Текст книги "Том 6. Бартош-Гловацкий. Повести о детях. Рассказы. Воспоминания"

Автор книги: Ванда Василевская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

― ПУТЬ К НОВЫМ ДНЯМ ―

Черна ночь, среди которой живет трудящийся человек в царстве капитала. Сгибается надломленная спина. Неустанно гудит над головой машина. Как быстрый приводной ремень, мчится, пролетает молодость в пыли фабричных цехов. Зеленая плесень на стенах подвальной каморки, ветер свистит сквозь щели твоего чердака. Съежившиеся от холода дети по нарам, дети – воспитанники уличных канав. Бессонные глаза над типографским набором, свинец, пожирающий живую кровь. Коричневые легкие рабочего табачных фабрик. Черные легкие шахтера. Свертывающаяся в мелкие, острые кристаллы, переродившаяся от вечной жары кровь литейщика. Ты работаешь с рассвета до ночи на насущный хлеб.

Или странствуешь, безработный, по безнадежным пустыням городов. Тысяча домов – и ни одной крыши, чтобы защитить от дождя твою голову. Тысяча пекарен – и ни одной, чтобы испечь тебе круглый теплый хлеб. Тысяча фабрик, тысяча шахт – и ни одна не нуждается в твоих руках.

Или: у тебя дырявая соломенная крыша над головой и лоскуточек пашни – маленький, малюсенький. Бесплодным песком рассыпается в руках твоя пашня, мокрой грязью разливается под плугом твоя земля. Древесная кора, подмешанная в лепешки из горькой муки, зеленый тростник, собранный ранним летом на болотах и обманывающий голод. Голодная корова мычит в хлеву, черными значками на белой бумаге вырастают подати, которые ты обязан заплатить.

Среди черной ночи ты продираешься к заре. В черной скале пробиваешь свой путь к новым дням. Высока тюремная стена, крепки решетки в тюремном окне. Синий мундир полицейского, отсвечивающий оловянным блеском полицейский шлем в дни их «боевой готовности».

Выйти на рабочем собрании – рассказать что и как. И раздается слово: «забастовка», отдается эхом о городские стены. Неделю, другую, месяц ты стоишь, сжимая кулаки, в рядах борцов. И вот наступает момент: надо выйти на улицу и кровью написать свои требования на мостовой – требования хлеба и работы. И упасть на круглые камни булыжника под залпом полицейских винтовок.

Ночью, украдкой, печатать в подпольной типографии пламенные слова прокламаций, которые разойдутся среди людей. Вывесить на телефонных проводах красный флаг – пусть полыхает ярким огоньком, пока его не снимут, не стащут полицейские руки.

Сойтись в сарае над рекой, приглушенным голосом читать вести в запрещенной газетке. Застыть у радиоприемника, вслушиваясь в далекий голос. Прокрадываться из деревни в деревню с пачкой листовок, раздавать их верным, вернейшим из верных. За тобой день и ночь шаги шпиона. Тихие, крадущиеся шаги. Взгляд зорких, бегающих глаз. Черные отметки в полицейской картотеке.

В черной скале пробиваешь ты путь к новым дням. Годы, годы, годы тюрьмы. Зеленые поля над Припятью ты обменяешь на серый полумрак тюремной камеры. Луга над Стырью – на высокие стены, дубы над Горынью, ольхи над Ясельдой – на засохшее деревце тюремного двора. Убитого исподтишка, тебя прикроет зеленая трава безвестной могилы.

Ты бьешься с тьмой! Борешься с тьмой изо всех своих сил. Тьма заливает тебя могучей волной. Прилив и отлив – и вот тебе кажется, что ты уже у цели. Кажется, еще удар – и ты свободен.

Но снова надвигаются волны мрака, снова тюремная стена, жесткий голос фабриканта, окрики надсмотрщика на барском поле, железные оковы на руках.

Ты падаешь и снова встаешь, снова порываешься вперед – и снова опускаются обессилевшие руки.

