Текст книги "Малышка (СИ)"
Автор книги: Варвара Федченко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)
Варвара Федченко
Малышка
Глава 1
6 утра. Я никогда не заводила будильник – в этом не было нужды: я просыпаюсь сама. Утренние часы приносили мне чувство умиротворения, я рано вставала, и посвящала время себе. Контрастный душ, свежезаваренный фруктовый чай, горячие хрустящие тосты, по которым растекается сливочное масло, ранние радио-эфиры, где сонные ведущие пытаются шутить, бодря народ, и иногда зевают прямо в эфире, полчаса неторопливого чтения на подоконнике в кухне. А еще я люблю слушать, как просыпается дом: где-то будят ребенка, говоря ласковые слова и подгоняя, где-то слышен радостный лай собаки, зовущей хозяина на улицу, где-то уже с утра ругаются, выясняя отношения.
Я вставала в 6 утра, даже в выходные. Исключением были ночные дежурства в клинике – там уж как получится. Знакомые считали меня сумасшедшей, их жизненным кредо была фраза Чендлера из сериала «Друзья»: «Сегодня воскресенье. Я не двигаюсь по воскресеньям». Пару раз я пыталась вытащить их утром в парк, но наслушалась такого, что бросила эту затею. Но и я не разделяла их интересы: поздние посиделки в барах и походы в клубы были не для меня. Подруги периодически вытаскивали меня в ночные заведения, но я так и не поняла, что моих сестричек привлекает в таком досуге. Все мои подруги по профессии медсестры.
В 11 классе я неожиданно поняла, что хочу быть врачом. Родители тяжело приняли мое решение, и полгода отговаривали меня. И мама, и папа были школьными учителями, и надеялись, что я продолжу педагогическую династию Малышкиных. Полгода ушло на отговоры, и полгода осталось на подготовку. Моя школьная учительница химии и биологии помнила еще революцию 1917 года (шучу, конечно, но она была очень пожилой женщиной, которая так и не смогла понять сути нововведенной системы тестирования), и помочь с «натаскиванием на ЕГЭ» мне не могла. Был нанят репетитор, с которым мы встречались 3 раза в неделю. Дома я бесконечно учила окислительные и восстановительные реакции, структурные изомеры, формулы веществ и реагентов, вникала в термины «электролиз» и «электрон», силилась запомнить схемы иммунитета, формулы ДНК, рисовала, высунув язык от старания, анатомическое устройство позвоночных…
Биологию я сдала на высокий балл, а вот химию «провалила».
Вступительный балл по химии в медицинскую академию в том году, по сравнению с предыдущим, повысился, и на бюджет я не прошла. Общая сумма 6-летнего обучения в академии (по моим подсчетам) составила бы стоимость всего имущества нашей семьи. Родители настаивали на том, чтобы я пошла на любую специальность в госуниверситет (учитель биологии, химик, эколог), а через год попробовала снова поступить в медакадемию. Но я не хотела ждать! Прием в местный медицинский колледж был закрыт. Но зато в соседнем городе был объявлен дополнительный набор на специальность «медицинская сестра». Туда я и поступила. Все сложилось удачно: в этом городе у маминой сестры была квартира, которая пустовала, и она разрешила мне там жить, пока учусь. Под конец 2 года обучения меня взяли работать в частную медицинскую клинику. Сначала санитаркой, затем младшей медицинской сестрой. Отбор был серьезный, и меня выделили среди нескольких желающих. Это была моя первая победа в этой войне. В войне за право осуществления своей мечты – стать хирургом. Да, еще тогда, в 11 классе я четко поняла, что хочу быть именно хирургом. Конечно, первое присутствие на настоящей полостной операции было для меня шоком. Но, в отличие от второй практикантки, я не жалась к стене, и не прятала глаза от вскрытой брюшной полости. Хотя какое-то время после увиденного, мне казалось, что я поторопилась с выбором специализации. Однако спустя пару дней я осознала, что постоянно прокручиваю в голове сцены операции, и пытаюсь тщательно зафиксировать в памяти действия операционной сестры и врача-хирурга. Придя (спустя неделю) вместе с оперировавшим доктором в палату к тому пациенту, чьи внутренности я имела честь наблюдать, и, увидев его благодарные глаза, я поняла, что выбор сделан верно.
После того, как я получила диплом медицинской сестры, я прошла специальную подготовку по работе в операционно-перевязочном блоке, и меня перевели на должность «медсестра оперблока». Пару раз мне даже разрешали ассистировать. Это был второй выигранный бой в моей личной войне. В одиночестве я упрямо повторяла все действия, которые мне нужно выполнять во время операций. Хирургия – не самая предсказуемая область медицины, и бывает что-то идет не по плану. Но именно поэтому я и хотела довести типовые действия (подача инструмента, материалов, их обработка, помощь при эндоскопии и пр.) до автоматизма. Конечно, особенность хирургического отделения в частной клинике заключается в том, что пациенты здесь лежат с хорошим достатком (все-таки операция и наркоз – дело дорогое), да и набор операций нетиповой. Все они были плановыми (отделения экстренной помощи у нас нет), чаще диагностическими, не было ни ампутаций, ни реплантаций. Очень часто проходили косметологические операции, операции по колопроктологии, лапарокскопия и эндоскопия. Многих видов оперативного вмешательства я так и не увидела – их просто не проводили в частной больнице. Но зато на тех, что были, я не просто присутствовала и помогала, но настолько тщательно все запомнила и впитывала каждое слово врача, что сразу два хирурга отделения отметили мои способности и старательность, и просили работать с ними. Обычно у каждого хирурга есть любимая медсестра: с ней комфортно, удобно, и вместе получается работать как единый, слаженный механизм. И такая честь, оказанная мне, молоденькой девочке сразу после выпуска, стала третьей победой.
Сейчас я параллельно с работой готовилась к поступлению в медакадемию. Нет, мне недостаточно быть медсестрой. Я хочу стать тем человеком, который сам выберет себе ассистента. Теперь, с моими знаниями и навыками, поступить будет легче, но я, тем не менее, опять ходила к репетитору. Сертификат ЕГЭ действует 4 года, но за прошедшее время баллы, необходимые для поступления в медицинский вуз, снова выросли. Поэтому я решила сдавать экзамены по химии снова. Репетитор, пожилой мужчина, доцент кафедры биологии пединститута, был очень требовательным. А это именно то, что мне нужно.
Сегодня мы встречались в 11 утра. Я неторопливо собиралась, параллельно повторяя про себя формулы и проверяя правильность решения химических уравнений. Солнце ослепляло, проникая сквозь приоткрытое окно. Я потянулась, и накинула на голое тело легкий халат. Настроение зашкаливало, но только до тех пор, пока я не вышла на улицу. Сразу у подъезда, сидя в песке, истошно кричал чей-то ребенок, бабки на лавочке громко обсуждали «безответственную мамашу», какой-то мудак на синей «семерке» чуть не проехался мне по ногам, а на автобусной остановке меня начал осматривать маслеными глазками мужик в спортивном костюме. Помимо него на остановке стояла старушка, которая прохаживалась вдоль скамейки. Взгляд мужчины мне не нравился, и я уже подумывала, не пойти ли мне пока пешком, как у остановки резко, со свистом шин, притормозила большая черная машина с тонированными окнами. Из нее выпрыгнули несколько человек в камуфляже и масках, и повалили того самого мужика с маслеными глазами на грязный тротуар. Они что-то громко и грубо говорили ему, а я, оглянувшись на старушку, поняла, что только я одна испугалась: бабулька с интересом присматривалась, и даже комментировала происходящее. Но на нас никто не обращал внимание. Из черной машины вышли еще два мужчины: один в таком же камуфляже, только без маски, другой – в привычной для нас форме с погонами. Он подошел к уложенному на асфальт мужику, и, показывая ему какие-то бумаги, что-то негромко говорил. Старушка даже подошла поближе, чтобы услышать его монолог. До нас долетали отдельные слова: «задержаны по подозрению», «ваши права», «обыск». После того, как схваченный выслушал полицейского, он грубо выругался и начал пытаться вырваться.
Второй мужчина, вероятно, главный среди камуфляжных, равнодушно рассматривал задержанного, лежавшего на асфальте. Потом он жестом показал, чтобы того подняли на ноги. Наклонился к мужику в спортивном костюме, и что-то тихо сказал, от чего задержанный попытался попятиться, но уперся в стоящих позади камуфляжных. После мужчина без маски повернулся к нам, и я не смогла отвести взгляд от его лица: одновременно и красиво, и страшно. Правильные, даже красивые, черты в сочетании с холодностью и какой-то жестокостью. Он не хмурился, и не пытался делать страшное выражение лица, нет, он был абсолютно расслаблен, но выглядел при этом угрожающе. Это и пугало.
– Понятых ищи, – хрипло обратился он к следователю.
– А эти что? – не поднимая глаз от бумаг, спросил мужчина в форме.
– Бабка сойдет. Ищи второго.
– Их там как раз двое, – следователь что-то писал на форменном листе, положив его на папку, которую прижимал к капоту машины.
– Юра, – раздраженно сказал камуфляжный. – Думаешь, девке есть 18?
Я ошарашено повернулась к старушке: такая неприкрытая грубость меня всегда поражала. Мы же здесь, рядом, мы все слышим. «Бабка» и «девка» – не особо лестные термины. И, конечно, мне есть 18 лет. Хотя я прекрасно знала, как выгляжу со стороны. Генетическим наследством стали невысокий рост и субтильная комплекция. Мы с мамой были живой иллюстрацией народной фразы «Маленькая собачка – всю жизнь щенок». Когда мама была в роддоме, акушерка сказала: «Господи, несчастное дитя. Сама еще ребенок, а уже рожать собралась». А «дитю» тогда было 27 лет. Да и я, когда устроилась в клинику, сначала воспринималась всеми как маленькая девочка, которой, кроме как влажной уборки, ничего и доверить нельзя. При сочетании телосложения и фамилии Малышкина я еще в школе получила прозвище «Малышка», которое неотступно следовало за мной: одногруппники в колледже звали меня только так, да и на работе коллеги редко звали меня Леной, и уж тем более Еленой Вячеславовной. Поэтому я понимала сомнения представителя закона, но обидно все ровно было.
– Девушка, вы совершеннолетняя? – наконец поднял голову следователь, обращаясь ко мне.
– Да, – слишком громко ответила я.
– Вы, и вы, женщина, – он посмотрел на старушку, – подойдите сюда, пожалуйста. Меня зовут Петренко Юрий Константинович, я следователь прокуратуры центрального района. Вы стали свидетелями задержания подозреваемого по уголовному делу…
– Кого он натворил-то? – с неприкрытым интересом выкрикнула бабулька.
– Не перебивайте меня, пожалуйста. Сейчас при вас будет произведен обыск личных вещей задержанного. По статье 60-й уголовно-процессуального кодекса вы можете оказать следствию помощь. Я бы хотел попросить вас быть понятыми. Вы знакомы с задержанным? У вас паспорта с собой?
Мы со старушкой начали искать документы. При этом она беспрестанно болтала, получая неодобрительные взгляды следователя.
– Я ж так на базар опоздаю. Доня, – обратилась она ко мне, – тебе сала не надо? Вон тощая какая. У меня в 3-м ряду такое сало можно купить, хоть рожу им мажь, все одно – на пользу будет. А вам сала не надо?
Следователь закатил глаза, и практически вырвал из рук бабушки паспорт. Главный над камуфляжными курил, и рассматривал задержанного, у которого, как я только что заметила, разбита губа. Он сплевывал кровь на асфальт, и недобро обводил всех своими маслеными глазками. Но наткнувшись на внимательный взгляд командира камуфляжных, опустил голову. Я, напротив, вглядывалась в лицо мужчины, и, задумавшись, не сразу поняла, что он так же смотрит мне в глаза.
– Девочка, тебе плохо? – спросил камуфляжный.
– Нет, – протянула я, нагло разглядывая его равнодушное лицо.
Следователь переписал данные из паспортов, потом посмотрел сначала на меня, потом на камуфляжного, и присвистнул:
– Ого, она вам в глаза смотрит! – и ухмыльнулся. – Итак, мы приступаем к обыску вещей задержанного.
– Туда смотри, – щелкнув пальцами перед моим лицом, сказал камуфляжный, указывая на то, как его подчиненные начали выворачивать карманы задержанного.
На капот машины были выложены обычные для типичного кармана вещи: монетки, автобусные билетики, проездной метро, магазинные чеки, пачка сигарет и две зажигалки. Следом была осмотрена спортивная сумка: среди множества мужских вещей был обнаружен пистолет. Раньше я оружие видела только в кино, и мне почему-то дико захотелось потрогать его. Задержанный в очередной раз сплюнул, и громко сказал:
– Это не мое!
– Сумка ваша?
– Сумка – да, а оружие не мое.
– А чье? – усмехнулся следователь.
– Не знаю. Вы подбросили.
– Понятые, при вас из сумки задержанного Гобенко Игоря Семеновича…
– Кого он сделал-то? – опять подала голос бабулька.
– Подозреваемого в убийстве…
– Батюшки святы! Душегубец! – воскликнула старушка, хотя было видно: она не прочь узнать подробности. – А кого убил? У нас вот случай был на базаре: торговку беляшами нашли…
– Из сумки был извлечен пистолет "ТТ" калибра 7,62, – продолжил следователь, не проникнувшись историей бабульки. – Пистолет изъят, упакован и опечатан печатью прокуратуры центрально района, скреплен подписями понятых, следователя. Поставьте подпись вот здесь. И здесь.
Мы с бабушкой подписали предложенную бумагу, и нас отпустили, предупредив, что, в случае, если мы понадобимся, нас вызовут в прокуратуру. Я проводила взглядом камуфляжного мужчину. Он, после того, как мы подписали протокол, так ни разу не посмотрел в нашу сторону. Уже полностью измазанного кровью мужика погрузили в машину, и он, перед тем, как скрылся в салоне, успел бросить на меня свой масленый взгляд. Я поежилась, и даже как-то рефлекторно сделала пару шагов назад, плотнее прижав к груди рюкзак.
– Как в кино прямо, – одобрительно причмокнула старушка. – Доня, а тебе куда ехать? Мне на базар. На 16-й маршрутке езжу. Ну, так вот, че говорю то. Торговку беляшами тогда нашли…
Я скупо попрощалась, и сев в подошедший автобус (к счастью, не № 16), оставила словоохотливую старушку в одиночестве.
Глава 2
Нас следующий день я уже позабыла о вчерашнем происшествии. Работа – репетитор – работа. Моя жизнь замкнулась на этом цикле, и думать о чем-либо другом я просто не успевала. Каждую свободную минуту на дежурстве я посвящала зубрежке. Некоторые вопросы до сих пор оставались для меня загадкой. Время бежало слишком стремительно, притом, что до экзамена оставалось чуть больше недели. Я не попала в волну предварительной мартовской сдачи. К счастью, репетитор как-то хитро закрепил меня за вечерней школой: я якобы слушала там курсы по химии, и поэтому могла сдавать ЕГЭ со всеми школьниками в июне. В данный момент, на дежурном посту, я в очередной раз сверлила глазами открытую тетрадь с конспектами. Из состояния крайней сосредоточенности меня вывел звонок сотового телефона. На экране смартфона высветился незнакомый номер.
– Алле.
– Елена Вячеславовна? Добрый день. Вас беспокоит следователь Петренко. В понедельник вы подписали протокол обыска и изъятия в качестве понятого. Это было… – мужчина громко шуршал бумажками. – Это было в 10:25 на остановочном комплексе в районе Бывшего Машзавода.
– Да, я помню. Могли бы не уточнять, – улыбнулась я. – Не так уж часто я бываю в такой ситуации, чтобы мне нужно было напоминать время и место.
– После вчерашнего допроса задержанного выяснились новые обстоятельства. Я прошу вас явиться в прокуратуру для дачи показаний.
– Если так нужно, то я, конечно, приеду, – заверила я.
– Это дело безотлагательное, и я хотел бы поговорить с вами сегодня.
– Сегодня точно нет, – категоричность в моем тоне заставила следователя чуть-чуть смягчить тон.
– Завтра? Но надо утром!
– У меня дежурство заканчивается в 7 утра. Сразу после могу приехать.
Следователь продиктовал мне адрес прокуратуры и номер кабинета. Я задумчиво уставилась на погасший экран телефона. Что за срочность?
– Малышка, ты чего такая задумчивая? – под моим носом оказалась ладонь с лежащей на ней конфетой.
Я улыбнулась: лучший хирург больницы был не только профессионалом, но и обаятельным мужчиной. Среднего роста (но при моем росте он казался мне высоким), широкоплечий, брюнет. Местами затылок уже стали охватывать залысины, но в целом, он был еще очень привлекательным. Егору Михайловичу было около 60 лет (мужчина следил за своим здоровьем и внешностью, и выглядел максимум на 50), и к этому возрасту он накопил невероятный опыт в области урологической диагностики и хирургии.
– Хорошо все, – я не любила рассказывать о своих проблемах, у всех сразу же включался рефлекс «старшего брата»: приласкать, пожалеть, обогреть маленькую девочку Лену.
Через четверть часа начиналась операция по маммопластике. Я только готовила пациентку, а на операции работала другая сестра. Женщина уже не первый раз лежала в нашей клинике, и совершенно не волновалась. Перед началом врач сфотографировал ее грудь, рассказал о ходе операции, заодно посмотрел уже зажившие шрамы на ее ушах. Дама планомерно меняла свою внешность, и мне начинало казаться, что ее совершенно все в себе не устраивает. Она попутно спросила, можно ли ей сделать ринопластику, хотя ее носик был вполне аккуратным. Мы с напарницей обменялись взглядами. Женщина заметила это, и спросила я у меня:
– Неужели вы бы ничего не хотели поменять в своем теле?
– Нет, не хочу, – с вежливой улыбкой ответила я.
– А я бы вам посоветовала грудь увеличить, – она окинула меня критичным взглядом. – Как бы ваш мужчина обрадовался!
Я не стала отвечать, вместо этого помогла ей перелечь на каталку. Кое-что я хотела бы изменить в себе, но таких операций не существовало. Все медицинские эксперименты по увеличению роста человека провалились еще в XX веке. Я пыталась «наесть» массу тела, но калории категорически не хотели откладываться. Подруги обычно использовали приевшуюся мне шутку про «ведьму», мол, есть много и все подряд, но не поправляется.
Операция прошла успешно, по крайней мере, врач остался доволен своей работой. Пациентка мирно спала под наркозом, пока я меняла капельницу. В соседней палате четвертые сутки тяжело отходил после кардиологического вмешательства известный в городе бизнесмен. Вот уж кого я запомню, так это его. На всю жизнь. Сколько гадостей я выслушала за время его нахождения здесь. Мою сменщицу он довел до слез своими претензиями, при этом обвиняя ее во всех смертных грехах. Основа его недовольства мной заключалась в, цитирую, «малолетку мне какую-то подсунули, ни черта не умеет, а все туда же, врачишка». Первые его комментарии выводили меня из равновесия, а после я уже перестала обращать внимание. Хотя внутренне все ровно содрогалась, подходя к его палате. Самое противное было то, что оперативное вмешательство было относительно легким, и прошло успешно. Даже наркоз был местным. Но мужчина упорно стонал, и пытался привлечь к себе как можно больше внимания. Симулянт.
Я постучала, и заглянула: мужчина спал. Женщина с почти новой грудью, очень легко проснулась в положенное время, и, со знанием дела, промочила губы водой, не делая глоток.
– Леночка, – я вышла на зов старшей сестры. – Ковалева проснулась?
Я кивнула, раскладывая свои тетради на столе.
– А как наш «товарищ»? – главная имела в виду капризного бизнесмена.
– Уснул наконец-то. Есть отказывается. Кардиограмма хорошая, ритм ровный. Пархоменко велел раствор ему поменять. С обеда капаю новый.
Женщина удовлетворенно кивнула, и покинула пост, оставляя меня наедине с двумя пациентами и задачей по химии. Все не дежурившие начинали расходиться по домам, поликлиника уже опустела, только в лаборатории горел свет. Дежурный лаборант спала, опустив голову в цветастой медицинской шапочке на руку.
– Полина, – я потрепала девушку по плечу. – Ты чего в 9 вечера засыпаешь?
Девушка сонно потянулась, и жеманно ответила:
– А я ночью не спала.
– Рассказывай! А давай чаю? – взбодрилась я, зная, что ночь будет долгой.
– Чаю не хочу, а рассказывать сильно нечего. Познакомилась в парнем в клубе, приехали ко мне, утром проснулась одна. То ли что-то не понравилось, то ли спешил. Не знаю. Но зато сестра позвонила в обед, сказала, что мне цветы курьер доставил.
– Значит, все понравилось, – подмигнула я Полине.
– Наверное, – она еще раз зевнула, вызывая зевоту и у меня. – Уже бы подцепить кого-нибудь на «постоянку». Надоели эти мимолетные встречи.
– Может быть, тогда стоит начать знакомиться не в ночных клубах, а в других местах.
– А ты у нас вся такая правильная, – отчеканила девушка. – Все принца ждешь.
– Мне не нужен принц, мне нужен король, – рассмеялась я, а в голове почему-то мелькнули серо-зеленые глаза камуфляжного.
– Полина, у меня к тебе личная просьба, – я сложила ладони вместе, делая милую мордашку.
– Я вся твоя, – дурачилась девушка.
– Мне очень неловко, но … ЕГЭ по химии через неделю. Я все еще не могу разобраться с некоторыми темами. Помоги мне, пожалуйста.
– Малышка! – умильно протянула Поля. – Ну, конечно! Надо было раньше просить. После 12 приду к тебе на пост.
Я чмокнула Полину в щеку, и с облегчением выдохнула, закрыв за собой дверь лаборатории. Мой репетитор был замечательным педагогом, но некоторые темы совершенно не поддавались, а он уже и не знал, как мне объяснить. А Полина – химик с красным дипломом, и если не она, то мне уже никто не поможет. Химия упорно не желала поддаваться мне. Но и я сдаваться не собиралась.
Прооперированный бизнесмен нахамил мне на сутки вперед. Молодец, подготовился, знает, что я с утра снимаюсь с дежурства, и постарался перевыполнить план. В этот раз претензия заключалась в том, что оставляю его одного, и не сижу рядом. Я, не жалея его, подробно рассказала ему о его состоянии. Обилие медицинских терминов из уст «врачишки-малолетки» его несколько осадило. Тетка с новой грудью мирно спала: во сне она улыбалась, вероятно, ей снились потрясающие результаты операции.
Почти полночи Полина терпеливо объясняла мне органическую химию, при этом показывая кое-что в микроскоп и на мониторе компьютера. «То, что ты увидишь своими глазами, запомнится непременно», – так всегда говорит мой папа. Он – учитель географии, и всегда руководствуется этим принципом. Его ученики регулярно выезжают в зоопарк, в заповедники, на выставки редких животных, ходят в походы в лес, собирают гербарии, и содержат «живой уголок» в классе. Кто-то однажды сказал ему, что такие методы – это «сплошная совдепия». Папа ответил так: «Знаете, если метод приводит к тому, что ребенок никогда не пнет на улице бездомную кошку, и не станет бросать фантик мимо урны, то вы можете называть этот метод как угодно. Он работает вне зависимости от ваших комментариев».
Проверив мирно спящих прооперированных, я спокойно задремала на посту. В 7 утра пришла смена, я не торопясь, сходила в душ, переоделась, и даже успела перехватить бутерброд в сестринской.
