Текст книги "В погоне за тайной века"

Автор книги: Василий Пасецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 18 страниц)

«Чтобы представить себе опасности Новой Земли, – писал ученый, – не нужно упоминать ни о замерзании голландцев, ни о гибели Вуда, достаточно рассмотреть путешествия, совершенные прежде нас офицерами русского флота на Новую Землю».

Как только буря улеглась, путешественники оставили устье реки Нехватовой и занялись драгированием в Костином Шаре. Уловы оказались чрезвычайно богатыми. Сеть принесла многочисленные экземпляры медуз, морских ежей и звезд, различных рачков, полипов и других морских животных.

Между тем полярная осень вступала в свои права. Все чаще штормило. В тихие дни, как правило, держался туман, мешая не только плаванию, но и научным исследованиям. Начались заморозки. Пожухли голубые незабудки. Забагрянились листья полярных ив. Снег толстым покрывалом лег на берега. О ботанических сборах нечего было и думать. По вечерам небо расцвечивалось сполохами полярных сияний.

Бэр решил возвращаться на Большую землю. 31 августа 1837 года экспедиция покинула Костин Шар, и на двенадцатый день плавания ученые и моряки увидели очертания гостеприимного Архангельска.

Экспедиция Бэра была первой научной экспедицией на берегах Новой Земли. Это, разумеется, не означает, что предыдущие путешествия не имели научного значения. Известные плавания Размыслова и Лудлова – Поспелова, Лазарева и Литке принесли богатые дары науке. Исключительно важное значение для развития научных представлений о природе Арктики имели две новоземельские экспедиции Пахтусова, доставившие первые сведения о круглогодичном метеорологическом режиме этой арктической области. Собранные Пахтусовым данные, по признанию современников, явились сокровищем для климатологов. Однако ни Пахтусов, ни его предшественники, будучи по образованию морскими офицерами, не могли так всесторонне и глубоко проанализировать явления природы, как это мог сделать ученый Бэр – естественник, обладающий огромной эрудицией и исключительной одаренностью. Именно Бэр первым обобщил материалы метеорологических наблюдений Пахтусова и заложил основы климатологии Новой Земли.

Экспедиция Бэра на Новую Землю явилась результатом развития новых тенденций в естественных науках и прежде всего в области географии. В первые десятилетия XIX века в экспедициях русских моряков все чаще и чаще принимают участие ученые-естественники. То были признаки новой эпохи в изучении полярных стран, начало которой положило всемирно известное путешествие Отто Коцебу для отыскания Северо-Западного прохода с участием ученых Эшшольца и Шамиссо. Экспедиция Бэра была важным шагом в исследовании Арктики. За шесть недель Бэру удалось собрать и исследовать 135 видов растений из 160 известных к настоящему времени. Ученый одновременно дал описание млекопитающих, птиц, рыб и низших животных, обитающих в водах и на берегах Новой Земли.

Академия наук выразила Бэру «усердную признательность за столь успешное выполнение возложенного на него важного и многотрудного поручения». Непременный секретарь Академии П. Н. Фусс писал начальнику морского штаба Меньшикову о «глубокой признательности Академии за прикомандирование к экспедиции столь опытного офицера, каков прапорщик корпуса флотских штурманов Циволька, коего знанию дела, знакомству с тамошним краем, неутомимому усердию и любви к наукам экспедиция наиболее обязана своим успехом». [348]348
  ЦГАВМФ, ф. 402, оп. 1, д. 874, л. 3.


[Закрыть]

А. К. Циволька.

Заслуги Цивольки были отмечены выдачей ему в качестве награды годового оклада жалования и производством в следующий офицерский чин.

Закончив изучение привезенных сборов, Бэр снова рвется на север.

«Уже по возвращении с Новой Земли в Архангельск, – писал ученый в декабре 1838 года командиру Архангельского порта, – я питал желание посетить следующим летом Лапландию. Но я не отважился пуститься в такое путешествие, пока не испытал на себе, могу ли я перенести лишение летней теплоты. Ныне же, находя, что я, слава богу, еще уцелел, желал бы я, если не помешают другие обстоятельства, побывать летом в Лапландии, куда мы по причине долговременного пребывания на Новой Земле и в Белом море прибыли в 1837 году уже слишком поздно». [349]349
  ААН СССР, ф. 129, оп. 1, д. 424, л. 18.


