Текст книги "В погоне за тайной века"

Автор книги: Василий Пасецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Воспользовавшись вынужденной остановкой, Кашеваров посетил в окрестностях залива летнее селение эскимосов. Житель Тукак рассказал, при этом показав на песке, что от мыса Барроу (Кибаллю) берег уклоняется к востоку и тянется прямой линией «на один день езды байдарой, а потом чрезвычайными извилинами продолжается по тому же направлению до устья реки Большой ». [182]182
  А. Ф. Кашеваров.Обозрение берегов Северной Америки. «Сын отечества», 1840, т. I, стр. 136.


[Закрыть]

Тукак предупредил Кашеварова, что «люди чем далее, тем хуже; они на всех нападают». Он же поведал, что летом 1836 года с восточной стороны приезжали русские люди и вели торговлю. На память о своем посещении они оставили жителям листок из рукописного морского календаря, который составлялся в Ново-Архангельске.

Кашеваров вспомнил, что управляющий Александровским редутом Федор Колмаков рассказывал ему о том, что креол Лукин в июле 1836 года от устья реки Хулитна совершил путешествие к северу, вышел к берегам ледовитого моря, продал товары местным жителям и благополучно возвратился в своему поселению.

22 июля ветром отжало льды и путешественники направились к мысу Барроу, который они обошли утром следующего дня. Тщательно исследовали моряки неведомые пространства, занося в свой журнал все, что могло представлять интерес не только для гидрографии, но и для географии в самом широком смысле этого слова.

Плавание проходило в очень трудных условиях. Необходима была исключительная ловкость, находчивость и мужество, чтобы, плывя на утлой маленькой байдарке, пеленговать приметные места берегов и наносить их на карту с точностью, которой будут восхищаться многие поколения исследователей.

Кашеваров не упускал из виду ни одной самой незначительной речки, ни одного самого маленького островка, мели или прибрежного озера. При этом надо иметь в виду, что во время работ путешественникам постоянно мешали льды, волнение, ветер и ненастная погода. Описные работы опирались на многочисленные астрономические пункты, которые Кашеваров систематически определял, как только позволяло состояние неба.

Снова и снова эскимосы предупреждают Кашеварова, чтобы он остерегался жителей дальних мест, которых они называют недобрыми и жестокими людьми… После того как позади остается мыс Барроу, путешественники больше не встречают прежнего доброжелательства. Не помогают ни табак, ни сердечное отношение. На подарки американцы отвечают попытками напасть на экспедицию, и только «готовность к обороне» останавливает их дерзость.

Мужественно и спокойно продолжает Кашеваров исследовать северные берега Русской Америки, ищет удобные бухты, осматривает тундру, где под небольшим слоем почв он находит твердый лед. Неожиданно встречаются мелкие грибы и целые заросли голубых фиалок, золотых полярных маков и белых ромашек. Виднеются следы оленей и волков. Кругом пустынно. Не слышно птиц. Одну лишь полярную сову удается вспугнуть путешественникам. В глубине материка синеют большие и малые зеркальца многочисленных озер.

23 июля экспедиция открыла залив Прокофьева. К северу от него виднелась цепь низких и мелких островов, а за ними в океане возвышались ледяные горы.

На следующий день на карту был положен большой мыс, который назвали именем Степового, под начальством которого Кашеваров прошел курс в училище флотских штурманов.

Чем дальше уходит горсточка путешественников на восток, тем более осложняется обстановка. Их почти непрерывно на больших байдарах преследуют люди, которые не скрывают своего намерения засыпать их стрелами. Едва они заканчивают опись вновь открытого мыса Врангеля, как возле лагеря пристают три байдары каклигмютов. Они продают Кашеварову несколько крупных рыб и рассказывают, что дальше берег изрезан многочисленными заливами и тянется в восточном направлении.

Возвращение

Кажется, пока ничего не предвещает опасности. Но это лишь перемирие. К вечеру местные жители окружают палатки моряков и всю ночь не отходят от них. С беспокойством наблюдают часовые, как число американцев все возрастает и все определеннее они показывают свое намерение расправиться с пришельцами.

