Текст книги "Творцы Священной Римской империи"

Автор книги: Василий Балакин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

БОРЬБА ЗА ГОСПОДСТВО В ИТАЛИИ

Неотложные дела

4 февраля 962 года Оттон I покинул Рим, но не для того, чтобы вернуться в Германию, хотя давно намеченная цель и была достигнута. Ему, многоопытному политику, было ясно, что пока лишь обретен символ императорской власти, а сама власть еще не имеет и не будет иметь надежного основания до тех пор, пока не сломлено сопротивление Беренгара и Адальберта. Теперь предстояло утвердить свое господство в Италии. Благоприятное начало второго итальянского похода и римская коронация позволяли надеяться на успешное решение и этой задачи. Определенно, Оттон I извлек урок из своей первой экспедиции за Альпы: если опять уйти из Италии, не доведя дело до конца, то потом придется начинать все сначала. И все же, вероятнее всего, он тогда не представлял себе, с какими проблемами ему предстоит еще столкнуться. Если б он знал, что целых три года ему теперь не вырваться из Италии, решился ли бы он на столь длительный срок оставить без присмотра Германию? Мы не знаем, какие планы тогда выстраивались в его голове; реальный политик, он обычно решал ближайшие задачи с учетом сложившейся обстановки, не позволяя увлечь себя несбыточным надеждам.

Для утверждения собственного господства в Италии Оттону I предстояло ликвидировать царившую в ней анархию. Он уже испытал на собственном опыте, сколь трудна эта задача. Не удалось решить ее в полной мере и его каролингским предшественникам, политику которых он продолжал. В Северной Италии приходилось заново утверждать позиции Империи в борьбе с местными феодальными властями. В Папской области ждала своего разрешения задача разграничения полномочий с другой универсальной властью западного христианского мира – папством, которое без поддержки со стороны императора само могло деградировать до положения локальной власти. Однако решение этих двух задач неизбежно ставило перед Оттоном I новую проблему – урегулирование в Южной Италии взаимоотношений с Византией и столкновение с недавно появившимся новым опасным противником – сарацинами. Поскольку же географическим, историческим и государственно-политическим центром Италии был Рим, в нем и следовало приводить в действие рычаги для решения всех перечисленных проблем. Именно поэтому Оттон I и пошел в Рим еще прежде, чем были полностью покорены его противники в Северной Италии. Не решаясь устроить в Риме свою постоянную резиденцию, он возвращался туда всякий раз, как возникала необходимость разрешения конфликтов или принятия важнейших решений общеимперского значения. (Всего в Риме Оттон I побывал девять раз, проведя там в общей сложности шесть с половиной месяцев.) Устройство постоянной резиденции (столицы) было весьма проблематично для того времени, когда король правил страной «из седла», непрерывно объезжая свои владения. Применительно к Италии это было вдвойне сложно, учитывая в массе своей враждебное иноплеменное окружение и настороженно-подозрительное отношение родных саксов к итальянской политике короля. Провозглашение Рима столицей Империи встретило бы решительное возражение и со стороны папства, издавна привыкшего рассматривать Вечный город как свою вотчину, и, вероятнее всего, со стороны самих римлян (как это случилось при Оттоне III, о чем позднее пойдет речь). Как в Германии, так и в Италии король предпочитал иметь множество резиденций. Еще Карл Великий велел обустроить для себя временное жилище примерно там, где сейчас находится Ватиканский дворец, и там же обычно располагалась резиденция германских королей из Саксонской династии.