[Закрыть]

Бэр собирался направиться на север Кольского полуострова, осмотреть его бухты и заливы, исследовать Мотовскую губу, Три Острова и Кандалакшский залив, посетить уездный город Колу, а если время позволит, также Кемь или Суму, или из Мотовской бухты совершить поездку в Вардегуз или Тромсё в Норвегии.

«Я бы мог проехать сухим путем до Колы, – писал Бэр, – а оттуда в лодке до Мотовской бухты и с каким-нибудь случаем до Трех Островов, откуда можно почти каждый день найти попутчиков в Архангельск. Но как у Мотовской бухты нет ни одного жилья, а у Трех Островов только дом таможенного чиновника, то кажется предпочтительнее иметь особое судно с хорошею каютою для производства наблюдений и исследований, которые задержат меня в этих бухтах по нескольку недель. На худой конец, можно было бы опять нанять моржового промышленника, но казенное судно, управляемое образованным флотским офицером, было бы лучше…». [350]350
  Там же, л. 18 об.


[Закрыть]

Бэр напоминает главному командиру Архангельского порта об их разговоре в 1837 году, когда тот сожалел, что не знал заранее о намерениях ученого, а то предоставил бы в его распоряжение удобный бриг. Если будут трудности с предоставлением казенного корабля, то Бэр готов плыть в Колу на любом попутном судне, лишь бы уменьшить издержки Академии на его новое путешествие.

Одновременно ученый просит обязательно сообщить ему, если море случайно выбросит мертвого кита в Мотовской губе, чтобы он мог произвести исследование этого животного.

Летом 1839 года по просьбе Бэра Академия наук посылает на Кольский полуостров двух ученых, Вильгельма Бетелингка и Александра Шренка, воспитанников Юрьевского университета. Они привозят ценные сведения по геологии и ботанике далекого края.

Бэр снова хлопочет о снаряжении экспедиции в Лапландию.

Академия наук удовлетворяет его просьбу и отпускает в его распоряжение 5927 рублей серебром.

В мае 1840 года Бэр получает письмо от непременного ученого секретаря Академии наук П. Н. Фуса о том, что Академия поручает ему руководство экспедицией, которая должна отправиться «в течение нынешнего лета к берегам Белого и Ледовитого морей». Он немедленно обращается с просьбой в Академию, чтобы ему в помощники был дан его земляк, занимавший кафедру зоологии в Киевском университете, Александр Миддендорф.

«Соединяя в себе отличные сведения с усердием, – писал Бэр министру народного просвещения С. С. Уварову, – он без сомнения будет содействовать к умножению результатов экспедиции. Для него же самого путешествие будет весьма благоприятно, потому что он найдет в Ледовитом море больше добычи для зоологии, нежели в ближайшем к нему Черном море». [351]351
  ААН СССР, ф. 129, оп. 1, д. 424, л. 3.


[Закрыть]

Одновременно Бэр посылает другого своего верного помощника, препаратора Филиппова, в Архангельск и просит главного командира тамошнего порта оказать содействие его товарищу в изучении ловли белуг в Мезенском заливе. [352]352
  ААН СССР, ф. 129, оп. 1, д. 424, л. 7.


[Закрыть]

Лапландцы ловят рыбу.

3 июня 1840 года Бэр покидает Петербург и отправляется в Архангельск. Через 11 дней на промысловой лодке он выходит в море. Прежде всего ученый направляется к Трем Островам, где три года назад он сделал первые богатые сборы низших морских организмов. Первая стоянка продолжается из-за встречных ветров девять дней. Бэр использует это время для широкого исследования Лапландского берега вблизи реки Поной.

30 июня возобновляется плавание на запад. Бэру снова мешают встречные ветры и штормы. Но он по-прежнему увлеченно трудится, стремясь посетить как можно больше рыболовных становищ мурманских промышленников и составить богатую зоологическую коллекцию. Со своими спутниками он успешно обследует Мотовский залив и Китовую губу.

Бэр решает снова посетить Новую Землю, чтобы продолжить исследование животного и растительного мира этого острова. Он ждет попутного ветра, но его все нет. Тогда ученый приступает к обследованию Кольского залива и впадающей в него реки Туломы. В надежде, что установятся попутные ветры для плавания к Новой Земле, Бэр в конце июля покидает Кольский залив. Но в открытом море путешественников снова встречает лобовой ветер.

Вскоре разразился шторм, и экспедиции пришлось укрыться в Варангер-фьорде. Только 6 августа восточный ветер сменился западным. Наконец можно было плыть к берегам желанной Новой Земли. Однако время было упущено. Об этом совершенно определенно заявляли искушенные в полярных плаваниях поморы. Бэру ничего не оставалось, как внять советам моряков, тем более что экспедиция не имела запасов на случай зимовки.

Отправив своего молодого спутника Александра Миддендорфа в поход через Кольский полуостров, ученый несколько дней провел на острове Кильдин и затем направился морем в Архангельск. Он привез с собой богатые зоологические, ботанические и минералогические коллекции, которые были отправлены в Академию. Миддендорфу во время перехода по Лапландии удалось установить, что река Кола неверно нанесена на существующих картах.

«Течение реки Колы, – писал ученый, – по которой ежегодно тысячи жителей Архангельской губернии спускаются к открытому морю, проезжают чиновники, даже губернаторы, я мог представить… совершенно в ином виде: вместо направления с востока к западу, как изображали ее лучшие карты, я восстановил ее истинное направление с юга на север». [353]353
  А. Миддендорф.Путешествие на север и восток Сибири, ч. I. СПб., 1860, стр. 59. Подробнее см. его статью «Несколько слов в пояснение начертания пути от Колы до Кандалакши» Ученые записки Академии наук по I и III отд., том И, СПб, 1854, стр. 106–113.


[Закрыть]

Академия наук была удовлетворена результатами Лапландского путешествия Бэра, но ученый думал о другом предприятии, для осуществления которого ему, пожалуй, недоставало здоровья и молодости…

Была у Бэра заветная мечта, которой он жил многие годы. Не раз он останавливался мыслью на самом северном месте Азии – землях, расположенных между реками Пясиной и Хатангой, которые позднее были названы Таймыром… Ему хотелось достоверно узнать особенности животного и растительного мира в этом суровом и скудном краю. В 1838 году он представил в Академию наук проект исследования Таймыра, где после Семена Челюскина и Харитона Лаптева на протяжении целого столетия не бывал ни один ученый-натуралист. Академия нашла, что предлагаемое путешествие будет связано с очень многими трудностями. Прежде всего, было неясно, как люди доберутся через тундру к самой северной оконечности Азии.

Было решено при содействии властей Западной Сибири собрать в Туруханске справки о землях, расположенных между Пясиной и Хатангой. Бэр составил 36 вопросов. Он просил прислать сведения «не из Красноярского губернского архива», а собрать их по крайней мере в Туруханске, который, вероятно, более других мест имеет «сношение с соседней пустыней, если там бывают какие-либо сношения». [354]354
  К. М. Бэр.Новейшие сведения о самой северной части Сибири, между реками Хатангой и Пясиной. «Отечественные записки», 1841, т. XIX, смесь, стр. 3.


[Закрыть]Бэр полагал желательным послать в Хатангу надежного местного жителя, который должен был собрать «от поселившихся там русских сведения о странах, лежащих еще дальше к северу». [355]355
  Там же, стр. 4.


[Закрыть]

Ученого интересовало прежде всего, могут ли жители этой северной окраины обеспечить экспедицию необходимыми припасами и транспортом. Затем шли вопросы о поселениях по рекам, о птицах, рыбах о времени вскрытия и замерзания рек, о толщине льда в озерах, о находках каменного угля, об особенностях рельефа, о характере берегов в устье реки Нижней Таймыры.

В начале 1841 года прибыли ответы на вопросы Бэра. Они были обстоятельны и содержали немало ценных сведений, собранных местным естествоиспытателем Турчаниновым, председателем Енисейского губернского правления. Выяснилось, что на собаках в том краю ездят мало и местные жители держат лаек лишь для собственных надобностей. Но зато наверняка можно было достать оленьи упряжки для перевозки грузов и снаряжения экспедиции.

Ответы Турчанинова вполне удовлетворили Бэра, и он стал энергично добиваться снаряжения экспедиции. Вскоре он составил план путешествия.

Бэр ставил перед будущей экспедицией две трудные и, казалось, малосовместимые при тогдашних средствах передвижения задачи. Во-первых, путешественники должны были исследовать вечную мерзлоту в колодце, который был вырыт в Якутске купцом Шергиным на глубину 116 метров. Во-вторых, им предстояло изучить животный и растительный мир на севере Сибири между реками Хатангой и Пясиной.

