Текст книги "Давным давно была война ... (СИ)"

Автор книги: Василий Колесов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Глава 23

Серый.

Это потом, капитан Котанов напишет в донесении: «Отряд старшего лейтенанта Ольшанского за двое суток отразил 18 атак противника, вывел из строя свыше 700 гитлеровцев, уничтожил несколько танков и пушек противника, посеял панику в тылу врага, помешал уничтожению порта и элеватора»

В ночь на 28 марта 1944 года 61-я гвардейская и 243-я стрелковая дивизии из состава 6-й армии форсировали реку Ингул и с севера ворвались в город Николаев. Одновременно с востока в город вошли части 5-й ударной армии. С юга в город вступили войска 28-й армии и 2-й гвардейский механизированный корпус.

До середины дня 28 марта разведчики и бойцы 99-го гвардейского отдельного мотоциклетного батальона пытались найти героев, которые сражались до последнего: отдельно складывали погибших, отдельно собирали раненых. Из 68 ушедших в десант, включая радистов и саперов, в живых осталось 11 человек, все ранены или обожжены… пятеро очень тяжело… Раненым оказали первую помощь и отправили в медсанбат.

Комбат капитан Субботин шел и смотрел на лежащий ряд погибших: некоторые были так обожжены, что кто это, узнать – опознать было невозможно. Рядом с одним из павших стоял и тихо плакал пожилой разведчик.

–Никифорович, ну ты что, не первый день воюем… Давай, соберись, нам еще за них отомстить надо! – попытался поддержать сержанта капитан.

–Так товарищ капитан! Совсем ведь мальчонка! Кто ж его в десант пустил! Кто ж его пустил… – сержант встал на колено, тихонько погладил по голове, поправил всклоченные окровавленные волосы и постарался смахнуть окровавленную пыль и копоть с лица мальчишки.

–Здесь только добровольцы были… Как его взяли… – поддержал капитан сержанта.

–Товарищ капитан! А мальчишка – теплый! – сержант быстро скинул с окровавленного, опаленного тела бушлат, расправил робу и приложил ухо к груди, прислушался. – Живой! Сердечко еле-еле стучит…

–Везунчик, в рубашке родился! Никифорович! Если б не ты… Закопали бы мальца! – капитан искренне был рад чуйке сержанта. А ведь его разведчики проверяли – вдруг кто живой. А тут не понятно, толи сердечко еле стучало, толи посмотрели, что вся голова и шея в крови и посчитали, что с такими ранами не живут.

Сержант подхватил мальчишку на руки и побежал к тому месту, где санитары 99 мотоциклетного батальона оказывали помощь раненым.

–Девочки, помогайте – спасайте!

–Сержант! Ты рехнулся? Он же мертвый… Мы этого мальчонку уже видели, там в рядке – у него ж вместо головы … сам знаешь. – возмутилась военфельдшер.

–Да живой он! Теплый …

–Сержант… после огня все теплые…

–Вера, да сердце бьется!

И тут мальчишка еле слышно застонал.

–И правда живой… Только, не жилец… – начала было фельдшер.

–Да не умничай ты! – не выдержал сержант. -Смотри, что можно сделать!

Фельдшер стала аккуратно «колдовать» над мальчишкой:

–Голова разбита в двух местах, череп похоже цел, но это уже врачам смотреть, пока – перебинтуем, рана плеча, возможно – перебита ключица – пулевое… Большая потеря крови… очень большая. Если выкарабкается – счастливчик.

–Верочка! Ты же у нас Верочка – ты в нас веришь, а мы живем! Да он уже счастливчик – чуть живого не закопали!

–Ну, что? Выживет? – подошел капитан Субботин.

Товарищ капитан, много крови потерял, не понятно, что с головой… Будем верить! – улыбнулась фельдшер.

После успешной операции два врача – хирурга устроили небольшой «перекур».

–Лариса Михайловна! У меня – дежавю… – молодой врач-хирург постучал себя рукой по голове.

–Что случилось, Петр Васильевич? – поинтересовалась у молодого коллеги, повидавшая многое в жизни и на войне, майор медицинской службы.

–Вы знаете, что я был переведен сюда из СЭГ– 1857…

–И-и-и?