В то время как Кашеваров с помощью своего переводчика Утуктака пытается объяснить мирность своих намерений, несколько мальчишек пробираются в его палатку и выкрадывают журнал экспедиции, хронометр и термометр. Эти вещи ему дороже всех сокровищ, и он готов предпринять решительные меры, чтобы вернуть журнал и инструменты экспедиции. И хотя все, что было украдено, вскоре возвратили Кашеварову, настроение жителей не стало более миролюбивым. Путешественники замечают, что многие из них «приготовили ножи». Жители уговаривали Утуктака оставить экспедицию, «объявив ему прямо, что скоро много людей соберется на мыс Барроу, и там в числе 20 байдар они нападут на нас непременно, – писал Кашеваров. – Мы нисколько не сомневались в том, что многочисленность диких действительно придаст им еще более дерзости и нам не избежать больших хлопот».

Только утром 25 июля каклигмюты оставили путешественников в покое. Но после полудня они появились снова. На этот раз только мужчины. Каждый был вооружен луком и ножом. Американцы потребовали табаку. Кашеваров дал каждому по листу. Но этого показалось им мало. Они вымогали новые подарки, снова уговаривали Утуктака покинуть моряков, не скрывая, что намерены в скором времени перебить путешественников и завладеть вещами экспедиции.

«Наше ласковое обращение не располагало их к дружелюбию, – писал Кашеваров. – Положение экспедиции сделалось более чем сомнительно… ». [183]183
  Журнал, веденный при байдарной экспедиции, назначенной для описи Северного берега Америки 1838 г., подпоручиком Кашеваровым. Зап. Русск. геогр. о-ва по общей географии, т. 8, вып. 1 и 2. СПб., 1879, стр. 315.


[Закрыть]

Алеуты убеждали начальника, что им, измученным многонедельным переходом на байдарках, вряд ли удастся отбить нападение сорока крепких и сильных эскимосов, которые снова собрались вблизи их палаток.

Кашеваров со своими спутниками покидает беспокойное пристанище. Но каклигмюты гонятся за ними. Когда байдарки путешественников проходят мимо селения, они видят подозрительную суматоху. Жители снимают палатки, грузят байдары. Группа каклигмютов, завидев моряков, гонится за ними по берегу, держа в руках маленькие байдарки.

Кашеваров уходит в море к западо-северо-западу, надеясь скрыться от эскимосов, плывущих за ними по пятам на тяжелых байдарках. Густой туман неожиданно скрывает его от преследователей. Вскоре он проходит мимо небольшого песчаного островка, к которому хочет пристать, чтобы переждать сильное волнение. Но на его берега уже высадились каклигмюты. И Кашеварову приходится снова уходить в открытое море.

Несколько часов плывут они на восток и снова убеждаются в невозможности пристать к берегу, где их с нетерпением ждут готовые к нападению каклигмюты. У путешественников в конце концов не остается другого выбора, как повернуть обратно.

«С неизъяснимо прискорбным чувством, – писал Кашеваров, – которое не изгладится во мне во всю жизнь мою, я приказал грести к мысу Барроу, располагая по компасу и волнению курсом. Необходимостью принужден я был избежать явной, а может быть, и общей гибели людей вверенной мне экспедиции». [184]184
  А. Ф. Кашеваров.Обозрение берегов Северной Америки. «Сын отечества», 1840, том I, стр. 142.


[Закрыть]

Путешественники повернули назад, когда лишь недельный переход отделял их от устья реки Маккензи. Еще одно усилие – и исследование северных берегов Русской Америки было бы закончено и окончательно было бы доказано существование пути между двумя океанами. Моряки на обратном пути тщательно проверили правильность выполнения ими описи.

4 августа отряд достиг речки, в устье которой находилась байдара с пятнадцатью членами экспедиции. За время отсутствия Кашеварова они выстроили на случай зимовки избу и запаслись продовольствием.

Через два дня экспедиция направилась к мысу Лисбурн и затем занялась промером прибрежных вод. Вскоре путешественники узнали от эскимосов, что в заливе Коцебу, у острова Шамиссо, находится русское судно. Кашеваров немедленно направился на его поиски, но «Полифема» не застал… Он нашел только следы недавнего пребывания корабля. Много дней прошло в томительном ожидании. Всех волновал вопрос: придет ли за ними «Полифем» или экспедиции придется зимовать на угрюмом берегу Северного Ледовитого океана? Наконец 5 сентября на горизонте появился корабль. На следующий день экспедиция перебралась на его борт.

