Текст книги "Всадник на белом коне (СИ)"

Автор книги: Василий Горъ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 23 страниц)

– Мальчики в кондиции. Можете допрашивать. Но если для отчета вам обязательно требуется видеоматериал, то рекомендую заменить имеющиеся микрокамеры скрытого ношения – боюсь, что они у вас сдохли.

Мужики задергались, проверили те, до которых было проще всего дотянуться, и возмутились. На что получили вполне логичный ответ:

– Мы с Лерой были в своем праве. Но любая информация – это палка о двух концах. И я бы очень не хотел, чтобы эту когда-нибудь использовали нам во вред.

– Как я понимаю, записи с камер спортзала тоже погибли смертью храбрых? – после недолгой паузы спросил старший.

Я развел руками:

– Если что-то делать, то хорошо. Или не делать вообще…

…Сразу после возвращения в номер Джинг утащила Рыжову в спальню и начала готовить к не очень приятной ночи. Дина, Эрика и Таня, конечно же, рванули следом. А мы с Настеной остались в гостиной – завалились на диван, закрыли глаза и, вроде бы, даже слегка расслабились. К сожалению, совсем ненадолго – не прошло и четверти часа, как к нам примчалась Голикова, заявила, что у Леры начинается откат, и она просит меня подойти.

Я сорвался с места прямо из лежачего положения, быстрым шагом дошел до соседней комнаты и через считанные секунды опустился на край кровати. Рыжова выглядела заметно хуже – на ее лице появились бисеринки пота, губы пересохли, а тело била нервная дрожь. Тем не менее, мямлить не стала: поинтересовалась, не отвлекла ли от чего-нибудь серьезного, получила отрицательный ответ и попросила пообщаться с ней тет-а-тет.

Девчонки испарились, даже не дослушав. Все, включая Линь. А я покосился на грудную клетку Валерии, прикрытую мудреной конструкцией из простыни, лыжных палок и скотча, сообразил, для чего собрана эта хрень, затем проследил взглядом за прозрачной трубочкой, соединяющей вену с капельницей, принюхался к запаху каких-то трав и промолчал. Решив дать девушке собраться с мыслями.

Она заговорила почти через минуту, нервно облизав губки и смяв пальцами правой руки простыню:

– Там, в душевой, ты вел себя так уверенно, как будто делал подобное не раз и не два. И сейчас спокоен, как слон, хотя, по логике, должен чувствовать себя не в своей тарелке. Я не собираюсь лезть в твое прошлое и задавать тупые вопросы – мне надо понять, как ты живешь с такими воспоминаниями, и попробовать по той же методике справиться со своими.

Я тяжело вздохнул, открыл рот и… понял, что поторопился:

– Только… ты не мог бы лечь на вторую половину кровати и дать мне руку? А то я чувствую себя перетянутой струной и боюсь лопнуть!

Обошел, лег, накрыл ее пальцы своими и легонечко сжал. А когда Лера закрыла глаза, негромко заговорил:

– Теоретически все довольно просто. На мой взгляд, наше окружение делится на два типа – людей и нелюдей. С первыми я руководствуюсь правилом «Относись к другим так, как ты бы хотел, чтобы относились к тебе», а со вторыми – так называемым «талионом», категорией юриспруденции и морали, так же известной, как симметричное возмездие. Кстати, одну из самых древних вариантов его формулировок ты наверняка слышала: «Око за око, зуб за зуб». На практике заставить себя не видеть в человеке человека бывает довольно сложно, ведь зрение, осязание и слух утверждают, что нелюди точно такие же, как ты.

– Так и есть… – еле слышно выдохнула Лера.

– Мне в свое время предложили закрыть глаза и представить себя зеркалом. Большим, идеально чистым и только отражающим все, что оказывается перед ним. Потом представить тех, кто по-настоящему дорог, и мысленно вернуть им то тепло, которое они уже подарили. А потом добавить свое. Чтобы им стало еще приятнее…

– Ты хочешь сказать, что зла во мне нет, так как я просто вернула то, которое было в этих уродах?

– Именно.

– Но ведь я наслаждалась их болью и страхом!!!

– Возьми мою руку, воткни ногти в кожу, как следует надави, прислушайся к своим ощущениям и скажи, тебе нравится чувствовать мою боль?

– Не понравится – я это знаю и без подобных экспериментов!

– Вывод напрашивается сам собой: ты зеркалила не только действия, но и эмоции!

Девушка покрутила в голове этот тезис и расстроено вздохнула:

– Звучит, конечно, красиво и логично. А еще обеляет меня до нимба и ангельских крылышек. Но…

– Ле-е-ер?

– Ау?

– Представь вереницу людей, которая прошла через руки этой парочки, и всю ту боль, которую они испытали. Потом загляни в тот вариант будущего, в котором на пути тварей, наслаждающихся чужими мучениями, не встали ты и я. И скажи, это наказание стало добром или злом?

– Добром. Без вариантов. Но во мне что-то изменилось…

Я грустно усмехнулся:

– Так и есть – ты приняла одно из самых сложных решений в своей жизни. И, тем самым, перешла из категории «амеба, плывущая по течению» в ряды тех, кто не просто способен, но и уже совершил настоящий Поступок.

– Ты считаешь этот поступок достойным? – недоверчиво переспросила она.

– Да. Более того, теперь уважаю тебя намного сильнее, ибо прекрасно знаю, чего стоит подобный шаг, видел, как ты держалась, и непоколебимо уверен, что на тебя можно положиться даже в экстремальных ситуациях.

Рыжова закусила губу, накрыла ладонью мое предплечье, легонечко сжала пальцы и затаила дыхание. А секунд через десять криво усмехнулась:

– Я откуда-то знаю, что ты не врешь и не преувеличиваешь, вроде как, чувствую тепло души, но поверить никак не получается…

– А разве мы куда-то торопимся? – мягко улыбнулся я. – Ты перешла из категории «подруга нашей подруги» в категорию «своя», значит, Джинг не выпустит тебя из цепких ручек до тех пор, пока не поставит на ноги. Она живет со мной и Настей, следовательно, как минимум до отлета ты будешь спать на этой кровати и, волей-неволей, общаться с нашей компанией, которая предпочитает тусоваться именно тут. Вывод опять лежит на поверхности: ты получишь море возможностей увидеть нас в естественной среде обитания, оценить отношение к себе-любимой, и обрести ту самую веру, которой сейчас катастрофически не хватает.

– Танька с Эрикой были правы… – после недолгого молчания заявила она. – С тобой спокойно, как в танке, все проблемы вдребезги разбиваются о броню, а серое настоящее обретает краски.

Я поиграл желваками и с хрустом сжал кулаки:

– Они забыли добавить, что проблемы приманиваю тоже я…

Глава 17

16 января 2041 г.

…Ночь перед отлетом домой я провел в номере Голиковой, Вильман и Бахметевой. Правда, отрывался только с первой, так как Дина сбежала в мое логово еще до «отбоя», а Эрика, по своему обыкновению, побуйствовала только во время прелюдии, а потом, от греха подальше, перебралась на диван в гостиной. Танька, дорвавшаяся до возможности получить все и сразу, разошлась не на шутку и использовала представившуюся возможность с таким энтузиазмом, что угомонились мы в пятом часу утра. Вернее, в четыре ноль восемь вернулись из ванной, завалились на кровать, обнялись… и разговорились. Как ни странно, о серьезном – я признался, что считаю себя виноватым в том, что произошло с Лерой, но не имею представления, чем ее порадовать, а блоггерша приподнялась на локте и прищурилась:

– Значит, то, что ей уже перечислили деньги Горин, Котов-старший и Семен Ростиславович, тебя не удовлетворило?

– Танюш, она полезла к этим уродам для того, чтобы помочь мне, поэтому я хочу порадовать ее не деньгами, а чем-нибудь таким, что придется по душе.

– Она помогала мне. Из чувства благодарности за все то, что я для нее сделала. А пострадала из-за редкой бесхребетности Кота, позволявшего себя использовать кому попало. Ты же на тот момент был для Рыжовой моим знакомым и не более.

– Хорошо, пусть так! – нехотя согласился я. – Но желание отблагодарить ее по-настоящему все равно никуда не делось.

– Пять языков, кроме русского! – неожиданно выдала Голикова. – Немецкий, английский, французский, испанский и итальянский. И все в совершенстве.

Хода ее мысли я не понял. Поэтому попросил начать издалека. И получил то, что просил. В смысле, долгое вступление и много новой информации:

– Не знаю, в курсе ты или нет, но у меня есть сводный брат, рожденный в первом браке отца. Он официальный наследник и кичится этим с самого детства, а мне в том же самом детстве заявили, что удел любой девочки – это замужество и жизнь в другой семье. Не скажу, что меня не любят, но разницу в отношениях я ощущала всегда, что стало одной из причин, побудивших так вцепиться в этот блог. Кстати, с момента начала его серьезной раскрутки и по сей день я считаю это дело не более чем стартовой ступенью, которая при должном усердии может вывести на высокую орбиту и позволить создать куда более успешный бизнес. Рыжова тоже своего рода средство: она умна, добросовестна, фантастически работоспособна и, что самое главное, обязана мне очень и очень многим.

– Ты хочешь сказать, что пристроила ее к владельцу «Феникса» с дальним прицелом? – пошевелив мозгами, спросил я.

– Попал в десятку! – усмехнулась девушка. – Дядя Семен – профи, каких не так уж и много. И в его бизнесе личность с хорошими мозгами может набраться того самого опыта, который в будущем понадобится, как воздух. Но, как всегда, и тут есть свое «но»: этот мужчина носит в груди уже третье донорское сердце. А четвертой операции, как мне сказали совсем недавно, гарантированно не переживет. Увы, со вступлением в наследство его старшего сына безбедное настоящее Лерки прикажет долго жить: Николай Семенович не испытывает никакого пиетета перед моим отцом, а к Рыжовой клеится уже третий год и упорно не понимает, по какой такой причине эту сисястую телку нельзя трахать даже ему.

– И ты хочешь ее забрать прямо сейчас?

Голикова пожала одним плечиком:

– До знакомства с тобой того, что я получала с рекламы, размещаемой в блоге, хватало на мои хотелки и на слишком медленно растущий «гак», который откладывался на специальный счет. Таким образом, я не могла себе позволить платить достойную зарплату еще одному человеку. Инсайд о твоей победе над Стрельцовым в одночасье решил все финансовые проблемы и заставил задуматься о возврате Леры. Известие о неважных перспективах Семена Ростиславовича вынудило даже задергаться. Но соваться к отцу с требованием «Верни!» я даже не пыталась – для того, чтобы не потерять лицо перед близким другом, которому он уже отдал толковую девочку, ему требовалась очень веская причина.

– И теперь она у нас появилась… – собрав все разрозненные факты воедино, подытожил я.

– Сначала она появилась у меня – до твоей реплики о желании помочь Лерке я собиралась выдернуть ее в Москву, загрузить работой с блогом и параллельно поручить подбор вариантов по моим долговременным планам. Но если ты впишешься в эту затею, то я буду по-настоящему счастлива. И даже предложу поучаствовать в строительстве будущего, не связанного со смешанными единоборствами. Хотя бы частью тех финансов, которыми я распоряжаюсь по твоей просьбе.

Бить морды всю жизнь мне однозначно не хотелось, а на те деньги, которые мне вроде как всучила Татьяна, я не претендовал изначально. Поэтому решил провести «следственный эксперимент»:

– В данный момент я сосредоточен на уже имеющемся варианте будущего, поэтому забивать себе голову вторым однозначно не буду. Однако не буду именно забивать: с большим удовольствием поучаствую финансами, при необходимости буду оказывать любую посильную помощь, а в будущем, вполне возможно, вцеплюсь в него руками и ногами. Так тебя устроит?

– Еще бы! – обрадовалась Голикова, благодарно чмокнула в щеку и снова посерьезнела: – Тогда, дорогой компаньон, я предлагаю взять Леру на работу уже сейчас. Платить ей зарплату, купить машину и эксплуатировать на два фронта. Само собой, для всех, кроме нас троих, Насти и Джинг Рыжова будет считаться моим человеком. И в качестве официальной благодарности за самоотверженность тебе придется приобрести ей в дьюти-фри, например, часики. Тем более, что ее нынешний вариант никуда не годится.

Все перечисленное звучало достаточно здраво, поэтому я согласился и заработал еще один поцелуй в щеку. А Татьяна все не унималась:

– Рыжик живет в Кунцево, в пятнадцати минутах езды от твоего дома. В команду впишется без проблем. И, что самое главное, эта девчонка в принципе не умеет ни гнуться, ни предавать – ты это увидел только здесь, а мы оценили еще в школе.

О том, как Рыжову травили в «Президенте», как она мстила обидчикам, по каким причинам попала в свиту Голиковой и как стала для этих девчонок действительно близкой подругой мне рассказывали достаточно подробно и все десять дней добровольного заточения в номере. Поэтому я не стал уходить от темы, а задал последний вопрос, который считал действительно важным:

– Значит, ты озадачишь отца сразу после прилета, а говорить с Рыжовой мы будем после того, как получим положительный ответ?

– Ага. Но в данный момент куда важнее часы. И сопроводительный текст типа «Как только дорвался до магазинов, так и отблагодарил».

В магазины я уже заглядывал. Во время поездок в Мюнхен за травами. В первой чуть не купил мощный планшет, но получил по рукам от Настены, заявившей, что дарить такой подарок человеку, круглые сутки торчащему перед компьютером, не самый лучший вариант. А во второй загляделся на миленькую шубку. И нарвался на логичный вопрос:

– И где она, по-твоему, будет в ней разгуливать? За стойкой ресепшена? Вдоль фасада отеля? Между барами?

В общем, я согласился и с этим предложением Голиковой. Но попросил помощи в выборе «правильной» модели часов, получил согласие и услышал интересную новость:

– Да, чуть не забыла! Вечером, пока ты миловался с Эрикой, мне прилетела смс-ка от папы. Он сообщил, что Котов-старший наконец-то перестал тупить и законопатил Илью в какую-то очень дорогую и известную наркологическую клинику Германии.

– Надолго?

– Понятия не имею. Но два года назад Кот уже проходил полный курс лечения, длившийся полтора месяца, а слетел с нарезки уже через неделю после возвращения в Москву. Значит, есть все шансы на то, что в этот раз проторчит там хотя бы два-три.

Прошлое, настоящее и будущее этого парня меня совершенно не интересовало, а ситуация с Мальцевой, наоборот, держала в напряжении. Вот я и задал назревший вопрос:

– А Яна больше не звонила?

– С тех пор, как наорала за то, что я ее, видите ли, не прикрыла? Нет! И не ответила ни на одну смс-ку Эрики и Дины. Впрочем, по утверждениям папы там все плохо: Ананьев-старший прилюдно заявил, что их семье проститутки не нужны, а значит, ни о какой свадьбе Яны с Давидом не может быть и речи. Дядя Паша озверел, начал экономическую войну и при любом удобном случае цитирует дочке эту фразу.

– Ничем хорошим это не закончится… – вздохнул я. И удивился излишне резкой реакции Голиковой:

– Да и плевать: мы носились с нею, как с писаной торбой, помогали всем, чем могли, несколько раз вытаскивали из полной задницы, а она к этому привыкла и теперь считает нормой! Да пошла она знаешь куда⁈

– Не шуми. Не люблю, когда ты ругаешься.

– Прости, больше не буду! – пообещала она. Затем вжалась в меня всем телом и добавила: – А если ты меня как следует обнимешь, то замурлыкаю от счастья. И буду мурлыкать, пока не заснем…

…Не знаю, как долго мурлыкала Танька, но я отключился именно под этот звук и почти мгновенно. Проснулся так же быстро, но по будильнику, в темпе растолкал бессознательное тело подруги, прислушался к тишине в гостиной и рванул поднимать Эрику, заслуженно считающуюся самой махровой совой в нашей компании.

Она, конечно, среагировала на щипки и щекотку, но нахально заявила, что встанет только после «о-о-очень горячего» поцелуя. Спорить с ней было бессмысленно, так что я поддался на шантаж и получил возможность полюбоваться на страшно довольную девчонку, выбравшуюся из-под одеяла и отправившуюся приходить в сознание под холодным душем.

Во втором номере пришлось столкнуться почти с той же проблемой. Только будить не одну Вильман, а всю толпу. Хорошо, Настена с Джинг, как обычно, подорвались с кровати сразу после ускоряющих шлепков и помогли с остальными. Уступив мне почетную обязанность заказать очень ранний завтрак и, «заодно», спустить в машину чемоданы, собранные еще накануне. Пока мотался вниз-вверх, дежурная по этажу прикатила к номеру тележку с едой, и я, поблагодарив девушку за оперативность, вломился к голодной толпе, успевшей собраться за одним столом и уже вовсю подначивающей Рыжову.

Ну да, чисто теоретически для этого были все основания, ведь она единственной во всей компании вышла к завтраку топлесс. Но в присутствии персонального цербера, считающего, что перевозить Леру куда бы то ни было еще рановато, и старающейся минимизировать время контакта заживающих ожогов с одеждой, альтернативы такому виду не было и не предвиделось. В общем, пришлось вступаться, принимать все следующие удары на себя и параллельно отдавать должное кулинарным талантам поваров «Феникса». А после завершения трапезы еще раз пробегать по номерам, проверяя, не осталось ли в них чего-нибудь нашего.

В гараж спустились на четверть часа раньше, чем договаривались с тренерами. Чтобы без спешки разложить правое переднее сидение «моего» джипа и устроить на нем Рыжову в соответствии с ценными указаниями «главврача». Справившись с этим нелегким делом, усадили Эрику с Диной в машину к Тане, так как в нашей стало на одно место меньше. Затем организовали конференцсвязь, дождались Алферова и Батырова, еще раз обговорили новые правила движения и предельно плавно тронулись с места.

В этот раз девяносто километров между отелем и аэропортом преодолели за два часа с минутами. Зато уберегли «раненую» от неприятных ощущений. Да, с момента высадки из машин и до посадки в самолет ей пришлось немного потерпеть, но тут мы были бессильны. Зато договориться со стюардессой получилось без каких-либо проблем, поэтому и взлет, и посадку Рыжова пролежала горизонтально. Потом пережила прогулку по переходному «рукаву», мотания по коридорам терминала, общение с таможенником, прощание с тренерами и переход до лимузина, заказанного Татьяной сразу после получения еще одного электронного авиабилета. А в салоне здоровенной девятиметровой дуры, собранной на базе штатовского «Хаммера», легла, облегченно выдохнула и своим замученным видом спровоцировала Линь выставить мне ультиматум:

– Лера едет к нам. Чтобы не пугать маму своим состоянием и не мотаться через весь город на процедуры по два раза в день!

Я «возмущенно» выгнул бровь, выдержал небольшую паузу и возразил:

– Не к вам, а ко мне: вы с Настей постоянно тусуетесь у меня в квартире, а бросать гостью там, где никто не появляется неделями, как-то некрасиво.

– Денис, я и так доставила вам столько беспокойства, что готова провалиться сквозь землю! – залившись густым румянцем, виновато сказала Рыжова. И подарила еще одну возможность пошутить:

– Придется проваливаться вместе: сегодня я, наконец, нашел подарок, который может загладить хотя бы малую часть вины за ситуацию, в которую ты попала из-за меня. И даже приобрел. А вручить тупо забыл!

Коробочку в подарочной упаковке и с игривым бантиком положил Лере прямо на живот. После чего снова откинулся на спинку кресла.

Девушка сначала онемела, затем нахмурилась и попробовала что-то возразить. Но не тут-то было – толпа моих единомышленниц быстренько объяснила всю глубину ее заблуждения, затем заставила сорвать тоненький слой бумаги с рисунками на новогоднюю тему и зааплодировала, услышав потрясенный лепет:

– Часы «Тиссо»? Мне⁈ Денис, ты одурел?!!!

Эти же три вопроса горели в ее глазах всю дорогу до нашего дома, хотя часы уже заняли законное место на левом запястье, а красивая коробочка перекочевала в сумочку. Они же, вероятнее всего, беспокоили и во время процедур, на которые Рыжову загнала Джинг после того, как подняла в квартиру. Но я этого не видел и не чувствовал. Ведь сначала помогал Голиковой, Вильман и Бахметевой перегружать шмотье в тачки. Затем прощался, отвечал на вопросы невовремя позвонившего Борисыча и здоровался с дежурным охранником. А после того, как добрался до квартиры, лазил по Интернету и организовывал обед. В результате откликнулся на зов Леры, как только Кравцова с Линь умчались в соседнюю квартиру разбирать чемоданы. И невольно подобрался, увидев мрачную решимость в глазах обычно спокойной и приветливой личности:

– Денис, я уже большая девочка, давно не верю в альтруизм, а в людях разочаровалась еще в школе, поэтому не понимаю внутренней логики ваших поступков и пребываю в постоянном напряжении. Посуди сам: вы забили на отдых десять дней назад и все это время занимались мною и моими проблемами – по очереди дежурили рядом с кроватью первые несколько ночей, носили на руках, перестилали постель, кормили чуть ли не с ложечки, мотались в Мюнхен за травами и мазями, не позволяли сорваться в депрессию и так далее. Более того, Джинг не отходит от меня до сих пор, а ты даришь дорогущие подарки, привозишь домой и даже тут уступаешь свою кровать! В обычной жизни так не бывает, значит, есть какая-то причина, которую я не вижу.

Я засунул руки в карманы, прошелся по спальне, а потом развернулся к Лере лицом и криво усмехнулся:

– С верой в альтруизм и хорошим отношением к людям я, как и ты, распрощался достаточно рано. И за пять лет жизни в детдоме нашел одного-единственного человека, который не сразу, но заслужил мое доверие. Однако в начале осени этого года жизнь словно врубила режим компенсации – рядом со мной последовательно появились Настя, Джинг и Таня со своей шайкой-лейкой. Откровенно говоря, я до сих пор не привык осознавать, что на них можно положиться, но это не мешает моему внутреннему зеркалу отражать их тепло, заботу и нежность, добавлять свою благодарность и радоваться каждому счастливому дню. По этой же причине никто из нас не чувствовал особого дискомфорта из-за необходимости забить на катание – мы получали море удовольствия от игры в карты, шуточных пикировок, совместного просмотра фильмов и так далее. Ведь тут, в Москве, меня грузят с утра до вечера пять дней в неделю, и возможности отдохнуть, не думая о завтрашнем дне, появляются ой как нечасто. С выводами по поводу кровати ты тоже поторопилась – она будет твоей только днем, чтобы не дергать тебя лишний раз в случае прихода гостей. А ночевать придется в гостиной на диване. Ну, и последнее: решив помочь Таньке Голиковой, ты невольно влезла в интриги, закручивающиеся вокруг моего будущего боя с нынешним претендентом на пояс чемпиона промоушена, сильно пострадала, но показала себя настолько достойной личностью, что заставила себя уважать. А во время невольного заточения в номере приятно удивила добрым десятком черт характера, которые в наше время считаются анахронизмом. Таким образом, у истоков моей заботы лежит сразу два чувства – то самое уважение и чувство вины. Кстати, обрати внимание на последовательность, в которой я их перечислил: для меня, детдомовца, научившегося договариваться с совестью, задвинуть куда подальше чувство вины не такая уж и большая проблема. А с уважением куда сложнее: тем, кого я действительно уважаю, внутреннее зеркало всегда воздает сторицей!

Не знаю, что Рыжова углядела в моих глазах за время этого монолога, но задавать дополнительные вопросы или доказывать, что она чего-то там не заслуживает, не стала – сглотнула подступивший к горлу комок, вытаращила глаза так, как будто пыталась удержать наворачивающиеся слезы, и захотела скрыть ураган чувств, бушующих в душе, за немудреной шуткой:

– Не боишься, что привыкну?

– Боюсь разочаровать. И не только тебя… – без тени улыбки сказал я. – Чтобы не потерять остатки самоуважения. Поэтому приходится воевать с отстраненностью, недоверчивостью и цинизмом, давно ставшими частью моего «я».

Забавно, но эти четыре предложения словно сняли с плеч Валерии весь груз сомнений, добавили ей уверенности в себе и заставили ответить откровенностью на откровенность:

– Если честно, то с отношением к совести и уважению мы с тобой похожи: я тоже, бывает, договариваюсь с первой, а за тех, кто по-настоящему заслуживает второго, стараюсь держаться руками и ногами. Правда, на таких везет крайне редко. Ведь в школе я была человеком второго сорта, тщетно пытавшимся дотянуться до небес, хотя училась лучше всех. А во дворе и институте считалась выскочкой, задавакой и подстилкой для состоятельных папиков. Хотя я ни разу не принимала ухаживания парней из круга общения подруг, а единственным человеком, который хоть как-то подходил под определение «папик», был отец Татьяны, как-то забравший меня по ее просьбе после лекций на семейное торжество, посвященное нашему поступлению!

Дальше можно было не рассказывать. Ведь ее положение в школе и в ВУЗ-е не так уж и сильно отличалось от моего в детском доме. Так что я искренне посочувствовал и мягко поинтересовался:

– Теперь-то хоть полегче?

Девушка искривила губы в гримасе, мало похожей на улыбку, и пожала плечами:

– Ну, как тебе сказать? С одной стороны, я получаю довольно высокую «белую» зарплату, потихоньку двигаюсь по карьерной лестнице и прикрыта от откровенных наездов непосредственного начальства близкой дружбой между Семеном Ростиславовичем и Геннадием Владиславовичем. С другой все куда хуже. Ведь протекция Большого Босса вызывает лютую ненависть всех тех, кто «честно выполняет свои обязанности и не лезет вверх через постель начальства»; любое мое слово, жест или поступок рассматриваются через увеличительное стекло, а потом нещадно перевираются; проявление симпатии к кому бы то ни было добавляет «яркости» уже имеющемуся клейму «проститутка» и так далее. Впрочем, на фоне того, что позволяют себе отдыхающие, это еще цветочки!

Тут Рыжова спохватилась, сообразив, что опосредованно хает помощь, оказанную Голиковыми, и постаралась объясниться:

– Но все это мелочи. Ведь я, вчерашняя студентка, не имеющая опыта работы по какой-либо специальности, получила хорошее место в серьезной компании, более чем достойную зарплату и возможность карьерного роста. А абсолютное большинство моих одногруппниц, вероятнее всего, зашвырнуло диплом на полку и пошло оббивать пороги косметических салонов, баров и магазинов женского белья, чтобы пристроиться хоть куда-нибудь!

– Если не смогло выскочить замуж или не пошло по пути наименьшего сопротивления… – добавил я, вспомнив судьбу нескольких воспитанниц детского дома, выпорхнувших во взрослую жизнь на год-два раньше меня.

Как ни странно, Валерия рассмеялась:

– Денис, дураки давно перевелись! В наше время богатые мужчины предпочитают «лизинг». Поэтому находят девушку помоложе и посмазливее, оплачивают ее хотелки по самому минимуму и, наигравшись, меняют на более свежую модель. Благо желающих урвать хотя бы кусочек красивой жизни – миллионы. А про почти выродившийся институт семьи и брака я вообще не говорю: в том кругу, к которому стремятся эти мотыльки, браки заключаются только для того, чтобы укрепить союзы между кланами, гарантировать будущее слияние компаний и тэдэ.

«Да и те, бывает, не складываются…» – мысленно буркнул я, вспомнив договорняк Мальцевых и Ананьевых. Но обсуждать эту тему не было никакого желания, так что я просто махнул рукой: – Ладно, бог с ними, с мотыльками и студентами, стоящими у разбитого корыта своих надежд. У нас с тобой есть неплохое настоящее и пара вариантов достойного будущего. Поэтому имеет смысл выбросить из головы все, что мешает наслаждаться жизнью здесь и сейчас, и радовать тех, кто этого заслуживает…

…Вторая половина субботы тянулась, как резиновая. Да, де-юре этот день считался днем отдыха, и я мог с чистой совестью забить на все и вся, но де-факто пришлось отвечать на бесконечные звонки спонсоров, жаждущих уведомить о скором начале того безумия, которое они называли раскруткой.

Общение с отцами Эрики и Дины я пережил более чем хорошо. Скорее всего из-за того, что первый начал разговор с искренней благодарности за хорошее настроение дочери после отдыха и особо не грузил, а второй, вместо того чтобы гнуть свою линию, предлагал разумные варианты, прислушивался к моим аргументам и даже соглашался на компромиссы. Беседа с Голиковым-старшим напрягла, в основном, из-за очень приличного списка обсуждаемых вопросов и множества мелких нюансов, которые я считал не особо важными, а Геннадий Владиславович – наоборот. Но даже это было еще цветочками. А ягодка – двадцатиминутный разговор с отцом Яны – выжал меня, как лимон: Мальцев-старший, разобравшись с рабочими вопросами практически влет, долго выяснял, не замечал ли я за его дочкой еще каких-либо странностей, потом описал ситуацию с отменой бракосочетания и даже посетовал на то, что Яна «спуталась» не со мной, а с Ананьевыми. Видимо, в сердцах. Ну, и для полного счастья, сам предложил на выбор три варианта компенсации за нанесенное оскорбление, сам принял мой выбор, но упорно не мог понять его логику.

Естественно, отзвонился и Горин. Но только для того, чтобы сообщить, что прибудет лично, ближе к восьми часам и не откажется поужинать пирогами, которыми мы его как-то накормили.

Впихнуть в оставшийся промежуток времени желательную «трешку» в бассейне было нереально, поэтому я в темпе разобрался с заказом, залез на дорожку и пробежал пятерочку. Что интересно, соревнуясь не с Кравцовой, а с Линь. Потом с ней же на пару отправился в душ и выслушал обстоятельный доклад о текущем состоянии здоровья единственной пациентки, щедро приправленный восторженными эпитетами в ее адрес:

– Благодаря вашей заботе Лера перенесла перелет и оба переезда без каких-либо осложнений. Селезенка и левая почка, считай, восстановились. Правую верну в норму к началу февраля. А ожоги заживают в разы быстрее, чем я рассчитывала в самых смелых прогнозах, из-за фантастической дисциплинированности, исполнительности и терпеливости этой девчонки!

– В общем, лечила бы ее и лечила… – пошутил я и вызвал в китаянке нешуточное возмущение:

– Денис, со второго курса и далее меня таскали на практику в военные госпитали, крупнейшие больницы Пекина и дома для престарелых чуть не каждую неделю, так что больных я навидалась на любой вкус. И представляю, на что способны самые терпеливые личности. Но Лера переплюнула их всех – первые четверо суток ее должно было корежить от боли практически непрерывно, но я не слышала даже писка, она стоически переносила самые неприятные процедуры, не устраивала истерик из-за необходимости пользоваться уткой, не ныла, не капризничала, не изображала страдания и так далее. Поверь, так не бывает. И я под впечатлением!

– Выводы будут?

Она отрицательно помотала намыленной головой, отпихнула меня от терминала управления кабинкой и наощупь включила верхние форсунки: