, и хваткая девица может захомутать его в считанные дни.

С другой же стороны, Треверс не стал бы беспокоиться, будь это не официантка, а девушка из подходящей семьи…

Глава 16

Второй год обучения закончился, сижу в раздумьях – куда податься. Снова провести лето, развлекая братьев, как-то не тянет, ну вот ни капельки! А судя по толстым намёкам, придётся…

– А может, ну его на хрен?

Понятно, что нужно налаживать контакты и всё такое… но не всё же лето! Мне, между прочим, ещё тренироваться нужно, да и в довоенной Европе побывать интересно. Тот же Дрезден… хотя нет, не стоит в Германию лезть.

Личина у меня надёжная, но мало ли, вдруг да найдётся среди белогвардейцев кто-то глазастый? Через год-два врасту окончательно, да и заматерею малость, вот тогда и посмотрю.

– Задумался? – Поинтересовался Зак, вприпрыжку спускающийся с лестницы.

– Угу. Думаю вот в Европу податься, хотя бы до августа.

– От братьев отдохнуть? – Засмеялся Одуванчик, с размаху приземляясь тощей задницей на скрипнувший диван, обтянутый цветастой материей.

Зак в последнее время увлёкся дизайном и потихонечку обставляет дом в креольском или скорее даже – африканском стиле. Ярко, броско… мне нравится, да и братья, морщившие поначалу носы, пригляделись и оценили.

– Всё-то ты понимаешь… мне, между прочим, в Дании ещё нужно отметиться на легкоатлетических соревнованиях, да и по Европе не мешало бы покататься с той же целью.

– Так езжай, – не понял проблемы друг.

– А братство? Андерсон уже намекал, что братья ждут повторения прошлого лета.

– Помню, как же, – Зажмурился Мартин довольно, явно что-то вспоминая, – классно ты отдых организовал… Забудь! Сплюнь и разотри! Давид свои обязанности на тебя переложить хочет, вдруг да поддашься?

– Вице-президентом стать хочется, – выдаю сокровенное, чуть смущаясь.

– Забудь! – Уверенно повторяет Зак, во взгляде которого мелькнуло лёгкое сочувствие к человеку, не понимающему очевидных вещей, – максимум, до голосования допустят, да и то – исключительно для игры в демократию. На такой пост баллотируется не только и даже не столько сам кандидат, сколько его родственники.

Молчу… подумать только, Одуванчик ткнул меня носом в очевидное! Знал же ведь эту кухню, но раз пошла такая пруха, думал перебороть тенденцию. Как же, великий и неповторимый Я!

– Так и скажи – соревнования, да с роднёй встретиться нужно. В августе сможешь вернуться?

– Ну… во Франции в середине августа как раз интересные соревнования проводят, в Шампани. Хотелось бы попасть, но если надо…

– Ну так и оторвись с братьями в начале лета, – пожимает плечами Зак, для которого всё очевидно, – а к концу лета вернёшься. Большинство так делает.

Киваю молча, ну надо же… Зак! Нет, точно в Европе проветрится нужно! Слишком я залип в дела Фи Бета Каппа, слишком авторитетами увлёкся – не заметил, как сознание форматируется. Учили ведь! А не заметил…

Впрочем, чего это я? Недоучка, пусть и небесталанный, но натасканный на другие ситуации в совершенно иной реальности. А взять того же Андерсона или Уоррингтона? С детства ведь учат, да не вообще, а совершенно конкретным вещам для конкретных ситуаций.

– Ладо, – хлопаю ладонью по дивану и встаю, – через пару дней чемпионат Нью-Йорка лёгкой атлетике – поучаствую, а потом оторвусь с парнями.

– А потом в Европу! – Подхватил Зак, – хм… можно прилепиться к тебе? Если мешать буду, ты скажи сразу. Не стесняйся! Я просто в Европе не был ни разу, ну…

– Никаких проблем!