Работы А. Ф. Кашеварова на севере Аляски были закончены. Путешественник и его помощники тщательно исследовали и картировали северное побережье Русской Америки от мыса Лисбурн до мыса Врангеля. Обследованный русскими моряками берег на север от мыса Барроу назвали берегом Меньшикова. На основе работ 1838 года А. Ф. Кашеваров составил гидрографические карты, которые вошли в несколько русских атласов. Итоги трудов экспедиции высоко оценили современники, отмечавшие, что ее деятельность «ознаменована сколько усердием, столько и отважностью исполнения».

Через тридцать один год после окончания экспедиции в «Записках русского географического общества» за 1879 год был опубликован «Журнал, веденный при байдарной экспедиции, назначенной для описи Северного берега Америки». Он дает представление о том, какой большой круг вопросов интересовал Кашеварова. В журнале содержатся астрономические определения, систематические данные о температуре воздуха в определенные сроки, направлении ветра, температуре воды океана, особенностях атмосферных явлений. Кашеваров подробно описывает встреченные речки, озера, характер берегов, горные породы, их слагающие, глубины и грунты моря, состояние и характер льдов, почву тундры и находящуюся под ней вечную мерзлоту. Он интересуется прибрежными горами, растениями, распространением леса в местах, расположенных к югу от исследуемого побережья, количеством оленей, бобров, эскимосскими селениями и их жителями.

«Сопутник наш дикарь Утуктак, – пишет Кашеваров, – проводя все время с туземцами и, по желанию моему, выведывая от них об их обычаях, поверьях, образе жизни и о прочем, касающемся до быта здешних жителей, как каклигмютов, так и силалинагмютов, объявил мне, что у них все то же, что у прибрежных жителей залива Нортон и зунда Коцебу. Главнейшее пропитание жителей доставляет промысел оленей, которых здесь изобильно, в особенности летом, когда бывают жаркие дни; тогда олени, обеспокаиваемые на тундре множеством комаров, бегут большими табунами к берегу искать прохлады. Оленей бьют стрелами, пущенными из лука, или стараются загнать оленей в озеро, в котором, подъезжая к ним в легких байдарках, колют копиями. Зимой во время глубоких снегов, роют в снегу волчью яму, в которой упавший олень делается верной добычей охотников». [185]185
  Журнал, веденный при байдарной экспедиции. Зап. Русск. геогр. о-ва, 1879, т. 8, стр. 322.


[Закрыть]

Этнографические заметки Кашеварова не утратили своего значения до нашего времени и высоко ценятся советскими учеными. [186]186
  Б. A. Липшиц.А. Ф. Кашеваров как исследователь Аляски «Советская этнография». М., 1952, № 1.


[Закрыть]

В 1843 году Кашеварова вызвали в Петербург и определили на службу в Гидрографический департамент морского министерства. Его первой заботой было издание «Генеральной карты», которая отражала результаты его работы на северном побережье Русской Америки. Одновременно ему было поручено составить «Атлас Восточного океана». А. Ф. Кашеваров ревностно взялся за порученное дело. Атлас, по его словам, составлялся «не по одной какой-либо съемке, но по всем исследованиям этих морей и берегов, старинным и новым, русским и иностранным, с тщательным просмотром всех этих источников». [187]187
  Атлас Восточного океана Зап. гидрографического департамента, ч. VIII. СПб., 1850, стр. 192.


[Закрыть]

Кроме сборного листа, Атлас включал шестнадцать карт, посвященных отдельным районам северной части Тихого океана, Берингова моря и Северного Ледовитого океана, наиболее важным проливам и входам в Петропавловский и Ново-Архангельский порты.

Едва Кашеваров довел до конца работу над «Атласом», как его назначили начальником Аянского порта. Он участвовал в обороне Аяна от англо-французской эскадры, нападение которой было успешно отбито русскими моряками.

Всю свою жизнь, которая оборвалась 26 сентября 1866 года, Александр Филиппович Кашеваров отдал служению России, науке и флоту. Он оставил богатое литературное наследство, в котором глубоко затронул многие проблемы отечественной географии.

Кроме дневников, записок и журналов Североамериканской экспедиции, его перу принадлежат оригинальные работы по истории отечественного мореплавания в северной части Тихого океана и русских поселений в Америке. Существовал талантливо и чрезвычайно интересно написанный дневник, отрывки из которого были напечатаны в «Санкт-Петербургских ведомостях» в конце 1845 года. Этот замечательный документ бесследно исчез, как исчезло и дело экспедиции, которое хранилось в архиве морского министерства. Известен фонд, номер так называемой единицы хранения, но документов нет и никто не может объяснить, куда же они девались.

