Текст книги "Ген подчинения (СИ)"

Автор книги: Варвара Мадоши

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

Глава 20. Горе Галины Георгиевны – 3

Так и вышло, что у нас с Василием Васильевичем оказалось на руках сразу два дела: одно от Рогачева и другое от Байстрюк.

В связи с этим мне пришлось выдержать с шефом небольшой спор.

Конференция начиналась завтра, и он хотел, не откладывая дело в долгий ящик, уже сегодня объехать всех своих знакомых и разузнать подробнее о прибывающих специалистах. Дело заключалось не только в том, что Рогачев обещал хорошую плату: я видела, что козел-профессор раздразнил профессиональное самолюбие шефа. Последний месяц, охваченный родительскими волнениями, он совсем забыть держать в поле зрения происходящее в городе, и ему совершенно не понравилось, что слова Рогачева стали для него таким сюрпризом.

Вот шефу и не терпелось поскорее начать ликвидировать свое невежество. По тому, как он топорщил усы и нетерпиво запускал когти в обивку собственного стола, я чувствовала, что нетерпение это почти физическое, все равно что чесотка под бинтами.

Однако я также видела, что ему не хотелось пускать дело Галины Георгиевны на самотек. То есть – поручать его мне. Правда, сам он это так не сформулировал.

– С одной стороны, – задумчиво проговорил Мурчалов, – в наблюдении за этим так называемым «призраком» я все равно буду полагаться на ваше восприятие – по всей видимости, он никого близко к себе не подпускает, а на расстоянии я вижу плохо. Однако оставлять вас одну в доме, куда явно проникают неизвестные…

– Вряд ли меня опять стукнут по голове и утащат, – я не дождалась, пока шеф закончит фразу. – Скорее всего, мошенники протаскивают внутрь ребенка, а не забираются целой бандой. С ребенком я как-нибудь справлюсь.

– Аня, вы справитесь и с целой бандой, если она не застанет вас врасплох, – раздраженно возразил шеф, и я стиснула зубы: ну да, как же, справлюсь. Особенно после того, как месяц пролежала влежку. Я ведь не знаменитый богатырь Илья из сарелийских сказок! – Дело не в этом, а в том, что я не знаю, какова природа опасности! Может быть, речь все-таки идет о галлюциногенном газе. Или о чем-то похуже.

– Если речь идет о газе, тогда тем более идти надо мне, одной, без вас, – сказала я. – Домашних животных в доме не было. Мы точно знаем, что все люди остались живы после того, как видели призраков. О животных того же сказать нельзя.

Этому доводу шеф внял. Но тут же сказал:

– Тогда с вами пойдет Прохор.

– А как вы будете ездить по знакомым? – шелково поинтересовалась я. – Лапками?

– Найму на вечер временного слугу из агентства, – не моргнув глазом, сообщил шеф. – И расходы оплатит Рогачев.

У меня аж язык отнялся. У шефа есть я, у него есть Прохор – и он собирается довериться случайному человеку только потому, что я показала себя совершенно…

Мне стоило огромного труда не допустить, чтобы из глаз пролились слезы. К счастью, шеф ничего не заметил: коты действительно близоруки. Как и все хищники с вертикальным зрачком, они нормально видят на расстоянии трех-четырех метров, а я, к счастью, стояла далеко от шефовского стола, у окна.

– Хорошо, – сказала я. – Пойду скажу Прохору.

– Нет, пришлите его сюда, – возразил Василий Васильевич. – Мне нужно дать ему некоторые инструкции.

Так и вышло, что в дом Галины Георгиевны я отправилась не одна, а с собственным надзирателем – Прохором Прохоровичем Ивашкиным, человеком, который учил меня драться и стрелять и который, если уж говорить честно, до сих пор мог дать мне фору как помощник сыщика. И зачем вообще я Мурчалову, если у него уже есть Прохор? Только потому, что Прохору шестьдесят, и, как он не раз мне говорил, ему куда больше нравится проводить все дни в нашей гостиной с газетой (заботы по обслуживанию одного кота необременительны), чем бегая по поручениям шефа?

