Текст книги "Давным давно была война ... (СИ)"

Автор книги: Василий Колесов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

Глава 16

На поиски Ильи.

Сережка приехал в Калач-на-Дону, нашел полуразрушенное здание детского дома, немного побродил по развалинам…

Капитана Свиридова Серый не застал, тот был направлен в какую-то армию то ли Степного, то ли еще какого фронта. Короче: хотел узнать у особиста, что-то новое о ребятах, просто был уверен, что капитан просто так не оставит это, интереснейшее для него (да и для Серого) дела.

В Калаче Серому пришла интересная мысль: если искать Илюху, то нужно будет искать на море, а если на море, то надо пробираться под Новороссийск, в Геленджик…

«Только вот как? Без документов, как Илюха? А получится ли у меня? И я же должен вернуться в 161 отдельную разведроту… Или сбежать? Какая разница, где фашистов бить, а так встречусь с Илюхой!» – думал Серый.

Но все же Сережка решил сперва вернуться в 161-ую, а потом проситься отпустить его в Геленджик.

Сережка прибыл в расположение разведроты, зашел в землянку. Старшина Иванов и разведчики встретили возвратившегося мальчишку как-то странно: разговаривали радовались, хлопали по плечу, но в глаза не смотрели.

–Дядь Петя, – спросил Серый старшину. – Что случилось? Кто-то погиб? Кто?

–Да, сплюнь, Сережа! Погиб! Не погиб никто, просто…

–Что просто?

–Приказ пришел из штаба Армии, мы всей дивизией на переформирование, а тебя в тыл отправляют… Ты сейчас отдохни, поешь, сейчас кликну, тебе каши принесут, а завтра, с утреца, собирай вещи и в штаб дивизии. Я доложу, что ты вернулся.

Больше всего боялся старшина сережкиных слез… Ведь совсем обидно получалось, сперва приняли, поставили на все виды довольствия, а потом… потом вот так – «отправить из действующей армии в тыл».

Сережка постоял, будто что-то обдумывая (или пораженный такой несправедливостью), махнул рукой:

–Эх, значит судьба! Нормально, переживем! Не волнуйтесь за меня, прорвусь, подумаешь, в тыл, первый раз что ли? – Сережка стал снимать шинельку. – А где каша-то?

Напряжение спало, все находящиеся в землянке – выдохнули, потому что чувствовалось, говорил мальчишка о «закавыке – проблемке» искренне, да и обидки ни на кого не держал…

–Опаньки? – удивился один из бойцов.

–Фиу –фью! – присвистнул другой. – А откуда медалька? Да еще и не «обмытая»?

–Серенький, за что награда?

–Как откуда? За Тингуту! Я же рассказывал, что с ребятами танк подбил…

–А мы думали заливаешь… А оказывается – нет… И такого боевого парня в тыл! – только он это сказал, как получил подзатыльник от старшины Иванова:

–Еще раз вякнешь, всю неделю будешь сортиры чистить, переформиренец!

–Иваныч, я все, я – могила, просто забылся!

–Забылся он…

Спал Серега хорошо: во-первых – устал, во-вторых – все складывалось как нельзя лучше, теперь можно было спокойно пробовать добраться до Геленджика.

В штабе 120 дивизии какой-то майор еще раз проинформировал, что это приказ командующего Армией, что Сережку не выгоняют, а просто хотят сберечь, тем более, что он уже успел повоевать и даже награжден медалью. Дальше решалось, куда Серегу отправят…

–Товарищ майор, прошу сделать мне документы для отправки в Геленджик.

–Геленджик? Так там до немцев по прямой 50 километров?

–Там, товарищ майор, мой брат служит, старший. Он мне письмо присылал, в береговой части служит…

–Ну, если брат… Тогда – да, надо к нему ехать, у брата будет проще, чем в детском доме…

С бумажками в кармане Сережке было добираться значительно легче до Геленджика, чем «в прошлой жизни».

Добраться-то добрался, а вот дальше случился обломчик: в апреле 1943 года Илья на ТК-13 еще не появился… Что делать? Ждать?

Серега шел из порта и, от досады, пинал камешек по дороге…

–Боец! Ко мне! – раздалась рядом команда. Сережка вернулся к действительности: рядом стоял капитан и недвусмысленно поманил к себе рукой.

