Текст книги "План: не влюбиться в герцога (СИ)"

Автор книги: Валя Романова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

1 глава

Дождь отбивал ритм. Ветер завывал, наполняя пространство чувством безысходности, как будто все вокруг понимало, что происходит что-то непривычное. Вода стекала с крыши старого дома. Это было самое ветхое жилище на этой бедной улице. Разрушенная крыша не спасала здешних обитателей от разбушевавшейся стихии. Грязь скапливалась под захудалым крыльцом. Ночь скрывала укрытого плащом незнакомца, который стремительно удалялся. Он знал, что про него еще долго никто не вспомнит, и это подтверждало правильность его действий, но не унимало его печаль.

Гром вторил плачу младенца, аккуратно закутанного в одеяло, будто кто-то пытался в этой маленькой заботе показать всю свою нежность. Это, кстати, была я– ребенок, которого нашли на крыльце этого бедного дома. Хозяйка этого места не могла заснуть от моего громкого крика. Она долго не могла понять, почему крик не прекращается, где родители малыша. Наконец, она не выдержала и вышла посмотреть, чей он, а наткнулась на меня. Я лежала в корзине, при мне не было ни записки, ни какой-либо вещи, кроме медальона на шее.

Вот таким неоригинальным способом я попала в семью к Карлу и Люсинде, у которых на тот момент уже было четыре сына. Они сами еле помещались в двух комнатах, принадлежащих им, но их давняя мечта о дочке не позволила им пройти мимо моих очень больших печальных голубых глаз. Люсинда всегда говорила, что они нечеловеческие, что-то в них есть магическое, завораживающее. Поэтому я им приглянулась. Они жили бедно, от зарплаты к зарплате, но пожалели маленькую меня.

Карл работал сапожником, целая комната выделялась под его мастерскую. Люсинда занималась хозяйством, огородом и домом. Дети были представлены сами себе. Первое время я жила с мальчиками в комнате, но, когда родился Милош, пятый и последний сын в этом доме, мне и ему выделили коморку, это стало моей обязанностью– заботится о младенце, хотя мне самой было только 4 года. Мне говорили, что я не могу жить в этой семье и бездельничать, я постоянно слышала напоминания о необходимости быть всегда благодарной. Я воспринимала это как игру. Милош был моей куклой, а я его мамой. Мне нравилось с ним возиться, но все хорошее быстро заканчивается.

Милош вырос и больше не мог быть просто ребенком. Когда ему исполнилось шесть, братья стали брать его в поле, а отец-приучать к своему делу. На меня же легли другие обязанности. Люсинда уже не могла справляться с хозяйством сама, и я стала ее помощницей. Мне не очень нравилось с ней работать. Она никогда мне не говорила, но я понимала, что меня лишь терпят в этом доме, я не стала родной, они не полюбили меня по-настоящему. От меня была польза– неоплачиваемая работа. Люсинда часто напоминала мне, что я должна быть благодарной. Я и была: работала сутками, не жаловалась. Отрадой мне был только Милош, мы с ним часто убегали в деревню и играли с местными детьми. Карл меня невзлюбил с самого начала, говорил, что как только мне исполнится 16, сразу выдаст меня замуж. Другие ж сыновья были сильно старше меня. Филиппу было десять, когда меня нашли, Бебур и Швили были близнецами и младше старшего брата на два года, а Артур был на три года старше меня, но он был слабеньким и не выходил из дома, беспрестанно помогая своему отцу. Поэтому я была рада проводить свое время с Милошем, который стал мне лучшим другом.

На момент моего двенадцатилетия в стране началась война. Все чаще стали нарушать закон Небрака. Людям запрещалось вступать в какие-либо отношения с другими расами, особо тяжко воспринимались отношения с сиренами. Они славились своей способностью влюблять в себя мужчин, лишать их разума. Но люди не могли противостоять влечению к чему-то неизведанному. Поэтому императору пришлось объявить войну волшебным существам. От семьи требовался один мужчина, который примет участие в войне. Со слезами на глазах мы провожали Филиппа. Особо тяжело пришлось Люсинде, так как он был ее самым любимым сыном, единственным желанным.

