355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Василий Песков » Земля за океаном » Текст книги (страница 20)
Земля за океаном
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 13:30

Текст книги "Земля за океаном"


Автор книги: Василий Песков


Соавторы: Борис Стрельников
сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 32 страниц)

– Ну вот, – сказал Гарвей, – для меня Аппалачская тропа стала теперь на тридцать километров длиннее.

Ниагара

Мы колебались: заехать или сберечь один день для чего-то другого? Ниагара – место истоптанное. По опыту знаешь: открытие безымянного ручейка, текущего в зарослях тайно и незаметно, трогает чувства сильнее, чем обнаженное для толпы зрелище.

И все же Ниагара… У нас-то читатель не видел половодья открыток с видом на водопад. Вот пижоны, скажет читатель, были в ста километрах и не заехали. Предвидя упрек, мы решили: заедем.

Городок Ниагара-Фолс. Весь он похож на огромную пасеку. Ульи-мотели наставлены густо один к одному. Медосбор идет круглый год. Но лето, конечно, лучшее время. Дорога в Ниагара-Фолс забита автомобилями. Владельцы мотелей улыбчивы и приветливы – городок кормится водопадом. Мед оседает в бочках туристских компаний, владельцев мотелей и ресторанов. Но пахнет в Ниагара-Фолсе вовсе не медом. Где-то поблизости химические заводы…

– Ветер сегодня как раз оттуда… – Швейцар в отеле шутливо зажимает свой нос – ничего, мол, не сделаешь, вы приехали и уедете, а я каждый день.

У нас номер на шестом этаже «с видом на Ниагару». Ставим чемоданы. Отодвигаем шторы. Ниагары не видно. Видно стоянку автомобилей, высоковольтные мачты, мотели, сплетенье дорог. Рядом с отелем возле уютного домика – огород. Чучело в огороде для отгона скворцов, одолевающих, как видно, зелень на позорных грядках. А рядом большая труба. Огромная кирпичная труба с буквами, выложенными при кладке: «Прачечная Уолкера». За трубой что-то парит. Но выясняется: к стирке белья этот пар отношения не имеет. Клубятся брызги над водопадом. Слышен гул. Утверждают, что ровный, спокойный гул слышно за двадцать километров от Ниагары. Это замечено было, как видно, давно, возможно, еще при индейцах племени ирокезов, назвавших водопад «Ниакаре» – «Большой шум». В то время соперником «Большого шума» были разве что птицы. Сейчас гул реки уже за милю от водопада сливается с гулом автомобилей.

«Прачечная Уолкера» – это рубеж, по который туристские фирмы, скупая за очень большие деньги землю в окрестностях водопада, оттеснили старый, не очень красивый город от берега. Намечено постепенно все в Ниагара-Фолсе подчинить только туризму. Сейчас геометрия аккуратных дорожек, газонов и металлических изгородей подводит туриста прямо к шумящей воде…

Чувствуешь на лице влагу, еще не видя реки. Три десятка шагов на пологий холм – и вот она, Ниагара… Молчание. Так встречаются с водопадом. Даже очень шумливые из туристов тут умолкают. Водопад невозможно перекричать. К тому же минут на десять люди просто лишаются дара речи, увидев это величие.

Пестрое половодье людей. Вертолет с наиболее любопытными и богатыми кружится над рекой. Скамейки на берегу. Дремлют старики и старушки. Малыши ползают по траве. Подростки носятся по асфальту на велосипедах. Вверх по течению пробуют счастья два рыболова. Молчаливо молится негр, сидя на зеленой лужайке сзади толпы. Жмутся друг к другу парочки. Молчаливо стоят восемь бирманских монахов в желтой одежде. Щелкают фотокамеры… Водопада суета людей не касается. Он делает свое дело, как и тысячу лет назад, когда лишь пирóги индейцев изредка подплывали к стремнине. Индейцы считали водопад божеством. В лодках, увитых цветами, к водопаду они посылали жертву – самых красивых девушек.

Вода Ниагары срывается с высоты семнадцатиэтажного дома. Зеленоватого цвета поток вблизи водопада несется быстро, вскипает пеной на гребнях камней, как травинки, качает подмытые вербы, дубки и сосны. Как веревки, змеятся в воде корни деревьев. Плот или лодка, оказавшись на этой стремнине, обречены.