–Красноармеец Партизанов! – представился Сережка.

–Красноармеец, говоришь? Форму вижу, красноармейца – не вижу… Знаков отличия нет, вид, как у помойного кота, старших по званию не замечаешь, не приветствуешь… В каком подразделении воспитанник?

–Теперь не в каком, – тяжело вздохнул Сережка. – Теперь и не красноармеец, а так…

–Что же: так… И не друг и не враг – а так… И зачуханый весь… А живешь здесь с кем?

–Да я брата искал… А его здесь нет.

–Давай-ка, расскажи о себе, – попросил капитан.

–А чего рассказывать? Был краснофлотцем, был красноармейцем, а теперь ни рыба, ни мясо – так, детдомовец… – не хотелось Серому заново все рассказывать, сколько уже рассказывал, только никто из офицеров не решался взять его в часть.

–А ты расскажи, поподробнее, тем более, что попасть в детдом… ну и сбежать из него, всегда успеешь. Что-то твоя хитрющая физия, говорит мне, что из детдома ты уже сбегал и не из одного…

–Ну, раз хотите, слушайте, мне совсем не к спеху… Партизанил…

–Партизанов – партизанил? Занятно…

–Да – партизанил! – вспылил Серый. – И хорошо партизанил, только… Только в тыл отправили – в детдом. Сбежал… Попал в 154-ю отдельную бригаду морской пехоты, стал краснофлотцем. Под Тингутой ранило меня, отправили в госпиталь, оттуда тоже сбежал – хотели в детдом отправить, попал в 161-ю отдельную разведроту… Потом, по приказу командарма, 120-ю дивизию на переформирование отправили, а меня – в тыл…

–Самого командарма? Заливаешь!

–Это мальчишки костер по-пионерски заливают! – Сережка оскорбился недоверием капитана. – У меня и справка есть, комдив Джахуа подписал…

–Даже не верится, такого героя, и в тыл! – продолжал подтрунивать капитан. Не верил он и в «подвиги» о которых рассказывал мальчишка, любят мальчишки приукрашивать, просто парень напрашивается, чтоб его воспитанником взяли.

–Да подите вы все… – не выдержал Сережка. Махнул рукой развернулся и пошел в другую сторону той, куда шел капитан.

–А ну, стой! – скомандовал капитан, но мальчишка не подчинился, а продолжил уходить.

Через два дня, после этой странной беседы с мальчишкой недалеко от порта, капитан Котанов прибыл в штаб флота.

– Федор Евгеньевич, перед вами ставится очень серьезная задача, – начал начальник штаба Азовской флотилии Аркадий Владимирович Свердлов. – Практически с нуля сформировать и подготовить 384-й отдельный батальон морской пехоты Азовской военной флотилии Черноморского флота.

–Есть сформировать и подготовить! Только быстро не получится… если не обстрелянные, товарищ капитан 2 ранга.

–Будут тебе обстрелянные. И не обстрелянные… Завтра выдвигаешься в Ейск, там принимаешь командование. В Ейск переходите с катерниками, сегодня в 20.00. Вопросы?

–Нет вопросов, товарищ капитан 2 ранга.

–Успеха и удачи, Федор Евгеньевич! – крепко пожал руку Котанову Свердлов.

Выйдя из штаба, у комендатуры, Котанов заметил того самого мальчишку, с которым беседовал у порта, Партизанова (как забудешь такую колоритную фамилию)! Мальчишка жадно что-то ел из котелка, на капитана даже не обратил внимания. Капитан прошел рядом, зашел в комендатуру.

–Здравия желаю, товарищ капитан, козырнул старший лейтенант.

– Доброе утро! Старлей, а что за малец сидит у комендатуры?

–У комендатуры? А! Это Сережка, брата ищет в Геленджике. Только никак не найдет… Хороший мальчишка, воевал, пораненный. Его первый раз привел патруль, недели две назад, я тогда дежурным был. Понятно, обыскали, мало ли что… Справки как положено. Он еще и медалью награжден…

–Медалью?

