Текст книги "Особое задание"

Автор книги: Василий Горъ

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Глава 26

Как я и предполагал, Дон Лючано принял нас незамедлительно, стоило его слуге доложить о приезде делегации от «Русской Семьи». Описав ему ситуацию, и предоставив видеозаписи, копии протоколов полиции и тому подобную дребедень, я смог предложить ему беспроигрышный вариант для небольшого передела собственности. А уж потом вручил ему аккуратно спеленатых и украшенных голубыми бантиками папу с сыном.

Лючано тут же развеселился и начал любовно хлопать бывшего соратника по бизнесу по дряблым щекам:

– Я говорил тебе, не зарывайся? Говорил! А ты посмел обидеть таких достойных молодых людей! Да еще из русской Семьи! Нет, ты определенно выжил из ума! Что ж, придется мне отвечать за тебя перед Господом и людьми. – Он притворно сложил ладони и набожно посмотрел куда-то вверх. – Ах, как жаль! – потом хитро посмотрел на меня, и рявкнул:

– Унесите эту падаль!

Потом предложил нам кофе и доброжелательно продолжил:

– И все-таки я бы хотел отплатить вам за такой чудесный и неожиданный подарок! Ведь, если называть вещи своими именами, то вы – далеко не наивные ребята. Будь у вас желание наложить лапу на его бизнес, что бы значил для вас я, сидящий на своей Сицилии? Ничего! Так что именно вам надо?

Я довольно улыбнулся, отхлебнул немного кофе, действительно оказавшийся отличным, и протянул Дону Лючано пачку бумаг:

– Дон Лючано! У нас действительно есть определенные планы относительно сотрудничества с Вами. И мы бы хотели их обсудить. Но они не касаются Лос-Анджелеса. И владений Бартоломео. При любом вашем решении считайте их нашим подарком. Мало того, ваш человек в нашем городе может рассчитывать на определенную помощь с нашей стороны. А нас интересует Италия! Как вы знаете, в вашей стране есть предприятия, выпускающие изделия из кожи и меха, более девяноста процентов продукции которых потребляет Россия. Их стоимость, по моим прикидкам, составляет около двадцати процентов от активов Бартоломео. Мы бы хотели получить как минимум контрольные пакеты акций этих предприятий. Само собой, чтобы принять какое-либо решение, вам нужно время. В этих документах вся имеющаяся у нас информация. Вот моя визитка, – я с поклоном положил ее на стол. – Мы еще два дня побудем в вашей стране, немного отдохнем, и будем вам очень признательны, если вы рассмотрите наши скромные предложения. А пока позвольте откланяться!

Дон Лючано, бегло пробежав бумаги на своем столе, довольно ехидно усмехнулся, встал вслед за нами, проводил до дверей кабинета и, попрощавшись, добавил:

– Оказывается, все, что я слышал про русских, ерунда! Вы умеете работать не только кулаками, но и головой! У вас, юноша, железная хватка! И я бы не хотел иметь вас в числе своих врагов!

* * *

Добравшись до отеля, мы подобрали там волнующихся за нас Татьяну, Людмилу, Мицуко, охраняющего их бойца и отправились куролесить по городу. Юлька, сославшись на срочные дела, почему-то осталась в Лос-Анджелесе и с нами не поехала, хотя в Италии еще не была.

Сначала мы немного погуляли у Колизея, и Вован, замучив нас позированием у чем-то понравившейся колонны, нащелкал целую пленку, а потом куда-то исчез. Мы, дожидаясь его, немного перекусили в небольшом кафе по соседству. Часа через полтора, когда я уже начал волноваться за своего друга, он с довольным видом возник рядом с нами, и, переведя дух, подозвал к себе официанта.

– И где тебя носило? – спросил у него я.

– Да вот, решил вопрос с подарком Толяну! – гордо ответил он и показал мне рукой в сторону Колизея.

Я внимательно посмотрел в указанную сторону и сначала не понял ничего. Но, всмотревшись, я почувствовал, что мои волосы встают дыбом: толпа рабочих с помощью подъемного крана аккуратно отделяли колонну, так понравившуюся братку, от остальной постройки и скоро погрузили ее на подогнанный грузовик.

– Хочу поставить ее на даче Шефа ко дню его рождения! С дарственной надписью, – похвастался он. – Правда, надпись я еще не придумал!

Мицуко, выслушав перевод Татьяны, с ужасом и уважением посмотрела на своего кавалера:

– А ничего, что это памятник культуры? – спросила она.

– Тем приятнее будет Толяну! Он ведь тоже человек культурный! – ответил Вован, уминая кусок пиццы.

– Босс! А вы что ему подарите? – с ужасом в глазах посмотрела она на меня.

– Я пока не решил! Но ваша Фудзияма у него на участке определенно не поместится! – под общий хохот посокрушался я. – Хотя, если прикупить немного земли? Ладно, расслабься, я пошутил! Пора бы еще где-нибудь погулять!

– Хочу в Венецию! – мечтательно произнесла Людмила. – Там такие красивые каналы! По ним плавают гондолы, а всякие певцы так мило распевают свои серенады!

– В чем проблемы? – спросил Вован. – Я тут недалеко видел пролетавший полицейский вертолет! Им наверняка нечего делать! Пусть немного подработают!

– Энди! Ты с твоими ребятами развлекайтесь по своей программе! Возьми денег, – я протянул ему пачку сотенных, – и купи телефон. Сообщишь мне номер. Встретимся завтра у отеля часов в пять вечера. Если, конечно, Лючано не позвонит раньше. Да, не вздумай экономить деньги! Я тебя не пойму!

Полицейские не сразу, но согласились нас немного покатать. Еще бы: пачка долларов в руках Вована выглядела очень убедительно. Мало того, поняв, что им достанется вся пачка, а не пара бумажек, пилот даже пустил за штурвал и меня, и Вована. Правда, уже за городом, видимо, побоявшись за состояние зданий и здоровье народа. Однако и я, и Вован не посрамили гордого звания «отморозок», как выразилась Татьяна, пристегнутая ремнями к сиденьям в салоне и, единственная из дам не особенно кричащая на виражах. А виражи были что надо: даже пилот зажмуривал глаза и бормотал под нос что-то вроде «Мамма миа!». Вован даже хотел попробовать сделать мертвую петлю, но я его отговорил, так как этот тип вертолета ее не делает. Тем более эта полицейская мыльница. Потом мы заправились на каком-то небольшом аэродромчике и довольно скоро оказались в Венеции. Оставив пилота с половиной суммы ожидать нас на каком-то футбольном поле и оплатив моральные издержки тренирующимся футболистам, потерявшим возможность погонять мяч, мы поймали такси и вскоре высадили из первой попавшейся навстречу гондолы галдящих китайских туристов. Потом началось шоу: мы устроили гонки по каналам с еще двумя энтузиастами. Потом чуть не утопили ресторан на плаву, подрезав летящий по каким-то надобностям катер, который, собственно, и ушел прямо в борт ресторана. Потом побросали в воду возмущенных нашим поведением пассажиров катера и ресторана, еще оставшихся в сознании. Потом решили немного погулять пешком: наш гондольер, измученный часовой «прогулкой», валялся без сил на борту своей лодки, среди нескольких вожделенных ассигнаций.

Прогулка пешком оказалась еще веселее: на одной из площадей толпу зрителей веселила группа акробатов и силачей. Мы с удовольствием посмотрели на фокусы в исполнении обаятельного пожилого артиста, с непередаваемой грацией извлекавшего гвозди из ноздрей, незаметно снимающего часы у зрителей, захваченных созерцанием чудес, а потом возвращающий им свою добычу.

Девочки хлопали в ладоши акробатам, вытворяющим что-то невероятное на тоненьком стальном тросе, натянутом над мостовой. Но потом на помост вышел местный силач, и, гулко стуча себя по голой груди, пригласил любого желающего сразиться с ним в кулачном бою или в борьбе.

В толпе желающих не нашлось, а в нашей компании – аж два! И я, и Вован. Уступив старшему право быть первым, я остался с девушками, а браток, словно ледокол растолкав толпу зрителей, легко взобрался на помост. Громила-артист удивленно посмотрел на Вована, снимающего свой любимый пиджак от Дольче Габбана, и довольно ухмыльнулся, потирая руки. Однако его надежды славно позабавиться, поиграв с наивным туристом не оправдались: обхватив Вована за грудь и сомкнув руки за его спиной, он внезапно понял, что попал в еще более жестокие тиски! Он попытался было выскользнуть из захвата, но не тут то было: мой друг очень технично прогнулся вместе с ним назад, и, выполнив бросок с прогибом, припечатал свою жертву к помосту всеми своими ста тридцатью килограммами. Встав, он подал громиле руку, дождался, пока тот встанет и переведет дух, и снова отправил мужчину полетать. Получив море удовольствия, он посетовал на то, что эти итальянцы «хрупкие какие-то», и под аплодисменты зрителей спрыгнул на брусчатку. А измученным силачом занялся я. Правда, в первые секунд двадцать оскорбленный бесславным поражением громила пытался выместить на мне весь свой нерастраченный пыл, но, нарвавшись на мои не очень акцентированные удары, он забегал от меня, как молодая, но очень обожравшаяся лань! Толпа хохотала, я подбадривал партнера легкими пинками под объемистый зад, а он, обливаясь потом, накручивал круги на помосте. Наконец, очередной раз упав на повороте, он запросил пощады. Само собой, я согласился, картинно поставив ногу на грудь поверженного гиганта, и под аплодисменты толпы спустившись с помоста, получил от наших дам положенные за победу поцелуи.

Мицуко восхищенно хлопала в ладоши, подпрыгивая от восторга около своего кавалера, и предлагала ему попробовать себя в Сумо, традиционной японской борьбе.

Вован, услышав, что победители в Сумо пользуются огромным авторитетом, пообещал ей победить:

– Что я, мальчик, пробовать? А тем более с вашими коротышками! Свозишь меня куда надо, и я поборюсь! Ради тебя, моя прекрасная дама! – он посадил смущенную девушку на свое широченное плечо и ломанулся «куда-нибудь пожрать».

Потом мы немного потерроризировали банду местных хулиганов, пытавшихся нас пограбить в какой-то темной подворотне, причем Татьяна и давно переставшая страдать по поводу чьих-то переломов Людмила нам не плохо помогли. Довольные собой, мы ввалились на какую-то дискотеку, там славно потанцевали, выпили половину напитков, еще остававшихся в баре, потом с трудом, с помощью местной полиции нашли нашего пилота и к пяти утра добрались до отеля в Риме.

В одиннадцать позвонил Лючано и предложил с ним отобедать, сообщив, что наши предложения его полностью устраивают. Я, само собой, согласился, и спросил, уместно ли будет явиться со своими дамами. В общем, к двум часам дня я, Вован, все три наши дамы и Энди чинно заняли свои места в одном из самых дорогих ресторанов Вечного города.

Лючано галантно расцеловал пальчики нашим дамам, отвесил им кучу комплиментов, уважительно пожал нам руки и занял место во главе стола. Дождавшись, пока все сделают заказ официанту, он сразу перешел к делам:

– Джентльмены! Мои люди внимательно изучили предоставленные вами документы, касающиеся интересующих вас предприятий и активов покойного Дона Бартоломео, мир его праху! – он трагично вздохнул, перекрестился, и после небольшой паузы продолжил: – Ваши, на мой взгляд, довольно скромные предложения нас однозначно устраивают. Считаю нужным заверить вас, что предприятия перейдут в вашу полную собственность в течение месяца. Работа в этом направлении уже началась, и я доволен ее результатами. Кроме того, меня хорошо проинформировали о вашем стиле ведения бизнеса, о вашем месте в империи господина Толяна, и я могу теперь заявить с открытым сердцем, что действительно рад иметь с вами дело. Кроме того, хочу выразить надежду, что эта небольшая сделка будет не последней между нами! Мои люди начали готовить для вас встречные предложения, направленные на укрепление связей между нашими Семьями. И как свидетельство моего глубочайшего к вам уважения, Дон Джонни, я прошу принять от меня этот скромный подарок! – он протянул руку к сидящему рядом помощнику, и тот положил в ладонь маленький целлофановый пакетик с ключами.

– Услышав о вашей любви к спортивным автомобилям, я посчитал своим долгом, чтобы вы, побывав в стране, где выпускаются лучшие в мире суперкары, увезли отсюда и мой подарок, – «Феррари Ф-50»! А вашим дамам я сочту за честь преподнести вот эти небольшие букеты цветов! – подошедшие официанты, преклонив колени, вручили каждой девушке огромные роскошные букеты.

– Благодарю вас, Дон Лючано! – я встал и галантно ему поклонился. – И надеюсь, что вы посетите мой скромный дом в Лос-Анджелесе, где я смогу проявить по отношению к вам столько же гостеприимства! Сожалею, что не могу ответить подарком прямо сейчас, но я запомню оказанное мне уважение!

* * *

Подарок Дона Лючано оказался великолепен: вишневый суперкар с богатейшей отделкой внутри не хотелось отправлять домой морем, и я зафрахтовал чартерный рейс на Лос-Анджелес. Аккуратно закрепленный Феррари мягко покачивался в грузовом отсеке самолета, а я с Вованом, сидя в его салоне, долго спорили, сравнивая его с «Ламборджини-Диабло», «Маклареном Ф-1» и «Доджем-Вайпером». Сошлись на мнении, что в моем гараже «Феррари» будет смотреться бесподобно. Татьяна, устроившаяся рядом с открытой дверью машины, помурлыкав, заявила, что «цвет у машины – женский, и чем спорить, подарили бы ее ей!». Мы с Вованом непонимающе уставились на кузов автомобиля, потом до нас дошло, мы расхохотались и почти хором задали один и тот же вопрос:

– А «Ламборджини» в придачу не завернуть?

– Заверните! Людка с Юлькой уже давно на него зубы точат! – захихикала девушка. – А что там за «Додж», который вы так хвалили?

Глава 27

Дон Лючано не обманул: уже через три недели ко мне в офис заявился человек, представившийся его младшим сыном, с поклоном положил на мой стол дипломат с присланными отцом документами, и сказал, что начинает вникать в дела Бартоломео в Америке. Посетовав на недостаток времени, он быстренько откланялся и оставил меня разбираться с бумагами. Я, правда, успел пообещать ему определенную поддержку, если в том возникнет необходимость. Проводив парня, еще не избалованного властью, деньгами и безнаказанностью до лифта, я вызвал к себе Мицуко, и мы часа три ковырялись в документах. Потом я облегченно откинулся в кресле и довольно произнес:

– Ну, все, теперь у меня есть подарок Толяну! Теперь можно устроить небольшой отпуск! Мицуко! Кто из твоих бойцов способен заменить тебя дня на четыре? Впрочем, решишь этот вопрос сама! Завтра мы улетаем!

– В Москву? – испуганно спросила меня она, видимо, наслушавшись всяких страшилок о моих там похождениях.

– Да нет, в Токио! – рассмеялся я. – Ты же приглашала Вована принять участие в турнире по Сумо?

– Приглашала! – робко кивнула она головой.

– Татьяна на днях выкопала в Интернете, что в пятницу состоится какой-то турнир чьей-то там памяти, с участием бойцов различных школ Карате, Дзюдо, Сумо, Кемпо и чего-то там еще. Так что нам пора и выполнить свои обещания!

– Джонни-сан! – она, зардевшись, прямо посмотрела на меня, что для нее было признаком высшего героизма, и твердо сказала: – Но вы ведь можете прекрасно отдохнуть без меня! Я ведь простой сотрудник вашей компании!

– Мицуко! Не смеши меня! Ты уже давно не сотрудник! Ты уже относишься к категории друзей, и еще, кроме всего прочего, – я рассмеялся, – к категории «Любимая женщина друга!». А это очень весомая должность! И я не могу с ней не считаться!

Красная, как рак, Мицуко зажмурилась, потом выскочила из-за стола и унеслась в коридор, сопровождаемая моим хохотом. Утерев выступившие слезы, я вызвал по селектору Татьяну и Людмилу и попросил навестить любимого шефа. Девчонки не заставили себя долго ждать: уже через минуту они восседали на моем столе, болтая ногами, и слушали мое предложение. Под крики ура и поцелуи я приказал бросать работу к этой самой матери и ехать домой готовиться к каникулам. Потом запер бумаги в сейф и, раздав кучу ценных указаний Энди и еще нескольким помощникам, отправился вдогонку за девчонками в гараж.

Вован, уже больше месяца безвылазно сидящий в Лос-Анджелесе, ухаживая за своей ненаглядной, с энтузиазмом воспринял предложение слетать в Японию. Узнав, что Мицуко уже освободилась, и ей нужно помочь собраться, он радостно заорал в трубку «Понял, спасибо!» и отключился. А вот Юлька меня расстроила: услышав о каникулах, ехать куда-то отказалась наотрез. Дома, вместе с девчонками занырнув в джакузи, я решил с ними посоветоваться:

– Девочки! Что творится с Юлей?

– Наконец-то, заметил! – укоризненно посмотрели они на меня. – У нее уже месяца полтора дикая депрессия! Работает, как проклятая, чтобы хоть как-то забыться!

– Почему? – смущенно спросил я, уже почти зная ответ.

– А потому, что ты нас игнорируешь! – возмущенно пнула меня ногой в воде Татьяна. – Ладно, мы с Людой хоть спим в одной постели с тобой, а ей – совсем одиноко! Я, например, не занималась с тобой любовью уже дней двадцать!

– А я – две недели! – так же возмущенно поддержала подругу Людмила. – А ведь так хочется! Ты даже целуешь нас реже, а уж про нежность мы забыли давно! Все работа, работа, работа! Сколько можно?

– Девочки! Я даю вам слово, что исправлюсь! – немного краснея, пообещал я. – Только вот что делать с Юлькой?

– Думай сам! А мы тебе поможем! Только, чур, ты сначала уделишь внимание нам! – они захихикали и начали до меня домогаться. – А то пока ты такой внимательный, надо успеть урвать свою долю нежности!

Я весело повоевал с ними в джакузи, залив весь пол водой. Потом немного повалялись на кровати, слушая музыку и строя планы на отдых. Потом я придумал, что делать с Юлькой, выпил для храбрости и начал одеваться. Девочки дополняли мой план деталями, дико при этом веселясь, и вскоре, весь пунцовый от их замечаний, я выехал из дому на «Феррари».

Юлька вышла из «Жанны д'Арк» в десять вечера, и я, увидев, насколько измученное у нее лицо, начал про себя ругать свою работу последними словами. Охранник клуба попытался было сбегать за ее машиной, но я оказался рядом с погруженной в свои мысли девушкой, открыл перед ней дверь и пригласил ее внутрь. Девушка устало посмотрела на меня и молча залезла в салон.

Я обошел машину, сел за руль и молча рванул с места. Девушка открыла глаза, лишь когда машина остановилась и я выключил двигатель:

– А что ты забыл в старом доме? – довольно безразлично поинтересовалась она.

– Пойдем, покажу! – потянул я ее за собой.

– Может, я подожду тебя здесь?

– Увы, нельзя! Ты мне нужна внутри! – я подал ей руку, и мы вошли в дом.

Поднявшись на второй этаж, я усадил девушку в кресло в кабинете, спиной к входной двери, попросил немного подождать и сбегал в свою спальню, где на кровати лежали купленные недавно подарки. Схватив все пакеты в охапку, я кое-как выловил в тазу с водой букет цветов и вернулся в кабинет, где побросал все пакеты за спиной сидящей девушки. Потом обошел кресло, встал перед ней на колени и протянул ей букет:

– Юлек! Я прошу у тебя прощения за свою черствость, невнимательность и малодушие! Я искренне раскаиваюсь в том, что столько времени был занят одной работой! Я не уверен, что достоин твоего уважения и любви, но, поверь, все когда-то ошибаются, и некоторые ошибки можно иногда и простить! Я был глупцом! Имея рядом таких великолепных помощниц, я только грузил вас работой, а вот тепла своей души недодавал! Особенно тебе! Ты же знаешь, что для меня ты много значишь! Просто я тебя немного боюсь!

Тут Юлька, наконец открыв глаза, посмотрела на меня с удивлением:

– Это почему это?

– Помнишь, когда вы с Татьяной заставили меня вывести Люду из депрессии? Я после этого не только привыкал к факту существования второй женщины в одном доме, но и начал все чаще ловить себя на мысли, что смотрю на тебя, как хозяин! У меня ехала крыша от буйства моего воображения, ведь я относился к тебе так же, как к Людмиле! И знал о твоей любви ко мне! Но, вместо того, чтобы поговорить с тобой или быть к тебе еще нежнее, – ведь ты, подталкивая меня к Люде, делала себе больно, – я просто испугался! И ушел в работу с головой! Так же, как и ты! А сегодня, оглянувшись, понял, что вокруг меня стало намного холоднее, чем раньше, что я реже слышу ваш смех, особенно твой, что ты мне ни разу не пела песен, играя на подаренном синтезаторе, и вообще, что я – дурак!

Юлька провела ладонью по моей голове, посмотрела мне в глаза и спросила:

– Ты пил?

– Ага! Иначе мне не хватило бы смелости все это тебе сказать!

– Ты и правда дурачок! – она грустно улыбнулась и вдруг заплакала. – Я так ждала, когда ты это скажешь, а ты становился все холоднее и холоднее! Я даже от девочек отгородилась какой-то стеной! Я им так завидовала!

Она обняла меня за голову, прижала ее к своей груди и сквозь слезы спросила:

– И что ты предлагаешь? Как ты представляешь наши отношения?

Я собрался с духом, посмотрел ей в глаза и твердо сказал:

– Я хочу, чтобы сегодняшнюю ночь мы провели вместе! А потом, я думаю, ты с девочками сами разберетесь! Если тебе захочется когда-нибудь уйти, – я не буду тебя удерживать! Разве что расстроюсь! И еще, я обещаю, что больше никогда не буду к тебе невнимателен!

– Я согласна! – ее глаза загорелись прежним огоньком, и она добавила: – Ох, и тяжело же тебе придется с нами тремя, парень! Я тебе не завидую! Что дальше?

– Закрой глаза! – попросил я ее. – И дай мне свою ладонь, ладно?

Она послушно выполнила просьбу, и я повет ее за собой в душ. Она не сопротивлялась, пока я ее выкупал, но потом, когда я вытер ее полотенцем и снова повел в кабинет, она, не открывая глаз, спросила:

– Ты ничего не путаешь? Спальня в другой стороне!

– Не торопись! Не путаю! У меня пока другие планы!

Я поставил ее в центре комнаты, высыпал содержимое пакетов вокруг ее ног, и, то и дело сглатывая слюну от вида ее тела, начал ее одевать. Тоненькие трусики, бюстгальтер, в который так не хотелось прятать ее грудь, потом дорогущее платье в обтяжку – мой самый любимый стиль, – с глубоким декольте, туфельки на высоком каблуке, на шейку бриллиантовое колье и маленькие сережки в уши. Потом спохватился, и добавил браслет на запястье. Потом подвел ее к большому зеркалу в коридоре и, поцеловав ее в губки, разрешил открыть глаза.

Девушка придирчиво осмотрела себя со всех сторон, потом подозрительно посмотрела на меня и спросила:

– Покупал сам?

– Да! – честно ответил я.

– Девочки видели?

– Нет!

– Я тебя люблю! – и повисла у меня на шее. – Что дальше?

– Едем танцевать!

– К нам?

– Нет, куда-нибудь еще!

– А ты поедешь в таком виде?

– Само собой, нет! Я бы хотел, чтобы меня одела ты! На свой вкус!

– Но уже поздно! – удивилась она.

– А я договорился: в одном магазине в центре нас еще ждут!

– Тогда чего мы стоим? – удивилась она. – Бери меня на руки и неси в машину!

* * *

Вечер, а за ним и ночь мы провели бесподобно: сначала Юлька долго выбирала мне костюм, потом мы, расплатившись, отлично поужинали в маленьком итальянском ресторанчике, гуляли по улицам, целуясь на каждом шагу, танцевали до упаду в каком-то попавшемся по дороге клубе, а часа в три ночи поехали в мой старый дом. Юлька, пьяная от выпитого и от сдерживаемого желания, не дав мне толком запереть дверь, начала срывать с меня одежду еще на лестнице. В спальню я ввалился уже практически раздетым, и девушка переключилась на свою одежду: не дав мне проявить ни капли нежности, она сорвала с себя все и повалила меня на постель.

К семи утра она немного угомонилась, и потребовала отвезти ее к нам. Я, вымотанный ее любовью до предела, еле нашел в себе силы разыскать ее вещи и привести себя в относительный порядок, перед тем, как сесть за руль. Юлька же, бодрая, счастливая, легко сбежала по лестнице, запрыгнула в машину и возмущенно посмотрела на меня, закрывающего двери:

– Ну, что ты так медленно? Я уже извелась!

Дорога до дому заняла у нас минут десять, и все это время Юлька ластилась ко мне, что-то напевая себе под нос. Но, стоило мне загнать «Феррари» на территорию особняка, она вылетела из салона, оббежала вокруг машины, схватила меня за руку и поволокла за собой. Ворвавшись в мою спальню, в которой на кровати мирно спали Люда с Татьяной, она забралась с ногами на кровать, толкнула проснувшихся от ее прыжков девушек и, счастливо засмеявшись, завопила:

– Девки, вы обзавидуетесь!