На видном месте висит спасательный круг с надписью: «Бросишь без надобности – год тюрьмы». Круг с веревкой приготовлен не случай, если чья-то лодка вверху вышла из под контроля или кто-то сорвался в воду. Такое бывает. В 1960 году неожиданно сдал мотор на лодке некоего Джеймса Хоникотта, катавшего двух ребятишек. Джеймс Хоникотт утонул еще на подходе к обрыву, а двух ребятишек понесло вниз. Девочку удалось выхватить из потока в нескольких метрах от водопада, а семилетний ее братишка Роджер Вудворт у всех на глазах скрылся в пене обрыва… Мальчик остался жив.

Равнодушная ко всему, льется вода. У обрыва она вскипает гребешками бурунов. На самой кромке шестиметровая толща зеленовато-прозрачна. Но, ринувшись вниз, вода вспухает, становится белой. Стена водопада извилисто тянется на километр с лишним. И весь этот белый грохочущий фронт окутан мельчайшими брызгами, светится радугой. Из-под обрыва поток, разбитый падением, размолотый на камнях, вырывается пенистым молоком. Но метров сто ниже – и Ниагара стихает. Вода темнеет. Тесный каньон не дает ей разлиться. Глубокая узкая потемневшая Ниагара течет в Онтарио. Где-то ниже она еще раз вскипит на порогах. Но тут, после прыжка, река отдыхает.

Вот по ней к водопаду упорно, медленно плывет катеришко. На борту люди, одетые в черное. Это один из способов получить особенно острые ощущения. Туристам выдается непромокаемая одежда с капюшоном. Похожая на шествие монахов толпа занимает палубу «Девы тумана» (так называется катеришко). И «Дева» осторожно подводит туристов к белой стене. Сверху хорошо видно: катер достиг предела. Скорлупка с людьми окутана брызгами. Минуты борьбы с течением, и «Дева тумана» медленно отступает. На катеришке флаг с кленовым листом. Это вылазка из Канады.

Канада рядом, на другом берегу. Видно людей, автомобили, постройки. По стометровой вышке, похожей на гриб с тонкой высокой ножкой, оранжевой божьей коровкой ползает лифт. Это устройство – глянуть на водопад сверху. У Америки тоже есть башня – пониже, попроще, без ресторана, но водопад с башни хорошо виден. Виден муравейник людей, заполнивших берег. Виден зеленый кудрявый остров, разделяющий воду на два рукава. Водопадов фактически тоже два – американский и канадский. Над канадским тумана побольше – основная масса воды изливается там. Но живописней, пожалуй, обрыв воды правого русла: именно тут больше всего туристы расходуют пленки, и все открытки славят именно это место…

Посмотрим на Ниагару глазами географа. Эта река, так же как наша Нева, коротка. Как и Нева, Ниагара не имеет родниковых истоков – это водный рукав между большими озерами. Но Нева спокойна и глубока, Ниагара же катится вниз (из Эри в Онтарио) по порожистой каменной горке. Высота горки – сто метров. Половина понижения сравнительно плавная, а потом сразу обрыв. Поток воды в Ниагаре всегда постоянен – река несет к океану избыток воды из Великих озер. Все, что приносит весеннее половодье, вся вода бесчисленных речек, переполнив озера, льется из них только одним рукавом. В этом смысле Ниагару можно сравнить с Ангарой.

Запас энергии Ниагары огромен. И река крутит, конечно, турбины. Несколько крупных электростанций (канадских и американских) питают льнущую к Ниагаре алюминиевую, химическую, пластмассовую промышленность, снабжают энергией обширные районы Великих озер. Одна гидростанция расположена чуть ниже водопада. Ее не сразу и замечаешь: так искусно спрятана в берег. Плотина тут не нужна, вода к турбинам льется по пробитым в камне туннелям. До строительства гидростанций в нашей стране Ниагарская ГЭС считалась в мире самой большой – 2200 тысяч киловатт. Эту мощность сегодня превосходят несколько наших станций, а Красноярская ГЭС (6 миллионов киловатт) превосходит почти в три раза. Потребность в энергии приозерных районов выше того, что могут дать все турбины, подключенные к Ниагаре. Но принят закон, разрешающий отводить гидростанции лишь 27 процентов воды. Остальная вода оставлена водопаду.