Из Рима императорская чета отправилась в Павию, служившую ей главным местопребыванием в Италии. Этот путь занял около полутора месяцев. Так долго, даже по тем временам, Оттон I добирался потому, что по дороге он решал важнейшие государственные дела. Готовясь к предстоящей борьбе, надо было собирать силы. Ощутимую поддержку в Италии, как и в Германии, он мог получить от епископов, которые в Ломбардии набирали силу по мере того, как падал авторитет королевской власти в предшествовавший период, иногда именуемый временем анархии. Еще до Оттона Великого итальянские епископы во главе собранных ими отрядов оказывали помощь немцам: в 956–957 годах Вальперт Миланский и Валь до, епископ Комо, поддерживали Лиудольфа в его борьбе против Беренгара. Для установления и надежного поддержания своего господства в Италии Оттону I было недостаточно одних только немецких военных отрядов. Со всей очевидностью это проявилось, когда прорвалось наружу недовольство папы Иоанна XII, не желавшего опускаться до положения верховного имперского епископа и выполнять распоряжения того, кого он собственноручно увенчал императорской короной. Папа осознал масштабы постигшей его утраты, понял, сколь сильно ошибся в своих расчетах. Он пригласил Оттона I, чтобы обеспечить себе светскую власть, а тот прибрал к рукам город, который понтифик считал своей наследственной вотчиной. И не он один так думал: император, не просто обязавшийся защищать римскую церковь, но и собиравшийся господствовать над Римом и Италией, для многих был нежелателен. Оттон I держал себя в Риме весьма осмотрительно, и тем не менее вскоре уже само его присутствие там стало восприниматься как унизительное иноземное господство.

Определенное беспокойство должно было возникнуть у папы из-за того, что щедрыми пожалованиями Оттон I хотел привлечь на свою сторону прежде всего итальянское духовенство. Уже 21 февраля 962 года, находясь в Риньяно, севернее Рима, император подтвердил дарственной грамотой владения монастыря Сан-Сальваторе в Тоскане. 13 марта, пребывая в Лукке, резиденции тосканских маркграфов, он аналогичным документом возобновил владения епископской церкви Сан-Мартино, некогда пожалованные ей королем Гуго и подтвержденные Лотарем, которых он, что следует отметить, называл своими предшественниками, желая тем самым подчеркнуть законную преемственность своей власти в Италии. И в дальнейшем он не упустит случая напомнить, что является преемником не только итальянских королей, но и императоров Карла Великого, Людовика Благочестивого, Лотаря и Людовика Немецкого, не называя имен последующих правителей, чья императорская власть стала чисто номинальной. В тот же день он предоставил большие и важные привилегии епископу Пармскому Губерту: графские полномочия в Парме, право собирать пошлины и все государственные подати, исполнять функции специального королевского представителя и по собственному усмотрению назначать делопроизводителей (нотариусов), что могло объясняться наличием тесных дружественных отношений с ним. В качестве лица, ходатайствующего о пожаловании дарственных дипломов, выступает императрица Адельгейд, тем самым не только проявляя заботу о благополучии итальянской церкви и о спасении души, но и объективно способствуя расширению круга сторонников Оттона I, укреплению его положения в Италии. Дипломы датированы «первым годом империи государя Оттона I». Эти документы убедительно свидетельствуют о том, какие цели преследовала его итальянская политика, и о его намерении опираться прежде всего на епископов. Духовенство по достоинству оценило проявленное к нему внимание: в повествовании о переносе мощей Св. Епифания из Италии в Германию говорится, что Оттон I восстановил итальянские церкви, разоренные свирепыми и алчными правителями (нетрудно догадаться, кем именно: Беренгаром и его супругой Виллой).

На Пасху (30 марта) Оттон I прибыл в Павию, где пробыл свыше месяца, поглощенный государственными делами. Если в период своего первого пребывания в Италии он совсем не занимался вопросами управления (видимо, не успел), то теперь уделил им внимание. Речь идет о создании итальянского отделения имперской канцелярии и об учреждении должности эрцканцлера (архикапеллана) для Италии. Эрцканцлер являлся руководителем королевской канцелярии. Эта высшая государственная должность впервые упоминается в документах в начале IX века. Некоторое время функции эрцканцлера совмещались с должностью архикапеллана, который со времен Карла Великого руководил капеллой придворного духовенства, являвшейся, помимо исполнения литургических обязанностей, королевской канцелярией. С X века титул эрцканцлера вытесняет более древнее название архикапеллана. Архиепископы Майнцский, Кёльнский и Трирский исполняли обязанности эрцканцлера, а со второй половины X века эта должность постоянно закрепилась за архиепископом Майнцским.