–Мы сейчас оперировали мальчишку, так вот, пулевое на груди у него штопал я, причем выписать мальчишку и отправить в суворовское должны были совсем недавно! Только мальчишка, за пару месяцев, будто стал крепче, рослее…

–Ой, Петр Васильевич! Они же растут как на дрожжах, мальчишки эти… Неужто не знаете? – улыбнулась Лариса Михайловна.

–Лариса Михайловна, только вот рана, что я зашивал, выглядит старой… Вы же сами ее видели и сказали, что у парня вся левая сторону уже в «дырках», что он – везунчик: и голова почти цела – небольшие пробития, и пуля два раза выше сердца прошла.

–А когда вы его оперировали?

–В ноябре, где-то в середине ноября 1943, если не ошибаюсь… Его должны были выписать из госпиталя, отправить на восстановление, а оттуда – отправить в суворовское, в тыл! А сегодня – 28 марта! Я его видел последний раз в середине февраля, он еле ходить начал, а потом меня направили сюда.

–Он, конечно, мог сбежать на фронт, но восстановиться… -высказала предположение Лариса Михайловна. – Может вы что– то путаете? Может, просто устали, и Вам надо передохнуть?

–Лариса Михайловна! А давайте на спор! Я Вам сейчас постараюсь вспомнить его приметы, даже как его зовут!

–Капитан, на шоколад? –поддержала спор майор.

–Обижаете, Лариса Михайловна! Я же знаю, что Вам он придает силы… С меня шоколад, а с Вас – обучение всем хирургическим премудростям!

–Ох, и хитрец, Вы, Петр Васильевич! Вы же и так, отличный специалист!

–Ну что Вы, Лариса Михайловна! Мне до Вас еще – ого-го, сколько учиться и практиковать!

–Не надо лить мед на сахар! Давайте, говорите Ваши приметы! – растаяла от комплементов майор. – А то уже пора оперировать следующего…

–Пара секунд… – молодой хирург немного задумался, вспоминая. – Зовут его Сережа… Сергей – Воробей.

–Воробей – фамилия? – не поняла майор.

–Так его в госпитале прозвали, Стреляный воробей – из-за ранений, а фамилия – незабываемая – Партизанов!

–Действительно – не забыть… Стреляный, говорите? Кроме пулевого в грудь и касательного слева по ребрам – есть еще?

–Именно! «Правое бедро», пулевое, медиальная широкая мышца, сквозное, чуть выше колена; сквозное, пулевое, «грудь – спина» Вы видели, я ее зашивал; касательное – ребра – тоже видели; ранение головы, касательное, над левым ухом! Кажется, все!

–А шрам в районе 9-10 ребра? Забыли? Неужто не заметили?

–Заметил, но его не помню… А еще не помню у него шрама на шее…

–Кто за ним будет ухаживать? – Поинтересовалась майор.

–Скорее всего, если к тяжелым, то Макеева и Свиридова, вот они и расскажут…

–Договорились, Лариса Михайловна!

Через 8 дней, вечером, в дверь комнатки Ларисы Михайловны постучались.

–Входите! Открыто! А, Петр Васильевич, что-то экстренное? – доктор сидя за столом посмотрела на открытую дверь.

–Нет, Лариса Михайловна, все спокойно… Только вот мне не спокойно… Вот Ваша шоколадка! – капитан сделал пару шагов в комнатку.

–Заходите, присаживайтесь… Рассказывайте по порядку – это другой мальчик?

–Он очнулся, назвал имя и фамилию – Сережа Партизанов! – грустно сказал капитан.

–Ну, так Вы правы оказались! Зачем шоколад?

– Лариса Михайловна! Все, что я сказал из ранений – у него в наличии… Но! Я не могу вспомнить, чтоб у него были еще и осколочные правой части спины и серьезное ранение в районе правой подмышки! Ему с такими ранениями лечиться от 2-х месяцев! Не было их! Не было всего полтора месяца назад!

– Петр Васильевич! Возможно, ранения были не столь серьезны, как Вы считаете, возможно легкие осколочные… – улыбнулась врач.

–Товарищ майор! – переход на официоз показал, что молодой хирург посчитал, что над ним подтрунивают. – Прошу Вас провести осмотр раненого вместе со мной, как только к Вас появится время и будет возможность.

–Хорошо, Петр Васильевич, – смягчила напор молодого врача майор. – Будем учиться премудростям?