–Говорит, что не одной, но я видел только одну, и удостоверение к ней, – подтвердил старший лейтенант. – только вот никто его к себе взять воспитанником – не решается. Высылали в тыл – возвращается. Он к нам иногда, когда оголодает, заходит, подкармливаем…

– Высылали в тыл – возвращается. Никто его взять воспитанником не решается… – будто разговаривая сам с собой произнес капитан Котанов. Он вспомнил 1928 год, когда ему было 14 лет его взяли воспитанником музыкального взвода в Закавказскую военную подготовительную школу имени Серго Орджоникидзе в Баку. Давно это было…

Котанов вышел из комендатуры, подошел к мальчишке, тот доедал кашу.

–Ну, что, Сережа Партизанов, медаль покажешь?

Сережка поднял глаза, увидел капитана:

–А-а-а, это опять Вы? Да ну вас всех с вашими подколками… – Сережка хотел подняться и уйти, но капитан нажал ему на плечо и посадил обратно.

–Я знаю, что ты ищешь брата. Но я сегодня вечером ухожу из города. Если хочешь в мою часть, то приходи в порт на 3 пирс в 19.45. Если остановят, скажешь, что идешь к комбату 384-го батальона морской пехоты Котанову. Запомнил?

Сережка кивнул.

Сережка не стал долго раздумывать: раз так получается, значит так и должно случиться. Жаль, что не увидится в Геленджике с Илюхой, не увидит его подвиги, но не сидеть же 2 месяца и ждать у моря погоды?

На контрольно-пропускном пункте у пирсов, проверив документы, капитана Котанова попросили задержаться.

–А что случилось?

–Так товарищ капитан, мальчишка Вас часов с двух по полудню дожидается, спит сейчас вон там, под деревьями. – пояснил старшина 1 статьи.

–Понял, разбудите, он со мной.

Таганрогский десант.

Сережка попал в роту Константина Федоровича Ольшанского. Сперва лейтенант Ольшанский высказал свое неудовольствие тем, что в его ударной роте автоматчиков оказался воспитанник батальона – мальчишка.

–Федор Евгеньевич! Ну зачем мне в роте мальчишка? Мне с ним в солдатики играть?

– Константин Федорович, зачем в солдатики? Гоняй его как всех! Я просто уверен, что ты мне за него потом еще 10 раз спасибо скажешь!

–За него спасибо скажу?

–Скажешь! Спорим? – подначил капитан.

–Спорим, -согласился лейтенант.

Прошла неделя.

–Проспорил я, Константин Федорович! Вот с меня фляжка…

–А я что говорил, а? Рассказывай!

–Мальчишка – кремень! – начал старший лейтенант Ольшанский. – Что ж Вы мне не сказали, что он воюет с лета 1941-го?

–Это он сказал? – спросил капитан Котанов.

–Он… Случайно обмолвился, после санобработки, когда рассказывал откуда у него столько меток. У него ранений больше, чем у любого в нашей роте. С нашим оружием у него отлично. С трофейным – лучше всех в роте, стреляет из всего, чего можно… Отлично стреляет! Тренировочные полосы проходит наравне со всеми, без скидки на возраст. Глядя на него, бойцы стараются. Только вот на операции я его брать не хочу, дела-то нам предстоят, рискованные…

–Думаешь удержим его? Партизана?

–Не удержим… Он вот что предложил, говорит, что его можно переодеть в обноски, высадить на берег за несколько дней перед десантом. Он походит, посмотрит, приметит огневые точки… Если получится у него, то сколько жизней спасет…

–А если не получится? Как его родным в глаза смотреть будем?

–Он говорит, что нет у него никого, сирота…

– А брат? – вспомнил первый разговор с Сережкой капитан Котанов.

–Это парнишка, с которым его в госпиталь отправили из партизанского отряда. Они друг друга братьями считают. Нет у них никого из родных…

–Родных нет, но себе не простим, если что с ним случится…

Ночью 26 августа к занятому немцами побережью подлетел торпедный катер, моментально развернулся. До берега оставалось метров двадцать, там было уже совсем мелко. Один из матросов размахнулся и зашвырнул на берег вещмешок с одеждой, продовольствием на 2 дня, пистолетом ТТ и тремя обоймами.

–Давай, сынок, с Богом, – напутствовал пожилой старшина, легонько хлопнув Сережку по спине ладонью. – Придем к этому же месту через 2 дня, 28-го!

Сережка спрыгнул с в воду, было не глубоко, мальчишке чуть выше груди, поплыл к берегу. А катер, как только Сережка выбрался на берег, рванул прочь. Ночью 28-го катер забрал Сережку.