Теперь Оттон I унифицировал имперское управление, распространив его и на Италию. Так, если в грамоте от 2 апреля, подтверждающей права и привилегии, предоставленные монастырю Лено его предшественниками, архиепископ Кёльнский Бруно упоминается как архикапеллан, а в аналогичной грамоте от 9 апреля, пожалованной монастырю Сан-Пьетро в Павии, он же поименован как эрцканцлер, то уже в дипломе от 20 апреля, коим император подтверждает обширные права и привилегии епископской церкви в Реджо в качестве эрцканцлера фигурирует епископ Модены Видо. Таким образом, Италия, ставшая составной частью империи Оттона I, обрела собственного, отдельного от Германии, начальника своей государственной канцелярии, и им стал прелат, занимавший аналогичную должность при Беренгаре. Тем самым император не просто привлекал на свою сторону еще одного крупного итальянского феодала, но и в очередной раз подчеркивал преемственность своей власти. Однако ответственную должность пфальцграфа (при Оттонах он отвечал за управление государственными, королевскими имениями и за судопроизводство на территории отдельных герцогств или составных частей империи – в Италии, а затем и в Бургундии – и рассматривался в качестве королевского противовеса политическому влиянию герцогов) занял маркграф Отберт, сопровождавший Оттона I из самой Саксонии и пользовавшийся его особым доверием.

Во время этого пребывания в Павии Оттон I провел – возможно, без предварительного согласования с папой (не присутствовали ни он сам, ни кто-либо из его полномочных представителей) – новый синод, на котором рассматривались многие вопросы церковной жизни, в том числе и некоторые из тех, что уже были решены в Риме два месяца тому назад. Уподобляясь Константину Великому, Оттон активно вмешивается во внутрицерковные дела, в какой-то мере оттесняя на второй план самого папу, и было бы трудно возразить Иоанну XII, если бы он усмотрел в этих действиях императора нарушение его собственных прав. Тогда, к примеру, еще раз обсудили дело Ратгера, в свое время пострадавшего от произвола Беренгара, и восстановили его в должности епископа Веронского. Ратгер добился торжества справедливости не в последнюю очередь благодаря своим дружеским отношениям с братом императора, архиепископом Кёльнским Бруно. В этом можно видеть еше одно подтверждение существования близких отношений между феодалами Германии и Северной Италии, благодаря которым итальянская политика Оттона I находила поддержку как в той, так и в другой стране. Марка Верона, занимавшая важное стратегическое положение на пути из Германии в Италию, как и десять лет назад, была присоединена к Баварии, а в саму Верону на должность графа был назначен немец.

Меч и мантия

Из Павии в мае 962 года Оттон I начал войну против итальянского королевского дома, хотя и оттесненного, но еще не поверженного. Беренгар собрал отовсюду своих сторонников и укрылся с ними в неприступной крепости Сан-Лео, расположенной на скале, неподалеку от Сан-Марино. Его сыновья Адальберт, король-соправитель, и Видо, маркграф, рыскали по стране, удерживая со своими сторонниками крепости Гарда у одноименного озера и Вальтравалья у озер Лаго-Маджоре, а также остров Комачина на озере Комо. Королева Вилла укрылась на небольшом острове Сан-Джулио на озере Орта. Оттон I выступил сначала против Виллы, возможно, потому, что имевшегося в его распоряжении войска было еще недостаточно для взятия такого мощного укрепления как Сан-Лео (собирание военных контингентов тогда шло полным ходом). Не исключено, впрочем, что у него имелся и определенный расчет, который, как далее увидим, не оправдался. Все подходы к озеру были заблокированы, а противник ежедневно подвергался обстрелам луков, катапульт и других орудий. Наконец, спустя два месяца, королева была вынуждена капитулировать и отдать остров, который в свое время Беренгар отобрал у епископа Новары и который теперь Оттон I возвратил прежнему дельцу. Сдавшуюся в плен Виллу император вскоре отпустил на свободу – то ли это было предусмотрено условиями капитуляции, то ли Оттон I надеялся своим великодушие обезоружить противницу и побудить ее к тому, чтобы она и супруга своего уговорила сложить оружие. Эти благие упования оказались тщетными: своенравная дама тут же отправилась к Беренгару лишь за тем, чтобы подстрекать его к еще более упорному сопротивлению.

