Текст книги "Экономические провалы"
Автор книги: Василий Кокорев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 19 страниц)
Итак, говоря без преувеличения, что если такие предложения (постройка железных дорог на свои средства, уничтожение пьянства, спасение помещиков от разорения и передача Николаевской дороги русской компании), которые составляли твердые устои государственной жизни, не удостоились никакого внимания: так что же за пустая мечта думать, что какие-то "Экономические провалы" будут иметь лучшую участь? Так думать – значит, вовсе не понимать того, что у людей власти решительно нет времени для уяснения себе глубокой сущности в предложениях, делаемых русскими людьми. Одно выслушивание докладов о текущих делах с соображениями, почерпнутыми из архивных шкафов, и затем подпись массы распорядительных бумаг, порождаемых этими докладами, поглощает все время, хотя 9/10 этих бумаг, если б они никогда не выходили из Петербурга, только уменьшили бы сумму жизненных затруднений.
Все это приводит к такому заключению, что действие машины, расстроенной введением в жизнь чужеземных оснований, сообщило ей такую постановку, что если в некоторые места вложить (выражаясь технически) цельные шестерни и пальцы, то стучанье и неровность еще более увеличатся, потому что свежие и правильные части будут противиться действию расшатанности.
Но положим, что машина скрипит и хлопает, но зато в обществе живы верные и устойчивые взгляды. Едва ли! Мы видели, как чествовали в Москве, сердце России, поставщика хлопка в сырце и устроителя бумагопрядильных фабрик. Это чествование было бы понятно в Лодзи или Дерпте, но и там на это не решились, а в Белокаменной, возле стен старейшего университета, вредоносную деятельность торговца хлопком возводили в заслугу России. К чему же после этого существуют кафедры Политической экономии и статистики? Было бы сто раз полезнее заменить их кафедрою изучения русской избы и разъяснить простой вопрос, что если деревня богата своими домовными произведениями, тогда и волость богата, а когда все волости богаты, тогда – и только тогда – богата и вся Россия. Все политико-экономические многоглаголания с кафедр, уклоняющиеся от вышеизложенных простых начал, наполняют головы слушателей такими финансовыми и экономическими знаниями, из которых, как мы видели во всем настоящем повествовании, происходят деятели, вовсе не знакомые с потребностями русской жизни и при занятии ими высших должностей могущие повторить ошибки своих предшественников. Кажется, пора убедиться в том, что в России нет политико-экономической науки, выращенной на русской почве, и оттого все наши финансовые деятели, которые явились в 60-х годах пионерами преобразований, хотя трудились добросовестно, с уверенностью, что они преобразовывают русскую жизнь к лучшему, но последствия показали, что труды их незаметно для них самих клонились к ниспровержению общественного благосостояния и порядка.
А вот главнейший вопрос: где же этот сильный и притом преисполненный животворных мыслей человек, который протянет на самоткацкий бумагопрядильный станок льняную нитку, оживит Сибирский пустынный тракт кяхтинской разменной торговлей, развенчает Россию с Главным обществом российских железных дорог, испарит и обессилит фирму они, прекратит пьянство в деревнях, водворит помещиков в их имениях, придав им доходность посредством мелких винокурен, напоит крестьянских детей молоком и доставит крестьянской семье хотя бы в праздничные дни кусок мяса, образовав при распространении барды сельское скотоводство, выведет землевладельцев из зависимости от "мышеловок" (земельных банков), позволит народу кредитовать правительство своим трудом во всех его видах при исполнении полезных государственных работ, освободит навсегда Россию от накопления дальнейших долгов за границей, сбережет сибирское золото изменением тарифа в пользу России, устранит мотовство денег за границей, призовет к жизни солеварение в Пермской и Вологодской губерниях и уничтожит эпидемию чинобесия между купцами, – где этот человек?
Человека этого нет и не будет, да и сохрани Бог русскую жизнь от появления его с исключительным влиянием у подножия Престола. Такой человек всегда перейдет пределы должного и потребного и вовлечет общую жизнь в область неведомого пространства. Благо России состоит единственно в спасительной – Богом дарованной ей царской власти, могущей своим велением в постепенном стройном порядке созидать благоустройство русской земли, водворяя все то, что потребно для государственной силы и народного благоденствия, и устраняя все то, что противоречит потребностям самой жизни.
Четвертое наслоение мыслей
Итак, останавливаясь на последнем заключительном выражении третьего наслоения мыслей, чувствую себя исполненным радостных надежд и совершенной уверенности, что возможность улучшения нашего положения не составляет напрасной мечты.
Государь – надежа показал уже России в учреждении Дворянского и Крестьянского банков, образовавшихся вследствие непременной воли Его Императорского Величества, значительный шаг к освобождению русского землевладения от "мышеловок" (земельных банков) и в отмене Закавказского транзита благоизволил удостоверить русскую промышленность в ограждении ее от подрыва со стороны иностранцев. Затем, сколько еще в короткое время настоящего благословенного царствования совершилось доказательств созидательной силы, исходящей прямо от воли монарха: сооружение стратегической сети железных дорог к западной границе, приспособление портов к расширению торговли с учреждением посредством добровольного флота постоянных рейсов из Черного моря в отдаленные русские порты Восточного океана и быстрое сооружение железных дорог от Каспия в Среднюю Азию, открывающее новые пути для русской торговли и сообщающее оживление среднеазиатских владений в смысле развития промышленности и упрочения в этих владениях незыблемой связи с Россией, но успехи наших дней не останавливаются на том, что мы сказали: русское сердце радуется самою вожделенною радостью при общих слухах об улучшении в войсках положения офицеров в смысле материального обеспечения и воздает похвалу мудрому правилу о несовмещении государственной службы с частными занятиями. Кроме всего этого, промышленная жизнь России чувствует себя вступившею на путь ограждения ее внутренних интересов от подрыва иностранными товарами, и это общее радостное самочувствие порождено целым рядом тарифных изменений, направленных к развитию внутреннего благосостояния. И все это, что мы перечислили, исходит прямо из сердечной заботливости нашего возлюбленного Государя о благе и славе России.
Да будет же он – наше сокровище – виновником дальнейшего и всестороннего благоустройства русской жизни. Кроме этой несомненной надежды, самое сильное содействие к достижению благоденствия доставит нам особая сила, это сила нашей нужды и крайности. В предисловии к "Экономическим провалам" было сказано, что над Россией совершится исполнение священного изречения: в скорби моей распространил мя ecu. Силу и значение этих слов, заменяющих собою всяких влиятельных проводников, может познать и оценить только тот, кто носит в себе горячую любовь к отечеству.
Странное свойство России! То, что в других государствах окончательно расслабляет народную мощь, у нас, наоборот, из немощи может возродиться укрепление экономической силы и поводом к тому будет (всенепременно будет) наша обязанность ежегодно платить 270 млн. процентов по долгам и наш многомиллионный дефицит по, государственной росписи. При этом нельзя не сказать, что "они" ужасно как дорого взяли с России за урок нашего сознания и ощущения наших общих трудностей. Итак, судите сами, сколь велика наша сила, когда видимое бессилие имеет способность толкать нас к новой силе. За доказательствами дело не остановится. Вот они: усиленный тариф на хлопок, с применением всего вообще тарифа к полной охране русских интересов, прекращение пьянства, распространение мелкого винокурения, спасение сибирского золота от исчезновения его за границу и сокращение прожитка денег за границей без всякого стеснения для больных и учащихся, с избытком покроет все потребности государственной росписи. Это явление воздействует самым благоприятным образом на улучшение курса и покажет всем нашим недругам, что надежда на поворот к лучшему представляется вероятною и достижимою. Какое сильное горе поразит тогда всех недругов при виде того, что они нас не совсем еще доколотили и что мы, вздохнув и оправившись, получили возможность встать на свои ноги,,
Пятое наслоение мыслей
После восторженных надежд мысли мои опять сделались робкими и подчинились духу сомнений, иначе говоря, подчинились общему настроению, в котором все мы находимся, т.е. маловерию в возможность полного и быстрого во всех частях возрождения. Затем все надежды показались увядающими и внутреннее настроение преисполнилось безотрадного уныния. Да будет же это настроение неверным и ложным.
Но где же корень грустного направления? Не есть ли это явление бессознательное? Нет, к несчастью, оно исходит из глубокого сознания неисправимости трех тяжких провалов: 1) опоздание в 40-х годах сооружением железной дороги из Москвы к Черному морю; 2) накопление заграничных долгов и 3) пренебрежение к мысли фельдмаршала князя Барятинского. Остается одно утешение – принять эти провалы, как наказание свыше за великий грех духоугашения светлых патриотических мыслей, и затем никогда подобных грехов не делать, чтобы еще более не пострадать.
Приближаясь к окончанию, скажу несколько слов о том, что хронология и цифры в "Экономических Провалах" намечены приблизительно. В самом предисловии к провалам сказано, что они извлечены из запаса памяти без всяких материалов; но впрочем, тут дело не в хронологии и не в точности специальных цифр, а главное – в сущности, т.е. были ли провалы и существует ли последовавшее от них экономическое и финансовое расстройство?
Что касается изложения пережитых мною (начиная с 37 года) взглядов и разговоров и вообще изображения народных мыслей, при всех вышеизложенных провалах, то все это списано с натуры с фотографическою точностью. Если бы мне понадобилось защищать себя перед судом общественного мнения в главной сущности провалов, то я могу выставить сильную защиту, состоящую в том, что мы действительно провалились на большую глубину: монеты нет, долгов бездна, дефицит непоправимый, а в экономическом положении что видим? Народ пьянствует, северные земли без удобрения и помещики без пристанища. Прибавим к тому: большинство молодежи во всех сословиях не видит ничего впереди, и день ото дня все более и более нравственно падает от нужд и лишений; а старость, видя могилу, с сердечною болью сознает, что оставляет своих преемников ни в чем не обеспеченными Но есть старость еще более скорбная – это жизнь тех стариков, сыновья или внуки которых, составлявшие цель и утешение их в жизни, лежат в земле, покончив свое существование, в припадке отчаяния, самоубийством. И таких изнывающих от печали старцев надо считать уже не сотнями, а тысячами.
О, ужас, ужас, ужас!
Окончу тем, что если нашей внутренней экономической политике суждено принять, во всех ее частях, русское направление, соглашенное с потребностями народной жизни, тогда из многих поразивших нас провалов мы выберемся на свет Божий и освежим себя чистым и здоровым воздухом; но, конечно, главные провалы останутся неисправимыми, и нам надобно уже примириться с тою горькою действительностью, которая будет проходить через всю будущую историю России. Повторим для глубокого укрепления в своей памяти, дабы не только наяву, но и во сне не забывались три ужасных непоправимых провала:
1. Опоздание в сооружении железной дороги из Москвы к Черному морю.
2. Жестокие по своим условиям заграничные займы.
3. Пренебрежение к спасительным мыслям князя Барятинского.
Все наши провалы, начавшиеся с 1837 г., не были последствием зол, нанесенных небом, вроде эпидемий, землетрясений и неурожаев, или грозного нашествия каких-либо врагов, подобно бывшему в 1812 г. Все беды надвинулись на нас, как наказание за великий смертный грех – духоугашения, и чем более гаснул дух народных мыслей, тем более входил в законопроекты и вообще в насилование жизни дух умопомрачения. Историк России будет удивлен тем, что мы растеряли свою финансовую силу на самое, так сказать, ничтожное дело, отправляясь, в течение XIX столетия, по два раза в каждое царствование, воевать с какими-то турками, как будто эти турки могли когда-нибудь придти к нам, в виде наполеоновского нашествия. Покойное и правильное развитие русской силы в смысле экономическом и финансовом, без всяких походов под турку (говоря солдатским языком), порождавших на театре войны человекоубийство, а дома – обеднение в денежных средствах, произвело бы гораздо большее давление на Порту, чем напряженные военные действия[ 21 ].
Пора сознаться в том, что мы забыли то, чего нельзя ни на минуту забывать, забыли, что животворные мысли, выражающие наитие Божией благодати, ниспосылаются тем людям, которых наша горделивая и бессодержательная суетность считает невеждами, не ведая того, что выражение на земле высших небесных тайн было вверено грубым простолюдинам, оставившим нам завет не угашать духа, в нем бо сила!
И этот великий завет, изреченный носителями на земле всетворящего Духа Божия, должен бы был составлять неуклонную стезю жизни; а мы с нашим оледенелым сердцем и извращенным воззрением, уклонившись от истинного светозарного пути, стали искать спасения в окоченелых канцелярских справках и форменных пустословных комиссиях, думая найти в них свет разума (о, несмысленное заблуждение!), и, убедившись сто тысяч раз, что на этом пути ничего нет, кроме темнообразной путаницы, все-таки продолжаем коснеть в глубокой тьме вредного лжесловесия и разрушительного злообразия.
Слышу возражения, смешанные с вопросом: все это одни слова и никто не знает, где находятся люди света и какая есть возможность их найти? Отвечаю: эти светочи живут вместе с нами и находятся на всех дорогах жизни, озаренные лучами правды и долготерпения.
Крестьянская семья, питающаяся милостыней и обливающаяся слезами о расстройстве жизни, по случаю увеличения кабаков, представляет собою живую государственную лекцию (гораздо более поучительную, чем все наши экономические лекции), к которой надобно бы было приложить внимательное ухо власти более двадцати лет тому назад[ 22 ].
Помещичья семья, вытесненная из своего гнезда бескредитным удушьем и разрушением мелких винокурен и скитающаяся по белу свету уже четверть столетия, составляет вторую государственную лекцию.
Кружок людей, умолявший властных лиц не учреждать Главного французского общества железных дорог, а образовать вместо этого русскую деятельность, составляет своего рода поучительную, также государственную, лекцию.
Другой кружок, составившийся из 92 патриотических лиц и ходатайствовавший об отдаче Николаевской дороги, выражал собою живой родник чистых струй народной деятельности; но этот родник засыпали разным сором теоретических чужеземных воззрений и т. д. и т. д.
По всему видно, что смиренные светочи, т.е. помещичьи и крестьянские семейства, разоренные преобразованиями, не могут в течение 25 лет возбудить к себе такого внимания, которое бы поворотило их быт на новый лучший путь. Без сомнения, это нерадение происходит от общего свойства русской натуры, одинаково подчиняющейся как в простонародье, так и в интеллигенции, известной поговорке: русский не перекрестится, пока гром не грянет. Впрочем, течение русской жизни представляет не одну только сдержанную скорбь, но и грозу со страшным громом, беспрестанно вокруг нас раздающимся. Замерзающие зимой на дорогах крестьяне, пропившие свою одежду и обувь, или преждевременно умирающие в деревнях от жестокого пьянства, разве не представляют собою грозу и бурю? Затем, случаи убийства из-за нескольких гривен, совершаемые от помутившегося от пьянства рассудка, также выражают смертоносный гром бедствий. Наконец, наша молодежь, наши будущие заместители в жизни (офицеры, студенты и гимназисты), оканчивающие жизнь самоубийством, неужели не в силах возбудить такую деятельность в наших мыслях, которая додумалась бы до причины, порождающей отчаяние? Если каждодневные оглашения в печати скорбных известий о самоубийствах нас не трогают, то какие же словесные убеждения могут возродить в нас чувство жалости. Какая речь может быть убедительнее и трогательнее бездушного пораженного смертью человека, и тем паче человека, самовольно лишающего себя жизни от тоски и невозможности направить себя на путь полезного труда. Давно изречено святым Златоустом, что если смерть наших братьев не может нас уцеломудрить, то затем уже никто и ничто нас не уцеломудрит. Остается одно: плакать горькими слезами при виде того, как мертвые духом погребают мертвых телом.
Но от всех разрушительных провалов, породивших бедность и самоубийства, можно бы было избавиться, если бы мы оканчивали каждый день строгим требованием от своей совести удостоверения в том, что в течение дня ни было отвергнуто ни одной просьбы, как бы она малозначительна не была, и ни одно предложение о разных потребностях не только больших городов, но и бедной деревни, не оставлено без скорого удовлетворения.
Не трудно отгадать, что во мнении читателя возникнет удивление, смешанное даже с досадою и порицанием, за то, что воспоминания за 50 лет представляют одни только провалы, как будто русская жизнь в течение полувека не имела светлых событий. Такое неудовольствие было бы вполне справедливым, если бы я за 50 лет описывал общее течение русской жизни и это описание наполнил бы одними экономическими провалами, но так как задача сочинения состояла в обозрении экономических преобразований, то это уже не моя вина, что пережитые мною преобразования и нововведения представляют беспрерывный ряд провалов, действительность которых осязательно удостоверяется настоящим финансовым и экономическим положением России. Справедливее будет такое заключение, что не все провалы мною исчерпаны; многие из них мне вовсе не известны и некоторые, без сомнения, не сохранились в моей памяти, но чтобы не оставлять в читателях сетования на то, что при созерцании всего прошедшего я был не способен видеть отрадных явлений, считаю моею обязанностью, хотя в кратком изложении, поименовать те события, которые веселили дух русских людей. Здесь я буду держаться того же правила, как и в провалах, то есть излагать те суждения, которые высказывались в обществе и в народе и ясно доказывали, что в то время, когда мы падали в экономическом положении, русская жизнь в других ее проявлениях выражала очевидный рост. Остановимся на нашей главной гордости, – военных силах России, беспрестанно обновляющихся дальнейшим благоустройством и через это достигающих самого блестящего и влиятельного положения в Европе. У всех русских людей на глазах значительное улучшение положения солдата в отношении пищи, одежды и всей обстановки солдатской жизни в казармах и лагерях. Это улучшение выразилось на самом наружном виде солдат, в особой их бодрости и веселости лиц сравнительно с прежним временем. Введенная – вместо рекрутских наборов – всесословная воинская повинность сразу прекратила семейные слезы и отчаянные вопли, какие слышались прежде.
Затем другие части государственного строя, положим, художественная (живопись, скульптура и архитектура), давно уже заняли самое почетное место среди образованного европейского мира, заявив всесветно множество талантов и массу замечательных произведений.
Русская медицина также, заняв самое почетное место в Европе, постоянно вносит в общую сокровищницу мировых знаний свои даровитые открытия и наблюдения для пользы человечества.
Инженерное искусство, сооружая мосты через такие реки, как Днепр и Волга, и пролагая дороги по Уральским и Кавказским хребтам, имеет полное право на то заслуженное удивление Европы, которое не раз высказывалось русским инженерам.
Примерно стройное и всех удовлетворяющее течение почтово-телеграфного дела не оставляет желать ничего лучшего. Но что выражает верх успеха и верное движение вперед, с постоянным вкладом полезных сведений в общую сокровищницу жизни, – это наша русская печать, заявившая свой очевидный рост в размере, объемлющем отечественные потребности.
Все подобные совершенства и правильные шаги вперед вовсе не существуют в той части управления, которая ведает экономию и финансы. В этой части, наоборот, все идет к упадку и этим упадком тормозится общее движение жизни по пути преуспеяния. Что же за причина возвышения первых вышепоименованных частей управления и упадка другой части, т.е. финансовой и экономической? Дело представляется в таком виде: военное хозяйство находится в непрерывном сношении с живыми людьми; офицеры узнают и подмечают все нужные потребности для обыденной войсковой жизни прямо из самого хода солдатской жизни, генералы узнают это от офицеров и потом все это безо всякого промедления восходит к решению главных высших властей; тогда как экономическая жизнь не может от своего начальства добиться никакого удовлетворения в ее насущных потребностях и даже не знает, кто ее начальство и где оно находится. Между тем на эту горемычную жизнь налагаются – без всякого совета с ней – законопроекты о налогах, измышляемые в канцеляриях на основаниях европейских теорий, а не живой жизненной потребности.
Мир художественный вовсе не имеет никаких канцелярий, живет и развивается сам собою, единственно от прямого соприкосновения к живой натуре человека и природы.
Мир медицинский также чужд всяких канцелярий и имеет дело прямо с пульсом человека; но ведь и у экономической жизни есть свой пульс, только, к несчастью, наука о политической экономии не приготовила, подобно медицине, экономических Эйхвальдов, Боткиных, Захарьиных и т. п., для ощупания экономического пульса, дабы по его ударам и отбоям можно было определять состояние общего экономического организма.
Мир инженерный, при всех сооружениях, находится в неразрывной связи с народом. П.П. Мельников не раз доказывал в своих разговорах, что только тот инженер может идти вперед, который умеет пополнять свои ученые знания народным смыслом. По его мнению, в массе простых рабочих всегда есть несколько таких, которые самого опытного инженера довоспитывают своею смышленостью при практическом исполнении работ, сами не сознавая за собою столь важного достоинства.
Общий итог сводится к тому, что в военном, медицинском, художественном и инженерном деле движущая сила исходит из вдохновения и развития мыслей, не угнетаясь никаким давлением канцелярского формализма, тогда как в финансово-экономическом управлении не было не только уважительного отношения к вдохновению, а наоборот – полные и неистовые стремления к тому, чтобы задушить всякое вдохновение. Нет спора о том, что финансовое управление не может отрешить себя от двуличности, будучи обязано преследовать иногда расчет, а иногда воззрение вдаль, а потому оно может часто находиться в колебании между расчетом и воззрением, но в изложении провалов мы видим только такие действия, которые, нанося явный вред расчету и воззрению, вели к прямой погибели. Говоря народным выражением, поневоле приходится сказать, что просто не хватало смекалки ни для расчета, ни для воззрения.
Возьмем для доказательства факты, а именно: предложения русских людей строить железные дороги на русские средства без заграничных займов, мольбы не увеличивать кабаков, не доводить мелкие винокурни до разрушения, не уничтожать кредит для землевладельцев и не отдавать Николаевской дороги анонимному акционерному обществу. Разве все это вообще и в отдельности взятое не выражает чистейшего патриотического вдохновения; но было ли это вдохновение понято и оценено? Нет, не только не было понято, а отвергнуто, как ненужное и бесполезное, отвергнуто потому, что на русской земле не образовалась еще своя финансовая наука, соглашенная с русской жизнью, и вместо нее действует идолопоклонение теориям и взглядам иностранных политико-экономистов и к поклонению этому с энергией Диоклитианов, в смысле изнурительного надрыва народных сил, привлекаются русские люди. Между тем в этих изнуряемых силах лежит истинное понятие о потребностях жизни, и кто добудет это понятие из сердечной глубины русского мышления, кто поймет чистоту народных намерений и желаний, тот будет в состоянии написать руководящую книгу о русской экономической науке. Но чтобы почувствовать в себе силу приступить к этому, надобно предварительно уметь читать и понимать еще другую многосложную книгу, называемую русская жизнь, листы которой раскрываются только для тех, кто имеет сердце, преисполненное любви к простым серым русским людям, для поклонников же чужеземных теорий книга жизни остается навсегда за твердою печатью недоверия.
Оканчивая повествование об экономическом состоянии России за 50 лет, я вижу в этом сравнительное сходство с могильным курганом, в котором погребена человеческая жизнь со всеми ее несбывшимися надеждами и мучительными страданиями от насильственного угнетения общечеловеческого роста чужеземными веригами, отравленными ядом зависти и злобы.
На этом кургане, неумолкаемо оглашаемом народным рыданием, прилично начертать:
"Если равнодушные к человеческим бедствиям услышат грозный глас: "Отъидите отъ Мене" и пр., то что же услышат создающие беды и напасти?
Не политико-экономические витийства, не парламентские хитросплетенные речи и не разновидные конституции дадут нам разум для благоустройства и возвеличения России, а живущее в простых чистых сердцах Слово Божие.
ТО – единое ТО – наставит нас на путь Истины и Правды.
ПОСЛЕСЛОВИЕ
Отдельное издание «Экономических провалов», помещенных в шести книжках «Русского Архива» за 1887 г., вызвано желанием употребить вырученную сумму на устройство нового, еще не существующего у нас, учреждения для учащегося юношества.
Подробности состоят в следующем: многим из нас не раз приходилось слышать от известных докторов при осмотре ими захудалых, изнуренных и слабосильных учащихся юношей, что им нужен свежий воздух и пребывание в каникулярное время в деревне, где они могут подкрепить свои силы, и тем самым предупредить появление и развитие болезней, порождаемых пребыванием круглый год в душном, спертом воздухе столичных подвалов и чердаков. Каждый согласится с тем, что хорошо пожить в деревне в продолжение каникулярного времени: и здорово, и поучительно; но где же находится такая деревня, в которой можно иметь чистую комнату, опрятную кровать и простой, но питательный обед и ужин. Такой деревни нет, и потому только одни достаточные люди могут все это для себя устроить, с затратою денег, а малоимущие не найдут никакой возможности привести благодетельный докторский совет в исполнение, оставаясь, по необходимости, все лето в столичной духоте, и окажутся на следующий учебный год не только еще более расслабленными, но уже и с зародышами серьезных болезней. Отсюда происходит такой вывод, что для учащейся, недостаточной и малосильной от природы молодежи должно быть устроено летнее житье в деревенском воздухе. Затем возникает вопрос о местности, которая представляла бы наилучшие гигиенические условия. Нижеизлагаемые по этому вопросу соображения относятся только к северным губерниям, потому что пункт летнего пребывания учащихся должен быть ближе к столицам.
Из собственных наблюдений и народных взглядов, я давно убедился по опыту, что те местности имеют самый здоровый и освежающий воздух, которые находятся на водораздельных возвышенностях. Мне известны три такие местности, а именно:
1. Город Солигалич Костромской губернии. Вблизи этого города получают свое начало две реки: Кострома и Толшма. Первая направляется в Волгу, неся свои воды в Каспийское море, а вторая в Сухону и далее – посредством Северной Двины – в Белое море.
2. Юхновский уезд Смоленской губернии, в котором находятся реки Днепр и Угра. Днепр течет в Черное море, а Угра – в Оку, и из нее в Волгу и Каспий.
3. Город Вышний Волочок, где из Петровского водохранилища, имеющего 60 верст в окружности, исходят две реки: Цна, впадающая (через Тверцу) в Волгу, и Мета, впадающая в озеро Ильмень и передающая свои воды – посредством реки Волхова – в Ладожское озеро.
Во всех означенных пунктах заболеваемость и смертность, сравнительно с другими местностями, представляют, по своей незначительности, самые отрадные цифры. Всего удобнее будет остановиться на Вышневолоцкой местности, как серединной между столицами, имеющей для сообщения с ними Николаевскую железную дорогу, причем местность эта, находясь выше Петербурга на 560 футов, имеет скатистую поверхность земли и никогда не представляет застоя дождевой воды, следовательно и не имеет тех вредных испарений, которые на ровных плоскостях происходят от почворазложения. Кроме того, окрестности Мстинского озера, находящегося в 15 верстах от Вышнего Волочка, имея песчаный грунт, покрыты сосновыми рощами и представляют множество мест для самых приятных прогулок по берегам озера и по течению реки Меты, исходящей из этого озера.
Трехлетнее существование, при истоке из озера реки Меты, Владимире-Мариинского приюта для пребывания академистов Императорской академии художеств вполне оправдало попечительную заботливость о здоровье академистов Августейшего Президента Академии, Его Императорского Высочества Государя Великого князя Владимира Александровича, по мысли которого возник и устроился означенный летний приют.
Из 30 академистов и 2 воспитанников Московского училища живописи, зодчества и ваяния, в течение трех лет, никто не был болен и все эти лица, вступая в конце мая в приют с увядшим цветом лица, оставляли его к 1 сентября с выражением оживления и здоровья. Общая сложность веса ежегодно увеличивалась до 11,5 фунтов, а в отдельных личностях это увеличение доходило до 19 фунтов. В действительности этого удостоверяют показания наблюдающего за приютом доктора, действительного статского советника В.И. Козловского, которым сверх того замечено, что в числе академистов были двое с грудными болезнями и получили полное выздоровление единственно от влияния воздуха и местности, способствующей при разнообразных прогулках оживлению сил.
По всему, что сказано, Вышневолоцкая местность представляется самою удобною для устройства летнего бесплатного пребывания в каникулярное время той учащейся молодежи, которой медицинская опытность дает совет ехать в деревню, а материальное положение не позволяет исполнить этого благодетельного совета.