–Товарищ капитан! – докладывал он Катанову. – На карте обозначены все разведанные мной огневые точки немцев и румын.

–Молодец, Сережка, в десант не пойдешь, будешь отдыхать!

–Как не пойду в десант? Так не получится! Там нас еще будут ждать ребята, которые обещали поддержать десант. Только у них оружия мало!

–Какие еще ребята? – не понял Котанов.

–Ну… парни молодые. Они мне с разведкой помогали…

–Ну ты даешь! Ладно, давай отдыхай, мы пока покумекаем над твоим предложением…

–Так, товарищи офицеры, наш десант 154 бойца. Еще добавится несколько местных. Грузимся на 4 бронекатера и 3 "мошки" (МО-4), прикрывают десант еще 2 бронекатера, одна "мошка" и торпедный катер, – продолжил капитан Котанов. – Кроме стрелкового вооружения берем 4 миномёта, 6 пулеметов и 8 ПТР, так же не забываем взять больше противотанковых гранат для борьбы с танками…

К полуночи с 28 на 29 августа 1943 года батальон, после длительной и интенсивной учебы и подготовки, принял боевое крещение – под командованием капитана Котанова высадился у Безыменовки, что западнее Таганрога, еще 55 человек высаживаются восточнее.

У Безыменовки краснофлотцы холодным оружием снимают охранение противника и начинают движение. Но в одном месте «нашумели» и немцы, проснувшись, открыли огонь. Как только началась стрельба по берегу, по врагу ударили орудия катеров Азовской флотилии. Наши морпехи, пользуясь суматохой и неразберихой врываются в населенный пункт и выбивают из населенного пункта румын и немцев из 111-й пехотной дивизии. Чтобы осложнения отступления врага из Таганрога наши подрывают мост…

К Котанову подбежал Сережка:

–Товарищ командир, куда пополнение вести?

–Сколько их?

– 28 человек! – отрапортовал Серега.

–Шутишь? – удивился комбат, понял, что это не шутка. – Пусть собираются вон у того дома, туда трофеи сносят, пусть вооружаются.

–Есть! – козырнул Серега и убежал.

Пока шел бой на берегу разгорелось сражение и на море: . корабли прикрытия атакуют немецких 12 быстроходных барж, очень грозный соперник с зенитными орудиями, а ещё 4 катера и 5 канонерские лодки. В ходе боя наши подбивают три корабля врага и теряют сами два бронекатера, но немцы больше не атакуют десант с моря.

А вот части 44-й Армии не успевали прийти на помощь, поэтому десант получил приказ на отход. Десант загрузился за 20 минут, на последнем катере отходил и Серега.

Сережка искал глазами среди морпехов командира и не находил. Он же, как истинный командир отступал последним! Посмотрел на берег… На берега стоял командир и махал фуражкой!

–Ребята! Командира забыли! – закричал Сережка, показывая рукой на берег.

За командиром вернулись…

–Оконфузились, товарищ капитан, – извинялся, краснея старшина роты.

Но на берег сходили уже как ни в чем не бывало…

Вечером Котанов докладывал командованию Азовской флотилии:

–В результате десанта 384 ОБМП уничтожено более 200 в живой силе, 184 автомашины, три танка, 6 пушек, 5 складов, полсотни подвод. Взято 42 пленных. Потери 2 человека убитыми, один пропал без вести, к десанту примкнуло 28 местных жителей.

Разгромить немецкий гарнизон в селе с минимальными потерями удалось благодаря разведданным, что принес красноармеец Партизанов.

–Капитан, пишите на отличившихся наградные!

Глава 17

Мариуполь.

Следующая операция началась в ночь с 8 на 9 сентября. Отряд под командованием лейтенанта Ольшанского, проскочив на катерах белосарайскую косу, высадился в районе населенных пунктов Юрьевка – Ялта, юго-западнее Мариуполя. Десант с ходу уничтожил прибрежные огневые точки противника и взял под контроль прибрежное шоссе, оседлав высоту 68,2, заняв круговую оборону. Фашисты бросили на уничтожение десанта крупные силы, атака шла за атакой.

Сережка уже потерял счет времени и сколько было атак. От трофейного МГ болело плечо, хоть и обмотал приклад для смягчения тряпьем, сил в руках просто не было…

–Старшины, слушай мою команду! – начал говорить лейтенант Ольшанский командирам взводов и отделений. – Как стемнеет начинаем выходить из окружения мелкими группами, просачиваться через подразделения фрицев. Двигаемся в сторону Мариуполя, на северо – восток. Собираемся в Самариной балке, оттуда атакуем Мариупольский порт. Завтра должна быть еще поддержка, наши высадятся в районе Мелекино. Вопросы?

–У матросов нет вопросов!

–Шутим? – улыбнулся лейтенант. – Это хорошо. Надо пробиться и собраться! Действуйте!

Прорвались, рота пробилась к окраине Мариуполя.

Еще один отряд морпехов высадился в ночь на 10 сентября в Мелекино. Десант под началом командира 1-ой роты капитан-лейтенанта Немченко ворвался в селение, уничтожил гарнизон – около 200 румынских солдат, две батареи 130-мм и 45-мм орудий. Румыны не ожидали еще одного десанта. А первый, как они считали, надежно блокирован немцами на высоте 68,2. Удар был настолько внезапным, что 1-я рота потеряла только 3-х человек ранеными. На рассвете немцы подтянули подкрепления.

Капитан-лейтенант Немченко собрал офицеров:

–Есть только один вариант, мы входим в Мариуполь, захватываем порт, удерживаем его. Но для этого нам нужно время. Фрицев надо задержать…

–Товарищ капитан-лейтенант, если ставить заслон, то это пулеметы. – сказал лейтенант Полешко. – я готов остаться с лучшими пулеметчиками и прикрыть перегруппировку.

–Принято! Дальше… – капитан-лейтенант продолжил раздавать указания.

К обеду десантники вышли из-под удара и захватили порт…

Утру группа морских пехотинцев во главе с Ольшанским, в которой был и Сережка, добрались до Самариной балки. Тут тоже недавно был бой: тут и там попадались тела погибших немцев и румын, суровый был бой.

–Товарищ лейтенант! – позвал один из морпехов, стал снимать бескозырку.

Сделав несколько шагов, лейтенант остановился:

–Серый! Не ходи сюда!

Но было уже поздно, Сережка увидел: в куче были свалены тела наших бойцов, над ними глумились, возможно уже после гибели, а у офицера была отрублена голова…

Сережка знал всех, но сейчас не мог узнать кто это.

–Полешко… – услышал Сережка тихий голос лейтенанта Ольшанского. – Кто остальные даже не разобрать…

–Сколько наших нашли?

–Тринадцать… – ответил морпех лейтенанту.

–Всем пробившимся собраться здесь, – отдал приказ лейтенант.

Немецкий полковник был вне себя от гнева: мышеловка на высоте 68,2 захлопнулась, но там никого не оказалось, второй десант хотели накрыть, но несколько пулеметных расчетов позволили морпехам не только оторваться, но и захватить порт!

–Немедленно организовать контратаку и выбить десант из порта! – приказал он.

Под натиском превосходящих сил противника наши бойцы отошли к судоремонтному заводу. Там морпехи заняли круговую оборону.

-Ура!!! – вместе со всеми бежал в атаку Серега.

Немцы не ожидали удара в спину, в панике бежали из порта: они же только что подавили сопротивление пулеметчиков, откуда взялись эти русские?

А с востока в город уже входили передовые части 44 Армии.

Стрельба стала затихать, Сережка подбежал к стоящим на железнодорожных путях вагонам. Вагоны стояли в стороне от места боя, почти не тронутые войной, опломбированные. Из одного из вагонов доносился тихий скулеж…

-Медалью «За отвагу», за проявленную смекалку и мужество в разведке награждается старший матрос Партизанов Сергей Алексеевич!

Сережка вышел из строя, а у полковника, что приехал в батальон на награждение «челюсть отпала и придавила ноги»

–Товарищ капитан, – тихо спросил полковник наклонившись к уху Котанова. –Я еще могу понять, что мальчишка, но почему у него все лицо в… в синяках?

–Товарищ полковник, – в ответку наклонился, заулыбавшись, Котанов. – Назовем вещи своими именами – все лицо в засосах! Он в Мариуполе нашел несколько вагонов с нашей молодежью, которых фрицы собирались угнать в Неметчину, ну и освободил… Как он уцелел – не знаю.

