Текст книги "В погоне за тайной века"

Автор книги: Василий Пасецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

Таким образом, потребовалось четыре года, чтобы в основном закончить исследование Белого моря, по которому пролегала важная для экономического развития России часть Великого Северного морского пути. Беломорье с его портом Архангельском было тем пунктом, откуда велась оживленная торговля со скандинавскими странами, Англией, Голландией и другими европейскими державами. Через Белое море направлялись в Арктику и наши полярные мореходы, плававшие к берегам Новой Земли и Шпицбергена.

После четырех лет неустанных трудов экспедиция Рейнеке наконец имела необходимые материалы для «Атласа Белого моря», составление которого Михаил Францевич закончил через три месяца по возвращении из плавания. Узнав из письма Рейнеке об успешном завершении работ в навигацию 1830 года, Федор Петрович Литке писал своему товарищу 21 октября 1830 года:

«Поздравляю Вас с хорошим окончанием Вашего похода, сожалею только, что здоровье Ваше, как говорят, немного было расстроено; надеюсь, что это временное и скоро проходящее расстройство уже миновалось; а если и есть какие маленькие остаточки, то они, конечно, исчезнут…

Итак, беломорские Ваши работы кончены. Надеюсь, что теперь не будет причины или предлога ждать окончания,чтобы воздать Вам по заслугам Вашим. Способствовать сему может весьма много атлас, который Вы составляете; эта мысль очень счастливая, потому что составление атласа есть цель всех работ. Пора Вам за пределы Белого моря». [275]275
  ЦГАВМФ, ф. 1166, оп. 1, д. 5, л. 145.


[Закрыть]

Однако Рейнеке не был удовлетворен результатами своей работы. Он находил, что некоторые участки моря еще недостаточно исследованы. Гидрографическое депо согласилось с его доводами. Отметив самоотверженную деятельность Рейнеке и его спутников наградами, морское начальство разрешило продолжить работы в Белом море.

В навигацию 1831 года Рейнеке поручалось произвести подробнейшее исследование шхер в юго-западной части Онежского залива, пополнить промер в Кандалакшском и Мезенском заливах. Кроме того, надлежало исследовать Никольский и Пудожский фарватеры, рейды у Княжей, Черной и Южных Онегинских деревень в Кандалакшском заливе и связать хронометрическими наблюдениями основные пункты Белого моря.

Завершить свои работы моряки должны новым определением тех точек Лапландского берега, «которые по наблюдениям Рейнеке 1826 и капитана Литке в 1823 году в долготе разнствуют». [276]276
  ЦГАВМФ, ф. 402, оп. 1, д. 408, л. 1–2.


[Закрыть]

Хотя руководитель Гидрографического депо Федор Федорович Шуберт еще зимой подготовил предписание для Рейнеке, прошло много недель, прежде чем оно было утверждено снискавшим дурную славу начальником морского штаба князем Меньшиковым… Только 25 мая 1831 года Рейнеке покинул Петербург, хотя в прежние времена он выезжал в Архангельск в феврале или марте… Было бесцельно потеряно больше двух месяцев, которые можно было бы с успехом использовать для оснащения судов, отбора экипажей и промера баровых участков Северной Двины по льду. Михаил Францевич, разумеется, не мог предположить, что в лице всесильного Меньшикова он вскоре обретет врага, который будет его преследовать в течение четверти века, душа все передовое во флоте и прежде всего науку и гидрографию…

4 июня Рейнеке приезжает в Архангельск. Здесь свирепствует холера. Он спешит, не теряя ни одного часа, ни одной минуты, приступить к оснащению судов. Но местное начальство обрекает его на бездеятельность, требуя разрешения от морского штаба. Он не может даже заняться промером устьевого участка Северной Двины, так как по случаю холеры ему не дают ни людей, ни шлюпок. Потеряно еще пятнадцать дней. Только 19 июня он наконец может приступить к подбору экипажа на корабли. Рейнеке, его офицеры и матросы трудятся днем и ночью, вооружая бриг и шхуны. Всего лишь восемь суток потребовалось на подготовку к плаванию. Но Рейнеке и этот срок кажется чрезвычайно долгим. Он спешит в море, к его недостаточно исследованным районам. Необходимо дорожить каждым днем, так как легко может статься, что в будущем году он не получит согласия на плавание. Итак, скорее на морской простор. Но едва суда вытягиваются на рейд, как по приказанию главного командира архангельского порта Р. Р. Галла их задерживают на целую неделю «для удостоверения в здоровье экипажа».