Однако вернемся к Крузенштерну, одному из инициаторов этого путешествия. Когда вести о делах экспедиции Кашеварова дошли до столицы, Россия отмечала 50-летие флотской службы своего первого кругосветного мореплавателя. Его пришли поздравить и ученики, и убеленные сединами матросы – участники первого кругосветного плавания, порой прошагавшие много верст, чтобы снова стать под флаг своего адмирала.

Ученые и моряки подводили итоги полувековой его деятельности во имя флота и науки. Самое большое удовольствие ему доставил его друг, академик Карл Максимович Бэр. Он не сравнивал его с Куком или Лаперузом. Нет, он соединил его имя с подвигами простого русского народа, прошедшего великие пространства льда и океана и обогатившего науку блестящими открытиями на северо-востоке Сибири и в Северной Америке.

Много говорили о его кругосветном странствии, и никто не вспомнил о том, что 30 лет своей жизни он отдал разгадке самой главной географической тайны XIX столетия. Он был своего рода главой научного центра по вопросам исследования Северо-Западного прохода. В течение двух десятилетий он переписывался с Джоном Барроу, обсуждая проблемы открытия сообщения между двумя океанами. Джон Барроу много раз благодарит Крузенштерна за добрые советы и за предоставление материалов об исследовании восточной части таинственного прохода, которые, по признанию английского ученого, «способствовали осуществлению открытий». [188]188
  ЦГАВМФ, ф. 14, оп. 1, д. 199, л. 88. В этом деле хранится 23 письма Барроу, относящихся к 1815–1836 годам (л. 83–125).


[Закрыть]

Перед тем как в 1829 году отправиться в плавание по западной части загадочного пути, Джон Росс обратился за «могущественной помощью» к Крузенштерну. Одно из судов экспедиции Росса было названо «Крузенштерн». Возвратясь из плавания, английский путешественник сообщил, что ему было очень приятно назвать одно из исследованных мест именем Крузенштерна и тем самым воздать должное его «выдающемуся положению в научном мире». [189]189
  ЦГАВМФ, ф. 14, оп. 1, д. 233, л. 12. В этом деле хранится 11 писем Джона Росса к Крузенштерну, относящихся к 1829–1843 годам (л. 7–30).


[Закрыть]Сохранилось несколько писем Франклина, свидетельствующих о тесных связях двух мореходов. Франклин, как и Росс, приезжал в Петербург вместе с леди Эжени Франклин, чтобы встретиться с великим русским мореплавателем. Они провели несколько дней в задушевных беседах. [190]190
  Там же, д. 238, л. 73. В этом деле – пять писем Франклина, относящихся к 1829–1830 годам.


[Закрыть]

Крузенштерну писали и Бичи, и Бофорт, и Бурней, словом, почти все английские полярные исследователи.

Ни один мореход первой половины XIX века не может быть поставлен вровень с ним. Дело не только в том, что он первым из русских морских офицеров обошел вокруг света. Его знаниями, широтой его взглядов, многолетними капитальными трудами по гидрографии морей всего мира, его «Атласом Южного океана» и описанием к нему, его работами о полярных странах восхищался весь мир. Он одним из первых подверг сомнению утверждения Кука о недостижимости южного материка и не только был одним из инициаторов Первой русской антарктической экспедиции, но и предпринял еще две попытки организовать русские путешествия к Южному полюсу. Он первым в новом веке выступил против утверждений прежних английских полярных исследователей, которые отрицали существование Северо-Западного прохода, и предпринял первые шаги к отысканию истины.

Его вера, инициатива, его беспокойная мысль вызвали у мореходов горячее стремление разведать Северо-Западный путь. И если взглянуть на сегодняшнюю карту севера Америки, можно без труда найти на ней имена Крузенштерна и Румянцева. Это справедливое свидетельство их заслуг перед наукой и человечеством.