–Понял, – заулыбался полковник. – тогда от меня ему будет достаточно рукопожатия, ему хватит!

Николаев.

Сережка был разъярен, его опять посчитали за мальчишку, а он столько раз уже доказывал, что он боец и к нему должны относиться, как к равному. Наплевав на субординацию, без стука, резко ворвался в комнатку старшего лейтенанта Ольшанского… Ольшанского в комнатке не было. Уходить? Нет! Он дождется командира роты и выскажет все, что думает! Сережка плюхнулся на стул у письменного стола, на столе лежало письмо… Читать чужие письма не «спортивно», но глаза сами цеплялись за строчки…

«… Сейчас живу лишь предстоящими делами. Готовимся к новым боям, поручили мне подобрать ребят для одной операции. Ну, это не так уж трудно: они у нас – орлы. Пропитаны дымком, обожжены огоньком. Это настоящие герои, чудо-богатыри. Счастлив, что живу и воюю с теми, кто, не считаясь ни с чем, кровью отстаивает родное дело. Беспокоюсь за Валерчика. Займись, пожалуйста, его поисками... Не скучай, не волнуйся, будь здорова.

Верь – победа близка, близка и наша встреча.

Твой Костя.»

Минут через 10 в комнату вошел Ольшанский.

–И чего это мы тут делаем?

–Товарищ командир! – вскочил со стула Сережка. – Возьмите меня в десант! Мне же не в первой, я пригожусь!

Лейтенант усмехнулся:

–Сережка, да пойми ты, что это почти невыполнимая задача, я беру только добровольцев. Да и то не всех! – он прервал попытку мальчишки заявить, что он тоже – доброволец. – Пойми! Беру не всех!

–Но товарищ старший лейтенант, я же с ребятами где только не побывал: одним бушлатом… из одного котелка…

–Пойми ты, не только командование и я против твоего участия, но и все ребята…

Сережка стоял, хлопал глазами, по щекам текли слезы…

Ольшанский подошел в Сережке, сел на стул, развернул к себе лицом и посмотрел на мальчишку снизу вверх:

–Да пойми ты! Ты нам как брат, как сын! Как мой сын…

Ему сейчас должно быть пять лет… В 1941-м, во время эвакуации, на эшелон, где ехала мама моей жены и сын, налетели самолеты… разбомбили. Женщины вытащили плачущего ребенка из-под убитой бабушки, она закрыла Валерика своим телом от осколков… Потом пришли фашисты и забрали Валерика в детский дом, в Старый Оскол… Вот все, что я о нем знаю… Можешь считать меня кем угодно, но в этот десант ты не пойдешь! – уже твердо завершил старший лейтенант.

Серый шел по коридору казармы, размазывая слезы по щекам…

–Что, не взял Ольшанский? И правильно делает! – сказал ему в спину старшина 2 статьи Хакимов.

Сережка резко развернулся, сжал кулаки, казалось, что вот сейчас он кинется на Хакимова, но – остановился, слезы просохли… Сережка принял решение.

Вечером 25 марта специальный отряд 384-го батальона под командованием старшего лейтенанта Ольшанского завершал погрузку на три торпедных катера. Сережка знал, что до Николаева отряд должен был дойти на катерах, а там, при помощи подпольщиков, пересесть в рыбацкие лодки и на парусах веслах, тихо высадиться на берег, потом посеять панику в тылу врага и предотвратить уничтожение порта и элеватора.

Грузились долго: на 54-е десантника, 10-ых сапёров и 2-х связистов брали с собой максимальное количество оружия и боеприпасов. У каждого – винтовка или автомат, гранаты, финские ножи, сапёрные лопаты, на каждого по две тысяч патронов и десять гранат. Плюс пулемёты и противотанковые ружья.

Моросил дождь – бусило. Сережка сидел невдалеке и следил за погрузкой. У сходен стоял Ольшанский – не проскочить даже в темноте.

–Что, не берут? – спросил с веселинкой в голосе оказавшийся рядом крепкий парнишка – морячок с торпедного катера, в штормовке с капюшоном, который помогал таскать боеприпасы. Сережка развернулся, чтоб отбрить этого парнишку, ну уж не на много старше:

–Да шел бы ты… Илюха? – удивился Серый.

–Ну Илюха, и че?

–Вот ты мне и нужен! Сюда иди!

–С какого перепугу… – удивился наглости этого мелкого Илья.

–С такого! Привет из Барановичей! В Севастополь хочешь? –ошеломил Илью Серый.

–Да… – расширились глаза у Ильи.

–Тогда, сюда иди и слушай!

Сережка сидел у левого работающего движка Торпедного катера. Вот как так получается, как в кино: искал Илюху, а он сам нашелся, да еще и в самый нужный момент!

Илюха отдал свою штормовку Сережке, в капюшоне, с ящиком на плече Серый проскочил в трюм катера, где и затаился.

Когда отчалили, Илья нашел Сережку:

–Ну, давай, колись, от кого «привет»?

–Какие вы все … достали уже этим «колись»! Значит слушай…

Сережка немного рассказал Илье о партизанском отряде, вспомнил о том, что его помнят, что считают погибшим, а вот он оказывается «на морях отдыхает». Сам Сережка однажды заходил на явку и видел мельком Илюху, поэтому и признал (тут он наврал, конечно, Никита его видел и узнал тогда, но не рассказывать же раньше срока, что они встретятся «в другой жизни»!).

Катера подошли к точке встречи с баркасами, заглушили двигатели.

–Давай, готовься на выход, – Илья хлопнул по плечу Сережку.

–И ты – давай! Вот что еще, слушай… Когда будете входить в Севастопольскую бухту, посмотри направо, обязательно смотри в правую сторону!

–Это зачем? Ты типа намекаешь, что будешь в Севастополе раньше меня?

–Если будешь смотреть – быстрее родных увидишь…

–А с чего ты взял…? – впал в легкий ступор Илья.

Сережка уже вылезал из машинного отделения на палубу катера, где столкнулся со старшим лейтенантом Ольшанским:

–Вот те – раз! Картина Репина – «Приплыли»! И как ты здесь оказался? Я же приказал оставаться на берегу!

–Что там? – командир ТК-13 старший лейтенант Чернов. –Не, это не раз, это – два! Илюха, сейчас получишь в ухо! Нахрена салагу на борт приволок?

–А я никого не волок, не виноватый я – он сам пришел!

–Только не свисти, что ты его в машинном всю дорогу не видел.

–Видел, но он же морпех, значит с десантом…

–Спелись, альбатросы, скитальцы морей, – констатировал командир катера. – Что с ним будем делать, старлей? В обратку?

–А куда еще! – скрипнул зубами Ольшанский. – Вот вернусь…

–Никакой обратки не будет! Потом, хоть в детдом отправляйте. Я с десантом. Не дадите в баркас сесть, так поплыву! – глядя исподлобья процедил Серега.

–Так до берега – миля! Доплывешь? – ухмыльнулся Ольшанский.

–Доплыву!

–Как вариант, можно, конечно, связать… Мой на «губе» был, но все равно сбежал… – вспомнил освобождение Новороссийска Чернов. – И, скорее всего, доплывет. Мой не такие номера откалывал, а они точно, одного поля – ягодки.

–А, будь что будет, давай к нашим… – разрешил Ольшанский и хлопнул Сережку по шее ладонью. – Засранец!

Баркасы подошли вовремя, перегрузили оружие и боеприпасы. Отошли от катеров. Сережка оглянулся, Илья несколько раз махнул бескозыркой на прощание. Катера остались ждать саперов…

Когда приблизились к городу, подпольщик Андреев посоветовал Ольшанскому высадить на берег остальных рыбаков. Старший лейтенант согласился: эти молодые ребята выполнили свою задачу, а отправлять их – необстрелянных в пекло не было смысла. В лодках остались 68 человек и командир отряда Ольшанский.

Ночь на 26 марта была ненастной и высадиться в порту десантникам удалось незаметно. Но из-за ненастья, встречного ветра, протекающих лодок, путь в порт занял значительно больше времени. Сапёры, разминировавшие берег уже не успевали вернуться на катера до рассвета. И сапёры остались в отряде Ольшанского. При высадке десанта на берег, тишину нарушила длинная пулеметная очередь, одна из пуль попала в Осипова, но он не вскрикнул, не закричал: фашисты остались в неведении, что идет десантная операция.

Ранним утром группа разведчиков старшины 1-й статьи Лисицина, без выстрелов, ножами сняла трех часовых.