И вот наступит день, и тебя, беззащитного, отдадут в жертву бомбам и пулеметам. Те, кто заставлял работать на себя, кто отнимал у тебя молодость, силы, бросят тебя на железную стену танков.

Спокойно отдадут в жертву пламени соломенные кровли твоих деревень, дома, которые давали тебе кров. Хладнокровно отдадут тебя в жертву, сами уйдя в места, которые им покажутся безопасными.

И ты остаешься лицом к лицу с гибелью…

И тогда с Востока, со стороны, куда всегда были устремлены твои глаза, двинутся красные полки.

Красная звезда, которую ты знаешь.

Загремит песня, которая годы и годы была для тебя песнью гнева, песнью борьбы, – в этот сентябрьский день зазвучит как весть освобождения.

На земли, где крестьяне годами приветствовали друг друга шепотом: «Долой оккупанта!» – придет Красная Армия, твоя армия.

Деревенские цветы, пестрые георгины упадут на проходящие по дорогам танки. Радостными кликами загудит высыпавшая на улицы толпа.

Радостные, прекрасные несутся над землей сентябрьские дни, дни, когда падают оковы и широко дышит грудь. Отхлынули волны мрака. Рухнула стена, годами отделявшая от света. Рассыпалась скала, в которую ты бил молотом воли, молотом упрямой веры.

Ты свободен!

Проходят дни, и вот знаменательной датой твоей жизни встает первая годовщина. Первая годовщина, как ты, наконец, на своей земле, ибо земля Советского Союза – это земля всех трудящихся. Первая годовщина, как ты, наконец, на родине, ибо Советский Союз – родина всех борющихся. Годовщина, как ты, наконец, работаешь на себя, сам куешь свою судьбу. Ты – сам хозяин, сам отдаешь себе приказы и сам их выполняешь, сам строишь здание для себя.

Каждая больница, основанная на освобожденных землях, каждая новая школа, каждый детский сад, каждая фабрика – свидетельство твоей правды.

Каждый колхоз, возникающий на земле, которая когда-то была барской, каждый совхоз, который укрепляет благосостояние твоей страны.

Нет господ и рабов. Нет обиженных и обидчиков. Нет эксплуатируемых и эксплуататоров.

Оглянись назад и посмотри, что сделано.

Ты увидишь разрушенные барьеры ненависти, которые возвышались между людьми разных национальностей. Увидишь сотни школ в местах, где их никогда не было. Увидишь больницы и санатории там, где человек умирал без помощи и спасения. Увидишь детские сады там, где раньше единственной воспитательницей была уличная канава. Ты увидишь полные руки труда там, где раньше царила безработица. Увидишь крестьянские плуги на полях, которые раньше были собственностью одного человека.

Оглянись назад и обрадуйся тому, что сделано.

И произведи сам с собой расчет в том, что не сделано или сделано плохо. Добросовестный расчет честного человека. Ты хозяин, ты в своем хозяйстве, и ты ответственен за все, что происходит. Если что-нибудь еще не так – поищи вины в самом себе. В собственной, быть может, слишком слабой, воле. В собственной, быть может, слишком небрежной, работе.

И взгляни в будущее. После года труда и опыта посмотри в наступающие дни.

Перед нами уйма работы. Чудесной, великолепной работы. Мы строим новую жизнь, создаем новую жизнь. Работаем в собственной стране, над собственной страной и над будущим человечества.

Вслушайся, как шумят на ветру красные знамена – твои знамена.

Вслушайся, как гремит в день годовщины «Интернационал» – твоя песня, песня твоей родины, песня мирового пролетариата.

Ты ответственен не только перед собой. Ты ответственен перед всеми теми во всем мире, кто с надеждой глядит на Восток и прислушивается к вестям от нас. Перед всеми, кто тоскует и ждет возможности строить, созидать и жить.

В день годовщины – им всем наша песня. И наша любовь. И наш обет.

Обет труда и борьбы.

Обет, что ты ни на минуту не остановишься в марше. Что не изменишь ни на минуту, не заколеблешься.

Шумят на ветру знамена. День годовщины освобождения. Верстовой столб на пути вперед.

Ощути же в день годовщины, как высоко, радостно, как великолепно проносится над землей новая история. История, которая является эрой человека труда. Эрой свободного человека.

Суров, тяжек, титаничен период, в который мы живем. На долю нашего поколения выпала перестройка мира. Созидание новых дней.

Словно крылья огромных птиц, шумят на ветру красные знамена. Пространство гремит песней.

Радуйся, что тебе выпало на долю жить великолепной жизнью борцов, созидателей, строителей.

В годовщину освобождения дай клятву несокрушимой верности, никогда не ослабевающей веры, воли к труду и борьбе, воли, которая никогда не сломится.

В годовщину освобождения – наш, рвущийся из глубины сердца, привет Красной Армии, которая разбила стены нашей тюрьмы.

В годовщину освобождения – наш, рвущийся из глубины сердца, привет тому, кто все свое сердце и весь свой разум отдал без остатка делу трудящегося человечества, – привет Сталину.

В годовщину освобождения – наш, рвущийся из глубины сердца, привет всем братьям в Советском Союзе – от Буга до далеких океанов.

И песня, песня нашей родины, песня пролетариата всего мира – всем тем, кто любит, борется и верит, где бы они ни были, на каком бы языке ни говорили, какие бы цепи ни сковывали их руки.

В шуме знамен, в вихре песни мы вступаем во второй год – год борьбы и труда.

<1940>

II. НА ДОРОГАХ ВОЙНЫ

(статьи 1941–1944 гг.)

― ПЕСНЯ О РОДИНЕ ―

Миром цвела наша родина. Когда разбушевалась жестокая война в Европе, мы гордились тем, что у нас может весело петь и после работы безопасно отдыхать трудящийся человек.

Радуясь миру, пели о нашей родине песни – о том, что спокойно может спать любимый город, потому что все готово к его обороне. А если будет угрожать вражеская сила, все как один человек поднимемся на борьбу. Если нужно будет, застучат пулеметы, загремят танки, и на земле, в небесах и на море разгорится бой за родину.

Сегодня пришел этот день. На нас ринулась коричневая лавина.

На рассвете пограничники схватились за оружие. Вылетел в ясное утро самолет.

На земле, в небесах и на море пришло время подтвердить правду, подтвердить, что слова, которые повторялись сотни раз, не были пустыми словами, что они шли из самой глубины души, что в них билось живое сердце, что эти слова были обетом той, что нас кормит, одевает, защищает, воспитывает, – нашей гордости, славе и счастью, нашей родине.

Красная Армия пошла в бой за зеленые степи Украины, за белорусские равнины, за города, в которых кипит жизнь, за деревни под сенью лесов, за все, что двадцать четыре года тому назад приобретено кровью, ценою смерти лучших, ценою гибели храбрейших, за все то, что в течение двадцати четырех лет строили, возносили, развивали, на что потратили усилия и труд, что создавали с огромным самопожертвованием.

Когда начался поход гитлеризма по странам Европы, как карточные домики рушились государства. Но ни один народ не мог потерять столько, сколько можем потерять мы. Ни один пролетарий в завоеванной Гитлером стране не мог сказать себе: государство, гражданином которого я являюсь, – мое государство, правительство, которое мною руководит, – мое правительство, партия, которая руководит страной, – моя партия.

Советский гражданин идет в бой за то, что сам создал, построил, избрал, за то, что ему всего дороже и что составляет его священную собственность.

Война, которая идет, – это не война из-за пограничных недоразумений, это не война за ту или другую добычу, за те или другие уступки. Началась война на смерть и на жизнь. Война за существование: или мы, или они. Третьего исхода нет.

Либо свобода – либо страшнейшее ярмо; либо свободный человек – либо униженный, оплеванный раб.

