Текст книги "Малышка (СИ)"
Автор книги: Варвара Федченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
Глава 19
Весь следующий день Ильи не было дома, и ночью он тоже не пришел. Только под утро я услышала звук открывающейся двери, и тихие шаги. Подождала пару минут, и зашла следом за мужчиной на кухню. Он сидел с закрытыми глазами, прислонившись спиной к стене. Мне показалось, что за эти двое суток на его лице появились морщинки. Он выглядел уставшим, каким-то почерневшим, но, тем не менее, я искренне любовалась им.
Осторожно подошла, и, осмелев, погладила мужчину по голове. Он подтянул меня к себе, прижав голову к моей груди. Илья молчал, но у меня было такое ощущение, что ему нужно общение.
– Поговорите со мной? – мягко спросила я.
– Давай уже на «ты». Говори, – глухо ответил мужчина, не открывая глаз.
– Что-то прояснилось?
– Пока нет. Искали тех, кто последним видел Виктора, обзвонили всех его друзей, больницы, морги, просмотрели все сводки по неопознанным трупам. Пока безрезультатно. Он взял за свой счет отпуск, и просил его пока не трогать. И я понятия не имею, что он делал у Лиханского. Последнее время он был постоянно чем-то занят, отказывался от встреч, говорил, что сильно занят. Но так и не рассказал, чем…
– И что дальше?
– Дальше… Ждать. Когда появится тело. Ты уверена, что он был мертв?
– Да. И расположение раны, и поза…
– Да, наверное, если он был жив, и у него были проблемы, он давно бы дал мне знать, – тяжело констатировал Илья. – Хватит пока об этом.
– Может, спать? – усталый вид Вараксина пугал меня.
– Не могу уснуть, – честно признался мужчина. – Уже пытался в дежурке.
Я потянула его за руку, завела в спальню. Осторожно потянула край футболки, помогая снять ее. Параллельно потянула бинт, размотав его, осмотрела порез. Хотела помочь Илье раздеться дальше, чтобы он спокойно лег, но он неожиданно понял мои действия по-другому, и сказал:
– Лен, у меня сейчас нет на это сил.
– Я не это имела в виду, – я легла рядом. – Давай просто поговорим?
Мужчина кивнул.
– Расскажи про свою семью.
– Отец – полковник милиции, в отставке. Мать я не знал, она рано ушла из семьи. Умерла в 1995, я так и не смог ее найти. Она была ресторанной певицей. Уехала с каким-то якобы продюсером… Я и его не нашел. Даже не знаю, как ее жизнь сложилась.
– От чего она умерла? – тихо спросила я.
– Рак легких. Курила много.
– При этом ты куришь, – прокомментировала я.
– У меня работа гораздо опаснее, чем курение, – с ухмылкой ответил Илья.
– А папа жив?
– И весьма бодр. Живет на даче, грядки какие-то, яблони…
– Ты говорил, что есть брат?
– Он уехал с семьей в Нижний Новгород, работает опером. Майора в прошлом месяце дали. Трое детей.
– А тебе детей не хочется? – затаив дыхание, спросила я.
– Иногда, кажется, что хочется. Сына, – почувствовалась какая-то мечтательность в голосе. – Но потом как подумаю, что буду видеть ребенка полчаса в сутки.… Желание уменьшается.
– Но ведь работа такая. Искать виновных, преступников, помогать пострадавшим. Понятно, что график нестабильный. И меня, бывает, неожиданно на дежурства вызывают, а если потом буду работать в государственной больнице, то там и объем работы больше, и экстренные операции… И что теперь, не выходить замуж?
Илья серьезно посмотрел на меня, но ничего не ответил.
– Какое у тебя образование?
– Высшее юридическое.
– Почему ты не стал адвокатом?
– По ту сторону? Ни за что. Мой выбор профессии во многом предрешил отец. Как и выбор брата.
– Почему ты решила стать врачом? Боль, страдания, мучения, – перечислил мужчина свои ассоциации с медициной.