Водопад признан неповторимой природной ценностью. Паломничество к Ниагаре дает доход, превышающий стоимость электричества. Но энергия все же нужна. И ее «воруют» у водопада ночами, когда туристы растекаются по мотелям. Есть уже предложения брать воду (в том месте, где «кража» не будет слишком заметной) также и днем. Как далеко зайдут притязания энергетиков, трудно сказать. Пока же водопад вполне полнокровен.

У водопада есть природная слабость. Он медленно подгрызает уступ, с которой низвергается. Понемногу грызет – от нескольких сантиметров до полуметра в год. Со дня рождения водопад «съел» одиннадцать километров верхнего ложа реки. До озера Эри он доберется не скоро, но он потихоньку уходит от нынешних наблюдательных пунктов. Кроме того, возможны обвалы от которых потеряется красота, – вода не будет падать отвесно вниз. В 1971 году такая угроза возникла. Решено было немедленно «ставить водопад на ремонт». Воду пустили в канадское русло. Обнаженную часть тщательно осмотрели. Из лучших сортов бетона сделали пломбы. «О’кэй, – сказали ремонтники, – можно пускать!» Водопад опять заработал.

По мощности ниагарский прыжок воды уступает двум самым крупным водопадам Земли: водопаду Сети-Кедас на реке Паране в Южной Америке и водопаду Кон на Меконге в Лаосе. Однако третий в великой тройке – это тоже немало. Пять с половиной тысяч кубических метров воды в секунду – такая сила у Ниагары. Если же говорить об известности, то Ниагара – это звезда. В сравнении с ней Сети-Кедас и Кон мало кому известны. Шестнадцать миллионов туристов в год бывают на Ниагаре. Этот человеческий водопад, конечно же, превращает природное чудо в некий аттракцион. Но можно ли этого избежать в наше время, когда туристы забрались уже в Антарктиду? Чудеса, лет двести назад доступные только смелым землепроходцам, сегодня видят бабушки с внуками и все, кому пожелается.

Ниагаре и водопаду на ней примерно 9 тысяч лет. Европейцы увидели водопад в XVII веке. 150 лет назад тут появилась первая гостиница, и, видимо, это время надо считать истоком туристского половодья. Одной из забав богатых людей было пускать по реке отслужившие баржи и корабли. Толпа зевак наблюдала, как судно скорлупкой валилось вниз и как из пены внизу выплывали перемолотые водой и камнями обломки.

Музей Ниагары хранит реликвии «покорения водопада» авантюристами, смельчаками, искателями популярности, чудаками. Таких людей всюду полно, но в Америке, где слава, пусть скандальная, приносит деньги, охотников покорять Ниагару было отменно много. Первопроходцем был, однако, француз, знаменный акробат Блонден. По канату на высоте сорока пяти метров он прошел из Канады в Америку. Балансируя на канате, акробат пил шампанское, зажарил и съел яичницу, проехал по канату на велосипеде, толкая впереди еще тачку, и даже прошел… на ходулях.

Итальянец Баллини (тоже канатоходец) оказался не столь удачливым. Он оступился и с высоты в пятьдесят метров полетел в воду. В те годы моментальная фотография только-только рождалась. В музее хранится шедевр репортажа – раскоряченный человек летит с неба в пучину… Но жив остался канатоходец! Шансы остаться живым, даже при неудаче, подстегнули испытать счастье даже не очень искусных канатоходцев. Стив Пир стал первой жертвой…

«Эпоха канатоходцев» на Ниагаре сменилась «эпохой бочек». Тут мастерства и не требовалось. Избыток смелости, желание прославиться влекли сюда много людей. В музее висят их портреты. Тут же рядом – корабли-бочки. Они хранятся как дорогие реликвии. Дубовая бочка. Похожий на окурок помятый железный цилиндр. Резиновый шар с арматурой. В них залезали люди. Нескольких водопад пощадил. Другим поломал кости. Многим жажда прославиться стоила жизни.