Часть вторая
ПРАВО НА ПАМЯТЬ ПОТОМКОВ

В ОТЕЧЕСТВО МАМОНТОВ

В 1799 году тунгус Осип Шумахов решил отправиться на поиски мамонтовой кости в обрывах устья Лены. Он плыл на лодке, внимательно разглядывая то чисто голубые, то замызганные глиной выходы ископаемого льда. Вдруг его взгляд остановился на предмете, который он принял за «безобразный чурбан, совсем непохожий на лес наносный, который там обыкновенно попадается». [191]191
  «Отрывок из путешествия г. Адамса к Ледовитому морю для отыскания мамута» (из Journal du Nord, 1807, № XXXII). «Сибирский вестник», 1820, ч. X, стр. 316. (Дальше: «Отрывок из путешествия Адамса»).


[Закрыть]

Осип Шумахов причалил к берегу и взобрался на обрыв высотой около 70 метров, надеясь рассмотреть вблизи необычную находку. Но с какой стороны охотник ни подбирался, он не смог приблизиться к заинтересовавшему его предмету и определить, что же он собой представляет.

Через год Шумахов снова посетил это место в устье Лены, которое местные жители называли Быковским мысом. «Чурбан», поразивший его, несколько вытаял, но пока еще невозможно было определить, какую загадку скрывает в себе голубой хрусталь древнего льда.

Вскоре солнце и тепло пришли Шумахову на помощь. Из льда выступил исполинский клык и темно-серый бок животного. То был огромный мамонт.

Вернувшись в становище, охотник сообщил жене и близким о драгоценной находке. Однако старики не разделили его радости. Ссылаясь на своих предков, они заявили, что в давние времена это чудовище уже встречалось тунгусам и принесло им несчастье. «Все семейство того, кто первый усмотрел, в короткое время вымерло». [192]192
  «Отрывок из путешествия Адамса», стр. 317.


[Закрыть]

Находка мамонта, как думали старики, предвещала тяжелые испытания. Осип Шумахов, по словам очевидца, «впал в жестокое беспокойство и сделался опасно болен». Однако конец не был таким драматическим, как в легенде. Старики ошиблись. Тунгус, охотник за мамонтовой костью, выздоровел. Он ежегодно посещал место своей находки, с нетерпением ожидая того дня, когда огромные клыки мамонта полностью вытают из каменного льда.

Мамонт.

Только через пять лет после находки «счастливо исполнились усердные желания Шумахова». Лед в обрыве наконец настолько подтаял, что мамонт освободился от оберегавшей его хрустальной гробницы и скатился с обрыва на отмель. В марте 1804 года Шумахов отрезал от мамонта клыки, которые весили десять пудов, и вскоре продал их якутскому купцу Болтунову за товары стоимостью 50 рублей.

В 1806 году в Якутск приехал 26-летний адъюнкт Петербургской Академии наук Михаил Адамс. Вместе с несколькими учеными он был отправлен в составе русского посольства в Китай. Но из-за сложных формальностей поездка в Пекин расстроилась, что нисколько не огорчило молодого ученого.

Адамс обратился к главе посольства графу Головкину с прошением, в котором высказал желание участвовать в умножении успехов науки. Он писал о горячем стремлении пойти по стопам тех «испытателей природы, которые своими путешествиями по далеким окраинам государства способствовали славе России». Ученый напоминал своему начальству, что, перед тем как отправиться в Сибирь, он пять лет странствовал по малоизвестным местам Кавказа и приучил себя к преодолению любых нужд и трудностей и готов подвергнуть свою жизнь любым опасностям…

Теперь, когда ранее намеченная Головкиным экспедиция «вдоль Станового хребта в Удский острог в рассуждении позднего времени и других до сего непредвиденных обстоятельств не может быть предпринята в нынешнем году», Адамс хотел бы предстоящим летом осмотреть «места, заслуживающие не малое уважение». [193]193
  ЦГИА, ф. 733, оп. 12, д. 525, л. 25.


[Закрыть]

Прежние естествоиспытатели, которых судьба приводила в Сибирь, свое внимание уделяли ее южным пределам. Адамс, напротив, хочет устремиться на Крайний Север, к берегам Ледовитого моря, которые до сих пор «остаются в неизвестности». [194]194
  ЦГИА, ф. 733, оп. 12, д. 525, л. 26.


[Закрыть]По его мнению, осмотр севера Сибири принесет больше пользы науке, чем изучение Саянских гор. Поэтому он желал предпринять исследование Лены до ее устья и просил Головкина о «пособии на это путешествие».