После этого с ней стало очень трудно общаться, она закрылась в себе. От этого мне было легче, я больше не слушала о своей неблагодарности и плохие слова о моих родителях, которые так неопрятно бросили свою голубоглазую девочку.

Время шло. Война была неравной. Магический существа быстро пали перед армией Императора Арчибальда. Он стал править не только нашей страной, Фалирией, но и миром всех остальных рас, которые обитали в лесах, морях и пещерах. Такая мощь возвысила Арчибальда перед всеми сильными нашего мира. Это и стало его проблемой, ведь он почувствовал такую власть, которую никто никогда ранее не знал. Он испытывал вечный страх потерять то, что имел. Были ужесточены законы: не только волшебные существа, но и простые люди были почти полностью лишены прав. Все жили по строгим моральным и легитимным правилам. Что не помогло императору укрепиться на месте, а только настроило народ против него. Но в открытую никто не решался выступать до того момента, пока у Арчибальда не родился сын. Все тут же понадеялись на лояльность и достойно воспитанную смену власти. Но наследник был болезным, императрице пришлось очень тяжело во время родов. Это только пошатнуло трон императора, который в свою очередь все понимал, но не шел на уступки, а наоборот, смещал всех представителей власти, которые посмели высказываться против него.

Поэтому военные действия продолжались еще долго. Государству была необходима помощь армии для устранения и устрашения всех противников короны. В нашем доме целых три года висела печаль по Филиппу. Никто уже и не ждал его возвращения, но он вернулся.

Он неожиданно вошел в дом, без стука. Все сразу набросились на него, Люсинда расцвела, она и раньше очень любила своего сына, теперь же она была просто слепа в своем обожании. Филипп стал неприкасаемым. Запрещалось бросать на него любые взгляды, кроме очарованных, говорить любые слова, кроме похвалы, либо же это выводило из себя маму Люсинду, которая стала очень плоха здоровьем. Поэтому Карл избивал всех, если Люсинда была обижена или возмущена. Он слишком ее любил, единственную во всем мире, он даже к детям ее ревновал, кроме их возлюбленного Филиппа.

Больше всех доставалась мне. Когда Филипп вернулся, мне было 15. Мне уже тогда говорили, что я выросла красавицей, что глаз оторвать невозможно. Хотя я обладала не самой яркой внешностью, но было во мне что-то притягательное, что-то, что заставляло всех мужчин оборачиваться. Это никогда меня не беспокоило, так как я особо не общалась с мужчинами, сидела дома. Но когда вернулся Филипп, это стало серьезной проблемой.

Поначалу он просто пристально смотрел на меня. Я могла часами работать на кухне, а он все время наблюдать за мной. Потом это переросло в какие-то пугающие слова.

– Ты очень красивая! Надо б тебя замуж выдать. Хочешь покажу, каково это быть женой? – однажды сказал он. По своей наивности я не понимала, о чем он говорит. Поэтому просто улыбалась и уходила от ответа.

Когда-то он сказал:

– Твои губы такие спелые, как персики. Это такие фрукты из леса, где обитают эти магические твари. Ты знаешь, я очень полюбил персики.

Мне становилось очень неприятно от его слов. Они были пропитаны какой-то скользкостью.

Часто он пытался тронуть меня. Сначала просто обнимал при встрече, говоря доброе утро. Он говорил, что его утро становилось лучше, когда он думал про меня, как в принципе и ночь. Затем он начал трогать меня за талию или живот. Он подолгу задерживал свою руку, смотря на нее с какой-то помешанностью. Когда-то он попытался тронуть меня за грудь, но я увернулась.

– Ты что так шугаешься? Я нитку хотел убрать.

– А… да? Я не вижу никакой нитки.

И тогда он полез ее убирать, но он делал это так долго и с таким наслаждением, что это стало последней каплей. Я попыталась поговорить об этом с Люсиндой, но она лишь отмахнулась и сказала, чтоб я меньше крутилась перед ним. Никто будто не замечал его помешанности. Все так боготворили Филиппа, что начали игнорировать меня.