Всю дорогу до дома Галины Георгиевны – мы взяли извозчика, ибо шеф договорился с Байстрюк об оплате накладных расходов – Прохор, конечно, держался подчеркнуто как слуга. Такта у него не отнять. Да и я, как ни странно, успокоилась. Точнее сказать, мне стало все равно.

Прежнее равнодушное настроение вернулось – я будто плыла по течению.

Только теперь это равнодушие даже мне самой казалось очень тонким, поверхностным. Совсем неглубоко под ним клокотали бурные эмоции, но что это были за эмоции, я и сама не могла понять. Только знала, что рано или поздно они прорвутся, и, скорее всего, на шефа. И ничего хорошего в этом не будет.

Почти наверняка после этого шеф меня уволит. Потому что какой смысл со мной дальше возиться. Да и свой котенок теперь у него есть, он может вырастить из него преемника…

Когда мы добрались до Аметистового конца, уже темнело. Остатки заката пылали на небе фиолетовыми и розовыми полосами, перечеркнутые треугольными ячейками купола. «Как тюрьма», – подумала я. В тот момент мне весь мир казался тюрьмой.

Дверь открыла служанка, сделав старомодный книксен на галлийский манер. Сама Галина Георгиевна ожидала гостей в атриуме, под апельсиновым деревом, где уже стоял изящный столик, кресло-качалка и два стула, на одном из которых лежала подушка. С утра я их не помнила, их принесли к нашему приходу.

Огромная люстра, привлекшая мое внимание еще во время первого визита, светилась, но, что поразило меня – не целиком. Только ее сердцевина, только часть электрических свечей полыхала мягким желтым светом; остальная же часть хрустальных подвесок светилась лишь отраженным, разбрасывая на пол и стены атриума радужные блики.

Месяц назад это поразило бы мое воображение. Сейчас я подумала только, что, должно быть, люмтрп обошлась в половину стоимости всего дома или близко к тому.

– Чрезвычайно рада вас видеть! – тепло улыбнулась нам мадам Байстрюк. – Лидочка, – это горничной, – принеси нам чайный прибор на троих…

– На двоих, прошу прощения, мадам, – Прохоров качнул своей породистой головой. – Я всего лишь камердинер господина Мурчалова. Присутствую здесь как ассистент барышни Ходоковой. На случай, если мошенники многочисленны.

– Какие пустяки, – Галина Георгиевна приподняла брови. – Наблюдать за появлением призрака лучше всего именно отсюда. Раз вы выступаете в роли ассистента, было бы глупо отправлять вас на кухню к прислуге. А раз вы будете здесь, мне будет неловко, что один из гостей не пьет с нами чай.

Я отметила, что Галина Георгиевна демократичнее, чем мне показалось поначалу: большинство не увидело бы здесь никакой проблемы.

– И все же… – начал Прохор.

– С кем только я не сидела за столом на моем веку! – перебила его Галина Георгиевна. – В том числе и с настоящими бандитами. Один честный камердинер погоды не сделает. Лидочка, чай!

Мы расселись за столом – Прохор только снял подушку со стула, который, очевидно, предназначался Мурчалову.

Чаепитие, от которого я ожидала молчания, прошло в приятном разговоре. Приятным он был отчасти потому, что мне в нем без всяких усилий с моей стороны выпала роль слушательницы.

Помявшись для порядка насчет приглашения за стол и получив от Галины Георгиевны разрешение считать себя гостем, а не прислугой, Прохор и вел себя далее как гость, легко поддерживая с хозяйкой дома непринужденную беседу. Для светскости их разговору не хватало лоска: Прохор не обладал ни по-настоящему аристократическими манерами, ни книжностью речи. Зато у него имелись здравый смысл и богатый опыт общения с людьми из самых разных сфер.

Такого же опыта хватало и Галине Георгиевне. Плюс у обоих в достатке оказалось чувства юмора и доброжелательности. В результате я поймала себя на том, что совершенно очарована их разговором, словно наблюдаю за разворачивающейся передо мной пьесой.