–Организуем круговую оборону, – командовал старший лейтенант Ольшанский. – Опорный пункт – кирпичное строение конторы порта.

Связисты передали по рации в штаб: «Отряд выполнил первую часть задачи».

Через некоторое время командир проверил, как закрепились его морпехи, остался доволен: грамотно выбраны секторы обстрела, частично перекрывают друг друга, поддерживают. Сережка шел вместе с ним, как ординарец.

–Серый! Будешь вместе со мной, в опорнике. Прикрываешь радистов! И чтоб не геройствовал, знаю я тебя, безбашенного…

–Дядь Кость, все будет хорошо! – Сережка позволил себе обратиться к командиру по-простому, как к другим. Но сделал он это наедине, никто больше этого не услышал.

–Засранец, ты… Если выживем – отправлю в тыл, хочешь обижайся, хочешь – нет…– сперва вздохнул, а потом твердо добавил Ольшанский.

–Сбегу… – протецки ответил Серый.

–Знаю, что сбежишь… Вот что с тобой делать?

Подбежал один из бойцов:

–Командир, через ворота на территорию зашли 15 фрицев, заметили, что часовых нет.

–Встречайте!

Дружным и точным огнем они были уничтожены.

Генерала Винклера, коменданта Николаева, рано утром разбудил адъютант.

–Что случилось?

–Господин генерал, группа бандитов захватило порт! Они расстреляли 15 наших солдат!

–Отвратительно! Направьте роту пехоты, думаю, этого будет достаточно… – Винклер не стал «заморачиваться», посчитав, что речь идёт о вылазке небольшого партизанского отряда, а регулярные подразделения без проблем рассеют и уничтожат наглецов.

Примерно через час в бой вступила рота противника и угодила в огненный мешок.

Генерал Винклер не мог поверить донесению:

–Этот город – неприступная крепость! И вдруг вы говорите, что в порту русские расстреляли роту наших пехотинцев! Этого не может быть! Немедленно зачистить порт от бандитов!

В новую атаку пошел уже немецкий батальон под прикрытием четырех 75-мм пушек. Немцы били прямой наводкой по окнам зданий, где оборудовали огневые точки наши морпехи.

Сережка не стерпел, взял трофейный МГ, как обычно, подмотал тряпьем приклад, чтоб не так сильно било в плечо, полез на чердак опорника. Успел расстрелять короткими очередями пару «кексов», как под крышу прилетел снаряд.

–Серый, живой? – крикнул старшина 1-й статьи Лисицын.

–К-хе –хе, кажись живой, – ответил закашлявшись Сережка. Выбрался с чердака, пытаясь проморгаться от попавшей в глаза пыли. – Это какая уже атака? Четвертая?

–Какая к хренам разница, главное, что держимся!

О боях в порту Николаева стало известно командующему немецкой армией генерал-полковнику Холидту. Он отправил шифрограмму коменданту города Николаев: «Я не могу обеспечить устойчивые боевые действия на фронте, если у меня в спине торчит нож».

Вот тогда Винклер отдал приказ, собрать все имеющиеся силы и бросить их против засевших в порту русских… Собрать удалось более 2000 пехотинцев, три танка и несколько пушек.

Сережка приходил в себя, сидя у стены в комнатке, где расположились радисты.

–Передавай в штаб, – командовал старший лейтенант Ольшанский. -Вступили в соприкосновение с противником. Ведём ожесточённый бой, несём потери.

Морским пехотинцам помогала артиллерия, штурмовики Ил-2, но силы были не равны.

Ольшанский уже не пытался укрыть Сережку от боя, понимал, что не удержит. Сам старший лейтенант был уже несколько раз ранен. Около 4 часов вечера, командир продиктовал:

–Противник атакует. Положение тяжёлое. Прошу дать огонь на меня. Дайте быстро.

Помогло, отбили еще одну атаку. Сколько их уже было – Серый сбился со счета. Один немецкий танк подбили из противотанкового ружья, еще под один с гранатами бросился раненный матрос Ходырев.

От нескольких прямых попаданий содрогнулось здание конторы порта. Один из снарядов попал в комнату, где были радисты…

Вечером 26 марта Ольшанский отправил старшину Лисицына через линию фронта с донесением – координатами батареи, которая не давала житья десантникам. Никак к ней было не подобраться, чтоб уничтожить.