Они проигнорировали мое желание поехать с ними в город, когда мне угрожало остаться с Филиппом дома один на один. Родителям и мальчикам нужно было сходить в магазины, чтоб обновить детям одежду, которую они донашивали друг за другом. Но в какой-то момент она вся стала непригодной для носки. Я же носила старые платья Люсинды, которые остались у нее с молодости, пока она не родила и не стала полной. У нее их было много, поэтому я не нуждалась в обновках. Люсинда рассказывала, что когда Карл за ней ухаживал, он задаривал ее платьями, потом выяснилось, что он их воровал, но это не помешало ему завоевать сердце бедной девушки

И меня оставили с ним одну. Его тоже звали в город, но он почему-то отказался. Я возилась на кухне, а он ел.

– А почему ты не поехала за платьями? Я б хотел увидеть тебя в чем-то новом. – сказал он, осматривая при этом меня с головы до ног.

– Люсинда сказала, мне это незачем. У меня и так есть одежда. А ты почему не поехал? – меня действительно интересовал этот вопрос. Многие девушки расстроились бы из-за этого. После войны он возмужал и стал настоящем красавцем. Все местные девушки мечтали понравиться ему, а учитывая жалование, которое ему досталось после победы, многие говорили даже о свадьбе. Я хотела, чтоб он скорее нашел кого-нибудь и женился. Хотя мне было и жаль будущую жену.

– Как же я мог поехать без тебя? Я не хотел оставлять тебя одну. Тем более в этом доме редко можно просто поговорить в спокойной обстановке, чтоб никто из этих ублюдков не бегал под ногами. – при этом его лицо исказилось ненавистью и презрением.

– Как ты можешь так говорить? Они ж твои братья.

– Да плевать мне на них. Давай лучше поговорим о нас. Ты же тоже что-то чувствуешь? Я тебе нравлюсь?

– О чем ты? Конечно, ты мне нравишься, ты ж мой брат!

Филипп медленно встал. Он посмотрел на меня с полуулыбкой:

– Я не про это. Нравлюсь ли я тебе как мужчина?

После этого он начал подходить ко мне. Шаг и еще один. Спокойный и уверенный. И вот он стоит в метре от меня.

– Хочешь ли ты меня… поцеловать? – очень мне не понравилась эта его пауза, которую он сопроводил сальным взглядом по всему моему телу.

– Нет. – сказал я уверенно, я была напугана, но не понимала, что он от меня хочет. Я никогда не смотрела на него как-то, кроме как на брата. Я попятилась назад– слишком угрожающим стал его взгляд после моего отказа.

Это стало призывом для него, поводом действовать, он накинулся на меня, обхватил своими лапищами мои бедра и приподнял, чтоб наши лица были на уровне. Он был на голову выше меня и в два раза шире в плечах. Филипп прикоснулся своими жирными, после курицы, губами. Он начал сминать мой рот, не обращая внимания на мои брыкания. Он положил меня на стол и навис надо мной. Мои рук уперлись ему в грудь, я толкала, била, кричала, но все бесполезно. Он лишь с ухмылкой посмотрел на меня. И продолжил меня целовать, трогая при этом везде.

Я почувствовала рвотный позыв. Я плакала. И молилась, наверное, очень настойчиво, так как именно в этот момент зашли домочадцы. Люсинда бросила сумки на пол и ахнула, Карл замер, смотря на нас в изумлении, и лишь Милош бросился мне на помощь. Он запрыгнул Филиппу на спину и начал бить кулаками. Карл отмер и кинулся стаскивать братьев друг с друга. Время будто замерло, в памяти сохранились только картинки: вот Филипп повалил Милоша на пол, вот Карл пытается его оттащить, затем Филипп толкает его. Все это прекратилось, лишь когда Люсинда упала. Она просто зарыдала так, будто не плакала вечность. Затем встала и побежала…бить меня. Я бегала от нее по всему дому, я кричала. Спасло меня только решение спрятаться в лесу.

Там я провела целые сутки, прежде чем вернуться. Я не очень верила, но надеялась на извинения или хотя бы дальнейшее игнорирование моей персоны. Но они решили по-другому.