– …Хотите верьте, хотите нет, но купол над Аметистовым концом задумывался именно по образу и подобия этого дома, – проговорила Галина Георгиевна в какой-то момент, погладив кору старого апельсинового дерева. – Главный архитектор Подьячий был частым гостем у меня, и не раз выражал восхищение. Я тогда любила цветы апельсинового дерева, и он пообещал мне засадить ими все улицы.

– Когда я был мальчишкой, ходили слухи, что проект купола над Аметистовым концом был разработан ради благосклонности некой дамы, – улыбнулся Прохор. – Неужели это были вы?

Галина Георгиевна улыбнулась.

– Возможно, но лишь в некотором роде. К тому времени я уже сказала Виктору Георгиевичу, что ни в коем случае не стану его женой, а моим обществом он мог наслаждаться и без всяких подвигов в мою честь – он был кавалером исключительных достоинств, которые отнюдь не требовалось доказывать. Однако творцы есть творцы. Их тянет на подвиги независимо от того, требует ли таковых восхищенная красавица.

– То есть после капитана Байстрюка вы не рассматривали иные предложения руки и сердца? – спросил Прохор.

– Почему же, рассматривала. И рассмотрела до того хорошо, что все решила отклонить! Ну, вы-то наверное и без того знаете, а вот Анне Владимировне совет не повредит, – Галина Георгиевна обернулась ко мне и понизила голос до заговорщицкого: – Будете выходить замуж, берите только того человека, который не стесняет вас и не стесняется вами! Только того, с кем вам вместе легче, чем быть одной. Все остальное – любовь, страсть, денежные вопросы – преходяще.

Я опустила глаза. Не говорить же Галине Георгиевне, «я никогда не выйду замуж, потому что я не человек и не смогу сказать об этом моему вероятному мужу, а мои дети будут нести гены подчинения, которые затем разойдутся по всей расе, я не могу, ни за что не могу подвергнуть еще хоть одного человека риску такого невероятного ужаса, лучше уж умру бездетной». Ладно первые генмоды – у них не было другого выбора, если они хотели продолжить свой род. Но человечеству и без меня вымирание не грозит.

Мои пальцы сами собой сжались на десертной ложечке. Я и не заметила, что, слушая Прохора и Галину Георгиевну, сама собой приговорила два, а то и три пирожных, принесенных нам послушной Лидочкой. Теперь аппетит пропал.

Разговор постепенно увял.

Галина Георгиевна попросила Лидочку принести еще чая и ее вязание.

– Вы ведь не возражаете, господа, если я займусь чем-нибудь полезным, пока вы наблюдаете за призраком?

Мы, разумеется, не возражали.

Очень скоро вокруг нас троих воцарилось молчание. Галина Георгиевна вязала, мы с Прохором честно глазели на верхние галереи, стараясь все их держать в поле зрения. Скоро я почувствовала, что от этого глазения шея у меня затекает.

– Пойду пройдусь по верхним этажам, – сказала я. – Может быть, на меня одну мошенники выманятся.

У Прохора что-то мелькнуло на лице. Я подумала, уж не навяжется ли он меня сопровождать по наказу Василия Васильевича. Но слуга только кивнул, как будто мое решение даже не подлежало обсуждению.

Это меня даже разозлило: какое притворство! Я знала, что он будет так терпелив только до первой моей серьезной оплошности.

Тем не менее подъем наверх и прогулка по галерее меня успокоили. Я шла не торопясь, открывала все двери и заглядывала внутрь комнат.

На стенах галерей на расстоянии в несколько шагов друг от друга крепились лампы, но они не горели. Галина Георгиевна предложила было их зажечь, но я отказалась: все должно быть точно как тогда, когда видели призрака.

Сияющая желтым сердцевина люстры создавала мутноватые теплые сумерки. В этих сумерках ярко и четко был виден только островок света внизу: стол с корзинкой для вязания, мерно раскачивающаяся Галина Георгиевна, Прохор, ждущий неподвижно, как изваяние.

Я представила, как Галина Георгиевна проводит вот так абсолютно все свои вечера, но рядом с ней нет ни Прохора, ни даже кого-то вроде меня, чтобы составить ей компанию. А днем она ходит на могилу к сыну, чтобы почитать ему сказки…

Интересно, как часто она бывает на Спасоилаевском кладбище? Каждый день? Раз в неделю? Раз в месяц? И почему? Галина Георгиевна показалась мне довольной жизнью, даже счастливой женщиной. В ее пожилые годы ей не изменили ни чувство юмора, ни здравый смысл. Она даже не прочь еще похвастаться своими прежними женскими победами.

Значит, могла выйти замуж еще раз, родить еще детей, и тогда бы погибший капитан Байстрюк и Коленька не были бы межами, раскроившими ее судьбу раз и навсегда, не были бы самым главным, о чем она думала в старости. Они были бы просто страницей ее прошлого, той, которую недосуг вспоминать за семейными заботами о внуках и правнуках, и мошенники никогда бы не сделали Галину Георгиевну своей целью…

Неужели и меня прошлое не отпустит?

Я поймала себя на том, что давно уже не иду никуда, а бессмысленно стою на галерее третьего этажа (уже третьего! Выходит, я закончила обходить второй и поднялась наверх, даже не заметив этого), уставившись себе под ноги. А еще – что где-то на уровне моих коленей клубится белый, ничем не пахнущий дымок, совсем слабый пока, едва различимый на фоне пола.

Я вскинула голову.

Я находилась на углу галереи третьего этажа, возле выхода с лестницы. Прямо напротив, у противоположного угла, стоял, глядя на меня, мальчик лет семи в коротких штанишках. Точь-в-точь с портрета. Те же веснушки, тот же хохол встрепанных волос. Цвета в полутьме не различишь, но я была уверена, что волосы эти такие же рыжеватые. Мальчик смотрел на меня серьезно и внимательно. Сквозь него слабо проглядывала дальняя стенка и плафон вспомогательного освещения на ней.

– Коля!.. – прошептала я.

Глупо с моей стороны, конечно, но что вы хотите? Не каждый день видишь призрака.

Мальчик исчез.

* * *

Осенью светает поздно, поэтому утренний чай мы с Мурчаловым пили еще в темноте. Но, для разнообразия, с Прохором. Он еще раз подтвердил то, что доложила я:

– Силуэт ребенка и в самом деле растворился в воздухе, хозяин. По поводу того, насколько он походил на портрет, не скажу – глаза уже не те, мальчик был далеко, освещение плохое. Но он точно никуда не мог зашмыгнуть, я там потом все простучал и прополз, не было потайной двери!

– Он просвечивал, – устало добавила я в который уже раз. – Это был не ребенок. Это было… что-то другое.

У меня мелькнуло сравнение: как будто что-то нарисовали очень искусно на очень тонкой прозрачной бумаге. Но вслух я этого не сказала.

Шеф раздраженно фыркнул.

– Не могу поверить! Впервые за мою практику сталкиваюсь с таким случаем!

– Вы нам не верите? – спросила я.

– Не то чтобы не верю, но объяснить не могу. Однако… призраков не бывает, вы с Прохором не могли одновременно оба помутиться рассудком. Остается одно…

– Галлюциногенный газ? – предложил Прохор.

– Нет, – качнул головой шеф. – Я допускал возможность галлюциногенного газа, пока слуги и Байстрюк видели призрака по одному. Хотя даже в этом случае требовалась какая-то подсказка, визуальный намек, которая заставила бы их видеть именно мертвого мальчика, а не, скажем, поющие грибы, – на этом месте я от неожиданности даже хмыкнула. – Но вы не обнаружили ничего на том месте, где мальчик исчез. Значит, визуальной подсказки не было. Если не считать этого тумана.

– Да, – поддержала я. – Мы обползали все, и так и не нашли, откуда этот туман взялся!

– Если это были куски сухого льда, то и не нашли бы, – взмахнул хвостом Василий Васильевич. – Они просто испарились.

– Но того, кто их протаскивал в дом, найти можно, – произнес Прохор.

– Вот этим вы и займетесь, – наставительно проговорил Василий Васильевич.

– Я?! – Прохор фыркнул. – Помнится, вы хотели, чтобы кто-то подготовил комнату к приезду вашего наследника…

– Приезд можно и отложить, – отпарировал шеф, – чую, мы наткнулись в этом деле на что-то очень важное.

– На что? – спросила я.

– Как я уже сказал, если дело было не в галлюцинациях и не в обычном переодетом ребенке, значит, остается только одно, – шеф вздохнул. – Кто-то применяет новые технологии! Возможно, технологии, влияющие на разум зрителей. Можно ли представить большую угрозу для общественной безопасности?

Я почувствовала, что шеф говорит серьезно.

Тут бы мне испытать досаду, может быть, приступ страха – но внезапно я почувствовала отзвук приятного волнения, о котором за последний месяц успела забыть. Что-то по-настоящему новое, интересное! Загадка!

– …И боюсь я, эта новая технология может встать на службу организованной преступности, – продолжил шеф. – Совпадение ли, что она объявилась именно тогда, когда у нас в городе проводится Научная Ярмарка? Вряд ли! Так что, Анна, похоже, наши дела только что слились в одно.

Я пожала плечами.

– Меньше работы, вдвое больше денег.

Шеф мурлыкнул.

– Так держать, моя девочка!

Но тут я вдруг поняла: чему радуюсь? Наверняка из-за меня опять что-то пойдет не так. Или все сразу пойдет не так.

Глава 21. Горе Галины Георгиевны – 4

Кто бы ни придумал проводить научную ярмарку одновременно с конференцией, безусловно был гением!

Возможно, темным гением.

Никогда бы мне не пришло в голову, что сборище чопорных медиков и биологов со всего мира, читающих скучные ученые доклады в огромной аудитории, способно привлечь на площадь перед цирком такую толпу!

Но сначала придется сказать несколько слов о цирке. В этом смысле наш город Необходимск не похож на другие: у нас так много генмодов, что еще лет двадцать назад Городской совет принял несколько законов о запрете жестокого обращения с обычными животными. Тут надо отдать генмодам должное, они стараются заботиться о своих неразумных родственниках. И это когда люди даже друг о друге позаботиться не могут.

Отдельно эти законы касались цирковых выступлений: в черту Необходимска и окрестностей запрещалось въезжать любым циркам, которые не удовлетворяли требованиям Горсовета.

Но ведь шапито разбивают свои шатры на пустырях или вовсе за границами города. Сегодня они здесь, завтра собрались и уехали. Как проследишь?

Тогда на средства нескольких самых влиятельных в городе генмодов построили постоянное здание цирка, с хорошей ареной, со специальными помещениями зверинца и оборудованием для тренировок акробатов. Любой цирк, гастролирующий в Необходимске, может пользоваться им за умеренную плату, но останавливаться просто на улице у нас нельзя. А вот внутри цирка государственные инспекторы могут без труда проследить за тем, как обстоят дела у зверинца каждой заезжей труппы.

Кроме того, в здании цирка зимует часть зверей из Муниципального парка (остальные зимуют в Аметистовом конце).

Дед Василия Васильевича был среди спонсоров строительства цирка, вот откуда я знаю эту историю. Вроде бы шефу до сих пор идут какие-то доли копеек с каждого проданного билета – не знаю, много ли, его финансовые дела ведет специальный стряпчий.

Самое здание цирка высокое, цилиндрическое, похожее на обсерваторию. Оно даже накрыто куполом. Когда его строили, проспект адмирала Грошина был еще городской окраиной, потому земля здесь считалась дешевой, и вокруг цирка устроили целую площадь с красивыми клумбами, искусно подстриженными деревцами, изящными фонарями и лавочками. Во время сезонных представлений здесь разбивают палатки лавочники, торгующие сладкой ватой, плюшками и тому подобным. Но сегодня собравшиеся здесь лоточники предлагали Научное Познание в мелкой фасовке на развес.