– Спасение, помощь, облегчение, – поправила его я. – На самом деле спонтанно. В 11 классе я проснулась одним прекрасным утром, и поняла: я хочу быть медиком. Оставалось мало времени на подготовку, и я сдала химию на низкий балл. Никогда ее не понимала. Я даже сейчас скорее зазубрила ее, чем поняла. В медколледже, на практике, после того, как мне позволили поставить капельницу, я осознала – это мое. А после практики по хирургии я неделю сама не своя ходила. Сразу поняла, что это именно моя область. – Я помолчала. – У тебя есть друзья, кроме Вити?
– Есть, в основном коллеги. Был еще один сослуживец, но он полгода назад переехал в Питер.
– У меня так же, все подруги – либо одногруппницы, либо медсестры из клиники.
– Особенности профессии, – скупо прокомментировал мои слова Илья.
На пару минут воцарилась тишина.
– Илья, – осмелилась я. – Ты же знаешь, что ты мне нравишься…
Мужчина долго рассматривал меня, и, наконец, закрыл глаза.
Я подавила вздох, закатив глаза. Он явно что-то хотел мне сказать, но подумав, не стал. Однако это уже какой-то шаг вперед. Я начала осторожно подниматься с кровати, так как мужчина начал засыпать, но он задержал меня, сжав ладонь.
– Не уходи.
Кивнув, я легла обратно, ощущая, как мужчина притягивает меня к себе, пряча лицо в моих волосах.
Было приятно чувствовать его ровное дыхание, и думать о том, что он смог уснуть только когда я оказалась рядом.
Глава 20
Илья проспал весь день.
За это время я сварила борщ по рецепту мамы. Пока готовила, успела ей позвонить, узнать все новости из жизни летнего лагеря. Всегда, когда я решалась на борщ, я советовалась с мамой: я помнила рецепт, просто это стало традицией. Все мужчины (наши родственники, друзья родителей, мои одногруппники и коллеги) всегда хвалили суп именно в таком исполнении, и я надеялась поднять общий настрой Ильи таким банальным способами (отдых, еда, покой). Это не поможет перестать ему думать об убийстве друга, о раскрытии дела… Но хотя бы (если он сможет заставить себя поесть) физически будет чувствовать себя лучше. И это сработало: он выспался, поел, и даже пару раз вяло улыбнулся мне, пока я болтала, пытаясь отвлечь его от тяжелых мыслей.
– Я вчера работал по Виктору, – мужчина выдохнул, произнеся эти сложные слова вслух. – Помнишь, ты говорила, что убийца обронил фразу «Пробуйте потом сказать, что я не бог»?
– Помню, так и сказал. Страшная фраза.
– Я вчера перечитывал стенограммы телефонной прослушки всех подозреваемых по делам заказных убийств за прошлые года. И там было такое обращение – «небог», – мужчина взял лист бумаги и ручку.
Он написал «Гобен _ ко».
– Прочитай наоборот, только без «ко».
Я кивнула, нахмурившись. «Небог»… По коже побежали мурашки. Какое жуткое прозвище. Представила, как он тешил себя этой глупой шуткой, мол, убил не только заказанного клиента, но еще и мента, и попробуйте потом сказать, что я – не бог.
– Это был он? У Лиханского? – в голове тут же появились масляные глаза.
– Думаю, да. Это его кличка – «небог». А ты голос не узнала?
– Так я его сильно и не слышала. Во время задержания он всего пару слов сказал, а когда звонил… По телефону же всегда голос чуть-чуть другой. Нет, не узнала, – я на пару секунд замолчала. – Это ужасно. Почему именно я попадаю в эти ужасные ситуации!?
– Ситуация, наоборот, улучшилась. Мы знаем, с кем имеем дело, опера работают, Петренко еще пару экспертиз назначил, твоя подруга скоро сможет полноценно со следствием сотрудничать, опознает по фотороботу Гобенко.
– Боже… Теперь еще страшнее.
Теперь у страха было лицо.
– Я выставлю еще кого-нибудь из парней в подъезде.
– Лучше сам останься дома, – тихо ответила я, опустив глаза.
– И чем мы займемся? – мне показалось, что в голосе появился нотка усмешки.
Я ничего не ответила, говорить не хотелось. Новость про «небога» и нахлынувшие воспоминания о том дне темной, грязной водой заполонили мой мозг. Конечно, эти два дня я видела во сне Виктора Семенова: как будто бы смотрела перемешанные слайды. Виктор то жив (смеется, как на той фотографии), то мертв (прислоненный пробитой головой к бетонной стене балкона).
Илья все это время молча рассматривал меня. Видимо, пытался понять мое эмоциональное состояние: остаться ему или можно съездить на работу?
Потом встал, и с телефоном вышел в коридор. Оттуда до меня доносились обрывки фраз.
– Семен, я сегодня домашний.… Отмени вызов Тюрина… Привези мне стенограммы, я дочитаю. На адрес съездили? Докладывай… Понял. Отбой.
Илья ушел в ванную. Я пошла в его спальню, вытянувшись, расслабляя спину после 3-часовой готовки. Перевернувшись на живот, я уткнулась лицом в подушку Ильи: она пахла его парфюмом. Сегодня, пока мужчина спал, я, как маньяк, прижималась носом к его шее, запоминая запах. Он стал таким родным!
Через полчаса приехал тот самый Семен, с которым разговаривал Илья. Я открыла дверь, пропуская его внутрь.
– Здрасти, – парень улыбнулся, протягивая мне документы. – Илья Леонидович просил стенограммы. И передайте ему, пожалуйста…
За моей спиной появился Илья. Улыбка пропала, и парень вытянулся по струнке.
– Илья Леонидович, Тюрина я отменил, переназначил допрос на вторник. По адресу никого нет, но много личных вещей. Криминалист работает, пальчики есть.
– Хорошо, Семен.
Парень пугливо кивнул, и пропал в дверном проеме.
– Похоже, он тебя боится, – сказала я Илье.
– Это называется субординация, – равнодушно выдал мужчина.
До ночи Илья просидел со стенограммами, что-то подчеркивая карандашом. Я со спины заглянула в листы, выхватила пару непонятных фраз, и ушла на кухню, взяв с собой учебник по хирургии.
Через час на кухне появился Илья, в свою очередь, заглянув в читаемый мной учебник. На фотографии был запечатлен процесс иссечения опухоли. С моей точки зрения, обыденная картина, но мужчина смешно сморщился. С каждым днем он все больше и больше раскрывался. Я понимала, что его работа, неудачи в личной жизни сделали его скрытным, замкнутым. И я хотела разгадать его. Так страстно я не желала ничего.
Вышла из кухни, рассматривая мужчину. Он вальяжно развалился на диване, обложившись подушками, и в свете ночной лампы, которую я установила на тумбе за диваном, что-то подчеркивал в папке.
Я видела, как меняется отношение Ильи к своей квартире. Думаю, что раньше он воспринимал ее, как гостиницу. Вызывал клининговую службу, питался полуфабрикатами и едой на заказ, приходил сюда, по сути, только переночевать. За этот короткий период я, со своей тягой к уюту и чистоте, отмыла до блеска всю квартиру, кое-что переставила из мебели, навела порядок на кухне, заполнила холодильник домашней едой. И мужчина начал раньше возвращаться домой, при этом не сразу падал замертво в спальне, а стал появляться и в других частях квартиры.
Вспомнил, что можно посидеть вечером на диване в гостиной, вытянув ноги на низкий банкет, пролистывая свои стенограммы и хроники уголовных дел.
Вспомнил, что можно не кусочничать, сидя на подоконнике, а удобно сев за кухонный стол, спокойно поесть горячей пищи.
Вспомнил, что можно спать не одному, а с женщиной, и как приятно обнимать ее во сне, ощущать ее бархатистую кожу, ее теплое дыхание на своем плече.
Я каждый день замечала, как он меняется. Поняла, что неудача, постигшая его в браке, была обоюдной виной супругов: его Лена только жаловалась, при этом не хотела ничего менять. У бухгалтера рабочий день нормированный, вероятнее всего (судя по нашим бухгалтершам из клиники), в 6 вечера она уже была дома, и она могла бы попытаться создать в квартире уют и доброжелательную обстановку. Он, в свою очередь, мог бы быть терпимее к жене. В общем, начинать нужно было каждому с себя, а не упрекать партнера. Мне очень нравится фраза, сказанная актером Сергеем Бодровым: «Если любовь заканчивается, видимо, это не она». Наверное, и у Ильи с его Еленой Сергеевной была не любовь.
Я сварила кофе, и поставила рядом с мужчиной на журнальный столик.
– Спасибо, – после этого слова Илья подарил мне легкий поцелуй в щеку.
Я удивленно посмотрела на него, прижав ладонь к пылавшей щечке.
Ночью я не могла уснуть. Прошел час, второй, а я все так же вертелась на диване в гостиной. Мне было холодно, неудобно, одиноко… Я боялась закрывать глаза. Мне все эти дни снился мертвый Виктор, а сегодня к видениям добавились еще и масляные глаза Гобенко. А ведь казалось, что его то я могу забыть…
На свой страх и риск, я зашла в спальню Ильи, и осторожно присела на край кровати.
– Что случилось? – сонно спросил мужчина.
– Я отказываюсь соблюдать субординацию, – категорично заявила я.
Илья откинул край одеяла, молчаливо соглашаясь. Пододвинулась поближе, провела ладонью по лицу, опустив руку на шею, притянула к себе, и прижалась губами к щеке, колющей легкой щетиной. Он сонно фыркнул, и притянул меня к себе. При этом край моей пижамной майки закатался, и рука Ильи опалила кожу на спине. Я неловко поерзала, устраиваясь поудобнее, и перевернулась спиной к мужчине. Рука сползла на мой обнаженный живот. Он плотнее прижал меня к себе, при этом одна рука оказалась на моей груди (пусть и поверх майки – это все ровно было волнительно), а вторая свинцовой тяжестью легла на обнаженный живот, вжимая мои бедра в мужские. Илья сонно уткнулся носом в мой затылок. Я улыбнулась, получив ответы на свои вопросы. Он заинтересован в моей близости! Он не может в этом признаться ни мне, ни себе, но сейчас, во сне, в бесконтрольном состоянии, он выдал себя – ему хочется кого-то обнимать ночами. Когда в жизнь приходят серьезные проблемы, неприятности, то всегда хочется чувствовать чью-то поддержку, тепло, заботу. Нужно понимать, что ДОМА тебя ждут.
И я готова ждать.
И он понял это.
Глава 21
Утром я, впервые за долгое время, испытала умиротворение. Мужчина, как обычно, рано уехал. А я, так и не вставая с кровати, принялась читать незаконченную когда-то книгу. «Ежевичное вино» – роман с непередаваемой атмосферой, во время чтения я будто бы находилась рядом с героем, видела все своими глазами. Расслабленная, с хорошим настроением я переползла с книгой на диван, укутавшись в пушистый плед.
Заснула, пропустив момент возвращения Ильи домой. Открыла глаза, наткнувшись на его взгляд. Он сидел напротив, на низком дубовом столике, скрестив длинные ноги. О чем он думал, я так и не поняла, но выражение его глаз мне понравилось. В них чувствовалась заинтересованность. Я сонно оглянулась, и поняла, что сейчас примерно обед, и мужчина, видимо, заехал ненадолго.
– Что читаешь?
– Купила эту книгу год назад. Не хватало времени прочитать. «Ежевичное вино», – я сонно потянулась, и повернула книгу обложкой к мужчине.
– Интересно?
– Безумно, – поделилась я.
– Я не помню, когда в последний раз читал художественную литературу. К сожалению, не хватает времени. Почитай мне, – эта просьба слегка ошеломила меня.
Еще больше меня удивило то, что Илья аккуратно приподнял мои ноги, сел на диван, и положил мои ступни себе на колени, сжав их в теплых ладонях.
– «Он вновь увидел ее на следующий день, – я продолжила читать с того места, на котором закончила сама. – Апрель вызревал в май, лозы тянулись ввысь, и Джей время от времени видел, как она работает на винограднике, распыляет фунгициды, осматривает побеги, почву. Она не говорила с ним. Словно заперлась в непроницаемой оболочке, обратив лицо к земле. Он видел ее в веренице комбинезонов, мешковатых свитеров, мужских рубашек, джинсов, ботинок, ее светлые волосы были туго убраны под берет. Поди разбери, какое под ними скрывается тело…»
Я запнулась, осознав, что прочитала вслух очень личные мужские мысли. Илья улыбнулся, и эхом повторил последнюю строчку.
– «Какое скрывается тело…», – скользнул взглядом по пледу, которым я была укрыта, мельком, затем перевел разговор на более серьезную тему. – Послушай, это важно. Сегодня Света опознавала пытавшегося его убить человека. По фотографии.
– И?! – я ожидала одного ответа, но услышала совсем другое.
– Это не Гобенко.
Я захлопала ресницами, пытаясь сформулировать в одно предложение мысли, крутившиеся в голове.
– Этого и следовало ожидать, – спокойно продолжил Илья. – Гобенко – профессиональный киллер. Он, во-первых, сразу бы убил ее, а не ранил, пусть и тяжело, во-вторых, не оставил бы ее в живых.
– Господи, еще кто-то… – я растерянно пролистала книгу. – Илья, я уже запуталась.
– Я распутаю, – с легкой улыбкой ответил мужчина. – Это дело для меня принципиально важно: Гобенко – угроза тебе, и, вероятно, убил Витьку.
До вечера я успела дочитать роман, и с наслаждением приготовила мясо в винном соусе. Мужчина пил только коньяк и виски, и запасов иного алкоголя в квартире не было. Пришлось попросить купить. Еще пару дней назад в баре появились три бутылки красного сухого. «Хочу на улицу», – отвлеченно подумала я. И я понимаю, что мне не стоит выходить, но хотелось ощутить ветер в волосах и солнечные лучи, от которых тянет зажмуриться.
Вечером я специально задержалась в гостиной, ожидая, как поведет себя мужчина. Спустя 20 минут, по всей видимости, его терпение кончилось, и я услышала «Лена, ты спать не идешь?».
Да!!! Я удивлена, что я не закричала вслух. Но в спальню зашла с таким видом, будто и не сомневалась, что сегодня сплю здесь. Что ТЕПЕРЬ я сплю здесь.
Ночью пару раз просыпалась из-за все еще непривычного ощущения: мужчина обнимал меня во сне. Я рассматривала мужественное лицо, поглаживая мужчину по плечу. Теперь мне не казалось, что меня оттолкнут. Не удержалась… Мягко поцеловала колючий подбородок, скользнула по щеке, затем прижалась к губам. Мужчина в ответ слегка притянул меня к себе, просыпаясь. Я осмелела, углубила поцелуй, и, наконец-то, почувствовала ответ. Наши губы плотно сомкнулись, и я ощутила, как мужской язык очертил мои зубы, после чего коснулся моего. Я расслабленно выдохнула, понимая, что Илья этого тоже хочет.
Мужчина, как и в моих многочисленных снах, потрясающе целовался. Чувственно, медленно, без давления. Я так долго об этом мечтала, что сейчас мне казалось, будто я, после долгой дороги, получила доступ к свежей, прохладной, родниковой воде. Илья все делал мягко: движение пальцев по коже, покрывающейся мурашками, было знакомящим. Он давал мне привыкнуть к своим прикосновениям. К своему удивлению я поняла, что, несмотря на то, что инициативу проявила я, сейчас мужчина полностью завладел ситуацией. В его действиях, хоть и аккуратных, чувствовалась властность. При этом ему даже не нужно было как-то это подчеркивать (силой, напором). Он просто целовал меня, и я чувствовала, что поддаюсь, даже не успев об этом подумать: это казалось естественным. Рука мягко опустились с моей спины на ягодицы, плотно вжимая мои бедра в крепкие мужские. Я не смогла сдержать стон, ощутив, как в низ живота упирается эрегированный член. В голове пульсировала одна мысль. Мысль о том, что я возбуждаю его. Она отдалась тянущей, томительной судорогой внизу живота. Илья прервал поцелуй, и заговорил чуть более хриплым, чем обычно, голосом.
– Взял пару дней отгулов. Не могу на работе находиться… Особенно, когда мимо кабинета Вити прохожу. Поедешь со мной на дачу, к отцу?
– Я с тобой куда угодно поеду, – тихо ответила я, прижимаясь к мужчине.
Глава 22
Я, проснувшись утром, с закрытыми глазами провела рукой по соседней подушке. Ильи не было. Я быстро соскочила с кровати. Он же сказал, что взял отгул!
Вошла на кухню, и застыла на пороге. На столе стояла сковородка с яичницей, в чашке дымился чай. Это не было красиво или эффектно, это было по-настоящему. Так, как бывает в жизни. Простая забота. Забота от человека, который вряд ли раньше так проявлял свои чувства. Стикер гласил: «Доброе утро. В 8 заеду».
Яичница была самой обычной. Но мне она показалась самым вкусным блюдом, которое я пробовала в жизни. И этот завтрак о многом сказал мне: Илья запомнил, что я встаю ровно в 6 утра (значит, встал еще раньше, и успел к моему пробуждению приготовить еду), он знал, что я по утрам долго принимаю душ (к 8 часам я как раз успею сделать все свои дела, а главное – высушить длинные волосы), он запомнил, что по утрам я никогда не пью кофе, только чай, и, более того, чай только красный (а именно каркаде был в чашке). И без сахара, как я пью. Одним словом, стало очевидно: мужчина «следил» за мной, обращая внимание на мои привычки, и запоминал их. Я блаженно улыбнулась, и пошла в душ.
Илья приехал ровно в 8, когда я досушивала волосы. Мужчина встал позади меня, разглядываю мое отражение в зеркале. Я отложила расческу, улыбаясь ему. Руки мягко скользнули по моей талии, а губы прижались к шее. Я расслабленно откинула голову на его грудь, закрывая глаза. Кожа покрылась мурашками, и я повела плечами, унимая дрожь. Почувствовала себя совсем маленькой в больших, сильных руках: правая рука скользнула с талии на ребра, мягко сминая ткань халата, поднялась выше, едва коснулась груди, и замерла ключице. Я открыла глаза, почувствовав, что Илья рассматривает меня. Наши глаза встретились в зеркале, и обоим все стало ясно. Без слов.
Мы выехали загород. Илья хмурился, всю дорогу что-то обдумывал. На перекрестке рядом остановилась машина, громко взвизгнув шинами. За рулем сидел мужчина: он воровато оглянулся, отпил пива, поставив банку на пассажирское сидение. Илья присвистнул, посигналил ему, открыв окно, показал мужичку удостоверение.
– Охренел в конец? – жесткий голос резал воздух. – К обочине!
Пока мужик корячился, выруливая из плотного потока машин, я спросила у Ильи:
– Тебе не все равно?
– Мне – нет. Сейчас ГАИ вызову, и дальше поедем. Извини, но не могу проехать мимо такого. 10 минут, и едем дальше, – последнее предложение было сказано будто бы извиняющимся тоном.
– Нет, ты что! Ты – молодец, я горжусь тобой, – поспешно уверила я его. – Я бы тоже мимо потенциального пациента – человека, нуждающегося в помощи, не прошла!
– Просто Лена вечно говорила… – Илья махнул рукой, не желая разговаривать на тему, которую случайно поднял сам.
Вараксин набрал на мобильном короткий номер.
– Семен, посмотри, кто дежурит на проспекте Вяземского напротив ЖБИ. Я тут стопорнул одного товарища. Вызови дежурку сюда.
Буквально через пять минут у обочины остановилась машина гаишников, которые подойдя к машине, отдали честь Илье, представившись. Пообещали доставить пьянчужку в отдел.
– Я проверю потом по журналу, – ответил Вараксин – тот самый подполковник, каким я его запомнила в первую нашу встречу.
Затем они что-то обсудили с одним из гаишников, а два других стояли в стороне, и до меня, из-за приоткрытого окна, донеслось «Сам Вараксин…». Я, как сытая кошка, улыбнулась: отчего-то стало дико приятно, будто бы похвалили меня.
Дача отца Ильи находилась на южной трассе, в СНТ «Чаши». Люди здесь жили постоянно, поэтому дачей это назвать сложно. Милое небольшое поселение выглядело, как деревня.
– А здесь безопасно? – аккуратно спросила я.
– Вполне. Пределов двора не покидать, от меня далеко не отходить.
«Да с радостью», – расслабленно подумала я.
Дом отца был на второй улице от въезда. Высокий забор, двухэтажный дом. За ворота вышел подтянутый мужчина 70 лет, в котором я бы даже в толпе людей узнала отца Ильи: они были очень похожи.
– О, ты не один? – громко спросил мужчина. – Почему не сказал, что с дамой, я бы побрился, нарядился.
– Это Лена. Лена, это папа.
– Леонид Егорыч, – мужчина галантно протянул мне руку. – Имя у вас красивое. И до боли знакомое.
Понятно, что после страданий сына с другой Еленой, это имя постоянно будет вызывать воспоминания о бывшей снохе. Тут уж ничего не поделаешь.
– Лена, жените на себе моего сына. И нарожайте мне внуков. Он сам не попросит, зараза, стеснительный больно, – пошутил Леонид Егорович. – Где вы учитесь?
– Я работаю, – отец тоже попался на мою обманчивую внешность. – Операционная медсестра.
– О, отлично! Будете его штопать, он часто в переделки попадает, – мне понравился легкий нрав мужчины.
– Уже было дело, – тихо ответила я.
– И еще будет. По себе помню. Работа у нас такая. Я сам полковник, в отставке. Лена, у меня к вам интимный вопрос, – мужчина на минуту замолчал, нагнетая атмосферу. – Вы умеете полоть грядки?
– Умею, – с улыбкой ответила я. – И с удовольствием этим займусь.
– Пап, – Илья развел руками, мол, ты совсем что ли, какие грядки?
– Я дома насиделась, – прокомментировала я свое предложение помочь. – И вообще я люблю садово-огородные мероприятия.
– Хорошую девочку привез, – Леонид Егорович похлопал по плечу сына. – Мы с тобой водки выпьем, а Лена грядки прополет. План на выходные будет выполнен.
На все мои предложения помочь с прополкой ответили категорическим отказом. Отец Ильи даже рассмеялся, когда я спросила, где взять инструмент, и сказал Илье:
– Нравится мне. Смешная, – показывая на меня. – Думала, я ей свою клубнику доверю.
Искрящиеся смехом глаза, очерченные сотнями морщин, с нежностью посмотрели на Илью, затем на меня. Леонид Егорович предложил показать свои угодья. Наша прогулка напомнила мне сцену из фильма «Москва слезам не верит», там, где Николай проводит экскурсию для подруги сына по их дачному участку: «А это я слесарю». Я невольно улыбнулась, глядя, как отец любовно погладил старческой рукой ветку яблони.
– Садись, поговорим, – мужчина похлопал по сидению лавочки. – Что с Ильей? Грустный какой-то… Ну, не хочешь – не говори. Илюшка – вредный мужик с отвратительным характером. Но это в мать! Меня не вини. Я после его Елены больше баб рядом с ним не видел, а ведь сколько времени утекло… Ну, то есть видел прошмандовок всяких, залетных-перелетных. Мно-ого видел, – мужчина проверил мою реакцию: я была спокойна, хотя ревность меня укусила. – Но меня ни с кем не знакомил, зараза. Так что я считаю, что это признак серьезных на тебя притязаний. Тут что важно знать: работа у него тяжелая, ответственность глобальная, характер и уклад жизни сложившийся, тут ты уже ничего не поменяешь. Скорее он тебя поменяет, вон ты молодая еще какая. Тебе лет то сколько?
– 22 скоро будет.
– Уу, – протянул Леонид Егорович. – Совсем молодка. Значит, тебе и подстраиваться. Так что ты подумай сначала: готова видеть его раз в сутки и то ночью?
– Ночью – это хорошо, – пошутила я, и слегка покраснела. – Я в этом году поступаю в медицинский вуз. Это 6 лет учебы плюс интернатура. Еще и работа.
– А зачем тебе работать? Лучше учись нормально. Стране нужны хорошие врачи! Знаешь ведь, какая у Илюшки зарплата, ее на вас обоих с излишком хватит.
– Леонид Егорович, честно говоря, мы пока не совсем пара… – сказала я, опустив голову.
– О, мне-то не рассказывай, – он улыбнулся. – Я же тоже мужик. Я вижу, как он на тебя смотрит. Ест глазами прямо! Смотри, дева, не подведи меня! Внуков хочу. У младшего сына есть детки, но он их увез, зараза, теперь всего пару раз в год вижу. Вот, кстати, скоро привезти должны, в июле. Приезжай, водиться будешь, материнский инстинкт будить.
Подошел Илья, и по его виду я поняла, что он хочет поговорить с отцом, скорее всего про Виктора. Я понимающе кивнула, и ушла в дом.
