Текст книги "Большие Надежды (СИ)"

Автор книги: Варвара Оськина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

– Что случилось?

– Бегом! – неожиданно рявкнул он.

– Но… – растерялась Флор, оглянулась и наконец-то всё поняла.

От вида надвигавшегося столба наэлектризованной пыли противно заныло под рёбрами. Странно, что не зазвучала сирена предупреждения. И странно, что Хант будто чувствовал приближение очередной Бури. Похоже, не такой сильной, чтобы поднялся Щит, но по-прежнему очень опасной. Вздох – и тебя больше нет.

Все эти мысли промелькнули в голове Флор за секунду, прежде чем её больно дёрнули за руку, а над ухом с хрипом и свистами сбоившего фильтра пролетел окрик:

– Живо!

И они побежали. Бесполезная из-за трещины маска была тут же выбита из рук, чтобы не мешаться, а спотыкавшаяся на каждом шагу Флор попыталась не отставать от мчавшегося, словно сам ветер, Артура Ханта, но куда там… Чёрной матовой тенью он маячил впереди, хотя ни на мгновение не отпускал локоть Флор, волоча её за собой.

Сквозь собственное дыхание она слышала, как по пустой улице разносился грохот его торопливых шагов. Он отскакивал от влажных стен, дребезжал в просвинцованных стёклах, скрипел мелкой пылью под подошвой тяжёлых сапог. Из-за безумного бега накинутый на плечи плащ попробовал было свалиться, но Хант, словно у него были глаза на затылке, одним лёгким движением натянул тяжёлую ткань обратно на Флор, едва не накрыв им с головой. А она уже не понимала дышит ли. Воздух в лёгких закончился на третьем же шаге, но она упрямо открывала рот, чтобы вдохнуть. Получалось ли? Флор не знала. Но в груди жгло от быстрого бега, меж рёбрами ныло задыхавшееся без кислорода дурацкое сердце, но, когда она уже собралась сдаться и остановиться, Хант внезапно бросился в сторону.

Это было быстрое и неожиданное движение. Он швырнул Флор перед собой, отчего она плечом больно налетела на стену, а затем её окончательно вдавило в бетон. Всем своим телом Хант прижался к каменной кладке на стыке домов, где те образовывали глухой угол, и Флор оказалась зажата меж ним и высокими стенами в коконе из плаща. В какой момент её всё же успели укрыть с головой, она так и не поняла. Только вновь чувствовала под щекой прохладный ряд пуговиц, колючую ткань военного кителя и чужое дыхание.

– Закройте рот. Глаза. Не дышите! – раздался над головой приказ Ханта, и Флор послушно зажмурилась.

Она успела вдохнуть в самый последний момент, прежде чем воздух вокруг наполнился высоким гудением. Двигаясь с дикой скоростью, пыль из окружавшей Город пустыни налетела на дома и склады, взвиваясь потоками на узких улицах. Запоздало взвыла сирена, затрещал наэлектризованный воздух, но за шумом, с которым Буря била в прочную ткань плаща, этого почти не было слышно. Флор скорее почувствовала, как по земле пробежала звуковая вибрация, чем на самом деле услышала. Она вздрогнула от очередного порыва налетевшего ветра, и тут же в затылок впилась рука Ханта, прижимая так сильно, что не было ни единого шанса пошевелиться.

– Терпите! – донеслось до неё сквозь стрекотание искр, которые стекали по плащу и таяли где-то в каменной мостовой.

И Флор рада была бы послушаться, но и без того небольшой запас воздуха стремительно таял в изувеченных лёгких. Она попробовала отвлечься, думать о чём-то совершенно другом, но сначала заныло в груди, потом от напряжения заболели глаза, и все мысли сосредоточились на таком примитивном, почти животном желании вздохнуть. Эта мысль завладела Флор полностью, но, когда уже казалось, что она не выдержит, а под плотно зажмуренными веками поплыли пёстрые пятна, рта и носа неожиданно коснулся пластик фильтра. Тот был немного великоват для её лица, но рука Ханта придавила его с такой силой, что края впечатались в кожу. Это была не полноценная маска, – всего лишь запасная деталь – однако и этого было достаточно.

– Медленно. Осторожно. Почувствуете жжение – задержите дыхание, – раздалась команда над головой, и Флор послушно кивнула, давая понять, что услышала.

Каких трудов стоило сдержаться и не вдохнуть полной грудью, знала только она, однако даже такое количество воздуха принесло облегчение. Флор дышала мелко и часто, отчаянно прислушиваясь к себе, чтобы не опалить лёгкие, но всё было в порядке. Фильтр, который едва не закрывал ей пол-лица, работал исправно. И откуда Хант его только взял?

Тем временем Буря вокруг постепенно стихала. Всё тише барабанил песок по плащу; опадал вокруг ветер, превращаясь в позёмку; выравнивалось и дыхание Ханта. Флор чувствовала это плотно прижатой щекой. Ткань чёрной формы уже не кололась, теперь было тепло и удивительно спокойно. Странное ощущение, учитывая, что рядом стоял самый опасный человек в Городе, который мгновенно свернёт шею Флор, лишь узнав, кто она на самом деле такая.

От этой мысли она поёжилась, а в ногу, словно напоминание, впился угол дневника Руфь. Вот чёрт. Тем временем, железная хватка, что до этого держала голову Флор в неподвижности, наконец-то исчезла, и Хант пошевелился. Он отстранился, но фильтр с лица не убрал.

– Всё почти закончилось, – проговорил он, и Флор рискнула приоткрыть один глаз.

Она взялась за фильтр, прижимая его к лицу, и Хант с видимым удовольствием смог расправить плечи.

– Спасибо, – глухо пробормотала она и услышала хмыканье.

– За что?

– За то, что не дали умереть… третий раз за день. – Она отняла от лица подобие маски и осторожно попробовала вдохнуть ещё мерцавший от наэлектризованной пыли воздух. Сильно пахло озоном, но было уже терпимо. – Держите.

Флор протянула было фильтр, но Хант отвернулся, чтобы бросить взгляд на удалявшийся столб пыли. Он аккуратно сложил свой длинный плащ, стараясь не дотрагиваться до испачканной пылью поверхности, и равнодушно пожал плечами.

– Оставьте себе.

– Спасибо…

– Да хватит уже! – огрызнулся он. – Может, хоть это научит вас осторожности.

– Может быть. Но вы спасли мне жизнь и…

Флор прервалась, когда перед ней замаячила спина Ханта. Он направился дальше по улице и то ли небрежно, то ли задумчиво бросил:

– И очень хотел бы знать почему.

К дому Флор они подошли, когда часы на Башне пробили отвратительную полночь. Снова пошёл дождь, и теперь желтоватые облака смешивались с клубившимся в этой части Города сизым дымом от заводских труб. Здесь делали топливо для глиссеров и общественных каров, так что в воздухе всегда витал лёгкий аромат карамели, который в безветренную погоду оседал на языке тошнотворной сладостью. Флор зябко поёжилась и толкнула тяжёлую дверь, что вела на общую железную лестницу. Однако, когда не услышала за спиной знакомых тяжёлых шагов, остановилась и оглянулась. За время их сумбурного пути Флор как-то привыкла, что Хант всегда рядом, и теперь растерянно смотрела на его высокую фигуру. Серьёзно, уж не думала ли она, что он её спать уложит и в лоб поцелует для радужных снов? Так что Флор открыла было рот, чтобы ещё раз поблагодарить и попрощаться, но так ничего и не сказала. Просто смотрела на Ханта, а он…

Хант стоял в дверном проёме и, кажется, любовался полосатым небом, в котором цветной дым и облака подсвечивались синими всполохами от граней Щита. Здания на окраинах города были намного ниже, чем в центре, поэтому ничто не закрывало обзор. Флор видела, как на маске, в том месте, где её контуры были укреплены свинцовыми вставками, пробегали яркие всполохи, а дальше всё терялось в абсолютной черноте его формы. Даже памятные пуговицы не выдавали себя металлическим блеском. Неожиданно Хант повернулся, уставившись на Флор едва заметно светившимися визорами, и она вздрогнула. От собеседника, который не так давно мог пошутить, не осталось и следа. Перед Флор был глава Карательной службы, и только тяжёлый клубок эмоций, который опутывал его личность так же плотно, как стягивала широкие плечи тяжёлая ткань, казалось, стал ещё гуще.

– Пойдёмте, – приказал Хант, а она вдруг растерялась.

Зачем ему к ней домой? Уж здесь-то, в родных стенах, ей точно ничего не угрожало. Но её провожатый явно считал иначе. Поднявшись на пару ступеней, он взглянул на Флор сверху вниз, но, когда она так и не шевельнулась, устало заметил:

– Давайте в последний раз сыграем в вежливость. Вы пойдёте впереди и сделаете вид, что это нормально. Я же просто удостоверюсь, что опасности нет, и уйду.

Она промолчала, но послушно направилась вверх по шатким металлическим ступеням, чей ржавый скрип противно резал по ушам.

– Вы живёте одна?

– Да. У меня было два соседа, но оба недавно получили инъекцию.

– Причина?

– Возраст, – сухо откликнулась Флор, которой не нравилось это подобие допроса. – Им было тридцать четыре.

– Рановато.

– Они работали на производстве, – ещё суше отрезала Флор.

– Ясно, – пришёл негромкий ответ, и Хант замолчал.

Ему действительно было нечего сказать. Любое производство в Городе было убийственным, несмотря на все предпринимаемые меры. В свои тридцать молодые парни, к которым подселили Флор в распределительном центре после интерната, походили на ссохшиеся развалины. Их кожа была покрыта язвами из-за химических ожогов, а от тела несло медленным некрозом внутренних органов. Оуэн и Гэрри были живорождёнными с минимальным уровнем умственного развития, а таких всегда отправляли на самые безнадёжные работы. Они никогда особо не общались, разбредаясь по своим комнатам и сталкиваясь только на общей кухне, но даже Флор, которая вечно пропадала в Лаборатории, ощутила приступ невероятного одиночества, когда в один день вернулась в пустую квартиру. Эти двое никогда не стали бы спорить. Бога ради! В их головах места хватало только на слепое исполнение простейших инструкций, и всё же Флор не ожидала. Какой-то частью сознания, она не верила, что мыслящий человек мог так просто собраться и молча уйти, чтобы умереть.

– Вы будете открывать, или мы постоим здесь ещё пару минут?

Каркающий голос Ханта вывел Флор из задумчивости. Она вздрогнула от неожиданности и с удивлением обнаружила, что стоит около обшарпанной двери в квартиру и зачем-то перебирает ключи. Спохватившись, она торопливо открыла скрипучий замок.

Дом встретил её привычной затхлостью из-за давно не меняных воздушных фильтров и темнотой. Свет включать не хотелось, но ради гостя Флор нащупала на стене тумблер, и после нескольких щелчков тесный коридор озарила одна-единственная лампа, что находилась в самом конце. Света она давала немного, но зато стала для Ханта чем-то вроде приглашения войти. Он ступил через порог, и в этот же миг раздался переливчатый звон.

Дальше всё случилось с какой-то немыслимой для Флор быстротой. Вот Хант ещё стоит в дверном проёме, оглядывая голые стены и ряд дверей с облупившейся краской, а вот он уже в боевой стойке держит на острие своего клинка одну из свисавших с потолка тонких металлических пластин. Где он нашёл место, чтобы сгруппироваться и достать оружие, Флор просто не понимала. Однако вид устрашающего главы Карательной службы, сражающегося с самым обычным украшением, оказался настолько нелепым, что Флор сначала улыбнулась, затем фыркнула, а потом не выдержала и разразилась смехом. Она понимала, что за это её, скорее всего, прямо сейчас и убьют, но переживаний этого дня оказалось слишком много, чтобы не выплеснуться через край. Поэтому она смеялась почти до слёз и лишь каким-то невообразимым усилием заставила себя подойти к Ханту, а потом осторожно отвести клинок от тревожно колыхавшихся и переливавшихся глухим звоном свёрнутых в тонкие трубочки пластин.

– Они не причинят вам вреда, – выдавила Флор, стараясь унять неконтролируемый смех, но не выдержала и снова постыдно хихикнула.

Впрочем, тут же испугавшись своей невоспитанности, она было взглянула в визоры Ханта, но вся его поза и выразительное недоумённое молчание вновь защекотали что-то в груди. Флор закрыла лицо руками и всхлипнула от раздиравшего её хохота. Это нервное. Да. Точно. Осталось только объяснить это Ханту, который всё же решил не убивать свисавшие с потолка на тонких проволоках железки и спрятал клинок. Правда перед этим он легко ударил по одной из них чёрным лезвием. Послышался звон, и именно он оборвал безумное веселье Флор. В коридоре стало тихо.

– Забавно, – медленно произнёс Хант.

Было непонятно, оскорблён он или нет, весело ему, неуютно или… или никак. Однако, взглянув в визоры, Флор вдруг поняла, что шкалу веселья немедленно развернули в противоположную сторону. И с той же скоростью, с какой она лишь минуту назад разразилась хохотом, теперь её лицо залила краска стыда. Стало неловко. Впрочем, Хант ничего не сказал. Он какое-то время гипнотизировал молчавшую Флор своим взглядом, который ощущался даже сквозь маску, а потом отвернулся и осторожно коснулся пластин. Послышался мягкий переливчатый звон.

– Что это? – спросил Хант, разглядывая металлические огрызки разных форм и размеров. Те висели на подвесах разной длины и образовывали что-то вроде спирали ДНК.

– Уловитель ветра, – откликнулась Флор, чем заслужила поворот головы в свою сторону. Хант молча требовал пояснений, и она торопливо продолжила: – Его придумал Гэрри. Мой сосед. Бывший сосед. Он увлекался предсказанием Бурь, и сделалэто.

– И что,этоработает?

В голосе Ханта явно слышалась насмешка над творением Гэрри, но Флор упрямо наклонила голову и процедила:

– Конечно.

Послышалось невоспитанное фырканье, и это почему-то задело Флор. Она нахмурилась, стремительно подошла к Ханту, который, похоже, смотрел на неё с откровенной насмешкой, а потом встала на цыпочки и едва ощутимо дунула на неподвижно висевшие металлические цилиндрики. Те дрогнули, отчего воздух вокруг наполнился звоном.

– Вибрация, – пояснила Флор. – Перед Бурей, какой бы слабой она ни была, ветер уплотняется и вибрирует. Уловитель реагирует на малейшее колебание. Его звон нарастает по мере приближения фронта, а потом резко стихает, когда включается Щит. Воздух становится слишком разреженным, чтобы проводить звук. А значит… Буря уже здесь.

Флор замолчала, чувствуя себя перед Хантом немного неловко. Право слово, какое ему дело до баловства какого-то Гэрри, который вот уже месяц, как и не Гэрри вовсе, а удобрение или топливо, или бог его знает что. Поэтому следовало бы простить ему такое пренебрежение, но вместо этого она с какой-то тоской смотрела, как Хант отвернулся и снова уставился на Уловитель. Он взял в руки одну из пластин, повертел, словно разглядывал, а потом небрежно отпустил, отчего та обиженно стукнулась о соседку и грустно зазвенела.

– Забавная вещица.

– Немного. Она срабатывает раньше сирены, а потому с ней… – Флор замялась, не зная, стоит ли озвучиватьтакое, но Хант продолжил вместо неё.

– Не так страшно?

– Да.

– Но вамдолжнобыть страшно. – Скрестив за спиной руки, он оглянулся на Флор. – Если вы хотите выжить, то вам нужно бояться, а не маскировать страх перезвоном каких-то железяк. Я считаю это баловство вредным. Даже опасным.

– Вы его заберёте? – тихо спросила она и в ожидании ответа стиснула пальцы в кулак.

Хант помолчал. Он какое-то время изучал стоявшую перед ним Флор, которая сама едва не звенела от напряжения, прежде чем неожиданно спросил:

– Вы ведь не ради безопасности его держите, я прав? Используй вы изобретение этого Гэрри действительно по тому назначению, которое мне описали, то повесили бы его около окна или прямо над дверью. Но ваш Уловитель болтается в углу. В том месте, где не только приближающаяся Буря вызовет дрожание пластин, но и каждое ваше движение. Я хотел бы знать, зачем вы так делаете, однако опыт общения с вами подсказывает, что правду мне не узнать. Верно?

Умей маска Ханта по-человечески улыбаться, то прямо сейчас она точно выдала бы какой-нибудь особо жуткий оскал. Но вместо этого на Флор уставились равнодушные визоры, и предстояло только догадываться, какие эмоции вились в том клубке, что сгущался вокруг главы Карательной службы. Хант был глух, точно стена генератора, которую Флор видела накануне. Ни щербинки, ни выбоины, ни хотя бы крошечной трещины. Монолит, будь он проклят.

– Вы молчите. Значит, скорее всего, я прав.

– Нельзя постоянно бояться. Да и нет смысла. Я отношусь к той когорте людей, чью смерть Город точно не заметит.

– Ошибаетесь. Городу важна каждая жизнь…

– Это неправда. – Флор мягко улыбнулась. – Я вполне заменима. В конце концов, если Канцлеру понадобится парочка отчаянных смельчаков, которые решат пренебречь правилами безопасности, он всегда может их сделать на Генетической ферме. Их, и ещё сотню других. Всё, что даёт мне Город, – это поблажка и снисхождение к тому, чем я являюсь. К моему происхождению.

– И к вашей дерзости.

Флор улыбнулась чуть шире и пожала плечами. Возможно. Хотя она была уверена, что при первой возможности Город вколол бы ей «Милосердие», и лишь Артур Хант пока удерживал руку с неизбежным шприцом. Так что ей действительно следовало быть осторожнее и меньше дерзить.

– Вы странная, Флоранс, – неожиданно тихо заметил Хант, и она вздрогнула. – Но я пока не уверен, опасно ли это для Города.

– Я всего лишь повесила дома ловушку для ветра, кому это может навредить?

– Вам.

– Мы ходим по кругу философского диспута, – хохотнула было Флор, но осеклась, когда Хант сделал шаг и встал почти к ней вплотную.

И это было не тревожно, но как-то неправильно волнительно. После перипетий этого дня, она никак не могла отрешиться от воспоминаний. В конце концов, Флоранс Мэй теперь знала, как бьётся сердце Артура Ханта. Она облизнула пересохшие губы и посмотрела в лицо чёрной маске.

– В Теплицах, когда включается вентиляция, можно услышать, как шумит листва на деревьях. Она заполняет своим шелестом всё помещение. Вокруг становится так звонко, словно где-то перебирают осколки. И если закрыть глаза, то можно представить, как это было когда-то давно. Пахнет трава. Гудит в кронах ветер. Знаете, я так люблю это ощущение…

– Догадываюсь, хотя не уверен, что понимаю.

– И это, – она махнула рукой в сторону поникших на своих нитях пластин, – всего лишь имитация. Попытка найти что-то хорошее тогда, когда очень страшно. В нашем Городе ветер – это смерть. Но ведь не всегда было так…

– Вы сожалеете?

– Я мечтаю, – тихо откликнулась Флор, встречаясь взглядом с ярко вспыхнувшими в полумраке визорами. – Это ведь не запрещено.

– Нет.

Повисла пауза, во время которой Флор боялась даже вздохнуть, а потом тихо зазвенели металлические колокольчики. Несколько долгих секунд на них никто не обращал внимания, пока их дребезжание не заполнило весь небольшой коридор. Только тогда Флор почти заставила себя оторвать взгляд и отвернуться, глядя, как вибрируют тонкие грани. Она невольно нахмурилась.

– Вам пора. Скоро здесь будет Буря.

Хант проследил за её взглядом, помедлил одно мгновение, словно о чём-то раздумывал, но затем послушно отступил. Он вернулся на порог её дома, разрывая тот странный, почти неправильный контакт, который сам же и установил. Ну а Флор инстинктивно поёжилась, когда стало пусто и почему-то неуютно.

– Спокойной ночи, Флоранс Мэй, – долетел до неё едва слышный вздох.

Она подняла голову, чтобы ответить, но Хант уже вышел на железную лестницу и плотно прикрыл за собой старую дверь. Щёлкнули автоматические замки, и стало тихо.

***

Когда Хант зашёл в свои комнаты, уже занимался рассвет. Его слабый свет продирался сквозь остатки пылевой Бури, которая уже несколько часов носилась над Городом и тревожно стучала в герметичные окна. Скинув грязный плащ прямо на пол, Артур дождался, пока система сдует с него хотя бы большую часть радиоактивного мусора, и стянул с головы опостылевший шлем. По-хорошему, следовало бы отправиться в душ, смыть с себя остатки уличной дряни и долгого дня, но вместо этого Хант тряхнул влажными от пота волосами и замер около большого окна. На удивление ничего не хотелось. Ни спать, ни есть, ни думать. Обычное напряжение вдруг сменилось… не апатией, нет. Это было больше похоже на умиротворение, которому было совершенно не место в жизни Артура Ханта. Внизу, у подножия Башни бушевала очередная пыльная Буря, а он просто стоял и смотрел, как под напором ветра и пыли едва не рвались штандарты Суприма из сверхпрочного пластика. Как вибрировали опоры проходившего рядом транспортного виадука. Как танцевали натянутые между домами толстые кабели.

Артур прикрыл глаза и вдруг услышал знакомый звон, от которого вздрогнул. Он резко обернулся, вглядываясь в царивший вокруг полумрак, но ничего не нашёл. В комнате было пусто и… тихо. Переливы металлических колокольчиков исчезли так же внезапно, как и появились, вынудив Ханта тряхнуть головой. Он просто устал. Похоже, даже его организм иногда нуждался в перерыве между спасением дерзких девиц и поддержанием порядка в вверенном ему Городе. От этой мысли Артур устало хмыкнул, отбросил маску на серый диван и расстегнул первую пуговицу кителя. Дойдя до пятой, он на мгновение остановился, а потом быстро расправился с остальными, не дав себе даже задуматься, что пальцы ожидали ощутить нечто совершенно иное, чем холодный металл. Что именно, Хант не хотел знать… Вернее, не позволил. Это могло породить в голове неуместные мысли и звуковые галлюцинации, которые только с натяжкой можно было списать на усталость. Так что он резко отбросил пальто, стянул сапоги и, стараясь не шуметь, направился в душ.

Спальня встретила темнотой закрытых ночными панелями окон и тихим сопением Лины. Растянувшись под одеялом, она будто даже во сне пыталась выглядеть соблазнительно, но сегодня это было последним, что занимало мысли Артура. Наоборот. Обычно почти неслышное дыхание казалось удивительно громким, а запах дряни, которой Лина обычно мазала себя с ног до головы, слишком приторным.

Хант поморщился и с силой надавил ладонями на виски, пытаясь расслабиться. Однако взбудораженный мозг никак не желал успокаиваться, подсовывая картины прошедшего дня. На обратном пути пришло сообщение, что пойманный уборщик неожиданно сдох, не дождавшись допроса. И эта новость вызвала в Артуре такую волну неконтролируемого бешенства, что снесла последний барьер у накопленной за день усталости. Глядя на убогое тело, которое захлебнулось от страха в собственной рвоте, он сначала помедлил, а потом ударил мёртвую тушу с такой силой, что та отлетела в бетонную стену. Череп идиота проломился, испачкав своим никчёмным мозгом каменный пол, и Хант грязно выругался. Цепочки, которые могли привести к засевшим в подполье мятежникам, обрывались одна за другой, и в этом он был виноват сам. Ах да, и, конечно, чёртова Мэй. Бессмертная дура со своими дурацкими колокольчиками.

Резко выдохнув, Артур повернулся на бок и притянул сонную Лину к груди, зарываясь носом в светлые волосы. На фоне почти белокурых кудрей его собственные выглядели едва ли не чёрными, отчего он усмехнулся, вдохнул поглубже, но едва не скривился от всё того же приторного запаха. Однако не отпустил, а лишь упёрся подбородком в макушку и прикрыл глаза.

В голову пришла внезапная мысль, что Мэй, похоже, была темноволосой. В то утро, когда она впервые появилась в отделе Единообразия, Хант, конечно, не запомнил ни оттенка волос, ни даже общего цвета, но сегодня, сидя на полу Лаборатории, у него было время на подобное праздное любопытство. А потому он не мог не заметить, что обритые волосы уже достаточно отросли. И что они оказались внезапно удивительно мягкими не только на вид, но и на ощупь. И что череп теперь выглядел ещё более аккуратным. Серьёзно, Мэй следовало завещать своё тело генетикам. По крайней мере, одну его часть.

Усмехнувшись, Хант прижал было Лину сильнее, но тут в замутнённом дремотой сознании вспыхнул непонятный сигнал. Что-то было не так или неправильно, отчего Артур сначала нахмурился, а потом вовсе открыл глаза и уставился в темноту комнаты, пытаясь поймать навязчивое ощущение. Оно сопротивлялось и ловко избегало попыток быть узнанным, пока Лина в его руках вдруг не заворочалась. И вот тогда в голове всплыло давным-давно забытое слово. Неудобно. Ему было чертовски неудобно.

Это был не физический дискомфорт. К счастью, Артур был приучен спать, есть, дышать и просто жить в самых невероятных и неприятных условиях. Но, скорее, его просто всё раздражало. Шум вентиляции, пересушенный воздух, гул Щита за окном. Чёрт возьми, даже Лина дышала как-то иначе: невпопад и не в унисон. Артур попробовал было подстроиться, решив, что это проделки воспалённого от усталости мозга, но на смену одним ощущениям тут же явились другие. Лина внезапно оказалась совсем не такой, как помнили руки. А те, похоже, обзавелись собственным разумом, раз решили в точности воссоздать ощущение тощего тела, узких плечей и угловатых коленок. Вместо знакомой мягкости кожи они подсовывали воспоминания чужих обветренных рук, синих глаз и тёмных ресниц, что щекотали указательный палец, пока Хант прижимал к лицу маску.

Чёртова Мэй!

Едва не зарычав от досады, Артур перевернулся на спину, закинул руки за голову и почти заставил себя смежить веки. И зачем он её спас? Ответа на этот вопрос у него не нашлось. Или он не хотел его знать…

…Из сна, наполненного перезвоном идиотических колокольчиков, его выдернули голоса. Кто-то, наверное, Лина, негромко рассмеялся, послышался шорох закрывшейся двери, и стало тихо. Артур открыл глаза и уставился в потолок. Минуту он пялился в облицовывавшие его панели в поисках стыков или неровностей, но так и не нашёл. Идеально. Совершенная, будь она проклята, имитация неба в солнечный день. Один в один, как на картинах в галерее Суприма. Один в один, как…

– Дерьмо, – прошептал Хант и резко сел на кровати.

Если вчера ещё оставалась надежда, что подобные мысли – происки уставшего мозга, то сегодня явно следовало искать причину в чём-то другом.

– Как прошёл день? Ты вернулся так поздно.

Лина стояла около двери, прислонившись плечом к сложенной створке. Её светлые одежды искрились и переливались бледным золотом в свете унылого солнца, и впервые глядя на неё, Артур подумал, что вся он такая же никакая. Что внутри, что снаружи. Ни одной яркой краски, заметной детали, малейшего нюанса, который сделал бы из неё личность, а не инструмент, чтобы оттенять самого Ханта. Как ни крути, Лина создавалась быть удобной, а ещё для слежки. В том, что она была предана Канцлеру больше, чем самому Артуру, он не сомневался. Но если раньше ему было на это плевать, то теперь стало вдруг интересно, сколько выносится за пределы его личных комнат.

– Да. Обнаружили гнездо очередных сепаратистов, – произнёс он, глядя в светло-серые глаза. – Пришлось повозиться, зато выяснили, насколько глубоко те окопались в Башне.

– Я слышала, пострадала девушка. Её пытались убить.

Ого, видимо, связь была налажена в обе стороны.«Хорошая работа, Канцлер. Что ещё вы слышали? И откуда».

– Об этом уже болтают все шлюшки Варда? – хмыкнул Артур.

– Нет. Юджин сам был здесь.

– Вот оно что.

Ещё один соглядатай. Да у них здесь целая шпионская сеть! Артур едва сдержался, чтобы не хмыкнуть.

То, что произошедшее застало Канцлера врасплох, он понял мгновенно. Неизвестной оставалась только причина для подобной осведомлённости. Ведь доподлинно о случившемся знали только Артур и сама Мэй, которая просто не успела бы кому-нибудь рассказать. Лабораторную утварь в лице беременных дур Хант в расчёт не брал. Оставался Вард. Права рука Артура был не глуп, а потому, разумеется, сумел сложить вчерашнюю тревогу, состояние Мэй и бешенство Ханта этим же вечером, о чём и доложил утром самом Канцлеру. Похвальная работоспособность. Оставалось только узнать, с чего Мэй удостоилась такого внимания, раз о ней решили спрашивать вслух.

– М-м-м… – Артур потянулся и поднялся с кровати. От выстуженного за ночь прохладного воздуха по обнажённому телу немедленно пробежали мурашки, однако Лина не отрывала взгляда от лица Ханта. Оу.«Забавно. Похоже, тебе сказали, что это важно. Значит, это важно и мне».– Говоришь, пострадала девушка?

– Да. Ты не знаешь?

– Может быть, и знаю, – вкрадчиво отозвался Артур и подошёл вплотную к замершей Лине.

– Как это возможно?

– Хороший вопрос, – пробормотал Хант, накручивая на палец прядку светлых волос. – А почему тебя это так волнует?

– Если мы не в безопасности даже в Башне, то это проблема.

– Разве я хоть раз дал тебе повод сомневаться в моей защите? – Левая бровь Артура взмыла вверх в немом вопросе, но Лина выдержала взгляд.

– Нет. Конечно, нет.

– Тогда тебя не должно это беспокоить. Это мои проблемы, и я с ними разберусь, – мурлыкнул он, поцеловал Лину в шею, но едва не поморщился.

Неожиданно захотелось сплюнуть. Сладкий запах, что бесил ещё вчера, никуда не исчез. Вместо этого он осел на губах синтетической горечью, от которой тонкие губы Артура недовольно скривились. Тем не менее он продолжил дорожку из поцелуев и толкнул Лину к стене, забираясь рукой под её широкую тунику. Знакомое до последнего миллиметра тело встретило вмиг выгнувшейся навстречу спиной и тихим стоном. Всё-таки было что-то приятное в том, как работала генетическая дрессура. Лина могла ничего не хотеть, она даже могла искренне ненавидеть Артура (и кто знает, быть может, оно так и было), но её организм создавался для него и под него. Что, как ни крути, чертовски удобно.

– Юджин говорит, ты зря её нанял.

Артур на мгновение замер, услышав хриплый шёпот. Как Лина ещё умудрялась соображать с приспущенными штанами и рукой Ханта меж ног, оставалось загадкой. Тем не менее эта настойчивость уже раздражала.

– Варду следует держать язык за зубами.

– Но…

– И чем же тебя так волнует её судьба? – прорычал Хант, впрочем, ответа уже не последовало.

Надавив Лине на плечи, он занял её рот более важным делом, чем разговоры о чёртовой Мэй.

В этот раз Верховный Канцлер ждал его в своём излюбленном месте, которое Артур ненавидел всем сердцем. Даже больше, чем приснопамятные Теплицы, потому что личная Оранжерея Суприма была вместилищем всех форм долбаной жизни. О, Мэй бы точно нашла это место великолепным! Кропотливо собранный и сохранённый, улучшенный самыми именитыми генетиками, он был местом отдыха Суприма и приближённых. Здесь всё напоминало тот мир, который они потеряли. От вонючих цветов, большие лепестки которых опадали стоило лишь подумать в их сторону, до крошечных птиц, чей галдёж каждый раз вызывал у Ханта мигрень. От шелеста искусственного ветра, необходимого для опыления, до стрекота насекомых. В этой круглой комнате почти на самом верху Башни концентрация запахов, шума и распылённой в воздухе влаги была так велика, что Артуру каждый раз чудилось будто на следующем вздохе он задохнётся. Р-раз и в лёгких полно воды вперемешку с пыльцой, от которой хотелось чихать. Тем не менее Канцлер мог часами блуждать по узким дорожкам, что закручивались в неизбежную спираль с крошечным фонтаном по центру. Именно там и нашёл его в этот раз Хант.