Проходит семь долгих дней карантина. Все здоровы, и 7 июля экспедиция в пятый раз покидает Соломбальский рейд. Потеряно более месяца. Рейнеке решает поставить перед каждым судном самостоятельную задачу. Он отправляет лейтенанта Нелидова на шхуне № 1 в Мезенский залив, а лейтенанта Милюкова в Онежский залив для промера между Сумой и Онегой. В Онежский залив направился и бриг «Лапоминка». Вскоре Рейнеке вынужден был взять курс на Соловецкий монастырь для того, чтобы проверить хронометры. «К этому понудила меня еще и болезнь моя: уже более суток не мог я выходить из каюты и чувствовал усиление лихорадочных припадков». [277]277
  М. Ф. Рейнеке.Определение берегов и промер глубин Белого моря, стр. 63.


[Закрыть]

Неужели подобралась холера и положит его на лопатки, когда так мало осталось сделать, чтобы полностью завершить исследование Белого моря, каждая мель, каждый остров и каждый мыс которого стали частью его жизни? Эту жизнь он, не скупясь, тратил уже седьмой год ради того, чтобы лучше и ближе узнать полюбившееся ему море. Неужели смерть оборвет ее, так и не дав довершить его первого и прекрасного дела ради флота и науки?.. Проходит несколько томительных дней, в течение которых неустанно трудятся его помощники, уточняя прежние наблюдения и описи. Душой болеет за исход недуга особенно дорогой ему человек – лучший исследователь экспедиции Петр Кузьмич Пахтусов. Лица офицеров и матросов светлеют, когда, поборов лихорадку, Михаил Францевич оставляет свою маленькую каюту и отдает приказание сниматься с якоря. Холера миновала его корабль. 13 июля бриг «Лапоминка» покидает Соловецкий рейд. Рейнеке намерен идти к Канину Носу, но штормовой ветер заставляет его переменить решение. [278]278
  ЦГАДА, ф. 21, д. 8 доп., л. 43.


[Закрыть]Он устремляется на юг и приступает к описи шхер до города Онеги. Определены десятки островов и полуостровов, промерены между ними глубины, зарисованы виды берегов, записано в журнал все достойное внимания ученых и моряков. Затем наступает очередь устья Кандалакшского залива, Кеми и других малоисследованных мест в южной и центральной частях моря. Не отстают от начальника экспедиции и отряды на шхунах под командованием лейтенантов Нелидова и Милюкова. Они подробно описали внешнюю сторону онежских шхер, исследовали вершину Кандалакшского залива, промерили глубины в Онежском и Мезенском заливах, хотя и «не так полно, как в прочих местах».

Рейнеке не возвращался в Архангельск, пока на Север не пришла глубокая осень и непрестанные непогоды и штормы не сделали совершенно бессмысленным дальнейшее плавание. Только 16 сентября бриг «Лапоминка» бросил якорь на Соломбальском рейде.

Ни Рейнеке, ни его сподвижники не щадили своих сил и здоровья в это трудное плавание, но из-за позднего выхода не смогли выполнить всех тех исключительно больших задач, которые были поставлены перед ними. Но они сделали больше, чем можно было ждать от экспедиции, которая на полтора месяца позже обычных сроков вышла в плавание и так много трудностей претерпела от густых туманов, шквальных ветров и неистовых штормов…

Пять лет уже продолжались исследования капризного и грозного моря. Здоровье Рейнеке расстроилось от лишений и непрестанной работы. Недомогания все чаще напоминали ему о том, что надо беречь свои силы, но он не обращал внимания ни на «хворь», ни на благоразумные советы друзей. Прибыв с отчетами в Петербург, он ночами трудился над картами для «Атласа Белого моря», а днем сидел в Гидрографическом депо, спешно составляя «экстракт астрономических наблюдений» экспедиции за все пять лет исследований. [279]279
  ААН СССР, ф. Р-1, оп. 134, д. 30, л. 10.