«Это одна только из арктических стран на всем неизмеримом протяжении Сибири, которая еще никогда не была посещаема естествоиспытателем, – говорилось в проекте. – Сколько известно, по ту сторону Туруханска никогда не заходил образованный человек, кроме одного студента, которого Паллас отрядил туда, но который не дошел до Ледовитого моря, и одного флотского офицера с двумя штурманами в царствование императрицы Анны Ивановны, которые одни только посетили реки Пясину и Хатангу. Незнакомство с тамошним краем до того простирается, что в ответах на запросы, посыланные за несколько лет Академиею в Туруханск, упоминается о народе „долганах“, о котором прежде вовсе и не слыхали. Совершенно незнакомы и естественные произведения этой страны. Из давнишних известий оказывается, что близ устья Хатанги есть значительное местонахождение каменного угля, которым можно было воспользоваться в тамошней безлесной стране.

Итак, весьма было бы важно для ученого света, если бы молодой сведущий ученый, обладающий потребным постоянством и самоотвержением, предпринял сверх исследования степени оледенелости земли в Сибири также осмотр этой пустыни и по рекам Пясине и Хатанге проник до Ледовитого моря». [356]356
  ЦГИА, ф. 735, оп. 2, д. 262, л. 4.


[Закрыть]

В начальники экспедиции Бэр рекомендовал своего товарища по кольскому путешествию – Александра Федоровича Миддендорфа.

«Я с полным убеждением, – писал впоследствии ученый, – мог сказать Академии: вот человек, которому можно доверить исследование самых северных пределов материка. Своей двухстволкой он, в случае нужды, может доставить небольшой экспедиции средства к существованию… Как хороший моряк, он добудет лодку и там, где ее нет, употребит воду вместо вьючного, а ветер вместо упряжного скота.

В комиссии, учрежденной для начертания плана путешествия, я поэтому именно поддерживал то мнение, что экспедиция в отношении к числу людей должна быть маленькая – род рекогносцировки: небольшой отряд уйдет дальше и воротится легче». [357]357
  «Санкт-Петербургские ведомости», 27 янв. 1844, № 21, стр. 98. См. также ААН, ф. 129, оп. 1, д. 652, л. 1–17.


[Закрыть]

Бэр не ошибся в своем выборе. Сибирское путешествие Миддендорфа закончилось блестящим успехом.

Миддендорф доставил науке не только первые разносторонние сведения о природе Таймыра, о вечной мерзлоте, но исследовал значительные пространства Сибири и Дальнего Востока. Бэр мог гордиться своим младшим товарищем и с полным основанием сказать Академии, что Сибирское путешествие представляет собой выдающееся достижение не только потому, что руководителю его пришлось проявить немало ловкости, терпения и решимости в преодолении предвиденных и непредвиденных затруднений. Он был счастлив, что Миддендорф «в достижении ученых результатов превзошел все ожидания» и «оправдал надежды, которые Академия наук возлагала на его способности, поручая ему начальство над этим ученым предприятием».

Бэр от имени Академии наук дал блестящую оценку научным исследованиям Александра Миддендорфа: «Одна собственно ученая добыча, которой мы обязаны чрезвычайной деятельности, осмотрительности и обширным основательным познаниям путешественника, сопровождаемого столь малым числом спутников, так значительна, что по убеждению Академии наук ни одна из всех арктических экспедиций, снаряженных Англиею и Россиею и стоивших нередко весьма значительных издержек, не принесла столько пользы науке, как Миддендорфова». [358]358
  ЦГИА, ф. 735, оп. 2, д. 262, л. 94.


[Закрыть]

Бэр испытывал удовлетворение. Мечта его молодости была осуществлена. Пусть не только своими силами, а с помощью товарища, но он добился исследования самого северного края России.

Бэр никогда не забывал Севера. Часто снились ему незабудки Новой Земли, гранитные скалы Мурмана и туманы Белого моря. Север стал частью его жизни. Он возглавил составление проекта экспедиции к Северному полюсу. Проект возник самым неожиданным образом.

В 1865 году к президенту Российской Академии наук Ф. П. Литке обратился президент Английского королевского географического общества Родерик Импей Мурчисон, который в сороковых годах путешествовал по Европейской России и составил геологическое описание посещенных мест, переведенное на русский язык. Он был верным другом нашей страны и с гордостью носил звание ординарного академика Петербургской Академии наук.

Он сохранил до конца своих дней дружественные связи со многими выдающимися учеными России, и каждый русский ученый, приезжавший в Англию, встречал гостеприимство и добросердечие Родерика Мурчисона. Он знал, что в России любят и ценят его, и поэтому в 1865 году обратился к русским ученым за поддержкой в осуществлении проекта экспедиции к Северному полюсу. Родерик Мурчисон писал Ф. П. Литке:

«Дорогой адмирал, географы и моряки – ученые моей страны – при моей горячей поддержке и сочувствии, решили побудить наше правительство снарядить экспедицию для исследования северных полярных областей. Я позволю себе надеяться, что теперь, когда президентом С.-Петербургской Академии наук является известный моряк-исследователь, как Вы, мои сочлены по Академии на берегах Невы будут приветствовать наш замысел».

Англичане намеревались проникнуть в пролив Смит на двух паровых кораблях и, остановившись там на зимовку, исследовать западный берег Гренландии до самых северных пределов. Мурчисон и его коллеги собирались также обсудить вариант проекта известного географа Петермана, предлагавшего послать полярную экспедицию к полюсу, прямо на север между Шпицбергеном и Новой Землей, откуда, как он надеялся, легче будет одолеть ледяные поля и выйти в «полынью Врангеля и Русских». [359]359
  Ф. П. Врангель, П. Ф. Анжу, а еще раньше М. М. Геденштром в первой четверти XIX века установили, что к северу от Новосибирских островов и к северу от берегов Чукотки зимой море свободно ото льда.


[Закрыть]

Одна группа английских ученых придерживалась точки зрения Петермана, часть же ученых считала наилучшим план посылки экспедиции к полюсу через пролив Смит.

Родерик Мурчисон хотел узнать мнение русских ученых об этих вариантах плана и одновременно заручиться поддержкой Российской Академии наук:

«Я, – писал он, – буду весьма благодарен Вам, если Вы представите все это дело на рассмотрение Академии, а также… Географического общества. Мне кажется, что со стороны моих русских коллег попытка разрешения этой великой задачи встретит горячее сочувствие, и если мои предложения справедливы, то наши шаги, направленные к убеждению Британского правительства и Адмиралтейства в важности предприятия, получат мощную поддержку, когда к ним присоединятся ученые России. Если бы мне дано было увидеть единение русских и британских моряков в общих усилиях достичь Северного полюса и Полыньи Ваших соотечественников, то я сердечно порадовался бы, что в мои старые годы мне удалось вновь спаять истинную международную дружбу, которой я был свидетелем. Эта цель всегда близка моему сердцу, и я никогда не упускаю ни одной возможности ей содействовать». [360]360
  Из переписки Р. Мурчисона с петербургскими академиками. В кн: Вопросы истории естествознания и техники, вып. 1, М., 1956, стр. 267–268.


[Закрыть]

Академия наук поручила Карлу Бэру, Адольфу Купферу, Григорию Гельмерсену и Алексею Савичу подготовить заключение на проект английской экспедиции к Северному полюсу. Через восемнадцать дней после отправления письма Мурчисона из Лондона физико-математическое отделение собралось для обсуждения составленного Карлом Бэром проекта.

Бэр от имени Академии приветствовал намерение английских ученых возобновить исследование полярных областей, которое успешно велось несколько лет подряд в связи с поисками экспедиции Джона Франклина.

Бэр полагал, что главной задачей проектируемых полярных исследований должно быть решение вопроса о том, «находится ли вокруг полюса обширное море или еще значительное пространство суши». Он считал, что достижение полюса через пролив Смита будет весьма затруднено, хотя этот район значительно лучше известен английским морякам и ученым благодаря многолетним поискам экспедиции Франклина. Карл Максимович писал, что он и его коллеги «склоняются к точке зрения русских промышленников, научно обоснованной и защищаемой адмиралом Врангелем, именно, что вокруг полюса нет постоянного сплошного ледяного покрова». [361]361
  М. И. Радовский.К. М. Бэр об экспедиции на Северный полюс. Труды Института истории естествознания и техники, том 16, М.-Л., 1957, стр. 337.