Утром проходил плановый осмотр больных. Сережка лежал головой к окну. Ему так хотелось посмотреть, как там – на улице. Это был третий день, когда он пришел в себя и за эти три дня палата уже успела ему осточертеть: вставать не разрешали, да и вставать еще совсем не получалось. Не получалось даже повернуть голову – голова болела при любом движении, но уже не так сильно. Радовало, что ухаживали за ним женщины в летах, а не молодые девушки. Хоть Сережка уже ничего не стеснялся, но … все же. Но больше всего его напрягал один военврач. Он постоянно наблюдал за всеми процедурами, что проводили нянечки, причем не просто наблюдал, но и что-то записывал и зарисовывал.

–Здравствуй, боец! – поприветствовала Серого женщина – врач в белом халате.

–Здрасти… – негромко ответил мальчика.

–Так, температура – нормально, это нормально… – врач смотрела записи медсестры. А потом спросила:

–Как себя чувствуешь? Как голова? Левая половина груди сильно болит?

–Спасибо, терпимо… – ответил Серый.

–Терпимо! Для тебя все терпимо! «Стреляный воробей!»

Услышав это Сережка улыбнулся.

–А что это мы улыбаемся? Чем я тебя развеселила?

–Да меня так уже называли… В другом госпитале…

–В другом госпитале… Это не 1857? Это не Владимир Владимирович? – хитро посмотрела военврач на мальчишку.

–А Вы откуда знаете? – удивился Серый.

–Да вот, Петр Васильевич, тебя там зашивал, после операции, а теперь он здесь, – показала она на врача, который «напрягал» своими осмотрами. Теперь Сережке стал понятен особый интерес к своей персоне. – Только вот не помнит он, чтоб тебя выписывали после ранения и не помнит еще несколько твоих ранений. Прояснишь?

–Сбежал… приняли морские пехотинцы… теперь опять госпиталь. – коротко пояснил Серый и поморщился, показывая, что ему трудно говорить.

– Петр Васильевич, видите, ему плохо, потом зададите ему свои вопросы, когда поправится. Пусть отдыхает, набирается сил… – попросила капитана майор.

–Хорошо, Лариса Михайловна. Надеюсь, от нас он пока не сбежит…

В начале мая Сережка уже начал потихоньку делать зарядку и различные упражнения для восстановления. Его перевели в отделение для выздоравливающих. А через 2 недели его вызвал главный врач госпиталя, майор Запольский.

–Значится так, младший сержант Партизанов, направляетесь в тыл, в суворовское училище! Значится так… Сопровождать тебя будет сержант, Евтюхин, отправляться вам послезавтра. Вот твои вещи, забирай. Вопросы есть?

–Есть вопрос, товарищ майор! А как же 384 батальон морской пехоты?

–Значится так… Вот оттуда и пришли документы и твои вещички… Забирай. – майор Запольский показал на вещмешок, что стоял на стуле у стены.

У Сережки защипало в глазах, наворачивались слезы – еле удержался, чтоб не заплакать. Опять и снова его отправляют в тыл, опять и снова – суворовское. Опять и снова придется сбегать…

-Стой! Стой. Я тебе говорю! – кричал где-то далеко сзади сержант Евтюхин. Но Серый же не зря тренировался, бегал по утрам, бегал по вечерам… А Серый нырнул под один вагон, под другой, побежал в противоположную сторону, снова нырнул под вагон… И тут его остановило, словно налетел на шлагбаум, аж дыхание сбило. Шлагбаумом оказалась крепкая рука.

–Морячок! Далеко бежим? – крепкий старшина развернул Серого одной левой рукой, к себе лицом. Правая у старшины была на перевязи. – От кого… бежим…

Перед Сережкой стоял старшина Иван Овчаренко, тот самый – из второй жизни.

–Дядя Иван! –Сережка обхватил старшину руками и всхлипывая, уткнулся ему в грудь лицом.

–Сережка? А как? Так ты живой? А почему во флотском? – ничего не понимал Овчаренко. – Нам две недели назад сообщили, что тебя убили… снайпер убил, в голову…

Овчаренко снял с Сережкиной головы бескозырку. На коротко стриженой голове мальчишки были видны зажившие рубцы – отметины.

–Дядя Иван, ранило меня, не убило, вот из госпиталя сбежал, поэтому и во флотском, ничего больше по размеру не подходило, – самозабвенно врал Серый.