До сих пор, несмотря на запреты властей, энтузиасты «покорить водопад» все еще есть. С помощью вертолетов их ловят на подходе к обрыву. Но прорываются! Один из последних экспонатов музея – «орех» из металла, обтянутый пластиком. Пассажиром «ореха» был некий Уильям Фицджеральд…

Таков человеческий цирк у равнодушно шумящей воды. На глазах у природы трюкачество всегда коробит. Но особенно неприятно, когда саму природу наряжают в цирковые одежды. Между тем с водопадом поступают именно так… Как только над Ниагарой сгустились сумерки, с высоты канадского берега по воде ударили светом. Полтора миллиарда свечей! Специальной конструкции прожекторы освещают каскады воды малиновым светом. Минута – фиолетовый свет… Ярко-желтый… Слово «шикарно» точнее всего определяет этот эффект. Что там бочка в волнах! Весь водопад выглядит трюком в постановке не пожалевшего средств режиссера…

Последний листок в ниагарском блокноте к водопаду прямого отношения не имеет…

В Вашингтоне, в госдепартаменте, нам сказали: «Зайдете в отель – сразу спросите письмо. В нем будет адрес. Звоните – вас встретят». Кто встретит? Зачем? Ясно, мы не поняли.

Мы спросили письмо в отеле. Усталая после ночного дежурства, насквозь синтетическая блондинка письмо для нас на полочке с буквой «Р» не нашла. Ну нет так и нет. Мы отправились к водопаду и побывали до вечера всюду, где полагается побывать. В отель вернулись, еле волоча ноги. Вручая нам ключ, блондинка кому-то кивнула, и мы оказались плену у маленькой, но энергичной женщины.

– Тысячу извинений! Получилось недоразумение. Я вас потом караулила целый день… Нет, нет, никаких разговоров – в автомобиль!

Женщину звали Милена. Полностью: Милена Попович Силог.

– Гречанка?

– Нет, югославка, американская югославка…

Остаток дня мы провели с Миленой. Осмотрели окрестности водопада, старый форт на берегу Онтарио и в конце концов попали на домашний обед.

Обряд гостеприимства был обозначен двумя букетами почти подмосковных ромашек и пожеланием «быть как дома». Потом в просторную комнату вошел маленький старичок с деревянным подносом. Старичок был из той породы людей, которых очень любят внучата и которые сами любят внучат. Но дети в доме не гомонили. Запас стариковской нежности был обращен к двум гостям. Мы узнали, что в нашу честь испечен сегодня домашний хлеб и открыта бутылка сливовицы… Старику было семьдесят девять. Старик приехал в Америку из Югославии. Дочь Милена родилась тут.

В середине застолья, улучив подходящий момент, мы задали Милене Силог вопрос:

– Чему мы обязаны?..

– О, очень просто! – засмеялась Милена. – В один прекрасный день, горя желанием хотя бы раз в жизни увидеть отцовскую Югославию, я угодила в некую кабалу…

Милена соблазнилась побывать в Европе. («Полет от Ниагары до Калифорнии стоит дороже».)

– Поездка была счастливой. Но только позже я в который раз поняла: за все в жизни надо платить.

Путешествие превратило Милену в добровольца «Общества по гостеприимству». Такие общества есть во многих местах Америки, куда приезжают «знатные иностранцы». Гостей надо встретить, помочь сориентироваться, пригласить к домашнему очагу. Госдепартамент дает знать: едут такие-то. На месте руководители общества решают, кто должен гостя встречать. Немца встречают местные немцы. Англичанина – англичане. Мы тоже, как видно, попавшие в список «знатных гостей», оказались в объятиях славян… Такова индустрия гостеприимства, характерная для Америки, где все запрограммировано, расфасовано, снабжено ярлычком и рассчитано по часам. В такой системе гостеприимства можно усмотреть слабости, кое-что может даже и покоробить. Но все дело, как видно, в том, на какого хозяина повезет гостю и каким окажется гость для хозяина.

– Милена, это, наверное, тяжелая ноша?

– Ну что вы! Сначала я, правда, перепугалась… А теперь просто рада, что все так случилось. Все время новые люди. Ну скажите, разве сегодня нам плохо тут за столом?..

И правда. Из вавилонской толчеи у Ниагарского водопада мы уезжали с чувством, что неожиданно встретили тут друзей.

«Зеленый квадрат»

Есть на карте Америки зеленый квадрат. С разных сторон к нему тянутся жилки дорог. И на нашей зеленой нитке маршрута квадратик висит половинкой костяшки от домино. Название месту: Йеллоустонский парк.

Слово «парк» нельзя толковать применительно к нашим понятиям. Квадратик на карте – это площадь земли примерно 100X100 километров. Место расположения парка – северо-запад Америки, на стыке трех штатов (Монтаны, Айдахо, Вайоминга), в середине Скалистых гор. По широте – наш Крым, но для американца это холодный север. Горы. Снег тут с октября до середины июня. «Столица туризма», «жемчужина Америки», «лучший национальный парк на земле» – так величают американцы «зеленый квадрат»…

Границу Йеллоустона пересекаем в полночь. Будка, где собирают плату за въезд, пуста. Однако шлагбаум открыт. Тихо, почти что ощупью, едем по коридору между высоких черных деревьев. Окорока снега в рост человека смутно белеют по сторонам. В полном соответствии с картой через тридцать минут езды лес по левую руку исчез, и при свете звезд мы увидели мглистую даль с огоньком. Дорога пошла вдоль озера. И тут первое приключение. Из темноты справа вдруг кто-то грузно шагнул. В свете фар сверкнули зеленым светом два глаза. Резко затормозили… Огромный лось неторопливой тенью пошел вдоль берега по воде. Мы глянули друг на друга: а если бы скорость не двадцать, а сорок миль?..

Огонек был местом ночлега. В рубленном из вековых елей, просторном, как ангар, доме горел камин. За стойкой перебирала бумажки напудренная и накрахмаленная старушка. Мы назвали себя, сказали, что пять дней назад заказали по телефону… Старушка заглянула на полку и сразу же протянула нам пачку брошюр, газету и ключ.

Слегка поплутав в темноте по городку из одинаковых «кэбинов», мы разыскали свой ломик 73. В нем было все, что мы нашли бы в хорошей гостинице. Но, сверх всего, на спинке одной из кроватей, под картиной, изображавшей спелые груши, сидел полосатый маленький бурундук. Живой. Любопытный. Мы аж присвистнули: вот это сервис! Выше не прыгнешь – «отдельный номер с бурундуком», знайте, мол, что находитесь в заповеднике. Но в парке девять тысяч таких, как наш, номеров для ночлега. Девять тысяч бурундуков? Вряд ли… Небоязливый проказник юркнул сюда, как видно, во время уборки. Мы открыли пошире дверь. И бурундук сразу понял, где ему следует ночевать.

На сон грядущий развернули брошюры и карты. На них зеленый квадрат был уже не с костяшку от домино, а занимал всю метровую ширь листа. В этом масштабе выступали соблазнительные подробности земли, название которой – Йеллоустон – переводилось неожиданно просто: «Желтый камень». Газета, врученная нам старушкой, тоже называлась «Йеллоустон». Прямо под заголовком крупными буквами было написано: «Газета выходит один раз в сто лет». Мы приехали в юбилейный год. Парк отмечал круглую дату…

Во второй половине прошлого века, когда доступные земли Америки были почти полностью поделены, оставались земли в горах не только не застолбленные, но даже еще нехоженые. И вот охотники за бобрами (они всюду шли первыми) стали приносить вести, что есть-де земля, «куда страшно и заходить». Сейчас вспоминают, первым белым человеком, увидевшим Йеллоустон (в 1807 году) был Джон Кольтер. Рассказам его никто не поверил – «бедняга слишком долго был в одиночестве». Но и потом, полвека спустя, рассказы охотников были один фантастичнее другого: «Река течет так быстро, что нагреваются камни на дне». «Лес – каменный, трава – каменная». «Рыбу поймал, тут же рядом опускай в кипящую воду – ужин готов». «Фонтаны горячей воды бьют выше леса».

