Текст книги "Творцы Священной Римской империи"

Автор книги: Василий Балакин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 29 страниц)

Впрочем, на что было обижаться? Вильгельм не мог не понимать, что вступление в брак для наследника престола – дело не личной привязанности, а государственной важности. Тогда решал не юный Оттон, а его отец, король Генрих I, в планы которого не входила женитьба сына на славянке, хотя бы и знатного происхождения. Решив посвататься к англосаксонскому королю Эдуарду Старшему (901–924), Генрих I отошел от традиции королей Каролингской династии, предпочитавших заключать браки с представительницами местной знати. Это новшество не осталось незамеченным современниками. Саксонская поэтесса X века Росвита Гандерсгеймская, написавшая историю Оттона I, объяснила обращение к англосаксам за невестой тем, что король «не захотел искать ее в собственном королевстве». Вместе с тем обращение именно к англосаксам не было случайным. Оно объяснялось потребностью новой королевской династии Лиудольфингов, насчитывавшей тогда всего лишь 10 лет, в самоутверждении. Благодаря женитьбе Оттона на англосаксонской принцессе они породнились с древним саксонским королевским домом, ведшим свое происхождение от короля-мученика Освальда и пользовавшимся репутацией благочестивого рода. Правитель Уэссекса в ответ на сватовство германского короля прислал сразу двух невест на выбор. После того как Оттон остановил свой выбор на Эдгит, ее сестра Эдгива досталась в жены Людовику, брату короля Верхней Бургундии Рудольфа II. Благодаря этому родству в Бургундии усилилось немецкое влияние. Позднее, когда Оттон I уже стал королем, Рудольф II в знак уважения к нему прислал в Магдебург, любимую резиденцию Оттона и Эдгит, мощи св. Иннокентия, которые вместе с уже имевшимися там мощами св. Маврикия должны были создать славу этому городу, считавшемуся в Средние века столицей Немецкого Востока.

Эдгит прибыла в Саксонию с подобающей ей свитой, и пока она была королевой, из Английского королевства к ее двору постоянно стекались изгнанники и просители, благодаря чему у Оттона I всегда был повод для вмешательства в дела островного королевства. Особенно сильным было его влияние на короля Эдмунда, который старался снискать благосклонность своего зятя. В браке с Эдгит у Оттона I родились сын Лиудольф и дочь Лиутгард, сыгравшие важную роль в оттоновской династической политике.

***

После успешного проведения завоевательных походов против полабских славян Генрих I решил, что располагает достаточными силами для борьбы с мадьярами. На съезде знати в Эрфурте в 932 году постановили прекратить уплату им дани. Когда, как и ожидалось, весной следующего года появилось большое мадьярское войско, положение дел было уже не то, что прежде. Сразу же обнаружилось, сколь невыгодна была на сей раз ситуация для мадьяр: даже их старые союзники далеминцы, четверть века тому назад впервые указавшие им путь в Саксонию, отказались предоставить обычную помощь, а вместо этого, как пишет Видукинд, бросили им в качестве дара жирного пса. Однако решающая перемена заключалась в том, что в состав войска, с которым Генрих I ждал неприятеля, входили представители всех германских племен, ощущавшие собственное единство перед лицом противника. 15 марта 933 года в Тюрингии на реке Унструт близ селения Риаде, точное местоположение которого неизвестно, войско Генриха Птицелова одержало важную победу. Хотя мадьяры не были уничтожены, а, как сообщает Видукинд, большей частью бежали, эта первая победа немецкого короля над грозным противником произвела сильное впечатление по всей Германии. Упоминания о ней содержатся во всех саксонских, баварских, франконских и швабских анналах: она всех взволновала, поскольку всех касалась. Эта победа возвысила авторитет Генриха I, послужила для подданных последним подтверждением его права быть королем: Господь, даровав ему столь славную победу, отметил его знаком особой благодати. Более того, по рассказу Видукинда, войско прямо на поле победной битвы провозгласило Генриха отцом отечества, повелителем и императором, а слава о его могуществе и доблести разнеслась среди соседних народов и королей. При всей комплиментарности тона хроники, о чем, конечно, не следует забывать, главное то, что Генрих Птицелов обрел, как в свое время Карл Великий, авторитет, привычно выражавшийся титулом императора. Идея империи вновь витала в воздухе.

В 934 году Генрих I, получив тревожное известие о бесчинствах норманнов на смежных с Саксонией территориях, отправился на север, чтобы обеспечить безопасность на северной границе, как он незадолго перед тем сделал на восточных рубежах королевства. Норманны давно уже стали грозой для прибрежных областей Западной и Южной Европы. Внезапно появляясь у морского побережья и в устьях рек, а иногда и проникая по рекам в глубь территории на своих судах драккарах, она грабили и убивали, не встречая сколь-либо серьезного сопротивления. Под именем «норманны» скрывались норвежцы и датчане. Саксы издавна вели борьбу с датчанами. Как помним, в одной из схваток с ними более полувека назад погиб дядя Генриха Птицелова герцог Саксонский Бруно. На сей раз германскому королю в результате единственного военного похода удалось покорить датского короля Кнубу и принудить его к выплате дани и принятию христианства. Благодаря этой победе Генриха I были устранены последние остатки норманнской угрозы на севере Германии и созданы благоприятные условия для распространения христианства среди скандинавских народов.

Весьма показательна эволюция, которую претерпели цели и образ действий Генриха I за время его правления: если вначале он отошел от каролингской традиции, то по мере упрочения своей власти все больше возвращался к ней. В последние годы правления его политика определялась в основном этой традицией. Не следует искать здесь противоречие – напротив, в этом скорее проявилась последовательность. Поскольку Конрад I, пытавшийся следовать каролингской традиции, потерпел неудачу, Генрих I был вынужден иными способами укреплять свою власть. Когда же ему в союзе с герцогами племен это удалось, он начал в качестве противовеса власти герцогов все больше опираться на епископов, тем самым возвратившись к каролингской традиции, но, в отличие от своего предшественника, на основе упрочившейся королевской власти. Благодаря этому каролингская традиция, в свою очередь, стала играть роль силы, способной содействовать дальнейшему укреплению королевской власти, что дало Генриху I возможность поставить себе на службу церковь, которая при Конраде I фактически претендовала на равную с королевской властью роль. Возврат Генриха I к каролингской традиции начался еще в 922 году, когда он назначил архиепископа Майнцского королевским капелланом и приступил к созданию своей придворной капеллы, как при Карле Великом. Соответственно, всё больше епископов появлялось в его окружении, а в 926 году после смерти герцога Швабского Бурхарда он установил свою непосредственную власть над церковью Швабии.

В последние годы своего правления Генрих I стал обращать пристальное внимание и на Италию. Герцог Баварии Арнульф в 934 году совершил поход за Альпы, чтобы добыть для своего сына Эберхарда корону Итальянского королевства. Хотя это амбициозное предприятие Арнульфа закончилось неудачей, однако сам факт, что герцог Баварский, как в свое время и герцог Швабский Бурхард, проводит самостоятельную итальянскую политику, для Генриха I явился сигналом тревоги: самостоятельная внешняя политика герцогов противоречила интересам центральной королевской власти. Как сообщает Видукинд Корвейский, Генрих, будучи на вершине могущества, задумал совершить поход в Италию, но болезнь помешала ему осуществить задуманное: «Итак, покорив все окрестные народы, он решил отправиться в Рим, но, сраженный недугом, прервал путь».

Вероятнее всего, это был поход за императорской короной. Намерение Генриха было столь серьезно, что даже тяжелая болезнь заставила его лишь «прервать» поход, но не отказаться от него вовсе. Правда, возобновить поход ему уже не удалось. Хотелось бы заострить внимание читателей на этом весьма важном эпизоде из истории зарождения Священной Римской империи. Дело в том, что некоторые историки подвергли сомнению само сообщение Видукинда о намерении Генриха Птицелова отправиться в Италию, считая его результатом мифотворчества так называемой оттоновской историографии, то есть хронистов X века, прославлявших деяния правителей Саксонской династии. По их мнению, у Генриха едва ли могла возникнуть мысль о походе в Италию, ибо подобное намерение противоречит всему, что мы знаем о характере и поступках этого короля – здравомыслящего прагматика, чуждого всякого рода авантюризма. Как раз наоборот: всё, что мы знаем о нем, свидетельствует, что его поход в Рим за императорской короной явился бы логическим продолжением всей его предшествующей политики, подготовившей необходимые предпосылки для воссоздания в Западной Европе империи. Генрих проявил себя исключительно искусным правителем, сумев наладить отношения с непокорными герцогами Швабии и Баварии и возвратить в состав своего королевства Лотарингию. Отвоевание Лотарингии, родины Каролингов, где находилась и столица Карла Великого город Ахен, имело важные последствия: в этом уже просматриваются очертания будущей оттоновской внешней политики. Обладание Лотарингией обеспечивало фактическое преобладание Восточно-Франкского королевства над Западно-Франкским, что являлось важнейшей предпосылкой для проведения имперской политики. Вместе с тем Лотарингия символизировала собой права наследования каролингской имперской традиции, ибо там более, чем где-либо, была жива эта традиция, которую теперь, таким образом, наследовала Саксонская династия. Еще большее значение для упрочения королевской власти и возвышения личного авторитета Генриха I имела одержанная им в 933 году победа над мадьярами. Когда Видукинд рассказывает о чествовании короля-победителя, о том, как войско провозгласило его отцом отечества и императором, мы имеем дело не только с литературной традицией, воспоминанием о временах Древнего Рима, когда легионеры возводили в императоры своего предводителя. Как когда-то Карл Великий, теперь Генрих I обладал властью, оправдывавшей в глазах окружающих притязания на право называться императором.

По Видукинду, Генрих Птицелов стал императором благодаря одержанной победе, и в ином оправдании его императорская власть не нуждалась. А имел ли сам король намерение совершить обряд коронации в Риме, по примеру Карла Великого? Прямых указаний на сей счет источники не содержат, однако есть ряд косвенных свидетельств, позволяющих утвердительно ответить на этот вопрос. Итальянский хронист Лиутпранд Кремонский сообщает, что Генрих I приобрел у короля Верхней Бургундии Рудольфа II так называемое Священное копье, которое считалось копьем Константина Великого и в качестве такового давало право претендовать на его наследство, то есть на Италию и императорскую корону. Есть все основания предположить, что именно это и имел в виду Генрих Птицелов, приобретая драгоценную реликвию ценой уступки целого города Базеля с округой в придачу. Поход Генриха I в Рим за императорской короной явился бы не только логическим продолжением, но и блистательным завершением всей его государственно-политической деятельности.

2 июля 936 года, в воскресенье, король Генрих Птицелов скончался. Его похоронили в Кведлинбурге перед алтарем церкви Святого Петра. Выпавшие из его рук скипетр и меч подхватил его сын Оттон I.

Глава вторая
ОТТОН I: РОЖДЕНИЕ СВЯЩЕННОЙ РИМСКОЙ ИМПЕРИИ

НА ПУТИ К ИМПЕРАТОРСКОЙ КОРОНЕ

От формального признания к реальной власти

Прошло чуть больше месяца после смерти Генриха Птицелова, когда в Ахене, бывшей столице Карла Великого, собрался весь цвет немецкой знати, дабы во исполнение завещания покойного возвести на королевский престол Германии его сына Оттона. 7 августа 936 года состоялась коронация, равной которой по великолепию еще не видали в этих краях. Монах Корвейского монастыря Видукинд, увековечивший в своей «Истории саксов» деяния Оттона Великого, подробно описал это незабываемое событие. С утра в колоннаде, примыкавшей к базилике Св. Марии, собрались герцоги и графы и усадили нового повелителя на трон, после чего присягнули на верность ему, пообещав помощь от всех врагов. После этого светского акта возведения на престол Оттон I вошел в базилику, где его уже ждал архиепископ Майнцский Гильдеберт, обратившийся к собравшимся со словами: «Представляю вам Богом избранного, некогда могущественным Генрихом предназначенного на власть, а ныне всеми князьями королем признанного Оттона. Коли по душе вам сие избрание, то покажите это поднятием правой руки». Последовало всеобщее одобрение, и архиепископ, взяв с алтаря королевские инсигнии – меч с поясом, мантию с застежками, скипетр и корону, – вручил их новому правителю со словами: «Прими сей меч и сокруши им всех противников Христа, варваров и негодных христиан, ибо волей Божией дается тебе власть над всей державой франков ради установления прочного мира среди всех христиан».

Не случайно Видукинд назвал державой франков королевство, учрежденное саксонским герцогом Генрихом и Унаследованное его сыном Оттоном. Для них, как и для многих правителей средневековой Европы, непреходящим идеалом оставалась Каролингская империя, созданная франком Карлом Великим. Прошло без малого сто лет, как эта славная империя распалась, но память о ней жила, вдохновляя пытавшихся возродить ее. Намереваясь короноваться в Ахене, Оттон I хотел показать свое стремление следовать примеру Карла Великого. Это желание нового короля Германии не осталось незамеченным и даже встретило одобрение, судя по напутственным словам архиепископа Гильдеберта. Весь ход коронационных торжеств служил подтверждением честолюбивых замыслов Оттона I. Совершив обряд помазания и коронации, архиепископы Майнцский и Кёльнский повели его к расположенному в базилике мраморному трону Карла Великого, восседая на котором он взволнованно внимал ликующим приветствиям. Затем последовал праздничный пир, во время которого герцоги Лотарингский, Франконский, Швабский и Баварский символически прислуживали королю в качестве постельничего, стольничего, кравчего и конюшего, что должно было демонстрировать единение правителя с его наиболее влиятельными подданными.

Избрав Ахен, столицу Карла Великого, местом своей коронации, Оттон I тем самым заявил о собственном намерении продолжать его политику, и прежде всего – возродить уже воссозданную в 800 году, но затем снова угасшую Римскую империю. Ахенская коронация явилась демонстрацией сознательной преемственности с империей Карла Великого, выражением идеи империи. Однако одного намерения для этого было мало. Требовалась прочная власть над сильным государством, какой обладал его отец Генрих Птицелов. Автоматически унаследовать авторитет вместе с королевским достоинством было невозможно – за него предстояло еще бороться.

Генрих I, как мы видели, создал прочные основы для политики Оттона I, в значительной мере предопределив и его имперскую политику, однако сын не просто продолжил дело отца, но и поднял его на качественно новый уровень, придал ему форму и характер, сохранявшиеся на протяжении столетий. Вместе с тем, решив следовать примеру еще одного великого предшественника – Карла Великого, он со временем реализовал многое из каролингского политического наследия: привлек на государственную службу духовенство, составлявшее костяк его правительственного аппарата; возродил каролингскую систему пограничных марок для обеспечения безопасности государства; поддерживал миссионерскую деятельность среди датчан и славян. Традиция Карла Великого пропитала сознание Оттона I, он использовал эту традицию как средство для консолидации своего государства. Королевство Оттона I должно было стать наследником Каролингской империи.

Он решил столь наглядно заявить о своих притязаниях, избрав местом коронации столицу Карла Великого город Ахен, еще и потому, что как раз в это время во Франции на престол вернулась Каролингская династия в лице Людовика IV Заморского (936–954). Кому быть наследником Карла Великого – его прямому потомку, Каролингу, или саксу, с предками которого франки долго вели кровопролитные войны? После Верденского договора 843 года прошло почти столетие, а представление о единой Франкской державе продолжало жить. Видукинд прямо выразил эту мысль о неразрывной связи с каролингской, франкской традицией, сообщив, что Генрих I, сраженный тяжелым недугом, созвал народ и в его присутствии поставил Оттона I «во главе братьев и всей империи франков». Далее, рассказывая о церемонии коронации в Ахене, он не зря вкладывает в уста архиепископа Майнцского Гильдеберта столь примечательные слова, что не грех будет и повторить их: «Прими сей меч и сокруши им всех противников Христа, варваров и негодных христиан, ибо волей Божией дается тебе власть над всей державой франков ради установления прочного мира среди всех христиан». В одной фразе хронист излагает целую программу: Оттону надлежит править всей империей франков, то есть стать тем, кем был некогда Карл Великий. Еще больше ответственности на него налагает обязанность охранять мир «среди всех христиан» – для этого он должен был уподобиться Константину Великому. Такое объяснение цели и смысла коронации свидетельствует о близости представлений Видукинда миру идей о «христианской империи», послужившей в свое время в окружении Карла Великого идейной основой для провозглашения на Западе империи.

Но чтобы Оттон I мог править всей империей франков, прежде следовало ее воссоздать. Это и собирался сделать новый король Германии. Слова Гильдеберта свидетельствуют, что намерение Оттона I было встречено с одобрением. Вопреки бытовавшим тогда представлениям об императорской власти, не связанной с Римом, он задумал восстановить именно Римскую империю. Только освятив свою императорскую власть авторитетом папы, он мог претендовать на лавры Константина Великого, то есть быть защитником христианства, борцом против язычников и «негодных» христиан. Серьезность этого намерения он подтвердил всей своей последующей жизнью.

Оттон I энергично принялся воплощать великий замысел, в первый же год правления положив начало своей итальянской политике. Поводом послужила смерть в 937 году короля Верхней Бургундии Рудольфа II. Правивший Северной Италией Гуго Прованский женился, дабы завладеть Бургундией, на королеве-вдове Берте, а своего малолетнего сына Лотаря обручил с дочерью Рудольфа шестилетней Адельгейд, причем сын покойного короля Конрад должен был лишиться всего. Оттон I незамедлительно вмешался, обеспечил защиту наследнику Бургундии, взяв его к себе на воспитание, а затем принял от него вассальную присягу, установив таким образом свое верховенство над его владениями. Оттон I чувствовал себя вправе поступить так, поскольку его отец Генрих I приобрел верховную власть над Бургундией, заставив Рудольфа II уступить ему Священное копье, что символическим образом означало признание превосходства германского короля. Не все разделяли этот взгляд: французский хронист Флодоард утверждал, что маленький Конрад был захвачен хитростью и удерживался, то есть фактически находился в плену. О Конраде, а особенно сестре его Адельгейд мы еще не раз услышим. Мог ли Оттон догадываться тогда, что спустя полтора десятка лет эта девочка станет его женой – королевой, а затем и императрицей?

Вмешательство Оттона I в бургундские дела привело его к столкновению с Гуго Прованским. Обстоятельства развернувшейся между ними борьбы источники освещают скупо. Видукинд, саксонский патриот, не одобрявший всю итальянскую затею Оттона I (королю, полагал он, надлежало сосредоточиться на внутригерманских делах и на отражении вторжений язычников, как это делал Генрих Птицелов, вместо того, чтобы растрачивать силы в бесполезных походах за Альпы), в нескольких словах изложил многомесячную эпопею таким образом, что создается впечатление, будто тот ни с того ни с сего захватил Бургундию, а потом от нечего делать покорил Гуго: «Король же (Оттон I. – В. Б.), с каждым днем все более преуспевая, хотя и был доволен доставшейся от отца державой, однако отбыл в Бургундию и принял под свою власть короля с его королевством. Другого короля, Гуго, он одолел оружием и подчинил себе». Итальянский хронист Лиутпранд, епископ Кремонский, поддерживавший политику Оттона I, более подробно изложил ход борьбы, в результате которой Гуго не только признал сюзеренитет короля, но и согласился выплачивать ему дань, так что когда в Германию бежал, спасаясь от своего врага, короля Гуго, маркграф Ивреи, области в Северной Италии, Беренгар, он не получил от Оттона I помощи, хотя и принес ему вассальную присягу. Лиутпранд, словно бы оправдывая германского короля, говорит, что тот, «смягченный ежегодно поступающими от короля Гуго большими дарами», не сумел дать Беренгару войско, поскольку ему «препятствовали иные дела». Вероятнее всего, Оттон I не только не мог, но и не хотел решительно поддержать одну из сторон, поскольку внутренние распри в Италии ему были на руку. О его реальном господстве в этой стране тогда еще не могло быть и речи.

И все же многие обстоятельства взаимоотношений Оттона I и Гуго Прованского остаются невыясненными. Источники не дают возможности даже ответить на вопрос, где происходила их борьба, к северу или к югу от Альп. Любая реконструкция событий, основанная на единичных, отрывочных упоминаниях в источниках, останется всего лишь догадкой. Такими догадками изобилует освещение итальянской политики Оттона I до 951 года, до его первого достоверно известного похода в Италию. Так, его конфликт с Гуго Прованским связывают не только с борьбой за Бургундию, но и с их стремлением к одной цели – императорской короне. Правда, она не досталась тогда ни тому ни другому: правивший в то время в Риме «патриций и сенатор» Альберик, державший в подчинении пап, и слышать не хотел о чужеземных притязаниях на верховную власть. О порядках, царивших в Риме в первые десятилетия X века, позднее получивших название «порнократии», поведал отнюдь не беспристрастный автор – Лиутпранд Кремонский. Он ненавидел Альберика и решил рассказать о нем и его родственниках в произведении с убедительным названием «Воздаяние». «Порнократия» вызывала недовольство многих итальянцев, тем самым подготовив в какой-то мере условия для создания Оттоном I Священной Римской империи: с ним, как некогда с Карлом Великим, связывали надежды на порядок и защиту от произвола.

Замечание Лиутпранда Кремонского о том, что Оттону I «препятствовали иные дела», не позволявшие активно вмешаться в борьбу за власть в Италии, соответствует действительности. Только прошли коронационные торжества в Ахене, в ходе которых знать демонстрировала свою поддержку новому королю, как сразу же вышли наружу проблемы, сделавшие внутриполитическое положение в королевстве весьма напряженным. Оттон I попытался сразу же и в полной мере реализовать свою королевскую власть, однако натолкнулся на упорное сопротивление магнатов, не желавших поступаться собственными феодальными правами. Члены королевского дома не только не помогали преодолеть это сопротивление, но и усиливали его, более того, призывали к открытому мятежу. Внутриполитические смуты первых лет правления Оттона I были напрямую связаны с проблемой престолонаследия.

Всего у Генриха и Матильды было пятеро детей: сыновья Оттон, Генрих и Бруно и дочери Герберга и Хадвиг. Как уже говорилось, еще при жизни короля Генриха Птицелова Оттон был в 929 году определен наследником престола и с тех пор в некоторых источниках именовался королем. Однако и эта заблаговременная мера не помогла избежать конфликта по поводу престолонаследия после смерти Генриха Птицелова. И зачинщицей этой распри источники называют королеву Матильду, любившую сына Генриха больше, чем старшего Оттона, и пожелавшую, чтобы ее любимец занял королевский престол. При этом она ссылалась на то, что Генрих родился, когда его отец уже был королем, тогда как в момент рождения Оттона тот не стал еще даже и герцогом Саксонии. Согласно византийским государственно-правовым представлениям, к тому времени получившим распространение и в Западной Европе, Генрих являлся «порфирородным» принцем. При этом, если верить жизнеописанию Матильды, и многие князья разделяли мнение, что «Генрих должен владеть королевством, поскольку родился в королевском дворце».

Можно найти и иное, более субъективное объяснение желанию Матильды видеть сына Генриха на престоле Германии, обусловленное чертами ее характера. И после смерти супруга она, не достигшая еще и сорокалетнего возраста, хотела оставаться королевой, а не вдовой, облаченной в траур. Современники свидетельствуют, что и овдовев, она продолжала носить королевские платья, а в облике ее ничуть не убавилось королевского достоинства, что она обычно восседала, точно королева, в окружении народа. Разумеется, гордой королеве Матильде было бы проще, по крайней мере на первых порах, исполнять привычную ей роль при пятнадцатилетнем короле Генрихе, нежели при взрослом сыне Оттоне I.

Однако в конечном счете решение было принято не в пользу Генриха. Он даже не присутствовал 7 августа 936 года в Ахене на торжественной коронации своего старшего брата. Трещина раскола разделила правящее королевское семейство, в какой-то мере омрачив торжественную церемонию. Соответственно, отсутствовал на церемонии и граф Мерзебургский Зигфрид, королевский наместник в Саксонии, призванный охранять восточные пределы государства, под надзором которого в это время находился Генрих. Видукинд Корвейский в своей «Истории саксов» рассказывает: «Зигфрид же, лучший из саксов и второй после короля, некогда королевский зять, и с новым королем связанный узами родства, в то время управлял Саксонией, дабы не допустить какого-либо вражеского вторжения, держа также при себе на воспитании младшего Генриха».

Деликатное выражение Видукинда означает не что иное, как ограничение свободы передвижения Генриха с тем, чтобы держать его подальше от места коронации. Возникшая напряженность во взаимоотношениях между Оттоном I и его братом Генрихом, постепенно нарастая, приведет, как увидим далее, к вооруженной борьбе между ними. В первые годы правления нового короля наблюдалась, по понятным причинам, и известная отчужденность между ним и его матерью, вдовствующей королевой Матильдой. Это проявлялось и в том, что имя королевы-матери практически не фигурирует в дарственных грамотах вплоть до смерти в 946 году супруги Оттона I королевы Эдгит. Некоторые историки усматривают в этом проявление соперничества между Матильдой и Эдгит. Косвенным подтверждением правильности такого наблюдения может служить тот факт, что уже через три дня после смерти Эдгит имя Матильды с добавлением «наша госпожа» появляется в дарственной грамоте, пожалованной королем Кведлинбургскому монастырю.

Таким образом, в первые годы своего правления Оттон I столкнулся с серьезными трудностями, причем спор по поводу «порфирородности» и размолвка с матерью оказались не более чем мелкими неприятностями, за которыми вскоре последовали и более серьезные осложнения. Уже первые меры Оттона I, принятые с целью обеспечить безопасность на восточной границе, вызвали недовольство. Поскольку славяне воспользовались сменой власти в Германии как поводом, чтобы освободиться от чужеземного господства, король был вынужден сразу же заняться этой проблемой. Если выступление саксонских и тюрингских отрядов против мятежного Болеслава Чешского закончилось их полным поражением, то ответные действия Оттона I против полабских славян оказались вполне успешными. При этом особо отличился знатный сакс Герман Биллунг, поэтому молодой король назначил его маркграфом пограничной территории на Нижней Эльбе – решение, правильность которого впоследствии блестяще подтвердилась. Однако брат Германа Биллунга Вихман почувствовал себя обойденным и в знак протеста покинул королевское войско. Впоследствии, вплоть до своей бесславной смерти, он еще не раз будет бунтовать против законного государя. В 937 году умер уже известный нам граф Зигфрид, надзиравший за Генрихом, младшим братом нового короля. Первый, признанный незаконнорожденным, сын Генриха Птицелова Танкмар, после развода родителей лишившийся состояния и достойного общественного положения, надеялся, что Оттон I компенсирует его утраты хотя бы тем, что назначит его на освободившуюся должность королевского легата в Саксонии, но просчитался. Король поставил на вакантное место графа Геро, наделив его широкими полномочиями и титулом маркграфа. Это назначение оказалось не менее удачным, чем назначение Германа Биллунга: со временем Геро заслужил за усердие и успехи на государевой службе прозвище Железный. Но Танкмар из-за назначения Геро почувствовал себя оскорбленным, и его, как пишет Видукинд, «охватила великая печаль». Нарастая, конфликт между ним и Оттоном I вылился на следующий год в вооруженную борьбу.

Для всех мятежей, с которыми королю пришлось столкнуться в первые два десятилетия своего правления, было характерно то, что во главе всякий раз оказывался представитель правящей династии. Вдохновителем первого антиоттоновского выступления стал Танкмар. У мятежника сразу же нашлись союзники, у каждого из которых была своя причина недовольства политикой короля – а ведь еще два года назад, во время коронации в Ахене, все дружно присягали ему на верность. Одним из наиболее активных участников этого внутригосударственного раздора был герцог Франконии Эберхард. Двадцать лет назад Эберхард безропотно исполнил завет старшего брата, передав знаки королевского достоинства герцогу Саксонии Генриху, спустя несколько месяцев ставшему королем, и все годы правления Генриха I был верным его подданным. Теперь же, при новом короле, он решил, что корона Германии должна быть возвращена Франконскому дому.

Мятежники во главе с Танкмаром и Эберхардом принялись опустошать владения короля, желая таким образом вызвать его на бой. Они сумели даже пленить его младшего брата Генриха. Танкмар имел на него зуб, поскольку еще при жизни Птицелова тому достался во владение Мерзебург, собственность отвергнутой супругом Хатебург. Танкмар резонно полагал, что наследство матери должно принадлежать ему. Поскольку Генрих тогда еще открыто не враждовал с Оттоном I, тот, повинуясь обычному праву и нормам человеческой морали, был обязан прийти к нему на помощь. Мятежники были убеждены, что обрели верное средство нажима на короля.