А Овчаренко ощупывал мальчишку со всех сторон, осматривал с одной стороны, с другой…

–И правда – живой! Вот майор Смирнов обрадуется! Нас же в самом начале мая на другой фронт, в 65-ую армию перевели. Да что я говорю, ты же сам все знаешь! Мы так просили тебя с нами перевести, но… Нам же запретили тебя с собой брать… берегли тебя, да не уберегли… Да что я говорю! Ты же – живой! Пусть что хотят со мной делают – я тебя с собой к Смирнову повезу!

Сережка слушал этот сумбур, что нес Овчаренко, и млел… И плевать кто и что теперь скажет – он нашел своих, своих родных!

Глава 24

Разведчики.

Майор Смирнов и Сережка стояли в комнатке, перед полковником Черненко, возглавлявшим разведотдел 65 Армии.

–И сколько тебе лет, «герой»? –поинтересовался полковник.

–Шестнадцать, – Серый посмотрел в глаза Черненко.

–Шестнадцать… Четырнадцать, в лучшем случае! – не поверил полковник. -Майор! Ты хоть представляешь, что мне скажет Батов? Мальчишка в армейской разведке! В тыл! В суворовское!

–Так он уже был в суворовском – сбежал… – начал оправдываться Смирнов.

–Сбежал… – подтвердил Серый.

–Да я… Да вы… – не нашел русских слов полковник. – В тыл!!!

–Сбегу…

–Сбежит! Овчаренко сказал, что он через 2 недели после ранения из госпиталя сбежал… Сбежит – не удержим. Товарищ полковник, пропадет мальчишка, а так он с нами будет и пользу принесет. Точно обузой не будет. – просил за Серого майор.

–Майор, пойми! Мне разведчики нужны, а не мальчишки!

–Товарищ полковник, так он разведчик, которого еще поискать! Партизанил с 1941-го, воевал в разведке, ранен несколько раз! Да у него наград больше, чем у меня!

–Тем более – в тыл! Раз уже повоевал – хватит, – не сдавался полковник.

–Товарищ полковник, – глухо, со злостью в голосе начал Серый. – Вы в одиночку воевали, потому что вас считают мальчишкой? Вы видели, как мальчишек вешают за порезанные провода.? Вас в концлагерь отправляли? Вас фрицы били смертным боем?

–И что? Мне расплакаться, пожалеть и оставить? Хватит меня жалобить! Есть приказ и постановление! Не нравится в суворовское, то в специальное ремесленное училище.

–Товарищ полковник, раз я не солдат, то уйду через линию фронта, – как само собой разумеющееся выдал Серый.

–Куда? Линия фронта сплошная, минные поля… Куда, деточка?

–Через болота или лес уйду, – продолжил нагнетать «деточка».

–А ты что, местность знаешь? Здесь же болота – гиблые!

–В партизанах и не такое получалось. Сделаю мокроступы и пройду, не проблема.

–Чего сделаешь? – не понял полковник.

–Мокроступы сделаю… Ну, как лыжи из лозы. … Такие решетки на обувку, чтоб можно было по болоту ходить. Ноги в трясине не тонут, и шагать легко, потому что грязь в решетках не задерживается.

Полковник немного задумался:

–Хорошо, если сможешь пройти по болотцу, что рядом с деревней – я за тебя поручусь, останешься в разведроте.

На следующий день разведчики собрались у небольшого болотца. Некоторым очень хотелось подшутить над пареньком, но стояли молча. Вчера они уже попробовали подшутить, когда старшина Овчаренко приехал с мальчишкой.

–Здорово, Овчаренко! С прибытием! – обрадовался, увидев его, один из разведчиков, когда старшина подходил к месту расположения разведроты. Крикнул: – Бойцы! Старшина вернулся! Пополнение привез!

–Иваныч! Вернулся! – подхватил усатый сержант. – Да еще морячка привел! Была у нас разведка полевая, а теперь будет морская!

–Здорово, здорово, честной народ! Как видите, живой!

Рукопожатия, обнимания, похлопывания по плечу, а Серый стоял и смотрел: в этой разведроте он никого не знал. Может, это и к лучшему?

–Иваныч! А что за «малёк» в матроске? Что за «страшный» матрос? – обыграл звание мальчишки еще один разведчик. – Будет нас учить, как по мачтам лазить? Или узлы на «языках» вязать?