– Явилась! – сказал Карл. Он сидел на пороге и чистил обувь. Рядом с ним на скамейке сидела Люсинда и ела семечки.

– Какого черта ты вернулась? Девочка, не ломай мне семью. Филипп еле отошел вчера. Зачем ты липла к нему? Неблагодарная! – всю эту тираду я выслушала от Люсинды. – Теперь тебе тут нет места, Ника. Теперь ты сама по себе, а мы сами по себе. Все! Достаточно мы позаботились о брошенке. Ждали, что ты отплатишь нам, а ты…

– Я не виновата! – своим подростковым сознанием я не понимала, что со мной прощаются и больше не хотят слушать. Я еще долго умоляла, просила прощения, плакала. Но все было безполезно. Меня выкинули на улицу. Без денег, без еды, без одежды. Одну пятнадцатилетнюю девочку. Вот так я снова осталась одна, как тогда, когда некто бросил меня под самым бедным домом, так сильно сломавшим мою жизнь.

2 глава

– Милош, ну, поторопись! Мы так ничего не успеем. – я поджала свои губы от недовольства. Хозяева дома, который мы собирались обнести, вот-вот должны были вернуться, а этот болван не мог найти изолирующий камень. Это артефакт, созданный для уничтожения магической защиты дома. Единственным моим даром было умение чувствовать чужую магию. Этот защитный контур, например, был создан феями. Он был очень искусно выполнен, при этом обладал эстетической привлекательностью. Артефакты фей были самыми дорогими, а, значит, я не прогадала с выбором дома.

– Я точно помню, что положил его сюда, а нет, точно! В этот карман! Или в этот… Вот же он! В жилетке моей был. Держи. – я закатила глаза. Он был слишком несобранным для воровской деятельности, но я не могла выбрать себе другого напарника. Милош – единственный человек, который общался со мной последние 8 лет. Из прошлой семьи меня просто вычеркнули. Да и друзья – это непозволительная роскошь для бедной сиротки, живущий на крыше заброшенного магазина. Не то чтобы я не хотела с кем-то общаться, напротив, первое время я тянулась к людям, верила в то, что они также непорочны, как и я. Но эти избалованные любовью и деньгами детишки даже не смотрели в мою сторону. Они же и научили меня справляться со всем одной.

На том чердаке я больше не живу, но отношение к себе помню, поэтому стараюсь не открываться людям. Кроме Милоша. Мы с ним вместе выросли, я точно знаю, что могу ему доверять. Во всем, кроме воровства. Слишком он для этого невинен. Он никогда не голодал неделями, чтоб понять, что это единственный выход, который, к сожалению, входит в привычку.

– Итак, слушай внимательно, действуем по-новому. В этот раз ты на шухере. После того, как ты испугался отражения в зеркале и закричал, привлекая внимание всей улицы, я думаю, лучше тебе остаться на улице.

– Я подумал, это призрак. Я недавно читал, что они видны в полночь через зеркало, это была научная работа самого Варенда. Того самого, который изобрел все базовые артефакты. Там он писал, что..

– Милош! Ты опять отвлекся! – я растормошила его прическу. Несмотря на то, что он не был вхож в круг знати, он старался носить модную прическу, поэтому свои каштановые волосы по плечи, он укладывал в прическу, я называла это лошадиным хвостом, он же– современной укладкой.

Как и обычно он поджал свои губы, выражая обиду, и замолчал. Я знала, как достигнуть необходимой тишины. Какой же он все-таки болтун!

Мы подошли к задним воротам дома. У всех богатых людей было несколько входов в дом, один– для хозяев и гостей, другие– для слуг. Этот был заброшенным, значит, нам не попадется кто-то из рабочих. Я поднесла артефакт к защитному контуру и активировала, произнеся ключевую фразу. Защита оказалась сложнее, чем я думала, поэтому ее ликвидация заняла больше времени. У нас оставались считанные минуты.

– Так, я захожу через вон ту дверь. Видишь? Хорошо. Ты стоишь возле нее, вот тебе артефакт отвода глаз. Если кто-то заходит в дом, отвлекаешь их.

– Может, этот артефакт лучше тебе использовать?

– Нет, я и так незаметна, а ты можешь все испортить. – он поджал свои сухие, потресканные губы. – Все, не обижайся, я же любя. Приступаем, если не вернусь через 6 минут, используй план Б.

– В смысле, поджечь траву перед главным входом и закричать пожар?

– Именно! – у Милоша был слабый дар огня. Но его сил было вполне достаточно, чтоб устроить такой кипиш. Редко, когда мы устраивали этот концерт, я всегда укладывалась в нужное время, но подстраховка – залог успешной работы вора.

Затем я достала шпильку для волос. Никакие артефакты не победят это народное средство против замков. Открыв дверь, я прислушалась к шуму дома. Где-то билась посуда, где-то лилась вода, кто-то разговаривал. В общем жизнь кипела, но мне не мешали слуги этого дома. Главное, что был пуст кабинет хозяина, где и хранился сейф с артефактами, не такими, которые используем мы, а с черными. Их делали ведьмы, они проклинали их, наполняя черной магией. Такие артефакты очень хорошо продавались на черном рынке, где я была частым гостем последние 8 лет. Именно эти я выслеживала полторы недели. Хозяин дома был простым дворянином, но хранил один секрет. Его жена была ведьмой, поэтому у него всегда были самые мощные и секретные изделия. Ведь сотрудничать с магическими существами мог только сам император и его представители.

Я поднялась на второй этаж, за второй дверью слева скрывался потайной ход, который открывал настоящий кабинет хозяина, а не тот муляж, в котором он проводил свои хозяйские подсчеты.

Для того чтобы войти внутрь, требовалось ввести пароль. Я подсмотрела его благодаря артефакту– мыши, которую я запустила в дом. Конечно, бдительная уборщица быстро убила мой артефакт, но мышь уже успела послать мне мыслеформу, с которой я легко прочитала пароль. После того, как я его ввела, произошли самые долгие три секунды в моей жизни, пока дверь открывалась.

Но в целом все шло, как по маслу, я спокойно зашла внутрь, никто не прошел мимо, я с первого раза открыла сейф, что редко удавалась мне так легко. В последнее время богачи стали устанавливать слишком сильные коды, но и это было решаемо. Сколько ж здесь было артефактов! И проклятых, и убивающих, и даже любовных. Зачем ему они? Насколько я знаю, этот богач не продает их. Наверное, его любовь к артефакторике слишком сильна.

Руками их было нельзя трогать. Для того, чтоб заработали обычные артефакты, требовалась ключевая фраза, запрещенные же артефакты, черные, активировались от чего угодно, смотря, что вкладывал создатель. Способ активации всегда оставлялся на магическом фоне предмета. Некоторые требовали кровь, некоторые– определенной эмоции, а какие-то– даже смерти.

Использовав заговоренные перчатки, я положила их в сумку-артефакт. Так у меня имелись шансы не активировать их раньше времени. Уже почистив за собой следы, ведь подстраховка – залог успешной работы вора, я собиралась уходить, но услышала женский голос прямо под дверью.

– Ох, Гарольд, я так устала от черных артефактов, ты ж знаешь, что их создание пьет у ведьмы ее жизненную энергию. – это, видимо, говорила хозяйка дома. Голос был слишком близко, со страху я бросилась в шкаф.

– Риана, когда-нибудь император будет свергнут, послушай меня. И тогда сотрудничество с магическими существами возобновиться, и мы с тобой разбогатеем. Мы практикуемся уже столько лет. Любому магу императора далеко до нашего уровня.

– Будет ли это стоить моей жизни, дорогой? – так вот зачем они этим занимаются. Что ж, это хороший вклад в будущее. Был.

Император действительно имеет слишком слабую позицию в стране. Он еще держался, но прогрессирующая болезнь наследника пошатнула его положение донельзя.

Гарольд сел за стол, Риана расположилась рядом на диване и продолжила жаловаться мужу на свое положение. Было действительно жаль ведьму. Обычно ведьмы – красивые и статные существа, но она выглядела старо и слабо. Жизнь покидала ее. Но больше мне было жаль себя, которая сейчас сидела в шкафу и не имела возможности выйти. Ну же, Милош, самое время быть мне полезным.

Как будто услышав меня, тот начал действовать. Послышались крики и плач. Хозяева встрепенулись и пошли на звук. Из приоткрытой двери я услышала крики про пожар. О да, Милош, молодец. Не совсем он и бесполезен.

Я быстро вышла из комнаты, под всеобщей паникой меня никто не заметил, и я без препятствий вышла из поместья. Тут меня уже ждал Милощ.

– Все хорошо? Никто тебя не заметил? Ты цела? – спросил он с искренней тревогой. За это я его и любила. Он всегда был рядом и переживал за меня.

– Да что со мной может случиться? Ты посмотри, что у меня! – я подняла свою сумку и радостно затрясла ей. И как обычно наткнулась на осуждающий взгляд. – Что? Оно того стоит.

– Мариника, у тебя же есть работа. В таверне тебя кормят, живешь ты недалеко. Зачем все это? Ты ж не артефакты продаешь, а свою честь, ты…

– Милош! Хватит. Я тебя уже триста раз говорила, моя честь – не твое дело, не хочешь не помогай, я и сама справлюсь. Все, бандит. Мне пора. Не принимай это близко к сердцу.

– Мариника…

– До скорого! – я опять отмахнулась от его слов. Он говорит мне этом слишком часто, чтоб я успела расслабиться и забыть его отношение к этому. Я-то, конечно, и согласна с ним, но я давно закопала свою совесть глубоко в душе. Мир жесток ко мне, я к нему.

После этого надоевшего разговора я пошла к себе. Я снимала комнату на окраине города. Это скорее была не комната, а кладовка, собственно стоила она не как что-то жилое, поэтому меня все устраивало. Здесь не было людей, которые знали б меня из прошлого, одинокую и брошенную. Здесь меня знали как грубую и колючую воровку. Но и тут не святые жили, поэтому моя репутация была в безопасности.

Добралась я до дома за час, слишком далеко он был. Это было неприметное, ветхое двухэтажное здание, на первом жила хозяйка с сыном, на втором они сдавали две комнаты и кладовку, на это и жили. Сын ее нигде не работал, слишком ленив, а мамаша его сторожила свое имение.

Кстати о сыне. Вот и он. Мы встретились у входа в мою коморку. Он что, опять караулил меня?

– Ну привет, Никуля, что-то давно тебя не видел. Где пропадала?

– Меньше пить надо, чтоб что-то видеть. – почти прошептала я. Крис, а так его звали, был один из немногих людей, кого я боялась. К сожалению, не безосновательно.

– Что ты сказала, малышка? Я помню, что у моей Никули острый язычок. Только вот не для того ты его используешь.

Шаг, и между нами почти не осталось расстояния.

– Ты такая красивая, ты это знаешь? Ты можешь никогда не работать, если примешь мое предложение, и комната будет для тебя бесплатна. Моя комната. Пойдем, покажу, как там удобно. – он обхватил мое лицо своей огромной, шершавой рукой и приподнял на уровень к своему лицу. – Ты такая вкусная, сладкая.

И потянулся к мои губам. Раньше он никогда не переходил черту грязных подкатов. Я не хотела повторения истории из моих 15 лет, но у меня не оставалось выбора. Съехать я не могла, так дешево я б нигде не устроилась бы. Но это не повод терпеть. Я не для этого 8 лет создавала себя.

– Руки убери! – сказала я так грозно, как только могла. – Иначе мамке твоей скажу, что это ты у нее вчера деньги забрал. Все расскажу. Она тебя работать заставит или выгонит.

– Малышка, ты этого стоишь.

– А стою ли я боли?

– Какой, Никуля? – меня выворачивает, когда меня так называют. И это подстегивает к действию.

Криса, который не ожидал от меня сопротивления, я притянула за грудки к себе, ударила коленкой в пах, а затем ладонями по его ушам, что оглушило его, из ушей начала литься кровь. Дальше я уже не смотрю, а забегаю к себе. Сердце выпрыгивает, коленки подгибаются, и я падаю на пол. Но как обычно, я не могу заплакать, я просто прижимаю коленки к лицу и смотрю в одну точку. Я не знаю, сколько времени проходит, час, минута, или целый день, но на улице уже стемнело, а это значит, что мне пора на работу.

Я не зацикливаюсь на произошедшем. Я привыкла, что мужчины странно на меня реагируют. Не зря Люсинда говорила, что есть во мне что-то магическое, притягательное. Я научилась справляться с этим. Главным моим правилом стало никому не доверять. Только Милошу. За всю свою жизнь он ни разу не причинил мне боль, только словами, но он это делал из лучших побуждений.

Я спустилась вниз, стараясь не шуметь и не привлекать внимание. Вряд ли сейчас кто-то из хозяев был бы мне рад. Я даже опасалась, что они меня выгонят, но все же надеялась на понимание, что кроме меня никто эту кладовку не снимет.

Дорога до таверны, в которой я работала не занимала много времени. Она была на соседней улице. Это было место на отшибе, но пользовалось особой популярностью у местных мужчин, покоренных алкоголем. В мои же обязанности входило подавать им еду и питье.

Здесь я работала за еду. Работа была ночью, но зато не требовалось никаких документов и рекомендательных писем. Да и я нравилась местной хозяйке. Она видела во мне себя в молодости. Поэтому и хлеб мне давали свежее, и столы поспокойнее.

– Привет, Феска! Ну что, как сегодня, спокойно? – спросила я у напарницы.

– Как обычно, Ника, как обычно. Надеюсь, седьмой столик сегодня твой, там сидят слишком буйные.

– Боишься? Ладно, возьму седьмой. Хозяйка сегодня добрая? Что-нибудь повкуснее перепало? – Феска тоже работала за еду.

– Не надейся, Ника. Сегодня разве что вода вкуснее.

И мы вместе засмеялись. Работа требовала оптимизма. И с таким хорошим настроением я пошла обслуживать посетителей.

Поначалу все шло хорошо, я бегала между рядами столов, все успевала, всем улыбалась. Даже вкусно поела. Пока седьмой столик не потребовал меня.

– Здравствуйте! Что вам принести?

– Ты посмотри, какая вежливая. – сказал самый лысый и видимо самый главный из мужчин. – И красивая. Научишь меня быть вежливым?

– Нет, извините, не преподаю. Так что вы выбрали? – я старалась отвлечь их от моей персоны, предлагая разные блюда. Но видимо это не помогло.

Лысый потянул меня за руку, и вот я сижу у него на коленях. Я попыталась встать, но он слишком сильно меня держал. Он повел своей жирной рукой по моим бедрам. Запах пива врезался мне в нос.

– Немедленно отпустите меня. Вы видимо перепутал место, это не бордель. Это таверна, место, где можно поесть.

– Вот тебя я сейчас как раз и попробую на вкус.

Не знаю, чем закончилось бы его заявление, если бы не внезапно прозвучавшее:

– Молодой человек, лучше бы вам отпустить девушку. – я повернулась на голос. Передо мной стоял высокий мужчина в черном плаще лет 35–37. Он носил короткую стрижку, что не говорило о нем, как о богаче, но его идеальная осанка и опрятная одежда говорила о воспитании, при чем не бедняковом.

– Что ты сказал, мужик? Шел бы отсюда. Мы с девчонкой культурно отдыхаем. Да, милая?

Я хотела ответить нет, возразить этому хаму, но я была загипнотизирована взглядом карих глаз. Он смотрел на меня, но давящую силу почувствовали все. Он будто возвышался над этим местом и этими людьми.

– Встань, поговорим по-мужски. – сказал видимо мой спаситель.

Легко заинтересовавшись, лысый встал, наконец отпустив меня. Он попытался шугануть спасителя, но тот даже не дернулся. Стоял и смотрел на него глубоким взглядом.

Он предпринял еще одну попутку и замахнулся на мужчину. Все произошло за секунду и вот лысый уже лежит на полу с заломанной рукой, которую держит мой спаситель.

– Еще раз тебя тут увижу, не пожалею. Берешь своих шавок и уходишь отсюда в течение тридцати секунд. Время пошло.

И тут седьмого столика, как и не бывало.

– Вы в порядке? – спросил мужчина, который только что показал мне, каково это, когда тебя защищают. Впервые. И смотрел так обеспокоенно, ждал моего ответа, который я не спешила давать. Я просто завороженно смотрела в его глаза.

– Девушка, у вас все в порядке? Как вас зовут?

– Я… – я прокашлялась и попыталась вразумительно ответить. – У меня все Мариника, а зовут меня хорошо. – боже, не думала, что так легко способна поддаться чарам мужчины.

Мужчина усмехнулся, и меня будто солнцем накрыло, я не смогла не улыбнуться в ответ.

– Мари, значит. Очень рад, что у вас все хорошо. Моя помощь не нужна? Может проводить вас домой?

– Нет, спасибо. Я работаю. – я почувствовала какой-то непривычный трепет внутри. Так, Мариника, что это с тобой? Соберись и продолжай спокойно работать.

– Хорошо, тогда не буду вам больше мешать.

– Спасибо. – его лицо отразило удивление с насмешкой. Что я опять не так сказала? – О, нет. Спасибо за то, что помогли, а не что уходите. Я вам искренне благодарна.

– Рад помочь, Мари. – и отошел за свой столик, за которым сидел еще один статный мужчина. Я осталась стоять и смотреть на него. Так непривычно было, что кто-то чужой заботится обо мне. Он просто помог девушке в беде, не требуя ничего взамен. Какое-то тепло разлилось по венам. Как же это было приятно. Я даже чуть не прослушала разговор этих мужчин.

– Да я тебе говорю, он уезжает и оставляет свои деньги и артефакты под охрану своей жене. Какой глупый человек. Оставляет золото молодой жене и уезжает.

И мужчины засмеялись. Мой спаситель ответил:

– А где, говоришь, он живет? Где обитают такие глупые люди?

– Так тот трехэтажный дом на холме. Кстати, он мне рассказывал, что у него совсем хромает защита. Может, поможем ему? Можно взять с него много денег.

Мужчины засмеялись и дальше продолжили шутить над глупостью своего знакомого, а у меня в голове уже зрел план. Он был уже почти готов, когда мой спаситель покидал таверну. Вместе с собой он забирал лучик доброты из моей жизни. Поэтому я снова могла зарыть свою совесть и осуществить свой план.

3 глава

Возвращаясь домой, я обдумывала план действий. Идти на дело, ничего не зная о доме, его обитателях и расположении – верх глупости. За 8 лет работы в этой области я выявила для себя главное правило. Подстраховка – залог успешной работы вора. Первые мои вылазки заканчивались плачевно. Я либо боялась зайти внутрь, либо была поймана слугой. Мне многие прощали мои попытки, списывая все на то, что я сирота и ребенок. Но с возрастом стало сложно все списывать на детство. Поэтому пришлось все тщательнее продумывать. Я старательно обрабатывала каждый дом, который планировала обокрасть. Милош следил за хозяевами, выявлял часы их отсутствия, я отслеживала уровень защиты, искала пути, как пробить ее. С помощью артефактов-насекомых либо мышей отслеживала местонахождение артефактов. Деньги я никогда не крала, так как не могла отнять у людей то, что являлось самым главным в жизни. Я забирала у них то, что являлось опасным для их жизней. Ведь часто они даже не знали, чем именно они обладают. Конечно, то, что я не уничтожала эти артефакты, а продавала на черном рынке, не сильно успокаивало мою совесть, но я уже давно поняла, что каждый в этом мире крутится, как может.

И в этот раз я также решила обдумать очередную кражу. Как я поняла из разговора, защита дома не требует особых усилий для взлома. Дома не будет хозяина, деньги не будут особо защищены, так как молодой хозяйке вряд ли потребуется далеко их убирать. Но, как я уже говорила, деньги меня мало интересовали. Мой спаситель упомянул артефакты. За ними я и шла.