Дом был большим, в два этажа, с комнатами, оформленными в разных стилях. Это создавало какую-то смешную стилевую какофонию. Каждая из комнат была отдельным миром: большая гостиная с камином, над которым висели искусственные (!) рога. То, что они не настоящие, я знала точно: мой папа был ярым противником охоты и подобной демонстрации «побед», одержанными над невооруженными животными. И у нас дома были сувенирные рога, подаренные кем-то, однако, они были из пластика – так же, как и те, что я видела сейчас. Значит, отец Ильи не охотник, это просто часть интерьера. Который, кстати, отчего-то напомнил мне Шотландию. Может дело в пледе, по орнаменту схожему с килтом, может быть ряд пыльных бутылок в баре, хотя скорее виновата картина. На ней был изображен замок, теряющийся в скалистых горах.
Кухня была светлой, с бежевыми шкафчиками. Доминантой кухни была кофемашина (видимо, неотъемлемый атрибут жизни семьи Вараксиных). На полу – кошачья миска. Так, где кошка? Надо ее срочно найти и потискать.
Дверь в спальню отца была чуть приоткрыта, и я, проходя мимо, выхватила взглядом фоторамку с детскими мордашками. Видимо, внуки. На самом видном месте. Сразу понятны жизненные приоритеты.
На втором была широко отворена дверь комнаты, в которой, на кровати, лежала моя сумка. Значит, ночевать МЫ будем здесь. Я огляделась: широкое помещение, с двумя окнами, выходившими, к моему счастью, на солнечную сторону. Комнату заливал свет, в котором красиво плясали пылинки. Вероятно, это была комната Ильи, но он редко приезжал, и это ощущалось: все на своих местах, как-то строго, лаконично. Как будто это гостевая спальня. Я, по своей привычке, тут же выставила кое-что из своих вещей на тумбу, хаотично разбросала по кровати цветастые подушки, задернула шторы, включила ночник. И сразу стало поуютнее.
Вечером мы сели в беседке, примыкавшей к дому. Шашлыки, свежий редис, укроп с грядок. Я давно не была на даче, да и вообще на природе, и на меня нахлынули детские воспоминания о бабушкином доме в деревне. Деревянные заборы (порой весьма эстетично завалившиеся набок), скрипучие качели, пруд за огородами, полисадники, полные астр и георгинов, догонялки и «классики» до глубокой ночи. Я прислушалась к пению полуночных птиц, и прижалась к плечу Илье. Похоже, так хорошо мне не было давно. Я ощутила, что я дома. После того, как я переехала, отделившись от родителей, я не испытывала подобных чувств. Все вокруг казалось чужим, и я по вечерам смотрела в горящие окна многоэтажек, где на кухнях слышался стук вилок и громкие веселые разговоры. Дом, семья – так мало и одновременно так много нужно для счастья.
Отец постоянно шутил, пытаясь отвлечь сына от тяжелых мыслей. Илья даже пару раз улыбнулся. Хотя было видно, что в серых глазах плещется боль. Он вяло ковырялся в тарелке, больше налегая на виски. Леонид Егорович ушел в дом, вернувшись, сказал, что у Ильи без остановки звонит телефон.
– Ты что-то расклеился, – отец протянул Илье сотовый. – Такое время, а ты без связи.
«Какое время?!» – одними глазами спросила я у Вараксина младшего.
Илья долго слушал собеседника, и я заметила, как он сжимает кулаки. Коротко бросив в трубку «Отбой», мужчина нахмурился.
– Что-то случилось? – осторожно спросила я.
– Случилось, – обманчиво спокойным тоном ответила Илья. – Эти мудаки его упустили. Мало того, что упустили, так еще и шмальнули в него. Сейчас вообще не поймешь: живой или сдох уже. Или не в него… Их там двое было, – голос стал резче, видя непонимание на моем лице. – Объявили план-перехват на Гобенко, так как по экспертизам кое-что сошлось. На 30 км южной трассы ДПС-ники его остановили. И нет, чтобы передать сводку, видели же, откуда указание спустили, они сами решили погеройствовать. По итогу Гобенко в бегах, у одного гайца пулевое щеки, всю челюсть разнесло, второй задержан до разбирательств по вопросам нецелевого использование табельного оружия. Охеренные работники.
Я сглотнула.
– Ты мне не говорил про то, что вы его будете арестовывать.