Не успел старшина ответить, как понеслось…

–Ну, не малек, но – пескарик! Наверное, Иваныч из реки вытащил, водяного!

–Слушай, малец, а это не ты снимался в фильме «Мы из Кронштадта»? Ну, очень похож!

– Не! Он в фильме «Броненосец Потемкин» грудничка в коляске играл!

–Если бы играл в «Потемкине», то больше был бы… А этот «от горшка – два вершка»!

–Хорош зубоскалить! – скомандовал старшина, посмотрел на Сережку. – Серый, не обижайся, шуткует народ.

–А я и не обижаюсь… Сразу видно – молодежь в разведроте, старички такое бы не позволили, тем более обсуждать старшего по званию. – ухмыльнулся мальчишка. А некоторых его слова задели…

–Петровский! – позвал старшина Овчаренко.

–Да, Иваныч!– отозвался усатый разведчик.

–Сгоняй, достань обмундирование единичку, сапоги 40…

–42-ой размер, -перебил старшину мальчишка.

–Да ладно? 42-ой? Ну ты и растешь… – удивился Овчаренко. – А я все голову ломаю, месяц тебя не видел, а ты будто крепче стал.

–Просто старые жалко было – хорошие, но уже жали… – пояснил Серый свое стремительное изменение. – А покрепче, так стараюсь!

–Давай, Петровский, долго не затягивай, а то мы к колодцу – пыль дорожную смоем, а хлопцу переодеться не в чего! Да… И погоны младшего сержанта.

Где-то через час Петровский «с квадратными глазами» зашел в расположение роты.

–Мужики! Вот это я сейчас концерт видел!

–Что за концерт? Артистов привезли?

–По порядку… Сходил к каптеру, взял форму на мальца, взял сапоги. Каптер – ругаться, я – мол, это не мне, а старшина вернулся… Короче, взял. По дороге, нарисовался майор… Спросил, зачем форма. Ну я ему и говорю, что Овчаренко мальчишку в роту привел. Смирнов обматерил Овчаренко и меня заодно… Спрашивает, где они… Я и говорю, что у колодца. Тут он так завернул, по поводу мозгов и головы Овчаренко, что у меня ухи отвяли. Ну, думаю, трандец Овчаренко настал… А майор аж полетел к колодцу! Подходим к колодцу: старшина и малец обтираются полотенцами… и вот тут начался – концерт!

Майор и говорит: «Какого … … … … Тебя, старшина, в руку ранило или в голову? Какого хрена…»

Тут малый оборачивается – а малый весь пораненный, весь в шрамах и пулевых, и в осколочных… Только не это главное… Как глянул майор на мальчишку, так и засох на корню, как репейник. Рукой за лицо схватился – глаза закрыл. А малый, ка-а-ак заорет: «Дядя Леша!», бросился к майору и ка-а-ак прыгнет на него! Так вместе в пыль и упали, а у нашего майора, из-под руки, слезы в три ручья!

–Да ладно, – не поверил один из разведчиков. – Брехло! Всему бы поверил, но чтоб Смирнов слезу пустил? Брехло!

На следующий день разведчики собрались у небольшого болотца. Некоторым очень хотелось подшутить над пареньком, но стояли молча. Вчера они уже попробовали подшутить, когда старшина Овчаренко приехал с мальчишкой. А потом старшина привел в расположение не просто мальчишку, а младшего сержанта, который стал что– то плести из ивовых веток и лыка.

На шутки про сапоги и лапти мальчишка только взглянул на шутников и продолжил работу. Сделал три пары странных конструкций… Потом вернулся Овчаренко и заставил парнишку пришивать нашивки за ранения: две желтые и три красные. И шутить как-то расхотелось, но не верилось…

Полковник Черненко тоже был удивлен: мальчишка не только прошел по болотцу, но и в след за ним через болотце прошел здоровяк Овчаренко. Майор Смирнов тоже хотел пройти, но полковник остановил:

–Майор, не лезь в болото… Я все понял – толковый парнишка, оставляй у разведчиков.

Разведгруппа старшего лейтенанта Миленкина, из шести человек, в конце мая получила разрешение на проход в тыл противника через болото в районе деревень Раковичи и Михайловка. Болото Бридский мох в этом районе считались непроходимыми, что было на руку разведчикам. Задача стояла следующая: выяснить, какие части находятся на этом направлении в сторону Паричей. В этой разведгруппе был и Сережка. Серый и сам понимал, что еще слаб после ранения, но – напросился, а майор Смирнов поддался на уговоры, которые больше походили на шантаж. Знал бы Серый, чем обернется для него этот «шантаж»…

Болото прошли в мокроступах практически без проблем. На той стороне разведчики обнаружили несколько пулеметных точек и … и все. Фрицы верили своим картам, где болото Бридский мох был заштрихован сплошными линиями – считалось непроходимым.

После захода в одну из полусожженых деревенек – Раковичи, разведчики решали, куда идти дальше, в район Чернина или Селища. Решили искать удачу на дороге Чернин – Паричи. Быстро прошли около километра до очередного болота, потом 500 метров по болоту, по-пластунски по открытому пространству до дороги, пересекли дорогу и нырнули в лес. А на поляне… земляники видимо – невидимо, и это в конце мая! После небольшого отдыха к Сережке подошел Овчаренко.

–Серый, тут такое дело… – то ли смущенно, то ли хитро улыбнулся старшина, подавая вещмешок. –Дальше пойдешь в открытую, по дороге. Мы подстрахуем. Как появится стоящий язык – будем брать. Вот тебе вещи, переодевайся…

Сережка снял маскхалат, гимнастерку, галифе, достал вещи из вещмешка...

–Вы чего, издеваетесь? Это же девчячье!

–А чего издеваемся? Ну, девчячье… – начал старший лейтенант Миленкин.

–А что, мальчишечьего ничего не нашлось? – продолжал возмущаться Серый.

–А ты что, не слушал, что в хате говорили? А, ты же в охранении был! Слушай! Фрицы зачистили все деревни в округе: одни каратели сожгли, в других всех парней от 14 лет и мужчин угнали. Так что… будешь девочкой. – констатировал старший лейтенант.

–Не буду я девчачье одевать!

–Серый, ты хочешь операцию завалить? Хорош ломаться, не пряник! Тоже мне форья! – выдал старшина Овчаренко.

–А что такое – форья? – не понял Сережка.

–Форья? Ну, вроде ругательство… Ну… это как девка, которая ломается, вся такая из себя «фифа». Ну, вспомни фильм «Цирк»! Там к Орловой американец клинья подбивал, она ему «от ворот поворот», он ей в лицо тряпки дорогие кидает и кричит: «Форью, Мэри!»

–А-а-а! Фор ю, Мери! – дошло до Сережки, который начал безудержно смеяться. – Форья! Это кто ж додумался!? Форья!!!

–Ну-у, не знаю, у нас в деревне все так ругались!

–Хорош ржать, давай, переодевайся, – остановил Сережкину, почти истерику, старший лейтенант. Нахмурившийся сережка стал переодеваться.

–А че, щаплая (красивая) девчуха получается, правда клявая (стройная) слишком… Платочек не забудь, на лысоту-то… – чисто глумился один из бойцов.

–Да пошли вы… – не выдержал Серый.

–Младшой! Хорош бузить! Дело делаем. Лес идет вдоль дороги метров 300, только там никто не остановится, партизан побоятся. Значит идешь дальше – вот тебе туесок с земляникой. Ты идешь в Рудню, продать ягоду, купить хлеба… – придумывал на ходу Миленкин.

–Да меня первый полицай за шкирку возьмет… с такой сказкой! Вы мне еще красную шапку дайте!

–Так ты на полицаев не выходи, выходи на легковушку! На немцев! Уверен, поведутся на ягодку! – продолжал импровизировать старший лейтенант.

–Так поведутся на «ягодку» или на ягодки? – хмуро переспросил Серый, чем вызвал очередной «тихий ржач» разведчиков.

–Серый, хорош хохмить, а то я не выдержу, – почти плакал Овчаренко.

–Дядь Вань, кто в роте про это расскажет кому, я тому в постель теплого чая налью, пусть в желтых кальсонах походит, скажу, что он обоссался! – выдал угрозу Серый.

–Мужики, -перестал смеяться Овчаренко. – А вот это уже серьезно! Он если обещает – делает.

«Девочку», идущую вдоль дороги догоняли легковая машина и мотоцикл. В машине ехал интендант гауптман Вольф На мотоцикле с пулеметом была его охрана, два солдата. Партизан гауптман, конечно, побаивался, но зимой в округе была проведена карательная операция, несколько деревень сожгли, несколько выселили, всех лиц мужского пола от 14 до 65 лет отправили на работу в Германию. Партизан загнали в леса и болота.

–Клаус, останови вон у той девочки! – приказал Вольф водителю.

Около девочки затормозила машина. Дверь открылась и, поставив правую ногу на придорожную пыль, немецкий офицер поманил девочку – босую, маленькую замарашку, в платье не по размеру, пальцем:

–О! Медхен, ком… Ком! Девочек, иди сюда…

Девочка, сжавшись почти в комочек, прижимая к груди туесок, сделало один нерешительный шаг, второй, приблизилась к машине.

–О! Erdbeere (земляника)! – немец взял у девочки туесок. Попробовал. Покачал головой сверху вниз. – Гут, зер гут!

Притарахтел мотоцикл с охраной.

–Клаус, посади девочку в машину, она поедет со мной!

–Слушаюсь, герр гауптман!

Девочка попыталась поупираться, но водитель дал ей легкий подзатыльник, дернул за руку, показал, что нужно сесть в машину.

–Сидеть! Ферштейст? – водитель закрыл дверь за севшей на заднее сидение девочкой.

Мотоцикл двинулся. Гауптман улыбнулся, думая о чем-то приятном. Водитель обошел машину, сел за руль..

–Нихт бевеген! (не двигаться!) – совсем неожиданно произнесла «девочка» грубоватым мальчишечьим голосом, и Клаус увидел, что та положила правую руку с зажатой «лимонкой» на погон гауптмана, на пальце левой рукой покрутила выдернутое кольцо. – Сидеть! Вашу мать! И не дергаться!

Гауптман повернул голову налево и закрыл глаза, стал считать секунды. «Это, наверное, одна из тех, кто уцелел после зачистки, она мстит за убитых родных… Она – самоубийца! Это конец!» – пронеслось в голове у гауптмана. Как мотоцикл подъехал второй раз Вольф даже не услышал, он пришел в себя, только когда его грубо повалили в придорожную пыль. Он только заметил, что на мотоцикле нет его охраны…

Серый сел в машину.

«Если машина двинется, то придется стрелять в водителя. Главное, не попасть в офицера», – думал Овчаренко. Впереди и сзади по бойцу прикрытия. Их здесь трое… четверо – еще Серый в машине. Прошла минута – машина не двигалась. Мотоциклисты, чертыхаясь, сделали еще один разворот, подъехали… Гауптман Вольф и его водитель сидели в машине, первый закрыв глаза, второй их выпучив, и не шевелились, словно замороженные.

Охрана так была удивлена этим видом, что за тарахтением мотоцикла не услышала, как сзади к ним метнулись двое в маскировочных халатах.

В живых оставили только гауптмана. Мотоциклистов сняли ножами Овчаренко и старший лейтенант. Потом пришла очередь водителя… Это в кино всех пленных благополучно приводят в штаб. Гауптману связали руки, в рот вставили кляп, завязали глаза. Забрали документы убитых, оружие, с мотоцикла сняли МГ, мотоцикл и тела убрали в кювет и кусты. Все это было сделано за несколько минут. Повезло – дорога осталась пустынной. За эти минуты Сережка успел вставить чеку обратно и переодеться: скинул платье, отстегнул от ноги подсумок с гранатой на ремешке-допнике, одел форму, маскхалат, сапоги.

После этого было принято решение, что, для скорости, возвращаться к лесу будут на машине. Подхватили бойца передового охранения, охранения сзади. Трое сзади сидели на гауптмане, Серый полулежал – полусидел между старшим лейтенантом и старшиной спереди. Снова удача – доехали до леса, но свернули не к лесу, а влево, проехали около 100 метров по полю и … застряли.

Быстро вылезли из машины, добежали до кустарника, там спрятали трофейное оружие, потом перебежками до того места, где проходили болото. По своим меткам – вешкам, обратно идти было проще.

–Черт! Надо было машину бросить у леса! Теперь они поймут, куда мы двинулись! – недовольно произнес командир разведгруппы.

–А может и хорошо! Мы уже почти прошли болото, чтоб нас перехватить, фрицам нужно будет делать крюк вокруг болота, а еще они могут подумать, что это партизаны – и ушли в лес, а машину бросили у всех на виду, чтоб следы запутать. – выдал мысль Серый.