Мы боремся за собственное существование и боремся за судьбы мира. И народы всех стран верят в нас, в Красную Армию, в ее героизм. Мыслью и делом они – с нами.

Уже вписаны в историю подвиги храбрейших, подвиги беспредельного самопожертвования. Придет время, и будет сказано о пограничниках из Угнева, о партийных работниках из Сокаля, из Дубно, стоящих до конца на постах перед лицом врага, в грохоте падающих бомб, в треске выстрелов из-за угла; придет время рассказать о геройстве сотен летчиков и тысяч бойцов. Каждый день творит эпопею, каждый день полон любви к родине.

Но сегодня не время для повестей. Жестокое время требует суровой сосредоточенности от каждого. Враг, который выступил против нас, не знает жалости. Вступили в борьбу люди, воспитанные дикарями, отравленные ядом ненависти и вероломства. Мы знали, как истребляют фашисты население завоеванных стран. Сегодня мы уже знаем, как они разоряют наши временно занятые территории. Сегодня не время для добродушия и снисхождения! Против нас борется дикое, кровожадное чудовище, и об этом нельзя забывать. Слепому бешенству врага мы должны противопоставить силу сознания, непоколебимую и твердую.

Сегодня фронт повсюду: на фабрике, в учреждении, в каждом местечке, в каждой деревне. И враг всюду – в неприятельском танке, в обличии диверсанта, в нашептываемой на ухо сплетне, в словах паникера. И поэтому каждый из нас должен быть сегодня солдатом, на каком бы посту он ни стоял. В борьбе, которая подняла народ, мы победим. Мы располагаем всем для того, чтобы сохранить свою страну, защитить человечество и культуру.

Но время требует от нас наибольших усилий, наибольшего самопожертвования, напряжения всей воли в борьбе за свободу, за Советский Союз, за родину нашу, за партию, за Сталина – до последнего вздоха, до последней капли крови, до победы.

<1941>

― НА ДОРОГАХ ВОЙНЫ ―

Война в корне меняет жизнь. Обыкновенные дни становятся эпопеей, героями становятся люди, мимо которых мы проходили раньше, не зная о них, не обращая внимания.

На широких дорогах войны я встречала людей, пожатие руки которых запомню навсегда как высокую честь. Простых, твердых людей, в которых величие этих дней неожиданно открыло необычайный пафос, людей, поражающих своей простотой, своим беззаветным героизмом, несокрушимой убежденностью.

Львовский обком КП(б)У. Раздается телефонный звонок. Это звонят из Сокаля – городка, расположенного у самой границы, вернее пересеченного границей пополам: на нашей стороне город, на немецкой стороне – станция.

День, другой и третий звонит телефон из Сокаля. Поступают донесения из райкома партии. В нескольких метрах от райкома идет упорный бой. Работники райкома стоят на своих постах.

– Отходить только в случае крайней необходимости! – гласит приказ.

Мы знаем, что значит крайняя необходимость. И потому лихорадочно ждем звонка из Сокаля.

И Сокаль звонит. Все в порядке. Все на своем месте. Отдали такие-то и такие-то распоряжения. Спокойно, размеренно звучит голос в трубке.

В полдень – еще телефонный звонок. И вечером. А затем долгий перерыв. Теперь звоним мы.

– Сокаль не отвечает!

Смотрим друг на друга. Ну что ж, значит пришел момент крайней необходимости.

На другой день являются из Сокаля. Винтовки через плечо. До невозможности запыленная одежда. Лица спокойные, открытые, внушающие доверие.

– Давайте работу!

Без лишних слов, просто и обыденно. Когда ночью смотришь на каменный свод, нависший над головой, вздрагивающий от падающих в городе бомб, думаешь о них – о людях из Сокаля. Как мужественно и просто держались они на своем посту до последнего момента! Как высоко держали знамя партии, не выпуская его из рук! Как отходили шаг за шагом, не собираясь поспешно спасаться. «Только в случае абсолютной необходимости…» И после долгой дороги, запыленные, грязные, – сразу: «Давайте работу!»

Члены партии, последними оставляющие посты, поддерживающие порядок до последней минуты, под грохотом бомб, под обстрелом диверсантов, – эти люди дают такие же прекрасные образцы будничного героизма, как летчики, танкисты, пехотинцы Красной Армии.

Где-то там, возле Луцка, возле Дубно, неожиданно прорвались вражеские части. Вот сидит передо мною человек в запыленном костюме и рассказывает.

Известие о прорыве гитлеровцев застигло их в районе, вдалеке от дома. Долгие часы отсиживались они под мостом, по которому стучали сапоги вражеского отряда. Затем вплавь через реку – в лес. Несколько часов в лесу. Один из них пошел к своему дому узнать, что слышно, что сталось с семьями.

Но уже нет ни домов, ни семей. Тот, кто сидит передо мной, спокойным, твердым голосом рассказывает мне ужасающую историю. Да, их загнали в амбар – женщин, детей. Амбар подожгли. В пламени он потерял жену и двух маленьких детей…

Я сижу против него и холодею. Не от того, что он рассказывает. Я знаю: враг, против которого мы боремся, – это взбесившийся зверь, способный на все. Но это спокойствие, это каменное спокойствие… Ни единой слезы, ни единого вздоха. Ни единой жалобы, ни единого слова скорби. Не время думать о собственной боли, когда пожар угрожает родимой земле.

– А сейчас иду в военкомат. Нужно драться!

Да, этот безусловно будет драться, как герой. Позади остались испепеленная любовь, милые лица детей… Партийный работник из Дубновского района идет на фронт драться не на жизнь, а на смерть, храня железное спокойствие…

Ночью телефонный звонок с почты:

– Нас здесь семеро: шесть комсомольцев и один беспартийный. Запишите фамилии… Сообщите кому следует, что шесть комсомольцев и один беспартийный работали до последней минуты, не вышли из города, погибли на посту…

Да, почта должна работать. Должны работать телефон, телеграф. В такую минуту это важнее всего. Семеро знают об этом. И избирают путь, на котором спасения быть не может.

Юнцы, комсомольцы!.. Они хотят одного: чтобы когда-нибудь, где-нибудь вспомнили о них. Вспомнили о том, что они погибли за партию, за Советский Союз, с полным сознанием и спокойствием отдали свои молодые жизни…

Широки, бесконечны дороги войны. И на каждом шагу мы встречаем на этих дорогах красоту человеческого сердца, мужество простых людей, стойкость и беззаветную отвагу. На каждом шагу, ежедневно и ежечасно, создаются главы эпопеи, которая по плечу лишь титанам. Факты, пронизывающие своей простотой. Люди, поражающие своей простотой.

Сегодня я думаю обо всех встреченных мною на дорогах войны, о людях, которые борются за свою идею и хотят быть достойными ее величия и красоты.

Слава отчизне, которую можно так сильно любить! Слава партии, которую так сильно любят! Слава дням величайшего героизма, которые мы переживаем, эпопее, которая создается!

<1941>

― ВСТРЕЧИ ―

Возле крестьянской хаты, крытой соломой, стоит крестьянин. Зоркие глаза пристально следят за движением на дороге. На бронзовом, опаленном солнцем и ветром лице приветливо усмехаются глаза навстречу людям в красноармейской форме. Крестьянин зажигает спичку. Один из красноармейцев подходит, прикуривает от этой мерцающей в недвижном воздухе спички.

– Спасибо.

Крестьянин крутит в пальцах свою папиросу. Огонек спички в спокойном воздухе. Зоркие глаза пристально смотрят в лицо красноармейцу.

– Немцы далеко?

– Нет, недалеко, – звучит ответ, и красноармеец возвращается на дорогу.

Крестьянин закуривает, наконец, свою папиросу. Лицо его не изменило выражения. Пальцы не дрожат. Той же самой полудогоревшей спичкой он касается крыши своего дома. Сизый дымок папиросы, быстрый клубок дыма, бегущий по высохшей соломе. Крестьянин смотрит, как пламя охватывает крышу…

Еще нет двух лет с тех пор, как здесь, на этом самом месте, приветствовали Красную Армию, принесшую свободу в западные области Украины. Жизнь изменилась до глубины, до основания.

А сейчас там, на дороге, отходят последние красноармейцы. Крестьянин не раздумывал – через час или через два могут быть здесь гитлеровцы. Крыша его дома может стать для них кровом, стены его хаты дадут тень разгоряченным под стальными касками головам. Крестьянин не колеблется. Одно движение руки – и конец. Не осенит украинская крыша гитлеровского сна, не станет украинская солома подстилкой для захватчиков. Его хата превратится в огненный столб. Крестьянин даже не оглядывается. Небрежным движением бросает в канаву окурок, переходит по узким мосткам на шоссе, размеренным шагом направляется туда, куда ушли красноармейцы.

Строил свою хату упорным трудом, каждую балку, каждую доску обтесал собственными руками, старательно вязал солому для крыши, думал о своей хате в долгие дни, видел ее во сне в короткие ночи после целого дня труда.

Но сейчас некогда думать об этом. Он сделал все, что от него зависело, – ни одной крыши над головой у врага, ни одной соломинки врагу, ни ломтика хлеба врагу. Если нельзя забрать с собой, пусть стелется дымом, пусть пропадает труд всей жизни, только бы не оставить, только не помочь трудом своих долгих дней, тревогой своих ночей – успеху врага…

От самой границы вдоль длинных дорог идут вереницей крестьяне из колхозов. Поломали комбайны там, где не удалось сдать их воинским частям, взорвали бензохранилища. В руках сверток, ломоть хлеба в кармане – ничего больше не нужно. Ведь они идут в свою страну, к своим братьям.

Усталые лошади тащат телегу. В телеге между мешками светлые головки детей. Мужчины и женщины идут за телегой. Вязнут в песке босые ноги.

– Колхозники?

– Конечно, колхозники.

Белая пыль встает над дорогой, оседает на головках детей. Дети весело лепечут, не понимая, не сознавая, что делается вокруг. Их забавляет неожиданное путешествие, движение на дороге, грохот обгоняющих их тракторов. Мужчина смотрит доверчивыми светлыми глазами.

– Все забрали с собой?

– Где там все! Что удалось, то на телеге, а что нет, то сожгли. Чтобы не попало им в руки, – добавляет он поспешно, точно боясь, что мы можем подумать, будто он о чем-то жалеет.

– Вот земля осталась. Возвратимся, отстроимся быстро…

В белом мареве пыли исчезает телега. Высоко в небе кружит самолет, где-то вдалеке гремит зенитка. Спокойно удаляется семья колхозника. Они не оглядываются назад, где врагу осталась пустыня, сожженная хата, пепелище, которым не поживится враг. Скошены зеленые хлеба, которых не собрать врагу.

По длинному пыльному шоссе бредет колхозная семья. Под гул самолета, под эхо далеких выстрелов бредет навстречу тому, что ясно видят крестьянские глаза: колышется под ветром золотая пшеница на широкой огромной ниве. Идут комбайны, гудят тракторы. От хаты к хате летит веселая песня. Широко и свободно расправляются плечи, свободно дышит грудь свободного человека. Во имя этого дня оставляют крестьяне все свое добро, труд всей своей жизни. Во имя этого дня обращают они в пепел свою хату, уходят без сожаления, чтобы не отдать ни зернышка, ни колоска, который насытил бы хоть ненадолго ненасытный желудок грабителей.

Лица крестьян, уходящих на восток, спокойны. Они знают, зачем и почему. Ради прекрасного, великого дня победы, который настанет, когда будет стерт с лица земли враг человечества. А ради этого дня не следует жалеть ни домов, ни нив, ничего, что можно отстроить, возобновить, создать на свободной советской земле.

<1941>