В августе 962 года Оттон I несколько недель находился в районе озера Комо, видимо, чтобы продолжать борьбу против сыновей Беренгара и их сторонников, предположительно сосредоточившихся как раз в этой местности. Одновременно он потребовал от епископов близлежащих областей собрать войско для осады крепости Гарда на берегу одноименного озера. Сделать это Оттону I было тем проще, что и раньше участие в военных действиях отрядов, собранных, а зачастую и возглавленных итальянскими епископами, считалось обычным делом. Еще в начале X века значительная часть бремени по отражению мадьяр, вторгавшихся в Италию, ложилась на епископов, поэтому король Беренгар I предоставлял им право строить укрепления, вследствие чего многие из них владели хорошо укрепленными городами и крепостями. Оттон I возобновил это право поддерживавших его епископов. Напомню, что епископы Вальперт Миланский и Валь до из Комо помогали Лиудольфу, когда тот в 956–957 годах воевал против Беренгара II, а епископ Верчелли Атто даже обратился с письменным воззванием к своим собратьям по служению, побуждая их всячески помогать королю, хотя он же в сочинении «О притеснениях церкви» резко выступал против злоупотреблений со стороны королевской власти, использовавшей духовных сановников в политических целях. В своей резкой критике царивших в церкви порядков он то и дело ссылался на древние авторитеты, например, на Амвросия Миланского, запрещавшего священникам носить оружие: «Поэтому говорит блаженный Амвросий: „Военное дело кажется чуждым нашему служению уже потому, что мы стремимся служить более душе, нежели телу“».

Немецкое войско, прибывшее в 961 году в Италию, по своему составу сильно отличалось от приведенного Оттоном I во время его первого итальянского похода. Если тогда король опирался на отряды герцогов, то на сей раз герцоги полностью отсутствовали и основная нагрузка легла на епископские контингенты. Из Германии с королем пришли архиепископ Гамбургский, епископы Хильдесхаймский, Минденский, Оснабрюкский, Шпейерский и Страсбургский. Но этого было мало: когда Оттон I выступил весной 962 года на борьбу против Беренгара и его сыновей, ему потребовалась поддержка и итальянских епископов, с которыми у него еще осенью 961 года установились хорошие отношения: почти все они, как помним, вышли навстречу ему, приветствуя его. Последующий ход событий показал правильность этой политики императора. Итальянские епископы активно участвовали в военных действиях против Беренгара. Повинуясь приказу Оттона! они собрали ополчение для осады Гарды, продолжавшейся с августа 962-го по декабрь 963 года.

Осада занятой Адальбертом крепости затянулась, и Оттон I в сентябре 962 года вернулся в Павию, где собирался провести зиму. В его ближайшем окружении в это время находились многие итальянские епископы. Эрцканцлеру Видо Моденскому тогда было пожаловано богатое аббатство Нонантола, которого тот давно добивался. Не были обойдены императорским вниманием и светские феодалы, доказавшие ему свою преданность. Павия в эти месяцы была столицей не только Ломбардии, но и всей империи Оттона I (как в античности: «Где император, там и Рим»), поэтому пожалованные там дарственные грамоты были адресованы не только итальянским, но и немецким получателям.

В Павии же приключилась история, весьма типичная для итальянских походов германских королей. Епископу Хильдесхаймскому Отвину, неизменному спутнику короля в его походе в Италию, удалось с помощью одного из подвластных ему священников похитить мощи святого Епифания из мраморного гроба, замурованного под полом церкви. Это дерзкое похищение мощей второго по значению святого покровителя Павии вызвало всеобщее возмущение духовенства, первоначально разделявшееся и Оттоном I. Однако преступник, несмотря на предпринятое расследование, не был изобличен, поскольку он уже успел переправить свою добычу в надежное место – в монастырь Райхенау в Германии. Затем, получив у императора разрешение на отлучку, Отвин увез драгоценную реликвию в свое епископство – в Хильдесхайм, куда он триумфально прибыл в феврале 963 года. Не менее важным для Хильдесхайма приобретением явились книги теологического и философского содержания, тогда же привезенные Отвином из Италии. Они восполнили большой дефицит литературы, ощущавшийся в Хильдесхаймском епископстве, однако их дальнейшая судьба оказалась печальной: книги сгорели во время большого пожара 1013 года.

Эта воистину детективная история с похищением и вывозом святых реликвий и книг имеет прямое отношение вопросу о культурном влиянии Италии на Германию в эпоху Оттонов. Вопрос этот при всей своей кажущейся очевидности тем не менее вызывает споры. Если одни усматривают в этом влиянии существенный импульс для культурного подъема Германии при Оттонах (так называемое Оттоновское возрождение, о котором еще будет рассказано более подробно), то другие смотрят на это весьма скептически: по их мнению, Италия в X веке не имела собственной культурной жизни, представляя собой лишь территорию, хранившую воспоминания о римской и раннехристианской культуре; немцам она могла предложить не идеи, а только материальные свидетельства о былом. Что касается самого Оттона I, то, на мой взгляд, совершенно очевидно его стремление перенести итальянскую культуру в Германию, для чего он приглашал на свою родину итальянских ученых и даже отдавал распоряжение о транспортировке колонн из Равенны для строительства собора в Магдебурге, подобно тому, как в свое время Карл Великий распорядился привезти из Италии подлинные античные колонны для собора в Ахене. Вместе с тем приобретение мощей святых имело и важное политическое значение: воссозданная Оттоном I империя, нуждаясь в собственном оправдании и возвышении своего авторитета, как раз и восполняла этот дефицит вывозом из Италии святых реликвий.

Отпраздновав Пасху 963 года (19 апреля) в Павии, Оттон I еще на некоторое время задержался в этом городе. Здесь и дошли до него слухи о том, что папа, нарушив свои клятвенные обязательства, вступил в соглашение с Адальбертом, который после изгнания из Италии отправился к арабам во Фраксинет – своего рода разбойничье гнездо у западных отрогов Альп, откуда совершались нападения на соседние территории, а затем на Корсику. Когда Оттон I узнал, что Иоанн XII пригласил к себе Адальберта для оказания ему помощи, он направил надежных людей в Рим, чтобы удостовериться в правдивости почти невероятного слуха. Посланцы, досконально расследовав дело, сообщили скандальные сведения о папе, полученные от римлян, в частности, что он собирается действовать заодно с Адальбертом, сверх того передав много жалоб на его беспутный образ жизни. Оттон I, выслушав сообщение, будто бы не поверил этим жалобам, сказав: «Он еще мальчик, и его легко можно исправить примером добрых мужей». Император еще надеялся воздействовать на папу уговорами, обращением к его совести, дабы удержать его от дальнейших неблаговидных и опрометчивых поступков. Гораздо более важным представлялось ему окончательное устранение Беренгара.

В конце апреля 963 года Оттон I в сопровождении супруги отправился из Павии на корабле вниз по реке По, по пути посетив Равенну, и уже 10 мая был с войском у Монте-Фельтро (неподалеку от Сан-Марино). Там в крепости Сан-Лео, расположенной на неприступной скале, нашли свое последнее убежище Беренгар, Вилла и их дочери. Император счел нужным лично возглавить военную операцию против Беренгара. Его войско в значительной мере состояло из ополчения, предоставленного итальянскими епископами, причем пятеро из них лично приняли участие в походе. Вероятно, там же находился и служивший верой и правдой императору Лиутпранд Кремонский, поскольку именно он осенью того года, спустя несколько месяцев, был направлен с важной миссией в Рим. Во время второго итальянского похода Оттона I Лиутпранд Кремонский или находился при императоре, или выполнял его важные поручения. Оттон, не доверяя папе и понимая, сколь серьезным противником является Беренгар, вызвал также подкрепление из Германии: архиепископ Трирский получил распоряжение прибыть с войском в Италию. Императору нужны были военные контингента прелатов для борьбы против Беренгара, а их голоса – для становившейся неизбежной тяжбы с папой.

О штурме крепости, в которую вела лишь узкая тропинка, нечего было и думать, поэтому пришлось приступить к осаде, чтобы голодом принудить осажденных к капитуляции. Крепость окружили со всех сторон, однако осада безрезультатно продолжалась до конца лета. Осажденные питали надежду на то, что их выдержка будет вознаграждена, когда итальянский народ, внемля призывам Адальберта и папы римского, поднимется на их защиту. А между тем в лагере у стен Сан-Лео, раз там находился государь, продолжалась и обычная государственная деятельность, в коей проявилась благосклонность императора к ряду епископов, права и привилегии которых были тогда подтверждены. Несколько опережая события, Оттон I подарил своему эрцканцлеру и старшему советнику епископу Видо Моденскому все, чем владели Видо и Коно, сыновья еще не капитулировавшего Беренгара, в графствах Модена, Болонья и Реджо. Уже тогда Оттон I начал устанавливать полезные во многих отношениях связи с Венецией: 26 августа он подарил некоему венецианцу, «верному человеку», королевский двор и прочие владения в графстве Тревизо и подтвердил владельческие права и привилегии венецианского монастыря Св. Захарии. Там же, у горы Сан-Лео, Оттон I устроил суд, на котором восстановил попранные права вдов, сирот и многих других, обратившихся к нему. Не забывал император и о другом деле, которому уделял много внимания на протяжении всего своего пребывания в Италии – о приобретении святых реликвий. Он отправил в Германию епископа Шпейерского, по его заданию доставившего мощи святого Геронтия в новую столицу Саксонии город Магдебург. Святые реликвии нужны были для возвышения авторитета Магдебурга, который должен был стать, по замыслу Оттона I, центром христианской миссии среди славян, а затем и экспансии немцев в Восточной Европе – столицей немецкого Востока, как его впоследствии прозвали.

Эти государственные заботы разгоняли скуку монотонного течения затянувшейся осады. Не давал заскучать Оттону I и папа римский: как раз в это время были задержаны в Капуе гонцы с посланиями от Иоанна XII к византийскому императору и мадьярам, благодаря чему выяснилось, что вероломный понтифик намерен вступить в союз не только с православными византийцами, но и с язычниками. У Оттона I появились бесспорные доказательства вины папы. Когда тот узнал, что его козни раскрыты, он заподозрил, что кто-то из его посланцев предательским образом добровольно отдался в руки германского императора и открыл ему секретное поручение. Его подозрение пало на послов в Константинополь – того самого кардинала-диакона Иоанна, которого он в свое время отправил к Оттону I с приглашением явиться в Италию, и его товарища по миссии епископа Веллетри Льва. Чтобы удостовериться в обоснованности своих подозрений и вместе с тем выяснить настроение императора, папа направил к нему посольство, как раз и заставшее его у крепости Сан-Лео. Посланники – а ими были протоскринарий (начальник папской канцелярии) Лев и некий знатный римлянин по имени Деметрий – заявили, что папа отчасти признает жалобы на грехи своей молодости и обещает впредь не давать повода для нареканий. В свою очередь и сами они высказали претензии к императору за то, что он вопреки данному слову принимает присягу верности на территориях, принадлежащих папе, и привечает у себя его вероломных подданных, таких, как епископ Лев и кардинал-диакон Иоанн. Оттон I с одобрением встретил изменение в умонастроении папы и даже снизошел до заверений в собственной невиновности; он полностью отверг обвинения в нарушении верности, ибо обещал передавать папе все территории святого Петра (Папская область), какими завладеет, и именно поэтому он собирается изгнать Беренгара с его семейством, чтобы освобожденные от его власти земли передать папе.

Оттон I счел необходимым направить в Рим ответное посольство в составе двоих епископов, одним из которых был Лиутпранд Кремонский, дав в поддержку им несколько рыцарей. Епископы должны были клятвенно засвидетельствовать невиновность императора, а рыцари– подтвердить это поединком, ежели того потребует папа. Однако по весьма нелюбезному приему послы почувствовали неприязнь папы к Оттону I: ни клятвой, ни поединком Иоанн XII не пожелал удостовериться в невиновности императора, а спустя неделю отправил посольство назад. Очевидно, переговоры ему были нужны лишь для того, чтобы выиграть время, в течение которого он предпринимал шаги против императора, ибо еще прежде, чем возвратились императорские посланцы, в Риме объявился Адальберт, нашедший там исключительно теплый прием.

Эти тревожные вести заставили Оттона I незамедлительно принять меры. Он разделил свое войско, оставив часть воинов, в основном итальянские контингенты, под предводительством верных императору епископов Модены, Тортоны и Пьяченцы, для продолжения осады Сан-Лео. Переждав в прохладной горной местности жаркую пору, Оттон I во второй половине сентября с основными силами направился к Риму. В октябре он разбил лагерь у стен города. В Риме же в ту пору произошел раскол: хотя большинство было на стороне папы, однако значительная часть знати открыто заявила, что поддерживает императора, и призывала его на помощь. Иоанн XII, поначалу настроенный весьма решительно, лично руководил организацией обороны города (его даже видели в полном боевом снаряжении с мечом на боку). Однако в этой обстановке он не отважился вступить в открытую борьбу с императором и предпочел бросить Святой престол и бежать вместе с Адальбертом, скрываясь, по выражению современника, «подобно дикому зверю» в лесах и горах Кампании, предварительно прихватив с собой большую часть церковной казны. Впрочем, по некоторым сведениям, папа, напуганный приближением императора, бежал, прихватив казну, еще до его прибытия, так что упомянутой выше «героической» обороны Рима и не было вовсе.

После этого римляне, каково бы ни было их отношение к императору, не посмели оказать ему сопротивление и со всевозможными почестями встретили его. 3 ноября во главе войска Оттон I во второй раз вступил в Рим – на сей раз в качестве победителя над папой. Император в полной мере воспользовался своей победой: римляне не только поклялись хранить ему верность, порукой чему должны были служить данные ими заложники, но и присягнули, что никогда впредь не выберут и не рукоположат папу римского, предварительно не заручившись согласием императора Оттона I и его сына короля Оттона II. Эта клятва римлян представляла собой модификацию прежнего соглашения с императором о выборах папы. Лиутпранд Кремонский говорит о ней как о дополнении к новой присяге на верность, принесенной тогда римлянами. Тем самым они поступились своим важнейшим правом по собственному усмотрению замещать папский престол, а император приобрел привилегию, которой в таком объеме никогда не обладал даже Карл Великий. Реализация этой прерогативы фактически означала бы включение папы в систему имперской церкви. Благодаря тому, что замещение престола Св. Петра теперь должно было точно так же зависеть от воли Оттона I, как и пожалование архиепископств и епископств в Германии и Италии, не только укреплялось его господство в Риме, но и появилась возможность в значительной мере влиять на всю западную церковь. Далеко за пределами его империи теперь должны были прислушиваться к повелениям зависимого от него папы.

6 ноября 963 года в церкви Св. Петра открылся по инициативе Оттона I синод для суда над папой. Председательствовал и фактически выступал в качестве судьи сам император. Это противоречило и традиции, и церковному праву, однако чрезвычайные обстоятельства допускали подобного рода нарушение (для оправдания действий Оттона I Лиутпранд передает слова, якобы сказанные римлянами: «Небывалую язву надлежит истреблять еще не виданным средством»). В какой-то мере оно компенсировалось широким представительством иерархов церкви: присутствовали архиепископы Миланский, Равеннский и Гамбургский, а заболевший патриарх Аквилеи прислал своего доверенного; явились 36 итальянских и два немецких епископа, а кроме того все римское духовенство и служители Латерана. Были допущены в большом количестве даже миряне – представители римской знати и городского ополчения. Благодаря этому суд Должен был стать предельно открытым и гласным. Лишь сам папа, как и следовало ожидать, не явился, о чем, открывая собрание, первым делом выразил свое сожаление император, поинтересовавшийся затем причинами его отсутствия. Ему ответили, что причины ясны, ибо папа даже и не пытается скрывать свои преступления. Тогда император потребовал все изложить как можно подробнее, дабы можно было на основании этих фактов принять решение. И тогда один из прелатов заявил, что сам видел, как папа служил мессу, не приняв причастия; другие сообщили, что видели, как он рукоположил диакона на конюшне в неурочный час. Было зачитано и письменное обвинение, в коем говорилось, что папа пропускал всенощные и заутрени, за деньги назначал епископов, однажды даже рукоположив десятилетнего мальчика, грабил церкви, а о его распутстве было широко известно; не таясь, он отправлялся на охоту; своего крестного Бенедикта он велел ослепить, вследствие чего тот умер; одного римского священника он велел оскопить; его видели с мечом, в шлеме и латах – в полном воинском облачении (канонический запрет ношения оружия здесь был, таким образом, использован в качестве средства политической борьбы). Мало того, так он еще пил за здоровье сатаны, а при игре в кости выкрикивал имена языческих богов.