[Закрыть]

20 марта 1832 года Рейнеке в шестой раз выехал из Петербурга в Архангельск. Он ехал в город, ставший для него родным, чтобы закончить исследования в Белом море и на северном побережье Мурмана. Ему предстояло завершить опись Онежского залива и рукавов устья Северной Двины. Кроме того, Рейнеке хотелось выяснить причину разницы в определении долготы Екатерининской гавани по наблюдениям экспедиции 1826 года и капитана Литке, который плавал в этих местах в 1822 году и бегло описал Кольский берег от Иоканских островов до острова Оленьего.

Прибыв в Архангельск, он со своими помощниками приступил к описи рукавов Северной Двины, исследованием которой занимался до 25 апреля, пока можно было ездить по льду. Через три дня река пришла в движение. Вешняя вода быстро прибывала. Вскоре она затопила все низменные островки и залила Соломбальское селение у стен Архангельска…

Рейнеке одолевали хлопоты. Надо было заботиться не только о предстоящем плавании, но еще и о двух экспедициях, которые, по его и Литке совету, снаряжали архангелогородцы Брандт и Клоков на свои средства. Одна из них под начальством лейтенанта Кротова и подпрапорщика Казакова направлялась к устью Енисея, а другая под командой подпоручика Пахтусова должна была исследовать восточное побережье Новой Земли. Рейнеке пришлось отдать лучших своих офицеров и штурманов.

Теперь надо было срочно подобрать не только ближайших помощников для себя, но и команды на бриг и шхуны.

6 мая 1832 года он писал Литке, что не может сообщить ничего утешительного относительно своей экспедиции. Сначала было разрешено ему набрать команду из матросов первого флотского экипажа, затем это распоряжение было отменено, так как по последней почте получено повеление определить «ластовых». [280]280
  ЦГАДА, ф. 21, д. 8 доп., л. 45 об.


[Закрыть]Командир Архангельского порта – «старик Галл» – был сбит с толку, ибо «в ластовом экипаже и так не хватало людей на транспорты и брандвахту». В итоге Рейнеке не навали ни тех, ни других. Он разрывался на части. Надо было руководить промером фарватера Северной Двины, проверять правильность астрономических определений исследуемых мест и готовить суда, требовавшие «серьезных поправок». Он с сокрушением пишет Литке, что, вероятно, ему не удастся выйти в плавание раньше середины июля, тем более что у него «нет ни одного офицера, кроме командиров шхун». Рейнеке очень опасается, что такая противоречивость распоряжений морского министерства «может замедлить» успехи экспедиции. Все это он сообщает, надеясь, что Литке походатайствует в Петербурге.

Через неделю исследователь посылает Литке новое письмо. В нем идет речь уже о ходе снаряжения экспедиций Кротова и Пахтусова инструментами. Рейнеке считает необходимым в одну из них назначить ученого натуралиста и просит действовать решительно.

«Мне кажется, – продолжает Рейнеке, – что магнитные наблюдения лучше поручить Пахтусову: во-первых, он внимательнее Кротова (что делать! надо сказать правду); во-вторых, чаще будет иметь случай и время. Впрочем, прошу Вашего мнения.

Работы мои по Двине теперь задержаны, по неимению команды…». [281]281
  ЦГАДА, ф. 21, д. 8 доп., л. 48.


[Закрыть]

Спустя два дня, 15 мая, Рейнеке обращается к Литке с просьбой похлопотать об офицерах для Беломорской экспедиции в Инспекторском департаменте, иначе командир Архангельского порта не даст ни одного помощника. «И я принужден буду идти на бриге сам-друг», – горюет Рейнеке. И тут же спешит сообщить, что ему удалось упросить Галла дать «покадля промера реки 30 человек из Первого экипажа». Он так обрадован этим, что «сей же час» едет для астрономических наблюдений в Никольский монастырь и рассылает всех своих спутников для промера рукавов Северной Двины и для наблюдений за приливами. [282]282
  Там же, л. 49.


