Текст книги "Идеальные Солдаты (СИ)"

Автор книги: Варвара Вилюжанина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Офицер вскинул руку, и девушка замолчала, прервав себя на полуслове.

– Вот именно, лейтенант, сейчас Рождество, и юной леди просто необходима компания, – сказал он, улыбаясь теперь по-настоящему. – Давай, беги, боец. Поторопись.

Я вскочил со стула и хотел отдать честь, но спохватился и просто замер на секунду, вытянувшись во весь рост.

– Спасибо вам, сэр, – сказал я с искренней благодарностью. При мысли о Лоле мне стало не важно, почему он помог, просто радостно, что все вышло так хорошо.

– Я просто выполняю приказы, – сказал офицер.

Нетерпеливо кивнув, я помчался к выходу, по пути неловко натягивая куртку. На улице все еще шел снег. Пока я бежал, он пытался укрыть меня с ног до головы, набивался за воротник и лез под полы распахнутой куртки. Обычно убранный в карман пустой рукав вывалился наружу и хлопал за спиной сломанным птичьим крылом.

Парк за парком, улица за улицей. В черном небе за белым снегом взрывались цветные фейерверки, россыпи огней горели на домах и деревьях.

Снова я очутился в центральной больнице. Недовольная работой в праздник медсестра на посту сообщила палату и этаж, но не хотела пускать меня до утра. Кроме нее и скучающего охранника в больнице никого не было, потому я дождался, когда они оба отвлекутся и проскользнул в пустой коридор.

Бегом поднявшись по лестнице на второй этаж, я так никого больше и не встретил. Палата Лолы была в самом конце коридора. На дисплее на двери мерцала надпись "Долорес Гарсия" и код, который считывали коммы врачей, получая доступ к истории болезни. Я перевел дух перед дверью и заглянул внутрь.

В палате горел только крохотный ночник у изголовья. Лола лежала на кровати, укрывшись с головой, почти незаметная под тяжелым одеялом, такая маленькая, только встопорщенные кудряшки торчали наружу. Я подошел неслышно, но она дернулась и села, повернувшись ко мне, прячась в одеяле. Узнав меня, она откинулась на подушку и слабо улыбнулась.

– Они таблетки хотели дать, чтоб я спала, – сказала она шепотом. – А я притворилась, что сама уже уснула, они поверили и ушли.

– Может, лучше бы было поспать? – я кинул заснеженную куртку на спинку стула и осторожно сел на край кровати, вглядываясь в Лолино лицо. Глаза у нее были опухшие и красные. Видимо, шок прошел, она снова могла говорить. Значит, ничего плохого не случилось?

Лола пожала плечами.

– Неуютно тут. Я без плюшевых своих спать не смогу, – сказала она. – Знаешь же, сколько их у нас дома.

– Ага, целая куча, – подтвердил я. – Хочешь, схожу, принесу парочку? Мне не сложно.

– Не, ты чего, там холодно, – Лола посмотрела в окно. Там переливался огнями фейерверков густой белый снег. Здесь, в палате, не было слышно взрывов, цветные вспышки оставались беззвучными.

Тишина.

Мы молчали какое-то время. Лола протянула руку, я взял ее лихорадочно горячую ладошку.

– Ты не думай, у меня все отлично, – зашептала она быстро, садясь в кровати и наклоняясь ко мне. – Не беспокойся, если будешь переживать, я буду себя виноватой чувствовать еще больше! Не надо за меня переживать! Я там растерялась просто. Уже руки мыть вышла, а он меня обратно в кабинку затащил. Рот мне закрыл и сказал молчать, за руку схватил, платье пытался порвать. У него глаза были такие страшные, черные, мертвые... Ты все правильно сделал, точно-точно, а я в порядке...

У нее задрожали губы, подбородок затрясся, она еще крепче вцепилась в мою руку.

– Я просто так испугалась, что он что-нибудь сделает со мной, и я буду такая... грязная, жалкая, никому больше не нужная, – закрыв глаза, совсем тихим шепотом сказала она.

От ее слабого голоса у меня все внутри заныло, заворочалось в животе комом, закололо иголками в самое сердце. Ощущения были незнакомыми и слишком странными, вместо них быстро пришла злость, понятная и простая.

Я порывисто дернулся к ней и обнял как мог, изо всех сил. Лола пискнула, кажется даже хрустнули ребра.

– Если бы я мог, я бы снова снес ему башку, – сказал я куда-то ей в волосы. – А тебя за такие слова хочется или стукнуть хорошенько, или, вот, обнять как следует. С чего это ты решила, что какая-то ерунда может сделать тебя ненужной?

– Но это же позор такой, – беззвучно, одним дыханием сказала Лола мне на ухо. – Никому не признаться, никому не пожаловаться... Никто не поймет. Еще и в туалете, а там везде люди... Будут пальцем показывать... И осуждать! А вдруг, это я виновата? Спровоцировала его. Зря с ним рядом оказалась.

– Если его провоцируют маленькие девочки на такие дела, то я рад, что он помер, – с растущей злостью прошипел я сквозь зубы. – Не смей даже думать, что ты в чем-то виновата. Он просто злодей. Никто же не обвиняет принцесс из сказок за то, что их крадут злые волшебники?

Лола тяжко сопела, покорно положив мне голову на плечо. Я не знал, удалось ли ее убедить, но очень на это надеялся.

– Давай спать ложись, – сказал я, отпуская ее и отодвигаясь обратно на край кровати. – Никуда не уйду, буду тут сидеть. Чтоб никакой бука не пришел тебя во сне пугать, и даже без твоих плюшевых друзей спалось хорошо.

Лола шмыгнула носом и стала тереть кулаками глаза.

– Мне не страшно, не страшно, я храбрая и сильная, – сказала она очень грустным тоненьким голосом. – Честно-честно, совсем не страшно. Я уже не боюсь и не переживаю, все отлично... Но ты все равно посиди со мной, ладно?

Сон одолел меня к утру, и я свернулся калачиком в ногах у Лолы, накрывшись краем одеяла. Кровать была большая, Лола маленькая, потому я совсем ей не мешал.

Меня разбудила уже знакомая медсестра с розовыми, как сладкая вата в центральном парке, волосами.

– О, малыш, я все понимаю, ты переживал за сестренку, но ее итак сегодня отпустят, так что дуй домой, – щебетала она, аккуратно выставляя меня из палаты.

Моя куртка была сырой от растаявшего снега. Выйдя на улицу, я поежился и пожалел, что мой шарф остался где-то в кафе.

Утро Рождества было сонным, тихим и молочно-белым. Погасли огни, прекратился снегопад. Парки и улицы пустовали.

Бабуля спала, в квартире было темно. С кухни пахло ванилью и вчерашним пирогом. Еловая ветка с игрушками почти осыпалась, иголки ровным слоем лежали вокруг нее на столе.

Я залез в душ, включил горячую воду и долго стоял, закрыв глаза, пытаясь согреться. Рука еще с вечера мелко дрожала, когда я сжимал кулак. Несуществующая правая рука вторила ей неприятной пульсацией. Я растирал обрубок, шевелил туда-сюда плечом, вращал шеей, но избавиться от этой боли не мог.

Горячий душ смыл остатки тревожных мыслей, но когда я лег на диван в гостиной, пытаясь уснуть, они вернулись обратно.

Кто я? Почему мне не страшно отнимать жизни? Откуда эта ярость, дающая силы без сомнений сделать страшный выбор? Почему мне не стыдно, не страшно, не жалко никого из них, ни Швабру, ни убийцу-шпиона, ни наркомана-бармена?

Да, они те, кого можно назвать "плохими". Но ведь они были настоящими, живыми людьми. Кто-то может страдать по ним прямо сейчас, как я бы страдал по Лоле, если бы она...

Я постучал себя по лбу, запрещая думать в эту сторону. Лучше буду думать об Академии. Раз этот майор Джонсон, или как его там, мне помог, значит кто-то действительно хочет, чтоб я туда поступил.

Иного объяснения у меня просто не было. Военные заинтересовались убийцей-шпионом, которому я помог сдохнуть, а потом вытащили меня из сегодняшнего переплета с наркоманом-барменом.

Зачем им мальчик-калека, сирота с нижней Земли? Наверное, однажды я буду идеальным солдатом. Тем, кто не боится убить.

–

Глава 11.

Лола вернулась домой к вечеру, я проспал ее приход. Проснувшись утром следующего дня, я увидел, как она хлопочет по дому, будто ничего не случилось.

Еловая ветка вместе с игрушками исчезла, висевшие на окнах гирлянды тоже. Больше ничего не напоминало о Рождестве. В школьном спектакле Лола играть не стала, Санте пришлось обойтись без своего буйного оленя.

Новый Год мы встречали втроем с бабулей. Снегопадов больше не было, к концу января администрация Нью Кэпа обещала потепление. Снег в этом городе был короткой зимней сказкой, специальным предложением, вроде рождественской распродажи.

Каникулы кончились быстрее, чем я успел моргнуть. Пришлось возвращаться в школу, снова видеть Дылду, Рыжего и прочих. Снова думать об учебе, скором поступлении в Академию и внутришкольном рейтинге.

Лола ужасно боялась идти в первый день после каникул, мне пришлось тащить ее в школу почти силой. Перед входом в класс она побледнела и задрожала, как листок на ветру, я взял ее за руку и решительно вошел первым.

Увидев, что никто не буравит ее взглядом, Лола немного осмелела и тихо скользнула на свое место. Потом, после уроков, по пути домой, она призналась в том, что думала, что всем теперь известно о случившемся на Рождество.

Но никто ничего не знал, никто не тыкал в Лолу пальцами, не обсуждал из-за угла. Шептались о непонятной драке и сорванной вечеринке, без страшных подробностей, не приплетая к этому нас. Мы решили, что дальше полицейского участка и посетителей "У Русалки" эта история не ушла, но все оказалось немного иначе.

В один из дней ко мне на большой перемене подошел, неловко улыбаясь, Рыжий. Я лениво повернулся к нему на стуле, но вставать не стал.

Рыжий мялся, держа руки за спиной, и смотрел на меня еще странней, чем обычно.

– Привет, Джейк... Извини, я, наверное, ну, помешаю, но можешь, рассказать, что ты натворил на каникулах? – спросил он тихо, чтоб услышал только я.

– Будто я стану перед тобой отчитываться, – возмутился я, но на всякий случай добавил, – ничего я не творил!

Рыжий продолжал странно улыбаться.

– Можешь не скрывать. Я все, ну, знаю. Ты сперва подрался с неизвестным мужчиной в кафе, но файл с этим делом засекретили быстрее, чем я, ну, успел получить детали. А потом... потом помог поймать какого-то наркомана-преступника на рождественской вечеринке. И это дело тоже исчезло без следа, будто его вовсе не было в базе!

Я удивился его тону даже больше, чем словам. Восторженный шепот, а недоверие, не страх, логичные для такой ситуации.

– Немножко подрался, правда, – уклончиво ответил я, пытаясь догадаться, чего он от меня хочет.

Рыжий вдруг вскинул голову, теперь глядя на меня в упор. В вечно грустных глазах его теперь плясал сумасшедший огонек.

– То есть, все так и есть? – спросил он с какой-то непонятной радостью. – Ну ты и псих! Потрясающе!

Я молчал. Рыжий наклонился ко мне и сказал совсем тихо:

– На днях я, ну, нашел дыру в системе безопасности администрации. Залез через мамин рабочий комп. Конечно, дыру сразу закрыли, но я, ну, успел раздать себе доступ. Теперь я, ну, знаю все, что творится в администрации. Так вот, скажи, ты правда шпион правительства?!

Вытаращившись на Рыжего, я покрутил пальцем у виска.

– Ты головой стукнулся? Какой еще шпион?

Рыжий не отставал.

– Я все, ну, думал, почему кого-то с нижней Земли, какого-то неизвестного парня с возможным криминальным прошлым пустили к нам, в благополучный тихий Нью Кэп? – сказал он. – А потом твое заявление про Академию, все эти выходки, и семиугольная печать без герба, которую я, ну, нашел в твоих документах! Все сложилось! Ты здесь, чтобы вербовать солдат для будущей войны с Луной?

Я отодвинулся от Рыжего так далеко, как мог, нервно хихикнул и спросил:

– Нет, ты уверен, что у тебя с головой в порядке? Какая печать? Что за теория заговора? Такого бреда я еще не слышал.

Рыжий хлопнул ладонями по столу.

– Ты можешь отпираться сколько хочешь, но я теперь, ну, знаю правду! – крикнул он, обдав меня каплями слюны.

По его плечу постучали, не дав продолжить. Оказавшийся позади Дылда окинул презрительным взглядом притихшего Рыжего, потом посмотрел на меня, брезгливо вытирающего лицо рукавом.

– Что за шум? – спросил он.

Рыжий хотел что-то сказать с выражением полнейшего возмущения на лице, но веский аргумент в виде тяжелой ручищи все еще лежал у него на плече.

– Сопли подбери, даун, – посоветовал Дылда почти ласково. – Патлатый, чего он до тебя докопался?

– А ты что, защищать меня собрался? – я набычился, готовясь к атаке в лоб, хоть словесной, хоть физической. – Сами разберемся!

– Он шпион правительства! – сумел-таки выкрикнуть Рыжий.

За нами уже наблюдали. Одноклассники шушукались, переглядываясь. Дылда сжал плечо Рыжего, заставив его пискнуть и замолчать.

– К врачу сходи, ненормальный, – огрызнулся я. – Еще приставать будешь – прибью.

Звонок на урок спас меня от этих двоих. Вернувшись на свои места, они оба еще какое-то время поглядывали на меня, один с сумасшедшим вдохновением, второй – с легким интересом. Решив, что не хочу связываться с ними после школы, я отпросился в медпункт, сославшись на головную боль, и остался там до конца уроков.

Лежа на жесткой койке за белой ширмой, я разглядывал узоры на обоях и думал о словах Рыжего.

Семиугольная печать без герба. Что-то знакомое... Закрыв глаза, я зарылся в картинки воспоминаний.

Полицейский участок, пришедший спасать меня офицер, которого я раньше видел в кафе. На его серой военной форме явно был семиугольник, вышитый на груди. Это не удивляло – дракон, орел и медведь на фоне звезд в семиугольной рамке, были гербом Содружества, потому все люди в форме носили такой на груди.

Но семиугольник на форме этого загадочного майора Джонсона был пустым.

Действительно ли это связано с моим личным делом, в которое влез Рыжий? Может ли быть так, что я на самом деле какой-нибудь шпион, просто об этом не знаю сам?

Взволнованный до крайности, я вернулся домой после школы и сразу полез в Сеть, изучать все, что касалось военных Содружества. После десятка минут поиска, запомнив все знаки различия званий современной объединенной армии, я наткнулся на статью о правительственных войсках. Во время прошлой Войны они были сформированы как отряд, обученный куда лучше остальной армии, во многом состоящей из мобилизованных гражданских. Они являлись в некотором смысле элитой, и под командованием адмирала приняли участие в решающих сражениях, принеся Содружеству победу.

Правительственные войска выделялись среди остальных пустой семиугольной рамкой без герба, используемой как символ подчинения в экстренной ситуации не общевойсковой иерархии, а непосредственно маршалам и адмиралу флота. В пустую рамку, при необходимости, вписывался герб одного из маршалов. Такая маленькая личная армия, в случае чего подходящая и для свержения парламента, если адмирал вдруг решит затеять переворот.

Вот только после окончания Войны звание адмирала так никому и не досталось больше, правительственные войска стали просто одним из армейских подразделений, но продолжили носить пустую рамку на груди.

Обо всем этом я рассказывал Лоле, наматывая по гостиной круги. Лола сидела на диване сложив руки на коленках, и внимательно меня слушала. Я оторвал ее от просмотра чего-то в Сети, и комм с застывшей на паузе картинкой мерцал среди подушек рядом с ней.

– Значит, этот майор Джонсон, или как его там, из них, – сказала она, когда я закончил. – И что, как думаешь, зачем ты им нужен?

– Возможно, из меня выйдет идеальный солдат для будущих войн, – поделился я давними размышлениями. – Мне всего десять лет, а я уже не боюсь отнимать жизни, и вот...

Лола кивнула без страха.

– Солдат должен уметь одолеть неприятеля! – сказала она. – А еще, может быть, ты им нужен, потому что талантливый? Ты такой умный и храбрый!

Она покраснела. Я накрутил на палец кончик своих собранных в хвост волос и потянул в задумчивости.

– Похоже, придется самому спросить, – сказал я. – Поступлю в Академию и узнаю! Стопудов там будет кто-нибудь, кто знает, что происходит! Кстати, можем спросить твоего отца. Он же работает там, да?

– Кто-нибудь в Академии точно тебе поможет, – странно ответила Лола, потом резко сменила тему, – тебе сейчас нужно просто поступить!

Я отвлекся, заволновался и продолжил бегать туда-сюда по гостиной.

– А если денег на экзамены не хватит?

– Ты же обязательно попадешь в тройку лучших, помнишь, Рыжий говорил, что первым троим все оплатят, – напомнила Лола. – А на одну меня-то уж насобираем!

– Пойдем опять в "У Русалки"? – удивился я.

Лола погрустнела и опустила голову. Видимо, об этом она не думала.

– Нет, туда я больше ни за что не вернусь, – сказала она. – Мы дали этому месту второй шанс, но вышло боком. Буду продавать шарики, или мороженое в парке, или пол мыть где-нибудь, но только не туда!

Я кивнул, слишком сосредоточенный на своих переживаниях и думах, чтоб обратить внимание еще на ее печали. В голове всплыл новый вопрос:

– А если шаттл сломается, когда повезет нас на Луну-12?

Лола пожала плечами.

– Ерунда это... Не слышала, чтоб за все время их работы хоть один сломался, – сказала она. – Успокойся ты, все будет хорошо, честно-честно.

– Ты не можешь обещать! – сказал я, подозрительно уставившись на нее. – Ты не можешь знать наверняка.

– Я чувствую, что все будет хорошо, – с нажимом сказала Лола. – Доверься мне и готовься к экзаменам.

– Но это не логично! – я снова заметался по комнате, натыкаясь на углы и мебель.

– Страдать, когда никак не можешь повлиять на ситуацию тоже нелогично! – Лола хлопнула рукой по дивану так, что давно погасший и позабытый комм подпрыгнул и свалился на пол.

Она была права. Я упал в подвернувшееся по пути кресло и подтянул колени к груди.

– Во-первых, мне нужно узнать, кто и зачем вмешивается в мои дела, – сказал я себе под нос. – А во-вторых, я должен обязательно выполнить Обещание. Петер спас мне жизнь. Это благодаря ему я поверил, что смогу всего добиться, даже если остальные будут считать, что я урод и ничего не смогу. А я возьму и смогу!

Лола встала с дивана.

– Конечно сможешь, – спокойно сказала она, делая ко мне шаг и едва не наступая на свой несчастный комм. – Это же ты. Ты справишься с любыми трудностями.

Мне хотелось верить ей, но я все равно сомневался.

– ***

С началом учебы я по уши забрался в подготовку к экзаменам, игнорируя все происходящее вокруг, и каким-то образом ухитрился не заметить, как изменилась после всего случившегося Лола. Она снова, как в начале учебного года, старалась не задерживаться в школе, убегая домой сразу после уроков и не дожидаясь меня, перестала напевать, когда готовила или делала что-нибудь по дому, стала чаще уходить в Сеть, отгораживаясь от окружающего мира наушниками.

Я сидел за нашим домашним компом, часами копаясь в современной и довоенной истории, изучая все, что могут потребовать от меня в Академии, разбираясь в воинских званиях, гимнах, маршах, флагах, приветствиях, гербах и многом, многом другом. Потом, досконально проанализировав имеющиеся в открытом доступе материалы для подготовки к экзаменам, я стал методично в них разбираться, стараясь довести ответы на все вопросы до автоматизма, получить как можно больше знаний, запомнить как можно больше информации. Моя зрительная память помогала, но не являлась залогом абсолютного знания – очень многое было нужно понимать, а не просто запомнить визуально. Это получалось куда хуже.

А Лола... Я даже не мог с точностью сказать, готовилась ли она. В наших диалогах она стала больше слушателем, чем полноценным партнером, но сперва меня это даже устраивало. Я делился всем, что находил, мне было необходимо высказаться, проговорить вслух всю полученную информацию. Лола слушала, кивала и, наверное, не запоминала даже половины. Будто вовсе не собиралась ничего сдавать и никуда поступать. Будто не было причин стараться, или не было сил.

Моих сил и желания хватило бы на сотню человек, но поделиться с ней не было никакой возможности. А потом случилось кое-что, что заставило меня остановиться и крепко задуматься. Изучая информацию об Академии, я быстро набрел на их сайт и нашел список преподавателей, обучающих студентов разных лет. Пролистав его от и до, я отпечатал все в своей памяти, а потом встал в ступор.

Отца Лолы не было в списке. Я сперва позвал ее к компу, а уже потом подумал, стоило ли. Но Лола подошла, заглянула в экран как ни в чем ни бывало, потом перевела на меня взгляд и спросила:

– Что такое, Джейк? Что ты хотел показать?

– Эээ, – протянул я, озадаченный. – Ты говорила, твой отец преподает в Академии, так? Но его почему-то нет среди преподов...

– Может быть, он там неофициально, – невозмутимо ответила Лола, будто давно готовая к таким вопросам. – Или скрывает свое место работы. Или просто не захотел отмечаться. Всякое может быть!

– Ты себя слышишь вообще? – удивился я. – Ты уверена, что он будет там, когда мы поступим?

Лола потупила взгляд и замолчала.

Я недоумевал.

– Лола, ты хочешь сказать, ты не знала наверняка? Что сказал твой отец, когда улетал? Он действительно будет тебя ждать?

У нее задрожали губы. Я окончательно запутался.

– Пойду к себе, – наконец тихо сказала Лола, игнорируя мой вопросительный взгляд. – Спать охота. Не сиди допоздна, Джейк, завтра к первому уроку.

Кивнув, я отупело проследил взглядом за тем, как она скрылась за дверью своей комнаты, потом потряс головой и вернулся в Сеть. Нужно попробовать поискать самому. Я этого еще не делал, ни разу до того не интересуясь отцом Лолы, но теперь это стало очень важно.

Нужно было обязательно во всем разобраться, докопаться до сути.

Простой поиск по фамилии выдал слишком много разного, но я не отчаялся. Отталкиваясь от тех разрозненных крох информации, что имел, в результате я наткнулся на статью в каком-то научном журнале о молодом ученом Хосе Мария Гарсия, родом из Нью Вашингтона. Заголовок гласил – "Новое поколение терраформаторов утерло нос скептикам. Колонизация Кассандры возможна в ближайшие десять лет!"

В статье были фотографии, и я действительно не ошибся. С поредевшими кудрями и усталым взглядом, мужчина на них определенное был тем же, что на фото, висящей на стене. Я даже впервые усомнился в своей памяти и пару раз сбегал от компа к нужной фотке, но ошибки не было.

Геолог Хосе Мария Гарсия работал в Академии всего пару лет, преподавая студентам географию обитаемых планет и спутников, а потом полностью занялся собственной научной работой и перебрался на Орфей, научную базу на орбите столицы Содружества, Эвридики. Там он завел жену и даже ребенка.

О Лоле в статье не было ни слова. Зато была фотка нового сына Гарсии – кудрявого, как он, бледного и болезненно выглядящего мальчика с круглым, похожим на Лолино, лицом и такими же огромными темными глазами.

Это было правдой. Отец не ждал Лолу в Академии. Знала ли она, обманывая меня с самого начала, или врала даже сама себе, заставляя себя верить в сказку? И зачем это все было нужно? Я не смог усидеть на месте и уже через пару секунд барабанил в Лолину дверь. За ней завозились, но не ответили.

– Открой, я все выяснил, – попросил я жалобно. – Ну же, Лола, открой дверь! Нам срочно нужно поговорить!

– Я хочу спать и уже давно легла, – ответила Лола с той стороны, но ее я был готов поспорить, что ее голос ни капли не был сонным. – Поговорим завтра, Джейк.

– Это очень важно! – я пнул по двери, начиная злиться от своей беспомощности и непонимания происходящего. – Давай, поговори со мной!

За дверью всхлипнули.

– Тебе хорошо, – раздался плачущий голос Лолы. – У тебя есть таланты, память опять же. Есть мечты и стремления, а еще шанс все их реализовать. И тебя ждет твой Петер, с которым у вас Обещание. Ты храбрый и умный... А я никакая. Просто существую по инерции. Даже не знаю, что со мной завтра будет.

– Блин, неужели ты ни о чем не мечтаешь? – поразился я. – Разве ты не хотела встретиться с отцом?

– Ты читал, да? – всхлипнула Лола. – Никакая дочь ему не нужна, у него есть новый ребенок и новая семья. Он никогда не любил нас с мамой, бабуля говорит, мы были ему в тягость. Мама хотела удержать его ребенком, но у нее не вышло.

– Значит, можно мечтать о том, как встретишься с ним и плюнешь в наглую рожу! – предложил я с жаром и злостью. В тот момент я был готов сам плюнуть этому Гарсии в лицо, только бы Лола прекратила плакать.

– Не хочу мечтать о невозможном, – сказала Лола. – И о чем-то настолько глупом и злом. Знаешь, Джейк, я бы могла поступить в Академию, чтоб и дальше учиться вместе с тобой, но на самом деле я вовсе не представляю себе жизнь там. И ничего не хочу.

Я привалился спиной к двери ее комнаты и сполз на пол. Судя по звуку, она сделала то же самое со своей стороны.

– Тогда не Академия, что-то другое, – предложил я уже спокойней. – Есть куча всего, что у тебя получается. Шить, готовить, петь... играть в спектаклях!

Лола хихикнула, меня немного отпустило. Я вдруг заметил, как крепко, до судорог, был сжат мой кулак.

– Играть в спектаклях, тоже мне, – сказала Лола. – Не могу я придумать ничего. Не могу найти, к чему стремиться. Почему нас, десятилетних детей, заставляют выбирать?

– Ну, Содружество понизило возраст совершеннолетия до шестнадцати, – сказал я осторожно. – Так что до взрослой жизни нам всего ничего осталось. Я читал, что это связано с акселерацией поколений... Кажется, лет сто-двести назад дети взрослели куда медленней, а наши сверстники из прошлого отставали бы от нас года на два-три. А вообще, не волнуйся, в марте, перед подачей заявлений на экзамены, будут тесты на профориентацию... Если не можешь решить сама, тебе помогут.

– Скажут еще, что я глупая и ни для чего не гожусь! – снова заревела Лола. – Тебе хорошо, перед тобой все дороги открыты, потому что у тебя все получается!

– Эй, ты будто не знаешь, как я стараюсь! – обиделся я. – Так говоришь, будто я на всем готовом выезжаю. Не помнишь что ли, что еще недавно ты меня учила ложку в руке держать и пуговицы застегивать? Вообще, если хочешь чего-то добиться – просто бери и добивайся.

– Так я не хочу ничего, – возвращаясь все к тому же, продолжала реветь Лола. – Просто не знаю, чего хочу. Что делать, Джейк? Ты улетишь и оставишь меня одну, тогда я вовсе не смогу ничего делать.

Я запрокинул голову и стукнулся затылком в дверь, уставившись в потолок.

– Тогда не полечу никуда. Мне не нужна Академия, если я буду знать, что ты без меня грустишь.

От этих слов во рту осталась ощутимая горечь. Я удивился сам себе и не смог объяснить, почему сказал это. Но я действительно знал, что не смогу идти вперед, если она позади будет плакать по мне.

– Так нельзя, – тихо сказала Лола. – Если ты возьмешь и бросишь свою мечту и Обещание потому, что я глупая и слабая, то это будет никуда не годный поступок. И я буду винить себя за то, что еще и твою жизнь испортила.

– Тогда бери себя в руки, – ответил на это я. – Не обязательно решать что-то прямо сейчас. Ты можешь пойти в общеобразовательную среднюю школу, даже в Нью Кэпе есть такие, я знаю. Тогда у тебя будет еще четыре года, чтоб понять, что ты хочешь делать.

– А если я так ничего и не найду, – начала Лола тихонько, – если не пойму, к какой цели мне стремиться, или не смогу добиться ее, ты все равно будешь общаться со мной?

– Конечно! – без промедлений ответил я. – Ты мой лучший друг и настоящий родственник. Не обязательно делать великие дела и достигать великих побед, чтоб быть просто хорошим человеком. Пусть у нас разные родители, но я уверен, что ты моя родная сестра!

За дверью молчали. Потом раздался тяжелый, полный грусти вздох.

– Извини, что врала про отца, – сказала Лола. – Я почти убедила себя, что даже такую дурищу, такую Долли-растяпу, троечницу и прогульщицу, никому не нужную сироту и никому не интересную девчонку может кто-то ждать и любить. Но если врать другим можно долго, самой себе все равно очень скоро пришлось бы сказать правду.

– ***

Зима кончилась, март принес с собой теплые ветра и ручьи вдоль бордюров, весело несущие в ливневку прошлогодние бурые листья, которое пропустили по осени боты-уборщики. На День Святого Валентина в школе я получил внезапную гору анонимных открыток, почему-то вызвавшую у Лолы раздражение. Сама она, краснея и смущаясь, испекла мне торт, неуклюже разрисованный цветным кремом под пронзенное стрелой сердечко. Сути праздника я не особо понимал, потому просто порадовался торту и благополучно обо всем забыл, снова зарывшись в подготовку к экзаменам.

Перед пасхальными каникулами нам официально объявили, что три лучших ученика из каждой школы будут допущены к экзаменам бесплатно. Список, куда на этих условиях можно было поступить после, содержал только десяток военных школ, пару технических, Академию и марсианский Лицей Полиции. Меня это устраивало, моих соперников, видимо, тоже.

Дылда уверенно держал лидерство, ни разу не уступив своего первого места. Мы с Рыжим и девчонкой-старостой постоянно менялись позициями, прыгая от второго до четвертого по результатам каждой недели. Стоило мне проиграть, уступить им пару баллов, как настроение падало вслед за результатом. Лола утешала меня как могла, но сама не могла похвалиться бодрым настроем. Однажды я заметил, что она с самого Рождества стала спать со включенным светом, и когда спросил ее об этом, она только отшутилась.

Больше она не плакала, не жаловалась, но и не вернулась обратно к своей беззаботности. Ее тесты на профориентацию показали склонность к языкам и публичной деятельности, а я вспомнил о ее желании стать журналистом. Специально поискав школы с филологическим уклоном, я нашел огромную кучу вариантов и вывалил их все на Лолу. Она благодарила, но я не был уверен, что выбрала что-то себе по душе.

Прошла Пасха. В тонкой и кружевной, молоденькой салатово-зеленой травке в парке у школы мы всем классом устроили поиск яиц, а потом объедались шоколадом. Лола сбежала домой, почему-то решив не участвовать в общем веселье, хотя даже я решил, что это должно быть здорово.

В конце апреля, опять обнаружив себя на четвертом месте, я проигнорировал победный смешок Рыжего и направился прямиком к Дылде.

– Как ты это делаешь? – спросил я сходу. – Я хочу тебя одолеть!

– Не получится, – неожиданно спокойно ответил Дылда. – Ты зубришь, я видел. Рассчитываешь только на память. Неужели до сих пор не понял, что наша школьная программа не предполагает одну зубрежку? Смотри, где у тебя провалы?

– Гуманитарные предметы, – ответил я смущенно. – И... физкультура.

Дылда хмыкнул.

– Ничем не могу помочь с физкультурой, патлатый. Вообще удивлен, что ты за год так и не получил свою группу инвалидности, а до сих пор ходишь со всеми.

– Я поступаю в Академию Военно-космического Флота, мне нельзя инвалидность, – хмуро ответил я. – И помощи я твоей не жду! Просто скажи, что не так?

Дылда прищурился и сложил руки на груди.

– Мне кажется, ты вообще не понимаешь людей, – сказал он. – Чтоб рассуждать и делать выводы надо уметь ставить себя на чужое место. Анализировать, а не просто заучивать тезисы. А ты не умеешь, патлатый. Потому ты никогда меня не догонишь.