Текст книги "Большие Надежды (СИ)"

Автор книги: Варвара Оськина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

Он так и не вспомнил. А тем временем лаборант повёл его в следующее помещение, откуда открывался потрясающий вид на большой зал, заполненный нежно-розовым свечением. Хант на мгновение задержал дыхание, а потом огляделся.

Больше всего Генетическая Ферма напоминала поле цветов. То, каким его изображали на картинках в той приснопамятной галерее Суприма – ровное, почти бескрайнее, чья далёкая часть сливалась в единый оттенок. Индикации у заполненных капсул нежно мерцали, и в полумраке одного из «зубов» Ханту казалось, что они едва заметно качаются будто бы на волнах. Здесь было тепло. Даже жарко. Так было легче поддерживать нужную температуру для эмбрионов, и Артур невольно повёл плечами, чувствуя, как липнет к шее жёсткий ворот защиты.

– Так вот, мы можем подобрать вам ряд образцов из тех, что сейчас находятся в стазисе.

– Мне нужно полное совпадение по всем параметрам, чтобы исключить возможность спонтанных мутаций или нарушений генома.

– Мы сделаем. – Молодой человек подобострастно склонил голову, и Хант мысленно скривился.

– В прошлый раз, вы тоже обещали, что проблем не будет. – Артур перевёл взгляд с побледневшего лица на видневшиеся под ногами капсулы с эмбрионами. Интересно, сколько из них будет предателей?

– Это досадное недоразумение. Так вот теперь мы будем отбирать тщательнее.

– А до этого отбиралине тщательно? – слегка насмешливо спросил Хант и повернулся обратно, глядя сверху вниз на покрасневшего лаборанта.

– Нет! Мы всегда работаем на благо Суприма! Город превыше все…

– Но лишь один из пяти образцов в итоге отвечает заявленным стандартам.

– Человеческий организм склонен к динамическим изменениям. И так вот индивиды XX всегда будут более приспособленные, чем… – Парень окончательно сбился и всплеснул руками. – Вы должны понимать, всего учесть невозможно!

– Мне казалось, в этом и состоит ваша работа, – с лёгким смешком поинтересовался Хант, которого это начало забавлять.

– Да, но…

– Но?

– Евгеника как гражданская наука достаточно нестабильна. Приходится учитывать много факторов, и совершенно непросчитываемую эмоциональную составляющую живой инкубационной системы. А это, в свою очередь…

– Так уберите её, – перебил Хант и посмотрел на удивлённо замолчавшего юношу.

– Что?

– Уберите эту эмоциональность. Вы смогли избавиться от гена сострадания, значит, сможете и от остального. Я прав? Как там говорится… Нет эмоций, есть покой.

– Да, но… Возможны риски. Неизвестно, как это может повлиять на будущие поколения.

Неожиданно Хант резко наклонился к лицу лаборанта, отчего тот прервался, и процедил:

– Кто здесь генетик? Я или вы?

– Я, но…

– Так делайте свою работу! – рявкнул Артур. – Потому что моя – разбираться с последствиями.

– Д-да, господин Хант, – пролепетал испуганный мальчишка и хотел, видимо, сказать что-то ещё, но тут за тяжёлыми стеклянными дверями, которые отделяли Ферму от остальной части здания, послышался шум.

Сначала это был просто грохот, словно что-то упало, однако затем Хант смог различить приглушённые голоса. И когда те достигли своего апогея, медленно выпрямился, сложил руки за спину и слегка склонил голову набок, приготовившись к неизбежному. И оно, конечно, не заставило себя ждать. Флоранс Мэй его ещё ни разу не подвела.

Стеклянные двери разъехались в сторону с такой силой, что едва не разбились. Жалобно тренькнула их металлическая окантовка, и этот звук немедленно отозвался в голове Артура воспоминаниями о колокольцах. Чёрт побери! Однако дальше подумать он не успел, потому что Флоранс Мэй влетела на смотровой балкон, словно призванная упавшей чашей весов Немезида, и её голос гневно заметался меж бетонными сводами одного из «зубцов».

– Я не позволю! И мне плевать, насколько он занят! Я хочу знать, что происходит, и я узнаю, чёрт вас дери! – прокричала она своим преследователям, которые безуспешно пытались её остановить. Но куда там!

Какая неожиданная сила крылась в этом тощем на вид теле, Хант знал лучше их всех, но и не подумал помочь. Наоборот, он вдруг понял, что готов рассмеяться. Вопреки всем нарушениям правил, субординации и безопасности, его отчаянно веселило происходящее. Он сделал незаметный шаг вправо, сливаясь с тенью, и посмотрел на резко остановившуюся посреди балкона Мэй. А она была похожа на взбешённую молнию. Саму Бурю в женском обличии. Он понял, что улыбается, когда в белом лабораторном костюме, который в ультрафиолете отсвечивал немного потусторонним сиреневым цветом, и побледнев, кажется, ещё больше, Флоранс Мэй приняла самую воинственную для себя позу – сжала в бешенстве кулаки. Настоящее пламя! Резко оглянувшись, Мэй простёрла вперёд руку и одним лишь жестом остановила ковылявших за ней лаборантов. Хант был готов ей поаплодировать, но в этот момент она холодно процедила:

– Где он?

Тишина.

– Я спрашиваю: где он?

И вновь молчание.

– ГДЕ! ОН?!

Безумный крик взвился в воздух, и Артуру показалось, как на некоторых экранах мелькнула и исчезла рябь мелких помех. На самом деле, он подозревал, что Мэй будет в бешенстве. Не мог не догадываться. В конце концов, за эти недели у него было много возможностей изучить её поведение, и её саму. А после вчерашнего… после странных разговоров и дурацких колокольчиков, Артур знал, что просто так она не смирится. Но ей придётся это принять. Это и всё остальное, что ему только предстояло с ней обсудить. Так что Хант вновь шагнул под тусклый свет ламп и замер за спиной Мэй.

– Кто? – спросил он и удивился, насколько стремительно она повернулась.

Флоранс уставилась на него с такой яростью, что Артур недоумённо приподнял брови. Похоже, она действительно его не боялась. Забавно.

– Вы! – раздалось шипение, и тонкий палец упёрся в грудь Ханта. – Как вы посмели?! Как могли?!

– Мог что?

И даже помехи от фильтра не смогли скрыть короткий смешок, с которым Артур наблюдал за взбешённой Мэй. Но она не оценила. Наоборот, в её широко распахнутых глазах мелькнуло что-то такое, отчего веселье Артура мигом исчезло. Он медленно выпрямился и нахмурился, вглядываясь в кажущуюся неестественно тёмной радужку, где не осталось ни следа синевы. Теперь там плескалось что-то удушающее, как знакомая каждому Буря, и Хант невольно задумался – а были ли столь «говорящими» взгляды нормальных людей? Тех, кого выращивали прямо сейчас у них под ногами. Он не помнил. Или ни разу не замечал.

Артур на мгновение поджал губы, а потом резко выдохнул. Ладно. Это можно было назвать красивым. Примерно так же, как была красива та ажурная ваза на столе Лины, мозаика на полу в оранжерее Суприма и старые книги. Это притягивало взгляд. К этому хотелось возвращаться, а потому Артур никак не мог перестать выискивать яркие синие всполохи посреди тёмного марева.

Тем временем Мэй, кажется, пыталась оформить бушевавшие в ней эмоции хоть в сколько-нибудь приличную речь. Она раскраснелась, отчего перестала походить на бледную немочь, прикусила, а потом поджала нижнюю губу, которая была чуть больше верхней, и гневно нахмурилась. Артур и сам не знал, зачем это заметил. Просто… увидел и вспомнил, что у той же Лины рот был какой-то более правильный, и, если она сердилась, это походило на гримасу у куклы. Мэй же, на удивление, выглядела более человечной в своём гневе. Что он там говорил про покой? Хант опять было усмехнулся, но улыбка тут же превратилась в оскал, когда Флоранс заговорила:

– Вы ублюдок! Жестокая мерзкая тварь, которая мыслит лишь категориями мясника. Всё, что вам дано, – убивать. Бездумно. Бессмысленно. Бесконечно. Но кто дал вам право на этот раз? Кто?! Вы не Канцлер, не Суприм и не Бог, чтобы так отбирать жизни! Я не спрашиваю, чем провинились четыре подопытные. Чёрт с ними! Возможно, в их головах крылись планы предательства, мятежи или заговоры. Вы же везде ждёте подвох! Даже от проклятых железяк на нитках. Но дети? Нерождённые дети, которые виноваты лишь в том, что этомыгде-то ошиблась. Я и ещё с десяток людей! Так какого дьявола вы наказываете их, а не нас? И насколько нужно быть никчёмной мразью, чтобы сделать это исподтишка! Вы абсолютно омерзительный гнусный моральный урод…

Последние слова Мэй заглушил многоголосый возмущенный гул проснувшейся толпы, который прервался едва слышным:

– Хватит.

Решив, что на этом характеристика его личности вышла достаточно исчерпывающей, Артур слегка поднял руку, чтобы остановить поток новой брани.

– Давайте по существу. Что вы хотели?

– Хотела?! – взвизгнула Мэй, и Артур поморщился.

Ей не шла истеричность. Вся её натура говорила, что именно она самый рассудительный и дельный человек из всех, кого встречал Хант. Но в этот раз, кажется, что-то случилось внутри самой Флоранс. Что-то очень глубокое и потаённое, о чём не знала она сама. И поэтому Артур заметил, как подозрительно заблестели её глаза, когда она прошептала.

– Нет уж! Так просто вы от меня не отделаетесь. Снимите эту чёртову маску, я хочу высказать вам в лицо, какая вы тварь!

– Вы забываетесь, Флоранс Мэй.

– А вы берёте на себя слишком многое! Снимите эту дрянь, я ещё не закончила.

– Зато на этом закончиля.

– Трус!

– Даю последний шанс подумать, прежде чем вы снова откроете рот.

– Плевать! Пусть все знают, какой вы ублюдок!

Её голос вновь улетел болезненным эхом куда-то в темноту невидимого здесь потолка, и стало тихо. Настолько, что показалось, будто уши вдруг заложило. Артур чуть склонил голову, отвёл от себя едва заметно дрожавшую руку, чуть ощутимо успокаивающе сжал тонкие пальцы, а потом тихо проговорил, разрывая эту тягостную пелену:

– Вдох-выдох, Флоранс. – Он внимательно следил, как в её глазах мелькнуло удивление, а потом она вдруг неожиданно послушно медленно выдохнула. Ну вот. Так уже лучше. – Полегчало?

Последовала короткая пауза, пока Мэй непонимающе пялилась на свои пальцы, зажатые в его кулаке, прежде чем отступила. Она резко отдёрнула руку, и послышался короткий истеричный смешок.

– Я не знаю… – долетел до Ханта шёпот, и он снова посмотрел ей в глаза.

А те были едва ли не чёрными. Похоже, полыхавшее внутри инферно эмоций резко схлынуло, оставив после себя два уголька. Артур поморщился от досады. Ну почему с Мэй всегда так… непредсказуемо? Он вздохнул.

– Либо говорите, зачем пришли, либо уходите.

– Вы их убили. – И в черноте глаз что-то дрогнуло. – Вы. Их. Убили. Зачем?

Хант помолчал, прежде чем тихо ответил:

– А зачем вы убиваете неудачную культуру в пробирке?

– Но люди не бактерии! И даже не скот, – опять прошипела Мэй. – Это слишком жестоко.

– Это селекция.

– Это убийство.

– Приходится убирать то, что не может жить.

– Всё ещё не вижу противоречий. Вы палач!

Артур вздохнул.

– Мы ограничены в ресурсах и времени, – проговорил он тихо. – А значит, нам просто необходима жестокость и беспощадность ко всему, что мешает. К тому, что становится слабым, больным, старым или ущербным. В этом и суть нашего общества, Мэй. Общества, свободного от ненужного сострадания.

Она промолчала. И Артур увидел, как на мгновение сжались кулаки, прежде чем Флоранс прикрыла глаза и резко втянула ртом тёплый воздух. Ожидаемо, тот не принёс облегчения, поэтому она сжала зубы, пытаясь хоть как-нибудь успокоиться.«Ох, девчонка… Что же тебя так задело?»Хант снова посмотрел в сторону Мэй. Теперь казалось, что она не дышала, неподвижно замерев перед ним, и он нахмурился.

– Мы ведь свободны от сострадания. Верно? – будто невзначай уточнил Артур и небрежно поправил перчатки. – Вы, я, эти люди и дети вон там, внизу.

Он кивнул в сторону уходивших в темноту капсул с плескавшимися в них эмбрионами, будто маленькими крылатыми насекомыми, чьё название Артур уже и не помнил. Зато его наверняка знала Мэй. Так что он вновь повернулся к замершей и парапета девчонке, которая, видимо, только сейчас окончательно поняла, где оказалась. Забавно. Как она вообще его отыскала? Хант заинтересованно чуть наклонился вперёд, но Флоранс смотрела на простиравшиеся у неё под ногами ровные ряды с наполненными телами контейнерами и не обращала на него никакого внимания. Она медленно шевелила губами, словно считала или хотела что-то сказать. Увы, похоже, совсем не то, что требовалось от неё прямо сейчас. Артур выпрямился и скрестил на груди руки.

– Так, вы со мной согласны, Флоранс Мэй? Мы все здесь ждём ваш ответ, – с нажимом проговорил он, не сводя с неё взгляда. И когда пауза подозрительно затянулась, повторил уже медленнее. Так, чтобы его голос пробрался прямо Мэй в мозг. –Вы свободны от сострадания?

Артур видел, как она вздрогнула, но так ничего и не сказала. И это дурацкое то ли упрямое, то ли растерянное молчание вдруг разозлило его. В конце концов, они здесь не одни. Вокруг них в распахнутых настежь дверях застыли несколько лаборантов, которых, вероятно, привлекли громкие голоса. А значит, они слышали всё до последнего слова. Весь их странный, скандальный разговор. И Артур знал, что как только они оба покинут чёртову Ферму, о неподобающем поведении Мэй сразу доложат в Канцеляриат. И это вдруг пробудило внутри него настоящее бешенство. Бога ради! Не Башня, а настоящий гадюшник.

Сжав в бешенстве кулак, он услышал тонкий треск ткани и поднял на Флоранс рассерженный взгляд, но она лишь поджала бледные губы. Вот ведь зараза! Ну почему этой девчонке всегда надо быть настолько упрямой?

А вокруг них уже начали тихо переговариваться.«Ну же! Ты ведь знаешь, что надо сказать!»Кажется, он был готов уже хорошенько потрясти это тщедушное тельце, чтобы из клацанья зубов выбить лишь один звук.«Одно слово! Одно!»– мысленно прорычал он, хотя и сам не знал, почему его так беспокоила эта звенящая тишина.«Флор!»

– Флор?! – похоже, её имя всё-таки сорвалось с языка.

И вот тогда Мэй подняла голову. Она посмотрела ему прямо в глаза, и Артур вдруг с удивлением понял, что она знает… Знает, чего он от неё хочет и почему! Флоранс вообще поразительно точно улавливала каждую из его сумбурных эмоций. Хант видел это в её синей радужке, в чёрных зрачках, чуть дрогнувших длинных ресницах. Мэй смотрела на него опасливо и настороженно, но прямо сейчас Артур, к собственному удивлению, совсем не хотел пугать. Скорее, наоборот. Но, к сожалению, именно это Хант умел лучше всего – запугивать. И всё же она ответила.

– Да.

– Что «да»?

– Я свободна от сострадания, – чётко произнесла Мэй, и её голос зазвучал в голове эхом знакомого колокольчика. Тревожного. Напряжённого. А затем она шагнула к нему и тихо добавила: – Но, надеюсь, когда вы сочтёте себя слабым и старым, то первым перережете себе глотку.

– Разумеется, – так же тихо ответил Хант, не отводя взгляд, и ещё никогда в жизни не был так честен.

Мэй повела себя благоразумно, и ему хотелось показать, что он это ценит. Так что Артур не нашёл ничего лучше, чем сказать правду. Он действительно это сделает. Таков долг. И, видимо, ощутив в его голосе или заметив сквозь стекло визоров… В общем, уловив каким-то совершенно нечеловеческим чутьём его спокойную искренность, Флоранс нахмурилась, а потом – и Хант едва было не дёрнулся следом! – отступила и отвела взгляд.

– Я могла бы догадаться, – донеслось недовольное бормотание, и он чудом не расхохотался. Внезапно. Совершенно нелогично. Ох уж это её ворчание!.. Артур покачал головой.

Мэй была странная, но это, похоже, его больше не раздражало. А потому, понаблюдав немного за её растерянностью, Артур вдруг повернулся и махнул ей рукой.

– Идёмте. Я вам кое-что покажу. – Он направился к выходу с Фермы, пробормотав, скорее, для себя, чем для Мэй: – Полагаю, смогу снять с себя хотя бы одно обвинение.

Но она услышала.

– Сомневаюсь, – процедила Флор, и под своей маской Хант улыбнулся.

Вот ведь… Зараза! Он подождал, пока Флоранс догонит его, и только тогда ступил в один из бесчисленных коридоров Башни.

Артур не выбирал дорогу. Следуя своей внутренней логике, которую он даже не пытался анализировать, Хант вёл их кратчайшим путём. Они поднялись на лифте, прошли через ярко освещённый холл, где в послеобеденный час суетились группы людей, спешивших занять рабочее место. Он видел, как нервно оглядывалась по сторонам Мэй. По правилам ей разрешалось ходить только установленными общественными коридорами, и теперь она инстинктивно боялась возможного наказания. На несколько мгновений Артур снова задумался, как той удалось найти Ферму, но потом ответ пришёл сам. Флоранс была этим Городом и этой Башней ровно настолько же, насколько ими был и он сам. В этом чувствовалось что-то символичное. Нечто особенное, в чём ему ещё предстояло разобраться чуть позже. Сейчас же, повинуясь своей мимолётной прихоти, Артур вёл её на тридцатый этаж, чтобы, чёрт возьми, действительно перед ней оправдаться. Ему отчего-то казалось это удивительно важным.

За всё время пути Мэй не проронила ни слова. Насупившись, она торопливо семенила с ним рядом и старательно игнорировала удивлённые взгляды, которыми их иногда провожали. Возможно, старалась не замечать. А может, думала о своём. По крайней мере, бросив на неё взгляд, Артур заметил уже знакомый рассеянный вид. Как и тогда в Теплицах, Мэй была словно не здесь, и от этого нахмурился уже сам Хант, чья мужская гордыня – или что это было – требовала компенсации. Ему хотелось, чтобы она оценила порыв и то доверие, которого, если честно, мало кто удостаивался. Так поступают… партнёры. А в том, что он не хотел видеть Флоранс врагом, Артур уже не сомневался. Поэтому в медицинский отсек он ступил с твёрдой уверенностью, что Мэй всё поймёт. Однако, стоило ей подойти к смотровому окну, что вело в большую палату, Артур понял свою ошибку.

Вопреки расхожему мнению, слухам и высказанным в лицо обвинениям, Хант не наслаждался убийствами. Никогда. Он же не сумасшедший! Только в страшилках да детских сказках ходят безумные существа и потусторонне смеются, пока ломаются шеи их бесчисленных жертв. Артур в себе такой радости не находил. Однако излишней сентиментальностью тоже не обладал, а потому приказ на стерилизацию и утилизацию негодных образцов эксперимента был отдан сразу, как только он прочитал отчёт Мэй. И тем обиднее оказались сказанные ею слова, когда в окне она увидела ряд кроватей, из которых были заняты только четыре.

Если честно, Артур ожидал увидеть на лице Флор облегчение. Ну или радость. На худой конец, простое удовлетворение. Ведь он прекрасно понимал гнев и её задетую гордость, с которой не посоветовались. Но то, что происходило с ней прямо сейчас было совсем непонятно.

– С вами всё хорошо? – спросил он, вглядываясь в опять потемневшие от гнева глаза. Мэй была бледна и, кажется, мелко дрожала. Её взгляд хаотично метался от кровати к кровати, от лежащих там тел, что сонно дышали под действием седативов, к мерцавшим экранам аппаратуры. И только окончательно убедившись в том, что увидела, она прислонилась лбом к холодному окну, зажмурилась, а потом прошептала:

– Лучше бы вы их и правда убили…

Она замолчала и отвернулась. Что ж… Нет, Артур не надеялся на благодарность. В конце концов, гордость Мэй была сравнима с его собственной, но… Дьявол! Он сохранил им жизни, чего она ещё от него хотела?! Хант поджал губы и сцепил за спиной руки в попытке найти то самое спокойствие, однако терпение стремительно улетучивалось.

– Я всегда могу исправить это досадное недоразумение, – процедил он, и Мэй подняла голову. Она смотрела на него, наверное, с минуту, прежде чем вымученно улыбнулась, отчего Хант поджал губы.

– Вот в этом я не сомневаюсь, – проговорила она и едва слышно скрипнула зубами.

Теперь её откровенно трясло, и Артур не понимал, чем это вызвано. Последствие недавнего выплеска адреналина? Слабость после «Иерихона»? Она в бешенстве? Ей холодно? Больно? Что, чёрт возьми, происходит в голове этой женщины?! Он смотрел на неё, впервые не зная, как будет правильнее поступить. А Мэй тем временем нервно хмыкнула, отвернулась и толкнула белую дверь, которая вела в полупустую палату.

Они вошли тихо. Даже Хант, который обычно плевал на чьё-либо удобство, осторожно прикрыл за собой створку, не дав громко щёлкнуть электронным замкам, а после замер около входа. Мэй же помедлила ровно секунду, прежде чем едва слышно подошла к одной из кроватей.

– Номер «семнадцать», – проговорила она. – У неё были неплохие шансы.

– Но она ими не воспользовалась.

Флоранс пожала плечами.

– Будь всё так просто, я бы вообще не появилась на свет, – задумчиво проговорила она, зачем-то коснулась видневшейся из-под простыни из синтезированной ткани тонкой руки, а потом отвернулась. – Что с ними будет дальше?

– Как написано в протоколе. Нет смысла что-то выдумывать, – равнодушно ответил Хант, но вдруг насторожился. Ему показалось или… – Вы же читали?

– Нет, – отозвалась Мэй. Она переплела пальцы, стараясь унять непроходившую дрожь, а потом рассмеялась. Тихо и так тоскливо, что Хант поднял голову, отрывая взгляд от пошевелившейся за спиной Флоранс «семнадцатой». – Всё откладывала, надеялась, что до этого не дойдёт.

Он поджал губы, а потом бросил короткое:

– Глупо.

– Глупо, – неожиданно покладисто согласилась Мэй. – Так, что их ждёт?

Хант промолчал, сделал несколько бесшумных шагов в сторону кровати и только потом соизволил ответить:

– Ничего такого, за что меня можно было бы снова назвать жестоким ублюдком. К вашему сожалению, полагаю. – Он усмехнулся, но Мэй лишь отвела взгляд. – Их подлатают, а после отправят работать куда-нибудь в службу Отдыха…

– Ублажать ваших… коллег? Боюсь, вы ошиблись. Моё определение по-прежнему актуально! – голос зазвенел гневными колокольчиками, но в этот раз Артур оказался готов и поднял руку, молча приказывая закрыть рот.

– К вашему сведению, основная задача этого подразделения – реабилитация и интеграция, а вовсе не то… что вы подумали. Там работают десятки специалистов, которые помогают восстановиться после несчастных случаев, что то и дело случаются во время Бурь. Поэтому оставьте свои предрассудки при себе, – холодно ответил Артур, но осёкся, когда заметил растерянное выражение на лице Мэй. Ох, право слово! Вард и его компашка постарались на славу, испортив всю репутацию, чёрт бы их побрал. Так что неожиданно для себя Хант мягко добавил: – Им помогут. Поработают с психикой, дадут работу и цель.

– Они теперь стерильны?

– Да.

– А… дети?

Хант с тревогой посмотрел на стоявшую перед ним Мэй, которую теперь трясло с такой силой, что едва заметно качало. Это было ненормально, и Артур нахмурился. А потом он заметил то, что заставило его выпрямиться и настороженно замереть.

– Пункт пятнадцатый. Думаю, будет лучше, если вы ознакомитесь с этим сами.

– Но…

Он не хотел говорить этого вслух. Не здесь и не сейчас. Но взгляд Флоранс оказался таким растерянным, что Артур сдался.

– Их тела будут преданы земле. Никто не станет над ними глумиться, – ровно произнёс он, однако Флоранс это, похоже, не убедило. Она дёрнулась, и в этот момент всё пошло наперекосяк.

То, что их подслушивают, Хант понял сразу, как только они вошли в комнату. Ему достаточно было бросить лишь один взгляд и окончательно убедиться, что, как минимум, у одной из кроватей выросли уши. А потому, он был готов. Единственное, чего не учёл Артур, это как быстро дёрнется к Флоранс «семнадцатая». Её движение вышло настолько нечеловеческим и оттого совершенно непредсказуемым даже для Ханта, что на мгновение ему показалось, будто он не успеет. И всё же Артур этого ждал, а потому в самый последний момент потянул ничего не понимавшую Мэй на себя, уже привычно прикрывая спиной, а затем бок обожгло. Он зарычал от досады, но сверху на него навалилось тело «семнадцатой», и перед глазами заплясали чёрные искорки боли.

***

Флор не понимала, как это произошло. Вот она ещё стояла у одной из кроватей, а в следующее мгновение Хант со всей силы потянул её на себя, вынудив отступить и повернуться. Это было внезапно. Настолько, что она растерялась. Флор только успела заметить мелькнувшее перед глазами знакомое чёрное, словно копоть, пальто, а потом пол и потолок внезапно поменялись местами. Или так показалось, когда её со всей силы швырнули прочь. Она проскользила пятками по гладкому полу, но смогла выпрямиться и даже сделала несколько хаотичных шагов, прежде чем всё же споткнулась и налетела на шкаф с какими-то инструментами. Послышался звон. Сверху посыпались герметичные пакеты с неведомым содержимым.

Чёрт!

Когда она смогла проморгаться, то в первое мгновение чуть не рассмеялась. Картина, представшая ей, показалась настолько нелепа, что Флор было уже улыбнулась, но в следующую секунду ошарашенно охнула. А потом сердце от страха забилось так часто, что стало больно.

Повиснув на Ханте, словно хотела его повалить, «семнадцатая» пыталась ногтями и зубами добраться до его горла. Она скребла и кусалась, пока глава Карательной службы пытался отодрать её от себя, но даже пришедшийся на челюсть случайный удар локтем не остановил сошедшую с ума женщину. С перекошенным и залитым кровью лицом из разбитого носа и в становившейся красной рубахе, которая влажно облепила не самое мощное тело, «семнадцатая» с самоубийственным отчаянием пыталась то ли выцарапать Ханту глаза, то ли перегрызть ему горло. Он попробовал отпихнуть её от себя, несильно ударив коленом в живот, но добился лишь нового приступа совершенно безумной атаки.

Хант явно боялся или не хотел навредить впавшей в состояние одержимости несчастной «семнадцатой», но она, словно бескостное существо извернулась, и в её руках Флор заметила что-то блестящее.

Наверное, кричать было дурацкой идеей. Но возглас вырвался сам, и это, как назло, отвлекло Ханта. Он вскинул голову, повернув к Флор перепачканную чужой кровью маску, а в следующее мгновение «семнадцатая» занесла руку и что-то вонзила в открывшийся бок.

– Да чтоб тебя! – прорычал Хант. – Успокойся, девочка. Ну же.

Видимо, решив, что на этом игры с безумием пришло время заканчивать, он сумел извернуться и скрутить за спиной руки «семнадцатой», которая несмотря на открывшийся шов, теперь лягалась и извивалась. Это был совершенно животный порыв. Без крохи разума или мысли.

Обезумевшая от горя мать…

Флор неоткуда было знать, каково это… Она даже не могла представить, на что это похоже, но ясно видела, как под её намокшей рубашкой проступили контуры живота, который вскрыли совсем недавно. И это зрелище словно парализовало. Флоранс знала, что должна помочь Ханту, пока «семнадцатая» себя окончательно не убила, но не могла даже сдвинуться с места. Она смотрела на проступавший под мокрой тканью огромный рубец и почти не дышала.

В голове, одновременно с пронзившей низ живота резью, мелькнула ужасная мысль, что, может, нужно спасать вовсе не Ханта… И что прямо сейчас убить его было бы проще простого… Что от этого стало бы легче. Всем! Флор посмотрела под ноги и увидела множество инструментов. Она не знала и половины из них, но почти наяву видела, как отлично войдёт в прорезь между бармицей и шлемом тонкое лезвие. И если его повернуть, то всё будет кончено за каких-то пару секунд. Артур Хант совершил ошибку, и было бы правильно ею воспользоваться. Разве не этого они все хотели?.. Разве не этого только что хотелаона?

Все эти мысли длились одно лишь мгновение, и, казалось, решение принято. Но когда Флор подняла на Ханта отрешённый взгляд, она вдруг увидела, как из его рук прямо к ней под ноги летит выбитый свихнувшейся «семнадцатой» какой-то предмет. И Флор знала, что это значит. Видела несколько раз, когда прямо на улице Каратели ловили кого-то из нарушителей. В следующее мгновение, подхватив нагретый теплом тела Ханта узкий цилиндр с тонкой иглой, Флор шагнула вперёд. Она знала, что делать.

«Семнадцатая» её не заметила. Она вообще, похоже, не видела ничего, кроме своей единственной цели, с которой боролась. А потому, когда Флор вонзила ей в шею иглу, в обезумевших серых глазах появилось первое за эти минуты осмысленное удивление. «Семнадцатая» моргнула, но затем раздался щелчок сработавшего дозатора, и тяжёлые веки смежились сами. Послышался тихий вздох, и Хант в последний момент успел подхватить обмякшее тело, прежде чем то рухнуло на пол. Он аккуратно уложил его на кровать и только потом оглянулся на Флор. Повисло молчание, прежде чем она всё же услышала тихий вопрос:

– Скажите, в вашем обществе всегда настолько опасно, или только мне так везёт?

У неё ушла пара секунд, чтобы осознать всю абсурдность подобного заявления, после чего Флор чуть было не рассмеялась, но вместо этого резко всхлипнула и вытерла рукавом нос, заслужив в ответ тихий смешок. Похоже, это становилось традицией.

– Только вам, – отозвалась она наконец и почувствовала, как дрожат ноги.

Осторожно подойдя к кровати, она посмотрела на «семнадцатую», которая показалась бы мирно спящей, но залитая кровью рубашка не оставляла шансов забыть, что сейчас было. Всё случилось настолько стремительно… Флор почувствовала, как её замутило, и быстро спросила:

– Что с ней случилось?

– Я полагаю, аффект. Отсюда такая агрессия. Сумеречное состояние. Она не спала, когда мы вошли. Видимо, наши разговоры послужили своеобразным триггером. Знать бы ещё почему.

Флор помолчала, а потом отрицательно качнула головой и вымученно улыбнулась.«Знать бы ещё почему…»Серьёзно? Артур Хант не может сложить две переменные? Впрочем, действительно, откуда бы ему знать. Для него всё это – погрешность в вычислениях жизни. Мелочь. То, чем можно легко пренебречь. Флор протянула руку и осторожно, хотя в этом не было уже никакой нужды, убрала с лица «семнадцатой» прилипшие к щеке светлые волосы.

– Мы сами стали триггером. Вы и я, – прошептала она.

– Возможно, – равнодушно откликнулся Хант, и Флор захотелось его ударить. – Вы не пострадали?

– Нет, – сухо откликнулась она, а потом спросила, хотя прекрасно знала ответ. – Что я ей вколола?

– «Милосердие».

Фильтр в маске Хант издал что-то, что напоминало тяжёлый вздох, и стало тихо. Флор смотрела на спокойное лицо «семнадцатой», и сейчас оно ничем не напоминало ту искажённую внутренней болью гримасу, с которой та пыталась восстановить кажущуюся ей справедливость. Что ж, жизнь за жизнь. В этом был смысл даже для бессмысленного на первый взгляд поступка. Флор ещё раз коснулась пока тёплой щеки. Казалось, что «семнадцатая» улыбается.

– Никогда не думала, что оценю это название, – тихо проговорила она, не думая, что её услышат. Однако рядом с ней прозвучал такой же негромкий ответ:

– Это хорошая смерть, – проговорил Хант, который неслышно подошёл и замер у Флор за спиной. – Без боли. Без горьких мыслей. Короткое мгновение радости, а за ним пустота. Абсолютный покой.

– Вы так говорите, будто бы знаете, – горько усмехнулась Флор, однако, когда в ответ пришло лишь молчание, оглянулась и неожиданно поймала взгляд сквозь красноватые визоры. Вот же… – Они пробовали это на вас? Что ещё? Яды? Пытки? Немного увечий?