* * *

– Развлеченья… пум-пу-пум-пурум! – Сержант Дан Ларсен покрутил карандаш, и начал было грызть ноготь на большом пальце, но быстро помнился, – какие же развлечения для богатеньких придумать можно?

Благодарный дальнему родственнику за участие в судьбе, он старательно ломал голову, вспоминая привычки богатых.

– Да что ж им может понравится-то?! Театры какие? А-а… надо было уточнить у кузена, а не кивать с умным видом!

Покосившись на телефонный аппарат, медленно качнул головой. Нет уж… это своеобразный экзамен – раз взялся, то изволь довести дело до конца. Шутка ли, столько лет в капралах ходил, несмотря на все благодарности!

По уму рассудить, так и не дотягивал до сержанта. Такая глыба мышц с пистолетом, действующая исключительно на рефлексах. Мозги вроде и есть, но почему-то не пользовался… со школы ещё привык полагаться на ширину плеч да крепость кулаков, да так и повелось.

А с Эриком – бац, и уже сержант! Да не абы какой, а представитель полиции в университете Нью-Йорка. По уму если, то должность пусть и не вполне официальная, но лейтенантская, ничуть не меньше. Знакомства-то какие!

Студенты из братств, профессура… да возможность посещать лекции как вольнослушатель. Удобно, как ни крути. Этот, как его… имидж! И самообразование. Как начал мозгами пользоваться по назначению, так и пошло.

Не деревенщина, перебравшаяся в городские трущобы, а сержант полиции при университете, культурный полицейский с большими связями!

Даже вон капитан Айсберг по другому говорить стал. Не на равных… ну да это такой тип, что на равных только помощников мэра воспринимает, никак не меньше! Но уважительно.

Оно и верно – подвернулся Дану шанс, и он этот шанс не упустил. Что ж не уважать-то?

– Развлечения… мать! Да я только самые примитивные знаю, вроде собачьих боёв! О… вот я дурак! В театрах Эрик и без меня разберётся, да и не удивишь этим богатеньких. А вот в клоповниках каких развлекалово дешёвое, да суровое… это может пронять.

Подтянув к себе листок, начал торопливо карябать карандашом:

– Петушиные бои… агась, кривой Лейф точно знает, а мы с ним как-никак земляки. Скажу, что для детишек богатеньких, так точно не откажет! Они на ставках не одну сотню там оставят. Ха! Скорее даже не одну тысячу! Тем более, что и не разбираются ни хрена. И предупредить, чтоб не тамошние не докапывались. Они, конечно, и сами не больно-то дурные – богатых трогать. Кипешь какой… да и подсадить их на бои, так будут денежки таскать исправно. Человек с соображением на ставках с такими дурнями свой четвертак точно заработает. Но всё равно предупредить надо!

– Дан! – Окликнул его лейтенант, – тут запара…

– Джеф, вот веришь ли, не могу, – не вставая, отозвался сержант.

– Не понял, – нахмурил брови начальник, грозно двигая челюстью и хмуря брови, – бунт на корабле?

– Слышал, что я при университете? – Быстро начал Дан, – проект наклюнулся – поводить по трущобам студентиков, чтоб прониклись. После такого и об увеличении финансирования можно будет поговорить, и…

Ларсен многозначительно подмигнул, и лейтенант восхищённо осклабился, сверкнув редкими зубами с парочкой золотых коронок.

– Голова! Ну голова! А можно ещё будет спектакли поставить… ну там задержание особо опасного, перестрелка…

– Тише! – Зашипел Дан, – идея слишком хорошая! Не дай бог, сопрут, да как свою представят… или просто проговорятся раньше времени.

– Я им… – начал лейтенант грозно, – но ты прав, нечего трепать направо и налево.

– Могила! – Дан показал, что зашивает себе рот, прикрыв листки ладонью от потенциальных шпионов, – капитану скажем, что работаем над увеличением финансирования участка, да разъясним, что и как.

– Остальные и без разъяснений обойдутся, – ухмыльнулся лейтенант, благодарно кивая.

– Ага. Давай, приземляйся рядом, – Дан подтянул от соседнего стола поскрипывающий стул (некогда вещдок, перекочевавший из хранилища под задницу детектива Стеббинса), да вместе думать будем. Со спектаклем ты здорово придумал.

– Злачные местечки, значит. А…

– Расскажу, – понял Дан его сомнения, – чужие идеи за свои выдавать не привычен, да и ненужно мне.

– Родня, – понимающе кивнул лейтенант, подвигаясь поближе, – злачные местечки, говоришь?

– Да, чтоб прониклись. Жути нагнать маленько, но не перепугать, а так… романтичная жуть. Чтоб потом друзьям хвастались, в каких они притонах побывали под прикрытием.

– Пиши, – палец лейтенанта стукнул по столу, – крысиные бои! Жутко и противно одновременно, но завораживает. Да! Ещё по борделю Молли Дрю провести можно!

– С окошечками для подглядывания? – оживился Дан, корябая карандашом по бумаге, – Дельно! Впечатлений наберутся… там же самое отребье пасётся. Цирк уродов как есть. Пару раз приезжал туда по вызовам, такого насмотрелся… одноногая проститутка, это ж вообще… Одноглазые есть, старухи всякие. А уж клиенты…

– Мне-то не рассказывай, – хмыкнул лейтенант, – будто сам не бывал! Пиши! Ирландский бокс.

– Это что за хрень? – Удивился Дан, – я пару раз смотрел в молодости, так скажу тебе, ни разу не впечатлился. Техники никакой, только месилово… ааа! Понял.

– В этот раз получше должно быть, ребята Литла устраивают. Считай, тот же бокс, только по старым правилам: без перчаток, раунд считается до паденья, ну и прочее в том же духе – ногами лягаться можно, броски некоторые. Там вся ирландскость чисто для антуража, для зрелищности.

– И ничего, – поразмыслив, отозвался сержант, – здоровски должно выйти. Полуголые мужики на ринге хрипят, перемазанные своей и чужой кровищью… договорняки?

– Литл божится, что всё честно, но ты ж этого утырка знаешь!

– Ну да, ну да… десяток энтузиастов старого бокса, да вперемешку с профи, которым всё равно – выигрывать или проигрывать, лишь бы денюжку в руки сунули.

– Собачьи бои, – чуточку неуверенно предложил лейтенант.

– Ну… думаешь, не видели? Эрик рассказывал, как они всей компанией пару раз ездили на такие. Хотя… может, с людьми? Собака против человека и всё такое…

– Противозаконно, – прозвучал вялый ответ.

– И что?! Постоянно глаза закрывать приходится.

– Аа… давай! Есть у меня подвязки – прикрыть этих сучат не могу, связи аж в мэрию идут. А вот провести… пару должников подключу, проведут. Небось ещё рады будут, что богатеньких привёл.

– Так, что ещё…

* * *

– Справишься? – Интересуется Маккормик негромко, присев рядом с массажистом, разминающим мне икры.

– Должен. Если не случится чего-то из ряда вон, минимум в тройку войду.

Кивок, и тренер встаёт, щёлкнув коленными суставами. В прошлом профессиональный футболист^[78] с обширнейшей коллекцией переломов, вывихов и ушибов. Маккормику чуть за сорок, а при движении постоянно что-то хрустит, щёлкает и болит. Живая антиреклама профессионального спорта.

– Парни, – заглядывает в раздевалку распорядитель, – на выход.

Иду, перекатываясь с пятки на носок, чтоб мышцы не остывали. Другие спортсмены… да по-разному, парочка откровенно бравирует, вижу даже сигареты в зубах. Ну да, как же, никотин повышает объём лёгких^[79]… спортсмены почти поголовно курят, я выгляжу белой вороной.

Нервные смешки, переговоры… слышу, но не вникаю. Мимо ушей проходят и похрипывающие объявления по радио. Кажется, нас представляют… но своих соперников уже знаю. Пересекались на соревнованиях, да и досье озаботился собрать.

Майки Шор, немного полноватый, возрастной уже спортсмен, отметился рядом негромких скандалов, обвинялся… да в чём он только не обвинялся! Подловатый человечек, но осторожен и не дурак, за руку его почти не ловили.

… – О'Лири, пожарный департамент, хрипят динамики, и сидящий перед микрофоном репортёр начинает расписывать бравого пожарного, с его реальными и (что скорее) мифическими подвигами.

Разбег… стадион замирает, ирландец отрывается от земли и…

– … семь ярдов и шесть с половиной дюймов^[80]! – Орёт спортивный репортёр исступлённо, заводя толпу, – представьте только себе эти цифры, дамы и господа!

Достойный результат, чего и говорить. Мировой рекорд ныне держится на отметке семь метров девяносто три сантиметра.

– На дорожку выходит Эрик Ларсен, студент университета Нью-Йорка, один из тех людей, о которых любит писать бульварная пресса.

– Сволочь… всего-то двадцать пять долларов в покер проиграл, а нагадил в ответ на всю тысячу.

Сосредотачиваюсь и начинаю разбег. Дорожка ложится под ноги, черта… заступ!

– Ууу! – Гудит стадион, увидев, что я не прыгнул, а остановился разбег. Вторая попытка… вдох-выдох, разбег… в этот раз перестарался, до линии оставалось сантиметров пятнадцать. С силой оттолкнувшись, лечу над ямой с песком и жёстко приземляюсь на спружинившие ноги.

– Восемь ярдов и три дюйма! Да… думаю, кубок Нью-Йорка по прыжкам в длину останется у университета Нью-Йорка!

* * *

– Никак, парни, – чуть улыбнувшись, пожимаю плечами, – родню навестить, да в Европейских соревнованиях поучаствовать. Очень уж на Олимпиаду хочется попасть.

– Уу… волком воет Джокер, подняв к небу острую мордочку, – аууу!

– Чего это ты? – Стоящий поблизости брат на всякий случай отодвинулся от официального чудика братства.

– Ларсен уезжает, – Лесли утёр вполне реальную слезу, – а я-то надеялся на отрыв, как прошлым летом…

– Эрик, – начал Андерсон укоризненно, я на тебя…

– Парни! – Перебиваю начавшийся гомон, подняв над головой тетрадку, – отрыв будет! Да поставьте вы меня на место, опустите!

Отряхиваю руки от штукатурки (потолок оказался пугающе близко от лица).

– Планы не меняю… да дослушайте, что вы воете, как члены моего племени!?

– Команчи или викинги? – Интересуется Джокер дурашливо.

– Да вы страшнее вместе взятых воете! Были бы здесь привидения, давно бы через канализацию сбежали!

Нетрезвый (а кое-кто и обдолбанный) молодняк захохотал и принялся завывать на все лады. Несколько минут дикой какафонии, от которой заболела голова. Плюнув на всё, присоединяюсь к вою, выводя волчьи рулады.

– Всё, всё… тетрадь видите? Молчать умеете?

– Не томи!

– Чтоб за пределы братства ни слова, даже родным.

Заинтригованы даже Андерсон и вечно невозмутимый Уоррингтон.

– Мы с Даном… родственник дальний если что…

– Да знаем, знаем… единственный коп на весь универ!

– Программка короткая, но… – складываю пальцы щепотью и целую воздух над ними, имитируя итальянцев, – трущобы. Экскурсия по самым злачным местам. Ниже только ад.

Глава 17

Остро завоняло псиной, идущий впереди Дан чуть замедлил шаги, принюхиваясь и вглядываясь в одному ему известные ориентиры. Район откровенно трущобный, застроенный одно и двухэтажными халупами, по большей части откровенным самостроем.