[Закрыть]

…6 июля началось последнее плавание Рейнеке по Белому морю. Он поручил командирам шхун промерить глубины и описать острова в юго-западной части Онежского залива, исследовать устье Унской губы, пополнить промер около Летнего берега, а затем между деревней Калгалакшей и островами, лежащими перед Кемью. Сам Рейнеке, командовавший бригом «Лапоминка», первоначально занимался промером внешних мелей на баре Северной Двины. Затем он попытался еще раз точно определить местоположение Канина Носа, однако, простояв десять дней вблизи него и видя, что погода не улучшается, отправился к Иоканским островам и на шлюпе описал берег до Семи Островов, уточнив тем самым рекогносцировочную съемку, сделанную ранее.

«Следствием этой поездки, – писал Рейнеке, – было определение точного положения мысов и осмотр заливов, не описанных с брига „Новая Земля“; впрочем, главное положение берега было очень сходно с описью капитана Литке». [283]283
  М. Ф. Рейнеке.Определение берегов и промер глубины Белого моря, стр. 91.


[Закрыть]

Рейнеке определяет положение Семи Островов и островов Иоканских, описывает берег Мурмана на запад до острова Оленьего. 6 августа он приступает к определению долготы Екатерининской гавани на основе астрономических наблюдений. Она оказывается близкой к выведенной Литке и значительно разнится с его собственными прежними наблюдениями. Рейнеке считает причиной этого несогласия одно из двух обстоятельств: либо долгота города Колы была неточно определена прежними путешественниками, либо его предшественниками были допущены ошибки в определении разности долгот между Колой и Екатерининской гаванью. Он оставляет бриг и на шлюпке отправляется в Колу, чтобы разрешить свои сомнения. 8 августа он несколько раз смог взять высоты солнца и еще раз проверить свои наблюдения 1826 года. Ошибки не было. «Итак, неверность надо приписать принятой тогда долготе Колы…». [284]284
  М. Ф. Рейнеке.Определение берегов и промер глубины Белого моря, стр. 91.


[Закрыть]

Таким образом, Михаилу Францевичу удалось связать описи экспедиций 1822, 1826 и 1832 годов и выяснить, что все они были выполнены исключительно точно для тогдашнего состояния науки. Как только все вычисления были проверены, Рейнеке отправил Литке небольшое письмо, в котором известил своего друга о выполнении одной из основных задач экспедиции 1832 года.

«Родство Ваше с Севером дает мне надежду, что и несвязные, наскоро писанные строки будут Вам любопытны», [285]285
  ЦГАДА, ф. 21, д. 8 доп. л. 44.


[Закрыть] – пишет Рейнеке.

Рассказав о скитаниях по Белому морю, он делится своими планами Из Кольского залива путешественники предполагают направиться в Вадсё или Вардогуз и описать, «если приличие позволит, Варангский залив».

Литке на это письмо ответил восторженным посланием.

«Почтеннейший Михайло Францевич! – писал он из Петербурга 12 сентября 1832 года. – Много благодарю Вас за дружеское письмо Ваше из Колы, только третьего дни мною полученное. Вы справедливо предполагаете во мне некоторого рода родство с Севером, потому, что немиловидная страна эта не перестает меня интересовать, невзирая на многолетнюю разлуку – так-то впечатления лет молодости бывают прочны!

Надеюсь скоро иметь известие об окончании работ Ваших сего года, которые, судя по началу, будут весьма интересны и, – уповаю – окончательными для Вас, в тесных пределах, в которых Вы доселе были заключены.

Вашей деятельности и усердию нужно обширнейшее поприще». [286]286
  ЦГАВМФ, ф. 1166, оп. 1, д. 5, л. 149.


[Закрыть]

Но удачи в завершении исследования Лапландского берега было Рейнеке недостаточно. Чтобы придать картам еще большую точность, он отправился на запад от Екатерининской гавани и проверил наблюдения 1826 года, вплоть до норвежской границы. Когда всего лишь 15 миль оставалось до местечка Вадсё, в Варангер-фьорде налетел шквальный западный ветер. Несколько дней путешественники боролись с волнением, продвигаясь к цели по 2–3 мили в сутки. Наконец 15 августа достигли острова Вадсё, исследовали его окрестности и проверили прежние наблюдения. Затем Рейнеке совершил прогулку до вершины Варангского залива. «Но заняться описью подробнее, – писал он, – я считал неприличным без позволения» [287]287
  ЦГАДА, ф. 21, д. 8 доп., л. 51 об.


[Закрыть]норвежских властей.

В своих записках Михаил Францевич оставил любопытное свидетельство об установлении границы между Россией и Норвегией. Он писал в «Историческом журнале»:

«До 1826 года считали мы границу свою по Лапландскому берегу у мыса Верес, лежащего близь Вадсэ к северу-востоку. Норвежцы же полагали ее до полуострова Рыбачьего. Финманы, имеющие значительные стада оленей и рогатого скота, не находя в своих пределах достаточно для них корма, беспрепятственно кочевали по лугам и тундре до Мотовского залива. Наши же лопари, мало занимаясь скотоводством, довольствовались рыбными промыслами в реках до заливов Пазерецкого и Нявдемского. Наконец между ими вышли распри, и оба правительства положились сделать новую размежевку, по которой и означена новая граница по реке Ворьеме, почти на половине расстояния между полуостровом Рыбачьим и мысом Верес, Через 6 лет (в нынешнем году), лопари наши, лишившиеся чрез то рыбных своих промыслов, просили опять о новом размежевании. Поэтому поручено местному начальству с обеих сторон рассмотреть жалобу недовольных. Совещание присланных чиновников происходило в Вадсэ, незадолго до нашего туда прихода. По размежевке 1826 года потеряли мы только рыбные промыслы в реках между Ворьемою и мысом Верес. Но так как это составляло собственность живущих там лопарей, всего около 20 человек, то и им позволено, причислясь к финманам, остаться на тех же местах и пользоваться прежними угодьями. Норвежцы также едва ли что выиграли, ибо главными выгодами того места – пастбищами и лесом на дрова для Вадсэ – они и прежде пользовались». [288]288
  М. Ф. Рейнеке.Определение берегов и промер глубины Белого моря, стр. 92, 93.


[Закрыть]

Затем Рейнеке направился к норвежской крепости Вардогуз, куда прибыл 19 августа. Русские моряки были дружественно встречены командиром норвежского гарнизона капитаном Улльферсом, разрешившим Рейнеке выбрать любое место для астрономических определений, которые исследователям необходимо было провести, «чтобы связать долготу Вардогуза с долготою Колы и прочих мест». [289]289
  Там же, стр. 94.


[Закрыть]Одновременно путешественники описали Вардогузский рейд, очень близко лежащий «от обыкновенного пути в Архангельск».

24 августа Рейнеке простился с гостеприимными норвежцами. На всем пути к Архангельску держался густой туман, и морякам не удалось посетить остров Олений. Эта неудача очень огорчила Михаила Францевича. Он надеялся увидеть еще раз Иоканские острова. И опять ему пришлось обмануться. Убедившись, что туман продолжает держаться, а на море поднимается большая волна, Рейнеке взял курс на устье Северной Двины и 27 августа прибыл к Березовому бару, над исследованием которого он со своими спутниками трудился в прошлые годы. Вслед за бригом «Лапоминка» прибыли обе шхуны, успешно справившиеся со своими задачами.

Дань удивления

Итак, экспедиция исследовала не только Белое море, но и уточнила опись Мурманского берега до границы с Норвегией. Все пункты инструкции на 1832 год были исполнены, хотя Рейнеке и огорчало то обстоятельство, что ему не удалось провести некоторых дополнительных исследований. В итоге была выполнена навигационная и топографическая съемка всех берегов и островов Белого моря, промерены глубины как у побережья, так и и в открытой части моря, произведены астрономические определения важнейших мест Беломорья и Мурмана, которые затем Академия наук включила в число точных позиций России. Одновременно были проведены наблюдения «над склонением и наклонением магнитной стрелки», определены подводные скалы и отмели, исследованы места, удобные для якорных стоянок и укрытия судов, выполнены наблюдения над качанием маятника, определены высоты гор, видимых со стороны моря, зарисованы виды беломорских и мурманских берегов, составлены навигационные карты, которые «отныне могли служить благонадежным кормчим в плаваниях по всему Белому морю и значительной части Ледовитого моря». [290]290
  ААН СССР, ф. 2, оп. 1–1850, д. 1, л. 7.


[Закрыть]

Результаты шестилетней деятельности Беломорской экспедиции были оценены научными кругами России как выдающееся достижение географической науки.

«Гидрографическая опись Белого моря и берегов Лапландии, исполненная Рейнеке, – писал академик Бэр, – бесспорно принадлежит к тем подвигам, которыми может гордиться всякая страна. Везде, где мне самому ни случалось во время моего плавания по тамошним водам заходить в какую-либо из снятых Рейнеке бухт, образованная часть нашей экспедиции всегда соглашалась с тем, что исполненные Рейнеке описи вернее соответствовали действительности, нежели все прочие, с которыми мы могли сличать их». [291]291
  ААН СССР, ф. 2, оп. 1–1850, л. 187.


[Закрыть]

Составление отчетов и карт заняло три месяца, и в декабре 1832 года Рейнеке выехал в Петербург… Он внес исправления в ранее составленные карты «Атласа Белого моря» и отдал их в гравировку. «Атлас» вскоре увидел свет, и моряки получили современное надежное навигационное пособие, которое служило русскому флоту почти целое столетие. Академик Струве впоследствии писал, что «Атлас» Рейнеке является «главным плодом» Беломорской экспедиции и «по своей полноте, тщательности и подробности придает плаванию в сих опасных морях всю безопасность, какой только можно ожидать от нынешнего состояния гидрографии». [292]292
  Там же, д. I, л. 194.


[Закрыть]

Сам же Рейнеке был очень скромного мнения о своих беломорских исследованиях и просил всех «почтенных мореходцев, которым случится употреблять… карты, не умолчать о недостатках… и о неверностях, какие найдутся в картах или лоции». [293]293
  М. Ф. Рейнеке.Определение берегов и промер глубины Белого моря, стр. 99.


[Закрыть]

Одновременно с «Атласом» Рейнеке составил «Описание Северного берега России». Но опубликование его затянулось почти на два десятилетия. Причины этого замедления не зависели от Рейнеке, о чем он и заявил в предисловии к первому изданию своего труда. То было время «гонения науки», [294]294
  ЦГАВМФ, ф. 1166, оп. 1, д. 8, л. 140.


[Закрыть]которое коснулось и научных исследований Михаила Францевича. Но Рейнеке с исключительным упорством и тщанием продолжал дополнять свое «Описание» новыми сведениями по гидрографии и географии Белого моря и Лапландского берега. Он считал самыми счастливыми те дни и часы, когда ему удавалось вновь потрудиться над своим детищем, которое разрослось до исполинских размеров. Поэтому сочинение решают печатать в двух томах. Наконец в 1842 году было приступлено к набору «Описания Лапландского берега», и вскоре оно увидело свет. Но «Описанию Белого моря» опять не повезло. В 1845 году рукопись сгорела во время пожара в Морской типографии. Этот удар не заставил Рейнеке сдаться. Он не только восстановил рукопись, но и пополнил ее новыми «сведениями о переменах в гидрографии». В 1850 году издание главного труда его жизни было завершено.

«Описание Северного берега России» представляло собою энциклопедию Белого моря и Мурманского (Лапландского) берега. Кроме обзора прежних описей, карт и лоций, этот первый в отечественной географической литературе труд содержал описание якорных мест, течений, рифов и мелей, видов берегов, маяков, башен, бакенов, течений, приливов. В нем были даны подробные характеристики устьев судоходных рек; приведены описания городов Мезени, Онеги, Кеми, Архангельска и всех приморских уездов; содержались сведения о местных жителях, их промыслах и занятиях, о дорогах, близлежащих реках и окрестностях, об особенностях климата и гидрологического режима прилегающих к этим местам участков моря. Капитальное исследование Рейнеке давало необычайно яркую картину состояния Мурманского и Архангельского Севера в первой половине XIX века.

«Гидрографическое описание Северного берега России» не только явилось важным событием в истории русского флота, но и было воспринято учеными России как выдающееся научное достижение. Рейнеке уже давно обратил на себя внимание Академии наук своими исследованиями на Севере и на Балтике. Благодаря помощи Академии наук ему удалось организовать исследование приливо-отливных явлений на Белом море. Многие ученые и академические экспедиции, трудившиеся на Севере и на Балтике, пользовались его картами. Со многими членами Академии он состоял в переписке или поддерживал тесные отношения. Он помог добрыми советами академику Бэру, когда тот собирался в полярные скитания. По рекомендации Рейнеке судном Новоземельской экспедиции Бэра командовал опытный и смелый полярный исследователь А. К. Циволька, которого Михаил Францевич хорошо знал и высоко ценил. Академическими кругами капитальный труд Рейнеке был выдвинут на соискание Демидовской премии.

Рецензентами «Описания» были назначены академики Бэр и Струве. Они дали блестящий отзыв о беломорских исследованиях Рейнеке. Академик Струве писал: «Никто, конечно, не станет оспаривать, что гидрографическая опись Белого моря и значительной части Ледовитого океана есть дело чрезвычайной важности. География нашего отечества обязана ей точным познанием положения и вида большей части северного берега Европейской России. Все пункты, астрономически определенные во время путешествий Рейнеке или собранные в его сочинении, почитаются для этой части фундаментальными…

Скажу, наконец, что Россия, в той мере, как я могу судить о том, в гидрографии обоих морей приобрела сочинение столько же полное для навигации и рыбного промысла в тех водах, сколько и почетное для отечества и для самого автора – сочинение, которое может быть поставлено наряду с лучшими этого рода, изданными в чужих краях, а притом еще имеет то достоинство, что оно есть первое вышедшее в России полноегидрографическое описание». [295]295
  ААН СССР, ф. 2, оп. 1–1850, д. 1, л. 194.


[Закрыть]

Академик Струве восхищался тем, что «наряду с гидрографическим описанием… представляет нам обильную жатву подробностей и данных, собранных автором в продолжение 7 лет, относительно как истории гидрографии тех морей, так и… статистики всего тамошнего края. Эта вот часть труда Рейнеке, заслуживающая тем более наше уважение, что она выходит из виду большей части моряков. И я почитаю этот не гидрографический отдел его сочинения прибавлением столько же важным, сколько поучительным для читателя». [296]296
  Там же, л. 196.


[Закрыть]

Замечательный ученый и путешественник Карл Бэр поддержал академика Струве. Он с большой похвалой отозвался о капитальном труде Рейнеке, справедливо отмечая его важное значение как для мореплавания в северных водах России, так и для развития географических знаний о природе Крайнего Севера и его производительных силах.

Академик К. М. Бэр писал, что сочинения Рейнеке, «кроме драгоценных гидрографических наблюдений, заключают в себе множество весьма достоверных естественных и статистических подробностей. Состоя с жителями берегов Белого моря и с обитателями и посетителями Лапландии в многоразличных сношениях, Рейнеке имел случай расспрашивать их касательно этих стран и включил в свой рассказ об отдельных экспедициях много добытых этим путем сведений о тамошних промыслах, а в особенности о звериной их ловле и рыболовстве. Оттого сочинение его может служить обильным источником сведений не только о животных, но и о самом быте жителей самых северных наших областей». [297]297
  ААН СССР, ф. 2, оп. 1–1850, д. 1, л. 197.


[Закрыть]

Академия наук присудила Рейнеке полную Демидовскую премию. Одновременно с Михаилом Францевичем такой же награды был удостоен замечательный русский хирург Пирогов за работу «Патологическая анатомия азиатской холеры» с атласом. Оба труда были представлены академиком Бэром, и оба получили восторженную оценку со стороны академии: «Если мы удивляемся бесстрашию врача, который во время свирепствующей вокруг него заразы с неукоснительною готовностью спешит к ложу болезни, чтобы подать помощь пораженному ею ближнему, или даже и к одру самой страшной смерти, чтобы хладнокровно воспользоваться ее уроками на благо проживающей братьи, то мы не можем отказать в должной дани удивления также постоянству и мужеству моряка, который много лет сряду в отдаленных хладных морях борется с опасною стихиею, чтобы и со своей стороны принести лепту на алтарь науки. Это чувство, независимо от внутреннего достоинства самого труда, руководило Академиею при присуждении второй полной премии конкурса за 1850 год сочинению „Гидрографическое описание Северного берега России“, составленному капитаном-лейтенантом Рейнеке». [298]298
  Там же, л. 7.


[Закрыть]

Спустя семь лет по представлению академиков Струве и Ленца Михаил Францевич был избран в члены-корреспонденты Российской Академии наук. [299]299
  ААН СССР, ф. 2, оп. 17, д. 6, л. 37.


[Закрыть]

Белое море на всю жизнь осталось для Рейнеке самым любимым и самым дорогим уголком страны. Он часто уносился мечтой к студеным водам и каменным берегам Мурмана, исследованию которых отдал лучшие годы своей жизни, – и когда трудился на Балтике, и когда больной скитался по югу России. Он не уподоблялся тем ученым, которые считают, что их трудами все исчерпано. Михаил Францевич был чрезвычайно скромного мнения о своих заслугах в изучении Севера. Ему казалось, что его экспедиция лишь заполнила несколько белых страниц в огромной, еще далеко не прочитанной книге о Белом море и Мурмане… И Рейнеке всю жизнь стремился увеличить свои познания о них. Особенно его интересовали приливы в Белом море. Он пытался убедить Гидрографический департамент наладить наблюдения над колебаниями уровня Белого моря. Но ему отказали в просьбе. Тогда на помощь пришел Федор Петрович Литке, который интересовался изучением приливов и отливов в северных морях. Они вместе составили записку в морской штаб от Академии наук, в которой отмечали, что «все мореходные народы» обратили внимание на изучение приливов как «важный для науки вообще, так и в особенности для мореплавания предмет. России, которой науки по всем их отраслям так много обязаны, невозможно и на этом поприще отстать от других». [300]300
  ААН СССР, ф. 34, оп. 1, д. 44, л. 6.


[Закрыть]

Морской штаб вынужден был уважить просьбу Академии наук и в 1843 году направил на Север несколько штурманов, которые успешно провели наблюдения во многих пунктах Белого моря.

Рейнеке дарил свои карты архангельским поморам, участвовал в открытии мореходных школ в Кеми и Архангельске, по его проекту были построены маяки, но ему все казалось, что очень мало сделано для познания Белого моря. В 1859 году (незадолго до смерти) до него дошли слухи, что один из морских офицеров собирается заняться изучением его любимого студеного края.

Рейнеке обрадовался этому как неожиданному подарку судьбы. Он восторженно благословлял доброе намерение офицера обратиться к беломорской гидрографии. Рейнеке находил, что ее состояние не соответствует современному состоянию науки, и сожалел, что силы его ненадежны, а то бы он повторил свои прежние труды на Белом море. «Итак, поневоле, – писал Михаил Францевич, – приходится просить молодое поколение поправить старые мои грехи, которых я никогда не скрывал, не замазывал замазкою, как у нас в обшивке судов… а сознавал и просил помощи поправить…» [301]301
  Морской сборник, 1859, № 6, смесь, стр. 133.


[Закрыть]

Беломорским исследованиям Рейнеке предстояло многие десятилетия приносить пользу флоту и науке. Большой интерес проявляли к трудам Рейнеке иностранные ученые и моряки. Вскоре «Описание» было переведено на французский язык и частично опубликовано англичанами. В восьмидесятых годах прошлого века исследование Михаила Францевича было выпущено в России вторым изданием. В предисловии к нему отмечалось: «Почтенный труд нашего известного гидрографа Михаила Францевича Рейнеке „Гидрографическое описание Северного берега России“, несмотря на пятьдесят лет, прошедшие после его составления, и в настоящее время представляет лучшее пособие для плавания у этих берегов». [302]302
  Гидрографическое описание Северного берега России. Составлено капитан-лейтенантом М. Рейнеке в 1833 году, ч. I, Белое море. Изд. 2-е, СПб., 1883, стр. 5.


[Закрыть]

Сведения из «Описания» использовались в первых советских лоциях. Труд Рейнеке, как достоверный источник исторических и географических сведений о русском Севере первой половины XIX века, сохраняет свое большое значение и в наши дни.