Это письмо было составлено Адамсом 11 апреля 1806 года в Иркутске. Вероятно, Головкин благосклонно отнесся к плану ученого, так как последний вскоре уже находился в Якутске – исходном пункте своего путешествия на север.

В Якутске Адамс встретился с городским головой Поповым, который рассказал о том, что несколько лет назад местные жители обнаружили труп исполинского неизвестного зверя на Быковском мысу. По его словам, «он лежал на боку половиною в земле, а другою на поверхности оной, длиною был в 5 аршин, голову имел длиною в 2 и шириною 1½ аршина, в конце морды находились у него два клыка, похожие на слоновые, но иначе округленные, каждый весом в 6 пудов, уши на поверхности головы, стоячие. Открытая часть зверя сгрызена медведями, волками и лисицами». [195]195
  «Отрывок из путешествия Адамса», стр. 308.


[Закрыть]

Узнав о находке, Адамс решил как можно скорее отправиться в путь, чтобы, пока не поздно, спасти остатки мамонта, которые могли истребить и люди, и животные. В Якутске его снабдили рекомендательными письмами к нижнеленским чиновникам и купцам. 7 июня 1806 года Адамс покинул Якутск. На десятый день он был в Жиганске, за пределами полярного круга. В конце июня он уже обосновался в урочище Кумах-Сурка на левом берегу Лены. На противоположной стороне высились горы, вершины которых напоминали развалины древних замков. Дальше на север начиналось безлесье. Голая земля, голые скалы и буйные ветры. Непогода заставила путешественника немало дней провести в бездействии.

Наконец ветер переменил направление. Можно было продолжать путешествие. Адамс переправил оленей на правый берег Лены и в сопровождении Осипа Шумахова, промышленника из Кумах-Сурки Белькова, егеря, трех казаков и десяти тунгусов отправился к месту удивительной находки. Адамс впоследствии с благодарностью вспоминал о своих спутниках и в особенности об охотнике-промысловике Белькове, который, промышляя зверя и мамонтов клык, открыл остров в Ледовитом море, впоследствии названный его именем.

«Купец из Кумах-Сурки, – писал о нем Адамс, – провел почти всю свою жизнь на берегах Ледовитого моря: его усердие и советы приобрели полное право на мою признательность; я обязан даже ему был жизнью, во время одной величайшей опасности». [196]196
  «Отрывок из путешествия Адамса», стр. 311.


[Закрыть]

Ледяной обрыв на Быковском полуострове, где был обнаружен мамонт.

Два дня трудного пути – и позади остались черные мрачные горы и весенняя тундра, испещренная голубыми нитями ручьев и речек, переправа через которые не доставляла большого удовольствия путешественникам.

Адамса удивляла безлесность мест. Он изо дня в день искал признаки древесной растительности и не видел «ни одного кусточка».

Прошло еще немного времени, и тунгусы привели его на Быковский мыс, к месту необычайной находки. Она располагалась примерно метрах в пятидесяти от воды и в ста шагах от высокого обрыва, из которого вытаял мамонт. Ледяную скалу, достигавшую в высоту 70 метров, покрывала рыхлая земля, поросшая мхом. Под нею голубел чистый прозрачный лед. Адамс взял кусочек его на язык и нашел острым на вкус.

Кое-где растаявшая почва грязными потоками сползала вниз по обрыву, кое-где виднелись обломки гигантских деревьев. Они не имели ничего общего с современным плавничным лесом, выброшенным в океан сибирскими реками.

Эти остатки исполинских деревьев, названные местными жителями адамовщиной, говорили о далеком прошлом земли, об одной из страшных катастроф на планете… Следы ее Адамс видел на ближайших ледяных холмах.

Адамсу казалось невероятным, что спустя месяц после выезда из Якутска он стоит на берегу Ледовитого моря и перед ним лежит исполинское ископаемое животное, лежит в том самом месте, где его два года назад в последний раз видел Осип Шумахов.

Правда, туша мамонта изрядно пострадала от нападений белых медведей и других зверей, а клыки находились у якутского купца Романа Болтунова, но зато скелет был цел, за исключением передней ноги.

«Хребет от головы до вихреца, плечная кость, таз и остатки трех конечностей были еще тесно связаны с жилами и лоскутьями кожи, – писал Адамс, – а с наружной стороны остова на голове была сухая кожа; одно хорошо сохранившееся ухо было покрыто волосами… Однако глаза сохранились и заметен даже был в левом глазе зрачок. Нижняя губа была источена, а верхняя разрушилась; зубы были видны. В черепе находился еще мозг, но казался высохшим. Части менее всего поврежденные – суть две ноги, передняя и задняя – они имели кожу и внутреннюю мягкую часть копыта… Этот мамут был мужского пола; имел длинную гриву на шее; но не имел хвоста и хобота. Кожа, которой у меня три четверти, темно-серого цвета и покрыта рыжеватою шерстью с черными волосками». [197]197
  «Отрывок из путешествия Адамса», стр. 319–320.


[Закрыть]

Осип Шумахов рассказал Адамсу, что животное было так хорошо упитано, «что брюхо у него висело за колени». Мамонт, судя по его остову, имел в высоту более 3 метров, а длина его, если не считать клыков, превышала 5 метров. Голова мамонта весила более 170 килограммов.

Прежде всего Адамс позаботился о том, чтобы отделить скелет от мяса и собрать недостающие кости, которые были растащены дикими зверями. Ученый был счастлив, что ему удалось выбрать из грязи более пуда шерсти мамонта и отыскать завалившуюся в яму плечевую кость и недостававшую лопатку животного.

«Потом, – писал Адамс, – я велел отделить кожу с того бока, на котором лежало животное; она совершенно цела. Эта кожа была так тяжела, что десять человек, которые хотели нести ее до берега, чтобы растянуть на наносном лесу, с большим усилием могли приподнять ее… Через несколько дней работа кончилась, и я овладел сокровищем, которое совершенно награждало за труды и опасности, соединенные с сим предприятием, и даже за издержки, которых оно потребовало». [198]198
  Там же, стр. 321.


[Закрыть]

Адамс отправил двух казаков к кораблю, который ждал путешественников в заливе Буорхая, а сам со своими товарищами решил «поставить памятник в воспоминание нашего открытия и путешествия». Казаки вместе с тунгусами поставили два животворящих креста в знак торжества и удачи. Один из них соорудили на вершине ледяного утеса, в сорока шагах от обрыва, из которого вытаял мамонт, а второй воздвигли на отмелом берегу, в том месте, где некоторое время назад собирали остов животного. Первый тунгусы назвали крестом посольства, второй – крестом мамонта. Адамс считал, что они простоят века и, может быть, когда-нибудь помогут исследователям узнать, как год от года разрушаются холмы, сложенные из каменного льда.

Однако когда в начале восьмидесятых годов прошлого столетия полярный исследователь Александр Бунге посетил то место, где был добыт для науки первый остов мамонта, он уже не нашел на ледяном утесе креста, поставленного Адамсом. [199]199
  Труды русской полярной станции на устье Лены, ч. I. Астрономические и магнитные наблюдения. В приложении «Описание путешествия д-ра А. Л. Бунге», 1895, стр. 44. Вот как А. Бунге описывает посещение места находки мамонта: «В этом месте берег, который… в общем имеет юго-восточное направление, делает на небольшом протяжении изгиб к востоку, образуя… бухту, в которую нанесено невероятное количество лежащего слоями плавника. Якуты уверяют, что плавник лежит здесь без изменения с незапамятных времен… даже „со времен Ноя…“. Вдоль восточного берега тянется в шагах 200–300 от воды отвесный обрыв, который в своей высшей части подымается приблизительно на 900 фут… По словам якутов, откос постоянно подвигается внутрь страны, и нельзя сомневаться в справедливости этого мнения. Небольшими массами берег вечно обваливается, а кое-где видны также и следы недавно обрушившихся больших масс; также встречаются и такие места, которые, несомненно, скоро обрушатся Мамонт показался в передней части откоса. Прежде стоял на этом месте крест, но с течением времени он исчез».


[Закрыть]

Вскоре скелет и шкура мамонта были погружены на судно. В Якутске Адамс присоединил к ним купленные у купца Болтунова клыки животного и отправил свою замечательную находку в Петербург. Через несколько месяцев она была благополучно доставлена в столицу на перекладных.

Адамс, возвращаясь от берегов Ледовитого океана, собирался задержаться в Сибири, чтобы предпринять путешествие на Ляховские острова, о которых во время поездки за мамонтом он получил самые подробные и достоверные сведения от промышленника Белькова. Однако планы ученого были разрушены: в Якутске его ждало письмо, из которого он узнал о смерти матери.