В 1871 году в горы послали официальную экспедицию – «положить конец выдумкам или их подтвердить». Экспедиция (в ней был и фотограф) поняла, что видит сокровище. Так ли было или не так, но пишут, что у костра пошел разговор: как распорядиться открытием, еще никем не застолбленным? Предложено было поделить землю. И это было бы делом обычным – даже открыватель пещеры в то время становился ее собственником. Но нашелся человек (это был некий Густав Доан), который сказал: «Нет. Частной собственностью это не должно стать!» Как видно, в экспедиции были люди, умевшие глянуть вперед. Они не только согласились с Доаном, но горячо взялись пропагандировать мысль о создании в Америке уголка «для удовольствия и радости». К ним прислушались. В 1872 году специальным законом был создан первый в мире заповедник «Йеллоустонский национальный парк».

Уже в первые годы тысячи дилижансов устремились в Йеллоустон. «Пошаливали индейцы», понявшие, что и отсюда, из гор, белые люди их вытеснят. Нападали на дилижансы бандиты. Но туристский «ручей» уже побежал в Скалистые горы. Правда, надо было еще зазывать, уговаривать (турист по привычке ехал в Европу). Газета, «выходящая в сто лет один раз», приводит рекламу тех лет: «Патриоты Америки! В этом году – не в Европу! В Йеллоустон!» А сегодня какую рекламу мы только не видели по дороге. Но только не рекламу Йеллоустона! Туристские реки текут сюда без рекламного побуждения. Текут из Америки и Европы. Два с половиной миллиона туристов в год. И если учесть, что река не течет равномерно, а разливается половодьем в сезон отпусков (июнь – август), то стоит ли удивляться, что в «природном театре», даже образцово организованном (девять тысяч благоустроенных номеров для ночлега, две с половиной тысячи кемпингов для палаток), мéста все-таки не хватает.

Утро. Мир после ночи сияет красками ранней весны. Синее небо. Сиреневый строй деревьев. Крутая зелень хвои. Застывшие ручейки из-под снежных пластов. Незнакомая птица чешет клювом синие перья. На припек выползли погреться из муравейника муравьи. Пахнет подогретой смолой. Капель с плоской крыши. Последние числа мая. Но тут апрель, и в самом зачине. Под соснами снег колюч. Автомобиль наш белый от инея. Пробуем заводить. Завелся. Но тут же смолк. Время дорого. Бежим к телефонной будке и подаем «SOS». Через пять минут ровно подкатил красный аварийный грузовичок. Веселый парень сказал: «Гуд монинг!» Не спросив, в чем дело, сразу полез в мотор и тут же крикнул: «Пробуйте!»

Завелось…

– Десятый случай за утро. Машина чувствует высоту. Три тысячи метров – воздух тонок…

Парень отозвался по рации и сейчас же умчался спасать кого-то еще от кислородного голодания.

Описывать по порядку все, что увидели за день, дело немыслимое. Природа тут сдвинула в кучу уйму диковинок. Озеро?.. Есть. Огромное, чистое! Горы?.. Самых причудливых очертаний, разного цвета, поросшие лесом, со снегами и без снегов. Лес?.. Нехоженый, нетронутый, непроглядный, главным образом хвойный – сосна и ель. Ручьи и реки? Ими питается озеро. А избыток прозрачной холодной воды уносит из озера речка Йеллоустон. Течет она поначалу в низких болотистых берегах, где можно увидеть лося, достающего из воды корм, наблюдать уток и лебедей, слышать плеск рыбы. Ниже река обрывается водопадом, высотою превосходящим обрыв Ниагары. А дальше – каньон, узкая желтая щель глубиной в три сотни метров. Реку сверху, с края каньона, видишь тоненьким пенистым ручейком…

Что же в этом музее природы открыто для глаз? Это важно подчеркнуть: «открыто для глаз» – большинство посетителей видят лишь то, что лежит у дороги. Правда, дорога мимо «шедевров» музея как раз и проложена. Мамонтовыми ключами названы гигантских размеров натеки солей. Теплые воды вынесли их на поверхность, и они застыли огромной перламутровой лестницей, твердым искрящимся водопадом. А рядом лужайки, болота, поросшие красными ивняками, сверкают блюдца озер… Смена ландшафтов, разного рода сюрпризы природы, частые встречи с животными в самом деле создают ощущение, что ты в музее, что все тут сдвинуто в кучу на забаву и удивление.

И мы ведь еще не сказали о самом главном, о гейзерах. Без гейзеров парк при многих своих достоинствах вряд ли имел бы столь много славы. Парят гейзеры по всему парку. Но есть площадка в Йеллоустоне, где гейзерам тесновато. Они, соревнуясь друг с другом, украшают синее небо султанами пара. Это особое место. (Мы непременно сделаем там остановку.) Но и вся земля парка еще не остыла после гигантской ломки, трясений, вулканических взрывов, какие были тут пятьдесят миллионов лет назад. Расплав магмы подходит в Йеллоустоне к земной коре местами ближе чем на два километра. Подземные воды (а их тут обилие) кипят, рвутся наружу, и по всему парку – на склоне горы, в глубине леса, у ледяной кромки озера – клубится пар. Весь парк, если глянуть с места повыше, – в белых султанах. В одном месте подземный пар прорвался наружу прямо посредине асфальтовой трассы. Место бережно огорожено. Сделан съезд, чтобы можно было заснять свистящую белую струйку. Снимаешь с забавным чувством: «Под асфальтом лопнули трубы, и надо бы звать ремонтников».

Есть места, где теплые воды образуют самых разных цветов озера. Вода бирюзовая, а дно у озер красное, ярко-желтое, цвета медного купороса. Окрасили дно бактерии, живущие почти в кипятке…

На 10—15 минут выходят туристы из автомобиля, следуя предписаниям на дороге: «Лучшая точка для обозрения», «Тут можно сделать хорошие снимки», «Место для отдыха». Задержаться в месте непредусмотренном не всегда можно – сзади сотня, а то и двести автомобилей. Мы ехали в день, когда, по сводке, в парке находилось пять тысяч автомашин. Медведей, которые нам попадались, снимали без особых помех. Но когда в парке одновременно собирается 25 тысяч автомобилей, ты будешь пленником на дороге. Правда, служба в парке безукоризненно четкая. Штат работников (более тысячи человек) дело знает отлично. Одни «отгоняют медведей от людей или людей от медведей». Другие дают информацию, сопровождают экскурсии, наблюдают порядок. Третьи убирают мусор, предупреждают дорожные пробки. В двадцати пунктах (на карте они отмечены рисунком широкополой шляпы) расположены станции рэйнджеров – особой охраны парка. Любой инцидент между человеком и зверем, между человеком и человеком, между природой и человеком – рэйнджер тут как тут. Машина «скисла» – ее сейчас же отбуксируют в сторону. А ведь надо еще прорву людей накормить, обеспечить ночлегом, врачебной помощью, сувенирами, обеспечить автомобилями и бензином. Для этого в парке есть еще одна служба, и тоже немалая (3 тысячи человек). Это уже мир коммерции. Парк отдан ему в концессию. И, понятное дело, коммерция делает все, чтобы деньги туристов осели тут, в заводях парка.

В Йеллоустоне работают шесть ученых-биологов. Трое наблюдают млекопитающих, один ботаник и два ихтиолога – рыба в здешних водах обильна.

Два, иногда три дня тратит американец на осмотр парка, приезжая сюда нередко с дальнего Юга. Конечно, он видит только «главную экспозицию» Йеллоустона. «Запасники», помеченные на карте пунктирами пешеходных троп, мало кого волнуют. Два дня – и биография человека становится полноценной: видел Йеллоустон!

Но есть люди, которых тянет с большой дороги. Одного мы встретили, когда сами, оставив машину в укромном местечке, спустись к ручью. Поравнявшись с нами, хайкер приветливо поздоровался, скинул рюкзак, пригоршней плеснул воды на лицо:

– Жарко сегодня.

Штаны у парня были разодраны, из кармана торчал помятый картуз. От рыжей копны волос вился парок.

– Пешком?

– Восьмой день на ногах.

– Кое-что видели?

– Кое-что видел…

Лесными тайнами парень был переполнен.

– Медведей видели?

– Видел… Хотите, угощу рыбой?.. Сам поймал, руками. Варил в ключе (вопросительный взгляд в нашу сторону: верим или не верим?).

Четыре форельки, обернутые фольгой, в самом деле хранили сернистый запах природного кипятка…

Парень признался, что «шел, минуя законные тропы, и ставил палатку там, где хотел». Он сказал, что это была настоящая жизнь.

– Похож на наших, – переглянулись мы, когда пеший турист уже издали, через речку, помахал нам измятым картузиком. Это был нарушитель законов парка. Восемь дней он жил тут, как жили люди сто лет назад, впервые ступив в эти горы. Он видел такое, чего увидеть с дороги нельзя. Остаться с природой наедине – радость очень большая. Но представим, что два с половиной миллиона туристов Йеллоустона, забыв о таблицах и указателях, вдруг ринулись прочь от дорог палить костры, «ловить руками форель», ставить палатки, где захотелось. В тот же год парку, хотя он и очень большой, пришел бы конец.

Но парк держится. С одной стороны, продуманная организация, а с другой – дисциплина американцев, привычка не вылезать из машины и строго следовать указаниям.

Несколько слов о животных. Без них любое место, самое живописное, лишено радости. Животных в Йеллоустоне много. Зоолог Дуглас Хьюстон, с которым мы встретились для беседы, показал нам карту, покрытую разноцветными точками. Ежедневно после сообщения рэйнджеров точки на карте перемещаются. Ученые видят, в каких местах чаще всего встречали медведей, где держатся лоси, бизоны, олени. Несколько синих точек под особо тщательным наблюдением. Это пумы (горные львы). Их теперь не стреляют. Санитарная служба по выбраковке слабых животных оставлена хищникам. Кроме пум, в парке живут койоты. И недавно забрел сюда волк. Его путь отмечает на карте красная точка – одна среди россыпи черных, коричневых, голубых.

В парке много бобров, кроликов. 15 тысяч оленей, лоси и четыре сотни бизонов (Йеллоустон был последним прибежищем истребленных повсюду зверей). Главным героем, можно сказать, эмблемой наравне с гейзером Йеллоустону служит медведь. Их два вида в парке: черный медведь – барибал и бурый – гризли. Гризли держатся скрытно (собираясь, впрочем, большими группами ночью на свалках). А черные вполне сроднились с потоком автомобилей и приспособились попрошайничать. Охота в парке запрещена. Браконьерство карается строго: 500 долларов штраф, конфискация снасти, автомобиля, ружья. (К этому могут добавить еще и полгода тюрьмы.) Однако перед зимой половина примерно оленей парка спускается с гор в долины. Вот тут, на границе заповедника, их ожидают полчища вооруженных людей. Стрельба, как пишут, такая, что человеку без красной шапочки или куртки появляться опасно – могут принять за оленя.

В парке животным ничто не грозит. Их беспокоят только фотографы. И наша машина, оснащенная полдюжиной камер, исключением не являлась. Снимали бизонов, причем подходили к ним метров на двадцать. Снимали уток, канадских гусей. Снимали оленей. К одному великану с рогами, огромными, как лесная коряга, мы крались с большой осторожностью. А он подпустил вплотную и даже головы не поднял от травы.

Медведи же выходили прямо к автомобилю. Первого попрошайку мы встретили утром. Медведица с медвежонком держала возле себя десятка четыре автомобилей. Из каждого окошка выглядывал объектив. Но медведица хорошо отличала эти блестящие штучки от чего-либо съедобного и терпеливо ждала.

Она сидела на сугробе снега в позе спокойного ожидания. Когда появлялась какая-нибудь надежда, медведица поднималась. Медвежонок ковылял следом. Но кормить зверей теперь запрещают, и мать с очень худым медвежонком возвращалась на исходный сугроб. Наконец чья-то душа не вынесла – из окошка показалась рука с апельсином. О, медведица поняла сразу, что время терять нельзя. Прыжок. Брошенный апельсин схвачен едва ли не на лету. И все. Съемка окончена. С апельсином в зубах, подбрасывая задние ноги, медведица кинулась в лес. А за ней медвежонок.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю