Текст книги "Умягчение злых сердец"

Автор книги: Ваоерий Повалихин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Сам оставайся на месте, – приказал Шатохин, – И по одному людей не отправляй к реке. Осторожность максимальная. Скоро буду. Жди.

Шатохин засобирался. По инерции продолжал еще говорить следователю:

– Магочин Захар неопрошенным остался. Он хоть мельком, но видел всех… Фельдшер местный…

– Шутишь? – перебил Тиунов. – Не сейчас, так через час иконщики попадутся, а я буду уточнять их приметы. Тоже еду.

Водитель, получив приказание гнать как можно быстрее, не жалел ни себя, ни пассажиров, ни вездехода. Зато всего сорок минут болтанки по сорокакилометросому бездорожью – и машина вылетела ка полной скорости на просторный, в добрых пятнадцать квадратных километров» Тасеевский луг, замкнутый со всех сторон лесом. Буйнотравный луг недавно скошен, отава едва пошла в рост, густо-густо поставлены стожки молодого сена.

Пересекли луг напрямую на восток, въехали в лес. До берега реки лесом – километр. А Хромов в считанных сотнях метров. Подкатили к нему. Лейтенант стоял с пистолетом в руке. Спрятал пистолет, козырнул подъехавшим, сделал кивок в сторону убитого волка. Зверь лежал на боку, поджав передние лапы, оскалив пасть; на серой шерсти в нескольких местах видные крупные темные пятна – запекшаяся кровь.

– Вот здесь гильзы, – лейтенант указал. Рахманов пошел посмотреть, остальные нетерпеливо ждали, когда Казаркин со своей овчаркой приступит к работе. Кинолог не спешил. Альма порывалась к волку, Казаркин не распускал натянутый поводок.

– В чем дело? – с нескрываемым раздражением в голосе спросил Тиунов.

– Чей след брать? Альме хоть что-то нужно, – Казаркин не договорил, все так поняли: Альме необходимо дать понюхать что-то, принадлежавшее грабителям, чтобы пойти по их следу.

– Что ж раньше молчал?

Кинолог не ответил.

– А если удалиться? Начать от места, где они одни шли? – У Тиунова, как ему показалось, мелькнула удачная мысль. Он повернулся к Хромову: – Откуда шли, лейтенант?

– Думаю, к реке. А откуда – не знаю, – ответил Хромов. – Наших шестнадцать человек, кроме этих троих, ходили, пока на убитого волка наткнулись.

– Да, – следователь махнул рукой. – Чуть не взвод прошел. Как будто Альме твоей известно, кто ловец, кто убегает.

Следователь досадовал на Хромова: мог бы, услышав выстрелы, не бросаться в поиск, не приближаться к волку, а сообщить сразу в Уртамовку. Тогда бы следы возле убитого зверя сохранились. Но Хромов действовал верно: во-первых, он сразу не мог точно сказать, кто стрелял, потом, откуда ему было знать о появлении служебно-розыскной собаки?

Куда они теперь денутся, – вмешался Шатохин. – Уверен, у реки. Ближняя пристань – Ореховый мыс?

– Восемнадцать километров, – назвал расстояние Хромов.

– «Ракета» во сколько там будет?

Хромов посмотрел на часы.

– По расписанию через тридцать три минуты.

– Надо связаться с причалом.

– Там дежурят. По вашему указанию.

– На всякий случай, еще раз предупредить надо. – Шатохин сам пошел к рации.

– Вертолет вызови, Алексей Михайлович. Теперь назарьевских сотрудников поближе нужно перебросить, – сказал Тиунов.

Милиция двух райотделов вела поиск. Низко-низко над лесом, над рекою кружил вертолет. Остаток дня результатов не дал. Ночь и весь следующий день – тоже. Следователь, эксперт-криминалист, кинолог уехали из зоны поиска. Им предстояло еще раз пройти, по возможности более тщательно, по тому кругу, по которому уже прошел Шатохин.

Шатохин не выезжал из тайги. Неизвестно, сколько бы еще длился поиск, если бы не вызвал на связь Пушных.

– Может, есть смысл прекратить, Алексей Михайлович? – Полковник как будто бы советовался, но Шатохин уловил, что в случае несогласия последует приказ.

– Еще день, если считаешь нужным, твой, – добавил начальник краевого розыска.

– Мне вылетать? – Шатохин поскреб щетинистую, искусанную гнусом щеку.

– Вылетать.

– Есть. Завтра утром буду. Если авиация не подведет.

Часть вторая

1

У начальника отдела краевого уголовного розыска за время отсутствия Шатохика накопилась информация по делу об иконах. На запрос был ответ из Москвы: грабежей, сходных с теми, что произошли в Нетесовском районе, в прошлом не отмечено. Но была под рукой поднятая из архива папка.

– Посмотришь, – полковник подал ее Шатохину. – Плиточники-мозаичники Валошин и Катков отличились. Девять лет назад были в командировке в тех краях, отделывали столовую в деревне Большой Тотош. Забрались на болота, украли иконы в одном старообрядческом дому. Иван Игнатьевич Парфенов занимался этим перед самым уходом на пенсию. Жаль, с ним уже не встретишься…

– А плиточники?..

– По-прежнему работают в девятом РСУ. Теперь о Бороносине. Как с ним?

– Полный туман… Во-первых, белозор. Действительно растет такая трава на болотах. Но Бороносин багульник со мхом вперемешку напихал в рюкзак. Говорит, перепутал. Потом, адрес врача, для которого, якобы, траву собирал, так и не назвал. Листок с адресом потерял, говорит. Если совпадение, что оказался рядом с местом происшествия, то исключительно редкостное. Я в такие совпадения слабо верю. Еще его эта карта.

– У тебя она?

– Передал экспертам.

– Бороносин много ездит, – полковник недолго помолчал. – Мог в разговорах с пассажирами рассказывать без всякого умысла о родных краях, о староверах, иконах и таким образом попасть в поле зрения заинтересованных людей.

– Я побываю, Виктор Петрович, на его работе, поговорило нем.

– Добро. – Веселый огонек вспыхнул в глазах у Пушных. Он спросил: – Грабители-то, как считаешь, по сегодняшний день комаров кормят?

– В тайге, – уверенно ответил Шатохин.

– Ну-ну… – Полковник кивнул, напомнил: – Папку не забудь.

Шатохин просматривал архивное дело. Ничего сходного с нынешним. Почерк, уровень – не те. Плиточники-мозаичники выждали, когда хозяева покинут избу, второпях, без разбора сняли иконы в верхней части стены правее центральных в иконостасе образов. А сбывали украденное на толкучке. Там и были задержаны. Какие уж связи с собирателями, с перекупщиками… Нет-нет, не они. А кто провел Валошина и Каткова через топи? В деле почему-то нет. А важно. Пусть-ка лейтенант Хромов повстречается с мозаичниками-плиточниками, слетает еще раз в Нетесовский район. Большой Тотош от Силантьевки всего в получасе езды, вдруг да окажется, что доброхотом-проводником был девять лет назад Бороносин.

Сам чем займется? Нужно сначала повидаться с начальником пассажирского поезда Померанцевым. Железнодорожник-вахтовик из Нарговки чаще всего ездит в бригаде Померанцева. На восемнадцать часов договорились о свидании около депо. Шатохин взглянул на часы, скоро пора отправляться. А Хромов пусть оформляет командировку. Он набрал телефонный номер лейтенанта: «Володя, зайди». Маловероятно, чтобы Клим, Глеб, Роман, если издалека, совершенно никого знакомых в крайцентре не имели, без остановки проследовали в таежный район. Обратиться за помощью к собирателям? Да. Еще нужно, сразу после встречи с начальником поезда…

На четвертушке листа Шатохин делал беглые сокращенные пометки.

Начальник поезда, худой, в возрасте мужчина с техникумовским «поплавком» на лацкане форменного пиджака имел привычку переспрашивать, а потом надолго умолкать. Как будто взвешивал вопрос на невидимых весах. Отвечал, правда, по существу.

Общительный ли Бороносин?

Не чурается людей. Любит посидеть, поболтать. Пока не обсудит все поездные новости, не перескажет, что в газетах прочитал, по радио услышал, – не поднимется. Приходится напоминать, что не пассажиром едет.

Часто ли рассказывает о родном селе, о староверах?

Еще бы. Он, Померанцев, на что уж, кажется, не часто в поездных посиделках участвует, начальник все-таки, а и то наслушался вдосталь. Сам целую лекцию о старообрядцах благодаря Анатолию прочитать может.

Конкретно что?

ну, среди болот дома их стоят. Вера у них, например, на казанскую разделяется и ярославскую. Кто казанской веры держится, деньги не признает, тайгою кормится. А ярославские вовсю деньгами пользуются… Вот… Или наоборот, ярославские это без денег…

Начальник поезда сбился, умолк. Шатохин, искоса глянув, подумал, что собеседник, пожалуй, преувеличил свои возможности: целая лекция о старообрядцах ему не под силу.

– С пассажирами в поездах Бороносин общается? Или только со своими?

На этот раз Померанцев не переспросил, ответил сразу:

– Весь обслуживающий персонал в дороге непрерывно среди пассажиров. Работа такая. Анатолий часто проводников подменяет.

Они медленно шли вдоль железнодорожных путей от депо к товарной станции. Рядом сновали маневровые тепловозы, слышался лязг буферов сцепливаемых вагонов, перекликивались между собой сцепщики в оранжевых жилетах.

– Об иконах Бороносин тоже, наверно, рассказывал? – спросил Шатохин.

– Как же. О самих старообрядцах речи меньше, чем об их иконах.

– Что?

Помня, видимо, как только что потерпел неудачу с «целой лекцией», Померанцев отвечал сдержаннее, проще, и выходило у него толковее.

– Уйма икон. Дорогие. Святят их по праздникам, на любимые сутками молятся» Почувствует кто приближение смерти, ищет, кому передать. Некому, кет единоверцев рядом, так в землю закапывают.

Шатохин впервые слышал о таком.

– Это Бороносин говорил? – спросил он.

– Да. Рассказывал, позапрошлым летом экспедицию проводил по тайге, на избушку наткнулись. Дверь открыта, на пороге труп старика. Полуистлевший. А за порогом – несколько икон, краска уже начисто облезла. Молельня там была. Старик все вынести успел, закопал. С последней охапкой на пороге споткнулся и больше не встал…

– Правда, было?

Начальник поезда усмехнулся, закурил:

– Кто знает. У него пойми, где правда, где вымысел. Проводницы его рассказы северными фантазиями называют.

«Что же сейчас вахтовик из Нарговки нафантазировал, а что сделал?» – подумал Шатохин.

Он задал еще несколько вопросов начальнику поезда и простился.

Встречу удачной, кажется, не назовешь. Хотя не особенно на нее и рассчитывал.

Хромов тоже ничего неожиданного не получил от свидания с плиточниками-мозаичниками. Валошин и Катков рассказали, девять лет назад шофер оленеводческого совхоза повез их на хорошие черничники. Километрах в двадцати пяти от Большого Тотоша. Там, собирая ягоду, увидели среди деревьев одинокую избушку. Дорогу запомнили, вдвоем через неделю тайно пришли к отшельническому обиталищу. Фамилию шофера строители-отделочники забыли, но это не Бороносин. Шоферу, возившему в ягодное местечко, тогда было под пятьдесят…

– Правду говорят. Все быльем поросло. Зачем им сейчас что-то запутывать, кого-то выгораживать, – подытожил лейтенант.

Шатохин согласился.

– Разыщи все-таки шофера, – сказал он. – И поинтересуйся в райцентре, работала ли в прошлом году экспедиция, кто ее сопровождал?

– Есть. – Хромов помолчал. – Пусть даже Бороносин был проводником на болотах, все равно с ним Роман и компания не сразу встретились. Если высадились из «Ракеты», из поезда, долго шли по тайге. Самостоятельно? И кто-то должен был видеть в месте высадки.

– Выясняют. Занимайся своим делом. Билет взял?

– На первый рейс.

– Тогда по домам, – предложил Шатохин.

2

Криминалистическая экспертиза ка месте, в крайцентре, мало прибавила к известному.

Специалисты по дактилоскопии дали заключение, что из всех консервных банок, извлеченных из таежного омута, отпечатки пальцев, с которыми можно работать, сохранились лишь на одной. Человек, которому они принадлежат, брал в руки также и расколотую деревянную чашку. На территории края дактилоскопирование к этому человеку не применялось… По обрывку газеты установили ее название, дату выхода в свет – центральная отраслевая газета «Водный транспорт» за июнь, отпечатанная в московской типографии (для оперативников это было косвенным подтверждением, что налетчики прибыли издалека: газета тиражируется с матриц и в сибирских городах, экземпляры, печатаемые в столице, рассылаются лишь в близлежащие области). Выстрелы по волку произведены из автомата системы Калашникова, патроны изготовлены примерно 43–45 лет назад. Из автомата стреляли много, возможно, АК имел военную биографию. С применением именно этого оружия преступления в границах края прежде не совершались. Все. Окончательное слово было за Москвой.

Москва сумела дополнить – и очень существенно – информацию насчет оружия. Четыре года назад в одном из районов Карельской АССР было совершено нападение на инкассаторскую машину. Преступник, двадцатипятилетний Алексей Иннокентьевич Кортунов, уроженец города Вышний Волочек Калининской области, очередью из автомата тяжело ранил инкассатора и убил водителя. Нападавшему удалось забрать деньги и пистолет шофера-охранника и скрыться. Спустя двое суток он был задержан и арестован в доме родителей. Инкассаторская сумка с деньгами и пистолет при обыске были обнаружены, автомата не оказалось. Преступник утверждал в ходе следствия, что разобрал автомат и части разбросал в лесу, где именно – забыл. И вот по типичным следам на пулях специалисты по судебной баллистике дали заключение: при нападении четыре года назад в Карелии на инкассаторскую машину и неделю назад в тайге стреляли из одного и того же оружия…

В кабинете у начальника уголовного розыска сидели следователь Тиунов и майор Шатохин. Полковник знакомил их с содержанием поступивших документов.

– Гильзы, сами пули со следами от полей нарезов в каналах ствола – нам. А автомат продолжает стрелять, – невесело заметил следователь.

– Да, автомата нет, – сказал полковник. – Кортуноза не спросишь, куда девал. Приговорен к исключительной мере.

– Сообщники?

– Действовал один.

– Поверили ему на слово, что выкинул, – с досадой сказал Тиунов.

– Не смогли доказать. Мы – перед фактом, что не выбросил.

От внимания полковника не ускользнуло, как Шатохин сделал непроизвольный жест рукой. – Что, Алексей Михайлович?

– Поразительная особенность ненайденного оружия, – ответил Шатохин, – обязательно появляется вновь.

– К несчастью… У Кортуиова остался младший брат. Игорь. Игорь Иннокентьевич. Пока о кем известно, что дважды судим по двести двадцать восьмой статье. Совсем не показатель того, что причастен к ограблению скитов. Но Кортунов-младший – пока единственная зацепка в деле. Еще, правда, Бороносин, но…

– Игорь, – повторил имя Кортунова-младшего Шатохин.

– Глеб, Клим, Роман – совсем не обязательно подлинные имена, – проговорил Тиунов.

– Все-таки против младшего кое-что есть, – продолжал полковник. – Старшего арестовали буквально через полтора часа после появления в родном доме. Не ожидал, что так скоро разыщут, ни денег, ни пистолета не прятал. Следствием прохронометрирован путь от места преступления к дому. Нигде не задерживался. Так что очень большая вероятность: Игорь Кортунов осведомлен об автомате.

– Прежде всего нужно установить, где находился Кортунов-младший в дни ограбления, – сказал Шатохин. – Дальше: предъявить его снимок потерпевшим. Если был среди троих, не верю, чтоб не опознали. Все-то прикрытие лиц – очки.

– Кто опознавать будет? – спросил с иронией следователь.

– Агафья, Василий… Бабка Липа.

– Агафью, к сведению, теперь строжайше наказали. Будет поститься и молиться неопределенно долгое время, искупать свой грех.

– Кто наказал? – вырвалось невольно у Шатохина.

– Ну не я же епитимью наложил. – Следователь посмотрел на Шатохина, как на неразумного ребенка, шумно вздохнул и перевел взгляд на полковника. – Община, совет. Кто у них там главный – не знаю и изучать особого желания не испытываю. Важно, что потерпевшие не помощники нам, показаний от них не жди.

– Можно вопрос, Виктор Петрович? – спросил Тиунов. – У инкассатора большая сумма взята?

– Очень.

– Вы верите, что убийца, имея крупные деньги, стал бы связываться с продажей оружия?

– Нет.

– И я – нет. Скорее всего, поберег бы для новых подвигов, вовремя укротили, – сказал следователь. – Значит, Кортунов-младший так или иначе посвящен в тайну оружия.

– Не подводите ли вы, Дмитрий Степанович, к тому, что нужно допросить Кортунова?

– По крайней мере, не исключаю этого, – ответил Тиунов.

– Не исключаете? – Тень неудовольствия пробежала по лицу Пушных.

– Нет, не исключаю, – твердо повторил следователь.

– Хорошо, Дмитрий Степанович. – Полковник не счел нужным продолжать. – Дело пока в уголовном розыске. Я переговорю с вашим начальником и с генералом Ломакиным.

Тиунов поднялся, простился кивком и вышел.

– Ситуация. – Полковник вынул из стаканчика красный карандаш с отломившимся графитным кончиком. Не найдя бритвенного лезвия, поставил карандаш на место. – Хромов что сообщает? – спросил.

– Шофера в Большом Тотоше нашел. Твердохлебов фамилия. Помнит он ту поездку. Рассказывает, просто решил городских командированных поразить обилием ягоды в тайге, сам позвал…

– Значит, Бороносин в том случае отпадает.

– Напрочь. Никакой экспедиции в прошлом году в районе не было. В последний раз пять лет назад мелиораторы приезжали. Бороносин к мелиораторам касательства не имеет.

– Очередная его северная фантазия?

– Возможно. И еще. У Ионы Парамоновича Корзилова есть несколько слайдов. Снимки с наиболее ценных икон. Старухи втихую все-таки подлечиваются у фельдшера, хотя сами – каждая лекарка. Не посмели отказать ему в просьбе пофотографировать. Тоже в глубокой тайне, разумеется.

– А фельдшеру зачем фотографирование?

– Ведет среди них агитацию не уничтожать ни при каких обстоятельствах произведения искусства. Это правда: староверы в одиночестве, почуяв близкую смерть, зарывают в землю образа. Или по воде пускают. Куприяновы иконы, не будь Варвары и Агриппины, ждала такая участь.

– Фельдшер передал слайды Володе?

– Четырнадцать штук, с указанием размеров. На время.

– Сфотографированные иконы все исчезли?

– Нет. Две – бывшие Киприяновы. А к новым владелицам грабители не заходили. Три – из скита старухи Великониды. Это в другой группе скитов, на востоке района. Дотуда просто руку не дотянули.

– Что ж, Иона Парамонович, возможно, облегчит работу нам. И таможенникам тоже. Теперь нужна подробная информация насчет Кортунова.

– Я составлю текст запроса, – сказал Шатохин.

– Не надо. Письменный – долго. Торопят. Из-за автомата. Главное сейчас – он. Суббота, иди отдыхать. В понедельник в восемь ноль-ноль жду вместе с Хромовым. И со слайдами. Хромов вылетел?

– В семнадцать нынче должен быть.

– Хорошо. До понедельника.

3

В кабинете у полковника утром в понедельник разговора не было, сразу отправились к заместителю начальника управления Зайченко. По пути зашли в отдел к экспертам-криминалистам, отдать слайды.

– По три экземпляра с каждого, пожалуйста, – попросил Пушных у молодого, неторопливого в движениях старшего лейтенанта, прекрасного фотографа Саши Белецкого.

– Когда нужно?

– Полчаса достаточно? И еще просьба, Саша: в тридцать второй кабинет занесите.

Зайченко и Пушных были ровесники и друзья. Жизнь, судьба их складывалась почти одинаково. Оба в милицию пришли в начале пятьдесят третьего, накануне знаменитой, печально-памятной амнистии. Оба буквально через три месяца службы ранены были, у обоих теперь на плечах полковничьи погоны и близкая пенсия.

Пушных докладывал старшему по должности другу по привычке старого службиста стоя. Одновременно это был рассказ и для Шатохина и Хромова.

Информацию о Кортунове начальник розыска собрал немалую.

Освободился Кортунов восемь месяцев назад. Живет в Калинине, за Тверцой. Энергетический переулок, дом-один. Снимает флигель у пенсионеров. Работает на полставки фотографом на обувной фабрике, имеет патент на занятие индивидуальной трудовой деятельностью. Фотографирует туристов, приезжих на фоне городских достопримечательностей. Постоянного места нет. Между индивидуальщиками конкуренция. Месяца два назад фотографировал у памятника купцу Афанасию Никитину. Оттерли. Теперь, по сведениям, в Березовой роще. Родители по-прежнему проживают в Вышнем Волочке, замужняя сестра – в Торжке. Относительно старшего брата. О нем Игорь Кортунов не упомнинает, словно и не было.

– Когда видели фотографа в последний раз? – спросил Зайченко.

– В пятницу. А до этого долго не появлялся. Но на фабрике у него отпуск был. Фабрика старая, ежегодно на месяц закрывается на ремонт.

– Спортподготовка, знакомства?

– Пока неизвестно. Не давал повода справляться.

– Иконы?

– В торговле не был замечен.

– Так. – Зайченко смотрел перед собой в одну точку на полированном столе. – Будем надеяться, Кортунов – кратчайший путь к автомату, про который нам с Виктором Петровичем чуть не каждый час…

Зайченко не стал продолжать при подчиненных, но в сказанном смысл угадывался яснее ясного: у полковников непрерывно справляются, какие* предпринимаются меры по розыску боевого скорострельного оружия. Потому и план разрабатывается необычно, непривычно. Не в стенах отдела.

– Лучшее – завязать знакомство с Кортуновым, – после короткого молчания продолжал Зайченко. – Каким образом?

– Кротунов тщеславен, представляется при знакомстве не иначе как «фотохудожник». Не скрывает цели стать богатым. Можно сыграть на этом, – сказал Пушных.

– Можно, – согласился Зайченко. – Но как? Виктор Петрович, ты садись. А вы, майор, лейтенант, здесь не для кворума. Высказывайте свои соображения.

– То, что снимает на улице, делает его доступным для знакомства, – сказал Шатохин.

– В определенной мере – да. А если многоуважаемый индивидуал Игорь Иннокентьевич сфотографирует, запишет координаты, возьмет деньги – и прощайте? Снова приходить сниматься?

– Всего не предусмотришь, – сказал Шатохин. – На месте по ситуации лучше действовать.

– Это не разговор, – не согласился Зайченко. – Кто гарантирует, что автомат не у Кортунова? Тогда выйдет непродуманное импровизированное знакомство с вооруженным преступником. А за ним еще двое.

– Вообще нужно четко определиться, как, в каком качестве прийти к Кортунову, – сказал Пушных. – Как я понимаю его, человек он деловой, и ему интересны люди деловые. Из этого нужно исходить…

Секретарша вошла, положила на стол перед Пушных пакет с фотографиями, поверх – слайды в коробочке.

Пушных в разговоре забыл о снимках, теперь, взглянув на часы, похвалил про себя Белецкого: «Молодец, Саша, уложился в тридцать минут».

Он вынул из пакета фотографии, разложил на три стопки, брал из одной, разглядывал и передавал Зайченко. Замначальника управления – Шатохину. Фотографии – переснятые иконы – заходили по рукам. На некоторых письмо еле проступало сквозь черноту, на иных рисунок был чистый, светящийся, фон золотился.

– Нужно пометить, какие чьи, названия написать, – сказал Пушных.

– Сделаем. На рамочках слайдов указано… – Лейтенант Хромов, не выпуская из рук очередную, переданную ему фотографию, живо взглянул на Пушных: – Кортунов сидел за изготовление и сбыт порнографии?

– Да.

– Значит, если и не фотохудожник, то прилично снимает? За халтуру мало кто согласится платить.

Никто из присутствующих пока не понимал, к чему клонит Хромов, уточняя известное.

– Виктор Петрович говорит, что Кортунову интересны деловые люди, – продолжал лейтенант: – Значит, нужно подойти к нему с делом. Как к фотомастеру…

В нескольких фразах Хромов объяснил, что он конкретно предлагает.

– А хорошо, лейтенант, – одобрил заместитель начальника крайунравления. – Подумать еще нужно, кое-что изменить, но в целом согласен. Как, товарищи?

У Пушных и у Шатохина тоже не было возражений по существу.

– Добро, – полковник Зайченко поднялся. – Все свободны. В шестнадцать соберемся здесь еще раз. Европейский вариант вчерне обговорили, теперь – сибирский^.