Адамс отправился в Петербург, где занялся составлением остова мамонта.

Когда работа была окончена, Академия наук поручила академикам отделения естественной истории высказать свое суждение об уникальной находке. Академики, осмотрев скелет животного, пришли к заключению, что мамонт существенно отличается от ныне обитающих на земле индийских и африканских слонов и, кроме того, не имеет сходства с ископаемым «большим мастодонтом или мясоедным американским слоном». Ученые были единодушны в том, что мамонт, привезенный Адамсом, является «особенной породой слона и посему заслуживает особливого внимания естествоиспытателей». [200]200
  ЦГИА, ф. 733, оп. 12, д. 525, л. 6,6 об.


[Закрыть]

Остов мамонта.

Комиссия предложила приобрести скелет для Кунсткамеры, заплатив Адамсу 8600 рублей, которые он издержал на доставку мамонта с берегов Быковского полуострова в Петербург. В том случае, если Академия будет не в состоянии купить остов животного, ученые полагали, что он не должен быть продан за границу.

Дело о покупке мамонта долго странствовало по различным бюрократическим инстанциям. В конце концов было доложено Александру I, который распорядился приобрести его для музея Академии наук.

Но радость Адамса оказалась непродолжительной. Вместе с деньгами за мамонта он получил назначение в Московский университет. Это был удар по его планам. Новая должность закрывала путь на север. Его не радует высокий оклад и дешевизна жизни в Москве. Он готов пожертвовать своим личным благополучием, своим достатком ради того, чтобы оказать «значащую услугу отечеству» в исследовании полярных окраин России и утолить свою «непреоборимую страсть к путешествиям».

В августе – сентябре 1809 года он обращается к Александру I и министру просвещения П. В. Завадовскому с планом новой экспедиции для исследования Ляховских островов, «из коих отдаленнейший по всем сведениям, от тамошних народов собранным, должен иметь или соединение с Северной Америкою, или составлять особую часть света». [201]201
  Там же, л. 22, 22 об. Адамс, по-видимому, имеет в виду остров Новая Сибирь, так как в это время еще не было известно ее простирание и предполагалось, что она, возможно, соединяется с Северной Америкой. В 1810 году полярный исследователь Матвей Матвеевич Геденштром впервые установил, что эта земля не столь обширна, как предполагали ранее. Большой и малый Ляховские острова были нанесены на карту раньше. Вероятно, к этой группе Адамс относил все другие острова Новосибирского архипелага.


[Закрыть]

Перед экспедицией Адамс ставит две задачи: во-первых, попытаться «достигнуть сухим путем Северного Ледовитого полюса, каковое покушение для всех мореплавателей было тщетно»; во-вторых, «отыскать отечество может быть и поныне там обитающих мамонтов». [202]202
  ЦГИА, ф. 733, оп. 12, д. 525, л. 20.


[Закрыть]

Он надеется, что ему разрешат употребить на эту экспедицию те 16 000 рублей, которые были отпущены посольству графа Головкина для обследования Станового хребта и сопредельных с ним районов. «Хотя, – пишет он Завадовскому, – по совершенной почти неизвестности границ между Россиею и Китайским государством, от нерчинских пределов до самого Восточного океана, великая польза сей экспедиции очевидна, но не меньшей ожидать можно и от подробного исследования на Ледовитом море против Святого мыса лежащих Ляховских островов, как по географии, так по геологии и астрономии». [203]203
  Там же, л. 19.


[Закрыть]

Если государственные учреждения не найдут средств на снаряжение предложенной экспедиции, то Адамс просит разрешить ему выставить остов мамонта на всероссийских ярмарках и в крупных городах России и таким способом собрать деньги на путешествие к Северному полюсу.

Но ни Александр I, ни министр народного просвещения не слышат крика его души. Им нет дела до планов Адамса, до его стремления приумножить славу отечества на ниве исследования природы Севера, до его готовности подвергать себя опасностям и лишениям во имя раскрытия тайн и загадок Арктики… Письма ученого сходятся у министра просвещения. Завадовский приказывает оставить его просьбу без ответа. Удрученный, подавленный, Адамс уезжает в Москву. Как он и предполагал, он больше не смог отправиться ни в одно странствие. Новосибирским островам пришлось еще многие десятилетия ждать на свои берега ученого-натуралиста…