–Посмотрим… – разрешил возможный спор Овчаренко. Выбравшись из первого болота быстрым шагом перешли небольшую высотку 66,7, которая была среди болот. Обратно не пошли через Раковичи, ушли восточнее, через лес, примыкающий к болоту…

После успешного поиска к полковнику Черненко пришел полковник Швыдкой, который ведал инженерной службой 65-й армии генерала Батова.

–Добрый день, Иван Михайлович! – заходя в комнатку поприветствовал Швыдкой.

–Добрый! С чем пожаловал, Павел Васильевич? – встретил гостя полковник Черненко.

–Да вот, Иван Михайлович, хочу посмотреть на твоих разведчиков, что по болоту, как по полю прошли… Поговорить с ними хочу!

–Так сейчас вызову их, они все сами и расскажут!

–Лады, Иван Михайлович, подожду…

За столом с полковником Швыдким сидела разведгруппа старшего лейтенанта Миленкина. Выслушав их рассказ, полковник задал вопрос:

–А может ли через болото, так же как вы прошли, пройти техника? Танки?

Задумались разведчики…

–Товарищ полковник, – начал самый молодой из группы, совсем мальчишка. – Когда в 42-м нас фрицы прижали к болотам, мы сделали гати – сделали настилы и по ним смогли перевезти на телегах раненых и боеприпасы. Только гати делали из тонких деревьев и пройти надо было метров 50.

–А много было груза в телегах?

–По 5-6 человек в телегах было, но – прошли.

–Понятно! Спасибо, вам, благодарю за службу!

Разведчики поднялись:

–Служим Советскому Союзу!

Идея ударить через болота пришла к генералу Батову уже давно. А тут еще и разведчики привели «языка» через болото. А «язык» – интендант, рассказал, что войск в районе болот почти нет, не ждут фрицы удара через болото.

Пехота болото пройдет, это стало понятно после рейда разведчиков, а вот как быть с тяжелой техникой? Полковник Швыдкой, после встречи с разведчиками Смирнова, совместно с генералом Батовым, решились провести эксперимент – сделать танкодром и проверить, пройдут ли по гатям танки? Недалеко от штаба 65-й армии близ деревни Просвет сделали пробную гать. Нужно было иметь смелость, чтобы решиться провести танки по гати. И если бы идею не поддержал командующий фронтом Константин Рокоссовский, об этом и разговоров не было бы.

Рокоссовский и Жуков несколько раз приезжали в Просвет, чтобы лично убедиться в возможности переправы танков по гатям. Был пробный прогон трех танков, которые, на всякий случай, связали друг с другом. Танки удачно проскочили болото по гати, хоть и уходили под воду почти по башню..

К наступлению войска готовились тщательно и в обстановке строжайшей секретности. Двадцать дней и ночей строились плоты для пушек и гати для прохода танков. Чтоб оставаться незаметной, гать не довели до стороны, где проходили немецкие патрули. Чтоб фашисты не услышали стук топоров, скрепляли гати – бревна – железными скобами только во время артобстрелов, под грохот стрельбы и взрывов. Сам путь отмечался вешками.

Передвижение техники велось только ночью. Среди этой техники Серый заметил странные танки, с специальными катками перед гусеницами. Эти катки позволяли безопасно и быстро проходить минные поля. Солдаты мастерили мокроступы, делали плоты и волокуши – все готовились к наступлению.

23 июня 1944 года началось наступление под Рогачевом. Войска Романенко и Горбатов, наступавших от Рогачева, в тяжелых боях за сутки прошли два километра…

А на следующее утро, 24 июня, пехота и боевые машины двинулись по гатям через Бридский Мох. В первую же половину дня войска 65-й Армии продвинулись на двенадцать километров. Это был настоящий прорыв! Жуков по телефону вызвал Батова и спросил точное расположение войск. Маршал просто не поверил в такой успех и сам приехал, чтобы убедиться в правдивости слов командующего 65-й Армией. К концу дня, 24 июня, войска продвинулись на двадцать километров, освободив Раковичи, Петровичи, Николаевку, Селище, Кнышевичи, Здудичи, Паричи. Паричи были сильно укреплены, но не со стороны Козловки… Взятие Паричей открывало дорогу на Бобруйск.