Текст книги "Ген свободы (СИ)"

Автор книги: Варвара Мадоши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Глава 6
Во всем виноваты вампиры – 1

Суббота выдалась солнечной и погожей. Когда мы вышли из полуподвального помещения церкви Святого Луки, где встречался раз в неделю математический кружок, сразу стало ясно, что весна вступила в свои права окончательно и бесповоротно. Яркое-яркое синее небо, птичий гомон, слепящее солнце в лужах и остатках сугробов – красота, да и только.

Когда мы шли на занятия раньше утром, весна еще так не чувствовалось: было холодно, не обойтись без муфты, а лужи еще затягивал тонкий ледок.

– Как распогодилось-то! – обрадовалась Марина. – Даже домой не хочется.

– Так зайдем на ярмарку выходного дня? – предложила я. – Она тут рядом, в сквере. Я хотела подарок Ваське присмотреть.

– Балуешь ты его, – заметила Марина. – Сама жаловалась, что он ночами спать не дает.

– Есть такое, – вздохнула я. – Но мне кажется, что ему скучно дома. Ему бы на улице бегать, но между домом и улицей забора нет, его туда не выпустишь. А на заднем дворе у нас белье сушится, запачкает или подерет.

Марина только головой покачала.

– Наверное, ближе к лету разобью там хоть пару клумб, чтобы трава была, чтобы было где бегать, – продолжала я. – А бельевые веревки по-другому перевесим или огородим… Не дело это, чтобы котенок его возраста дома сидел как закупоренный!

– Ты не суди его как человеческого ребенка. Генмоды в этом возрасте мало чем отличаются от животных. Если он активно бегает и прыгает, значит, все с ним в порядке. Ему не так важно, где носиться, дома или на улице.

Я вздохнула. Умом я понимала, что Марина права, тем более, она известный репетитор, занимается много с маленькими генмодами и разбирается в них гораздо лучше, чем я. Но все же держать моего названого «братишку» все время в доме казалось мне глубоко, фундаментально неправильным!

Мы отлично погуляли с Мариной. На ярмарке я и в самом деле купила для Васьки игрушку: маленькую тряпичную птичку, подвешенную на удочке. Женщина, которая продавала такие, клялась и божилась, что они «развивающие». Марина только хмыкнула: через два лотка такие же игрушки, только чуть попроще и не такие цветастые, продавались для домашних животных в два, а то и в три раза дешевле.

Но я все-таки купила яркую птичку, не торгуясь.

Потом мы взяли по калачу и стакану сбитня у разносчика, и Марина половину своего калача скормила уткам в городском пруду. А мне целого только-только хватило червячка заморить.

– Завидую твоему аппетиту, – только и сказала Марина. – Мне бы немножко тела набрать…

– Так ведь я тоже не в теле, – засмеялась я.

– Тебе и не надо, а то как за преступниками бегать! А мне бы вот солиднее выглядеть не помешало…

Марина, и верно, выглядит не очень солидно: росту она невысокого, и светлые кудряшки делу не помогают. Но репетитор замечательный.

– Неужели клиентов мало? – спросила я.

– В целом хватает, – уклончиво ответила моя подруга. – Просто я уже сколько думаю, как бы свою компанию открыть, набрать еще учителей… Пока так, присматриваюсь больше, у меня еще недостаточно денег скоплено. Но пробовала я с одной-двумя знакомыми говорить, и все они в один голос – нам бы в начальницы кого посолиднее!

– Видно, они плохо тебя знают, – утешила я. – Надежнее тебя начальства не найдешь.

– Возможно, – вздохнула Марина, но тут же улыбнулась. – Ничего! Справлюсь! Всю жизнь в учителях сидеть не буду!

– А я думала, тебе нравится учительствовать, – удивилась я.

– Это достойное занятие, и заработок верный, – Марина пожала плечами. – Но тяжело заниматься одним и тем же из года в год. Развиваться надо, вперед идти…

– Хочешь разбогатеть, как родители? – догадалась я.

– Не то чтобы именно разбогатеть, – вздохнула она. – Просто мне с детства нравилось бывать с мамой в конторе, как там все бегали вокруг, как цифры у мамы ловко сходились… если бы они с папой остались живы, я бы, может, сейчас принимала филиал в управление. И так же распоряжалась бы всем. Ответственность, конечно, большая, но ни секунды скучать нет, как мама говорила!

– А с учениками разве скучно?

– Когда как. Иногда ужасно скучно – особенно когда какой-нибудь задира пять минут мнется у глобуса и не может вспомнить столицу Юландии!

Марина сказала это легким, веселым тоном, но мне показалось, что крылась в ее голосе настоящая досада. Надо же. Все-таки как тяжело узнать других людей! С Мариной мы знакомы скоро год, и, казалось бы, у нас нет друг от друга секретов – она даже знает, что я человек-генмод, плод лабораторных экспериментов нечистых на руку ученых. А я знаю, сколько ей всего пришлось пережить, когда погибли ее родители, а их кумпанство разорилось. Но при этом мне и в голову не приходило, что Марина недовольна своей жизнью. Она всегда казалась такой собранной, такой профессиональной, так искренне радела за своих учеников! Что там, мы ведь и познакомились тогда, когда она ради одного из своих воспитанников пошла на преступление.

Мы распрощались недалеко от нашего с шефом дома, и я поднималась к себе все еще в задумчивости. Даже забыла об удочке с птичкой для Васьки, которую несла в руках. Ненадолго, конечно: попробуй тут забудь, если прямо в прихожей на тебя налетает рыжий вихрь и начинает карабкаться вверх по твоей юбке!

Мне повезло, что я все еще была в весеннем пальто из плотного сукна: когти у младшего Василия Васильевича острые, платье он мне непременно бы порвал. А так Васька благополучно забрался мне на плечо и зашипел.

– Прошу прощения! – произнес трубный, полузнакомый мне голос. – Кажется, это я мальца напугала!

Из гостиной в коридор выглянула Вильгельмина Бонд, бывшая напарница шефа.

Я с ней, разумеется, была знакома, но никогда не общалась близко, а последний раз и вовсе видела несколько месяцев назад – на вечере в честь переезда Васьки в отчий дом. Это высокая (выше меня!) и очень крепкая женщина богатырского сложения. Вот уж кому солидности не занимать! Она берет в основном всякие «личные» дела: слежку за женами и мужьями, проверку деловых партнеров – то, что шефу не слишком интересно и на что он соглашается исключительно от скуки. Иногда они подкидывают друг другу клиентов, если у кого-то их слишком много.

Наверное, что-то в этом роде ее к нам и привело.

– Нет, что вы, – ответила я, – он всегда меня так встречает. Рада вас видеть, Вильгельмина Георгиевна!

Не то чтобы совсем всегда – но довольно часто. Хотя шипеть обычно не шипит, это Вильгельмина и впрямь ввела его в ажитацию. Однако не напугала по-настоящему: Васька встопорщил шерсть на загривке и задрал хвост трубой, но дрожь его не колотила и безостановочно он не мяукал. Так, недовольство выказывал.

Придерживая котенка – да уже почти что взрослого по размеру кота, скоро Василия Васильевича догонит! – за загривок, чтобы он не скатился у меня с плеча, я принялась одной рукой развязывать шляпку.

– Просто Вильгельмина, душенька, – сказала сыщица. – Я, знаешь, лишние политесы не люблю… А нам с тобой общаться придется сейчас плотно!

– Вот как? – чуть удивилась я. – Вы с Василием Васильевичем будете вместе расследовать следующее дело?

Довольно необычное предприятие: сыщики любят делиться гонорарами ничуть не больше, чем любой другой работник по найму. Но иногда, если заказ большой и сложный, можно привлечь помощников. Шеф в этом случае предпочитал нанимать рядовых исполнителей, но я знала, что другие детективы порой работают парами или даже тройками. Как это Вильгельмина уговорила его поступиться жаждой держать все под контролем?

Из гостиной вальяжно вышел Василий Васильевич. Выглядел он менее пушистым, чем обычно – весна и линька – и не слишком довольным жизнью.

– Не совсем, Аня, – сказал он. – Дело в том, что Вильгельмина попросила у меня помощи с одним намечающимся делом. По стечению обстоятельств для этого нужна девушка примерно твоих лет. Так что я согласился ей временно тебя одолжить. Пора тебе расширять кругозор и набираться полезного опыта.

У меня даже шляпка из руки выпала. Никогда в жизни я еще не работала отдельно от шефа. И как это он без моего ведома просто взял и «одолжил» меня другому сыщику? Нет, спроси меня Мурчалов, согласна ли я оказать помощь его давней подруге, я бы совершенно точно согласилась! Но вот почему он распорядился без моего ведома?

– Ну-ну, – ворчливо проговорил Мурчалов. Не думаю, что в полутемной прихожей он увидел выражение моего лица: кошки близоруки. Но догадался, должно быть, без всякого труда. – Дело обещает быть интересным, да и вашей квалификации должно хватить. Если хорошо проявите себя, повышу вам зарплату!

А вот это уже дело! Зарплата у меня, откровенно говоря, крошечная. Правда, учитывая, что я почти ничего не плачу за жилье и совсем ничего не плачу за питание, выходит не так уж мало, но все равно – я еще по осени хотела заказать себе новое красивое платье, да так и не заказала. Вместо него потратила все деньги на хороший набор красок. Было бы приятно не выбирать между платьем и красками.

– Когда приступать, шеф? – спросила я, ссаживая Ваську с плеча на пол. – Или это уже вы решаете? – я обратилась к Вильгельмине.

Васька, ничуть не обескураженный тем, что его лишили удобного насеста, и не стесненный присутствием Вильгельмины, начал вылизываться прямо посреди прихожей.

– А вот собирайте вещи да поехали, – сказала Вильгельмина. – Квартиру для легенды я вам уже сняла. А встреча культа у них вечером по субботам, как раз успеете.

Собрать вещи? Отдельная квартира?

Встреча культа?

Во имя всех богов, на что я только что согласилась⁈

* * *

В отличие от шефа, Вильгельмина Бонд проживала не там, где принимала клиентов. Ее контора располагалась в одном доме с небольшим семейным ресторанчиком в Медном конце. Когда извозчик остановился возле старинного дома с полукруглыми сверху окнами, я подивилась, до чего мирно и элегантно выглядел фасад. Цветочные ящики с фиалками и незабудками, кружевные шторы виднеются в окнах второго этажа… Прелесть просто!

В кабинете Бонд оказалось так же прелестно. Никогда бы не сказала по ее мощной фигуре, что эта сыщица обожает вышитые салфетки и фарфоровые статуэтки кошек – но именно в таком стиле был выдержан ее рабочий кабинет. В углу даже стояло кресло-качалка! Заметив мой удивленный взгляд, Вильгельмина снисходительно пояснила: «Мне в нем лучше думается».

Зато шкафов с картотеками у нее было не два, как у шефа, а целых четыре. Да еще несколько коробок с папками стояло на полу, небрежно задвинутые под стол.

Но нужная нам папка оказалась не в картотеках и не в ящиках, а прямо на самой столешнице.

– Мою клиентку зовут Амалия Борисовна Вертухина, жена купца Вертухина, – начала рассказывать Вильгельмина, усадив меня в кресло для посетителей. – Точнее, платит-то за все купец, но его я даже в лицо не видела.

– Платит за то, чтобы вы за ним следили? – сбитая с толку, спросила я.

– За что?.. А! Вы считаете, что я в основном неверность жен-мужей проверяю? – широко улыбнулась Вильгельмина. – Ну да, Мурчалову этакий снобизм свойственен, он обычно так мою работу и подает. На деле мой конек – семейные проблемы всякого рода. У этой женщины проблемы связаны не столько с мужем, сколько с дочерью… хотя, замечу, интересуйся купец побольше семейными делами, до такого бы не дошло!

– А что случилось с ее дочерью? – заинтересовалась я.

Вильгельмина пододвинула мне по столу нужную папку.

Тут я и оценила, что дело у нее было поставлено не хуже, чем у шефа. В папке содержалась вся нужная вводная: и кто такая, и сколько лет, и где живет. Но кроме словесного портрета прилагалась еще и фотокарточка! Причем, похоже, сделанная исподтишка самой Вильгельминой. На ней девушка сидела за уличным столиком кофейни (той же самой, которую я проверяла на кофейный заговор в прошлом году!) и читала книгу.

– Как вам удалось сделать фото незаметно? – поразилась я.

– Притворилась, что фотографирую птиц, обычное дело, – пожала плечами Вильгельмина, как будто в этом не было ничего особенного. Но я видела, что мое восхищение ей приятно. – Беда в том, что я скоро примелькаюсь в округе из-за этого фотоаппарата, и все узнают, что я тайный сыщик. Подумываю нанять человека специально для этого дела.

– Чтобы фотографировать? – спросила я.

– А может, и чтобы за меня работать, – подмигнула мне Бонд. – Не век же сидеть в этом кабинете. Нужно же когда-то и другим делегировать.

Похоже, у меня сегодня день, когда я общаюсь с людьми, желающими заделаться начальниками! Сперва Марина, теперь вот Бонд…

– Если вы меня на это место прочите, то я пока у Мурчалова всем довольна, – предупредила я.

– Да что вы, душенька, если я вас уведу, меня этот котяра располосует за здорово живешь! Это только на одно дело. И то, думается мне, не уступил бы он вас, если бы… но это не мое дело, это лучше у него сами спросите. Давайте-ка пока знакомьтесь с материалами дела, а я нам чайку поставлю.

Приятно было, когда для тебя ставят чай! Дома я обычно делаю это сама, потому что Антонина заваривает чай только к приемам пищи. Но, конечно, любое дело всегда лучше обсуждается, когда можно выпить что-то горячего. И, прежде чем вы спросите, шеф чай тоже любит. Я даже не в блюдечко ему наливаю, а просто в низкую широкую чашку – в блюдечке чай остывает слишком быстро на его вкус.

Пока Вильгельмина подогревала чайник на маленькой плитке, скрытой за ширмой, расписанной цветами и птицами в восточном стиле, я вникала в содержимое папки.

Дочь нашей клиентки, Виктория Афанасьевна Вертухина, была от роду восемнадцати лет, имела, по словам словам своей матушки, «артистический темперамент» и отличалась меланхоличной, но довольно приятной внешностью: опущенные уголки губ и глаз, бледная кожа (так было в описании, по фотографии не очень-то поймешь), темные волосы и глаза. По словам ее матушки, любила читать, но в гимназии особыми успехами не отличалась, и дальше учиться не пошла – но с наследством батюшки это ей не очень-то и требовалось.

Купец Вертухин женился поздно, теперь был уже стариком и давно отошел от дел. Однако он все еще сохранял долю в своем кумпанстве, и наметил старшую дочь в жены своему управляющему – Аристархову В. Г., других подробностей о нем в досье не было. По словам матери, до сих пор Викторию эта партия устраивала: с Аристарховым она была знакома, особой любви к нему не испытывала, но и ненависти тоже.

Однако в последнее время Виктория начала странно себя вести, подолгу пропадать вне дома, по-другому одеваться, а однажды заявила матери, что никогда не выйдет замуж, потому что решила «посвятить себя ночи».

– Девушка влюбилась, надо полагать? – спросила я, дочитав до этого места.

– Если и так, матери не признается, – Вильгельмина поставила передо мною чашку чая: заварен совсем не так, как я привыкла, но тоже ничего. – А она утверждает, что с дочерью до сих пор отношения у них были превосходные, та, мол, ничего от нее не скрывала… Верить этому или нет, я не знаю, но на влюбленность не похоже: писем девушка никому не пишет, не прихорашивается, а как будто только уродует себя. И когда уходит из дома, уходит всегда с подругами, а не одна.

– Уродует себя? – удивилась я.

– Перестала пользоваться украшениями и косметикой, перестала заплетать и расчесывать волосы, носит только черное.

– Но тут на фотокарточке… – с сомнением я посмотрела на фотографию, на которой вид девушки ничем особенным не отличался.

– Тут она в шляпке и пальто. Просила мать заказать себе пальто из черного драпа, но та пока отказывается. Мол, не планировала семья такую обновку в этом году.

– И вы узнали, что она вступила в какой-то культ? – догадалась я, вспомнив, о чем Вильгельмина говорила о Мурчалова.

– Именно! – с довольным видом произнесла Бонд. – Школа детей ночи. Можете ознакомиться.

С этими словами она пододвинула мне вторую папку.

Раскрыв ее, я сперва удивилась, почему Вильгельмина назвала эту ассоциацию культом. С тем же успехом культом можно было бы назвать наш математический кружок! Совершенно такая же группа по интересам, зарегистрированная в районной управе. Одно время они даже встречались в одном из подсобных помещений местной мечети – совсем как мы! Но с тех пор стали больше и официально арендовали собственную контору, на втором этаже дома по улице Высоких лип. Если я правильно помнила карту города, это всего в паре кварталов от обиталища Бонд. Вроде бы довольно респектабельное место…

Занималась организация тем, что изучала «священные книги мировых религий с целью просвещения широкой публики и поиска общего начала» – так написано было в регистрационных документах. Звучало это, на мой взгляд, достаточно безобидно и даже довольно интересно. Так я Вильгельмине и сказала.

– Да, а вот другое уже не так безобидно, – сказала она. – Основатель этой организации – приезжий, из Юландии, некто Гуннар Лейфссон. Но называет он себя Магистром Ночи. Так я услышала в разговоре адепток. Во-вторых, кроме него в этой организации мужчин от силы два-три человека. Остальные – женщины и девицы, все довольно молодые.

– И красивые? – у меня начала складываться гипотеза.

– Отнюдь. Красивых как раз меньшинство, вроде дочери нашей клиентки… Ну, она, по крайней мере, симпатичная. Правда, это только те, кого я видела. А вот меня в эту «Школу детей ночи» не взяли! Рылом не вышла, сказали.

– Что? – слегка удивилась я. – Так и сказали?

– Сказали, что, судя по моим глазам, я пока не готова к поиску истины, – фыркнула Вильгельмина Бонд. – Ну, это после первого занятия. Я так понимаю, слишком я им взрослой и здравомыслящей показалась. С моим-то видком, конечно, притвориться трепетной розой трудно. Вот я и попросила у вашего шефа, чтобы он мне вас ненадолго уступил.

Я смотрела на нее все еще с непониманием.

Вильгельмина Бонд вздохнула и объяснила:

– Если это то, что я думаю, то это псевдорелигиозный, подрывной культ, который сманивает к себе наивных, обделенных жизнью и тому подобное. Я с такими встречалась, когда в Галлии работала. Лидеры этих культов своих последователей обирают до нитки, или измываются над ними по-всякому, чтобы власть свою ощутить. Или и то и другое. А еще помните скандальные новости из Сарелии лет пять назад? Как там сумасшедший старец набрал себе последователей и живьем людей сжигал? Вот того же порядка явления.

Я нахмурилась. Как-то мне в это не верилось.

– Вижу по вашему лицу, что вам пока в новинку, – сказала Вильгельмина. – Но поверьте мне, похоже, там так все и есть! Однако прежде чем в ЦГУП бежать, нужно проверить, собрать доказательства. А то ведь отвертятся. За этим вы мне и нужны. Я вам расскажу, что и как делать, а вы сыграете роль внушаемой дурочки. Тут много не надо, нужно только робеть да говорить поменьше.

– Это я могу, – с некоторым сомнением сказала я, по-прежнему глядя в папку.

На втором листе, сразу после официальных данных, было записано все, что Вильгельмина успела выяснить о Школе, прежде чем ее попросили с первого собрания.

А именно – разглагольствования о том, что черный цвет священен во всех мировых религиях и имеет особую «энергетику», а потом все пытаются нащупать свою внутреннюю «темную яму»? Ну и бред! Как кто-то может в такое поверить и неделями ходить на эти собрания? Должно быть, Вильгельмина что-то напутала.

Глава 7
Во всем виноваты вампиры – 2

Перед тем, как отправиться на встречу Школы, я зашла на квартиру, которую сняла мне Вильгельмина – нужно было оставить там сумку с вещами, которую я приволокла с собой, да и просто оглядеться. Как сказала Вильгельмина, отныне я должна была делать вид, что работаю помощницей бухгалтера в одном из кумпанств, имеющих представительство в Медном конце. Она добавила, что сейчас у меня якобы двухнедельный отпуск: это нужно было для упрощения контактов с подозреваемыми.

Тут я удивилась, что такие кумпанства вообще были: до сих пор я думала, что все сколько-нибудь значительные конторы располагаются в Дельте и Аметистовом конце… может быть, в Морском, если их деятельность связана с заморской торговлей, или уж в Оловянном в крайнем случае! Но что делать предпринимателям в этой сонной заводи?

Однако, по словам Вильгельмины Бонд, такие нашлись, причем немало.

– Странно слышать старомодные речи от такой молодой девушки! – сказала она с легким смешком. – Границы концов размываются все сильнее с каждым годом. Сейчас больше смотрят на то, где сколько людей живет и где земля дешевле, чем на традиции.

Мне оставалось только покивать с умным видом.

Квартира на деле представляла собой всего одну комнату на втором этаже небольшого доходного дома. Дом был выкрашен в ярко-синий цвет (вся улица здесь щеголяла разными оттенками синего и называлась, что неудивительно, Голубой) и сначала мне очень понравился. Тут во дворе даже росли липы и яблони!

Комната моя под самой крышей, с крутым скосом чердака, тоже показалась мне на диво симпатичной. Я даже подумала, что если бы в самом деле решила съехать от Василия Васильевича, то присмотрела бы нечто в этом роде. Если бы не одно но…

Квартирная хозяйка, пожилая особа с жестким седым волосом, торчащим из бородавки на подбородке, проговорила визгливым голосом:

– Молодых людей не водить! Свет чтобы после одиннадцати не горел! Домашних животных и генмодов не таскать!

Я едва удержалась от едкого замечания, что, мол, я и сама генмод, разве что без шерсти и перьев. И, раз так, ей, конечно, не стоит сдавать мне комнату.

А вообще-то странно, что эта женщина (язык не поворачивался назвать ее дамой) позволила себе такие откровенные анти-генмодные высказывания. Мне-то казалось, в нашем городе они моветон. Это где-нибудь в Галлии или в Сарелии принято провозглашать, что все беды от генмодов!

– Хорошо, госпожа Островская, – смиренно произнесла я, опустив глаза долу. – Ни молодых людей, ни животных.

Вильгельмина Бонд мне посоветовала играть роль скромной, неуверенной в себе девушки. Так «дети ночи» скорее на меня клюнут. Значит, практиковаться можно начать и пораньше.

Напрягая свои актерские способности, я воображала, что хозяйка сказала бы, вздумай я привести к себе оборотня? Например, Эльдара Волкова. Ее бы, наверное, удар хватил.

– Хм-м… – хозяйка смерила меня взглядом, решив, видно, что я сгожусь. – Тетка ваша внесла оплату за неделю, но смотрите, не задерживайте! Если в понедельник не заплатите дальше, выкину все вещи на улицу, так и знайте!

– Ясно, госпожа Островская, – снова смиренно склонила я голову.

Если повезет, в понедельник меня тут уже не будет.

Едва я разложила вещи в комнате, как пора было идти на собрание. Вильгельмина еще у себя дала мне брошюру с их рекламой: картонку из неплохой бумаги с черно-белым изображением средневекового замка на фоне лунной ночи. Текст внутри гласил:

'Чего хотят от нас боги?

В кого бы вы ни верили, в христианского Бога, в Аллаху или в Будду – оглянитесь вокруг, и вы поймете, что мир не живет по их заветам! Все катится в пропасть, солнечный день, кажется, отступил навсегда, и ночь смыкает над вами свои крылья.

Но так ли это плохо? О чем НА САМОМ ДЕЛЕ говорится в священных книгах? Как жить под сенью черных крыл? Приходите к нам – мы научим! Собрания первого уровня изучения священных книг каждую субботу в пять вечера по адресу ул. Высоких лип (Медный конец), д. 5, второй этаж, Школа детей ночи'.

По мне, так звучало просто редкостно глупо. Я бы в жизни на такой призыв не откликнулась. Но, очевидно, желающие находились, потому что уже по дороге к улице Высоких лип мне встретились две девушки с такими же брошюрами в руках.

А когда я поднялась по скрипучей лестнице старинного деревянного дома на второй этаж, то уже с лестничной площадки было слышно, где Школа проводит свое собрание: только одна дверь была открыта, и оттуда доносился оживленный гул примерно десятка голосов.

Я нерешительно заглянула за косяк. Сама не знаю, чего я ожидала. Может быть, бального зала, где по стенам будут развешены черные драпировки. А вместо этого меня ждала обычная светлая, ярко освещенная комната, в которой вкусно пахло пряностями.

С удивлением я увидела на столике, сервированном в углу, несколько открытых бутылок не самого плохого вина, два кувшина, наполненных до краев красной жидкостью (наверное, этим самым вином) и ряд стаканов. Оттуда и пахло специями: очевидно, в вино что-то добавляли.

Ну и ну! Если тут бесплатно наливают, тогда не удивительно, что эти собрания крайне популярны. Одно и странно, как очередь не вываливается на улицу.

Из прочей обстановки в комнате было только несколько рядов неудобных деревянных стульев без обивки. Как бы хорошо ни шли дела у культа, очевидно, тратиться на удобную мебель местные заводилы посчитали лишним.

Человек в комнате в самом деле уже собралось пара десятков. К моему удивлению, никто из них и не думал притрагиваться к вину. В основном все сидели или стояли небольшими группками, оживленно беседуя. По большей части женщины и девушки разных лет, хотя было среди них и несколько мужчин. Один сразу же обратил на себя мое внимание необыкновенно длинными волнистыми светлыми волосами, которые он носил распущенными до талии. Я впервые видела мужчину с таким украшением.

Простоволосых женщин в комнате тоже было немало. В пансионе мадам Штерн воспитывали довольно строго, и мне стало от этого неуютно: конечно, сейчас нравы изменились, многие позволяют себе гулять по улице без перчаток и даже без шляпы, да и короткие стрижки без укладки теперь норма… Но распущенные длинные волосы у меня все еще ассоциировались либо с сумасшествием, либо с чем-то интимным, вроде отхода ко сну.

Все-таки я справилась с неловкостью и переступила порог.

Тут же одна из этих простоволосых женщин, в черном шелковом платье и с крупным деревянным крестом на груди, выставленным на всеобщее обозрение, буквально налетела на меня с распростертыми объятиями.

Ее доброе круглое лицо лучилось таким счастьем, как будто я была ее потерянной и давно не виденной младшей сестренкой. Вообразите себе, как я растерялась: никогда в жизни я прежде эту женщину не видела!

– О, вы новенькая! – воскликнула она.

К счастью, у нее хватило деликатности не обнять меня, она просто схватила одну мою руку в две своих. Ладони у нее были сухие и теплые.

– Д-да, я первый раз, – пробормотала я. – А разве эти собрания не для новичков?

– О нет, что вы, – она улыбнулась. – Это собрания первого уровня обучения. На нем можно задержаться столько, сколько вам нужно, пока вы не будете готовы перейти на второй уровень. Некоторые ходят много недель, другим и одного посещения хватает. Мое дневное имя Светлана. А вас как зовут?

– Анна, – сказала я. – Анна Васильева. А что значит дневное имя?

Мы с Вильгельминой не стали менять мне имя – Анн в Необходимске полно! А вот фамилию решили на всякий случай выбрать другую, хотя моя настоящая тоже не самая редкая.

– У посвященных обычно два имени – дневное, под которым знает их мир, и ночное, под которым их знают другие посвященные… но тс-с, это пока секрет, вам об этом потом расскажут, – все еще улыбаясь, Светлана приложила палец к губам. – Идемте же, я вас познакомлю с другими посвященными!

Очень скоро я была представлена еще нескольким женщинам вроде Светланы – тоже простоволосым, в черном. Все они были молоды, но не слишком, все держались со мной чрезвычайно ласково. Также я познакомилась с еще несколькими женщинами из «частых посетительниц» – эти все были постарше, и как одна с печатью недовольства жизнью на лице. Было в комнате и несколько случайно забредших: одна девушка примерно моего возраста – судя по одежде, приказчица в лавке или помощница швеи – и двое молодых мужчин постарше, похоже, студенты. Длинноволосого мужчину звали Стасом, и, как оказалось, именно ему предстояло вести занятие.

Почему-то это меня не удивило.

До начала занятия оставалось еще с четверть часа, и я как-то незаметно для себя оказалась центром небольшой группки из двух или трех (одна время от времени уходила, на ее место приходила другая) женщин в черном. Все они жизнерадостно щебетали, расспрашивали меня о том о сем, но ненавязчиво, с удивительным тактом.

– Знаете, жизнь сейчас действительно такая непростая, особенно для молодых людей, которым приходится самим зарабатывать себе на жизнь, – вздохнула Светлана. – Я ведь немногим старше вас, Анна, но и мне тяжело приходится! А начальство молодежь не замечает, не доверяет ничего серьезного…

– А когда доверяет, то такое ощущение, что и не ожидает, что вы справитесь! – с горечью подхватила я. – Или вообще будто отделаться хочет! Вот мой шеф, например… Вроде бы и доверяет мне, но иногда мне кажется…

Я осеклась. Ну надо же! Еще ведь и не начала всерьез внедряться в этот культ, а уже чуть было не опростоволосилась! Не ожидала, что у них так хорошо поставлено дело.

Я сконфузилась, смешалась, постаралась свернуть разговор, перевести его на другую тему. И тут же вдруг обнаружила, что рассказываю им:

– … И мне так хочется мою подругу нарисовать, вы не представляете! Но предложить совестно. У нее лицо такое, что испортить легче легкого, а как я с ней буду говорить, если испорчу? А ведь все кажется – испорчу обязательно, не нарисую так, как надо! И что, если она во мне разочаруется? Пока она так хвалит мои рисунки, но если не захочет со мной подругой быть после этого?..

Вот ужас, а это с чего я решила рассказать⁈ Мне и впрямь стало страшновато. В самом деле меня заколдовали, что ли?

Но Светлана продолжала гладить меня по руке и задавать наводящие вопросы, и я постепенно успокоилась. Ведь ничего страшного я не сказала, инкогнито свое не раскрыла. Даже хорошо, если они знают одну мою маленькую слабость, скорее поверят в искренность всего остального.

А может быть, Светлана и не специально выпытывает. Может быть, она просто хороший и добрый человек, и я ей сразу понравилась.

«Как же, – сказала та часть меня, которая отчетливо помнила, как больно врезались в тело веревки в подпольной лаборатории Ильи Резникова. – И вот так без всякой выгоды, только тебя увидела, как сразу воспылала к тебе чувствами и поощряет душу выворачивать?»

«Ладно, – ответила я этой части, – как бы то ни было, а все равно ничего страшного я не сказала! Главное, про работу вовремя сдержалась».

Тут на мое счастье все-таки началось собрание, и разболтать больше я бы не успела при всем желании.

Длинноволосый Стас вышел в центр комнаты и замер, ожидая, пока стихнут все разговоры. Я обратила внимание, что одет он был крайне просто: в черные брюки и черную же рубаху, без сюртука. На шее у него висел серебряный медальон в виде причудливого вензеля, больше ничего. В руках он держал книгу, заложенную множеством закладок, которая тотчас вызвала у меня ассоциации с Библией или Кораном – без особых на то оснований.