По крайней мере, такое у меня сложилось впечатление.

Мы отправились на разведку довольно рано утром, но уже на подходе к цирку чувствовалось, что новая затея Медицинской Академии и таинственных «спонсоров» нашла живой отклик в народе: зеваки уже стекались. Жители Необходимска падки на новые интересности, особенно бесплатные.

По большей части мы обгоняли нарядных состоятельных горожан, но попадались люди и генмоды самого разного достатка. Один раз мы даже раскланялись со знакомыми: семьей английских догов, чьих детей обучает Марина.

Воспоминание о Марине потянуло за собой неприятные мысли: с момента моего ранения она два раза меня навещала, но оба раза я показала себя не самой гостеприимной хозяйкой, и Марина скоро уходила. Один раз она просидела час, другой раз – и того меньше, примерно полчаса.

Очевидно, нашу с ней дружбу тоже можно было считать официально законченной.

Ладно, об этом потом. Пока же мне нужно было смотреть в оба, выискивая среди тех, кто представлял свои изобретения и научные работы на потеху широкой публике, потенциального злодейского гения.

Сперва мне показалось маловероятным, что таким образом удастся кого-то найти – глупо со стороны потенциального бандитского наймита выставлять свои достижения напоказ! Но, обдумав ситуацию со всех сторон, я поняла, что шеф прав, и что вероятность заметить что-то необычное весьма значительна.

Должна сказать, что в Необходимск даже без приглашения преступного сообщества стремится множество ученых, которые надеются поступить на службу в один из университетов или урвать городское финансирование для своих исследований (мэр Воеводин еще пять лет назад учредил специальные гранты для приезжих, и его преемник, мэр Водопьянов, продолжил эту традицию). По словам Василия Васильевича, Златовские – или, точнее, Серебряковы – когда-то приехали в Необходимск тоже именно за тем, чтобы делать научную карьеру.

Всей этой публике надо как-то выделиться. Многие участвуют в публичных лекциях, проводимых в стенах университетов и иногда даже в здании городского театра; один раз я присутствовала на показательных химических опытах в Муниципальном парке, под открытым небом. Это хороший способ для заезжего специалиста или молодого аспиранта рассказать о своих исследованиях, хотя многие «чистые» академические ученые, насколько я поняла из объяснений шефа, считают такой метод заявить о себе вульгарным.

Так что идея Научной Ярмарки упала на подготовленную почву. И расцвела пышным цветом.

Скоро мне стало понятно, отчего к цирку стекались такие толпы народу – посмотреть было на что!

Круговую площадь при цирке заполонили палатки и разного рода другие временные сооружения, вроде платформ, помостов и даже похожих на виселицы вышек. Такое столпотворение бывает разве что на Рождество вокруг Муниципального парка или на Йом-Киппур у Золотого фонтана в нашем Рубиновом конце… а впрочем, может быть, и вокруг цирка оно тоже бывает, просто мне как-то не довелось до него добираться в большие праздники.

В гуле толпы и криках зазывал, на всякий лад рекламирующих свой собственный павильон, совершенно тонула игра небольшого оркестра у основного входа в цирк – я и расслышала-то его только благодаря завыванию тромбона и грохоту тарелок. Прочая мелодия полностью терялась.

Зазывалы тоже топили друг друга, до меня доносились только обрывки:

– Новейшие опыты с магнитами! Вечный двигатель на основе двух магнитов квадратных и…

– …игристого напитка с углекислым газом, веселит не хуже алкоголя!

– …наглядная демонстрация физических законов с помощью…

– …перманентная укладка волос всего за три копейки! Только в нашем павильоне!

– …для разглаживания морщин и увеличения мужской силы!

– …макет пушки, способной добросить ядро до Луны!

– …как узнать преступника по одному виду! Достижения лучших криминалистов Юландии и Долии…

– Ну-ка, ну-ка! – шеф ожидаемо сделал на этот выкрик стойку, словно собака. – Аня, давайте-ка туда!

«Туда» – это оказалось к небольшому павильону, в самом углу ряда из подобных ему будочек и платформ. Он сколочен был из реек и затянут выцветшей желтоватой тканью. Я сразу поняла, что ткань эту арендовали на рынке, где по выходным у нас устраиваются деревенские ярмарки.

Внутри помещения стояло несколько стендов, похожих на чертежные, на них висели приколотые ватманские листы с рисунками тушью. На переднем плане красовалась похожая на школьную парту наклонная подпорка, на которой стояло несколько макетов голов из папье-маше, довольно искусно сделанных, но кое-где побитых временем или дорогой. Все головы были мужские, и все изображали крайне подозрительных типов.

В палатке кроме зазывалы – простоватого парня в красной рубашке, неприятно напомнившего мне о Резникове – обнаружился еще и сам ученый: невзрачный усатый господин в круглой шляпе по галлийской моде и очках-пенсне.

– Вас что-то интересует? – немедленно спросил он нас с сильным долийским акцентом.

По одному этому вопросу сразу становилось ясно: на том диалекте сарелийского, которым пользуются в Необходимске, он в лучшем случае затвердил пару-другую фраз, во всем остальном полагаясь я на зазывалу.

В пансионе я учила главным образом галлийский и акчу – язык Каганатов. Конечно, и уроки долийского тоже брала – мадам Штерн сама происходит из Шласбурга, поэтому в ее заведении нельзя было совсем ничего не нахвататься. Однако мое знание этого языка достаточно лишь для того, чтобы с грехом пополам спросить дорогу.

Поэтому, к сожалению, не могла ничего сказать достойному криминалисту. А вот шеф сразу же разразился длинным сложнозавернутым вопросом на долийском, из которого я поняла только общий смысл: шеф хотел знать, что за теория положена в основу учения криминалиста и как долго он ее разрабатывал.

Надо было видеть, как преобразилось лицо этого скучного человека, едва он услышал вопрос шефа! Он немедленно выдал длинную тираду, из которой я поняла с пятое на десятое: наш собеседник оказался действительно из Долии – но не из Шласбурга, приморского города вроде самого Необходимска, и с которым мы обычно привыкли ассоциировать эту страну. Нет, он приехал к нам из одного из материковых округов, где работал в полиции в качестве консультанта. Его научные работы были напечатаны неким тиражом (не расслышала, каким), и он был уверен, что… его ждет мировое господство?

Нет, должно быть, я ослышалась!

Главная суть его теории: господин считал, что предрасположенность к дурным поступкам у людей генетическая, а потому по внешнему виду можно определить, есть ли у человека склонность к преступлениям или нет.

– В каком университете изволили учиться? – спросил шеф. (Этот вопрос я поняла.)

Усатый человечек дал имя весьма уважаемой научной школы в Долии. Надо же!

Хвост шефа тут же от радости взлетел вверх: он начал расспрашивать его, насколько хорошие результаты дала возможная профилактика преступников по чертам их лица, и почему среди представленных образцов нет женских и генмодовских. Бросив на меня странный взгляд, ученый ответил, что женщины обычно совершают преступления под влиянием страстей, поскольку физически не могут их контролировать, а вовсе не под влиянием внутренней испорченности. Что же касается генмодов, то он просто не имел достаточно материала для обобщений, поскольку в его краях они редкость.

– О! – проговорил шеф на родном языке. – Это интересно!

Он спрыгнул у меня с рук прямо на наклонный стенд с муляжами голов, слегка покачнув его. Усатый что-то протестующе возразил, шеф изысканно извинился. Затем обернулся ко мне.

– Положительно, я не могу упустить случай пообщаться с таким человеком! – шеф практически мурлыкал. – Шансов на то, что это наш клиент, ровным счетом никаких, но вы же понимаете!

Я понимала. Слова о том, что преступника можно различить по форме черепа или ушей, даже мне казались бредом. Уж сколько я жила с шефом, навидалась всяких разных злодеев, в том числе и настоящих красавцев. А мысль о том, что та же Златовская совершала преступление под влиянием страстей, которые она, дескать, не могла контролировать? Смехотворно!

Поэтому я догадывалась, чего хочет шеф и чем кончится дело.

– Так я пойду пройдусь тут сама, чтобы не мешать вам? – покорно спросила я. – Может быть, что-нибудь замечу…

– Да, разумеется! – кивнул Мурчалов. – И вот что… Тут наверняка несколько попозже появится Виктуар, если еще не появилась. Я хочу перемолвиться с ней пару слов, это может затянуться. Вы мне тогда не понадобитесь, поэтому можете сразу идти домой, обменяемся впечатлениями.

Ну разумеется, подумала я. Зачем шефу дожидаться меня. Я иду с ним в основном как подпорка, в которой он не очень-то и нуждается. Как показала практика, шеф легко может и на своих четырех за полдня пересечь весь город, если будет нужно.

С такими мыслями я развернулась на пятках и отправилась прочь.

* * *

Никогда прежде я не чувствовала себя неуютно в людных местах.

Да, порой общение дается мне нелегко, но ведь в толпе никто не требует встречаться с собой глазами, никто не хочет знать твое мнение. Люди просто проходят мимо по своим делам. Никому нет до тебя дела. Прежде такая анонимность на виду более чем устраивала меня.

Теперь же, оставшись одна, без шефа, я ощутила смутную тревогу. Мои глаза беспрестанно бегали по лицам и фигурам вокруг, выискивая скрытое оружие или пресловутую печать преступления на лицах – боже мой, я что, заразилась от того грустного человечка?..

Но вместо этого мои мои глаза наткнулись на огромную вывеску, мигающую электрической подсветкой:

«СТРАХ В НАШИХ ГЕНАХ». И все это на фоне стилизованной спирали ДНК.

Надо же! Мне бы и в голову не пришло, что кто-то из этой публики, собирая временный павильончик, разорится на такое оформление. Тем более, кому нужна электрическая подсветка днем? Лампочки казались совсем тусклыми.

Кроме того, формулировка чем-то эдаким толкнулась внутри. Страх. В генах.

Мои гены собраны с бору по сосенке – от самых разных людей. Иначе как собрать все необходимые признаки в одном теле? Как получить идеального бойца или шпиона?

Интересно, о чем думал шеф, когда выбрал мне такую фамилию – Ходокова? Она ведь тоже говорящая. «Ходок» значит «разведчик»…

Меня потянуло к павильону, как на аркане. Однако подобраться к нему оказалось не так-то просто: сюда змеилась огромная очередь, полная в основном молодыми женщинами и парочками. Семей или гувернанток с детьми в ней почти не было, хотя я могла бы поклясться, что они на площади составляют добрую треть от всех собравшихся. Или просто такое впечатление складывалось, потому что дети громко кричали?

Сам павильончик был совсем невелик – чуть больше палатки. Вывеска буквально превосходила его в высоту! В нем только и поместилось, что небольшой прилавок; за ним молодой парень с прилизанными волосами работал за переносным кассовым аппаратом. Счастливчики, купившие у него билет, направлялись в сторону здания цирка.

Надо же, подумала я, значит, хозяева этого павильона умудрились добиться для своей экспозиции такого козырного места?

За спиной приказчика с кассой красовался еще один плакат, тоже подсвеченный электричеством в темноте будки. На этом шрифт был поменьше, но все равно крупный, я прочла его без труда:

«Узнайте, что скрывается в ваших генах! Ощутите прилив адреналина, увидев то, что пугает вас больше всего! Раскройте секрет своего подсознания! Удивительное представление доктора Монро, собравшее три миллиона зрителей на двух континентах! Короткий генетический тест – и вас ждут незабываемые ощущения!»

Месяц назад меня бы удивило, почему столько людей хочет испытать самое ужасное, да еще пройти ради этого через генетическое тестирование. Поудивлявшись, я бы не удержалась и сама бы встала в очередь, чтобы с обмиранием сердца ждать обещанного «прилива адреналина» (кажется, это один из гормонов надпочечников, отвечающих за нервные реакции?).