[Закрыть]

Бэр отдавал предпочтение посылке экспедиции по пути, идущему на север между Новой Землей и Шпицбергеном (Земля Франца-Иосифа тогда еще не была открыта). Именно в этом районе, казалось ему, экспедиция будет иметь больше возможностей достигнуть великой цели. Карл Максимович между тем предостерегал своих английских коллег от излишних иллюзий относительно легкости ледовых условий у восточных берегов Шпицбергена. Основываясь на сведениях, которые доставляли русские промышленники, он указывал, что нередко в этом районе бывает сложная ледовая обстановка, когда у восточного побережья архипелага держатся гигантские ледяные поля. И все же Бэр находил, что плавание к полюсу по курсу, пролегающему на север между Новой Землей и Шпицбергеном, будет сопряжено с меньшим риском для людей и кораблей по сравнению с плаванием к северу от пролива Смит. Даже если бы суда попали в ледовый плен, экспедиции не угрожала бы смертельная опасность, потому что они, вероятно, следующей весной были бы вынесены течением к югу, где теплые воды вскоре освободили бы их от ледяных оков.

«Подобной надежды, – писал Бэр, – почти совсем не существует в Североамериканских проливах. За это говорит трагическая участь сэра Джона Франклина».

Карл Максимович и его соавторы не раз подчеркивали, что главной задачей проектируемой полярной экспедиции должно быть исследование вопроса «о водном пространстве вокруг полюса, который имеет величайшее значение для метеорологии и учения о земном магнетизме. Это путешествие – и это уже немалое достижение – опровергло бы многие нелепые гипотезы».

Бэр в своем заключении писал о том, что существует несколько различных предположений о природе в районе Северного полюса. Одни считают, что там мягкий климат, другие предполагали существование «полярной ледяной шапки».

Главную цель экспедиции Бэр видел не в том, чтобы достигнуть самой северной точки земного шара. «Дело ведь не в самом полюсе, – писал он. – Это такая же точка, как и все другие».

Самым ценным ученый считал получение широких достоверных сведений о природе еще неведомой в те времена человеку Центральной Арктики.

Путем, предложенным Бэром, спустя несколько лет направилась на север австрийская экспедиция, открывшая Землю Франца-Иосифа, существование которой было предсказано русскими учеными.

Сорок лет своей жизни отдал Карл Бэр трудам в стенах Российской Академии наук. По словам академика В. И. Вернадского, он творил «в среде конгениальной». Бок о бок с ним работали Эмилий Ленц и Борис Якоби, Василий Струве и Пафнутий Чебышев, Николай Зинин и Адольф Купффер. Они вместе открывали новые горизонты перед наукой, обогащая ее великими достижениями и опережая будущее. Бэр был великим естествоиспытателем, его мысль всегда была направлена на потребу жизни, на то, чтобы сделать человека счастливым, а природу щедрой…

Великий ученый Карл Бэр, научные заслуги которого были признаны во всем мире, до преклонного возраста сохранил глубокий интерес к исследованию полярных стран.

Подводя итоги своей жизни, он писал в «Автобиографии», что незабываемой ее страницей было путешествие на Новую Землю…

«К наиболее ярким картинам, оставшимся в моей памяти и до настоящего времени, – признавался Бэр, – относятся воспоминания о мрачных горах, перемежающихся с мощными снеговыми массами, о богатых красками необычайно укороченных цветах береговой полосы, собранных в миниатюрные дерновины, об ивах, концевые побеги которых торчат из расселин… К наиболее прекрасным впечатлениям относятся впечатления от торжественной тишины, господствующей на земле, когда воздух неподвижен, а солнце приветливо сияет, будь то в полдень или в полночь. Ни жужжание насекомых, ни колебание трав и кустов не нарушает этой тишины, так как вся растительность как бы прижата к самой земле». [362]362
  К. М. Бэр.Автобиография. М.-Л., изд. АН СССР, 1950, стр. 265.


[Закрыть]

На склоне лет великий мыслитель-натуралист переехал из Петербурга в родную Эстонию и поселился в Тарту (Юрьеве), где более полвека назад он приобщался к науке. В кругу друзей и коллег он проводил свои, все еще наполненные трудами, дни. Он угас на 84-м году жизни. Его похоронили на Иоанновском кладбище. До сих пор уцелел дом, в котором он прожил последние десять лет. Гипсовая маска, снятая посмертно с его лица, хранится в историческом музее Академии наук Эстонии.

На средства, собранные в Эстонии и России, Украине и Литве, Финляндии и Белоруссии, в тихом Тарту был сооружен памятник величайшему естествоиспытателю XIX века…

Карл Бэр оставил сотни научных трудов. Многие его книги посвящены вопросам познания природы Севера. Они не поблекли и не выцвели. Его гениальная мысль останется живой и интересной для человечества многие века…